Текст книги "Грим (СИ)"
Автор книги: Рerson
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 40 страниц)
Стамп развернулся, выкрикивая заклинание. По паркетным полам, где только что стоял Драко, прошла глубокая трещина. Вспыхивали лучи боевых заклинаний, мантия Грима мелькала в самых разных углах атриума. Полы трескались, в стенах появлялись вмятины от оглушающего заклинания. Палочка волчком вертелась в руках Стампа.
– Трус!
– Это я трус? Вы напали на меня втроем! – ответил Малфой в промежутке между своими перемещениями.
– Пожиратель!
– Ты реально удивил меня этим фактом! – на лице Драко появилась злобная усмешка.
– От вас надо избавляться, как от мусора!
– Как от мусора, говоришь? – Малфой появился на расстоянии нескольких метров от Стампа. – Вот от Маккинси я избавился, как от мусора…
Сэмюель бросился на Драко, забыв о волшебной палочке. Грим был готов к этому. Игра в догонялки ему уже порядком наскучила.
Ярость, так долго сдерживаемая, бушующая, как лава в вулкане, разъедавшая его изнутри, наконец, вылилась наружу. Как когда-то с Поттером в туалете Плаксы Миртл, но на этот раз во много раз сильнее.
Грим чувствовал, как от него волнами отходит сила. Дикая, неконтролируемая ярость, едкая злость, чудовищная боль. Все так долго сдерживаемое внутри.
Сэмюеля Стампа швырнуло на противоположную стену, где высвечивались золотые буквы объявлений. В тишине атриума отчетливо послышался хруст ломающегося позвоночника. Стамп не кричал, у него не было сил кричать, не было сил дышать. Дикая боль пронзила его, стократно отдаваясь в каждой клетке тела. Она не прекращалась, волной распространяясь по всему телу, заставляя разум медленно сходить с ума.
Не осталось ничего, кроме боли. Ничего…
– Больно? – безразлично спросил Драко. – Больно. Если бы ты не трогал мою мать… Но это ты предложил ее прикончить. Что она вам сделала? – закричал Малфой. Его лицо исказилось болью. – За что вы ее убили?! За что, тварь?! ЗА ЧТО?!
Самюель Стамп молчал, только глаза бешено вращались в глазницах, он дышал ртом, словно рыба, выброшенная на берег. Воспроизвести даже малейший звук для него было невиданной роскошью, тут бы вздох сделать и не умереть.
Малфой тяжело дышал. Внутри него поднималась тьма. Тьма его души, тьма, заполняющая его сознание.
Грим знал, что перед ним убийца. Знал, что уничтожать зло – его обязанность.
Жажда убийства была сильна, как никогда.
– Авада Кедавра!
Зеленый луч прекратил боль, прекратил страдание Сэмюеля Стампа, но не Малфоя.
В спину Драко ударило оглушающее заклинание. Он успел почувствовать приближение кого-то и отклониться от луча, но заклинание вскользь коснулось его левого плеча. Вся левая сторона тела онемела.
Малфой взлетел, минуя следующую вспышку магических искр. Она пронеслась у него под ногами, попав в мертвого Сэмюеля Стэмпа.
В Атриуме появился еще один человек. Самый сильный из всей троицы, прославленный мракоборец, закаленный во многих битвах. На его стороне огромный опыт, накопленный за многие годы, за две войны с Волдемортом. На стороне Грима – его сила.
– Так и знал, что ты когда-нибудь явишься. Маленький мальчик, которого мы по каким-то причинам не прикончили, зато прикончили его мамашу.
Малфой метнул заклинание, но Гавейн Робардс легко отклонил его.
– Слабенько. Хотя твой полет меня впечатлил, признаюсь. Твой лорд научил тебя этому?
Новое заклинание, и снова мракоборец отклоняет его. Робардс захохотал.
– Ты что, думаешь, что я не справлюсь с тобой? С щенком? Со слюнявым молокососом? Это эти двое – кабинетные работники, а я много повидал на своем веку. И убил многих Пожирателей. Я вообще на столько противных рож насмотрелся. Твоя относится к их числу.
На лице мракоборца сияла улыбка, но глаза были холодные, сосредоточенные. Он пытался вывести из себя противника, чтобы тот сделал непоправимую ошибку. А дальше – привычная схема. Это только в первый раз надо усилие, чтобы произнести смертоносное заклинание на человека. Трепет в душе, колебания. Потом легко, как прихлопнуть таракана.
– Почему моя мать?
– Как – почему? Она жена Пожирателя, она удовлетворяла его каждую ночь…
На это раз Гавейну пришлось срочно откланяться в сторону от пущенного в него зеленого луча.
– Она родила тебя, выродка, такого же, как и отец. Кстати, Нарцисса там Волдеморта не ублажала?
Мракоборец не заметил того мига, как Драко оказался прямо перед ним. Малфой опрокинул Робардса на пол, в полете выбивая из его рук палочку.
– Выродок! – тяжело произнес Робардс, Малфой прижал его коленом к земле, не давая подняться. – Я убивал твою мать с наслаждением, а перед этим изнасиловал ее.
Глаза Гавейна Робардса расширились, когда вместо Драко он увидел гигантского пса. И это было последнее, что он видел.
Впервые Грим осознал всю свою мощь. Тьма, все это время поднимающаяся в нем ревущей волной, отступающая и снова набухающая, захлестнула Малфоя. Он сам стал тьмой. Чудовищем, вершащим правосудие. Он больше не был человеком. Он стал существом, уничтожающим зло.
Грим преступил черту.
Острые как бритва когти пронзали плоть, ткани, кровеносные сосуды, нервы до самых костей. Они легко разорвали сердце, секунду назад еще пульсирующее, выталкивающее кровь в аорту, всего секунду назад дарящее жизнь своему обладателю.
Кости ломались под чудовищным напором лап и зубов Грима. Лицо превратилось в кровавое безобразное месиво. Оно уже и не было лицом.
Грим рвал, кусал до тех пор, пока все не превратилось в месиво. Морда и шерсть были заляпаны кровью.
Липкая, горячая, чужая кровь…
Малфой повалился на пол. Он был обессилен. Ярость, злость исчезли. Внутри осталась только боль. Чудовищная боль.
И теперь Драко лежал на треснувшим полу атриума среди мертвецов, таких же, как и он.
Он отомстил. Только легче не стало. Тьма в его душе не исчезла, ведь она была частью этой души. Она улеглась на время. До следующего раза.
*
Малфой сидел, прижавшись спиной к одной из бойниц Астрономической башни. В руках была почти пустая бутылка из-под огневиски. Драко не помнил, откуда ее взял и сколько бутылок он уже выпил. Это было не важно. Алкоголь не помогал, не притуплял боль, от которой разрывалось мертвое сердце.
Никогда в жизни Грим не чувствовал такой боли. Она не сравнима с Круциатусом. Эта боль намного сильнее физической.
Драко знал, что больше никогда не увидит свою мать. Никогда больше не заговорит с ней, не обнимет ее, вдыхая ее такой родной аромат, никогда больше не увидит ее улыбку, немного усталую, но светящуюся настоящей любовью к нему, к сыну. Никогда. Страшное слово, ломающее судьбы, опустошающее жизнь, лишающее мечты.
Малфой знал, что на том свете они не встретятся. Его мать – это свет, чистота. Она уже в лучшем мире. А его участь, участь убийцы – огромный котлован переплетенных тел.
Он не питал иллюзии насчет того, куда попадет. И хотя Драко знал, что его ждет, смерть больше не пугала его. Исчез привычный холод от этих мыслей, исчезло отторжение этой страшной правды, которую Малфой прекрасно сознавал. Смерть станет избавлением.
Он умрет. Осталось недолго. И тогда боль от потери прекратится.
На Астрономической башне появился еще кто-то. Грим уловил знакомый аромат. Темноту разорвал яркий огонек кристалла в руках Гермионы Грейнджер.
Девушка неслышно подошла к Малфою.
Он не вызывал ее. Нет. Наверное, это случилось подсознательно. Подсознательно Драко хотел увидеть кого-то живого.
– Побудь со мной, – тихо попросил он. Наверное, было что-то в его голосе, что Грейнджер сразу же поняла.
Гермиона молча подошла к нему, усаживаясь рядом. Грим почувствовал, как ее руки обнимают его, как она прижимает его голову к своему плечу.
Из глаз Малфоя начали течь слезы, сдерживаемые весь день. Горячие слезы смывали чужую кровь с его лица. Он не хотел плакать, особенно перед кем-то. Драко не плакал уже давно, с самого детства. Он забыл, что вместе со слезами проходит боль. И его чудовищная боль утихала, уступая место пустоте.
Мы называемся людьми, потому что умеем чувствовать. Любить и ненавидеть, жалеть и упиваться чужой болью, завидовать и отдавать близкому последнее.
И глубоко внутри себя умирать, когда умирают наши любимые.
========== 14 глава. All Fall Down ==========
God love your soul and your aching bones
Take a breath, take a step, maybe down below
Everyone’s the same
My fingers to my toes
We just can’t get a ride
But we’re on the road
If ever your will starts crashing down
Whenever your will starts crashing down
Whenever your will starts crashing down
That’s when you find me.
Lost til you’re found
Swim til you drown
Know that we all fall down
Love til you hate
Jump til you break
Know that we all fall down
Небо любит душу, твои действия,
Сделай вздох – сделай ход вниз по лезвию.
Все вокруг похожи
С головы до ног,
Но верный путь из нас
Найти никто не смог.
Ты чувствуешь – воля теряется,
Когда сила воли теряется,
Когда сила воли теряется,
Тогда ты найди меня
Пока не нашли – пропади,
Плыви, но не утони,
Знай, что мы все когда-то уйдем…
До ненависти люби,
Взлетай, но не упади
Знай, что мы все когда-то уйдем…
OneRepublic – All Fall Down
Гарри что-то снилось. Сны сменялись в калейдоскопе цветных несвязных образов. Кентавр Флоренц громко отчитывал Гарри, которому не удалось правильно сварить «Феликс Фелицис», и даже попытался лягнуть его копытом. В котле Гойла булькала жидкость цвета расплавленного золота, истончая сладкий приторный аромат. Слизеринец рассмеялся в лицо Гарри и плеснул ему в лицо золотистое зелье.
Сон переменился. Подземелья исчезли, унеся с собой все цвета и звуки. Пространство вокруг погрузилось во мрак.
Далеко впереди мигнул крошечный золотистый огонек, словно далекая звезда на темном небе, и погас. Но тут же появился снова. Гарри бросился к единственному лепестку света в царстве тьмы. Он бежал изо всех сил, спотыкаясь о невидимые камни и кочки, увязая в чем-то, падая и снова поднимаясь. Гарри твердо знал, что должен добраться до света. Это знание возникло из ниоткуда, но вселило в него непоколебимую уверенность, что там он найдет ответ.
С каждым новым шагом золотистый огонек становился ближе. Гарри начал постепенно осознавать, где находится. Черные стволы деревьев, верхушки которых уходили высоко в небо, поросшие вековым мхом камни, ковер из прошлогодних опавших листьев, тяжелый спертый воздух.
Гарри остановился перед источником света. Дрожащий золотистый огонек исходил из волшебной палочки Малфоя. Гарри увидел самого себя, изможденного, непомерно уставшего в Запретном лесу. Один за другим рядом появились самые родные для него люди. Джеймс Поттер в круглых очках и с непослушными растрепанными волосами, Лили с улыбкой на устах и сияющими любовью глазами, помолодевшие на десяток лет Сириус и Люпин. Они пришли помочь ему в последнем испытании.
Они не были живыми, материальными, нет, они были всего лишь тенями. Тени потустороннего мира, бледные подобия их настоящих, живых.
В сон ворвался какой-то посторонний звук.
Гарри открыл глаза. Перед ним появилось веснушчатое лицо Рона.
– Наконец-то, проснулся! Вставай, а не то мы на матч опоздаем! – весело произнес Рон.
Сам он еще был в полосатой пижаме.
– Сейчас встану, – недовольно пробурчал Гарри, нащупывая на тумбочке очки. Спальня обрела четкие очертания.
В комнате помимо Рона находился Невилл, поливающий одно из своих безумно редких растений. Остальные обитатели спальни отсутствовали.
Сегодня была первая игра сезона по квиддичу: Когтевран – Слизерин. Ее с равным нетерпением ждали все факультеты. В прошлом году соревнования не проводились, что только подогрело интерес учеников и преподавателей. Казалось, все только и говорили о квиддиче и шансах на победу команд своих факультетов.
Гарри и Рон спустились в Большой зал вместе с командой Когтеврана. Когтевранцы приветствовали игроков своей сборной радостным криком и улюлюканьем, слизеринцы – громким свистом и насмешками. Один из когтевранцев начал размахивать знаменем факультета прямо в Большом зале, но его довольно быстро урезонил Флитвик.
– Доброе утро! – Гермиона поздоровалась с Гарри, напрочь игнорируя стоящего рядом Рона. – Ты в Хогсмид сегодня собираешься идти?
– Нет. Мы… то есть, вся наша команда идет смотреть игру.
– Ясно, – произнесла Гермиона. – Впрочем, я ожидала такой ответ.
– Обижаешься?
– Нет, ну что ты. Честно, – с улыбкой добавила она, заметив недоверие в глазах Гарри. – Так даже и лучше. Не придется скрывать от тебя свои темные дела. Надеюсь, победит Когтевран. Не хочется всю следующую неделю созерцать счастливые лица слизеринцев.
– Я тоже на это надеюсь, – произнес Рон, когда Гермиона ушла. Она уже давно сидела на другом конце гриффиндорского стола, как можно дальше от Рона и его девушки.
– Не знаю. В этом году у Слизерина сильные охотники.
– Но согласись, без Малфоя им будет сложно. Броуди не идет с ним ни в какое сравнение.
– Я не видел Броуди в игре, так что не могу ничего сказать, – возразил Гарри, накладывая в свою тарелку жареные сосиски. – До сих пор не понимаю, почему Малфой ушел из команды. Это после того, как его назначили капитаном. Либо Малфой перестал интересоваться квиддичем, либо растерял всю свою спесь. Последнее точно невозможно.
Хотя он немного изменился. В последнее время ходит без свиты.
Гарри обернулся, беглым взглядом осматривая стол слизеринцев. Блез Забини стоял в окружении своих однокурсников, благосклонно принимая поздравления в свой адрес. Малфоя в Большом зале не было.
– Ты про то, что его противная рожа не участвует в провокациях Слизерина? – уточнил Рон. – А как же, зачем ему подставляться? Уверен, что Малфой всем руководит. Это его верные подпевалы подбросили яйца докси Макмиллану в котел! Бедный Эрни до сих пор в Больничном крыле с ожогами на лице. А Ромильда Вейн! Она, конечно, малость не в себе, любовное зелье тебе подсовывала, но мне ее жаль. Увидеть себя лысой и даже не помнить, кто это с тобой сделал.
– Все так, – рассеянно произнес Гарри. – Но это не уровень Малфоя. Так, ребячество, мелкие пакости. Отрезать волосы, испортить зелье. Думаю, тот, кто подбрасывал яйца докси, вряд ли рассчитывал на получившийся результат. Испортить зелье, оценку – да…
Для Малфоя это слишком мелко, что ли.
– Можно подумать, он никогда не делал нам пакости! – раздраженно сказал Рон. – Да он начиная с первого курса из кожи вон лез, чтобы нас исключили. У меня пальцев даже на ногах не хватит, чтобы пересчитать все подлянки, что он нам сделал.
– Гарри, Рон! – позвал Ричи Кут. – Вы идете?
Ребята быстро поднялись и присоединились к компании гриффиндорцев. Одной большой толпой они шли к стадиону. Снег немилосердно бил в лицо, ветер не давал поднять головы, обжигая ледяным холодом. Когда ребята, наконец, достигли поля для квиддича, то почти жалели, что не остались в теплом уютном замке.
Команда Гриффиндора традиционно уселась на самом верхнем ряду. Все они поддерживали дружественный факультет Когтевран. Гарри помахал Луне, сидящей на соседнем ряду вместе с Невиллом. Она помахала в ответ и тут же начала хлопать в ладоши, будто ловила что-то невидимое в воздухе. Гарри мгновенно опознал симптомы наличия в воздухе мозгошмыгов. Усмехнувшись в кулак, он отвернулся и продолжил рассматривать зрителей.
К одиннадцати часам на стадионе яблоку негде было упасть. Многие прихватили с собой омнинокли, чтобы во всех подробностях видеть развернувшееся в небе зрелище. На поле уже находилась мадам Трюк, нетерпеливо поглядывающая на свои часы. До начало игры оставалось десять минут.
На матче присутствовали лишь несколько преподавателей: деканы четырех факультетов, профессор Синистра и Эммануил Трегер. Низкорослый Флитвик, декан Когтеврана, восседал на горе подушек. Рядом с ним виднелись сначала большой живот и только потом остальная часть Горация Слизнорта. Профессор Зельеварения заметно потолстел за лето и с трудом втиснулся в свою лучшую бархатную мантию.
Прозвучал свисток, на поле вышли команды. Раздался радостный рев болельщиков.
– Капитаны, пожмите друг другу руки! – произнесла мадам Трюк, и ее голос, усиленный заклинанием Сонорус, пронесся по всему стадиону. – Погодные условия сегодня сложные. Желаю всем удачи. И я надеюсь увидеть честную игру.
Раздался свисток. Мячи выпустили, мадам Трюк взмыла высоко в воздух вместе с остальными четырнадцатью игроками. Игра началась.
– Эх, надеюсь, мы будем играть в лучших условиях, – сказал Рон, глядя, как слизеринский вратарь лихо поймал квоффл у центрального кольца.
– Я тоже. Хорошо профессору Морисону удалось упросить МакГонагалл отложить наш матч из-за твоей травмы.
– Я быстро вернусь в форму, – заверил его Рон. – Пара дополнительных тренировок – и я снова в строю. Да и замены у тебя нет. Те, кто в этом году пробовался на голкипера, на метле сидеть толком не умели!
– Угораздило же тебя упасть с метлы перед началом сезона.
– Думаешь, я, что ли, рад? Нет, ты смотри, как ловко она обогнула защиту!
Слизеринская охотница с легкостью забила гол в ворота Когтеврана, тем самым открыв счет. Радостный рев и аплодисменты слизеринцев заглушили все звуки, включая горестный стон когтевранцев.
– Провалялся в Больничном крыле последние погожие деньки, пропустил Хэллоуин. Я про тот день вообще вспоминать не хочу. Мне тогда такой кошмар приснился. Мадам Помфри насилу успокоила, дав какого-то приторно-сладкого зелья.
– Странно. Я тоже заснул около полуночи где-то в закоулках замка. Мне еще кладбище в Годриковой Впадине привиделось.
– Постой. И я заснул в полночь, тогда еще часы на башни двенадцать били. Теперь припоминаю.
Друзья недоверчиво переглянулись.
– Рассказывай! – требовательно произнес Рон.
– Сейчас, – произнес Гарри, вытаскивая из внутреннего кармана палочку. – Оглохни!
Гарри вкратце поведал другу свой дурной сон, описал кладбище, дементоров, их желание завладеть его памятью. В свою очередь Рон рассказал о своем кошмаре, стараясь особо не вдаваться в подробности. От упоминания пауков его каждый раз передергивало.
– Камень, ты уверен? Зачем паукам камень? Сюда бы Гермиону, – вздохнул Гарри. – Она бы точно разобралась.
– Да уж.
Помощи Гермионы заметно не хватало в выполнении горы домашних заданий. Гермиона принципиально не давала Гарри списывать, зная, что он все равно даст конспект Рону. Но все же помогала, когда Гарри совсем отчаивался разобраться с кипой домашних заданий.
– Может, тут вообще связи нет? – с надеждой спросил Рон, окончательно забыв про матч. А между тем на поле разгоралась нешуточная борьба за золотой снитч. – Просто нам приснились кошмары в одно время, в одном месте.
– Я уже давно не верю в случайности, – грустно произнес Гарри. – Эй, смотри!
Фигурки игроков постоянно терялись за снежной завесой. Разглядеть что-либо с трибун было довольно сложно, даже с помощью омниноклей. Но снегопад постепенно ослабевал.
Зрители повскакивали со своих мест. Внимание всего стадиона было приковано к ловцам, которые летели друг на друга. Никто не хотел отступать и поворачивать метлу в другую сторону. Каждый ждал, что у соперника первого сдадут нервы. Несколько секунд, и в тишине замершего стадиона раздался неприятный звук столкновения тел и ломающихся метел. Ловцы столкнулись практически лоб в лоб.
Преподаватели с трибун попытались заклинаниями замедлить падение. Это удалось им лишь отчасти – слишком высока была скорость. К двум бесформенным телам на белоснежном квиддичном поле бежали мадам Трюк и мадам Помфри. Позади них по воздуху летели носилки. Никто не останавливал игру, она остановилась сама. Зрители шумели. На поле приземлились остальные игроки, на помощь прибежали преподаватели.
Ловцов тут же унесли с поля. Вместе с ними стадион покинула часть преподавателей, необходимо было как можно скорее заняться транспортировкой раненых в больницу Святого Мунго.
Снитч был пойман, но кем, так и не было известно. При падении кто-то из ловцов выронил шустрый золотой мячик, и теперь он слегка помятый носился между вратарских колец.
Сборные Слизерина и Когтеврана кричали до потери голоса, доказывая свою победу. Трибуны негодующе ревели. Когтевранцы и слизеринцы, каждый приписывал победу своим факультетам. В какой-то момент началась потасовка.
В воздухе мелькали лучи заклинаний, навозные бомбы, метлы, кусачие тарелки, даже блевательные батончики. Скамейки взрывались снопом разноцветных искр и деревянной трухой, когда в них попадали заклинания; знамя Слизерина горело синим пламенем, истончая удушающий запах газа; знамя Когтерана изорвали режущим заклинанием на мелкие кусочки. Гриффиндорцы и пуффендуйцы сначала не ввязывались в драку, но, когда и в их адрес начали пускать заклинания, ученики не остались в стороне. Наравне с заклинаниями в ход пошли кулаки. На квиддичном поле сражались игроки команд Слизерина и Когтеврана, лупя друг друга метлами; какой-то здоровый пуффендуец как дубиной размахивал вырванной с корнем скамейкой.
Такого сильного снегопада еще не бывало в Хогвартсе.
*
Сегодня у Филча было немного работы. В Хогсмид собралось всего около двадцати человек. Проверка детектором лжи прошла быстро, и группа учеников гуськом отправилась по обледенелой дороге, сгибаясь под бешеным напором ветра.
«С каким удовольствием я бы сейчас сидела возле камина в общей гостиной! Читала бы нумерологию, а не тащилась куда-то в такую погоду».
Гермиона обреченно посмотрела на свое белое от снега пальто и промокшие сапоги. В гости в таком виде не приходят. Но делать было нечего. Следующая вылазка в Хогсмид будет через две недели, а трансгрессировать в коттедж «Ракушка» можно только отсюда. Проклиная про себя погоду, Грима и Орден, гриффиндорка трансгрессировала.
В лицо тут же ударил ветер, сбил с девушки шапку и растрепал обледеневшие волосы. Гермиона поморщилась, вдыхая непривычный солоноватый воздух. Ей безумно нравилось это место.
Море было свинцово-серым, под стать холодному зимнему небу. Вода яростно бурлила. Гигантские волны рассыпались о прибрежные скалы. Неукротимый ветер сдувал с них пену. Пронзительно кричали чайки, белыми росчерками падая в море.
Гермиона не знала, как сложится ее жизнь. Но ей очень хотелось жить в таком же маленьком доме на побережье. Каждый день смотреть на море, вдыхать соленый морской воздух, наслаждаться рокотом прибоя…
– Гермиона!
По садовой тропинке торопливо семенила Флер, из-под ее пальто виднелся разноцветный подол халата.
– Привет, Флер! – радостно поприветствовала ее Гермиона. – Извини, что я без предупреждения.
– Ничего, дорогая, – милостиво произнесла Флер, целуя воздух возле щеки Гермионы. – Заходи ско’гее в дом. С’габотало заклинание от непрошеных гостей. Я даже не думала, что это будешь ты.
– Зашла узнать, как себя чувствует будущая мама? – улыбнувшись, спросила Гермиона.
Флер заметно пополнела, широкий халат уже не мог скрыть ее положения.
– Ох, я чувствую себя но’гмально, но я так растолстела! На меня не налезает ни одно мое платье, – грустно произнесла Флер, провожая Гермиону в гостиную. – Я постоянно ем и никак не могу остановиться. Билл точно меня г’азлюбит!
– Не говори глупостей, – отмахнулась Гермиона. Флер и сама в это не верила. – Билл тебя будет любить в любом состоянии. Он же не такой глупый, чтобы потерять свое счастье.
Флер благодарно улыбнулась Гермионе и тут же всплеснула руками.
– Ты же еще не видела детскую? Мы уже почти ее офо’гмили.
Флер повела Гермиону на второй этаж, в маленькую спальню, где в свое время обитал Крюкохват. Комната изменилась до неузнаваемости.
Детская была отделана в спокойных пастельных тонах: голубых и бежевых оттенках. В центре комнаты стояла колыбелька, почти полностью закрытая пышным воздушным балдахином. В углу комнаты – высокий деревянный шкаф, до отказа набитый крошечными вещами и игрушками. Игрушек в детской было очень много: в шкафу, на тумбочке, столе, подоконнике, прямо на полу.
– Колыбель мама п’гивезла из Италии, мебель мы с Биллом присмотрели во Ф’ганции. А вот одежду выби’гали здесь с Молли и Джинни. Ты только посмот’ги на это платьице! – щебетала Флер, показывая Гермионе одежду будущего ребенка: платья, костюмчики, шапочки, ботиночки. Все такое маленькое, кукольное.
Посмотрев на все эти нехитрые вещички, Гермиона сама почувствовала, что ей хочется иметь ребенка, так же, как Флер, радостно порхать из угла в угол, с трепетом прижимая к груди крошечные платьица.
– Ты уверена, что у тебя будет девочка? – спросила Гермиона, когда они вернулись в гостиную и пили чай.
– Мать чувствует такое, – просто ответила Флер. – А к’гоме того я вейла, а это означает, что моим пе’гвым ребенком обязательно будет девочка.
– А мальчики же у вас рождаются?
– Конечно, глупенькая. У меня самой трое братьев. Они обычные дети, очень к’гасивые дети. Но сил вейл сыновья не наследуют.
– Флер, я бы хотела попросить у тебя помощь в одном деле. Может, ты знаешь, кто эта женщина?
Гермиона протянула фотографию из альбома Анабель. Флер несколько секунд внимательно рассматривала ее.
– Это моя троюродная тетя по матер’гинской линии Анжелина Марлок, – уверенно произнесла Флер. – Насколько я помню тетю, она не хотела, чтобы ее снимали ста’гой, с мо’гщинами и выпавшими зубами. Хотела, чтобы мы запомнили ее вечно молодой. Откуда у тебя фотография?
– А у Анжелины была дочь? – Гермиона проигнорировала вопрос, внимательно глядя на Флер, которая заметно напряглась. На ее лбу залегла одинокая морщинка, руки непроизвольно сжались в кулаки.
Флер молчала, обдумывая что-то, Гермиона тоже, в упор глядя на нее.
– Зачем ты копаешься в этой исто’гии?
Рассказать об Ордене, цыганке Анабель, демонах Гермиона не могла. Но поведать часть правды, опустив подробности, – да.
– Флер, мне нужна любая информация о дочери Анжелины Марлок. Я еще и сама не разобралась во всем. Но точно я знаю одно: это дело крайней важности. От этого зависит очень многое, чего даже мой разум пока не может полностью охватить и понять.
Глаза Флер недоверчиво сузились, она глубоко вздохнула.
– Это не очень п’гиятная история. И я бы не хотела, чтобы она стала известна широкому кругу людей. Сейчас ты поймешь, почему.
Здесь, в Б’гитании, мало кто знает о Ката’гине Марлок и о несмываемом пятне позо’га на ‘гепутации вейл. – голос Флер стал гневным. Акцент стал более заметным. – Она baisse. Павшая.
Ты ведь знаешь о нас. Мы к’гасивы, умны, обаятельны. Мы знаем, что надо людям, понимаем, что они чувствуют, умеем влиять на них. Особенно на мужчин. Они не могут устоять перед нашей к’гасотой. Иногда мы делаем это, не задумываясь. Мы п’госто так живем, дышим.
Такое увлечение похоже на действие амо’гтенции. Фальшивка, суррогат, имитация любви. Мы никогда не пользуемся нашими способностями в ко’гыстных целях. Это негласное п’гавило.
Ката’гина нарушила все правила. Она продавала свою красоту, свое тело мужчинам за деньги. Работала на улицах, в бо’гделях, в домах богачей. Слава о ней распрост’ганилась по Ф’ганции. Семья отказалась от нее, ее имя было п’гоклято всеми вейлами. Она больше не была нашей.
Но Ката’гина не ограничилась одним позором. Она стала во’говать с одним из ее многочисленных любовников. Они несколько лет грабили банки, дома богатых волшебников, у кото’гых ‘габотала Ката’гина. Но ее поймали и заключили в Нурменгарде с’гоком на пять лет.
В гостиной повисло молчание. Единственным звуком был шум моря за окном.
– А когда ее посадили?
– Точно не знаю. В начале девяностых годов. Сейчас она должна быть на свободе. Maman долгое время не рассказывала мне, считала, что я еще очень маленькая. Я все узнавала об’гывками. Так, слухи, подслушанные разговоры. Но однажды в школе мальчик с шестого ку’гса п’гедложил мне кое-что, сказав, что вейлы все такие. Тогда я заставила маму рассказать мне, чтобы знать, за что я отправила того мальчика в лаза’гет.
– Я понимаю, что прошу многого, – произнесла Гермиона, нервно теребя волшебную палочку, – но ты не могла бы выяснить, где сейчас Катарина?
– Ее адрес сложно достать, она пропала из магического ми’га.
– Флер, мне необходимо выяснить кое-что у Катарины! Она единственная зацепка…
– Во что ты ввязалась? Я надеюсь, в этом нет к’гиминала!
Гермиона усиленно покачала головой, пытаясь уверить Флер в том, во что сама не верила.
– Так и быть, я помогу тебе. Но я ничего не обещаю! П’гедставляю, что обо мне подумают…
Гермиона на радостях обняла Флер.
– Ладно тебе! – пробурчала Флер, освобождаясь из объятий Гермионы. – Главное, чтобы Билл не узнал, кем я инте’гесуюсь.
– Он ничего не узнает, если только ты ему сама не скажешь. О моей просьбе лучше не распространяться. Кстати, как там Билл поживает?
Флер расслабилась, ее кулаки разжались, а на лице появилась счастливая улыбка.
– У нас все хорошо. Билл работает, ему увеличили за’гплату. Молли часто бывает у меня, мы с ней столько наплани’говали!
Следующие несколько часов Гермиона и Флер говорили о семье Уизли, об отношениях Рона и Гермионы, о войне, снова о рождении ребенка. Количество чашек на столе, съеденных пирожных и конфет быстро увеличивалось, а разговоры не кончались.
Гермиона вернулась в Хогвартс к шести часам, самой последней из всех учеников. Филч недовольно ждал ее у дубовых входных дверей, кутаясь в свою старую облезлую куртку.
В школе до сих пор действовали повышенные меры безопасности, что являлось для Филча дополнительной работой и головной болью. Завхоз за последнее время стал еще более желчным и придирался к ученикам по малейшему поводу.
– Чего так долго? – недовольно проскрипел завхоз. – Я должен тебя весь день ждать?
– Это ваша работа, – сухо ответила Гермиона, неприятно поморщившись, когда Филч ткнул ее Детектором Лжи в плечо.
В гостиной Гриффиндора было уютно и тепло. В камине весело потрескивал огонь, обогревая всех желающих. Гермиона сильно замерзла, возвращаясь из Хогсмида. Теперь же она чувствовала, как вместе с теплом к ней возвращается хорошее настроение.
Но что-то было не так, в гостиной висело подавленное настроение. Симус помахал Гермионе рукой в гипсе, Невилл поздоровался, стараясь не шевелить обмотанной бинтами головой. У Рона были подбиты оба глаза, у Гарри – рассечена губа. Многие гриффиндорцы были разукрашены россыпью синяков и царапин.
– Что здесь произошло? – удивленно спросила Гермиона, подойдя к Гарри. – Война? Волдеморт вернулся, и вы сражались с ним?
– Нет, – смущенно произнес Гарри.
Он рассказал ей обо всем, что произошло на стадионе.
– А потом мадам Трюк привела остальных преподавателей, и они все вместе остановили нас. МакГонагалл так кричала, что сорвала голос. И не она одна. В общем, всех участников ждет наказание.
– И правильно, – жестко произнесла Гермиона. – До сих пор не могу поверить, что в этом участвовала почти вся школа. А куда старосты смотрели?
