Текст книги "Грим (СИ)"

Автор книги: Рerson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

– Ты смотри, как они близко стоят! – возмущенно произнес Рон. – И как Гермионе не противно?

– Только не иди туда. Гермиона не приглашала бы его на танец ради самого танца. Так что, пока он ведет себя прилично, не вмешиваемся.

Рон нехотя согласился. Его и Джинни отвлек Перкинс, старый друг семейства Уизли. Спустя минуту они оба весело хохотали, начисто забыв о слизеринце. Гарри же наблюдал за танцующими парами.

В центре озера танцевал Министр Магии со своей женой, улыбчивой чернокожей волшебницей в длинном серебристом платье. Гарри готов был поклясться, что заметил в ухе Кингсли Бруствера золотую серьгу в форме кольца, напоминающую времена, когда он был мракоборцем. Рядом с министром танцевали мистер и миссис Уизли. Непривычно было видеть Артура в смокинге, а не в поношенной мантии волшебника, Молли в вечернем платье и на каблуках, а не в цветастом платье и фартуке. Казалось, какое-то неведомое волшебство преобразило их, сбросило с плеч груз забот и прожитых лет, с сердца – печаль.

Пока Гарри разглядывал чету Уизли, обстановка на танцполе изменилась. Гермиона буквально летела к выходу. Малфой остался стоять на озере, но стоило Гарри моргнуть – и он исчез: то ли трансгрессировал, что было здесь невозможно, то ли затерялся в толпе.

«Если он обидел ее, убью подонка!»

Гарри подождал десять минут, но Гермиона не появлялась.

– Я сейчас, хочу подышать воздухом, – сказал он Джинни.

– До Нового года пятнадцать минут, не опаздывай, милый.

Снаружи свирепствовал ветер, лицо и руки обожгло холодом. Гарри мгновенно пожалел, что не надел пальто.

Гермионы нигде не было.

«Трансгрессировала домой?» – подумал Гарри, намереваясь проверить свое предположение и переместиться в дом Грейнджеров, но остановился, заметив недалеко темный силуэт, выделяющееся на белоснежной пелене снега.

Это был человек. Гарри осторожно перевернул его, с содроганием узнавая Малфоя.

Пульса не было. Гарри поднес ладошку к лицу слизеринца – Драко не дышал.

«Черт! Что же делать?»

Гарри оглянулся: из арки выходил очередной гость. В темноте зажегся кончик сигареты.

– Помогите! Здесь человек ранен! – закричал гриффиндорец.

Послышались невнятные ругательства и маленький тучный мужчина засеменил к Гарри, по колено утопая в снегу.

– Зови мракоборцев! – завопил он, и Гарри узнал мужчину, с которым Малфой разговаривал у барной стойки. – Я в Мунго, может, мне еще удастся…

Окончание фразы гриффиндорец не услышал, Рэй вместе с Малфоем растворился в ночном воздухе.

Гарри проскочил арку и снова оказался среди веселящейся толпы. Незнакомые люди мелькали перед глазами, многие из которых что-то кричали Поттеру, пытались обнять его.

– Кого-то ищешь, сынок? – спросил Бруствер, положив руку на плечо парня.

– Кингсли! – почти радостно закричал Гарри, забыв, что не пристало ему при всех обращаться к Министру Магии на «ты». – Малфоя… Малфоя-младшего убили!

Улыбка сползла с лица министра. Гарри снова видел перед собой опытного, прошедшего закалку в войне и многочисленных операциях, мракоборца.

– Ты видел убийцу?

– Нет. Гермиона выскочила на улицу, а она танцевала с ним, – сбивчиво объяснял Гарри. – Я забеспокоился и тоже решил выйти. А там недалеко от арки лежит Малфой с ножом в спине.

– Надо срочно доставить Драко в лечебницу, возможно, его еще можно спасти.

– Стойте, друг Малфоя перенес его в Мунго.

– Какой еще друг? – вскричал Кингсли. – Это мог быть убийца!

– Нет, этот друг сидел рядом со мной почти весь вечер.

– Я предупрежу мракоборцев. Надо незамедлительно организовывать поиски убийцы.

– Бедный Малфой, – потрясенно пробормотал Гарри.

– Да, жаль парня, – согласился Кингсли и жестом подозвал к себе одного из гостей, – так ты говоришь, он пошел за Гермионой? Придется им ее проверять.

Гарри хотел было возмутиться, но тут Бруствер привалил его к полу. Раздались испуганные крики. Что-то просвистело в воздухе, разбрасывая искры магического огня. Кингсли встал и рывком поднял за собой Гарри. В руках обоих магов уже были волшебные палочки.

Огненная плеть взметнулась в Гарри, он успел отклониться, но другому гостю повезло меньше: пылающая цепь коснулась его, и он растворился в воздухе. Бруствер кричал какие-то заклинания, и лассо, пущенное в него с другой стороны, отскочило к потолку.

Гарри успел заметить, как милая светловолосая барменша, несколько минут назад восхищавшаяся модным платьем Джинни, занесла руку для следующего удара пылающей плетью.

– Протего! – закричали Гарри и какой-то пожилой волшебник рядом.

Огненные цепи одновременно взметнулись с двух сторон и, попав в магические щиты, срикошетили один в озеро, другой – в потолок.

Вода в озере взметнулась волнами, мощный электрический заряд пронзил всех, кто находился на танцполе. Магия потолка рассеялась – свет погас, оставив толпу ничего не понимающих испуганных людей в темноте. Кто-то ломился к выходу, кто-то выкрикивал защитные заклинания, кто-то кричал, что антитрансгрессионый щит исчез вместе с потолком и волшебники могут переместиться.

Мелькали вспышки заклинаний, огненные лассо разворачивались снова…

А над всем этим звездные часы отсчитывали последние секунды до Нового года.

========== Часть II. Пролог ==========

Всеобщая эйфория витала в вечернем воздухе – счастливые лица, веселые улыбки. Они были ощутимы даже с экрана старенького телевизора Филипс. Диктор в шапке Санты Клауса радостно подводил итоги тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Закончился страйк работников общественного транспорта, самый крупный за всю историю современной Великобритании, премьер-министр разработал новую программу развития образования, на Зимних Олимпийских играх в Ногано была завоевана единственная бронзовая медаль, картина британского режиссера «Влюбленный Шекспир» получила семь премий Оскар.

Смотритель маяка на острове Уэстри налил себе еще эля. Стрелки часов неминуемо приближались к двенадцати, отсчитывая последние минуты уходящего года. Через три минуты будет двадцать восемь лет, как город Тарбет превратился в город-призрак, как исчезла Мария с обещанным праздничным пудингом, как исчез покой на этой грешной земле.

Часы на Биг-Бэне отсчитывали последние секунды до Нового года. Старик вместе с многотысячной толпой перед главными часами страны отсчитывал секунды.

– Три, два, один! – прерывающимся голосом прошептал он.

Мир вокруг взорвался ослепительно ярким белым светом. Смотритель испуганно упал ничком на пол, закрывая глаза ладонями. Но даже сквозь старческие ладони и морщинистые веки белый клинок света нещадно резал глаза.

«Я ослепну!» – пронеслось в голове смотрителя, и сознание покинуло его.

Он очнулся в полной темноте с отчаянным страхом, что действительно ослеп. Но через минуту обожженные глаза привыкли к темноте, и он различил силуэты отдельных предметов. Кряхтя, смотритель тяжело поднялся на ноги, нашел на обычном месте в шкафу спички и зажег свечу.

Слабый огонек осветил небольшую комнату, погасший экран телевизора и циферблат часов, показывающий двадцать минут первого.

«Опять в Тарбете что-то происходит!» – подумал старик.

Впервые в жизни уверенность в своей правоте не обрадовала его. Он надел старую дубленку, укутался в шарф, присланный ему в подарок от дочери сестры, взял ружье и фонарик.

Все повторялось, как и двадцать восемь лет назад.

Он дошел до указателя с табличками «г. Тарбет» и «Собор святого Ренгвальда Оркнейского – 7 миль» за неполные двадцать минут, что в его годы было посильно далеко не каждому. Вокруг стояла тревожная тишина, которую нарушил щелчок зажигалки смотрителя. Старик с удовольствием затянулся.

Ничего необычного он так и не увидел и не услышал, но на всякий случай пошарил фонариком по сторонам. Снег вокруг мерцал белизною и был тронут лишь следами птиц и зверей. Смотритель уже готов был идти обратно, как заметил на земле в метрах тридцати от него очертания какого-то предмета. На камень или пень это было непохожим. Луч фонаря не достигал всего расстояния.

Старик осторожно шел, увязая по колено в снегу.

– Матерь Божья! – прошептал он, разглядев таинственный предмет.

За тысячи миль от города Тарбет магистр Ордена, находившейся в центре празднично-пьяной толпы, произнес, глядя в расцветающее фейерверками небо:

– Ключ вернулся в наш мир!

========== 21 глава. Set Fire to the Rain ==========

But there’s a side to you

That I never knew, never knew

All the things you’d say

They were never true, never true

And the games you’d play

You would always win, always win

But I set fire to the rain

Watched it pour as I touched your face

Let it burn while I cry

‘Cause I heard it screaming out your name

Но в тебе есть черта,

О которой я никогда не знала:

Всё, что ты говорил,

Было неправдой, было неправдой,

И в каких бы играх ты ни участвовал,

Ты всегда выходил победителем.

Но я подожгла потоки дождя,

Касаясь твоего лица, смотрела, как он льётся,

Пусть дождь горит, пока я плачу,

Потому что я слышу твоё имя в нём.

Adele – Set Fire to the Rain

Шумное дыхание… Стон…. Каждое прикосновение обжигает кожу. Его губы блуждают по ее телу. Она выгибается навстречу сладостным ласкам. С губ срывается полустон-полукрик. Серые глаза становятся черными от страсти, делая его похожим на зверя. Зверя, прирученного ею.

Гермиона, задыхаясь, открыла глаза. Сердце испуганной птицей билось о грудную клетку.

«Сон, это опять тот сон», – заверила себя Гермиона. Собственный голос в голове показался неубедительным.

Воспоминания о ночи в объятиях Драко Малфоя восстанавливались по крупицам, складывались в памяти, как пазл, яркими порочными картинками из снов. Они преследовали по ночам, не позволяя забыться, напоминая о собственной слабости. Страх этих снов заставлял Гермиону допоздна засиживаться за чтением книг, сократив и без того краткие часы отдыха.

От жажды неудовлетворенного желания хотелось выть, кричать, разбить пару ваз о стену. Глупое тело желало Малфоя. Гермиона закрыла лицо ладонями, сдерживая слезы, безысходность и злость душили, заставляли задыхаться от собственной беспомощности. Тихая боль поднялась с глубин души и затопила сознание.

Гермиона вскочила с кровати, босиком спустилась по лестнице, не слыша шепот волшебников на картинах и визгливого ворчания портрета Вальбурги Блэк, зашла в одну из комнат особняка и остановилась перед гобеленом с родословным деревом древнейшего семейства Блэк. Старая ткань выцвела, местами ее прогрызли докси. Но имена волшебников, бесследно почивших в веках и забытых своими потомками, оставались нетронутыми беспощадным временем. Золотая нить, образующая родословное древо, слабо мерцала, как и девиз «Чистота крови на век» в нижней части полотна.

От имени Нарциссы Блэк тянулась вертикальная тонкая линия с именем единственного сына. Гермиона провела рукой по золотистым витиеватым буквам, подушечками пальцев ощущая каждый штрих, крючок, петлю заглавной буквы имени.

Душа Гермионы рвалась на части: она ненавидела и любила его. Или любила и только потом ненавидела? Она не знала ответ.

Золотистая нить сгорела быстро, оставив черное выжженное пятно на месте его имени.

– Что ты делаешь? – Гермиона обернулась и увидела позади себя потрясенного Гарри.

Он посмотрел на выжженную надпись, потом на дрожащую Гермиону, и тихо выругался. В его руке возник стакан и флакон с успокоительным зельем.

– Выпей! И будь добра, объясни свое поведение.

Гермиона яростно швырнула стакан в стену и выкрикнула в лицо Гарри:

– Я люблю его, понимаешь? Люблю чертового Малфоя!

Она высказала вслух то, что подтачивало внутреннюю силу каждый день. Вместо ожидаемого облегчения появилась опустошающая гнетущая слабость. Ноги подкосились, и Гермиона упала на пол, успев подставить руки в последний момент. Гарри присел рядом, заменил флакон с зельем на бутылку с плескавшимся на дне огневиски.

– Нет, не понимаю и боюсь понимать, если то имя я услышал верно. Объясни мне снова.

Но Гермиона захлебывалась слезами и не могла говорить. Тогда Гарри заставил ее сделать несколько глотков из бутылки с огневиски. Горькая жидкость обожгла горло и прояснила помутившийся рассудок.

– Я не знала, что это он. Прошу, поверь мне, – сбивчиво объясняла Гермиона, – если бы знала, подозревала на одну бесконечную малую вероятность, никогда бы не позволила себе влюбиться. Не ждала, не мечтала, не доверяла.

Я люблю и ненавижу его. И это разрывает меня на части. Медленно, больно. И я начинаю принимать это как наказание за собственную ошибку, слепоту, не знаю… Хотя какое наказание? Глупые высокопарные слова отчаявшегося человека. Не надо, не перебивай, – жестом руки остановила попытку Гарри вставить свое слово. – Еще и сны заставляют медленно сходить с ума.

Я говорила себе, быть может, целую сотню раз. Малфой – кошмар моих школьных лет. Первый человек, который заставил меня почувствовать себя недочеловеком рядом с ним – волшебником по праву рождения, рода, крови. Были и другие, не отрицаю, но он запомнился лучше всего.

Он оскорблял меня, нас, и я научилась не замечать, не слышать пустых угроз и злых слов. Но часть из них проникала сквозь мое равнодушие, ранила сердце. Особенно последние полгода он как будто вознамерился добить меня, наглядно показать самые отвратительные свои стороны, – Гермиона умолкла, одной рукой вытирая слезы, другой пытаясь натянуть на колени подол ночной рубашки. – Знаю, Гарри, не говори. Он не только противный злой мальчишка из моего детства, а Пожиратель смерти. И у него, как любого преступника, есть свой круг жертв.

Но он столько раз спас мою жизнь! Не один и не два. Ведь невозможно так правдоподобно притворяться: быть великодушным, мужественным, заботливым, настоящим… С ним я чувствовала себя защищенной. Стоило ему появиться, и мой страх исчезал. Веришь? Я сама не верю…

В моей голове до сих пор не укладывается, что это он. Я говорю себе: «Гермиона, ты ненавидишь его». И верю в то, что говорю. Но каждое утро, беря в руки свежий выпуск газет, мое сердце замирает. Только не увидеть бы некролог с его именем. Тогда я обращаюсь к себе со словами: «Ты дура, Гермиона Грейнджер!» Но чувствую чертово облегчение.

Гермиона замолчала, и Гарри мысленно спросил себя, глядя на бутылку огневиски, не крепкий напиток ли стал причиной этого сбивчивого нереального и от того слишком правдивого монолога.

– Ты просишь понять меня, поверить. Но я не могу сделать ни первого, ни второго. Как из всех парней мира ты выбрала его? Ты убеждаешь, что не знала, кто он, но не объясняешь, как он смог обмануть тебя. – Гарри снял очки и закрыл глаза. – Ты утаиваешь часть рассказа, без которой я не смогу понять твои чувства.

Я знаю тебя, Гермиона Грейнджер. Ты бы не влюбилась в него оттого, что он вдруг повел себя с тобой вежливо, сказал комплимент, от его прикосновения не вспыхнула б искра большой страстной любви, как пишут в романах, которые читает Джинни. Но что он к тебе чувствует?

– На празднике, когда мы виделись в последний раз, он сказал, что любит меня, – тихо ответила Гермиона и положила голову на плечо Гарри. – Я не верю ему.

– Но он пытался объяснить тебе свое поведение? Мерлин, я не знаю, каким словом это назвать.

– Я не стала слушать новую ложь. Мне было так больно и хотелось лишь одного – отгородиться от него, забыть. Я почему-то решила, что, если разом порвать связующие нас нити, боль утихнет, и жизнь станет прежней – понятной, простой.

– Но это не твоя жизнь, я угадал? – горько спросил Гарри и неловко обнял ее. – Эх, если бы сейчас нас видели журналисты – завтра все первые полосы газет кричали бы о нашем романе.

Гермиона нервно рассмеялась.

– Но нет вездесущих писак, и не спасти им меня от неловких слов и ошибочных советов, – грустно произнес Гарри. – Видит Мерлин, я бы никогда не отдал тебя в руки Малфоя. Но я посоветую объясниться с ним. Забудь о боли и обиде или наоборот выплесни их на него. Только не громи мой дом, – с улыбкой добавил он.

– Если было бы легко забыть.

– Мы ведь люди, и это уже нелегко.

Они проговорили всю оставшуюся ночь и часть утра.

*

Часы внизу пробили пять раз и своим торжественным звоном заставили Гермиону проснуться. Накинув теплый халат, она вышла из бывшей комнаты матери Сириуса, которую теперь занимала. Желудок заурчал, напоминая о себе.

– Мисс Грейнджер проснулась?

Гермиона резко обернулась и увидела в дверях кухни Кикимера.

– Ох, Кикимер, ты напугал меня.

– Прошу прощения. Кикимер думал, вы еще спите. Молодая мисс желает что-нибудь?

– Не откажусь от чая, – произнесла Гермиона и присела на один из стульев под внимательным взглядом Кикимера, суетившегося возле плиты.

Поставив греть чайник, эльф на мгновенье растворился в воздухе и спустя пять секунд появился с подносом, закрытым клетчатым полотенцем. Гермиона заглянула под полотенце и увидела еще пышущий жаром пирог c патокой. Кикимер погрозил ей пальцем, но девушка разглядела на лице старого эльфа лукавую улыбку, редко озарявшую морщинистое лицо.

– Мисс слишком любопытна.

Гермиона невольно улыбнулась.

– Кикимер, ты же позволишь мне взять кусочек? Потому что если пирог увидит Гарри, то через пару минут от него останутся лишь крошки.

– За пирог можете не беспокоиться – я испек еще два, – заговорщически добавил эльф. Гермиона расхохоталась.

– А где Гарри?

– Хозяина срочно вызвали в Министерство, – недовольно пробурчал Кикимер. – Что-то творится в мире, Кикимер и остальные эльфы чувствуют. Они говорят, что такое происходило несколько сотен лет назад, когда наши земли и земли негодников-гоблинов постигло несчастье. Тогда эльфам пришлось просить помощи у волшебников.

«Флоренц сказал бы сейчас, что Марс очень ярок», – мысленно усмехнулась Гермиона.

– И что же происходит сейчас?

– Мисс слишком любопытна, – снова повторил Кикимер.

Чайник засвистел, эльф, взяв в руки смешную тряпку, сшитую в форме большего гриба, поднял его своими тонкими ручками. Гермиона подавила желание помочь Кикимеру, зная, что обидит его.

– Ты составишь мне компанию? – поинтересовалась Гермиона.

– Хорошему домовому эльфу не пристало есть за одним столом с хозяевами или их гостями.

– Тогда, может, я составлю? – послышался приятный мужской голос.

– Нет, пожиратель пирогов! – с притворной яростью произнесла Гермиона и звонко рассмеялась. Она хотела показаться веселой и беззаботной, но напряжение внутри росло. Ночная истерика прошла, и теперь Гермиона не знала, как смотреть в глаза Гарри.

Гарри сел на соседний стул, Кикимер поставил перед ним и Гермионой две большие кружки с чаем. И, повинуясь приказу хозяина, растворился в воздухе.

– О чем ты так мило беседовала с Кикимером? – спросил Гарри. Похоже, он не стремился продолжать ночной разговор.

– Он рассказывал мне, что эльфы чувствуют неясную опасность. Такую же ощущали его предки перед тем, как потеряли свои земли и были вынуждены просить помощи у магов, которые воспользовались их беспомощностью и сделали вечными рабами.

– Знаешь, Гермиона, я не эльф, но тоже чувствую, что наш хрупкий мир трещит по швам. Я думал, что прошлогодний Новый год был для меня самым ужасным, но этот поколебал мою уверенность. Слава Мерлину, мракоборцам удалось быстро нейтрализовать преступников.

– Это с Кингсли ты сегодня встречался? – Гарри кивнул. – Тех, кто исчез после соприкосновения с огненным лассо, не нашли?

– К сожалению, нет. Бармены, пускавшие лассо, находились под действием мощнейшего Империуса. Их воспоминания за предшествующие два дня словно вытерли тряпочкой – работал профессионал. Подобных специалистов крайне мало даже среди мастистых мракоборцев.

Продолжается расследование взрыва в твоем доме. Было выяснено, что около десяти вечера неизвестная группа лиц взломала охранные заклинания и установила в комнате на втором этаже магловскую бомбу с таймером.

– В моей комнате, – тихо повторила Гермиона. – И это не случайность.

– Таймер был выставлен на полночь. Они не могли знать, что ты покинешь праздник раньше полуночи. Взрыв был произведен с целью устрашения, чтобы, вернувшись, ты застала одно пепелище.

– Но они не учли, что у меня самый мудрый кот в мире.

– Напомни мне, чтобы я чаще гладил его, – серьезно произнес Гарри.

– А нашли того, кто ранил Малфоя?

Гарри внимательно посмотрел на Гермиону сквозь круглые линзы очков и быстро отвел взгляд.

– Тоже нет. Мракоборцы уже раз десять допрашивали Рэя Добсона. Ведь сначала он и другой целитель объявили, что Малфой умер, а потом, что выжил. Рэй повторяет то же, что говорил прежде. Малфой умер, он сам провел диагностику тела, а сомневаться в компетенции Добсона нет смысла. Он молодой ученый, лучший хирург во всей стране. Во время господства Волдеморта жил в Мунго и спас сотни жизней. Не знаю, что от него добиваются мракоборцы, но главный целитель Мунго пожаловался Кингсли, что его лучший врач вместо того, чтобы оперировать, вынужден просиживать часы на бесполезных допросах.

– Еще одна тайна в нашем мире окажется неразгаданной.

Ее прервал требовательный стук в окно. Маленькая серая сова, похожая на Сычика, впорхнула в открытую форточку.

– Кто пишет? – заинтересованно спросил Гарри, наливая воду в блюдце для уставшей птицы.

– Один друг хочет увидеться, – произнесла Гермиона, хмуро перечитывая строчки. – Придется тебе допивать чай в одиночку.

Гарри пожал плечами и углубился в чтение «Ежедневного пророка», принесенного Кикимером на серебряном подносе. Он уже давно смирился с аристократичными замашками своего домашнего эльфа. Прошло около получаса, за которые Гарри съел большую часть пирога и прочел статьи о расследованиях новогодних беспорядков, краже в музее древних искусств, беспорядках в Отделе Тайн и скандальном замужестве наследницы древнего состоятельного рода и врача-магла.

– Что-нибудь интересное?

– В Отделе Тайн неразбериха, – ответил Гарри, украдкой разглядывая Гермиону.

«Юбка коротковата для дружеских встреч. Свидание?» – подумал он.

– Ты надолго?

– Своим вопросом и прищуренным взглядом ты напоминаешь моего отца.

– Будь осторожна, – проигнорировал ее насмешливый укор Гарри. – Держи палочку не в сумочке, а там, где ее удобно будет вытащить в случае опасности.

– Кому ты это рассказываешь? – с легкой улыбкой спросила Гермиона. – Я сплю с волшебной палочкой, позволяю себе оставить ее, лишь уходя в душ. То есть позволяла до одного случая. Поэтому не беспокойся за меня, – Гермиона легко чмокнула его в щечку и растворилась в воздухе.

В окнах многочисленных уютных кафе, респектабельных ресторанов, шумных трактиров горел свет, виднелись силуэты посетителей: компаний молодых волшебников, влюбленных парочек и тех, кто только ждал свою вторую половинку. Возле «Дырявого котла» Гермиона разглядела знакомую фигуру, а вблизи от нее – стайку хихикающих девушек.

– Кристиан!

– Здравствуй, Гермиона! – Кристиан элегантно поцеловал ее руку, вызвав у толпы девушек протяжный вздох. – Прошу следовать за мной в одно уютное местечко. Как поживаешь?

– Сложный вопрос, – Гермиона пожала плечами.

– Никаких тревожных событий, незнакомцев на заднем крыльце?

– Взорванный дом, два дня в палате Мунго, вызовы и допросы в Министерстве.

Кристиан выругался – и в ближайшем магазине задребезжали окна.

– Мне жаль, я надеялся, они не успели добраться до тебя, – в его голосе чувствовалось искреннее сожаление.

– Кто они?

– Позже, – произнес Кристиан, открывая перед ней двери кафе.

Внутри помещения играла приятная музыка, на каждом столике горели свечи, создавая в помещении атмосферу романтики. В воздухе витал дразнящий вкусный запах магловской пиццы.

– Не удивляйся, это единственный волшебный бар в Лондоне, где готовят настоящую итальянскую пиццу.

– Ты прочитал мои мысли? – улыбаясь, спросила Гермиона.

– Нет, твои эмоции, – скромно ответил Кристиан и сделал короткий жест официанту.

– Ах, да, ты ведь эмпат, я и забыла, – вспомнила Гермиона.

– С наступлением нового года мои силы усилились во много раз, что стало для меня настоящим кошмаром, особенно после трех месяцев, проведенных без магии. Трудно сдерживать силу, как излучаемую, так и поглощаемую, поэтому стекла не только дрожат, когда я злюсь, но и взрываются осколками на мою несчастную голову.

Знаешь, я не ел пиццу с тех пор, как оказался в Тарбете, – грустно улыбнувшись, признался Кристиан, – думал, никогда больше и не попробую магловскую стряпню. Но Мерлин миловал.

Пока Кристиан делал заказ, Гермиона внимательно рассматривала его, сравнивая с оставшимся в памяти образом уставшего от жизни, изможденного и морально, и физически человека. Короткая стрижка шла ему намного больше, чем грязная масса длинных неопрятных волос. Дорогая темно-фиолетовая рубашка, черные брюки, элегантное кашемировое пальто и шарф в тон рубашке придавали лоск. Сейчас перед Гермионой сидел уверенный в себе неотразимый мужчина, удивительно напоминающий Малфоя.

– Как ты узнал мое настоящее имя и адрес? – спросила Гермиона.

– Просмотрел газеты за те месяцы, что отсутствовал. Героиня войны! – ощутив ее эмоции, Кристиан примирительно поднял руки. – Не возмущайся. Я понял, как сильно тебе надоела шумиха вокруг твоей персоны. Адрес мне дал один знакомый из Отдела правопорядка. Иметь связи в правительстве – весьма дорогостоящая вещь, но полезная.

Как поживает Джон? Не удивлюсь, если ты скажешь мне, что под капюшоном скрывал свое лицо Гарри Поттер.

– Гарри здесь не причем, – рассмеялась Гермиона. – Я не общаюсь с Джоном.

Кристиан молчал, пока официант раскладывал на столе приборы и распространяющую изумительный аромат большую пиццу.

– Не буду спрашивать, что между вами произошло, – вдыхая аромат, заметил Кристиан, – но мне необходимо с ним встретиться. Мое дело касается вас обоих.

– Мы отдали тебе трубку и дневник – единственное, что связало нас с Орденом. Связь распалась.

– Я тоже так думал. Но наступил новый год, и выяснилась одна досадная вещь для племянницы Анабель, ставшей в наши ряды. Анабель рассказывала вам о ключе?

– Да. Орден отправил его в небытие сроком на шестьдесят лет в тысяча девятьсот тридцать девятом.

– С наступлением первого января тысяча девятьсот девяносто девятого года по времени нулевого меридиана ключ появился в нашем мире. Джоэли, наша прорицательница, должна была увидеть его пришествие. Магия чаши не только усиливает ее природную цыганскую магию, но и связывает своего обладателя с ключом, позволяет следить за местонахождением, состоянием, всплесками силы. Но Джоэли ничего не ощущает, что означает: связь с ключом передалась одному из временных обладателей чаши.

Лично я предполагаю, сила передалась тебе, так как ты особа женского пола, но Джон владел чашей дольше, что также нельзя сбрасывать со счетов. У тебя не было каких-нибудь странных снов, необычных видений, связанных с будущим?

Гермиона вспомнила о преследующих ее во сне порочных воспоминаниях и отрицательно покачала головой. Они не были обычными, но относились лишь к последствиям влияния ящика Пандоры.

– А в новогоднюю ночь?

– Не помню, Кристиан. Около полуночи взорвали родительский дом, я находилась в нескольких ярдах и попала под взрывную волну. Приехавшая скорая помощь увезла меня в магловскую больницу с сотрясением мозга и ожогами, кто-то из врачей говорил мне, что в бессознательном состоянии я шептала странные вещи про свет. Но это не означает, что я унаследовала связь с ключом.

– А может, и означает. В любом случае, мне срочно нужен Джон. Сам Магистр просил меня.

– Как же ваш кодекс, гласящий встречаться лишь в случае войны?

– А она уже началась. Армий пока не видно, но солдат учат убивать, – Кристиан горько улыбнулся. – Я давно хотел встретиться с тобой и совсем не хотел говорить об Ордене и требовать что-либо. Но мне необходимо, чтобы до конца недели вы с Джоном связались со мной.

– Джон пропал, возможно, был похищен.

Кристиан откинулся на спинку стула и прикрыл веки.

– Твой дом взорвали, Джона похитили. А ты не веришь, что война началась.

– Я верю в то, что она не кончалась, – Гермиона подняла бокал и с грустной улыбкой добавила: – За то, чтобы война когда-нибудь закончилась.

*

Ад не отпускал. Щупальца чудовищ впивались в тело, окутывали каждый сантиметр кожи и увлекали обратно в нижние круги преисподней. Драко перестал различать, болезненно-воспаленные видения перед ним или явь, ужасающая больше, чем образы, возникающие в голове. Он не знал, жив или мертв, не помнил имени, данного при рождении. Сознание иногда вспыхивало тусклым светом озарения и растворялось под гнетом потусторонних существ.

Он открыл глаза, еще видя пред собой жутких тварей, сделал глубокий вдох. Вдыхаемый воздух показался ледяным, и Драко захлебнулся кашлем. Из носа потекла кровь, тонкой струйкой капая на белоснежные простыни.

– Пациент очнулся! – Рэй подошел к кровати Малфоя, на ходу вливая в стакан с водой золотисто-прозрачные капли. – Пей, и даже не смей морщить нос.

Целитель говорил нарочито бодрым голосом, но лицо было бледным, осунувшимся от беспокойства. Зелье, данное Рэем, подействовало мгновенно – кровотечение остановилось. Драко с трудом произнес:

– Что со мной случилось?

– Как ты себя чувствуешь? – игнорируя вопрос, спросил Рэй.

– Жарко, голова, словно в огне. Сложно говорить, – отрывисто закончил Драко.

Голос Рэя становился тише, пока совсем не затих. Солнечный свет, льющий из окон, исчез, на Малфоя обрушилась темнота. Драко увидел незнакомый перекресток четырех проселочных дорог, вдохнул ночной воздух, пропитанный дневным жаром, ароматом полевых трав и уличной пылью. В центре перекрестка, скрестив руки на животе, стоял светловолосый мужчина в черном плаще. Воздух вокруг вибрировал, накаляясь от заунывной песни, которую шептали его посиневшие губы. Из его носа и ушей текла кровь, а с каждым новым словом на теле появлялся кровоточащий порез. Кровь пропитала плащ, сделав блестящей темную ткань.

Песнь завершилась – и взметнулось сердитое жаркое пламя. Мужчина оказался в центре огненной пентаграммы, и с ним заговорила сама Смерть, коснувшись ледяным дыханием его лица.

Малфой закричал и проснулся, ощущая могильный холод на своей щеке. Попытался сесть на постели, но руки противно задрожали, и он рухнул на подушки.

– Драко, тебе не следует вставать!

– Рэй, это ты? – сипло прошептал Малфой, пытаясь восстановить дыхание. – Где я?

– В моей новой загородной вилле. Твой отец подарил за то, что я вытащил тебя с того света. Он боялся, чтобы в больнице тебя снова не попытались убить, поэтому, как только твое состояние стало удовлетворительным, мы переместили тебя сюда. Правда, незаконно, и все газетчики, а вместе с ними и население нашей великой Родины, полагают, что тебя похитили, – быстро, но четко произносил Рэй, проводя беглый осмотр состояния пациента. – Люциус обещал уладить «похищение» с мракоборцами. Но если меня уволят с работы и лишат лицензии целителя, тебе придется до скончания жизни слушать мои горестные стенания.

Назад к карточке книги "Грим (СИ)"