Текст книги "Грим (СИ)"
Автор книги: Рerson
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 40 страниц)
Вилла защищена заклинанием Доверия, поэтому можешь не беспокоиться. Твое состояние улучшается, вскоре я заставлю твое тело функционировать как прежде. Ты съедешь из лучшей комнаты, и я смогу приглашать сюда красивых манекенщиц.
Драко рассмеялся.
– Спасибо, что в очередной раз спас меня. Я в вечном долгу перед тобой.
Рэй нахмурился и наколдовал возле постели Малфоя большое белое кресло.
– В этот раз не уверен, что в этом виноват я. Черт меня возьми, если я хоть что-то понимаю! – Рэй задумчиво почесал затылок. – Ты умер в ночь с тридцать первого декабря на первое января. Все признаки указывали на мгновенную смерть. В тот момент я еще не располагал данными о смертельном яде на клинке и предполагал, что ты скончался от ранения, а не от индийской отравы, действующей в течение двух-трех минут.
Знаю, что и сейчас твое сердце не бьется, хоть ты смотришь на меня, говоришь и даже дышишь.
Но вернемся в новогоднюю ночь, когда твой труп лежал передо мной на операционном столе. Остановка кровообращения, дыхания. Спустя пять-шесть минут начались необратимые изменения организма. Через два часа твое тело стало холодным, были уплотнены жевательные и мимические мышцы. И прочие признаки указывали на трупное окоченение.
Я не успел спасти тебя. Мне оставалось принимать остальных раненых во время праздника и горевать, что такая задница, как ты, покинула наш бренный мир.
Но что я вижу, возвращаясь в морг через два часа, чтобы проститься с твоим телом и оформить документы для безутешных родственников? Ты дышишь! Тяжело, с хрипами, как отъявленный курильщик, но дышишь! Сначала я решил, что сошел с ума, но, позвав медсестру, понял, что и она лишилась разума. Тем не менее, мои руки работали отдельно от помутившегося рассудка. Я прооперировал тебя, ввел противоядие и, убедившись, что твое тело реагирует на внешние раздражители (сердце ведь все еще не билось!), отправился к твоему отцу с известием, что ты жив.
Слава Мерлину, я успел раньше мракоборцев. При ином раскладе, предполагаю, известие о твоей смерти подтолкнуло бы Люциуса к окончательному безумию. Не смотри на меня так. Ты не можешь отрицать, что после смерти Нарциссы он не в себе.
Из воздуха появился домовой эльф с подносом в руках.
– Кристи накормит тебя горячим бульоном.
– Я не хочу, Рэй. Мне надо увидеться с отцом, – с усилием выговорил Малфой, но позволил эльфу усадить себя в постели.
– Ты съешь все до последней ложки, Драко! Не веди себя как ребенок, – фыркнул Рэй. – И не заставляй меня применять силу. Чем быстрее восстановишь силы, тем скорее встретишься с отцом.
– Почему его нет здесь? С ним все в порядке?
– Я говорил, что мы вывезли тебя из Мунго незаконно, то есть похитили из палаты. Тебя пытался убить весьма влиятельный человек, раз смог пробраться на закрытую правительственную вечеринку. У тебя враги в самых верхах Министерства, поэтому Люциус не доверил защиту единственного сына мракоборцам. Сейчас твой отец должен быть на допросе в Министерстве, и пока он не может навестить тебя, так как за ним следят.
– Когда в последний раз ты связывался с ним?
– Два дня назад я получил его письмо вместе с раненой совой. И мне, дипломированному целителю, пришлось лечить птицу.
– Не горячись. Лучше отнесись как к необычному опыту, – примирительно попросил Драко, с удовольствием поглощая горячий луковый суп. Только сейчас он осознал, насколько был голоден. – А как же твоя работа?
– Чтобы не вызывать подозрений, я все пять дней, что ты пролежал здесь без сознания, работал в больнице. Каждые полчаса трансгрессировал из Мунго, проверял твое состояние и возвращался обратно. Несколько раз Кристи вызывала меня, когда тебе становилось совсем плохо. На допросы ходил почти так же часто, как по нужде. Ох, и намучился я с тобой, Малфой.
Рэй действительно выглядел уставшим. Лицо покрывала трехдневная щетина, глаза покраснели, халат был сильно измят, и на манжете правого рукава виднелись засохшие пятна от горчицы.
– Сейчас я дам тебе лекарство. Ты уснешь, а когда проснешься, то сможешь объяснить другие волнующие меня вопросы.
– Но я устал спать, Рэй, – запротестовал Драко.
– Ты хочешь быстрее выздороветь? Если да, то слушайся своего врача и не смей ему перечить, – серьезно пояснил целитель. Он вытащил из кармана маленькую бутылочку, поболтал ее и протянул Малфою.
Жидкость на вкус была чуть солоноватой.
«Как слезы», – промелькнула неожиданная мысль, но Малфой уже не помнил, откуда знает вкус слез. Нестерпимо хотелось закрыть глаза, спастись от света, режущего глаза. Последним, что разглядел Драко, была сгорбившаяся фигура Рэя возле окна.
Ночной кошмар продолжился с момента, на котором завершился в последний раз. Перед глазами Драко возник перекресток, мужчина, закутанный в окровавленный плащ. Языки пламени взметнулись снопом искр в бархотно-черное небо и погасли при ее появлении.
– Зачем ты вызвал меня, Грим Камбан? Твое время еще не настало, я не забираю раньше назначенного срока.
– Не забирай душу моего брата.
– Ты, ничтожный человечишка, пытаешься отдавать приказы мне? – от ее хриплого смеха земля покрылась инеем.
– Мое заклинание сковало тебя, и ты не сможешь выйти за пределы пентаграммы.
– Глупец, ни одно заклинание не в силах сдержать меня на долгое время. Мое возмездие будет страшным, Грим.
– Я исполню все, стану верным слугой, нет, рабом. Лишь оставь его в живых. Моя мать и Халлотта не вынесут его смерти.
– Ах, Халлотта – твоя возлюбленная и жена старшего брата. От ее слез и слез матери кровоточит глупое сердце Грима Камбана. Любовь – могучая сила, но опасная, иногда жестокая. Даже я не всегда властна над ней.
Твой брат – жестокий убийца, вор. И ты любишь его? Или счастье Халлотты дороже жизней тех, кто умер из-за его жажды власти и трусости? Его расколотая душа не представляет ценности, а ты хочешь, чтобы она продолжала гнить в мире живых.
– Я хочу, чтобы он жил.
– На что же ты готов ради старшего брата?
Грим Камбан молчал.
– Боишься – не говори, но если сказал – не бойся.
– На все.
Взметнулся хладный ветер и пригнул Грима к земле, как хилое деревце во время бури.
– Отныне и до конца твоих дней ты будешь верно служить мне. Я наделю тебя силой, способностью проникать в потусторонние миры. Эта мантия впитала твою кровь. Отныне она будет скрывать истинный лик моего слуги, – взметнувшийся порыв ветра опустил капюшон, скрыв бледное лицо Грима Камбана. – Ты будешь убивать таких, как твой старший брат, всю свою долгую, уж об этом я позабочусь, жизнь. Ибо не сможешь существовать рядом с ними, дышать одним воздухом, а увидев однажды, не найдешь покоя, не упокоив их.
А если попытаешься укротить себе век, то я буду возвращать тебя в мир живых, прогнав по всем кругам ада. Но прежде чем я приду забрать твою душу, ты передашь дар следующему. Тому, в ком тьма не погасила света, а свет не рассеял тьму.
Отрекись от семьи, от себя, оставь лишь имя, которое ты передашь последователям.
Грим. Грим. Грим. Звук имени нарастал, многократно отражаясь от содрогнувшейся земли и задымленного воздуха.
Имя еще звучало в ушах, когда Драко открыл глаза. Открывшееся знание тяжким бременем легло на душу. Вечный слуга смерти получил проклятие из-за любви. Проклятие, которое ныне нес на своих плечах Малфой.
Он закрыл глаза и злобно прошептал:
– Проклятая любовь!
– Что-что? Повтори, я не услышал, – в дверном проеме появился Рэй.
– Сегодня ты позволишь мне встать или снова опоишь снотворным?
– Позволю составить мне компанию за ужином, но не встать.
Ужин оказался для Драко не очень приятным, так как его еда оказалось типично безвкусной, как в любой больнице. Рэй же нахваливал кулинарные способности своего домовика. После целитель устроился в мягком белом кресле с бокалом белого вина.
– Ты хочешь заморить меня, – недовольно пробурчал Драко, глядя на свой стакан с молоком.
– После того, как я всю неделю боролся за твою жизнь? Я похож на сумасшедшего? – притворно возмутился Рэй и сделал глоток. – Прекрасное вино. Между прочим, подарок одного из пациентов.
– Между прочим, мой отец тебе виллу подарил, – подражая его голосу, напомнил Малфой. – Ты связывался с ним?
– Нет, тот раз был последним, – покачал головой Рэй. – Твое состояние я оцениваю как удовлетворительное, поэтому решусь задать мучающий меня вопрос, – он запнулся и долго молчал, прежде чем продолжить.
За окном скрипнула ветка, испуганно заухала сова.
– Твое сердце не бьется. Тебя убили, я зафиксировал смерть: налицо все стандартные признаки. Я видел твой труп, понимаешь? Но сейчас ты сидишь передо мной, пьешь молоко, которое терпеть не можешь. Что ты с собой сделал, Драко? Продал душу дьяволу? – последнее предположение Рэй попытался произнести в шутливой форме, но все равно получилось серьезно.
Драко мелками глотками осушил стакан с молоком, ощутив на краткий миг слабую нить эмоций своего друга.
Любопытство и страх. Или подозрение? А может, презрение, грусть?
Чем старательнее Драко пытался определить эмоцию, тем сильнее болела голова. Боль стала невыносимой, и он оставил болезненные попытки. Не только слабое тело, но и силы, на которые он привык опираться, подвели его.
– Почти. Я не умру до определенного момента, – осторожно произнес Малфой.
– Ты опять связался с темной магией! Сколько раз я буду вытаскивать тебя из дерьма? – в сердцах воскликнул Рэй.
– Дерьмо – это моя жизнь, – поморщившись, произнес Драко, – и вытащить меня тебе не удастся. Сколько раз я жалел о заключенной сделке. Она дала мне очень многое, но забрала самое ценное. А я поздно понял, как значимо оно было.
Представляешь, Рэй, я влюбился. Однажды отец говорил мне, что спать можно со многими женщинами, а любить – одну-единственную. Теперь я верю, хотя мне всего восемнадцать. Перед смертью особо остро ощущаешь жизнь, и я не сомневаюсь, что действительно люблю.
Но ирония в том, что она любит не меня, а мою вторую страшную сущность. Любит его – таинственного, сильного, ироничного, не меня – циничного, противного, оскорбляющего и получающего от этого удовольствие. Она не видит во мне тех других качеств, не видит во мне души.
– А ты пытался показать ей их? – нахмурившись, спросил Рэй.
– Сейчас ты закатишь глаза и назовешь меня глупцом. Нет, я не хотел, чтобы она узнала меня. Приводил глупые доводы и до определенного времени не сомневался в их правильности.
Она семь лет раздражала меня своей внешностью, происхождением, вечным стремлением жертвовать собой ради других. Да и сейчас мне становится плохо от мысли, что она в любой момент готова отдать жизнь за двух идиотов. Как они могут позволять ей?
Убить бы ее, чтобы вот здесь, – Драко приложил руку к груди, – не болело. Но ведь болеть не перестанет, да?
– Ты сам ответил на свой вопрос, – сказал Рэй, беспомощно разведя руки. – Ты ведь говоришь про ту девушку, которую я лечил. Мне тогда пришла в голову подспудная мысль, что тебе она небезразлична. Такая трогательная забота, признаться, не ожидал подобного от тебя.
И да, ты глупец. Зачем все усложнять? Почему не признаться и не показать, что ты бываешь нормальным человеком?
– Она швырнула мое признание мне в лицо. А у меня нет времени бесконечно предлагать свою любовь.
– Но она-то любит тебя или того (я уже совсем запутался) другого тебя?! – нетерпеливо воскликнул Рэй.
– Ненавидит меня обоих, – с грустью произнес Драко. – Хватит бесполезных рассуждений. Жалость к себе отравляет. А меня и без того ранили отравленным клинком.
– Мне никогда не удавалось понять, почему ты делаешь все, чтобы было плохо не только окружающим тебе людям, но и тебе самому?
– Если бы я знал.
– Ты действительно идиот, Малфой. Теперь я беспокоюсь за тебя еще больше. Куда уж больше?
– Не стоит, мой друг, – ответил Драко и, сонно моргнув, закрыл глаза. Он уснул мгновенно, не слыша сетований Рэя и не чувствуя привычной тяжести на душе.
На следующее утро его навестил отец и настоял, чтобы на время расследования Малфой скрылся за пределами Англии. Заранее не принимая никаких возражений, Люциус приказал домовикам собирать вещи сына. Драко и не собирался сопротивляться. Он чувствовал искреннюю заботу и настоящую отцовскую любовь, в которой до конца своей жизни ни разу не усомнился.
*
Секретарь окинула взглядом знаменитую гостью. Магловские джинсы, светлая блузка, темное невзрачное пальто на сгибе локтя. Героиня войны вопреки громким заявлениям и шокирующим статьям в газетах выглядела обычной девушкой.
Тяжело вздохнув, секретарь приоткрыла дверь и робко доложила:
– Целитель Добсон, к вам…
– Я просил меня не беспокоить! Или я не ясно дал указания? – сердито отозвался Рэй, выглядывая из-за высокой кипы бумаг нас столе.
– Это Гермиона Грейнджер, сэр.
– Мисс Грейнджер? Так почему ты заставила ее ждать в приемной? Не ожидал, проходите.
– Благодарю, Рэй, я ведь могу вас по-прежнему так называть? – спросила Гермиона, войдя в кабинет.
– Естественно. Вы на какое-то время спасли меня от горы отчетов, которые необходимо прочитать и подписать. – Рэй указал рукой на кресло, предлагая присесть. – Признаться, ненавижу бумажную волокиту. Так что стало причиной визита? Вам нужна профессиональная консультация?
– Я знаю, что вы друг Малфоя. Хотя в наличие у него друзей я до последнего сомневаюсь.
– Не могу ручаться за него, но я считаю себя его другом, – неожиданно жестко произнес Рэй.
– Несмотря на все противоречивые слухи о его смерти и воскрешении, пока нет официального некролога. Я знаю, что умереть он не мог. У него сердце не бьется, – Гермиона закусила губу и на одном дыхании выпалила: – Вы могли бы посодействовать нашей встрече?
– В мои обязанности входит врачевание тела, а врачевание души способствует быстрейшему выздоровлению, – сказал Рэй, его глаза лукаво поблескивали.
– Как его состояние?
– Стабильное. Он слаб, подорваны не только физические силы, но и магические, что сложнее поддается лечению. Магию не вернуть зельями, – Рэй посмотрел на часы. – Сейчас Драко ждет меня в кафе, напишу тебе название на бумаге. Мой испанский оставляет желать лучшего, поэтому могу ошибиться в букве. Языки мне никогда не давались.
Портал активизируется через сорок семь секунд. Попрошу вас передать Драко зелья, – Рэй всучил растерявшейся Гермионе звякнувший пакет со смешным снеговиком на упаковке, – и напомнить, что зелье в фиолетовом флаконе принимать трижды в день после приема пищи, а в белом – при крайней необходимости, если вследствие перенапряжения снова будет предобморочное состояние. Все, портал загорелся.
– Рэй, я не могу вот так сразу!
– Зачем откладывать? Я знаю точно, в глубине своей заблудшей души он ждет тебя.
Пальто оставьте, в нем вы будете выглядеть неуместно, как и в зимней обуви. Эх, я остаюсь без великолепного кофе…
Рэй подтолкнул Гермиону к магловскому градуснику на столе, и она, растерянно сжимая ручки нелепого пакета, коснулась портала.
Прохладный, несколько сухой воздух кабинета сменился теплым влажным напоенным ароматом цветов; негромкий, лукавый, как и его обладатель, голос Рэя Добсона – гулом проезжающих машин, голосами уличных торговцев.
Гермиона вышла из темного переулка, в который ее перемести портал, на бульвар, мощенный светло-бежевой плиткой. Кафе, рестораны, магазины начинали открываться. Продавцы отворяли двери и окна, вывешивали яркие вывески, переговариваясь друг с другом на красочном испанском языке; рыбаки наперебой расхваливали выложенный на прилавки товар, добавляющий в аромат улиц морскую ноту; вдалеке звенели колокола собора, вливаясь в уличный шум чистотой и возвышенностью своего звучания. Ветер трепетал листья пальм, шаловливо поднимал платья и юбки проходящих женщин. Он окутал Гермиону своими теплыми объятьями и повел к нужной вывеске.
«Rio de la Plata», – значилось на вывеске маленького кафе, спрятанного в тени пальм и на листке с корявым почерком доктора Добсона.
На улице стояли ряды деревянных стульев и столов, накрытых белоснежными скатертями. Посетителей ранним утром было немного, и Гермиона сразу заметила знакомую фигуру за центральным столиком. Подскочивший официант проследовал за ней до столика Малфоя.
– Скажи ему, что я буду кофе, – произнесла Гермиона и села напротив растерявшегося Драко. Гамма непередаваемых чувств промелькнула на его лице и скрылась за настороженным выражением.
– El cafe.
Официант радостно кивнул и умчался выполнять заказ.
– Малфой, неужели магловское кафе? – удивленно спросила Гермиона.
– Здесь отличный кофе.
– Единственное, что привлекло тебя в магловской культуре. Это достойно величайшей похвалы, – сарказм в ее голосе не был прикрыт. Гермиона пыталась задеть его словами, но одновременно боялась взглянуть на него, предпочитая осматривать окрестности.
– Роль меня не идет тебе, Грейнджер, – спокойно заметил Драко. – Почему ты прибыла в Пуэрто-Анхель? Неужели соскучилась по моей скромной персоне?
– Очень. Меня замучили кошмары, сегодня даже приснилась наша свадьба.
Драко рассмеялся.
– Во снах отражаются подсознательные желания.
– И самые жуткие страхи, – в тон ему заявила Гермиона.
Официанта поставила перед ней чашку кофе и, покраснев, пробормотал что-то на испанском.
– Он говорит, у меня очень красивая спутница.
– Спроси у него, когда он освободится после работы? Я не ходила на свиданья со вчерашнего дня. – Она заметила, как Драко непроизвольно сжал руки в кулаки, и решилась посмотреть ему в лицо.
Гермиону удивили его глаза, они были не теми безликими, что она помнила по школьным годам, а черными, засасывающими, как у зверя, с растворенной опасностью в глубине. Лицо Малфоя осунулось, скулы заострились, в светлых волосах виднелась седая прядь.
– Я принесла посылку от Рэя, – Гермиона достала из расшитой бисером сумочки смешной пакет. – Зелье в фиолетовом флаконе принимать три раза в день, в белом – при крайней необходимости. А это от Ордена. Кристиан просил не раскрывать без тебя.
– С ним была на свиданье?
– Здесь письмо и… маховик времени. Но он иной, чем тот, что был у меня на третьем курсе.
– У тебя был маховик времени? – удивился Драко и осторожно взял цепочку. После тщательно осмотра он произнес: – Во всех справочниках написано, что подобные маховики были уничтожены в восемнадцатом веке. Видишь, вместо песочных часов – солнечные. Такой маховик позволяет перемещаться во времени ни на несколько часов или дней, а на года, века! Орден, – он понизил голос, – обладает поразительной мощью.
– Оглохни! – тихо произнесла Гермиона, незаметно взмахнув палочкой под столом, и начала читать письмо: – Уважаемые Джон и Джейн! С прискорбием сообщаю, что с наступлением нового года и ввиду некоторых открывшихся обстоятельств вы оказались в большей опасности, чем прежде. Будет крайне прискорбно, если вы будете убиты.
Но до этого прошу отправиться в прошлое и встретиться с Анабель для выяснения обстоятельств передачи и возвращения магического дара. На маховике выставлено время прибытия – 23 июля 1956 года, Квартал Чародеев, Барселона. По моим данным, Анабель участвовала в Мавританском карнавале.
Крайний срок вашего отбытия из настоящего – девятнадцатое января, девять вечера. Иначе вы не успеете вовремя. К сожалению, я немного рассеян и часто ронял маховик, вследствие чего появились ограничения в перемещениях. Искренне ваш, Магистр.
– Потрясающе, он ронял бесценный маховик, – неожиданно злобно произнес Малфой и потер переносицу указательным пальцем. – Письмо не внушает мне доверия.
– Мне тоже не нравится, когда меня посылают в прошлое…
Она умолкла на полуслове, а потом оказалась прижатой к полу массивным телом Малфоя.
Словно в воздухе лопнула веревка – взрыв сотряс основание города. Улицы осыпало дождем разбившихся стекол, завыли сирены машин, отчаянно заголосила женщина.
Гермиона видела, как поднялся недавно обслуживающий их официант и упал, сраженный зеленым лучом. Град магических лучей обрушился на разрушенную площадь. Люди пытались подняться – и падали мертвыми.
– Протего максима!
– Репелло Инимиготум! – произнес Малфой, вытащив из кармана палочку. – Бегите! Скорее!
Золотистый полупрозрачный щит накрыл площадь. Маглы бросились бежать вниз в сеть запутанных переулков, в другую сторону от града смертоносных лучей, ослабляющих силу защитного купола.
– Я не могу трансгрессировать, – произнес Малфой, тяжело опускаясь на пол. – Они установили антитрансгрессионный щит.
– Но ты же перемещался в Хогвартсе! – в отчаянии закричала Гермиона. – Через минуту защитный купол не выдержит натиска.
– Я потратил слишком много сил на заклинание, – тихо произнес Драко, запрокинув голову. Из его носа текла кровь.
– Черт, Малфой! – со злостью воскликнула Гермиона и оглядела площадь. Людей не осталось.
Небеса громыхнули, и на землю упала первая капля дождя. Затем еще одна и еще, и начался ливень.
– Черт! – снова произнесла Гермиона и, ненавидя себя и проклятую судьбу, накинула на шею себе и Малфою цепочку маховика времени.
Треск защитного купола заглушили потоки льющегося с небес дождя. Лучи магических заклинаний столкнулись на месте, где секунду назад были два волшебника. И дождь зажегся огнем.
========== 22 глава. Blood, Tears And Gold ==========
Love grows cold
Blood, tears and gold
Won’t make it any better
I never let you down baby
And it won’t get any better
Blood, tears, and gold
Когда любовь остывает,
Кровь, слёзы и золото
Ничего не смогут исправить.
Я никогда не подводил тебя, детка
И уже ничего не исправить.
Кровь, слёзы и золото…
Hurts – Blood, tears and gold
За незаконное пересечение границы…
Гул голосов в голове мешал сосредоточиться на единственно нужном.
Убийство сеньора Ги де-Бонфина…
Он смог разлепить веки и открыть глаза. Мимо лица, отвратительно жужжа, пролетела жирная муха.
Марио Дельторо…
Из обозримого куска старого заплеванного линолеума торчал ржавый гвоздь, к которому прицепился длинный рыжий волос.
Вы приговариваетесь…
«Кто вы? То есть, кто я?»
К пожизненному заключению в тюрьме Сабаньента…
Голос говорил по-английски, но с сильным испанским акцентом.
Приговор подлежит обжалованию в течение двух недель с момента оглашения. Конечно, если Аарон Фишер сумеет найти адвоката в этой дыре.
Раздался грубый раскатистый смех и несколько слов на непонятном языке. Не требовалась быть переводчиком, чтобы различить в чужом языке грязные ругательства.
«Кто такой Аарон Фишер?»
Он почувствовал мертвую хватку на своих руках, а затем его немилосердно поволокли. Ноги безвольно волочились по заплеванному паркету в незатейливый геометрический узор.
Сознание растворилось в вязком потоке ужаса.
– Это он, тот самый Аарон Фишер!
– Убийца того министра?
Послышался шум, кто-то чертыхнулся, а затем наступила тишина.
– Да ты посмотри, у него молоко на губах не обсохло! Какой из него убийца! Руку даю на отсечение, наверху отстегнули кругленькую сумму, чтобы на парня повесили то зверское преступление.
– Не обманывайся возрастом. В моем районе жили подростки, готовые зубами растерзать глотку, чтобы добыть…
Тот, о ком говорили, внезапно открыл глаза и мрачно уставился на двух мужчин, склонившихся над ним. Один из них неудачно отпрыгнул назад, зацепив трехногий табурет, и рухнул на пол. Другой, двухметровый афроамериканец, выпрямился во весь свой немалый рост и внимательно посмотрел в глаза светловолосому парню.
– А воды можно?
Негр молча протянул ему выщербленный стакан с мутной водой. Заметив выражение брезгливости на его лице, недовольно произнес:
– Чистой здесь не бывает. Верно я говорю, Радж?
– Чище только наша моча! – нерадостно загоготал Радж, усаживаясь на табурет.
Парень облизал пересохшие губы и одним большим глотком осушил стакан, затем сел, ощущая слабость во всем теле.
– Что, парень, очнулся? Хорошо тебя отделали в полицейском участке. На теле ни следа, качественная работа.
– Есть повод восхищаться?
– Ты действительно прикончил подлого пса Бонфина? – встрял Радж.
– Никогда о нем не слышал.
Негр и Радж недоверчиво переглянулись.
– Фрэнк, он нас дурит так же, как и полицию!
– Где я нахожусь?
– Ты держишь нас за идиотов, молокосос?! – вспылил Радж.
– Уймись! – отмахнулся от индийца Фрэнк. – Аарон, послушай…
– Аарон? Почему вы называете меня так?
На полторы минуты воцарилась тишина, прерываемая навязчивым жужжанием мух.
– Ты вообще помнишь что-либо?
На лбу светловолосого парня залегла глубокая морщина, он отрицательно покачал головой.
– Я не помню даже, как выгляжу.
Фрэнк расхохотался и протянул потрескавшееся карманное зеркало Аарону, который с настоящим любопытством посмотрел на свое отражение. Он провел ладонью по светлым спутавшимся волосам, по жесткой щетине, заглянул в темно-серые глаза, будто пытался найти в них отражение собственного прошлого. Покрасневшие глаза смотрели обреченно.
– Хватит любоваться, девчонка! – презрительно произнес Фрэнк и вырвал у него зеркало, порезав палец о треснувшую поверхность.
Большая красная капля расползлась по зеркальной поверхности отвратительным багровым пятном. Фрэнк выругался, но не из-за саднящей боли в пальце. Он мог поклясться, что на миг уловил проблеск темноты в глазах новичка. Инстинкты человека, выросшего в самых опасных районах Нового Орлеана, вопили об опасности. Фрэнк оглянулся на Раджа, но тот был спокоен. Он прильнул к решетке и пытался подслушать разговоры охранников.
– Может, ты помнишь, где родился? Кем были твои родители: клерками или работали на заправочной станции?
– Что такое заправочная станция? – удивленно спросил Аарон.
Радж отвлекся от подслушивания, переглянувшись с Фрэнком, многозначительно округлил глаза и покрутил пальцем у виска.
– Проклятые милитар! Похоже, вместе с памятью они отобрали у тебя остатки мозгов. Ну что, парень, пока не вспомнишь, как тебя окрестила мамаша, мы будем звать тебя Аарон, – его речь прервал раздавшийся пронзительный гудок, вслед за которым решетки камер отъехали в сторону. – Пошли на ужин, и клянусь, лучше держись меня и этого долбанутого индийца, иначе столкнешься с худшими отбросами, чем мы.
Фрэнк с непонятной для него самой наблюдал, как шел этот молодой паренек в старой великоватой ему тюремной робе, как тоскливо оглядывал склонивших голову заключенных и охранников, подгоняющих толпу, словно зверей к кормушке. На вид Аарону можно было дать двадцать-двадцать два года. Того же возраста был и сын Фрэнка, если ему к этому времени не распороли живот в одной из бесчисленных стычек в трущобах Нового Орлеана. Но когда Аарон поглядел на пищу, как на кусок дерьма, Фрэнк вспылил и в доступных выражениях объяснил парню, что если он не вылижет свою тарелку до гребанного сверкающего блеска, то может сильно пожалеть нынешней ночью. Арестанты вокруг грубо заржали, продолжая уминать слипшиеся холодные макароны, но часть из них выжидающе, как за жертвой, наблюдала за новичком.
Вся тюрьма, кроме самого Аарона, знала, что он не жилец.
В камере, как и во всей тюрьме, за исключением обдуваемых вентиляторами кабинетов охраны, было изнурительно жарко. Фрэнк чувствовал, как пот катится по его шее, увлажняет и без того воняющую одежду. На верхней полке кровати вздыхал Радж, обмахиваясь обрывком старой газеты. Аарон сидел, невидящим глазом уставившись в противоположную стену.
Фрэнк и Радж успели обсудить нового сокамерника и пришли к неутешительному выводу, что с подобной внешностью и манерами ему тяжело придется в Сабаньенте.
– Аарон, а ты… Черт, забыл, что ты ничего не помнишь. Тебе сказали, за что упекли за решетку?
Парень отрицательно покачал головой и продолжил разглядывать стенку. Радж фыркнул, не понимая, почему он, собственно, старается помочь малолетнему снобу.
– Но я буду благодарен, если вы мне расскажете.
– Будет он благодарен, – проворчал индиец. – О тебе говорит вся тюрьма, да и все это гребанное продажное государство! Ты убил продажного министра здравоохранения и его помощника. Докторишку утопил в ванне с собственной кровью. Как говорил мой старик: не хило. Смотрю я на твое хиленькое телосложение, и меня грызут сомнения, что ты справился сразу с двумя.
– А помощника как убили? – спокойно поинтересовался Аарон.
– Ты как будто не удивлен, – донесся голос вездесущего Раджа. – А про него разные слухи ходят. Одни говорят, на куски порезал, другие клянутся, что сердце вырезал. Но я не следствие – подробностей не знаю.
Аарон жадно слушал, закрыв глаза.
– Вся страна жаждет твоего убийства, но мировые правозащитники не позволили отменить мораторий на смертную казнь.
– Зато весь мир считает тебя монстром, – подвел итог Фрэнк. – Не могу поверить, что такой слабак, как ты, смог сотворить подобное. Но ты уже труп, парень. Я уверен, что охране дали указания убить тебя.
– Точнее, они прикончат тебя руками кого-то из своры уголовников. Генри шепнул, что это произойдет на бойне.
– Что за бойня? – сглотнув, произнес Аарон. Его лицо стало белее мела.
– Бои арестантов – главное развлечение начальника тюрьмы. Кровавая бойня, после которой те, кто не участвовал, либо убирает трупы, либо оттирает пол от крови и остатков внутренностей. Откажешься – смерть, примешь участие – быстрая смерть.
– А если ты выиграешь все бои?
Радж и Фрэнк разом захохотали, они смотрели на растерянного Аарона и утирали слезы смеха.
– Наивный! Если тебе и удалось положить трех-четырех бедняг, которых начальник Шепард выберет наугад, а победить их в большинстве означает – убить, то головорезов-наемников невозможно осилить. За свою жесткость в боях они получают особые привилегии от Шепарда и не упустят их. А если вдруг случится, что ты одолеешь профессионального убийцу, то в дело вступит кто-то из охраны. Ты с пустыми руками, а он нет.
Поэтому мне искренне жаль тебя, парень. С каждой минутой моя уверенность, что на тебя повесили убийства, крепнет. Ты ведь не псих, если тебя отправили в тюрьму, а не к мозгоправам.
– Наслаждайся последними деньками, Аарон, – сонно произнес Радж. – У тебя всего два выхода: либо участвовать в турнире, где тебя заведомо изобьют до смерти, либо самому укоротить себе жизнь, выпросив у Аркаса лезвие. Выбор за тобой, малец.
Внизу раздался приказ дежурного охранника: «Гасите свет!»
Печально известная смертностью среди арестантов тюрьма Сабаньента погрузилась в удушающую раскаленную тьму. И не было покоя среди заключенных, знающих, что номер, вышитый на их тюремных робах, через пять дней может быть произнесен жирными от еды губами начальника тюрьмы. Сабаньента, словно живой и единый организм, замерла в предвкушении жесточайших боев и кровавых рек.
Несмотря на страх, въевшийся в кожу, подобно поту, пропитавшему его холщевую робу, Аарон заснул, как только погасла тусклая лампа на потолке его тюремной камеры.
