Текст книги "Грим (СИ)"
Автор книги: Рerson
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)
– Стычка в темном переулке с бандитами. Трое на одного. От полученных ран он скончался в машине скорой помощи. Его смерть настолько потрясла вас, что вы выдумали себе магический мир, где возможно альтернативное развитие событий. Ваш любимый воскресает в образе «чистильщика» – убийцы убийц. Грима.
– Грима, – внезапно осипшим голосом произнесла Гермиона. – Вы залезли в мою голову? Применили легилименцию или сыворотку правды? Отвечайте!
Забыв о ремнях, Гермиона попыталась вырваться. Доктор Матиас отшатнулся от нее и, нажав кнопку, вызвал медбрата. Прибежавший мужчина в белом халате удерживал вырывающуюся Гермиону за плечи, пока доктор Матиас делал ей укол. Реальность растворялась в туманной дымке, Гермиона отчаянно пыталась остаться на поверхности, она кричала и рвалась, но не слышала своего голоса, не чувствовала своего тела. Они забрали у нее все.
– Просыпайтесь, – из тумана показалось безмятежное лицо доктора Матиаса.
Гермиона закрыла глаза, мысленно уверяя себя, что продолжает спать. И психиатр – часть ее повторяющегося кошмара. Это просто сон про «день сурка».
– Освободите меня, – попросила Гермиона чужим сиплым голосом. – Мои руки болят.
– Вчера вы очень сильно кричали и пытались укусить санитара. Вы не контролируете свои реакции.
– Вы так накачали меня лекарствами, что мне больших усилий стоит приподнять голову.
– Это была вынужденная мера, – с прилипшей к губам улыбкой объяснил доктор. – А сейчас вы должны поесть. После этого мы продолжим наш разговор.
– Я не буду есть, пока вы не расскажите мне, откуда узнали про Грима.
Доктор Матиас вздохнул.
– Вы сами рассказали мне на наших индивидуальных сеансах. Удивительно продуманный мир. Статут о секретности, запрещающий намеренное открытие магических способностей. Маглы – признаться, мне не нравится это название. Министерство Магии, Хогвартс, Азкабан. – Доктор заглянул в папку и прочитал: – Вторая магическая война с Волдемортом. Хотя в нашем мире вряд ли бы доверили такое опасное задание, как уничтожение крестражей, трем подросткам. Ваше увлечение историей, особенно военной тематикой, имело значительное влияние на характер ваших фантазий. Но после рецидива, случившегося на Новый год, ваши фантазии приобрели ярко выраженную демонологичность. Ад, демоны, ритуалы с вырезанием сердец.
«Они залезли в мою голову, – убеждала себя Гермиона. – Надо понять, как разрушить иллюзию».
– Что за рецидив?
– Мы добились определенных успехов, и последние полгода вам было разрешено жить с родителями, проходя лечение медикаментами. Но вы перестали их принимать. Случился рецидив: на Новый год вы устроили взрыв и сожгли дом ваших родителей. Им пришлось заново вернуть вас в клинику.
«Они накладывают реальные события на выдуманную реальность», – подумала Гермиона, едва сдерживалась, чтобы не заорать на психиатра.
– И что, я все выдумала? Моих друзей, преподавателей, Грима?
– У каждой вашей фантазии существует фундамент. Сложно выдумать поддельную личину, не основываясь ровным счетом ни на одной знакомой личности, целый мир и подавно. Гарри Поттер и Рон Уизли – ваши лучшие друзья со школы.
– В школе Вест-Хилл у меня не было друзей, – горько заявила Гермиона. – Никто не хотел дружить с заучкой.
– В одиннадцать лет вы переехали с родителями в Шотландию, город Элгин, и поступили в частную школу Гордонстоун, где нашли себе двух лучших друзей. И извечного соперника – Драко Малфоя, в которого впоследствии и влюбились.
– Бред, однозначно бред. Скажите своим нанимателем, что их иллюзия никчемна.
Доктор Матиас печально улыбнулся и снял очки. Без них его глаза приобрели какое-то пугливое выражение.
– Вы не помните, но мы это уже проходили, Гермиона. Лечение помогает, вам становится лучше, вы начинаете понимать грань между реальным миром и выдуманным, но затем – очередной срыв, безумная надежда, что ваш любимый воскрес и шатается по миру в образе адского пса. Вам скоро двадцать, жить еще и жить. А вы цепляетесь за несуществующий мир и прозябаете в психиатрической клинике. Пора признать, что Драко мертв и не вернется. Только признав и поверив в это, вы сможете вернуться к нормальной жизни, к своим родителям, друзьям, окончить среднюю школу и поступить в Оксфорд на факультет истории.
Гермиона посмотрела на доктора Матиаса и громко рассмеялась.
– Вы меня не сломаете.
*
Остров Анегада.
Это единственное, что смогли вытащить из охваченного кровавой лихорадкой сознания вампира.
Остров, где в пятидесятых годах находился секретный институт, совмещающий в себе изучение взаимодействия магловской и магической науки. В нем работали лучшие умы того времени, молодые ученые, свободные от предрассудков чистоты крови, желающие вырваться из средневековой эпохи, в которой обитало магическое сообщество.
Согласно официальной версии, двадцать первого апреля тысяча пятьдесят четвертого года в институте случился радиоактивный взрыв, унесший жизни всех сотрудников, включая знаменитого ученого – Ролана Вандернота. По сведениям же Филиппа Гецова, Ролан Вандернот сымитировал свою смерть и нес ответственность за похищением Драко в 1959 году и последующими событиями на свадьбе Анабель.
Малфой трансгрессировал на остров со стойким ощущением, что он найдет ответы. Рэй не разделял его оптимизма, он подозревал некий отвлекающий маневр.
Они трансгрессировали из сумерек очередного дождливого дня Ирландии в яркий день. Под ногами шуршал ослепительно белый песок, слух ласкал тихий плеск волн Карибского моря. А глаза, в которых плясало солнце, видели уходящую вдаль белую выжженную равнину, кое-где оживленную росчерками обгоревших трухлявых деревьев.
Рэй что-то говорил, но Драко не слышал. Сквозь раскаленный воздух ему чудились прозрачные тени и голоса, наполненные злобой и, как ни странно, надеждой. В ушах стоял тонкий стеклянный звон, а на сердце легла невыносимая тяжесть.
Колени подогнулись, и Малфой упал на песок. Боковым зрением он уловил момент падения Рэя. Они оба распластались на пляже под ярким Карибским солнцем, нещадно слепившим глаза. Сознание затуманилось, мелькнула мысль о наркотическом состоянии и исчезла, вытесненная легкой щекочущей нервы эйфорией.
Драко очнулся, когда на горизонте догорал закат, алыми сполохами раскрасивший край неба. Без возможности пошевелиться он апатично до боли в глазах и мельтешащих пятен наблюдал, как скрывается солнце. Когда прощальный луч коснулся морской глади и, мигнув, исчез, Малфой услышал тихий стеклянный звон.
– Здравствуй, Драко.
Скованность в теле прошла, эмоции вернулись в свой нормальный диапазон. Драко поднял голову и увидел рядом с собой призрака – печально улыбавшуюся полупрозрачную девушку в старомодном платье.
– Я рада, что ты добрался. Мы ждали тебя. Не беспокойся за своего друга, он проспит до утра, нетронутый остальными.
– Остальными?
– Разве ты не ощущаешь? – в голосе призрака отдаленным эхом прозвучало удивление.
Закрыв глаза, Грим прощупал нити пространства вокруг, внутренним взглядом окидывая материю миров.
– Давно ткань мироздания здесь имела огромный разрыв, – заметив заинтересованный взгляд призрака, он продолжил: – Дыра затянулась не полностью, призраки не дают ей восстановиться.
– А знаешь ли ты, почему рвется ткань мироздания?
– Убийство.
– Семьдесят семь.
– Что? Я не понял.
– Семьдесят семь убитых, семьдесят семь призраков, желающих мести. Достаточно для такой дыры, как ты ее называешь?
– Более чем, – ответил Драко.
– Идем со мной, я дам тебе ответы, – призрак протянул руку.
В лунном свете призрак был серебристым. В этом скорбном сиянии Рэй, мирно похрапывающей на песке, смотрелся сюрреалистично. Драко коснулся протянутой ладони, вызвав легкий дребезжащий звук стекла.
– Я так давно никого не касалась, – задумчиво произнес призрак, и в следующий миг они оказались в глубине острова перед громадой каменных развалин. – Когда-то это был самый передовой центр магической науки в мире. Сюда принимали лучших из лучших. Для нас здесь устроили целый городок, в котором жить и работать было одно удовольствие.
Призрак взмахнул руками, и на месте развалин выросло огромное здание в виде полусферы, его окружали другие корпусы, а меж ними пролегали сады и парки, в которых, переговариваясь, читая книги и толстенные брошюры, играя в наземный квиддич и творя в воздухе диковинные заклинания, занимались своими делами призрачные волшебники.
– Никогда не видел, чтобы призраки были способны на подобное.
– Они все вдохнули в меня годами накопленные по крупицам силы, чтобы показать тебе. А теперь последуем вот за ней.
В мире приглушенных цветов высокая девушка в летнем брючном костюме, в которой Малфой без труда узнал саму призрачную спутницу, ступила на первую ступеньку лестницы, ведущей в одно из полусферических зданий. Она поднялась на третий этаж и ворвалась в кабинет, на двери которого висела ярко-зеленая табличка: «Проректор по научной работе Р. Вандернот».
Мужчина, сидевший за столом, был сосредоточен в изучении некого документа на столе. В белом халате, с коротким ежиком на голове, измазанными чернилами руками и левой щекой он совсем не походил на маститого ученого.
– Ролан! – смеясь произнесла девушка и вдруг испуганно вскрикнула – ее резко швырнуло обратно в закрытую дверь.
– Мне было очень больно, – тихо призналась Малфою призрак. – И обидно до чертиков.
Тем временем в воспоминании Ролан помогал девушке подняться с пола и рассыпался в искренних извинениях, ссылаясь на секретный проект, с которым ему дали возможность познакомиться, и усиленные меры защиты.
– Твои последние проекты приносят одни неприятности. Снова какой-нибудь сумасшедший предложил провести социальный эксперимент на маглах.
Ролан с явным усилием сдержался от резких высказываний. Несколько томительных мгновений он смотрел на девушку тяжелым немигающим взглядом каких-то желтоватых глаз. А затем хищный рот сменился неправдоподобно нежной улыбкой.
– Это засекреченная информация. Но можешь посмотреть только первую страницу, где представлена тема и концептуальная основа. Это действительно грандиозно, такого еще никто не осмеливался делать.
Девушке хватило минуты для просмотра предложенной страницы. После прочтения ее лицо приобрело испуганно-недоверчивое выражение.
– Ролан, это безумие. Откажись, я прошу тебя.
– Первые тесты сразу дали результат. В ткани мироздания действительно можно сделать надрез…
– Зачем тебе потусторонний мир? В мире живых столько тем для изучения! Те же эксперименты по адаптации маглов…
– Ты не понимаешь! Нам дана уникальная возможность узнать, что происходит после смерти, где обитает душа и возвращается ли она в мир живых.
– Это опасно. Совет не одобрит.
– Я смогу убедить их, – уверенно произнес Ролан. – Каждый из них кого-то терял.
– Что? Ты собираешься спекулировать на их потерях? Это низко. Я не узнаю тебя, Ролан.
– Это грандиозная затея, Сиэ. В пятницу состоится заседание совета и все будет решено. Если проект одобрят, то мне, как исследователю, положен гонорар, который будет очень кстати, если ты все еще хочешь свадебное путешествие в Японию.
– Тогда мне не надо такого путешествия!
Ролан покачал головой и прижал к груди заветную папку.
– Надеюсь, мне не следует напоминать, что тебе не стоит об этом болтать…
Цвета тускнели, кабинет проректора медленно исчезал, закручиваясь в воронке воспоминаний.
Призрачная Сиэ тихо прошептала:
– Совет не одобрил. И Ролан закрылся ото всех, закинул текущие дела и заперся в личной лаборатории. Он и раньше предпочитал отгородиться ото всех, когда его идеи не находили должного финансирования или просто восторга. Но я все равно любила его.
Мы жили здесь, на острове, в городке, выстроенном специально для ученых. Уборкой, готовкой и прочими хозяйственными делами занимались домовые эльфы, некоторым из которых даже платили жалованье. И в этом мы были на передовых позициях.
За несколько дней до трагедии Ролан подтолкнул меня взять отпуск неделей раньше, чтобы успеть закончить приготовления перед свадьбой. Я радовалась как ребенок.
Двадцать первого апреля наш ректор попросил меня на несколько часов выйти вместо одной лаборантки, уехавшей навестить тяжело заболевшего ребенка. Но это было не настоящей причиной. Я поспешила на остров и узнала, что Ролана подозревают в убийстве нескольких домовых эльфов и одного гоблина. Я не поверила, долго возмущалась и кричала, что мой будущий муж – не убийца. А потом случилось это.
Темнота расцвела тусклыми красками, и Драко увидел Сиэ и пожилого ректора, яростно ссорящихся, а в следующий миг вздрогнул. Ткань мироздания лопалась неравномерно. Через каждые несколько метров возникали неровные дыры, будто некая сила изнутри рвала ее в самых слабых местах. В одну из дыр угодила рука ректора и рассыпалась трухой, вызвав цепную реакцию по остальному телу.
Сиэ закричала, не в силах встать от охватившего ледяного ужаса, лишь пятилась от растущей дыры, не замечая дыру позади нее. А в следующую секунду воспоминание исчезло.
– Тогда он не знал, что одного вида магической силы не достаточно. Не знал…Погибло семьдесят семь человек. Две семерки, усиленный ритуал жертвоприношения. И месть тем, кто его не понял. Наши тела растворили в пыль. А сознание заперли между миром живых и мертвых, привязав к проклятому острову.
Драко взглянул в лицо призраку. Миловидные черты лица исчезли, уступив место лютой ярости. За спиной Сиэ появились и другие. Семьдесят семь призраков, в полупрозрачных телах которых горел темный огонь свирепой мести.
– Отомсти за нас, – произнесла Сиэ, а ей вторили семьдесят шесть призраков.
*
После их последний встречи доктор Матиас разрешил снять с Гермионы смирительную рубашку. Следующие два дня он приходил к ней около полудня, был как всегда в хорошем до зубной боли настроении и с улыбкой, прилипшей к полным губам. Гермиона возненавидела его всей душей. Во снах она видела, как кромсает ножом эту улыбку.
Ей казалось, что она сходит с ума. И она не могла винить в своем безумии лекарства, которые каждый день якобы пила под внимательным взглядом медсестры. Таблетки Гермиона прятала за щекой и затем исправно спускала в унитаз.
Садистские мысли вызывала сама обстановка клиники, комнатушка три на три метра, из которой Гермиону не выпускали. И вечная улыбка доктора Матиаса.
В один из визитов он принес ей фотоальбом, якобы ее собственный. На первых страницах она узнала свои детские фотографии, но примерно с середины начинались снимки, которых не могло быть.
– Это фотомонтаж, – уверенно произнесла Гермиона, глядя на фотографию в обычно магловской школьной столовой, где она вместе с Гарри и Роном задувала свечи на огромном шоколадном торте.
– Вы ошибаетесь, Гермиона. Фотографии абсолютно настоящие. Я оставлю его вам.
– Возьмите обратно свою фальшивку, – крикнула Гермиона и швырнула альбом, попавший в дверь, успевшую захлопнуться за доктором.
Целый день Гермиона отказывалась подходить к альбому, распластавшемуся под дверью. К концу вечера любопытство победило.
С затаенной горечью Гермиона переворачивала страницы. Такой могла бы быть ее магловская жизнь. Поездки с классом в Лондон на рождественские каникулы, Гарри и Рон в школьной футбольной команде, их троица в Макдональдсе, на карнавале в Эдинбурге и даже в Дисней-лэнде. Рон в праздничном колпаке и с раскрытым ртом, когда мать с отцом дарят ему новенький компьютер. Гарри, которому на вид лет четырнадцать, вместе с его отцом и Роном рыбачат на озере и машут в камеру. На фоне того же озера запечатлены в синхронном прыжке Гермиона, Рон, Гарри и Лили Поттер.
На фотографию упала слезинка, и Гермиона с удивлением обнаружила, что плачет.
«Это подделка, – убеждала он себя. – Родители Гарри умерли задолго до этого. Они не могли быть с ним на барбекю».
Она перевернула страницу. Их повзрослевшая троица в ночном клубе. Она сама в коротком красном платье и агрессивным макияжем, слева стоит Рон, одетый в брюки и майку с портретом Джона Леннона, справа – Гарри без очков и зажженной сигаретой в зубах.
«Нам здесь явно нет еще восемнадцати, кто нас пустил в клуб?» – ужаснулась Гермиона, забывая о фальшивости снимков.
От следующих фотографий ей действительно стало плохо. Она в обнимку с улыбающимся Драко на Трафальгарской площади. На следующей фотографии они самозабвенно целуются на каком-то концерте. А далее открытка из трех снимков, сделанная в кабинке моментального фото, на которых они с Драко делают забавные рожицы. И фотография Малфоя, играющего на гитаре в каком-то баре.
С печальным любопытством и каким-то смущением Гермиона разглядывала непривычно веселого Драко в клетчатых рубашках и джинсах, которые явно предпочитал другой одежде. Он был таким непривычным, милым парнем с добрым открытым лицом, а не холодными пугающими чернотой глазами Грима.
«Я бы хотела пережить такие моменты», – подумала Гермиона и испугалась собственных предательских мыслей.
Отбросив подальше фотоальбом, она забралась в дальний угол, нервно поглядывая на альбом. В глубине души зрели сомнения.
Они усилились на следующий день, когда доктор Матиас с раздражающей улыбкой объявил, что к ней пришел посетитель. Это был Рон.
Ей, как агрессивной пациентке, разрешили посещение в присутствии двух дюжих медбратов, которые прежде устроили ей унизительный обыск в поиске запрещенных предметов. В комнате для посещений санитары застыли возле входа, сложив руки на груди. Опасливо глядя на них, Рон робко произнес:
– Здравствуй.
– Рон!
Гермиона готова была расплакаться от счастья, увидев родное лицо, хотя мозг настойчиво напоминал, что настоящий Рон лежит в больнице Святого Мунго.
– Ты похудела, – констатировал Рон. – Снова отказываешься от еды?
Он был похож и не похож на настоящего Рона. В левом ухе блестело кольцо сережки, волосы были подстрижены под короткий ежик, и нос, казалось, был когда-то сломан и неправильно сросся. Заглядевшись, Гермиона пропустила вопрос.
– Что? Я не помню, ела или нет, – рассеяно произнесла Гермиона и прошептала: – Рон, вытащи меня отсюда.
Лицо друга приобрело напряженное выражение. Он посмотрел на санитаров, молча стоящих в углу, и сказал тихо:
– Гермиона, тебя здесь лечат, если ты не будешь им препятствовать, то скоро сможешь вернуться домой.
– Ты тоже мне не веришь? Рон, ты тоже волшебник.
– Хватит, Гермиона. Я много раз это слышал, – поморщился Рон и вздохнул. – Гарри передавал тебе привет. Он сейчас уехал на соревнования в Бирменгем, несмотря на травму плеча, он собирается играть. Джинни, представляешь, заметило одно модельное агентство. Прямо на улице! Теперь ее фотографии висят возле одного фирменного магазина с женской одеждой. Мама в восторге, но мы с братьями не разделяем их. Чего доброго заставят сниматься для рекламы нижнего белья!
Слушая рассказы Рона из магловской жизни, Гермиона поймала себе на мысли, что ей все равно приятно слушать. В той жизни Рон находился на грани между жизнью и смертью, а здесь он был живой, здоровый и знакомо возмущенный поведением Джинни. Пусть иллюзия, но Гермиона позволит себе расслабиться на пару минут.
Санитары объявили, что осталось две минуты. Гермиона хотела было возмутиться, но, видимо, такое короткое свидание было не в новинку для Рона.
– Фух, в этот раз я успел все тебе рассказать и передать приветы. Вроде бы ни от кого не забыл.
– Рон, спасибо, – произнесла она, чувствуя, что к глазам подступают слезы. – Скажи только, правда, что мы с Драко были вместе?
– Ох, Гермиона, я сколько сил и нервов потратил на отговаривания встречаться с ним. А ты так его любила, что оказалась здесь.
– Значит, ты бы все равно ничего не сделал отговорками.
– Сделал бы, если бы он не опередил меня с ухаживаниями, – ворчливо произнес Рон и чмокнул ее в щеку. – Не сопротивляйся лечению, чтобы в будущем у меня появился шанс.
*
С приближением рассвета эмоции призраков и их призрачные очертания тускнели. Рэй беззаботно посапывал под действием насланного призраком сна, недалеко от него на песке сидел Драко, вглядываясь в далекий горизонт. Сиэ парила над пляжем рядом.
– Ты рассказала мне о его прошлом, но это не поможет мне найти его в настоящем. Тебе недоступно выяснить его местоположение?
– Я прикована к острову. Но рассказ, что я тебе поведала, не бесполезен. Ролан любил меня и до сих пор любит. В первые дни после трагедии, когда мы были еще не призраками и даже не тенями – отпечатками души, застрявшими в междумирье, – я видела Ролана, узнавшего, что среди погибших была я. Его горе было неописуемо. Он действительно любил меня и пытался увести из-под эксперимента. Ролан возвращался сюда много лет подряд на годовщину моей смерти. А потом, обнаружив, что на острове обитают призраки, пришел в последний раз и поклялся собственной волшебной силой, что вернет меня в мир живых.
– Это невозможно! – раздраженно воскликнул Драко. – Вернуть после стольких лет нельзя.
– В ловушке между мирами мы не можем выйти ни в один мир надолго, но слышать, о чем шепчутся души, можем. Дары Смерти. Один из них – Воскрешающий камень.
– Из детской сказки?
– В руках владельца им можно вызвать из потустороннего мира фантом, в руках же Повелителя смерти – вернуть в мир живых, – прошелестел голос Сиэ, и лучи солнца поглотили ее призрачную фигуру.
Эмоции призраков свелись к едва зудящим ощущениям на кончиках пальцев. Рэй очнулся почти сразу.
– Расскажешь в поместье сразу и мне, и Бенедикту. Мы и так потеряли много времени.
Они трансгрессировали, но Драко не успел приступить к рассказу. Бенедикт произнес всего три слова:
– Гермиону и Марселу похитили.
*
Вскоре после встречи с Роном доктор Матиас убедился в желании Гермионы излечиться. Он не уставал повторять во время каждой их ежедневной беседы: «Душевная болезнь – это всего лишь болезнь, она излечима». Гермиона согласно кивала, в душе желая расцарапать врачу глаза.
Гермиона добилась своего: разрешение выходить из палаты, посещать сеансы культуротерапии и дважды в неделю гулять на свежем воздухе в больничном парке.
Дни проходили до тошноты однообразно, Гермиона окончательно потеряла им счет. Она терпела ежедневную терапию с доктором Матиасом, якобы принимала таблетки и смывала потом их в унитаз, но, несмотря на это, чувствовала себя плохо. Подозревала, что и в еду добавляют лекарства, и провела два голодных дня, убедившись, что ее психологическое состояние не улучшилось. Ею владела странная апатия. В такие минуты ей становилось все равно на окружающую обстановку, стены собственной палаты и узкая кровать казались достаточными для жизни. А потом в голове что-то вспыхивало, и неконтролируемая ярость охватывала тело. Гермионе хотелось кусаться, царапаться, вгрызаться в глаза санитарам, пока из них не потечет кровь и слизь. Когда рассудок начинал возобладать, ей становилось страшно от собственной агрессии. Подозрения, что каким-то образом в ее тело вливают отравленную гадость, душили ее, заставляя с остервенением осматривать свое тело на предмет следов от уколов. Но их не было, и Гермиона забивалась в угол, закрыв уши руками, и прислушивалась к себе, ища в голове чужие голоса, сводящие ее с ума. Психбольница медленно скатывала ее в пучину безумия.
Ее разум был измучен окружающей реальностью и снами, кровавым маревом окутывающими ее по ночам. В своих снах она упивалась неслыханным наслаждением от стонов и мольбах о снисхождении, от предсмертных криков агонии.
Кошмары находили отражение в ее картинах.
Согласно назначению лечащего врача с 16:00 до 17:00 Гермиона вместе с большинством пациентов на ее этаже посещала арт-терапию. Практически каждый психически больной (независимо от своего возраста) участвовал в арт-терапевтической работе, которая не требовала каких-либо способностей к изобразительной деятельности или художественных навыков. Одни рисовали кистью, другие размазывали краски на холсте пальцами, третьи использовали вместо холста собственную одежду и тело. Но все они были одинаково увлечены процессом, и печать безумства на их лицах становилась менее яркой.
В один из таких сеансов приобщения к искусству Гермиона выводила на холсте багрово-черную мазанину из силуэтов корчащихся от боли, когда услышала тихий вопрос:
– Ты расскажешь, что случилось дальше?
От неожиданности Гермиона выронила кисть. Обернувшись, она увидела рыжеволосую девушку лет семнадцати с ладонями, измазанными в оранжевой и фиолетовой краске.
– Дальше?
– После того, как Гарри выпил зелье «Феликс и Фелицис»?
– Кто ты? Откуда ты знаешь?
– Ты обещала, что расскажешь! – обиженно протянула рыжеволосая девушка. – Ты такая гадкая.
– Расскажу, успокойся, – прошипела Гермиона, увидев, что медсестра внимательно следит за их разговором. – Я просто давно тебя не видела, думала, ты больше не хочешь слушать мои истории.
– Хочу, конечно! – испуганно пробормотала рыжеволосая. – Мы же в одной связке. Ты обещала, когда сбежишь и добудешь палочку, то заберешь меня отсюда. Я же тоже из волшебного мира.
– Да? – сдавленно охнула Гермиона.
– Поэтому меня не было, когда настает полнолуние, они запирают меня в подвале, чтобы никто не видел, как я перекидываюсь. Я сильно поранила себя в прошлый раз, когда бросалась на прутья клетки.
– Мерзавцы!
– Так ты расскажешь? Ведь мы еще долго не увидимся, и я от любопытства с ума сойду по-настоящему.
– Почему долго не увидимся?
– Так Алекс вышел из отпуска, – она ткнула испачканным указательным пальцем в медбрата, которого Гермиона раньше не видела. – Ты сказала, что когда он в следующий раз посетит тебя, то поможет с побегом.
– Почему он мне поможет?
– Он приходит к тебе по ночам. Ты говорила, что с каждым разом он все больше теряет бдительность, остается почти до самого утра.
В ушах Гермионы зашумело, а к горлу подкатила тошнота. Вцепившись в мольберт, она считала про себя, чтобы успокоить рвущееся из груди сердце.
– Время вышло! – объявила медсестра.
В оцепенении Гермиона позволила санитарам проводить себя до мольберта.
– Я буду ждать тебя! – крикнула напоследок рыжеволосая.
Время до вечернего обхода Гермиону колотило. Она судорожно пытался найти средство защиты и не находила. На собственную физическую силу было глупо надеяться. Ей не справиться со здоровым молодым мужчиной без волшебной палочки, не избежать изнасилования. Она просто не сможет сама лечь под него ради призрачного побега. Остатки здравого ума подсказывали ей, что санитару меньше всего надо было устраивать побег своей «подстилке».
Алекс пришел, когда по внутренним часам было за полночь.
– Гермиона, – тихо позвал он, слепо вглядываясь в темноту комнаты. – Я все равно тебя поймаю. Ах, вот ты где.
Гермиона отступала от него, пока не уперлась спиной в железный умывальник, вкрученный в стену. Алекс мгновенно оказался рядом. От ужаса и отвращения она не могла выдавить ни слова, когда его руки блуждали по ее телу, нетерпеливо сжимали грудь и ягодицы, а жаркое дыхание опаляло нежную кожу шеи.
– Я скучал.
– Я тоже, – произнесла Гермиона и, собрав силы, врезала Алексу между ног.
– СУКА! – простонал санитар, сжимаясь в три погибели.
Не дожидаясь, пока Алекс придет в себя, Гермиона схватила его за голову и ударила по железному умывальнику. А затем еще раз и еще. Стоны мгновенно прекратились, а ладони Гермионы испачкала теплая жидкость.
«Я убила его».
Ни жалости, ни страха.
Эйфория, облегчение.
В халате санитара она нашла связку ключей, среди которых один отпирал ее собственную палату, несколько банкнот, которые она не глядя сунула в карман.
Гермиона в темноте кралась по коридору к лестнице, ведущей к свободе. И неслыханная удача, на столе приемного поста, пустого в ночное время, лежала куча грязной медицинской формы и чье-то пальто. Оно было на несколько размеров больше, но Гермионе было откровенно все равно. Она накинула пальто сверху застегнутого по самое горло медицинского халата. Больничные тапочки заменить было нечем.
Незамеченной она выбралась из отделения и не спеша зашагала по дорожке к воротам, которые так манили на каждой прогулке в сопровождении медперсонала. Сторож, дежуривший на выходе, увидев ее, быстро пробежал глазами по ее форме и спросил:
– И куда вы собрались, бросив дежурство?
– За сигаретами, – произнесла Гермиона, вспомнив подслушанный разговор медсестер о круглосуточном магазине, находящемся недалеко от автобусной остановки. – Курить хочу аж трусит, уколы ставить тяжело.
– Эх вы, еще в медицине работаете и курите. Мне захватите пачку Голда, и никто не узнает, что вы гуляете в рабочее время.
– Договорились.
На негнущихся ногах и с громко бьющимся сердцем Гермиона вышла за ворота.
«Это еще не конец. Необходимо убраться подальше от клиники».
Автобусы не ходили в столь позднее время, а ждать его на остановке до утра было глупо. Ловить ночью попутную машину возле психбольницы представлялось весьма рискованно. Гермиона решила идти вдоль дороги, подальше от ненавистной больницы, в надежде выйти к месту, где одинокая девушка, ожидающая утреннего автобуса, не казалось подозрительной.
Несколько раз Гермиона срывалась на бег, чтобы согреться. Психиатрическая клиника предсказуемо находилась вдали от оживленных улиц и районов, по дороге пока не проехал ни один автомобиль. Гермиону колотило от страха, в каждом шорохе ей слышалась угроза, а в свете яркой полной луны чудилась насмешка.
Увидев указатель, Гермиона поспешила свернуть на Эрсби драйв. Название улицы всколыхнуло память, и Гермиона вспомнила, что на этой улице была стоматологическая клиника, которую так хвалила соседка ее родителей Мадж, ссылаясь на ощутимо более низкие цены, чем у Грейнджеров.
К рассвету Гермиона добралась до заветной автобусной остановки. Она устала, ее колотило от холода и усталости. Усилием воли Гермиона заставляла себя бодрствовать, раз за разом пересчитывая банкноты, украденные из кармана убитого ею санитара.
Сейчас, когда схлынул адреналин, ей становилось не по себе от мысли, что она лишила человека жизни.
«Он этого заслужил», – сказала себе Гермиона. Она не ощущала вины.
Первый автобус пришел в шесть утра. Вместе с Гермионой в него сели еще несколько маглов, явно спешащих на работу. Подходя к остановке, они оглядывали Гермиону коротким взглядом, будто удивляясь незнакомке в их районе, где все друг друга знали, и мгновенно забывали про нее. Гермиона нисколько не оскорбилась их пренебрежением, втайне радуясь, что длинное пальто скрывает ее больничные тапочки.
К одиннадцати часам, совершив две пересадки на автобусе и одну на метро, она добралась до Леденгольского рынка, где между книжным магазином и магазином компакт-дисков скрывался паб «Дырявый котел». Предвкушая встречу с волшебным миром, Гермиона едва не плакала от счастья, что скоро весь ужас закончится.
