Текст книги "Попаданец на максималках - 1 (СИ)"

Автор книги: Тампио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц)

Сложно сказать, сколько ей лет, возможно, она на год младше меня, вряд ли на два, судя по начинающей оформляться фигуре в которой заметна небольшая угловатость. Рядом с девочкой стоят трое мужчин довольно свирепого вида, оглядывающие зал колючими взглядами. Видимо, они искали свободные места, но для четверых человек стола не находилось. Я бы мог предложить им место за моим столом, но одолевали сомнения. Уж больно мне не нравятся эти охранники... А на живот к тому же наваливается приятная тяжесть, и видеть перед собой неприглядные мужские лица не хочется.

Веки снова стали закрываться сами собой, и я уже готов был отдаться во власть Морфею, но тут девочка повернула голову в мою сторону, и я не мог более отвести взгляда. Левая рука сама собой потянулась к шпаге, чтобы убрать её со столешницы, а правая почтительным приглашающим жестом указала на свободные места.

Незнакомка, увидев это, вначале что-то сказала одному из своих охранников, и он, вперив в нас свой взгляд, не увидел явной угрозы, и утвердительно кивнул в ответ. Все четверо не спеша подошли и встали поблизости.

– Я вижу, что все места в зале заняты, поэтому мой стол к вашим услугам, – слегка поклонился я.

– Благодарю, мессер! – ответила девочка, и, не тушуясь, расположилась напротив меня.

Её сопровождающие снова оглядели залу и кое-как разместились на второй половине стола, где сидели мои сержанты. Надо отметить, что незнакомцы были раза в полтора шире моих подчинённых и на полголовы выше. Вот таких бы мне таких в лейб-гвардию!

– Моё имя Юлий, – просто представился я, не желая называть фамилию. Это было приемлемо при знакомстве обычных подростков в неофициальной обстановке.

– Ханна, – назвала своё имя девочка, чуть помедлив, и облизала свои обветренные губы.

Подошла разносчица, и приняла заказ. Я чуть придвинул к себе поднос с остатками недоеденного гуся и взял крылышко, чтобы не смущать собеседницу своей пустой тарелкой. Видимо, она поняла мой жест и улыбнулась. А вот на другой половине стола чувствовалось напряжение, поскольку мужчины сверлили друг друга взглядами, хотя мне было ясно, что никто не станет проявлять явную агрессию.

– Ты приехала издалека, Ханна? – задал я нелепый вопрос, но сидеть и молчать было ещё хуже.

– Издалека, – кивнула девочка. – Я проживала в стране ромеев, и мне захотелось посмотреть и эти места, – собеседница говорила с ощутимым акцентом, но слова использовала почти не задумываясь.

– Ты жила в Роме? – почему-то спросил я.

– В Византии. Мой дядя отправился в этот город по семейным делам, а я напросилась с ним.

– Византий. Я был в нём так давно, – помедлив, сказал я.

– Так давно, что ничего не помнишь?

– Да, ничего. Окажись я там сейчас, и вряд ли бы узнал его, – ответил я чистую правду.

Ханна опять улыбнулась и перенесла своё внимание на разносчицу, подносящую заказ. К моему удивлению там не было никаких лёгких салатиков, которыми по моему разумению только и должна питаться такая почти стройная девочка. Ей отрезали тонкий кусок мяса и положили тушёных овощей с подливой. Так же я заметил, что она не очень уверенно управляется вилкой, которую один из охранников достал из небольшого футляра. Не желая никого смущать, я занялся гусиным крылом, руками отделяя кости друг от друга и обгладывая их.

Спустя пятнадцать минут девочка слегка отодвинула тарелку и чуть пригубила вино.

– Ты тоже приехал на бал? – задала она неожиданный вопрос.

– Тоже? – я был удивлён.

– Дядя сказал, что у вас скоро будет бал.

– Да, я там буду.

– Я бы хотела взглянуть на него одним глазком, – с лёгкой грустью произнесла Ханна. – Но мне было отказано. Все только и твердят, что нужна какая-то бумага.

– В Империи много дворян, которые хотят оказаться на балу, но все не могут там поместиться, вот поэтому и пропускают только по приглашениям.

Зачем я пустился в ненужные оправдания? И сам себе не смог бы это объяснить. Просто стало жаль эту иностранку.

– Мне сказали, что некоторые из приглашённых продают свои приглашения за большие деньги, – небрежно продолжила Ханна. – Но оказалось, что и те давно нашли себе новых хозяев.

– Ты так хочешь побывать на балу?

– Можно сказать, что я ради этого и приплыла сюда.

– Понятно. Вряд ли в стране ромеев знают о наших сложностях, с которыми впервые столкнулась ты.

– В следующий раз буду я уже буду более опытной и подумаю о пригласительном билете заранее. – девочка неожиданно беззаботно улыбнулась и встав, кивнула на прощанье.

Её охранники живо вскочили, несмотря на то, что не все наелись, и направились за хозяйкой, которая начала подниматься на второй этаж, где расположены комнаты для постояльцев.

Больше нечего было здесь делать, и мы направились на улицу. Немного побродив по городу, понял, что хочу помочь случайной знакомой, тем более, что мне это ничего не стоит.

– Вернись на постоялый двор и передай той девочке вот это, – я протянул одному из сержантов пригласительный, который был предназначен для управляющего Янсена. – Передай лично в руки, если возможно, или одному из тех головорезов, с которыми вы играли в гляделки. Обо мне же ничего не говори, если будут спрашивать.

Алексей Беляков по привычке козырнул, а я зашагал к тем купцам, до которых не успел добраться. Конечно, можно было бы передать через лакеев, но мне хотелось обсудить с ними будущие совместные дела, что ещё прочнее должно закрепить образовавшиеся связи...

Конон Никифорович Щукин был купцом средней руки, который, возможно никогда не смог бы войти самостоятельно в первую купеческую гильдию Российской Империи... Той, что в истории моего прежнего мира. У него, как и остальных двух моих новых знакомцев, был один недостаток, – множество детей.

«Что неудивительно с такой женой-красавицой, просто пышущей здоровьем», – подумал я при первом своём посещении этой семьи. Вот его-то жена, подобно миссис Беннет из кинофильма «Гордость и предубеждение», который мои правнучки пересматривали раз десять, и была просто помешана на идее выдать своих дочерей замуж за приличных молодых людей. Дворян, конечно же.

Было забавно и одновременно грустно наблюдать, как эта мысль настолько овладела матерью многочисленного семейства, что ни о чём другом она не может и говорить. Естественно, когда я впервые посетил дом Щукиных, то вся мощь неугомонной женщины была обрушена на меня. Благо, почти не пришлось врать, объявив, что я обручен с другой. Даже думать не хочу, что случилось бы, узнай эта мать-героиня о моём реальном свободном статусе.

Дочери Конона Никифоровича были очень даже ничего, хотя и тут не обошлось без белой вороны. Некоторых из них чуть портила мода среднего класса на телеса, но пока ещё была надежда, что после бракосочетания и переезда в дом мужа, эти девушки перестанут налегать на сладкие булочки, обожаемые их матерью, поскольку ей совсем не вредили. Сколь почти безответственно купец потворствовал своим дочерям, столь же жёстко он держал в чёрном теле своих сыновей. Молодые мужчины лишний раз и рта не смели открыть, и я, грешным делом, первые два часа думал, что они все немые. Но и после того как они узнали, что я – наследный принц, говорил в моём присутствии лишь глава семейства.

– Что вы можете мне сказать, уважаемый Конон Никифорович по поводу моих предложений о коровьих фермах?

– Заманчиво, конечно, – не спеша ответил купец. – Вот только необычно это.

– Так что же необычного в том, чтобы скот мясной породы пускать на мясо?

– Так-то так... – продолжал сомневаться собеседник. – Но так не делается. Раз имеется корова, то от неё надо брать и молоко.

– Конон Никифорович, – начал объяснять я по третьему кругу. – Нет никакой выгоды заниматься доением коров, которые для этого не предназначены. Эту породу вывели для получения мяса, а молока от них летом и треть ведра вряд ли можно будет получить.

– Треть ведра, – тоже деньги.

– Доярок целый штат держать, – тоже деньги.

– Так-то так...

Сложно, очень сложно ломать устоявшиеся стереотипы у людей, но постепенно косность мышления преодолевалась.

– Давайте сделаем так, – предложил я. – После бала мы с вами съездим на одну из ферм, и вы сами убедитесь в необоснованности своих сомнений. Кстати, про бал, – как бы вспомнил я. – Вот пригласительные билеты, которые вы просили.

Две прямоугольные бумажки завладели всем вниманием мужчины, и он мог лишь на них смотреть, не решаясь взять в руки. Было забавно наблюдать, как потом они пошли по рукам членов семьи, передаваемые лишь кончиками пальцев. Потом девушки, не сдержавшись, хором запищали... и я понял, что пора уходить.

В домах двух других купцов, – Нектария Николаевича Бурышина и Парамена Родионовича Борова, – всё повторилось без особых различий, так что пересказывать и смысла нет. Я был доволен, – отцы семейств, чрезмерно польщенные знакомством с принцем, должны быть преданы за то участие, которое я проявил к их детям. Теперь надо скорее возвращаться к себе. Всё-таки общение с таким большим количеством людей после трёх месяцев, проведённых во дворце, сильно утомили.

***

Меня не слабо раздражало на предстоящем балу то, что я буду постоянно в центре внимания. Два дня общения со множеством людей, которых я увижу в первый и, возможно, в последний раз! Оно мне, надо? Какое-то время я не находил выход из этой проблемы, но разрешение пришло неожиданно, когда мой костюм для бала был почти готов.

– Мне хотелось бы иметь ещё один, значительно проще, – чуть ли не зашептал я портному, который уже почти расслабился, понимая, что одёжка для столь знатной персоны удалась.

– Ещё один? – вытаращил глаза мужчина, позабыв об этикете.

– Не обязательно полный, можно лишь верхнюю часть, чтобы можно было быстро переодеться. Но об этом никто не должен знать, даже императрица, – и я заговорщицки подмигнул.

К счастью, портной быстро взял себя в руки:

– Если всё должно быть значительно проще, то это возможно Ваше Высочие. Попробую даже подобрать соответствующий головной убор, чтобы вас было сложно узнать.

– Чудесно! – расплылся я в улыбке.

Да, я не намеревался постоянно быть на виду у сотен дворян. Возможно, ещё несколько дней назад сия неприятность меня бы не так беспокоила, но теперь появилась тайная надежда повстречаться на балу с Ханной, не обращая на себя лишнего внимания. Что эта девочка придёт, я не сомневался. Зачем мне это? Просто хотелось найти отдушину в стенах того лицемерия, что окружают в последнее время. Ни о чём таком я и не думал, поскольку тринадцать лет, – всё же не тот возраст для... Хотя в двадцать первом земном веке это давно уже не проблема. Там много чего не проблема, что ещё пятьдесят-шестьдесят лет назад казалось просто немыслимым.

Последующие дни прошли в напряжении. Мой учитель танцев пригласил несколько подростков, с которыми меня и экзаменовал. Каждый из них демонстрировала различную степень умения танцевать. «Это для того, чтобы вы не замешкались, столкнувшись с непредвиденной ситуацией», – сказал преподаватель. Оставалось лишь изумиться его предусмотрительностью. Почти все танцы были групповыми, поэтому всё могло случиться. Кто-то мог толкнуть, кто-то – перепутать партнёра или начать выполнять не те фигуры. Проблемы могли возникнуть на голом месте. Тем более, что взрослые будут танцевать отдельно, и примеров для подражания не будет. Для большинства подростков этот бал станет первым, так что оплошностей предвидится множество.

Узнав об этом, я запаниковал. Мне было проще находиться среди мужчин и женщин, чем в этом детском саду на выгуле. Но правила есть правила. Конечно, какое-то время мне придётся проводить рядом с графами и герцогами, но приглашать на танец я могу лишь девушку подходящего для меня возраста. Даже через пять лет на следующем балу я никак не смогу выбрать в партнёрши тридцатилетнюю, к примеру. Дикие времена, дикие нравы!

– Сын наш! – Елена Седьмая плохо спала последнее время и выглядела заметно уставшей. – Что вы скажете на предложение выступить с открывающей бал речью? Кратенько так скажете, что позади были хорошие времена, а впереди всех ожидают ещё лучшие и далее в том же роде.

– Простите, маман, но нет.

– Нет?! – императрица была неприятно удивлена. – Что так?

– Впереди нас ждут непростые времена. Я не хочу вводить в заблуждение своих будущих подданных. Надо не расслабляться и не витать в облаках, а засучить рукава, если так можно сказать. Всем наконец-то заняться делами, вместо того, чтобы постоянно прожигать жизнь.

– Прожигать жизнь? Как это?

– Хмм... замешкался я. – Мне надо было сказать: желать постоянных удовольствий, тратя на это все свои силы и деньги, не делая ничего полезного.

– Вот смотрю я на вас и не понимаю, от кого вы понабрались таких мыслей. Ладно ещё, будь вам лет сорок, но в четырнадцать лет никто о подобном не думает. Даже от вашего отца я не слышала ничего похожего.

Я лишь пожал плечами, не желая вдаваться в объяснения. Да и незачем. Это мысли из другого мира, другой эпохи, другой социальной общности. Нет, я не трудоголик и понимаю, что людям надо отдыхать. Вот только от чего отдыхают эти дворяне, в своей жизни не забившие ни одного гвоздя? От балов и раутов? От интриг и сплетен? В Царской России многие тоже стремились к получению удовольствий, невзирая на глобальные мировые изменения, а потом, когда трудовому народу надоело смотреть на свою нищету, и он взялся за оружие, годами работали таксистами в Париже.

Чем больше я смогу принести перемен в этот мир, тем больше будет возможностей что-то здесь изменить, поскольку в другие государства изменения придут позже. Можно сказать, что у наших дворян, купцов и даже крестьян будет некая фора, благодаря которой они смогут быстрее привыкнуть к нововведениям.

Страшная мысль вдруг посетила мой мозг, – я ведь усиленно развиваю в себе комплекс мессии, и толкаю этих людей к изменениям, которые им непонятны. Неужели потомки припишут мне авторство лозунга: «Железной рукой загоним человечество к счастью»?

Я начал плохо спать. По утрам лакеи смотрели на меня удивлёнными глазами, и лишь после того, как на них хорошенько рявкнул, признались, что ночами я часто зову Анну. Эти слова окончательно выбили меня из равновесия, и я заболел. Просто лежал, температурил и не мог пошевелить конечностями. Приходил лейб-медик Белозерский, затем позвали алхимика Лина. Но, ни тот, ни другой конкретного диагноза дать не могли. Нервы-с. Меня поили мятным настоем и не давали выходить из покоев.

Императрица навещала каждый день и подолгу сидела у кровати, не говоря ни слова. Через четыре дня самочувствие начало улучшаться, и врачи облегчённо выдохнули. Ещё пара дней и можно было выходить на природу, дышать свежим воздухом. Странно, но я почему-то ожидал, что в видениях стану беседовать с Зевсом, но Верховный, то ли забыл обо мне, то ли просто наблюдал, как я выкарабкаюсь оттуда, куда себя загнал излишним самокопанием.

***

Наступил день открытия бала, и дворец загудел. Все бегали, как ошпаренные, и лишь мой недавно перенесённый недуг, как-то ограждал меня от всеобщего безумия. Даже маман была на себя непохожа, и я почёл за благо не попадаться ей на глаза до наступления вечера.

Наконец лакеи закончили меня облачать и я, мысленно перекрестившись, направился по потайной лестнице к опочивальне матушки.

– Сын наш, – подняла бровь императрица, – как вы открыли дверь, за которой находится эта лестница?

– Взял когда-то у Анны ключ, – недоумевая, ответил я.

– Хм... – женщина была явно обескуражена. – Дайте мне его.

Я протянул ключ, который моментально был убран в бюро.

– Кстати, а зачем вам, сын наш, Анна его дала?

– Ну... – замялся я, – мы играли...

– Что? – подняла бровь Елена Седьмая.

– Мы играли в принцессу и варвара. Я был варваром, который штурмует башню крепости, а она – принцессой, её защищающей.

– И часто вы так играли? Почему я не слышала?

– Раз десять, матушка. А не слышали вы потому, что я метрессе рот закрывал, когда она начинала громко стона... – я осёкся.

Императрица покраснела.

Глава 25

По традиции, существующей, скорее всего, во всех государствах, правители приходят на массовые мероприятия последними. Это можно объяснять по-разному, и высокомерие, как мне кажется, находится на одном из последних мест. Насколько я знал, сейчас во всех залах первого этажа находится около семисот приглашённых. Если каждый из них потратит на вход во дворец всего лишь пять секунд, то до того момента, пока они все соберутся, потребуется час. И что, императрица должна стоять и всех ждать? Нет, конечно!

Первые приглашённые появились ещё до наступления четвёртого часа дня. Это были самые незнатные, которым не терпелось наконец-то оказаться в императорской резиденции, куда и в обычные дни вряд ли пустят. Не удивлюсь, если семейства моих знакомых купцов и управляющего Янсена прибыли ещё до пяти вечера, когда начинают подъезжать бароны и графы. Часам к шести объявляют о герцогах, которых – хорошо это или плохо, не знаю, – не так уж и много в Империи. Затем появляются князья, и только в семь часов главный церемониймейстер чуть ли не выкрикивает наши два имени. Музыканты начинают играть торжественную мелодию, а подданные, чуть ли не вставая на цыпочки, стараются хоть краем глаза узреть государыню и наследника.

Так себе ощущение, если честно... Не очень вдохновляющее. Я про себя, конечно. Быть в центре внимания сотен глаз... страшновато, что ли. Мы не спеша идём вперёд между давно уже разделившимися на две половины приглашёнными, и нам приходится периодически поворачивать головы направо и налево, обозначать поклоны, улыбаться, и снова поклоны, и снова улыбки. Пока дошли до второй залы, то я почти натёр шею о жёсткий воротник. Ну, погоди, портной, я тебе задам трёпку! Заставлю надеть на него мой камзол и прикажу лейб-гвардейцам застегнуть на все пуговицы.

Наконец-то мы дошли до трона, и матушка величественно на него села, милостиво улыбнувшись присутствующим. Приветственную речь приготовился произносить дядька Тит. Я плотоядно улыбнулся, в его сторону, и Прокопьевич непроизвольно дёрнулся.

Надо отдать должное опыту этого вельможи, отбарабанил речь он без запинки

– Молодец! Опыт не пропьёшь, – тихо сказал я ему почти в спину, ожидая реакции.

– Мы запрещаем вам, сын! – прошипела матушка, и моё боевое возбуждение моментально пропало.

Через минуту мне было указано на девчонку, почти скромно стоявшую в сторонке. Понятно, надо идти её танцевать. После всей этой нервотрёпки с моим внезапным недугом, я и позабыл о первом танце. Вероятно, и маманька засуетилась, так что даже имя это девочки мне было неизвестно. Хм... ничего она, кстати, вполне.

На почти несгибаемых ногах подошёл и сделал лёгкий поклон головой. Избранница покраснела, но ответила честь по чести. Видать, тренировалась всю последнюю неделю. И тут холодный пот заструился по моей спине. Танец! Какой нам танец надо танцевать? Вот засада! Устроители, блин-компот... В Сибирь сошлю! Потом верну, и снова сошлю! Ладно я, малолетка, но остальные то почему позабыли известить?

К счастью, или нет, но выбор парных танцев был в Империи невелик. И по первым нотам я осознал, что надо делать и мною неожиданно овладело спокойствие. Я прикоснулся к девочке, и мы легко, словно ежедневно делали это на протяжении своих недолгих жизней, заскользили по паркету. Честно говоря, я не осознавал, что именно в каждый момент надо делать, и просто вёл, не раздумывая над следующим па. Надо признать, учитель танцев хорошо вколотил в меня свою науку. Молодец!

По традиции, первый танец продолжался не более двух минут, так что когда я уже на самом деле начал входить во вкус, музыка остановилась. Хорошо, что я прекрасно чувствовал партнёршу, которая, скорее всего, тренировалась дольше меня. Так что мы остановились почти одновременно.

Все захлопали, шум голосов прокатился по зале, и я повёл девочку на её место. Вернее, я так думал. На самом же деле, к трону, где стоял в самом начале. То, что накосячил, стало доходить до моего сознания чуть позже, но исправлять было бы ещё хуже. Пусть присутствующие думают, что так всё и было задумано.

Затем вышли всякие там князья и графья, и начались уже общие парные танцы. Причём, в малой зале, где была императрица, как правило, находились только вельможи, а в большой – все остальные. И тут, и там играли свои музыканты. В остальных залах люди фланировали, вели светские беседы, где-то даже играли в карты.

– Сын наш! – услышал я голос Елены Седьмой и подошёл почти вплотную из-за громкой музыки. – Будете приглашать на второй танец?

– А кто она такая вообще? – только и спросил я.

В глазах мамана я прочёл изумление, постепенно переходящее в понимание.

– Если не хотите, то неволить не будем. Просто отведите её к родителям, которые до сих пор ожидают вон на том месте.

Я кивнул, и передал девочку с рук на руки ещё далеко не пожилым мужчине и женщине. Потом, сославшись на головную боль, быстро слинял в свои покои.

«Да ну, на фиг, ваши танцульки!», – подумал я, с облегчением скидывая расшитый золотом камзол, и рассматривая зарождающуюся потёртость на шее. Затем развалился на кровати и почувствовал неземное облегчение.

«Я расслаблен, тело невесомое...» – в голове стали проноситься фразы аутотренинга...

Неожиданно я проснулся.

«Ханна!» – молния сверкнула в моём сознании. Взяв из вазы яблоко, я наскоро его съел и стал переодеваться в более простой костюм. Лакеи-дурни отсутствовали, и мне пришлось неплохо так повозиться, в попытках застегнуть все пятьдесят пять пуговиц камзола. Хмм... А в нём я себя чувствую менее скованно, чем в парадном. Вот и буду его теперь носить постоянно. Оглядев себя со всех сторон в огромном зеркале, по случаю бала доставленном в мою спальню, я вышел в коридор, который был перекрыт постами лейб-гвардейцев.

Оглядев некоторых из них и даже похвалив, я спустился на первый этаж. Уф... Из зала тянуло духотой и запахом пота. Хорошо, что вскоре додумались приоткрыть окна, хотя теперь вспотевших людей наверняка продует. Как мне рассказал портной во время первой долгой примерки, будь он трижды неладен, сейчас в моду начали входить тонкие женские платья из невесомой ткани... Муслин, что ли?.. И хотя такие не подходят под наш климат, продаются они за огромные деньги. Так вот, разгорячённые танцами и жаром от светильников девушки, поддавшиеся этой моде, легко заболевают от малейшего сквозняка. Не удивлюсь, если продажи аспирина-холлина уже завтра подскочат.

Как и утверждал портной, на меня никто не обращал внимания. Подростков везде было без счёта, и я нисколько не выделялся из общей массы обалдуев, которым очень хотелось пролезть именно туда, куда запрещено. На танцы они обращали мало внимания, поскольку очень хотели как-нибудь напакостничать. Я даже пнул одного, скорее всего, сына какого-то купчишки, который ножичком пытался счистить позолоту со стены. Тот, визжа, как поросёнок, стремительно ускакал жаловаться своему папаше Ну-ну... Попробуй! Лейб-гвардия не дремлет!

Прошло полчаса, и мною были исхожены все залы, но Ханна нигде не нашлась. «Не судьба!», – подумал я, и через открытые панорамные окна вышел наружу. Как, всё-таки хорошо на природе! Прохладный воздух, никто не толкается и не наступает на ноги. Лепота-то какая! Но был я здесь не один, – желающих вдохнуть полной грудью насчитывалось человек двадцать. Постояв минут пять, я уже собрался было возвращаться, дабы не простудиться, но внимание привлекла невысокая фигурка в простом платье. Почему-то захотелось поближе посмотреть на эту модницу в платье-рубашке с высокой талией и причёской а-ля греческий узел.

Ну... так себе, если честно, ноги обычной длины, талия если и есть, то не бросается в глаза, руки не изящны, хотя и грубыми их не назвать. Я пригляделся к профилю и оторопел. Ханна! Стою и молчу как дурак. Девочка меня тоже заметила и узнала, поскольку мило улыбнулась.

– Добрый вечер! – начал я, поскольку первым всегда должен заговаривать мужчина.

– Добрый вечер! – с приятным акцентом ответила она мне.

– А я искал... – начал я и замолчал, не зная, как продолжить.

– Я тоже, – милая улыбка не сходила с её лица. – Хотела поблагодарить за пригласительный.

– Ерунда! – махнул я рукой. – Мне это ничего не стоило.

– Четыреста рублей для тебя ерунда?

– Хмм... – извилины скрипели в попытке найти остроумный ответ, но масла явно не хватало. – Почему ты здесь, а не в залах? – ловко перевёл я разговор со скользкой темы. – Тут холодно, а твоё платье... – я запнулся. – Замёрзнешь же!

– Ты прав, пора возвращаться.

Мы вошли в залу и сразу ощутили тепловую завесу, которую не смогли развеять порывы воздуха, поступающие через открытые кое-где окна. Ханна казалась задумчивой, и я уже хотел спросить о причине, но тут она взглянула на меня:

– Пригласишь меня на танец?

– Конечно!

То, что это её предложение не соответствовало этикету, мне в голову не пришло. До залы, специально отведённой для подростков, идти было недалеко. Вскоре там объявили танец, и мы, переглянувшись, пошли к выстраивающимся шеренгам. Да, надо будет как-то наградить учителя танцев за науку. Конечно, свои монеты он уже получил, но ему бы заплатили даже если бы я ничему и не научился.

Музыканты играли хорошо, мелодия звучала задорно, а танцоры так же легко вторили ей. На удивление, Ханна двигалась лучше меня, и иногда прикрывала улыбку, когда я ошибался. Мне стало обидно, и чтобы не показать своего смущения пригласил её на второй объявленный танец. Его я выучил намного лучше, и неявных улыбок поубавилось.

Когда всё закончилось, мы отошли в сторону, и я уже был готов поразить Ханну смешным рассказом, который удачно вспомнил, как какой-то выше меня на целую голову хлыщ, с начавшими пробиваться усиками, подвалил с небрежной походкой и пригласил мою партнёршу. От такой наглости я прифигел, а ладонь автоматически начала сжиматься в кулак, хотя парень и был меня старше.

– Не порть праздник, – еле слышно сказала мне Ханна и, кивнув наглецу, позволила отвести себя к центру залы.

– Кто он? – спросил я у какой-то рядом стоящей девушки лет пятнадцати-шестнадцати.

– Полибий, сын князя Петра Шаликова, мой брат, – с вызовом ответила девушка, смерив меня высокомерным взглядом.

– А тебя как зовут?

– Ника, – захлопала собеседница ресницами.

– Вот что, Ника, – взял я её за руку. – Идём, я тебя потанцую! – и не обращая внимания на попытки сопротивления, потащил за собой девушку.

Несмотря на всё своё изначальное возмущение, Ника танцевала прекрасно, и я вынужден был признать, что даже лучше, чем Ханна. Но не это было мне сейчас интересно, а то, какой вид был у этого Полибия, когда он смотрел на нас. Чтобы усилить эффект, я притрагивался к Нике несколько ранее, чем требовалось, а придерживал чуть дольше.

Живчик, – а именно так переводится имя этого князёныша, – с каждой минутой всё больше и больше наливался краской. Его уже не интересовала Ханна, которая, как ни странно, продолжала улыбаться. Когда танец закончился, я взял Нику за руку, но не для того, чтобы отвести на место, как требовал этикет, а чтобы удержать на месте. Девушка подняла ресницы и смогла только вымолвить:

– Что?

– Второй танец, – спокойно ответил я.

Тихий вздох был мне ответом.

Я был бы не я, если к концу второго танца, с ехидством наблюдая краем глаза за пунцовым лицом Живчика, не задумывался о третьем. Ника, доселе проявлявшая похвальную выдержку, резко изменилась в лице, и нервно смотрела на меня. Может, она как-то догадалась, кто я? «Не порть праздник», – вспомнились тихо произнесённые слова, и я сдулся. Отвёл партнёршу к тому месту, где её подобрал, вежливо кивнул в знак благодарности и направился к Ханне.

Когда я оказался рядом, то мне показалось, что эта иностранка в открытую забавляется, глядя на мои выкрутасы. Как бы то ни было, она, как ни в чём не бывало, заметила:

– Эта девушка очень хорошо танцует.

– Ты тоже, – решился я на комплимент.

– Лучше, чем ты, конечно, но не так хорошо, как она, – и Ханна посмотрела на меня в упор.

А меня просто умилила эта прямота в суждениях. Уф... Аж сердце заколотило. Внезапно я увидел, что лицо девочки изменяется.

– Пригласи меня скорее, – скороговоркой произнесла она.

– Разрешите пригласить вас на танец, – громко произнёс и, дождавшись быстрого согласия, взял Ханну за руку. Обернувшись, я увидел, как один из приятелей Живчика, но постарше, шёл к нам. Ага! Мне объявлена война! На душе стало спокойно, будто я уже зарядил арбалет, и осталось лишь спустить тетиву.

На этот раз танец был парный. Я положил одну руку на... хм... талию Ханны, взял её ладошку в другую, и мы закружились в чём-то отдалённо напоминающем вальс. И тут до меня дошло, что это третий танец. Третий! Не удивлюсь, если это заметили и те, кто наблюдал за постепенно разгорающимся конфликтом. Да и наплевать! Я сейчас и на четвёртый приглашу, и мне по фиг, кто там что подумает. А думать было кому, поскольку кроме подростков в зале было достаточно взрослых.

На пятом танце я заметил, что танцующих пар стало как-то меньше, заметно меньше. Многие смотрели в мою сторону, и их лица выражали весь спектр эмоций: от мрачного негодования до одобрения. Весёлое и беспечное выражение лица Ханны сменилось на задумчивое.

– Нам надо поговорить, – шепнула она перед самым окончанием танца.

– Иди за мной, – бросил я ей и, как мог быстро, но соблюдая приличия, повёл по известному мне коридору... А за нами катилось эхо голосов.

Я уже почти довёл Ханну до лестницы, и осталась пара дюжин шагов, чтобы провести её через караульный пост, не дававший излишне любопытным гостям подняться на второй этаж, как нам преградил путь высокий мужчина. Я чуть ли не налетел на него, но удивлённый возглас Ханны удивил меня.

– Дядя!

Остановившись, я воззрел на эту гору мускулов. «Не похож!» – мотнул головой, и попытался обойти живое препятствие, не отпуская руку девочки.

– Ханна!

Гора умеет говорить? Я обернулся и увидел, как моя спутница тормозит обеими ногами, препятствуя мне дотащить её до лестницы. Я остановился.

– Куда вы идёте? – с уже знакомым иностранным акцентом вопросил мужчина.

– Нам надо поговорить, – на автомате произнёс я.

– Ханна, мы уезжаем, – гора даже не позаботилась мне ответить.

– Хорошо, дядя!

Это согласие было сродни выстрелу в спину. Я оторопел и лишь молча наблюдал, как моя Ханна покорно идёт за этим Мистером Олимпия.

***

Императрица была на удивление спокойна.

– Сын наш! – начала она обычным голосом. – Расскажите, что произошло вчера вечером с вами.

– Любовь произошла, матушка.

– Любовь? – так же спокойно переспросила Елена Седьмая.

– Любви все возрасты покорны, – решил отшутиться я.

– То, что вы можете любить, мы уже знаем. Но... – женщина не могла сформулировать мысль. – Но кто она такая?!