Текст книги "Попаданец на максималках - 1 (СИ)"

Автор книги: Тампио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц)

Почему я изменил изначальное название для аспирина? Чисто из тщеславия. Холлин – это аббревиатура из фамилий Холмский и Лин. К тому же оно довольно близко к слову холить, что немаловажно. Дополнительно я придумал наклеивать марку на бумажную упаковку с порошком для пресечения подделок. Помнится, земные аптекари вместо настоящего аспирина подсыпали что угодно, так что данная проблема может появиться и здесь. На марке имелось название, моё изображение, весьма приблизительное, и надпись: «Наследный принц рекомендует!» Думаю, что перед такой рекламой вряд ли кто устоит.

Раз уж разборки с врагами перешли в заключительную фазу, то начал задумываться о пробном выпуске листового стекла для окон. Очень уж тоскливо смотреть на природу через мутное стекло, через которое если что и получится разглядеть, то в очень искажённом виде. Это примерно как смотреть сквозь пустой флакон от духов. Особенную печаль доставлял тот факт, что своего производства стекла у Империи нет. Всё привозное.

Почему я задумался о дружеских отношениях с хазарским каханом? Нет, не потому, что захотелось экзотики в лице одной из его дочерей. И не потому, что булгары сидят под боком, хотя и это очень неприятно. С ними разобраться можно, – Ивану Грозному же удалось с Казанским ханством решить давнюю проблему. Так вот, в моём случае всё упирается в доступ к Каспию, а точнее к заливу Кара-Богаз-Голу, очень богатому различными солями, в том числе и мирабилитом.

Этот минерал может быть полезен не только при лечении тифа и запоров, но является и важной присадкой при производстве стекла, позволяющей снизить температуру плавления песка. Зачем? Чтобы не так сильно изводить леса. В девятнадцатом веке царским указом в Московской губернии была запрещена деятельность всех стеклодувных заводов, поскольку уж много дров требовалось для их работы. Да и при производстве хрусталя эта соль поможет. Чехи не дадут соврать.

Кто меня обвинит, что я радею за экологию?

Глава 17

Вот так из-за какого-то там минерала я почти решил участь соседнего государства. Да, можно сказать, что я сумасброд, и придумать ещё дюжину нелестных эпитетов, но некоторые войны начинались и по менее важным причинам. Тем более, что никакого истребления самих булгар я не желаю, поскольку достаточно лишь убрать их царствующую династию. Уверяю, что булгарским дворянам и простолюдинам совершенно всё равно, перед кем гнуть шею. Я же буду хорошим правителем... Наверное.

Что ещё принесёт хорошего союз с каханатом? Доступ к хлопку, среднеазиатским овощам и фруктам. Если же перебраться через пустыню Каракум (или как она в этом мире называется?), то можно добраться до места разведения аргамаков – легендарной лошадиной породы. Точнее, ахалтекинцев, поскольку аргамаками называют и кабардинских боевых коней.

Ещё будет польза при использовании южного, то есть черноморского пути, поскольку хазары и греки частенько грызутся из-за Крыма. Не то, чтобы я хочу впрячься в это противостояние, но торговля зело страдает от этой необъявленной войны. В далёкой перспективе подумываю о Волго-Донском канале, который значительно оживит торговлю как между имперскими губерниями, так и со средиземноморскими странами. Елене Седьмой я об этом пока не говорю, чтобы не радовать заранее, а то растреплет при разговорах. Тогда кахан узнает, и договариваться с ним будет значительно труднее.

То, что среди имперских дворян и купцов имеются подлые шпионы, – это даже не секрет, как поведал мой агент Верёвочкин. Обидно, что наших доблестных разведчиков не то, чтобы никто не засылает к соседям, а их попросту нет. Придётся и здесь исправлять досадное недоразумение. Вот только это дело не одного дня. Перво-наперво надо собрать группу людей, которые имеют соответствующее призвание и как-то проявили себя в подобном качестве. Потом следует натаскать их на простых заданиях. Затем они уже сами будут учить новичков, которых и можно будет засылать к вероятным противникам. Да и к своим друзьям тоже.

А что такого? Доверяй, но проверяй! Сегодня ляхи – союзники, а завтра пожелают объединиться с германцами или жемайтцами, а то и со всеми сразу, и потопают коваными сапогами на Восток. Кто-то скажет, что свеи помогут нам. Может, и помогут, а, может, объявят как бы нейтралитет и начнут с германцами вовсю торговать, а с нами – ни-ни, они же нейтральны. Было уже такое в двадцатом земном веке. Только на армию и флот можно будет нам надеяться. Правда, не так, как Александр Третий, во время правления которого Российская империя не вела войн, а потом – бабах... и война с Японией, продемонстрировавшая, что генералитет, избалованный долгим миром, отучился командовать. Нет уж. Хочешь мира? Готовься к войне!

Удивительно, но одну молочную ферму успели построить до морозов. Я прошёлся по каменному коровнику и остался доволен. Здание было рассчитано на семьдесят коров и быков. В нём имелись обособленные места для отёла, телятника, установки по производству сухого молока, бытовки доярок, сторожей, склада. Конечно, я не понимал, насколько всё сделано правильно, но ощущение надёжности почувствовал. Возможно, что просто сам себе внушил его. Да и ладно, время – лучший критерий. Теперь бригада строителей займётся амбаром и другими подсобными строениями, а потом отправится строить то же самое, но на пять километров ещё дальше от столицы.

Землю, хоть и с боем удалось взять в аренду, поскольку увёл из-под носа одного дворянина, возжелавшего тоже заняться сельским хозяйством. Сам бы я вряд ли когда узнал об этом месте, но через знакомых (да, да, коррупционные связи!) дошла информация, что владевший этим местом дворянин разорился. Конечно, он не мог продать бывшее владение, не нарушив закон, и государство выкупило по официальным тарифам, что, конечно же, было для него невыгодно. А не фиг! Надо ответственнее подходить к вопросу землевладения и не тратить все деньги древнего рода на шикарный замок, не имея возможности его содержать!

Как мне объяснили, подобное встречается довольно часто. Вот, к примеру, какой-то дворянин за выдающиеся заслуги получает землю, которая может быть передана как вместе с проживающими на ней арендаторами, так и без них. В последнем случае надо договариваться с Министерством сельского хозяйства о переселении необходимых семей. Понятно, что переводить крестьян из юрисдикции Ведомства императорских земель в арендаторы к дворянам сложно. Надо пройти целый ряд бюрократических инстанций, причём подписи в императорской канцелярии надо испрашивать в самом начале и в самом конце этих мытарств, на что может уйти до пяти лет без всякой гарантии положительного решения.

В случае с той землёй, которая мне досталась, прежний владетель подумал, что ждать всех разрешений нет необходимости, поскольку кто-то там пообещал, что дело на мази. Раз так, то можно все деньги начать тратить на строительство родового гнезда в несколько этажей высотой и сотню метров шириной. Как водится, всё хотелось сделать сразу и дорого, чтобы не было стыдно пригласить знакомых на новоселье, но неправильный выбор подрядчиков и прочие недоразумения быстро опустошили кубышку. Наследник рванул было в банки за кредитом, но никто с ним и разговаривать не стал, поскольку недострой не может быть предметом залога.

Вот этому дворянину государство и дало компенсационную выплату за землю, чтобы несостоявшийся землевладелец отбыл заливать горе. Мне же, как принцу крови, можно было брать в аренду почти любую территорию, имея на руках лишь резолюцию императрицы. Понятно, что от ежегодных выплат государству меня никто не освобождал. Хоть земля формально уже была в чьём-то владении и не возделывалась, можно было воспользоваться коррупционной схемой и получить понижающий коэффициент. Хорошо быть принцем! Но я решил, что в долгосрочной перспективе это неправильно.

Жаль, что через три года я уже ничего не смогу брать себе, поскольку стану владетелем императорского надела. Такое ограничение присоединять что-то к этому наделу предписано законом двухсотлетней давности, когда один из моих предков решил демонстративно показать, что он не хапуга. Дурак! Закон этот отменить-то можно, только надо ждать ещё лет сто, согласно другому закону, объявленному незыблемым. Голову сломаешь, пока разберёшься во всех бумажных хитросплетениях.

***

Когда я возвратился к себе, то увидел Анну, явно пребывавшую в возбуждённом состоянии. Деду Морозу письмо написала в Великий Устюг, что ли? Я не стал спрашивать и хотел было завалиться на кровать отдохнуть, то метресса вошла и выражение лица явно говорило, что мне отвязаться от неё не получится.

– Ваше Императорское Высочие! – торжественно начала она. – Извещаю вас, что вскоре вы станете отцом!

Хорошо, что уже лежал на перине, и упасть на пол ну никак не мог. Я, вообще-то, за свою жизнь подобные новости слышал четыре раза, но всё равно проняло.

Конечно, пошли обнимашки и поцелуйчики, и прочие нежности. Ну а потом любимка начала размышлять об именах. Если будет мальчик, но давай назовём вот так, а если девочка – вот этак... Приятные разговоры... Сегодня я уже никуда по делам не пошёл, и до утра мы отмечали событие постельными утехами.

Императрица выслушала новость стоически. Да, она хотела бы иметь первого внука от законной невестки, но что случилось, то случилось. Елена Седьмая, конечно, поздравила, а вот подарки дарить до рождения ребёнка не стала, ибо считается плохой приметой. Да и ладно, мелочи это. Странно, конечно, стать отцом в четырнадцать лет, но в этом мире подобное встречается.

Первый месяц разговоры о рождении ребёнка мне нравились, а потом стали потихоньку раздражать. Анна только и знала, что об этом болтала, и я по любой достойной причине начал стараться побыстрее куда-то свалить. Например, я отлучался на достройку второго коровника, так как всегда требовался мой контроль, дабы через месяц-другой не начинать переделывать что-нибудь. А чтобы Нюра не скандалила, объявил о начале достройки перешедшей ко мне усадьбы, готовность которой оценивалось в шестьдесят процентов. Это строение я обещал передать своему первенцу, так что отпускала меня метресса без особого недовольства.

***

– Сын наш! – торжественно начала матушка. – Сегодня знаменательный день!

Я опять подзавис. Не много ли знаменательных дней за этот месяц? Надеюсь, мои лейб-гвардейцы в спальню императрицы лебедя не пропустили?

– Прибыло посольство из Хазарии и привезло первые портреты кандидаток, – лицо Елены Седьмой чуть ли не светилось.

Странно, она ранее не была замечена в приязни ко всему, что связано с каханом.

– Хорошо, – ответил я как можно безразлично. – И когда я смогу взглянуть на них?

– Прямо сейчас, – перст указал на покрытые тканью подставки.

Ну что сказать? Художник работал в специфичной манере индийской живописи, но на восприятии это почти не отразилось. Портретов было три, и со всех на меня смотрели довольно-таки интересные лица. Правда, немного специфичные, как показалось, будто бы созданные нейросетью, чем в последние два года увлекалась одна из моих земных внучек. Вот смотришь и видишь правильные лица, но какие-то искусственные, что ли.

Портреты дочерей кахана были из той же оперы. Интересные лица, но почти неживые. Ладно, что есть, с тем и будем работать. Не уродины, и на том спасибо. Я знал, что у кахана имеется целый гарем, так что к некоторому внешнему разнообразию был готов.

Первая девочка имела относительно треугольное лицо, чёрные прямые волосы и прямой нос. Не удивлюсь, если её матерью была какая-нибудь грузинка. Ничего против не имею. Вот только девушка-грузинка может довольно сильно отличаться от себя взрослой. Впрочем, это относится к представительницам многих этносов. Разве что кореянки в сорок лет почти как две капли воды похожи на себя же пятнадцатилетних.

Вторая девочка имела очевидный монголоидный тип лица. Хмм... Тоже довольно приятная. Даже глаза не косят, хотя присутствие эпикантуса и непривычно. Но очень тёмный цвет глаз мне не понравился, поскольку зрачков видно не было. А как тогда понять, сердится человек или нет? Восточные купцы всегда пользовались этим при торгах с европейцами, которые не могли контролировать расширение и сужение своих зрачков.

Волосы третьей девочки были близки к соломенному цвету, а глаза казались светло карими, и поэтому я стал рассматривать её дольше, чем первых. Видно, что её мать к русским прямого отношения не имеет, но почти любой, встретив такую на улицах Петербурга или Новгорода, признал бы за местную. Правнучка как-то показывала мне в тик-токе одну мега популярную светловолосую таджичку, что-то там поющую и танцующую. Так вот эта малолетняя дочь кахана была на неё похожа. Да, брать надо. Заверните в ковёр!

– Вы уверены, сын наш? – строго спросила матушка.

– Надо, конечно, встретиться и поговорить, но из трёх она понравилась больше.

– Хорошо, – не стала спорить императрица. – Как расходится первый номер столичной газеты?

– Не так чтобы замечательно, Ваше Величие, – стал отчитываться я. – Но люди покупают понемногу. Думаю, что через полгода или год о газете узнают многие, и тогда можно будет сказать, насколько моя задумка удалась.

– Хорошо, – Елена Седьмая явно о чём-то задумалась.

Я по-быстрому откланялся и вышел. За последнее время я уже хорошо узнал императрицу, чтобы понять, когда она не настроена к длинным разговорам.

***

Весть о трагедии, разыгравшейся в особняке князя Имеретова, молнией разнеслась по дворцу. Я уже почти свыкся с мыслью, что Марфа не справилась с поручением и, скорее всего, уже мертва, а вот оно... Получилось!

Подробности пока неизвестны, но по слухам почти вся семья погибла от какой-то болезни. От страха слуги разбежались, и дом стоит почти пустой. Мне это напомнило череду смертей в доме королевского прокурора Вильфора, персонажа книги «Граф Монте-Кристо». Это надо отпраздновать! Жаль, что не знаю, что там с Марфой.

Но вот что последует вызов от императрицы, я не ожидал уж точно. Пришлось поспешить, и когда я вошёл, она встретила меня холодным взглядом.

– Звали, матушка? – невинно спросил я.

Она не отвечала и лишь продолжала буравить взглядом. Ничего, скоро перестанет.

– До нас дошли слухи о семье князя Имеретова, – ожидаемо начала Елена Седьмая. – Что вы об этом можете сказать?

– Я сам услышал лишь час назад, матушка, и знаю не больше вашего.

– Вы говорите мне правду, сын наш?

– Матушка! – как можно достовернее возмутился я. – Когда я вам врал?

– Не так чтобы редко, – неожиданно ответила императрица. – Вот и сейчас мы хотим понять, замешан ли наш сын в этом или нет.

– Как ребёнок может отравить целую семью? Да я и забыл, когда покидал дворец в последние дни. Вы же знаете, что моя метресса тяжела, и я не отхожу от неё ни на шаг, если только это не требуют неотложные дела.

– Мы знаем об этом. Но вам необязательно было делать это своими руками, сын наш.

– Не скрою, Ваше Величие, мне бы это хотелось. Говоря начистоту, я был готов даже кому-то заплатить, но удерживало лишь то, что исполнитель мог попасться и выдать.

– Вы не убедили нас, но не допрашивать же вас из-за этого. Ступайте, – повелительный жест требовалось исполнять.

Я вышел за двери и от переполняющих меня чувств был готов заорать, но приличия... будь они неладны! Да и никто не должен заподозрить, что я радуюсь случившемуся. Вот только как набросить на себя маску безразличия, когда всё во мне поёт от радости? Как?!

Я решил, что если буду в ближайшие часы думать о судьбе Марфы, то это поможет мне иметь даже скорбный вид. Минут пять я пытался это сделать, и постепенно моё лицо становилось печальным. Да, теперь я не играл, а действительно был огорчён. Неужели Фёкла останется сиротой? Бедная девочка... Я настоял, чтобы она оставалась в той комнате, в которой и прожила большую часть своей жизни. Может, следует навестить её? Нет. Если кто увидит, то сложить два и три будет несложно. За кого же её выдать? Может, за Пуговкина? Но я же обещал за офицера. Хмм... Патент лейтенанта выдать ему лет через пять или даже раньше будет очень легко, – только подписать.

Странно, но Анну я в своих покоях не нашёл. Где-то бегает, чертовка! Ну и хорошо, можно будет съездить к алхимику и обсудить детали расширения производства.

***

– Скажите, Орест Неонович, – начал я, когда алхимик пригласил меня погреться у камина, – можно ли с помощью ваших минералов сделать добавку, изменяющую цвет сургуча, но так, чтобы сие не повлияло отрицательно на его твёрдость?

– Можно, Ваше Высочие, – не моргнув глазом, ответил Лин. – А какой цвет вы хотите и для чего это задумали?

– Цвет ярко-красный, например. Такой, чтобы и через десятилетия не выцветал. Зачем? Для оттисков королевской печати. Я несколько дней провёл в архиве государственных документов и заметил, что все печати одинаковые. Пришлось повозиться, разыскивая указы императоров. Будь цвет особенным, ярко-красным, то такой поиск можно было бы осуществить намного быстрее. Да и красиво сие зело!

– Разумно, Ваше Высочие, – согласился алхимик. – Я обязательно подыщу стойкий к выцветанию на свету пигмент. Возможно, что это будет растительный, поскольку именно ими разукрашивают восточные здания, которые спустя века выглядят как новые.

– Мне важен результат, Орест Неонович, – напомнил я. – Да и чтобы оттиск императорской печати не рассыпался через двадцать или тридцать лет. Сами понимаете, что сие окажется конфузом, а паки ставить новый оттиск – дело немыслимое.

– Да-да, всё будет выполнено в лучшем виде!

– Ну и чудненько! Как идёт строительство мануфактуры?

– Темпы строительства немного замедлились из-за наступивших холодов, – начал докладывать Лин, – но к лету всё будет сделано. Воздвигнуть двухэтажное здание из крупных известняковых блоков не представляет особую сложность.

– Значит, подыскивать работников начнёте тоже к лету?

– Может, чуть раньше. Надо же их обучать, на что потребуется время.

– Правильно, – кивнул я, не признаваясь, что совершенно не подумал об этом. – Не забывайте закупать любую стеклянную посуду для химических реактивов.

– К сожалению, на это уходит много денег, Ваше Высочие.

– Пока ничего поделать не могу, но уже думаю над тем, как начать выплавлять собственное стекло. Мне для окон его потребуется зело весьма.

– Дело хорошее, – согласился алхимик. – А то к нам привозят стекло издалека, да и редко. Я сам пытался его варить, но оно очень хрупким получается. Чуть стукнешь и рассыпается.

– Если бы стекло производить было бы просто, но за него столько монет не просили, – усмехнулся я. – Когда сами решимся, я покажу вам несколько секретов.

Мы ещё поговорили часа два о разных новшествах, которые могут иметь интерес в ближайшее время, и я отбыл во дворец. Теперь следовало поговорить с конюхами о разведении лошадей.

Глава 18

Кто-то скажет, что я хватаюсь за всё подряд в своём прогрессорстве. Нет, почти всё направлено или на быстрое получение денег, или на укрепление армии. Как я уже упоминал, есть у меня мысль заняться разведением не только крупного рогатого скота, что определённо послужит увеличению численности населения, и высвобождению большего числа мужчин, могущих отправиться осваивать новые земли, или записываться в солдаты.

Все местные армии имеют большую нужду в лошадях. Если кто не знает, то даже во Вторую Мировую войну, когда танками уже никого не удивить, у германской и советской армий было очень много лошадей. Здесь же эти животные – основное и, часто, единственное средство передвижение. Конную атаку очень не любят все, а до защиты от неё начинают задумываться лишь единицы. Обозы тоже передвигаются на тягловой силе. Так что без лошадей ну никак не прожить.

Понятно, что эти животные, выполняющие различные задачи, и сами должны быть разными. Для кавалерии нужны боевые кони, которые могут скакать быстро и долго. Тыловые части должны иметь выносливых лошадей, способные тянуть тяжёлые телеги.

Насколько я помню, большинство казаков девятнадцатого века использовали лошадей, полученных в результате скрещивания местной черкасской породы с кабардинскими, которые были очень резвы, выносливы и смелы. Понятно, делалось это лишь потому, что сами кабардинцы были дороги и немногочисленны. Значит, чем раньше начнём завозить эту породу в Империю, тем лучше.

Правда, ситуацию в земном мире осложняло то, что одной кабардинской породы не существовало, а было около дюжины разновидностей, каждая из которых имела свои особенности. Как обстоит дело здесь, я не знал. Да и до кавказских предгорий ещё добраться надо, так как Кубань сейчас контролируется каханом. Изначально я хотел заняться разведением ахалтекинцев, но теперь понимаю, что до них ещё дальше. Кубань же намного ближе, и через пустыню Каракум пробираться нет нужды.

Что касается лошадей для обозов, то желательно иметь породу типа воронежских битюгов. Возможно, что не стоит изобретать велосипед и тратить время на селекцию, а просто закупить во Франкии арденских лошадей. Не факт, что продадут одних из лучших, но это не так и важно. Главное – до войны с Булгарией увеличить поголовье. Так что, в отличие от коров, следует приобрести как можно больше жеребцов, а кобыл использовать для последующей коррекции.

Дворцовые конюхи меня внимательно выслушали, но по их малозаинтересованным комментариям я понял, что обратился не к тем людям. Поскольку задумка касалась лошадей для военных целей, то и обращаться надо к кому-то из этого министерства. К самому министру идти смысла не было, поскольку подобные вопросы для него слишком незначительны. Поболтавшись в канцелярии, я нашёл Павла Леонидовича Соколова, который заведовал фуражом.

– Идеи эти, Ваше Высочие, необычны, – промолвил он, выслушав мои мысли, – но рассудительны и интересны. Сейчас в кавалерию лошадей берут по принципу «что нашли», а находят не так чтобы лучших. На действительно хороших конях ездят, как правило, старшие офицеры да генералы. Лишь в гвардии имеются некоторые ограничения на размеры и масти, чтобы и на полях сражений издалека можно различить полки, и на парадах всё было единообразно.

Я кивнул, вспоминая, что и царской России наблюдалась подобная ситуация.

– Я не боевой офицер, конечно, – продолжил чиновник, – но думаю, что иметь в одном полку лошадей одной породы более логично, поскольку в таком случае нет особой нужды учитывать различия в характерах животных, которые могут сильно отличаться от породы к породе. Ведь известно, что обычный конь и чистокровный, – два совершенно разных скакуна. Другое дело, что последнего и не каждый граф себе может позволить, да и нервным может быть такое животное почти наверняка. Так что выбор полукровок станет более разумным решением. Если хотите, я напишу вам имена полковников-кавалеристов, с которыми вы можете обсудить эти вопросы более обстоятельно...

Последующие три недели я только этим и занимался, поскольку понимал, что ближе к лету кавалерия уйдёт с зимних квартир. Многие из спрашиваемых согласились с тем, что единообразие желательно, но всё упирается в финансирование. Даже полукровки могут стоить в три или четыре раза дороже обычного коня. Так что вопрос стоял не в форме «Что лучше?», а «Как выгоднее?»

В результате я пришёл к выводу, что начинать надо с элитных воинских частей, глядя на которых начнут чесаться и обычные конные полки. Ну а это значит, что к роте моих дворцовых пеших лейб-гвардейцев следует добавить и эскадрон. Почему нет? Я – капитан, так что могу запросто командовать двумя ротами, в каждую из которой назначу по лейтенанту. Что же до заказов тяжеловозов, то решил пока повременить. Вот прибудут два моих стада коров, тогда и сравню с теми, что заказало Министерство сельского хозяйства. Пока я этому франкскому банку доверяю, но и проверять надо периодически, чтобы потом не было слишком большого разочарования.

***

Незаметно наступил январь. Почему я так выразился? Просто здесь начало месяца никак не празднуется. Поначалу было непривычно, но это чувство быстро прошло. Не становиться же белой вороной, предлагая людям отмечать то, до чего им и дела нет? Вот только для меня первое января не прошло буднично, поскольку объявилась Марфа. То ли случайно, то ли она меня поджидала, но когда я в очередной раз выходил от алхимика Лина, то около его башни женщина и подошла ко мне. Хоть место было и нелюдное, но я кивнул ей в сторону жилища алхимика и заговорил лишь за воротами.

Из довольно сбивчивого объяснения я вычленил основные для меня моменты: после трудоустройства долгое время за ней наблюдали; когда же через три недели все в особняке стали готовиться к какому-то фамильному торжеству, то глаз с Марфы старались не спускать, но благодаря суете ей удалось подсыпать яд в салат; потом, правда, женщину заставили съесть ложку приготовленного, но она взяла с края и, возможно, порошок при перемешивании салата туда просто не добрался. Далее кухарка действовала, как я ей и говорил, но выгонять её никто не собирался, поскольку в предпраздничной суете и другие сумели посуду побить.

Так что Марфе пришлось на следующий день уронить на пол супницу, и вот тут ей досталось сполна. Видимо, шеф-повар накопил много негативных эмоций за последние дни, и требовалось на ком-то спустить пар. Скандал получился изрядный, так что никто и не удивился, когда кухарка сказала, что хочет получить расчёт. Денег ей, конечно же не выплатили.

Все последующие дни она скрывалась на квартире своей замужней сестры, сказавшись больной. Ну а потом пыталась было пройти на дворцовую территорию, но её не пустили. Вот невдалеке у ворот она и дежурила несколько дней, пока не увидела, как моя карета поехала в город. Если бы не толчея, то она карету ни за что не догнала, ну а за городом просто спрашивала у прохожих, не видел ли кто экипаж. Я дал Марфе двадцать рублей, – всё, что у меня было с собой, – и наказал переселиться в гостиницу. Новый адрес скажет мой лакей, которого послал с женщиной. Он же приведёт к ней и дочь, ну а дальше посмотрим, что можно сделать.

Встреча получилась, конечно, сумбурной, но с моей груди как камень сняли. Очень было неприятно думать каждый день, что из-за моей войны с далёкими родственничками, могут пострадать совершенно посторонние люди. Да, это простолюдины, о которых дворянам и задумываться неприлично, но я-то человек двадцать первого века, и меня все эти сословные отношения всё ещё раздражают периодически.

Не могу не отметить, что повод для некоторого пренебрежения всё же имеется. Местные крестьяне – зачастую довольно ограниченные люди, чей интерес иногда не простирается дальше собственного забора. Лишь понимание, вскормленное с молоком матери, что в одиночку выжить трудно, заставляет многих крестьян заниматься общественными работами в деревне. Ну там ограду вокруг неё поставить, чтобы крупные животные не вошли ночью в поселение, или очистить русло реки от затонувших брёвен. Те же, кто думают, что могут потянуть всё сами и не хотят ни от кого зависеть, переселяются на хутора. У кого-то получается, у других – нет.

Но даже живя общинно, крестьяне редко когда интересуются тем, что происходит в десяти или двадцати километрах от них. Вот одно соседнее поселение, вот другое. Этого вполне достаточно. Если где-то происходит какое-то событие, то оно оценивается часто лишь с одной позиции, – что можно с него получить лично для себя. Сгорает соседнее село? Плохо, если там проживал умелый кузнец, или лавочник, продающий нужные товары. Если от такого села польза неочевидна, то можно даже позубоскалить, что там собрались дурни, не уследившие за огнём. И так во всём.

Вероятно, это всеобщая проблема, поскольку в Арелате подобное тоже наблюдалось, как однажды заикнулась Елена Седьмая. «Моя хата с краю, я ничего не знаю», – гласит известная поговорка. (Не будем сейчас вдаваться в размышления, что русские в хатах, как правило, не жили.) Как с этим бороться, – ума не приложу. Да и получится ли что-то изменить? Вряд ли. Это, скорее, проблема этносов, не видящих необходимости всегда жить общинно, в отличие от юго-восточных народов, чьё выживание напрямую зависит от совместной работы.

Если лет через десять я начну войну с Булгарией, вне зависимости от того, поддержит меня кахан или нет, то хочется быть уверенным, что поддержит мой народ. Война-то будет не оборонительной, когда хочешь или не хочешь, но приходится брать в руки оружие. Война будет восприниматься как захватническая в тех губерниях, что находятся далеко от восточных границ Империи. Там большинству людей безразлично, что булгары нападают на наши пограничные поселения и вырезают их жителей под ноль просто потому, что могут... Просто потому, что считают эти территории своими.

Вот об этом я и говорил тому десятку человек, которые должны были по моей задумке составить ядро ведомства государственной пропаганды. Конечно, про Булгарию я им не сказал, а просто привёл в пример балканские недогосударства, которые тоже частенько пошаливают. Впрочем, хазары, с которыми хочу подружиться, так же совсем не белые и не пушистые.

– Запомните, – поднимаю я наставительно палец, – в политике нет друзей. Ни одно государство ради союзника не начнёт что-то делать, если это не выгодно. Вам не следует на страницах газеты поругивать всех иностранцах без разбору, но и расхваливать тоже не стоит. Наши подданные должны понимать, что не существует на земле места, где народам живётся идеально. Везде есть достоинства и недостатки. Вот только старайтесь почаще писать о чужих недостатках, чтобы читатели не стали завидовать тем, кто живёт заграницей. Пишите об этом разумно, дабы не перегибать палку. Если же пишете о чём-то хорошем, то следует обязательно упомянуть о хорошем и у нас. Понятно, что если пишете о плохом, то о подобных вещах в Империи писать не следует... о них и так знают.

Учу ли я этих людей лицемерию? Возможно, что и так. А кто так не делает? Неужели франки или ляхи нахваливают соседей, а о себе распространяют лишь негатив? Нет, конечно же. Все в первую очередь выставляют себя в положительном свете.

***

Беременность Анны становится всё заметнее и заметнее. У неё начинает изменяться не только внешний вид, но и осанка, походка. Хочется всегда быть рядом и поддерживать. Тем более меня удивила её активность по поводу недавно приобретённого долгостроя. Почему эта усадьба теперь занимает мысли моей метрессы? Ну это просто, – я пообещал, что она будет принадлежать моему первенцу. Понятно, что я говорил о сыне, которая Анна может родить. Это понимает и она.

Теперь Нюра часто просит брать её с собой, когда я собираюсь уезжать контролировать постройку второго коровника. Пока даются указания строителям, она бродит по каменной коробке и мечтает о том, как она будет выглядеть то или иное место через несколько месяцев. И я тоже иногда хожу рядом с ней и слушаю её предложения. Пришлось даже направить сюда нескольких строителей, чтобы Анна видела какие-то изменения, пусть и незначительные. Тогда у неё улучшается настроение и последующие дни она вся прям светится от счастья.