Текст книги "Попаданец на максималках - 1 (СИ)"

Автор книги: Тампио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 42 страниц)

– Не знаю, – мой ответ прозвучал неожиданно тихо.

– Как это, не знаю? Имя-то вы её узнали?

– Да, её зовут Ханна.

– Что вы о ней ещё знаете? – с непонятной интонацией спросила маман.

– Она приехала из Византия со своим дядей.

– С какой целью она там была?

– Не знаю, – ещё тише ответил я. – По какому-то семейному делу.

– Откуда она вообще? Из какого государства?

Я молчал, опустив очи долу. Матушка тоже не спешила говорить.

– Вот посудите сами, сын наш, – наконец начала она. – Через двадцать лет ваша дочь скажет, что влюбилась в юношу, но кто он, откуда и прочее, она не знает. Что вы ответите?

– Дам ремня, и вся дурь сразу вылетит из головы.

– А мы вас ни разу не ударили, между прочим. И кто из нас двоих тиран и сумасброд? – губы Елены Седьмой дрогнули в улыбке.

– Насчёт сумасброда согласен, – кивнул я.

– Где вы с ней познакомились и когда?

– В городе. Давеча. Где именно, – не скажу.

– От тайного сыска её сберечь хотите?

– Хочу, – кивнул я, снова опуская глаза.

– Пугаете вы нас иногда своей пылкостью, сын. Правитель должен быть...

– С холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками? – зачем-то перебил я.

– Дурачок! – улыбнулась маманька. – Ступайте, вечером бал. Но из дворца мы вам запрещаем уходить.

– А уезжать?

– С глаз моих!..

Что именно с глаз, я уточнять не стал, моментально скрывшись за дверью.

Весь день я был сам не свой, а часов с трёх занял позицию у главного входа и наблюдал за входящими. Через полчаса приглашённые начали появляться. Прошёл час, второй, третий. Было слышно, как зазвучала музыка, и начался бал. Ханна не пришла. Была, конечно, вероятность не заметить девочку в толпе, но дядю её даже если не захочешь, то всё равно увидишь...

– Сержант, – обратился я к Белякову, – надо опять сходить в «Трёхрукого лесоруба» и узнать, что случилось с... ну ты понял.

– Так точно!

– И почему ты ещё тут стоишь?

Глава 26

Второй бальный вечер проигнорировать не получилось. Пришлось снова надеть ненавистный жёсткий камзол, сменить обувь, ибо умудрился натереть мозоль, и потащить своё тело на всеобщее оборзение... обозрение, то есть. Поработал я статуей полчаса, неотлучно находясь рядом с восседающей маманькой, пока не увидел Нику, буквально выпучившую на меня свои глазища. Хмм... стоять резко стало скучно. Ханна не придёт, скорее всего. Наверняка ей дядька всыпал по первое число так, что полупопицы через силу управляют ногами. А тут ещё императрица недовольно косится в мою сторону. Ну и что мне делать, бедному и несчастному?

– Ваше Императорское Величие, может ли ваш сын отлучиться?

– Может, но каждые полчаса обязую вас являться пред нашими очами и отчитываться в своих проделках. Не придёте, – мы бал остановим, и все дворяне как один будут вас искать, пока не найдут. И это не шутка, сын наш!

Я вздохнул и отошёл от трона.

– Ваше Высочие!

Кто? Что? Оглянулся. Стоит Ника и платьице ручкой его теребит. Я смотрю на неё, а она – на меня. Ага... Глазки блестят.

– Добрый вечер!

– Добрый вечер, девушка. Мы представлены?

Молодец, хорошо держит удар.

– Так пригласите на танец, вот и познакомится, – а взгляд хитрющий-прехитрющий.

– Позвольте пригласить вас на танец, незнакомая девушка.

– Извольте, принц!

Ну, я и изволил...

– Братец мой вчера злющий был, – начала откровенничать Ника после того вволю напрыгалась... я про танец, если что. – Всё грозился вас найти, дурачок великовозрастный. Он так и не понял, кто вы на самом деле. Вот батюшка его утром домой и отправил, чтобы глупостей не натворил.

– Слушай... бросай выкать, мне и так тошно от всего происходящего, а тут ещё ты этикет соблюдаешь.

– Скучаешь по ней? Я же поняла, что ты братца моего задеть решил, раз он в ваш тот разговор встрял и на танец пригласил.

Я посмотрел девушке в глаза. Не смеётся. Вроде сочувствует.

– Скучаю, Ника, скучаю.

– Она ничего.... Ну не такая красивая, как я, но всё же. А вот ты, – вылитый Апполон. Не будь у меня жениха, то я бы попробовала тебя, красавчика, отбить.

– Ника, обязательно говорить неправду? Какой я Апполон?

– Прости, – девушка потупилась. – Но разве можно подданным наследному принцу говорить иначе?

– Лучше правду. Если возможно, конечно.

– Давай, – неуверенно согласилась Ника.

– Кстати, а где твой жених?

– Ушибся, сердешный. С коня упал неудачно, и плашая лежит который день, – вздохнула девушка. – Врач говорит, что поправится... А я ходи тут одна, – теперь послышался её всхлип. – Мы так долго этот бал ждали, планы строили... Родители нас вдвоём не оставляют, вот и думали тут... – Ника запнулась, поняв, что сказала лишнего.

– Что тут друг за дружку подержитесь?

– Ну да, – вздохнула собеседница. – Знаешь, как за нами следят? У-у...

– Смешная ты...

– Почему?! – приготовилась обидеться девушка.

– Просто... Вот слушаю тебя, и свои проблемы забывать стал. Может ещё танец?

– Давай! Но на третий не смей приглашать. Вчера ты задал там жару! Да-а... Знаешь, чего только о вас не говорили?! Хорошо, что никто не понял, кто ты на самом деле...

Бал закончился хорошо. В том смысле, что не плохо. Мы с Никой ещё долго болтали на разные темы, и отвлекались лишь когда её приглашали на танец. Я же ждал прихода сержанта и на других девочек не смотрел. Да и зачем? Натёртая мозоль давала о себе знать. Я про ногу, конечно. Вряд ли посчастливится найти ещё одну замечательную собеседницу. Да и бал скоро закончится. Лучше держаться того, что имеешь... Я про синицу, раз журавль не прилетел.

Беляков пришёл уже к закрытию бала и доложил, что Ханна со всеми сопровождающими уехала сегодня утром в неизвестном направлении. Дал сержанту рубль и отпустил. Потом попрощался с Никой и предложил заходить ежели чего. Их усадьба находится в нескольких днях пути на запад, так что может и свидимся. Вот почему, то пусто, то густо? Почти полгода был один, и сразу с двумя хорошими девушками познакомился.

Нет, если точно знать, что с Ханной больше никогда и нигде не встречусь, то Ника – очень хороший кандидат... Кандидатка. Но у неё любовь-морковь и прочие подростковые мечты. Мне мечты не чужды, поскольку ходить за ручку два года нет желания. Странно мне ранее было читать размышления попаданцев на тему, что вот деваха лет шестнадцати или восемнадцати влюбилась в него, а они такие все правильные типа «Я в прошлой жизни был старым, и после второго шанса и не хочу знаться с красивой и молодой. Мне лучше сорокалетнюю». Глупость же чистой воды, но кто-то верит в эти сказки. На самом деле, многие пожилые не воспринимают себя стариками, и часто думают о себе как о тридцатилетних. Так что после второго шанса никаких слюней «Неужели я – педофил, потому что влюбился в молодую?!» быть не должно по определению.

Ладно, что-то я разошёлся. Видать, пресловутый спермотоксикоз, будь он неладен, и до меня добрался. Держаться больше нету сил... Но надо! Чем там Челентано в «Укрощении строптивого» спасался? Дрова колол? Кто ж мне, будущему императору, это позволит? Ладно, потерплю. Я сильный, я смогу. Наверное...

***

В Муром были посланы не лейб-гвардейцы, а мой личный тайный советник Николай Верёвочкин. Пусть узнает, что там о сопровождающих Ханны слышно. Саму её вряд ли кто запомнил, а вот охрану забыть будет сложно. Вот где такие живут? Я бы по сто двадцать рублей за каждого заплатил. Даже по сто сорок. Не в месяц, конечно, как инженерам в СССР, а одноразово.

Дела пошли потихоньку в гору. Не зря я про аспирин-холлин вспомнил, когда разглядывал платьица модные, через которые можно анатомию женского тела изучать. И Лин, и Белозерский, который решил, что старые обиды мешают делу, сейчас чудо-порошком около двадцати девушек от высокой температуры лечили. Понятно, что мало не брали, раз их родители могли себе позволить дорогие модные платья купить. Теперь лейб-медик начинает смотреть на меня маслеными глазками и первым здоровается, лизоблюд.

Заморские коровки освоились и хотя перешли на зимний корм, но молоко дают исправно. У маленьких молоко на самом деле жирнее, но и некоторые из швейцарских столько сливок выдают, что можно ложкой перекладывать. Управляющие ферм водят ближайших арендаторов посмотреть на надои, на жирность. Те цокают языком и некоторые договариваются о телятах. Не от моих коров, конечно, а от своих, что с моими быками могут быть сведены. Платят за это не так чтобы много, но и то хлеб. Жалование дояркам пока ещё полностью не оправдывается, но о тенденции уже можно говорить. Молочному шоколаду была устроена неплохая реклама на балу. Если бы не проблемы с Ханной, то я бы какие-нибудь акции устроил, но любофф нагрянула, когда её совсем не ждёшь.

Не задалось с сухим молоком. Причина банальна, – нет ёмкостей для его хранения. Те немногочисленные стеклянные банки, что удаётся иногда закупать, погоды не делают. Так что проблема с выплавкой стекла становится всё острее и острее.

Что касается моих знакомых купцов, то с ними знакомство развивается. Вот поехал в банк по делам, а обратно до дворца не долго было добираться, вот и завалился я оголодавшим к Нектарию Николаевичу Бурышину. Тот обрадовался, стал меня наваристыми щами кормить. Домашние его выйти побоялись, но подглядывать не стеснялись.

– Благодарствую, Ваше Высочие, за оказанную милость! – кланялся купец. – Дочери мои все два вечера протанцевали. Одна даже ухажёра нашла из дворян.

Не знаю, чем его дочери на балу крутили, но кое-кого подцепить сумели. Обедневших дворян, наверное, больше некого. Пользы, как мне думается, от этого мало, но мечты о внуках-дворянах уж больно сладки.

– Ну, раз вам, Нектарий Николаевич, это по душе, то и хорошо. Давайте о деле поговорим.

Купец сразу подобрался.

– Мне потребно, чтобы вы составили бумагу, какой лес у нас иностранцы покупают, какими объёмами и по каким ценам. Везут ли они к себе необработанные брёвна или уже брус и доски. Какими путями везут, через Ладогу или Волгу. Весь расклад, короче. Ферштейн?

Брови ожидаемо поползли вверх.

– Это дело не одного дня, Ваше Высочие.

– Я и не тороплю. Хоть месяц информацию собирайте. Даже если не по всем вопросам, а только частично, то и это будет не плохо.

– Позвольте спросить, а с какой целью интересуетесь, принц?

– Имеется у меня задумок много. Вот и смотрю, что в первую очередь делать, а что погодя. Я один, и на всё меня не хватит.

– Так надо знающих и добрых людей в долю брать, – начал советовать купец. – Одному никак в нашем деле.

– Надо, – киваю. – Вот только мне не нужно слишком много помощников, главное, чтобы верные были, ну и умелые.

Собеседник приосанился.

– Так что если вы, Нектарий Николаевич, покажете себя с лучшей стороны, то можно будет и вас к серьёзным делам допускать, – продолжил я.

– Всё будет сделано в лучшем виде.

– Ну и замечательно. Я всё помню, так что лучшие из лучших смогут стать моими доверенными лицами, и мы таких дел наворотим...

Вот теперь купец полностью осознал причину разговора.

– И да, Нектарий Николаевич, – уже в дверях вспомнил я. – Вы же с людьми всякими дела ведёте, ну там с дворянами, купцами, мастеровыми разными... Не забывайте ненавязчиво обо мне в положительном ключе отзываться. Только меру знайте... Народ неискренность за версту чует.

– Не извольте беспокоиться, Ваше Высочие! Всё будет сделано, как для себя...

Зачем мне это? Я про народное мнение? А что в этом плохого, когда о тебе, ещё на трон не вошедшем, начинают хорошо говорить? Про дядьёв моих, Тита и Дмитрия, народ даже плохо не говорит... В том смысле, что будто их и нет вообще. Я же не прошу меня любить. Достаточно, чтобы просто уважали, почитали, ну и побаивались в меру. Как отца родного. А любовь... Нет, преходяще это... Слишком эмоциональная штука эта любовь, – от неё до ненависти один шаг.

Вон, Мария-Антуанетта всю свою жизнь старалась, как говорят, завоевать любовь французской нации. Да и супруг её, Людовик Какой-то-там-по-номеру, тоже хотел народу помочь выбраться из нищеты. И что в итоге? Головы с плеч, и вся любофф. Надо быть жёстким, но справедливым. Кто-то сказал, что признак взросления – это когда в «Трёх мушкетерах» начинаешь болеть за государственника Ришельё, которому мотали нервы четыре алкоголика, три проститутки и чудо в короне.

***

Опять появилась нужда поговорить с императрицей, и причина для этого, конечно же, серьёзная.

– Ваше Императорское Величие, мне потребно отлучиться из столицы.

– Что значит отлучиться? – настороженный взгляд женщины ясно указывал, что я выбрал неудачное время и неудачную формулировку.

– Хочу съездить в Тулу или в Устюжну.

– Простите мой арелатский... А на кой?! – лицо Елены Седьмой не предвещало ничего хорошего.

– Пуркуа бы и не па?

– Нарываетесь, сын...

– Простите, матушка! Мне очень нужны кузнецы. Но те, кого я хотел выписать из Франкии, отказались приезжать в далёкую варварскую страну.

– Так наймите местных. В Муроме, я как-то слышала, их много.

– Их я всегда нанять могу, но мне думается, что лучше брать лучших, чем годами из посредственных делать хороших.

– Допустим. Только мы не понимаем, зачем вам лично ехать в такую даль? Если в Тулу дороги ещё более или менее нормальные зимой, то в эту... Устюжну не на всяких санях добраться можно.

– Я не собираюсь на санях, – вырвалось у меня, о чём я сразу пожалел.

– Верхом на лошадке покататься захотелось? – с металлом в голосе спросила императрица. – После приключений в пограничье возомнили себя ловким... э-э... – женщина пощёлкала пальцами, – джигитом?

– Сие зело важно, матушка, – я провёл ладонью по шее, – вот так важно!

Императрица побледнела, а я ещё раз обругал себя идиотом.

– Вот именно это лихие люди с глупыми путниками делают, – тихо промолвила она.

– Я лейб-гвардию с собой возьму, – прибегнул я к последнему аргументу, хотя и понял, что с него и надо было начинать.

– Нет. Если так уж надо, то посылайте свою роту хоть в Чехию, а вы останетесь с нами.

– Мне что теперь, ближайшие два года за вашу юбку держаться?

– Да как вы смеете... – на глазах у женщины появились слёзы.

– Простите, маменька, – я совсем не был готов к такой реакции.

– Простите, маменька... – передразнила она. – Я тебя рожала, ночами не спала, а ты... ты... в Тулу собрался ехать. Самовар ещё с собой возьми. Не позволю!

Я оторопело наблюдал за сменой настроения императрицы и внезапно подумал: «Мужика бы тебе нормального, чтобы нервы лечить раз в неделю или даже два. Да хоть три, мне не жалко».

В дверь постучали, и вошёл лакей с запиской. Елена Седьмая взяла её, распечатала и стала читать. Щёки её чуть порозовели и она, окинув взглядом гостиную, сказала:

– Сын наш, посидите пока в нашей опочивальне.

Интересно девки пляшут! Чегой-то она? Но делать нечего, попёрся в её спальню. Стою там и к двери ухо приложил, но расслышал лишь глухие голоса. Ладно. Подошёл к бюро императрицы и выдвинул ящичек, в который она ключ у меня отобранный положила. Ага, вот он! Ключ перекочевал в карман. Ящичек закрыл и давай шаги от стены до стены считать, как Эдмон Дантес в своей камере. Но недолго я изображал из себя узника замка Иф. Дверь открылась и вошла Елена Седьмая.

– Сын наш, мы сейчас будем зело заняты, так что ступайте пока.

С этими словами она подошла к бюро, отодвинула тот же ящичек, в котором я только что копался, поводила рукой, вытащив ключ, открыла им потайную дверь на лестницу.

– Ступайте, – повторила она. – Завтра увидимся. И да, не забудьте внизу убедиться, что дверь затворена.

Я спустился, и выйдя в нишу, которая была отделена от коридора висящим гобеленом, плотно закрыл дверь. Ну и что это было? И откуда у императрицы два ключа? Ладно, надо быстро сделать дубликат и вернуть ключ в бюро. Вот только кто и где сделает мне копию? Кузнеца, что на конюшне и попрошу...

Кузнец посмотрел на меня с сомнением:

– Ваше вашество! Сделать запасный ключ никак нельзя. Да и не кую я здесь ничего. Только подковы ставлю, да железки какие гну.

– Почему нельзя?

– Министром двора запрещено, в целях... этой... безопасности.

– В городе кто может сделать? – с отчаянием спросил я.

– Да много кто. На Кузнечной улице любой сможет, но это далече. Ежели желаете побыстрее, то на Цветочной улице близ алтаря Гефеста находится лавка некоего Власа, он может помочь, но сразу предупреждаю, барин, лучше ступайте к кузнецам...

Ну, раз говорят, что куда-то соваться не надо, то туда мне и дорога. Иду к казарме лейб-гвардейцев и даю им некоторым особо надёжным десять минут на то, чтобы переоделись в цивильное. Они уже не удивляются, зачем понадобились, и быстренько выходят в гражданском. Знают, хитрованы, что будет им по рублю на пиво. Почему пиво? Водку я им запрещаю на службе пить. Вот такой я тиран... да. Императрица всё-таки была права.

На Цветочной улице я, оказывается, и не был никогда, поскольку не очень она большая, да и около ворот находится, вот мимо и проскакивал постоянно. Алтарь Гефеста нашёлся быстро. Покосившимся грязноватым камнем он оказался. Ну раз уж заметил я это,, то почему на него из фляги с вином несколько капель не сбрызнуть и пыль не протереть? Думал, гвардейцы мои поморщатся, что дорогой алкоголь почём зря извожу. Нет, согласно кивают. Странно.

На лавку Власа мне указали сразу. Правда, когда я развернулся и направился к ней, то горожанин мне в спину что-то забубнил нехорошее. Да и пофиг, – мне дубликат ключа надо быстро сделать, и вернуться. Наказал охране в сторонке постоять, но на всякий случай, поглядывать во все стороны и прислушиваться к тому, что в лавке будет твориться. Вхожу. Сидит жирный боров. Хозяин, то есть. Его бицепс в обхвате, как моя голова. Показываю ключ и спрашиваю:

– Сколько такой же стоить будет?

– Рубль, – отвечает.

Я чуть не задохнулся.

– Да за рубль некоторые полмесяца работают.

– Так чего припёрся тогда? Иди туда, где сделают дешевле.

– Двадцать копеек, – говорю и приготовился уже полтину дать.

– Рубль.

– Сорок копеек.

– Рубль, или иди отсюда.

Пришлось согласиться, ну не тратить же мне ещё час на поиск кузнеца. Взял мужик ключ, осмотрел. Поцокал языком и в тиски, которые тут же были, зажал. Инструментиком начал водить туда-сюда, а я пока стал разглядывать то, что в лавке продаётся. Смотрю и не понимаю, что это за место вообще. Влас дело закончил и подаёт обратно два ключа. Ничего себе! Да станок по изготовлению ключей будет дольше работать.

– А что здесь вообще продаётся? – спрашиваю. – Вот смотрю и понять не могу.

– Тебе, паря, что за интерес?

– Да любопытный я. Хочу всё знать.

– Слыхал, что любопытной Варваре все ухи повырывали?

– Слыхал, – киваю. – Только у меня имеются такие, кто тоже может руки-ноги пообломать.

– И где же они? – с насмешкой спрашивает хозяин лавки.

– Да вон, на улице стоят, чтобы мне в лавке тесно не было.

Мужик усмехнулся, подошёл к двери и на улицу выглянул. Хмыкнул и на своё место вернулся.

– Пообломать могут, да, – согласился. – Супротив меня, конечно, они как плотник против столяра, но тоже неплохи. Что же ты сразу не сказал, паря, что ты из наших?

– Не сказал, потому что болтливый язык отрубают вместе с головой.

– Хорошо сказал! Надо будет запомнить. Тогда поведай мне, кого из наших ты знаешь...

Я сразу понял, что это проверка, но даже если захочу уйти, то в спину прилетит что-нибудь острое и металлическое. Тем временем Влас стал перечислять:

– Ефим Соловей? Лев Кисель?

Отрицательно мотаю головой и ощущаю вставшие колом волосы в подмышках.

– Макс Галка?

– Который шутить любит? – кинулся я в омут головой.

– Дошутится когда-нибудь, – зло ответил Влас. – В африканскую колонию сошлют анекдоты рассказывать идомеям ... Филипп Коркин? – продолжилась проверка.

– Модник? – поставил я на «белое».

– Пижон, – сплюнул мужчина. – Бабские тряпки любит... Мойша Меченый?

– Михаил Горбачёв? – переспросил я интуитивно.

– Ну да, Горбач, – улыбнулся хозяин лавки, и я мысленно перекрестился. – Только ты поосторожнее с ним, поговаривают, что иногда подельников он страже сдаёт... Хорошо, идём, покажу настоящий товар, – и занавесочку одёргивает, приглашая внутрь.

Глава 27

Зайти? Внутри меня сразу всё похолодело и опустилось. И отказываться поздно, и сержантов своих звать неправильно будет, поскольку сразу себя трусом покажу, и Власий обо всём догадается. Мысленно перекрестившись, захожу за прилавок и протискиваюсь в узкий проход. Несколько шагов и оказываюсь в небольшой комнате, в которой всякие железки непонятные, механизмы и разные приспособления на полках и столах расставлены. Присвистываю.

– Интересно! Так много всего разного и необычного я никогда не видел.

– Ну да, – отвечает Влас, впервые добродушно улыбнувшись. – Я сам всё придумал. Вот этим можно разные монеты делать, – палец указывает на нечто, похожее на ручной пресс. – Вот этим, – снова палец тычет в предмет, – отмычки мастерить. Вот механизм для быстрой заточки ножа, а вот – верёвки вить из ниток. Эта штука делает шипы, которые можно бросать под ноги тем, кто за тобой бежит, и им очень не поздоровится.

– А вот эти склянки для чего?

– Для мазей всяких от порезов, для ядов. Много для чего они пригодятся.

– За сколько вот такую продашь, – указываю на большую склянку.

– Рубль.

– А если сотню?

– Сотню? – мужчина не поверил своим ушам.

– Две сотни.

– Да две сотни во всей Европе не найти будет. Штучный товар!

– Вот тем приспособлением как пользоваться, чтобы монеты штамповать?

– Надо вначале слепки сделать, – стал терпеливо объяснять Влас. – Вот сюда насыпаешь порошок, наливаешь из этой колбы столовую ложку, перемешиваешь. Берёшь монету, прижимаешь вот сюда, потом сюда. Ждёшь, когда высохнет. Соединяешь, вот так закрепляешь...

Мужчина подробно показывал как делать фальшивые монеты методом отливки. Да, получается не очень качественно, но если расплачиваться не ясным днём, а вечером, то никто и не отличит. Металл для заготовок он тоже продавал. Конечно, надо бы сдать его стражникам, но что-то удерживало меня от такого решения. В итоге приспособление я купил, буду медали своим лейб-гвардейцам делать.

Вышел на улицу. Сержанты мои так и сидели на камнях, и болтали. Пришиби меня Влас, они и ухом бы не повели. Мдя... рисковал я знатно. В следующий раз буду умнее. Наверное.

***

Во дворец вернулся вечером. После всех этих переживаний что-то я проголодался, а где в последние месяцы харчуюсь, меня пока не ждут. Или ждут? Надо бы подняться и узнать. Почти взлетаю по парадной лестнице наверх, а лейб-гвардейцы меня останавливают! Нет там никого, да и не велено, говорят, никого впускать. Я аж присвистнул. Попытался авторитетом надавить, но они ни в какую. Стоят на своём, типа приказ есть приказ. Правильно отвечают, конечно, но мне обидно.

Ладно, раз императрицы там нет, надо ключик в бюро вернуть, пока не спохватилась. Подхожу к заветной нише, проскальзываю за гобелен и открываю дверь. Уже собрался было по лестнице подниматься, но слышу наверху голоса.

– Сдавайся, королева! – раздаётся мужской бас.

– Ой, боюсь-боюсь! Уходи, дикий варвар, уходи! – отзывается высокий женский голос.

– Не уйду! – раздаётся рёв. – Сейчас башню захвачу и тебя тоже!..

Я так и оторопел. Что это? И тут до меня дошло. Блин-компот! Да это же императрица с кем-то резвится. Я ей сам про эту ролевую игру рассказал. Мдя... Интересно, кто этот мужик? Потихоньку, чтобы не выдать себя, двигаюсь обратно и закрываю за собой дверь. Уф... Вроде не услышали.

Даже есть расхотелось. Вот и жалей одиноких женщин! Елена-то наша Седьмая, хахаля себе завела... Нет, я не осуждаю. Ей чуть больше тридцати... Просто неожиданно это. Хотя, возможно, тут и моя вина есть, – я в открытую с Нюркой резвился, вот и маману женского щастья захотелось. Ну ладно, может покладистее теперь будет. Вот только любофф приходит и уходит, а кушать ой как хочется!

Делать нечего. Где мои оболтусы псевдо-просветители? Нет их нигде. Небось, горничных в подвалах от зомбаков спасают. А я с голоду погибай?! Пришлось своими усталыми ногами тащить бренную тушку на кухню. Добрался кое-как. Пьера нигде не видно. Видать опять на складе моркву пересчитывает поштучно.

– Марфа! – завидел я кухарку, которая снова приступила к своим обязанностям. – Есть что схомячить?

– Как не быть, Ваше Высочие! – удивляется женщина. – Оголодали?

– С утра маковой соломки во рту не было. Желудок сейчас сам себя сжирать начнёт!

И тут, как нарочно, из моего живота раздалось раскатистое урчание.

– Ой, батюшки! – засуетилась Марфа. – Всё будет сделано сей момент! Идите, Ваше Высочие, к себе... Вам принесут.

Сполоснул руки в мойке и потащился обратно. Блин! Жаль, электричества нет, так бы я телефон придумал, дабы ножки свои не перетруждать. Добрался до покоев, а в животе такие перекаты громогласные раздаются, что Зевс, услышь, обзавидовался бы.

Сижу, жду. Минута прошла, вторая, третья. Пять минут... Я уже ругаться собрался, как послышался стук и открывается дверь. Входит какой-то кухонный работник и на подносе осторожно несёт накрытые блюда. За ним Фёкла семенит. Подошли к столу

– Ставь, давай, поднос на стол и ступай, – приказывает она парню, а сама тарелки расставлять начала.

А мне уже не до этикету... Чуть ли не бегом до стула добрался и уселся.

– Руки мыли, Ваше Вашество? – Серьёзно так спрашивает.

Я автоматически протягиваю ладони и поворачиваю, показывая, что под ногтями грязи нет.

– Кушайте тогда, – соблаговолила кивнуть Фёкла.

Уже когда откушал половину тарелки супа, до меня начала доходить странность всего происходящего.

– Я не понял, ты чего тут раскомандовалась?! – возмутилось Моё Высочие.

– Когда я ем, то глух и нем! – отрезала девочка и к поварёшке рукой потянулась.

Пришлось есть молча, краем глаза наблюдая, как жилистая ручонка сжимает половник. Хмм... Не буду с ней спорить... Кто её знает вдруг по лбу ещё треснет.

Пюре из батата не такое вкусное, как из картошки, с голодухи зашло на ура. Да и котлета на косточке недурна. Половинка кролика умялась уже с перерывами. Вроде наелся.

– Чаю принесть, Ваше Вашество? – подала голос командирша в юбке.

– Я сыт уже.

– Точно? Не брешешь?

– Что ты о себе возомнила?! – начал я, но сытость в животе не позволила мне убедительно донести возмущение до мелкой.

– Чай нужен обязательно, иначе в животе всё слипнется, – наставительно произнесла девочка и подошла к двери. – Эй, чаю тащи, да не разлей, смотри!

Я икнул. Самый настоящий капрал в юбке. Кстати, я эту юбку, точнее, платье, помню. В первый день моего попаданства Фёкла его задрать уже была готова. Икры тогда только успел разглядеть... Ничего так... не тощие.

Чай парень принёс быстро. Мог бы чуть и помедленнее. Тогда и на поднос не вылил бы почти половину заварника. Но благодушие уже полностью овладело моим сознанием, так что я даже хмуриться не стал. Сижу, из чашки отхёбываю и булочку уплетаю.

– Ты сама-то ела? – спрашиваю вдруг с набитым ртом.

– Моя мать ругается. Говорит, что от сладких булок булки расти быстро начнут, и мне проходу не будут давать поварята.

– Да ладно тебе, – делаю приглашающий жест рукой. – От одной булочки ничего не будет. Вот, на меня взгляни, а я, между прочим, их каждый день ем.

Фёкла недоверчиво посмотрела на мой тощий зад... подумала немного и без стеснения уселась за стол. Я ей вторую чашку, которую зачем-то на подносе стояла, пододвинул.

– Чаю сама наливай. Может, ты послабее или покрепче предпочитаешь.

– Чаво?

– Пей давай!

Мдя... заварку жалеть не стала. Да и ладно. Мне-то что? За всё уплочено.

Так и сидели мы минут двадцать или больше. Булок было много всяких: и с орешками, и с маком, и с яблочной повидлой, и даже с корицей настоящей, а не с кассией, – более дешёвым аналогом, – которую в моём прежнем мире везде в наглую используют.

Девчонка как во вкус вошла, так и не остановить её. Забавно наблюдать, как она в каждую ладошку по булочке взяла и попеременно откусывает. Вот это по-нашему, одобряю! Наелись, напились.

– Скажи халдею, что завтра утром может чашки забрать. Пусть уходит, – делаю милостивое движение рукой. – Фёкла... а тебя я попрошу остаться... ещё на часик.

Девочка оторопела от такого приглашения, но быстро взяла себя в руки, вернулась и настороженно спрашивает:

– Чаво изволите, Ваше Вашество? – а рукой крепко вдруг начала сжимать подол платья.

Я усмехнулся:

– Не боись, я сыт и не опасен. Расскажи мне что-нибудь, а то скуш-ш-шно мне.

– Чаво вам рассказать? – удивилась девочка, но подол отпустила и ладошкой складки ручкой разглаживать стала.

– Что хочешь, мне всё интересно, – а сам уже позёвывать начал... умаялся я за день.

– Могу сказку рассказать, – поступило неуверенное предложение.

– Во! Сказки я люблю, – согласно закивал я. – Только подожди, щас на диванчик прилягу, а ты начинай... про кого хоть сказка? Не про колобка, надеюсь?

– Кто это? – в глазах заискрился интерес.

Всё ясно, придётся мне тебе рассказывать.

– Садись в ногах и слушай...

О болтливом недоразумении из теста я поведал довольно быстро. Смотрю, у девчушки глаза на мокром месте. Переборщил я с кровожадностью лесных животных... Ладно, расскажу о весёлых животных.

«Бременские музыканты» зашли на ура, вроде бы. Вот только в этом не уверен, поскольку отрубился где-то перед исполнением песни трубадура.

Проснулся глубокой ночью, поскольку приспичило... И не понимаю, почему ногам так тепло. Приподнял голову, смотрю. Фёкла на другом конце дивана лежит. Ага... тоже сморило. Кое-как вытащил ноги из-под неё и направился в нужник. Хорошо-то как! И обратно, на диван. Почему не в свою кровать? Не знаю, не подумал. Потихоньку стал укладываться, но девчонку всё-таки разбудил. Зашевелилась и голову приподняла.

– А... Юлий... – и снова спать, обняв мои ноги.

У меня сон, как рукой сняло. Это что сейчас было? Меня с государственного трона свергнули или до друзей возвысили? Минут пять поразмышлял и понял, что ничего не понял. Заснул.

Думал, что утром встану рано, но нет. Фёкла тормошит:

– Вставайте, соня!

– Какой час? – спрашиваю.

– Около десяти утра. Лакеи по лестнице завтраки разносят. Вставай, я чаю разогрела уже.

Что? Вскакиваю. Действительно, чай, разлитый по чашкам, дымится. Свежие булочки источают изумительный аромат. Девочка сидит на стуле и ожидает, когда я присоединюсь. Присоединился. Сидим и на горячий чай дуем... Тишина. Вдруг меня холодным потом прошибло, – ни дать ни взять, семейная пара. Посмотрел вниз. Уф... штаны на месте и не расстёгнуты. Значит, ничего не было.

Взглянул на Фёклу, а она, – будто это у нас тысячное совместное утро, – как ни в чём ни бывало, булочку одну за другой уплетает. Мдя... Если так и дальше дело пойдёт, то точно до неё поварята дотянутся, когда Марфа зазевается.

– Хорошо то как! – откидывается Фёкла на спинку стула и закидывает руки за голову.