355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Starry Sky » Дневники потерянной души (СИ) » Текст книги (страница 26)
Дневники потерянной души (СИ)
  • Текст добавлен: 15 сентября 2019, 04:30

Текст книги "Дневники потерянной души (СИ)"


Автор книги: Starry Sky



сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Глава 26 – Меч правосудия

Наутро, позавтракав в компании Калимака и его родителей, мы оседлали лошадей и продолжили путь к родной деревне. Маура все же подарил повозку семье Брандугамба, хотя Калимак открыто уговаривал его оставить транспортное средство себе, а я внутренне изо всех сил надеялся, что хозяин согласится.

Добравшись без приключений уже к вечеру, мы привязали лошадей в обветшавшем стойле возле ограды имения, наскоро задали им корма из дорожных запасов и подлили в лохань воды из стоявшей у стены стойла бочки. Я уже предвкушал радостную встречу с отцом, обсуждение местных новостей и долгие рассказы о наших похождениях – разумеется, без лишних подробностей.

Калитки не было. Вместо нее в деревянной ограде зияла дыра. Мы недоуменно прошли во двор, спотыкаясь о разбросанный везде мусор, сухие ветки деревьев и разрубленные остатки корыта.

– Что за черт? – нахмурился мой хозяин, а у меня тревожно засосало под ложечкой.

Ступив на порог, Маура окликнул:

– Ранугад! Вы здесь? Это мы, Маура и Бан. Мы вернулись!

– Отец! – вслед за ним позвал я. – Отец, где ты?

Ответа не последовало. В доме стояла мертвая тишина.

Мы растерянно прошлись по захламленным комнатам, оглядели покрытую толстым слоем пыли и грязи мебель, валявшуюся на столе немытую посуду вперемешку с пустыми мешками, обглоданными костями и потемневшими огрызками яблок.

– Надо у соседей спросить, что за хрень тут творится, – решительно развернулся хозяин. – Пойдем, Бан.

Стараясь не поддаваться охватившей меня панике, я молча двинулся следом.

– А, так это вы и есть бывший хозяин Лабин-нег? – поправляя расшитую цветами накидку, хлопала глазами краснощекая изнеженная Ли́та – дочь хозяйки, вышедшая на порог соседского имения Фенги, куда мы постучались.

– Почему «бывший»? – не понял Маура. – Я нынешний.

– Это ты так думаешь, парень. – Из-за спины девушки показался отец семейства, окидывая нас взглядом. – Разбойники там давно обосновались, не знаете, что ль? Где ж вас носило?

– Скажите, что случилось с Ранугадом? – вместо ответа быстро спросил хозяин.

– С кем? – непонимающе переглянулись они.

– С Ранугадом Гальбасси, с отцом Бана, о котором я просил вас позаботиться! – Маура начал закипать.

– Ах да... Умер он в середине зимы, – наконец вспомнили они. – Ноги промочил, да и слег с лихорадкой. Мы-то пытались его выходить, долго пытались, да стар уж был, бедняга...

Осознав, что я теперь круглый сирота, я резко согнулся от душащих слез, закрыв лицо руками, а Маура положил крепкую руку мне на плечо и прижал меня к себе, собираясь с мыслями.

– Много их там?

– Кого? Разбойников-то? Да с пяток будет, – наморщил лоб сосед. – Это из постоянных. А так иногда и с два десятка набегает, добычу делить. Звери просто, кого хочешь голыми руками раздерут.

– Помогите нам их выгнать, – обратился к нему хозяин. – У вас же много крепких родичей. Все вместе справимся. Я вам щедро заплачу́.

– Ты что, парень, спятил? Мы не идиоты, чтоб в их логово соваться, ни за какие богатства. Да и заплатит он, как же! – с издевкой гоготнули они с дочерью. – Ты нам еще за присмотр за стариком должен! Твердил, мол, скоро вернешься, а сам запропастился. Пеняй на себя теперь, и скажи спасибо, что мы добрые и долг у тебя пока не требуем. Но до лета вернешь, а то не поздоровится.

– Прости меня, Бан, – снова обнял меня Маура, прижимая мою голову к груди, когда мы оказались за забором. – Если бы мы оба не ушли, твой отец остался бы жив.

– Но мы же никак не могли не уйти, хозяин... – прошептал я сквозь слезы. – Что теперь будет? Нам жить негде...

– Погоди сдаваться, – сдвинул он брови. – Надо думать, как самим вернуть наш дом. – Жалкие тру́сы, – оглянулся он на имение Фенги. – Легко могли бы вместе этих тварей порешить.

* * *

– Никого, – успокоил меня Маура, осторожно осматривая замусоренные комнаты с оголенным ножом в руке. – К ночи, видать, вернутся. Жаль все же, что Эль-Орина здесь нет. Он бы здорово нам помог.

Тут глаза его озарились новой идеей.

– Значит, никогда не перестанут бояться... – протянул он, вспоминая прощальные слова Аргона. Затем дико и горько улыбнулся:

– Так пусть же боятся.

Мы притаились в темном углу комнаты за опрокинутым набок столом. Столешница надежно скрывала нас от посторонних глаз. Вот уже и я услышал грубые крики и нескладное пьяное пение, и постепенно приближающиеся шаги. Судя по шуму, компания была большая, и я очень удивился, когда ввалилось всего пятеро мужиков. Дверь жалобно заскрипела от сильного пинка, комната сразу наполнилась запахом перегара и едкого пота, и я съежился от страха, всем существом надеясь, что сидящий рядом знает, что делает.

– Ну, зажигай скорее! – выкрикнул один из вошедших. – Темень какая, хоть глаз выколи.

– Не могу эту дрянь чертову найти, – откликнулся второй, пытаясь нашарить на полке лучину, предварительно убранную оттуда моим хозяином.

– Да придурок ты недоделанный... – начал еще кто-то, двинулся вперед, тут же попал ногой в большое медное ведро, загремевшее на весь дом, и повалился на пол с грязной руганью.

– Стойте, идиоты, огонь зажечь надо! Бе́рди, окно открой пока!

Названный пошел было к окну, но створки резко распахнулись сами у него перед носом, и он отпрянул от неожиданности.

– Что за дерьмо?!..

На наше с Маура счастье, ночь оказалась безлунной, и даже с открытым окном в комнате было по-прежнему черным-черно.

– Нашел! – гаркнул первый разбойник, чиркая кремнем над щепкой. В одну секунду кремень вырвался у него из рук, а горшочек с вспыхнувшим было огоньком покатился на пол и снова затух.

– Руки у тебя дырявые, – гоготнул его товарищ.

– Да сам он выскочил, мерзавец!

– Бухать меньше надо, Ату́н!

Словно поддакивая сказанному, тяжелая глиняная крышка подскочила в воздухе и упала обратно на кастрюлю, судя по звуку, расколовшись надвое.

– Кто здесь? – ошалело вскрикнул Атун. – Ми́рка, ты что ль схоронился, боров толстопузый?

– Ядрена вошь, чернота тут, как в заду дырка! – подали голос еще двое. – Что там за хрень грохнулась?

В ответ с полок один за другим полетели горшки, кастрюли, котелки и миски, с грохотом катясь по полу или разбиваясь вдребезги. Стоявшие у полок с криком отбежали, прикрывая головы руками. Вокруг них стали сами собой резко опрокидываться деревянные табуреты, закачались обрывки светлых занавесей в дверных проемах, зловеще заскрипели и застучали покосившиеся створки шкафа и окна, и, казалось, еще немного и затрясутся сами стены дома. Первыми не выдержали как раз задние. Не задавая больше вопросов, они бросились к выходу, с размаху натолкнулись на захлопнувшуюся тем временем дверь, кое-как рванули ее на себя. Топот сапог мгновенно стих вдали.

– Тру́сы, падлы! – гневно орал им вслед их предводитель. – От каждого шороха дрищете!

Но, получив по носу вылетевшим из мрака комнаты ведром, он с воплем так же быстро ретировался; за ним по пятам следовали оставшиеся двое.

Я выскочил из укрытия, глядя на уже опустевшую тропинку.

– Так им и надо, сволочам! – воскликнул я, потрясая кулаками. – Больше мы их не увидим!

Маура с трудом выполз из-за крышки стола.

– Вы в порядке?! – бросился я к нему, помогая подняться.

– Да. Не рассчитывай, что на этом все кончится, – устало сказал он. – Потом снова заявятся. Хорошо если хоть подмогу не приведут.

– Да они испугались ведь как... Зачем им сюда опять соваться? – разочарованно спросил я.

– Затем, что это их притон, – пояснил он. – Они его так просто не оставят. При свете придут.

– А что ж мы делать будем, хозяин?

– Сейчас – спать. Только спать.

Не зажигая огня, он немного расчистил кровать, стряхнув с нее мусор, и повалился поверх одеял, если они вообще там еще были. Вторая кровать оказалась с выломанными посередине досками, третью, наверное, уже полностью изрубили на дрова, и я в конце концов пристроился на полу, расстелив снятую с перекладины грязную занавесь. В бок то и дело впивались острые черепки от разбитой посуды, и даже открытое окно не избавляло от вони в комнате – все углы были заблеваны.

Но выбора не было, и усталость взяла верх. Перед тем, как окончательно заснуть, я еще успел подумать, что все не так уж плохо. По крайней мере, мы спали в нашем доме. Как же я по нему соскучился... Вот только бы почистить это все, прибрать, и будет совсем хорошо. И кровать починить... И занавески постирать... И...

Я уснул.

* * *

Хозяин, как всегда, оказался прав. Рано утром они окружили дом незаметно (как казалось им), долго прячась в кустах и перешептываясь.

– Теперь я один не справлюсь, – произнес Маура, готовясь к очередной атаке. – Ты должен мне помочь.

Он быстро выгреб горсть угля из очага, растер в ладонях, и сажей тщательно вымазал лицо и руки. Я и оглянуться не успел, как те же самые манипуляции он проделал со мной. Потом завернулся в темное покрывало, а голову и себе, и мне повязал темной тканью – это были остатки еще не проданной ценной материи, которую я по его просьбе разыскал на рассвете в почти полностью разграбленном погребе.

– Бери нож.

Протерев глаза от сажи, я взглянул на стоящего напротив. Темная кожа и светлые щели глаз выглядели зловеще, хотя я знал, кто передо мной. Я попытался представить, на кого похож я сам в таком виде, и насколько это может кого-то испугать.

На дворе раздались какие-то крики; кажется, они опять устроили между собой перебранку. Я обхватил рукоятку ножа холодными пальцами, и Маура подтолкнул меня в сторону двери.

– Выходи.

Я не осмелился перечить приказу, на ватных ногах идя к выходу.

– Не бойся. Они должны думать, что мы оба такие. – Видя мои сомнения, он сжал мое плечо. – С тобой ничего не случится. – И выкинул меня за порог.

Их было трое. Всего трое. Очевидно, суеверные приятели отказались им помогать. Оставшиеся смельчаки были вооружены до зубов, но при виде меня на миг оторопели.

– Да это ж нечисть заморская, чужак! – наконец воскликнул один. – Это он нас ночью пугал, мразь тупорылая! – И он бросился на меня с оружием.

Я заорал от страха, выбросив вперед свой нож; и в ту же секунду нападавший упал лицом вниз, словно подброшенный в воздухе.

В наступившей тишине разбойники разглядывали поверженного товарища. Из спины у него торчал окровавленный кончик лезвия его же длинного ножа, на который он при падении напоролся.

В проеме двери возник мой хозяин. Он поднял руку по направлению к ним.

У́нбен-и.Кне́га сен кии́ пе́нхар, сен ант [1].

Сказал он это спокойно, не повышая голоса, и, хотя ни я, ни разбойники не поняли сказанного, от его ледяного тона у меня мороз пробежал по коже, и я инстинктивно всем существом почувствовал надвигающуюся угрозу, словно сгустившуюся над двором черную тучу.

Они крепились считанные мгновения.

– Черти поганые! Да будьте вы прокляты с вашей хижиной! – один уже уносил ноги; второй смачно плюнул в грязь – видно было, как ему жалко оставлять удобный притон – но страх за собственную шкуру перевесил, и он удалился, изо всех сил стараясь не бежать.

Мы усердно смывали сажу, пока вода в корыте не почернела. Маура улыбался.

– Вы здесь не смыли, хозяин, – я дотронулся пальцами до его лица, осторожно потерев.

Темные круги под его глазами не были краской.

С наступлением ночи мы оттащили труп к зарослям у реки, и я, за неимением лопаты, долго рыл с помощью ножа и медного таза яму в рыхлой сырой земле, где мы и схоронили убитого разбойника.

Обессилев от применения своих новоявленных способностей, в последующие два дня Маура почти не вставал, предоставляя мне право заняться уборкой и приведением комнат в жилой вид. Я не мог и вообразить, сколько ему потребовалось сил на такое представление, и очень за него боялся.

Подметая пол чудом уцелевшей старой метлой с наполовину обломанной ручкой, я снова молча плакал по своему отцу, которого, как оказалось, в тот осенний день год назад я видел в последний раз.

Хозяин сел на кровати, глядя на то, как соленые капли скатываются по моим щекам.

– Я твою жизнь разрушил, Бан, – сказал он неожиданно. – Это нельзя простить, но все же... Прости меня. За все то горе, что тебе пришлось пережить, и за все кошмары, которые ты видел. Этого не должно было случиться. Все пошло не так. Если бы ты не потащился со мной, если бы я оставил тебе хоть какой-то выбор...

– Если бы вы оставили мне выбор, я бы все равно пошел за вами, и вам бы пришлось убить меня, чтобы остановить! – выпалил я. – Даже если бы я знал наперед, что будет, я бы не смог остаться здесь и оставить вас одного! Хотя я вам больше помешал, чем помог... – осекся я, тяжело вздохнув.

– Бан, ох, Бан... – покачал головой он. – Я не заслуживаю такого друга, как ты.

– Вы заслуживаете самого лучшего, хозяин! – воскликнул я, и тут же поняв, что́ сморозил, смутился.

Он захохотал и смеялся до слез, как делал всегда при виде моей сконфуженной физиономии, и я тоже улыбнулся, чувствуя, как немного рассасывается щемящий узелок горя в груди.

Затем он поднялся, беря у меня метлу.

– Собери пока по дому и погребу все оставшиеся обломки досок в мешки и поставь у очага, будем ими топить и на щепки для лучины использовать, – предложил он. – А я здесь домету.

Я поколебался, озабоченно глядя на него.

– Я в порядке, – заверил он меня с улыбкой.

Как выяснил Маура при очередном визите к господину Фенги, никто из соседей не знал, где упокоен мой отец. Его поручили похоронить в прилеске кому-то из рабов, который впоследствии напрочь забыл точное место, и уже не смог его отыскать. Оказалось, что алчная семейка полностью перестала присматривать за стариком, когда Маура не вернулся в положенный срок, и даже молодая хозяйка ни разу не справилась о его самочувствии за долгие зимние месяцы. Поэтому имение наше и осталось пустым, и его вскоре облюбовала бандитская шайка.

Анга́т Фенги не пустил моего хозяина дальше своего двора, но Маура все же успел заметить наши грабли, лопаты, стремянки и плетеные коробы для белья под окнами имения. Не было никаких сомнений, что внутрь их дома перекочевало еще множество украденных у нас вещей – разбойники и воры орудовали не только на большой дороге, но и прямо по соседству.

Я горел жаждой мести, и, судя по всему, мой хозяин испытывал те же чувства, но обращаться к деревенским старейшинам с жалобой на семью было бессмысленно – доказательств их вины не было, а все имеющиеся факты были против нас; ведь мы действительно не вернулись в назначенный срок, дальнейшее же выглядело просто несчастливым стечением обстоятельств.

* * *

– Так, – Маура обвел оценивающим взглядом наше разграбленное жилище. – Нам нужны продукты, одежда, новая мебель, посуда. У меня еще есть с собой мешочек с золотом, но этого ненадолго хватит.

– Скоро полевые работы начнутся, – подал голос я. – Я наймусь на соседний участок, вдобавок к вашему.

– Если наш участок сейчас вообще существует, – вздохнул он. – Ладно. Я подумаю, что еще можно сделать.

Того увесистого мешочка мелких золотых слитков, которые Аргон на прощание всучил Маура, несмотря на протесты последнего, хватило на приобретение медных и деревянных гвоздей для ремонта, молотка, нового набора посуды, корыта для стирки и мытья, бельевых веревок, и прочей необходимой домашней утвари.

Лошадей тоже очень скоро пришлось продать, чтобы приобрести стулья, шкаф и новую кровать с постельным бельем в придачу.

За мешок зерна и мешок репы хозяин отдал свои новые сапоги, оставшись в старых и потертых. Мне он строго-настрого запретил продавать последнюю рубаху со своего плеча, да еще и одолжил для меня ношеный кафтан у более дружелюбных соседей.

Яблоневые деревья во дворе разбойники также срубили на дрова, а в погребе валялись лишь обломки бочек и куски грязного тряпья. Мы рисковали остаться вовсе без еды, которой и теперь едва хватало на двоих – да и то это были по большей части запасы, данные нам в дорогу, и они уже подходили к концу.

В последующие дни я просыпался в одиночестве – Маура нигде не было, а о своих уходах он не счел нужным меня предупреждать. Возвращался он почти затемно и ложился спать, лишь поинтересовавшись, все ли в порядке в имении.

– Куда вы ходите, хозяин? – осмелился спросить я на третий день, уже не в силах справиться с любопытством.

– По делу, – коротко ответил он, в темноте раздевшись и забираясь под одеяло. – Слушай, кончай на этой лавке раздолбанной спать. Я же вижу, что тебе там неудобно, руки-ноги свисают. Пока вторую кровать не купим, спи здесь.

– С вами в одной постели?

– Ну да. Не чужие ведь. Давай, ложись, без разговоров.

Вне себя от смущения, я все же подчинился. Раздевшись и взяв со стула второе одеяло, я лег поперек кровати.

– Э, нет, так не пойдет, я ноги вытянуть не могу, – недовольно сказал Маура, пихая меня пяткой в бок. – Ложись, как нормальный человек.

– Не положено это, – шепнул я неловко, устраиваясь рядом с ним и стараясь занять как можно меньше места.

– В Гоне ты так не думал, – хмыкнул он.

– Вы... это помните? – смешался я.

– Помню. – Он повернулся, и прямо перед моим лицом засверкали два немигающих серебристых глаза. – Бан, не будь дураком. Мы не для того прошли через весь этот ад, чтобы ты теперь, как ни в чем не бывало, заискивал передо мной и пресмыкался. Неужели ты до сих пор не понял, что можно жить по-другому?

– Так здесь же, в деревне, не живут по-другому, – пожал плечами я. – Поколотят нас, хозяин, за своенравие, или похуже чего сделают, вы же знаете. Помните, как было, когда господин Ильба только ушел?

– Спи, – отрезал он, снова поворачиваясь спиной. – Утро вечера мудренее.

На другой день он вернулся с двумя большими связками стеблей речной осоки и какими-то незнакомыми инструментами, и сразу принялся за дело. Я изумленно наблюдал, как из под его умелых рук с невероятной быстротой выходил плетеный контур корзины.

– Хозяйка Шета́ни сначала не хотела меня учить и секреты мастерства раскрывать, – на миг прервался он, объясняя. – А то ведь чем больше таких ремесленников, тем меньше спрос на ее работу. Но согласилась все же.

– Научите и меня, хозяин! – попросил я, поняв наконец, где он пропадал в эти дни. – Я вам помогать буду.

– Ты будешь эти корзины продавать, – указал он в мою сторону стеблем. – Завтра на рынок пойдешь.

Его пальцы, не утратившие гибкости и ловкости, продолжали свой труд почти до рассвета, и к утру первый товар был готов.

Нагруженный десятком корзинок различной формы и размера, я, радуясь своей полезности, отправился на рынок.

Зазывать покупателей даже не пришлось – на искусно и безупречно сплетенные предметы обихода обращали внимание сразу. Уже к обеду от товара не осталось и следа; зато у моих ног громоздились пучки корнеплодов, узелки с ароматными коржами, горшочки с вареньями из ягод и солеными грибами, связки вяленой рыбы, мешочки с лесными орехами и травами для настоек – и это было только начало.

________________________

[1] Убирайтесь вон. Если вы еще раз явитесь, вы умрете.

Глава 27 – Новая жизнь

Спустя примерно месяц, когда я немного пришел в себя после потери отца, а в имении стало чуть уютнее, мысли мои все чаще начали крутиться вокруг планов моего хозяина на будущее. Я помнил их с Калимаком разговор, знал, что Маура рано или поздно наладит свой быт, и гадал, кого он выберет в жены. Сам я еще не чувствовал потребности обзаводиться семьей, и поэтому в отношении себя таких планов не строил. Много раз мне хотелось спросить его об этом вслух, но я не смел, даже учитывая то, что наше общение действительно давно уже вышло за привычные рамки. Но ни с того ни с сего поинтересоваться у своего господина, собирается ли он жениться? Да любой другой на месте Маура за такие вольности избил бы раба палкой до полусмерти.

Совершенно неожиданно меня опередили.

– Тебе ведь следующей весной семнадцать будет, Бан, или я ошибаюсь? – спросил он как-то вечером, пока на углях в очаге жарилось мясо.

– Вы не ошибаетесь, – ответил я машинально, застигнутый врасплох.

– Хорошо, – произнес он довольно. – Тогда скажи: тебе какая-нибудь из местных девушек приглянулась? Может, кто из соседских?

– Да я их не очень-то помню, – пожал я плечами.

– Ну, например, Ала́л, старшая дочка Томара́на... Ты к ним заходил, кажется, не раз. Или Ками́, та, с кудряшками, которая часто у реки стирает. Ты ведь с ней говорил, даже белье ей помогал носить, помнишь?

– Ага, – кивнул я, хотя впечатление об этой девушке, которая была прислугой в имении рода Тувта́н, оставалось у меня весьма размытым. Иногда мы сталкивались по дороге к реке, и я из сочувствия нес две ее тяжеленные корзины, полные мокрых тряпок, видя, что совсем еще юная девчушка едва управляется с ними. Все это было еще до нашего ухода.

– Да, с ней у тебя, пожалуй, больше общего, – тем временем решил Маура вслух. – Тебе она нравится?

– Нет. Мы даже толком не знакомы, – искренне ответил я.

– Но хоть какие-то теплые чувства она в тебе вызывает? – Он, как всегда, безошибочно нащупывал нужную точку и давил на нее. – Ну, вспомни ее крепкие крутые бедра, и такие румяные щеки, и блестящие на солнце кудри; а груди, налитые и упругие, как два больших спелых яблока... Тебе ведь хочется все это потрогать, прижать к себе, обладать этими прелестями?

– Хочется, – выдохнул я, опять не осмелившись соврать ему, когда в голове моей во всей красе возникла заманчивая и будоражащая плоть картина.

– Ну, вот и женись, – зазвучал надо мной насмешливый голос.

– Что-о? – испугался я.

– Женись, говорю, на Ками, и будете жить здесь, в этом доме. У ее родителей ведь и так, наверное, негде приткнуться, а тут просторно.

– Но ведь мне рано еще? – попробовал я выпутаться из щекотливой ситуации.

– Где же рано? Я тебя специально спросил, главное, ты старше ее, проблем не будет. Ты мужчина вполне.

– Но... У меня же выкупа нету, с чем я пойду? А ее отец меня вообще выгонит, если нечего дать...

– Эх, и правда, – Маура с сожалением огляделся по сторонам, выискивая хоть что-то ценное, оставшееся в имении. – Ни крынки, ни косынки... Все растащили, сволочи.

Затем, окончательно решившись, он вытянул из-под ткани рубахи висевшее на шее украшение, от которого до этого мне видна была лишь серебристая цепочка.

– Что это?! – восхищенно открыл рот я.

– Твой выкуп, – просто ответил он. – Он стоит целого состояния. Иди к Рега́зу. Жду вас обратно вдвоем с женой.

Мне на ладонь опустился небольшой серебряный кулон в виде объемной капли, легкий, гладкий, сверкающий, невероятной филигранной красоты. Я не посмел спросить, откуда он у хозяина.

– Иди, – повторил Маура, смыкая мои пальцы над ним.

Отец Ками, не отрывая глаз, смотрел на предложенную ему драгоценность. Мне вдруг стало дико жалко отдавать такую чудесную вещь, и я отступил было назад, передумав. Но Регаз Хлотра́н цепко ухватился за мою руку, торопливо соглашаясь на сделку. Он упрятал выкуп в свою набедренную сумку, хлопнул меня по плечу и направился к покосившейся лачуге, где ютилась большая семья. Он вывел дочь, вкладывая ее руку в мою. Ками смотрела на меня сначала удивленно, затем покорно. И не вырывалась, проявляя покладистость характера. Я думал, что будет гораздо хуже и труднее; но хозяин и на этот раз оказался прав.

– Забирай ее к себе домой, – кивнул мне глава семейства. – Но видеться с ней хочу часто; и деток ваших видеть хочу.

– Деток? – опешил я. – Уже?

– Ты дурак или прикидываешься? – подозрительно покосился он на меня. – Да, впрочем, ладно, природа за тебя сделает, лишь бы все работало, как до́лжно. Ума тут большого не надо. А как сродит девка, приведешь показать. Вот тебе и весь сказ.

Приветствуя вошедшую Ками, хозяин легко приобнял ее за предплечья, и тут же удивленно опустил взгляд вниз, в область ее живота. Девушка вспыхнула и заерзала на месте, и он тут же отнял руки.

– Тебе несказанно повезло, Бан, – не смог сдержаться он, ухмыляясь.

– Вы о чем, хозяин?

– Я о том, что тебе досталась красивая и здоровая жена, – подмигнул он Ками, которая испуганно перебирала пальцами подол платья, уставившись на него широко распахнутыми темными глазами. – Поздравляю вас обоих! Идемте обедать.

В своей абсолютной наивности я совершенно не понял, на что он намекал, и почему моя новоиспеченная невеста так перепугалась.

Через несколько дней, когда Ками немного освоилась у нас, хозяин неожиданно куда-то засобирался.

– По делам в Зарак надо, да и с Кали давно не виделись. Вернусь через три заката. Или через четыре. Ты, главное, не волнуйся. Тем более, что компания у тебя тут имеется, – он заговорщицки улыбнулся, хлопнув меня по плечу. – Веди себя, как настоящий мужик. Понял?

Я понял, что хозяин стремится оставить меня наедине с Ками, общаться с которой оказалось не особо интересно. Но именно с ней я должен был заняться тем самым мужским делом, которым занимался Маура со всеми подвернувшимися ему девками в то памятное для меня безумное лето, когда он носился босиком по колючему скошенному полю и с хохотом падал в стога; когда он ловил женщин, как паук в паутину, но потом награждал их медовыми ласками... Мне стало вновь очень тоскливо и гадко на душе, а по какой причине, я даже сам себе не хотел объяснять.

* * *

Без капли стыда Ками разделась и нагишом юркнула ко мне в постель. Я оторопел, не зная, что мне теперь делать и как себя вести. Юное тело рядом со мной было теплым, мягким и уютным, и даже довольно приятно пахло полевыми травками и сушеными яблочными дольками, которые до этого висели у невесты на шее в виде ожерелья. Она прижалась ко мне и заискивающе посмотрела в глаза. Неумело приобняв рукой полные гладкие плечи, я почувствовал, что естество мое отзывается, не оставшись равнодушным к сладострастной цветущей женственности.

Она охватила ногами мои бедра, сама направляя, куда нужно, и я наконец проник внутрь, впервые чувствуя тугие узкие стенки, словно охватывающие пульсирующим объятием, долго не выпускающие меня из недр этой неведомой горячей пещерки.

Из памяти вдруг выплыло давнее воспоминание, полустертое стыдом – ясный летний день, нестерпимо голубое небо, вьющаяся в жарком воздушном мареве мошкара, запах сенокоса, мой хозяин в покосившемся сарае, поверх разметавшейся на ворохе соломы пышнотелой девки, раскрасневшейся и стонущей, ее слегка закатившиеся глаза, и над ней нагое, идеально сложенное мужское тело, доставляющее ей неземное блаженство...

В темноте комнаты из меня излился небольшой ручеек, и тут же плоть обмякла, а взамен пришла дурманящая сонливость.

Ками, казалось, была довольна произошедшим, хоть и не стонала, как та, тогда...

С чувством выполненного долга я отодвинулся и повернулся набок, утомленно закрывая глаза. Больше мне ничего не хотелось.

– Ты скажи, за что он побивает, – неожиданно шепнула мне Ками в сумраке, едва я успел сладко задремать. – Чтоб я остерегалась, а то вдруг че-то не то сделаю, я ж у вас не знаю, как заведено...

Я не сразу понял, о чем она.

– Да нет... Он ни разу... – покраснел я от ярости и обиды за хозяина, будто избиение рабов за провинности не было в порядке вещей.

– Чего? Ни разу тебя палкой не поколотил? – не поверила жена, аж приподнимаясь на локте. – Да не завирайся!

– Никогда он меня и пальцем не тронул, говорю тебе! – совсем вспылил я. Еще немного, и я сам готов был дать ей тумака.

– Такой ты хороший раб? – даже в темноте мне было видно, как расширились ее и без того круглые темные глаза.

– Да нет же. Это он такой хороший хозяин, – поставил я точку в бессмысленном разговоре, и с досадой отвернулся на другой бок.

– А что у него с рукой? – вновь громко прошептала она, видимо, задавшись целью ни за что не дать мне уснуть той ночью.

– Это был несчастный случай, – неохотно ответил я. – Не смей спрашивать его об этом. А то вдруг ему надоест быть хорошим хозяином, и побьет таки тебя.

– Да ладно, я что... я ничего, – уже испуганно ответила она, зарываясь в подушку.

Нужный эффект был достигнут.

* * *

На утро пятого дня ввалился хозяин. Дверь распахнулась от удара ногой, и Маура, пошатываясь, направился к нам с сияющей улыбкой.

– Ну как? – Он обнял меня и Ками за плечи, стоя посередине и переводя взгляд с одного на другую. – Хорошо пошло? Молодцы! Лето – это хорошо. Как раз самое время. – И он, икнув, прошествовал во вторую комнату, громко напевая:

Птичка поет, души не чая – любовь, любовь!

Цветы головками качают – любовь, любовь!

Он запутался в ширме, победил ее после минутной борьбы и скрылся в комнате.

Рыбка поет... любовь... – Стон облегчения, когда он повалился на кровать. – Любовь... – Побормотав еще немного, он окончательно затих.

Ками захихикала. А я стоял, утопая в запахе ячменного пива, разнесшемся по дому, и мне почему-то было совсем не смешно. Да, мне нравилось видеть хозяина веселым и радостным. Но это... Это не было то непринужденное веселье, как годы назад, когда мы плескались в реке, или он озорно подшучивал надо мной, или кто-то падал в грязную лужу, а все вокруг смеялись, и он тоже... А теперь это было искусственное веселье, подаренное ему бочонком пива... И оно меня пугало.

Позже в тот день я пытался разбудить его, чтобы предложить поесть. Но он спал, как убитый. В конце концов я оставил блюдо с ржаными лепешками и миску с мясной похлебкой на табурете у его кровати, и вышел. Уже темнело, и мы с женой легли спать.

На следующее утро он все-таки появился к завтраку. Ками при виде его не смогла сдержаться и вновь хихикнула, вспомнив о вчерашнем.

Маура сел у стола, хмуро оглядев нас.

– Я не хочу знать, что я вчера говорил. Но, что бы это ни было, я прошу у вас обоих прощения. – И он сосредоточился на тарелке с кашей.

* * *

В начале осени приехал погостить Калимак со своим старшим братом Ильмаком и его женой Каи́рой.

– Родичи меня одного уже ни на шаг не отпускают, просто ужас, – первым делом пожаловался он Маура. – Поэтому принимай нас всем скопом!

Хозяин тепло и радушно встретил их, и мы вместе с ним и Ками, которая уже ходила с заметным животом, быстро накрыли на стол, приглашая всех садиться.

Видимо, Калимак уже успел подробно разъяснить своим сопровождающим, что в имении Лабин-нег все не так, как у нормальных людей, поэтому гости вслух не удивлялись и не возмущались, что их обслуживает глава дома, а рабы сидят с ними за одним столом.

Обед плавно перешел в ужин, за которым непрерывно шутили, смеялись и пили. В конце концов, когда было уже затемно, нашедшие общий язык Ками с Каирой удалились в другую комнату, чтобы посплетничать вдоволь о своих женских делах; за белой ширмой темнели очертания их фигур, и то и дело доносилось приглушенное хихиканье.

– Я сперва подумал, что ты уже женкой обзавелся, а это, выходит, Банова телка, – усмехнулся вслед Калимак. – Когда сам? – подначил он, залпом опрокидывая в себя очередную кружку хмеля.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю