Текст книги "Попаданец на максималках - 1 (СИ)"

Автор книги: Тампио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 42 страниц)

Ну вот, хоть что-то. Пришлось надавить и под угрозой лишения пальцев, путём последовательного отрубания фаланг, мальчишка рассказал о ближайших селениях, в которых могли купить моих племенных коровок. Замечательно! Плохо лишь то, что днём туда соваться смысла нет, увидят издалека. Только ночью. Ночью же подобраться сложно, поскольку местность мы не знаем. Ладно, дал я приказ всем свободным отсыпаться, с тем, чтобы вечером уйти, оставив десяток солдат ждать посланных ранее разведчиков. Мальчишку взяли с собой, но вряд ли он захочет привести в булгарские селения, чтобы мы ему не обещали.

Ночь была почти безлунной, и я не знал, радоваться ли сему факту, или нет, поскольку нас не заметят, скорее всего, но и мы никого не увидим. Правда, имелась надежда, что скот или собаки как-то выдадут местоположение стойбищ. Если бы не разведчик-пограничник, побывавший здесь несколько раз, то мы бы всю ночь кружили по степи. К первому поселению подошли ещё засветло и даже смогли частично окружить, строго предупредив арбалетчиков, чтобы они поаккуратнее обращались с оружием и не подстрелили своих.

Нас, конечно, заметили, но уже было поздно. Лейб-гвардейцы, добравшиеся до ненавистных булгар, не жалели никого, поскольку их женщины тоже умеют обращаться с луками, хоть и не так хорошо как мужчины. Солдаты заранее были предупреждены, что увлекаться убийствами не стоит, поскольку и о других селениях тоже нужна информация Но в пылу стычки у многих просто отшибло память, и они рубили без разбору всех, кто попадался под руку. Лишь благодаря сержантам в плен попало трое раненых.

Больше всего мне не хотелось узнать, что всё было напрасно, и в поселении моих коров нет вообще. К моему облегчению, они нашлись. Далеко не все, конечно, но уже хорошо. Даже два быка присутствовало. Кто-то может, скажет, что убивать людей ради животных, – неправильно, и будет прав в своём двадцать первом веке. Но здесь другая мораль: если у тебя украли корову, то это плохо, если ты украл корову, то молодец. Чужак почти всегда является врагом, и ему совершенно незачем селиться поблизости.

Если бы я оказался бы тут один и без оружия, демонстрируя свою безобидность, то меня бы захватили с последующим выбором: смерть или рабство. Никто бы и не задался мыслью, что нехорошо так поступать с ребёнком, что его слезинка очень важна... Хочешь жить? Защищай себя и убивай врагов, поскольку право на жизнь надо доказывать. Это пограничье, и чужаки далеко не забредают, если хотят остаться живыми. Нападать на врагов, которые не могут за себя постоять, это не зло, а добро. Они сами решили свою участь тем, что оказались слабыми. «Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать». Возможно, где-то в городах это называется преступлением, но в пограничье – нет, и это основа выживания.

Я не стал заострять внимание на том, занимаются ли мои солдаты грабежом, или сидят паиньками и не задаются вопросами типа «Что у вас в карманцах?», поскольку меня интересовала информация о других селениях, куда речные разбойники продали коров. Захваченные люди оказались стойкими и ничего не рассказали. Возможно, что и не знали, но нам от этого не легче.

Вскоре моя рота собралась в путь, и мы через полчаса вышли к реке. Пока разбирались, что делать дальше, – возвращаться всем или послать во временный лагерь полудюжину солдат с коровами, на реке показался парус. Вскоре стало ясно, что возвращались наши разведчики. Я теперь понимал, что лодка зря была послана, поскольку её легко заметить, но тогда мне эта идея казалась правильной.

Да, поселения находятся в тех же местах, что и обозначены на моей карте. Да, людей там хватает. В одной, что неподалёку, замечены невысокие коровы, но и лодка тоже была замечена. Так что вряд ли ночная атака будет эффективна. Я выслушал, и дал приказ выдвигаться.

До второго поселения шли часа три, нисколько не скрываясь, но и не шумя понапрасну. Нас ждали, конечно, и сигнальный дым появился быстрее, чем мы разглядели дозорного. Дым гвардейцы потушили, но было поздно. Удивительно, но защищать поселение никто не стал, а его жители просто собрали вещи и ушли, уведя всю живность, а вот моих коров оставили. Впрочем, их было немного, три штуки. Что булгар побудило так сделать, неизвестно, но преследовать их я не разрешил, как и разрушать всё вокруг. Вряд ли эти люди оценят по достоинству наш дружеский жест, но и как-то пытаться находить общий язык надо.

К третьему поселению добрались через два часа, и там повторилось то же самое. Теперь в моём распоряжении были почти все парнокопытные. Не хватало лишь двух коров и одного быка. Но так как искать их уже смысла не было, поскольку они могли и просто погибнуть, и я дал приказ возвращаться.

На обратном пути я послал лодку за нанятыми кораблями. Шли мы неспешно и к своему временному лагерю добрались уже поздно вечером.

***

Не сказать, что наше возвращение было триумфальным, нет, на моей ферме даже не знали, что я отправился на поиск украденного, но вот вернувшиеся лейб-гвардейцы были вполне довольны произошедшим. Да, особо гордиться нечем, но всем было очевидно: справедливость восстановлена. Мне хотелось надеяться, что в следующий раз, когда речные разбойники снова приплывут в те земли что-то продать из награбленного, то местные покупать откажутся. Мы ясно дали понять, что можем прийти за своим и не остановимся ни перед чем. Вот только как долго об этом будут помнить булгары?

Была мысль, остаться на ферме и убедиться, что всё идёт как надо, что присланные специалисты нашли общий язык и прочее, но здравый смысл чуть ли не кричал: «Поспеши во дворец!» Я прислушался к нему, и правильно сделал, поскольку императрица уже отдала приказ искать меня. Встреча с матушкой была более чем эмоциональной, и я еле удержался перед бурей гневных слов. Понимая, что надо дать женщине выговориться, оставалось лишь молча сносить упрёки. Примерно через полчаса Елена Седьмая выдохлась и я, не слишком растягивая рассказ, поведал о произошедшем, чем вызвал цунами.

В результате я был посажен под домашний арест на неделю. Закралась мысль, что дня через три или четыре эта мера пресечения будет изменена, но я, оказывается, плохо знал императрицу, – отсидел от звонка до звонка без всяких условно-досрочных. Хорошо хоть лейб-гвардейцы стояли у моих дверей, и я иногда отворял их, и просто смотрел на часовых, сожалея, что разговаривать с кем бы то ни было, им запрещено уставом.

Нет худа без добра. За неделю ареста я научил Кирилла и Мефодия буквам и теперь они целыми днями пытались складывать из них слова, делая забавные ошибки.

***

Рудольф Альбертович, управляющий филиалом банка Vertrouwen, высказал немалое удивление, когда я отказался оплачивать окончательный счёт за доставку коров:

– Помилуйте, Ваше Высочие, но украденные коровы же были возвращены!

– Во-первых, не все возвращены. Во-вторых, это сделали другие люди, а не поставщик, – лениво отмахивался я от возмущений.

– Ограбление было событием неодолимой силы, – продолжал настаивать Янсен. – На караван напали!

– Зачем тогда вообще были нужны корабли охранения, раз они даже не сделали попытку догнать грабителей? Зачем было тратиться на них?

Управляющий замолчал, подыскивая аргументы.

– Мною было замечено, что с кораблей каравана выгружалось что-то ещё, – продолжил я. – Не знаю подробностей, конечно, но, судя по всему, попутно перевозился какой-то груз, и его доставка могла быть важнее моего заказа. Только этим я могу объяснить тот факт, что корабли охранения шли впереди каравана. Вероятно, важный груз был размещён на первом, а не на последнем судне, до которого и дела не было

Янсен поиграл желваками, но промолчал. Ты мне ещё бровь вздёрни, ганс!

– Вообще, вся та ситуация довольно странная. Не удивлюсь, если узнаю, что кто-то был в сговоре с разбойниками и продал им один корабль со всем на нём находящимся.

– Но там же были люди, матросы! Как вы, принц, могли такое подумать?!

– Их тоже продали булгарам, – спокойно ответил я. – Как я успел заметить, доски, из которых был построен корабль, были вполне приличными. Так что на вашем месте я бы всерьёз задумался о том, что кто-то просто захотел решить свои финансовые проблемы за чужой счёт.

– Зачем перевозчику продавать задёшево свой корабль? – не сдавался Рудольф Альбертович. – Целым он стоит гораздо дороже, чем если продать на дрова.

– А кто утверждает, что это сделал перевозчик? – вскинул я бровь. – Я лишь предполагаю, что на это мог решиться кто-то, причастный к перевозке. Возможно, что нежелание следовать северным путём через Балтийское море и Ладогу из-за военного конфликта между данами и свеями было надуманным. На этом я не настаиваю, – поднял упреждающе руку, – но рассматриваю как вполне возможный вариант. Так что, уважаемый, советую начать расследование, иначе это печальное событие может поставить крест на нашем долгосрочном и взаимовыгодном сотрудничестве.

– Да, Ваше Высочие, – нехотя согласился Янсен. – Счёт будет переписан в соответствии с выставленными претензиями.

– Следующий пункт, – где кузнецы и сыроделы?

– К сожалению, никто не высказал желание поехать сюда, – развёл руками мужчина. – Мы не можем заставить людей делать то, что они не хотят.

– Любого можно заставить, – неласково заметил я. – Надо действовать не абы кому, а понимающим это людям. Видимо, таковых среди тех, кто моими делами занимались, не нашлось. Я это учту.

– Давайте поговорим о моём другом предложении, о разведке и разработке уральских гор, – быстро перевёл тему разговора Янсен.

– Так, вроде бы, я понятно высказался за сотрудничество. Взаимовыгодное сотрудничество!

– Помилуйте, Ваше Высочие! О какой взаимной выгоде может идти речь, когда вы запросили такую огромную долю от добываемого?

– Я не настаиваю на такой цифре. Всё обсуждаемо, уважаемый. Наше сотрудничество может вылиться в совместное предприятие. Со стороны интересуемых лиц мы можем ожидать проведение геологической разведки, завоз необходимого оборудования и предоставление опытных руководителей. Со своей стороны мы предоставим лицензию на саму разведку недр, разместим в газете объявление об открытии шахт и найме работников, разрешим пользоваться дорогами Империи для перевозки продукции.

– Разрешите пользоваться дорогами? – управляющий чуть не задохнулся от удивления, глотая воздух ртом, одновременно перекатывая желваки на скулах.

– Именно так, уважаемый! – кивнул я. – Дороги в Империи неважнецкие, а телеги, гружённые металлом и прочими камнями, их разобьют окончательно. Но, – заметил я, – если наши партнёры возьмут на себя почётное право укрепить дороги с последующим их постоянным ремонтом, то о плате за проезд и речи не будет, разумеется.

– Могу я задать вам один личный вопрос, Ваше Высочие? – осторожно спросил обалдевший Янсен.

– Задать можете, уважаемый. Вот только не обещаю, что вы получите ответ.

– Вам, принц, нет и пятнадцати лет. Насколько я знаю, то, о чём вы сейчас мне говорите, не приходило в голову никому в Горном департаменте. Кто вас всему этому научил?

– Рудольф Альбертович, а кто учил Александра Македонского воевать настолько успешно, что к двадцати трём годам он был правителем огромной территории?

– Ну... – промямлил управляющий, – он был гением.

– Почему я не могу быть подобным гением?

– Простите, принц, это может прозвучать грубо, но Александр Македонский кончил плохо. К тому же он начал свои походы, когда был почти в два раза вас старше.

– Зато о нём помнят спустя две тысячи лет после смерти, – возразил я, – и будут помнить, как минимум, ещё столько же. Я соглашусь даже и на половину этого срока.

– У вас на всё есть ответ, Ваше Высочие, – склонил голову Янсен

– А у вас есть деньги. Так давайте объединим мой гений и ваши финансы. Кто тогда посмеет встать на нашем пути?! Кто этот новоявленный царь Дарий?..

Мы почти до самого вечера обсуждали возможные формы сотрудничества, но без одобрения других заинтересованных лиц, так и не смогли прийти к окончательному решению. Пока сошлись на том, что Министерство финансов будет вкладывать двадцать пять процентов средств в важные начинания, предоставляя от лица правительства режим наибольшего благоприятствования предприятию во всех его сферах деятельности, если они не пойдут в разрез с интересами Империи. Это вкупе с другими обязательствами выльется в сорок пять процентов акций. По два с половиной процента акций имеют императрица и будущий император. Остальное будет принадлежать инвесторам с правом свободной продажи.

Конечно, это всё оговаривалось вчерне, но с чего-то надо было начинать. Я решил ковать железо, пока оно горячо, и предложил ещё несколько вариантов сотрудничества. Например, создание системы каналов и шлюзов для водного пути из Ладоги в Волгу, с тем, чтобы по ним могли переправляться грузы из Европы, вывозиться стройматериалы и металл с соответствующих заводов, построенных на территории Империи. Понятно, что величина доли, переданная государству, может обсуждаться. А что касается заводов, то их собственником может быть любой.

От прежнего уныния управляющего филиалом банка Vertrouwen и следа не осталось, настолько он погрузился в мир цифр, указывающих на возможную прибыль. Да, я наверняка не смогу лично участвовать в задуманном, но ничто не мешает обдумать возможности обойти старые запреты. Планов у меня громадьё, и на всё нужны деньги. Впрочем, ничто не мешает мне уже сейчас брать в аренду леса, находящиеся поблизости с местами предполагаемых каналов. Ввиду значительной отдалённости от столицы и низкой плотности тамошнего населения, арендная плата наверняка будет небольшой.

Почти впервые всплыла проблема поиска верных соратников. Вот только, памятуя о Петре Первом, не стоит забывать, что они могут потом всё успешно прос... профукать.

Глава 23

Взяв в руки очередной «Официальный бюллетень», я лениво скользнул глазами по знакомым заголовкам, которые сам же и сочинял, и споткнулся на следующем: «Бал в честь юбилейного Праздника урожая». Что это? Не помню о таком.

«Министерство дворца извещает подданных Империи, что в текущем три тысячи пятьсот пятьдесят пятом году от основания Ромы объявляется традиционный бал в честь юбилейного Дня урожая! Балы будут проводиться в первый день второго осеннего месяца во всех губернских городах в тех же залах, что и ранее. Пригласительные билеты можно будет испросить у представителей губернских канцелярии, ответственных за проведение государственных празднеств. В соответствии с утверждёнными десять лет назад изменениями, на бал кроме дворян могут быть допущены семьи заслуженных горожан. Поздравляем с юбилейным годом и возносим вместе с вами молитвы Деметре и Артемиде! Боги, храните императрицу и наследного принца!»

Я три раза перечитал объявление, прежде чем до меня дошёл его смысл. Странно, вроде бы себя всегда считал умным, а вот тут затупил. Старею? Наверное, да... скоро мне шестнадцать... Хотя, кем я буду в Империи работать, все узнали сразу после моего рождения. Ладно, отставить лирику! Чем этот бал грозит лично мне, если вообще чем-то грозит?

Маман обязательно туда потащит своего наследника, к пифии не ходи. Особенно тоскливо, что придётся терпеть и мучиться, пока на меня будут шить новый костюм. Ненавижу эти примерки, когда стоишь болванчиком, а вокруг крутятся всякие там портные и норовят, как бы случайно, булавкой уколоть. Хорошо, что у меня стальные я... Ладно, нечего постоянно хвалиться.

Что ещё плохого может принести этот бал. Я начал вспоминать о балах из прочитанных книг и догадался, что мне ещё и открывать его придётся с какой-нибудь расфуфыренной девицей. Интересно, кто будет её выбирать? Императрица или Малый совет? Брр... Ладно, если она мне не понравится, то поматросил... то есть, потанцевал и разошлись. А если вдруг она окажется симпатичной? Между нами же может вспыхнуть искра, и все взгляды сразу будут обращены на мой наэлектризованный... хм... А тут никаких гульфиков-ракушек нет, между прочим. Вот ославлюсь! Мне это и на следующем балу припомнят, даром, что через пять лет он повторится. Или нет, не через пять лет. В честь моего совершеннолетия точно будет бал, а потом мою невесту привезут, и снова бал... Вот я попал!

Интересно, а если я военный приграничный конфликт спровоцирую, то бал отменят? Чего-то меня не туда понесло. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох... Омм...

– Ваше Высочие, что с вами?!

Два дурня, – Кирилл и Мефодий, – появились откуда ни возьмись, и давай меня от духовной практики отвлекать. Читать-писать толком не научились, а как умным людям неуместные вопросы задавать, так, пожалуйста!

– Перед отбоем десять кругов вокруг дворца пробежите, – мрачно говорю им. – Чтобы не лезли в то, чего ваши башки понять не могут. Где императрица?

– Никак про бал пришли поговорить? – с ехидцей спросила Елена Седьмая, увидев моё растерянное лицо и «Бюллетень» в руках. – Мы хотели вам сюрприз устроить, вот и наказали всем молчать.

– Благодарствую! – с миной, будто устрицу проглотил, ответил я.

– Ну а как вы хотели, сын наш? – подняла бровь матушка. – Как десятки заявок на получение льготной аренды на леса подавать, так это вы, пожалуйста, а как долг перед подданными исполнять, так в кусты?

– Мне хватит и того, что я перед подданными в первую брачную ночь супружеский долг буду исполнять, – мрачно ответил я. – А моя жена ещё и рожать первенца в их присутствии.

– Такова наша нелёгкая монаршая судьба, сын наш, – погрустнела Елена Седьмая, вспоминая, видимо, свой опыт. – Не нами заведено, не нам и отменять.

– Встретился бы мне тот придумщик, я бы ему завёл кое-что кое-куда, – с металлом в голосе произнёс я.

– Так вы о танце, открывающим бал, пришли расспросить?

– Вы, как всегда, мудры, маман.

– Не знаем, что и ответить. Это ещё не решено, хотя кандидатки уже имеются. Рассказать, или помучаетесь?

– Я не мазохист, так что расскажите, Ваше Величие.

– В Империи заведено, что Малый совет вначале составляют общий список, а потом в нём оставляют трёх кандидаток, из которых монарх выбирает самую достойную. Если император не женат, то бал открывает танцем он. Если женат и имеется взрослый сын, то наследник.

– А если сын малец ещё?

– Тогда юноша подходящего возраста из принцев крови или просто принцев. Так было в прошлый раз.

– И что дальше? – спросил я мамана.

– Да ничего особенного, – подёрнула плечами императрица. – Станцевали разок, потом постояли какое-то время на почётном месте, поулыбались, затем разошлись. Можно пригласить девочку и на второй танец, но это по настроению. Третий раз с одной и той же танцевать моветон. Только помолвленным сие дозволяется.

– Уф, как камень с души сняли. Я-то думал, что весь бал придётся как собачонка рядом ходить.

– Сын наш, – укорительно покачала головой Елена Седьмая. – Это не вы рядом будете ходить, а ваша партнёрша, поскольку ей великая честь оказана.

– Могу ли я выбрать себе девушку? – с затаённой надеждой задал вопрос.

– На открывающий бал танец? – зачем-то уточнила маман. – Сие необычно, но запрета нет. Малый совет принимает решение за день до бала, так что никто заранее и не узнает о нарушении традиции. Вот только тогда придётся с каждой из трёх изначальных кандидаток по два раза танцевать, в знак уважения к членам Малого совета, которые размышляли над списком.

– Как всё запущено! – простонал я.

– Наоборот, – не поняла мои слова императрица, – Всё в соответствии с протоколом.

– Значит, я могу любую девушку выбрать? – в голове начал созревать коварный план.

– Мы уже начинаем сожалеть, что вам всё это рассказали. Надеюсь, не эту... как её... дочь кухарки желаете пригласить?

Я опустил очи долу.

– Посажу под арест до конца года, – взглядом Елены Седьмой можно было убить. – Не сметь! Я с тобой, как со взрослым человеком разговариваю... а ты... а вы... – на глазах матушки навернулись слёзы.

– Простите, маман! – кинулся я в ноги, искренне поразившись такому изменению поведения родительницы этого тела. – Не со зла... Лишь шалости ради...

Чуть ли не битый час успокаивал. Да, нехорошо вышло. Правда, о Марфе я действительно подумал. Уж лучше с ней, чем неизвестно с кем. Хотя, конечно, всё это глупости.

До бала оставалось три месяца, так что мне пришлось забросить личное обучение лейб-гвардии, которая доросла до штатной численности гвардейской роты, в сто пятьдесят человек. Жаль, я хотел уже разделить их на две полуроты, – пехоту и кавалерию, – и начать профильное, так сказать, обучение.

Чем же я теперь занялся? Танцами! Грёбаными танцами! Мне надо было выучить не менее десяти танцев за три месяца, то есть по одному танцу в неделю. Надо ли говорить, что это казалось пострашнее войны? В прежней жизни я танцевал как корова на льду, так что ничего хорошего от подергивания ног под музыку не ожидал.

Я опять недооценил свою приёмную матушку, – она заранее выписала учителя танцев из Арелата, и теперь этот бургундец капал мне на темечко каждый день. «Хотя бы язык подучу», – подумал я, уподобляясь тому петуху, который с сомнением рванул за курицей.

То, что происходило в последующие дни, было похоже на плохой сон новобранца: утренний подъём, завтрак, танцы, полдник, танцы, обед. Вечером позволялось заниматься верховой ездой. Ну а потом – отбой. Уж лучше два курса молодого бойца пройти подряд, чем то, чем я занимался в последние месяцы лета. И так почти каждый день, кроме выходных, когда приходилось просиживать с церемониймейстером и заучивать имена, фамилии, титулы наиболее влиятельных дворян Империи, а заодно и правила этикета.

Я и не знал (да и откуда?!), что на балах положено танцевать лишь в перчатках. Вроде бы бред, но, как и устав, это писано, если так можно сказать, кровью. В бальных залах всегда душно от скопления людей и горящих свечей. В духоте людям свойственно потеть, так что перчатки, – это не пижонство, а средство гигиены. Касаться влажной ладонью потных тел... Брр... Каждая танцующая представительница женского пола в обязательном порядке носит на руке блокнотик, куда записывает имена пригласивших её мужчин с указанием очередности. О том, что более двух раз приглашать одну женщину нельзя, я уже говорил. Кстати, два танца подряд с одной, – тоже прямой путь к ненужным слухам.

Ну и как вишенка на торте вот вам один интересный момент: если девушка хочет танцевать с кем-то более двух раз, то она на балу носит вуаль, а платье выбирает такое, чтобы отстёгивалась (или пристёгивалась) верхняя юбка, и можно уже четыре раза с понравившимся мужчиной протанцевать. В этом случае все делают вид, что ничего не видят. Кстати, вдовам, даже молодым, на балах танцевать не пристало, и они в вуалях тоже ходят, дабы на них пальцами не показывали.

Ранее на подобные танцульки допускались лишь дворяне, а низшие сословия, каждое по отдельности, устраивали танцы в городских залах. Лишь десять лет назад Прокопий Второй, наслушавшись рассказов своей жены об обычаях её страны, разрешил на дворянских балах в честь Праздника урожая ограниченное присутствие и незнатных, за что прослыл большим реформатором. Петра Первого на вас нет! До сих пор поговаривают, что его (Прокопия Второго, конечно) за это решение и убили ревнители древних обычаев. Бред, конечно, но кое-кто верит.

Злые языки давно заметили, что через девять месяцев после каждого бала в честь Дня урожая отмечается повышенная рождаемость и, странное дело, многие из младенцев не похожи на своих отцов. Дошло до того, что детей, рождённых на стыке июня и июля, называют, – урожайными. (Хорошо, хоть не детьми кукурузы!) Понятно, что мужья это просекли и, начиная с августа, активно вспоминают про супружеский долг. Майских детей из-за этого прозвали предусмотрительными. Весёлый народ здесь живёт! Кстати, старший сын Елены Седьмой родился в апреле, двенадцатого числа. Суперпредусмотрительный ребёнок!

***

В сентябре на городских улицах стало заметно больше карет. Такое впечатление, что в столицу начинают съезжаться дворяне со всей Империи. И каждый из них почему-то считает, что имеет право на пригласительный билет. Наивные люди! Как мне рассказал граф Дюнтен, почти половина уезжают без заветного бумажного прямоугольника. Ну да, дворец не резиновый, и даже при всём желании в него не поместятся все, тем более, что пройти по одному пригласительному могут четыре человека: оба родителя и двое детей.

Кстати, именно по этой причине граф Аврелий Дибич, новый министр двора, заходил ко мне и спрашивал, не разрешу ли я воспользоваться спальней, что принадлежала Анне. Дескать, на время проведения двухдневного бала семьям многих вельмож не хватает гостиных покоев. На что я в шутку ответил: «Разрешить могу, но с условием, что их дочерям придётся спать со мной», и тут же осёкся, поскольку граф сказал, что многие согласятся, да ещё и подарков пришлют целый воз. После такого я дал себе зарок ни с кем ни-ни.

Вот чем меня граф Дибич порадовал, так десятью пригласительными билетами, которые могу отдать по своему усмотрению. На чёрном рынке один такой билет продают не менее, чем за триста рублей, между прочим. Это хорошо. Я не про цену, а про количество билетов.

Один пригласительный я решил отдать управляющему Янсену, пусть порадуется. Второй – алхимику Лину. Он хоть и не молодой, но ещё крепок. Может, какую из вдовушек подцепит. Третий – главе Департамента горных и соляных дел графу Богарнэ. У него дочерей много, так что пусть всех покажет, раз на этот бал пускают всех, кому старше двенадцати лет. Ещё несколько билетов – знакомым купцам, с которыми сблизился этим летом. Через них хочу фермы, заводы и лесопилки ставить.

Пока я раздумывал, что делать с четырьмя оставшимися, в мой кабинет началось паломничество. Разные князья и герцоги, доселе со мной едва знакомые, стали выражать своё почтение и прочую словесную шелуху. И каждый намекал, что если Моё Высочие снизойдёт и подарит пригласительный, то они никогда не забудут оказанную милость. Я ограничивался фразой, что в мире нет ничего невозможного, но это не значит, что возможное доступно.

Потом этот поток только усилился, и начали приходить дамы. Вот тут мне пришлось сложнее, поскольку в ход шли такие приёмчики, от которых аж дух захватывало и становилось тесно в ... Не будь я наследным принцем, то я бы их всех... Впрочем, не будь я наследным принцем, то они на меня, малолетку, и не посмотрели бы. Их я тоже потчевал своей сентенцией.

Чем ближе начало бала, тем больше страждущих стало проситься на аудиенцию, и я в конце концов приказал лейб-гвардейцам, стоящим у моих дверей, никого не пускать ни под каким видом. Ну а сам, переодевшись в одежду мелкого дворянина, отправился в город, поскольку захотел отдохнуть от дворцовой суматохи. Да, устал! Всё, у меня выходной! Пишите письма мелким почерком и шлите на абонентский ящик...

В столице народ тоже шумел, хоть и не так громко, как слуги во дворце, снующие по лестницам. Солнце светило лучами почти ушедшего лета, и было приятно подставить под них своё бледноватое лицо. Вот быстро же сошёл летний загар! Впрочем, как и появился, что удивительно. Вроде бы бегал по всяким там степям и полям, и от крестьянского мальчишки было не отличить. А посидел во дворце пару месяцев почти безвылазно и всё... почти бледный как вампир. Вот, что значит, голубая кровь и двадцать поколений предков-правителей!

Со мной топали два верных сержанта, которые тоже были по-своему рады отдохнуть от службы, и по этому случаю переоделись в гражданское. Понятно, что у каждого на поясе висело по ножу, с которым можно и на медведя пройти, да в голенищах сапог тоже было по одному такому же. Так что неприятностей я не опасался, тем более, что в городе сейчас объявлен режим особой бдительности. Да и дворян на каждом углу было по десять человек, и от люмпенов отмахаться можно на раз-два. У меня, как дворянина, – достаточно на лицо посмотреть, чтобы убедиться, – на перевязи висел недлинный вариант шпаги, которым я относительно неплохо владел. Мне проще было с таким же широким ножом, но по статусу не положено мужицкое оружие таскать.

Вдоволь поболтавшись по оживлённому городу, захотелось отдохнуть и перекусить, поскольку отвык я от такой свободы передвижения. Да и сержанты высказывали пожелание опрокинуть по паре кружек пива. Но вот в этом, в далеко не престижном районе, таврены такие же никудышные. Надо было идти в более приличные, чтобы не отравиться тем, что на вчера ещё гавкало.

Постоялый двор «Трёхрукий лесоруб» изначально был облюбован купцами и промышленниками, ненадолго приехавшими в столицу обделывать свои дела, но впоследствии из-за хорошей кухни здесь начали останавливаться и дворяне, что почти сразу привело к повышению цен. Посему бедняков здесь не было, что меня в данный момент более чем устраивало. Хозяин успел запомнить мою физиономию, – я раньше приходил вместе с лейб-гвардейцами, – так что он никаких вопросов не задавал и даже отвёл к пустому столу, имевшему дежурную бронь.

Я благодарно кивнул и сразу дал рубль, чтобы никого сюда не подсаживали. Затем была принесена еда, и мы втроём не торопясь начали насыщать свои желудки. Пиво я в таких местах не пил, поскольку этот напиток не для дворян, а вот неплохое италийское вино заказал. Ну не в сухомятку же наворачивать печёного гуся?

Мои сопровождающие, помня, что они все-таки на службе, пусть и неофициальной, особо на пиво не налегали, и, от нечего делать, грозно разглядывая окружающих. Всё-таки не все обладают ясновидением, и некоторые посетители уже начали проявлять желание сесть за полупустой стол. Чтобы дать таковым лишний раз подумать, ждут ли их с распростёртыми объятиями, я отцепил шпагу с ножнами и положил на видное место стола. Я же добрый, могу и наглядно показать то, до чего не могу достучаться намёками.

Такой очевидный знак был всеми понят правильно, и я расслабился, переваривая гусятину. Может вздремнуть ненадолго для лучшего пищеварения? Тяжесть в животе стала положительно влиять на тяжесть век, но очередное движение у лестницы, по которой постояльцы спускаются в столовую залу, заставило меня отложить мысли о сне. Там я увидел девочку в окружении телохранителей, с тоской смотрящую на столовую залу. Видимо, она собралась поесть, но свободных мест почти не было.

Глава 24

Издалека было сложно понять какого роста незнакомая девочка, но, скорее всего, среднего. Темноволосая и немного смугловатая она касалась заурядной, если бы не хорошо очерченный подбородок, демонстрирующий, как говорят физиономисты, волевой характер. На открытой шее виднелась золотая цепь. Под одеждой видны два небольших бугорка, намекающие, что через несколько лет там появится бюст. Остальные подробности были скрыты платьем.