Текст книги "Грим (СИ)"
Автор книги: Рerson
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)
*
Волшебный потолок затянули тяжелые свинцовые тучи, Большой зал стремительно заполнялся учениками, спешащими на завтрак. Гермиона села на свое место за гриффиндорским столом, на ее губах сияла улыбка.
– Привет, и чему ты так улыбаешься? – удивленно спросил Гарри.
– Хорошее настроение! – пожав плечами, ответила Гермиона. Не говорить же Гарри, что причина ее улыбки – гриффиндорский шарф и мантия.
Гермиона притянула к себе графин с тыквенным соком, мельком оглядывая однокурсников. Гарри и Невилл тихо разговаривали, бросая взгляды на Рона. Он сидел, невидящим взглядом уставившись в пустую тарелку, Лаванда что-то шептала ему на ухо, нервно теребя изорванную в клочья салфетку.
«И зачем он устроил дуэль? Давно не нарушал школьные правила?! Как ребенок поддался на уловку Малфоя, который просто жаждет выместить на ком-нибудь злость!» – подумала Гермиона, оглядываясь на слизеринцев.
Блез Забини читал «Ежедневный пророк», левитируя рядом с плечом стакан с тыквенным соком; Нотт и Миллисента Булстроуд о чем-то спорили, размахивая руками и вскакивая с мест; Пэнси клещом цеплялась за руку Малфоя, восторженно заглядывая ему в рот. Сам Малфой спокойно поглощал свой завтрак, время от времени отцепляя от себя Паркинсон.
Он резко вскинул голову. Гермиона ощутила на себе его тяжелый, давящий взгляд, в горле образовался тугой комок, стало трудно дышать, но Малфой отвел глаза, и все ощущения разом исчезли, будто ветер смахнул с лица липкую паутину.
Гермиона потерла горло, не понимая, чем были вызваны такие ощущения. Взглядом Малфоя? Абсурд. Паршивый слизеринец не может ничего сделать без помощи волшебной палочки.
«Однозначно абсурд», – решила Гермиона и продолжила завтракать.
Время летело слишком быстро. Два часа Гермиона провела в Запретной секции, разыскивала в старых пыльных фолиантах информацию о применениях темной магии на животных для эссе по Защите от Темных Искусств. Затем она помогала декану проверять успеваемость первого курса и заодно выслушивала наставления Морисона на время его отсутствия в школе.
Профессора Хогварста сегодня в шесть часов вечера уезжали на собрание западноевропейских школ. На время их отсутствия ответственность за порядок в школе ложилась на плечи старост и нескольких преподавателей, оставшихся в школе.
Морисон метался по кабинету, выуживая из шкафов и сундуков свитки и книги, призывая Манящими чарами носки и складывая все это в новенький чемодан из драконьей кожи. Доставая очередной свиток, Морисон обрушил на себя книжную полку. На его голову дождем посыпались книги, старые пергаменты, перья, папки.
– Профессор, вы живы? – спросила Гермиона, подбегая к Морисону, распластавшемуся на полу.
– Да, ничего, не в первый раз, – пробормотал он, потирая макушку. – Сколько раз говорил себе привести в порядок эту гору хлама! Так времени не хватает, еще и симпозиум этот! Обеспокоились они из-за школы «Вассариота»…
– А что случилось? – спросила Гермиона, помогая преподавателю собрать книги. В ее руки попала открытка в виде маленького сердца, на котором переливающимися чернилами было написано любовное послание Морисону.
Гермиона тут же положила открытку обратно, пугливо оглядываясь на профессора.
– Остальные курсы я проверю сам. Больше тебя не задерживаю. Спасибо за помощь, Гермиона.
– Не за что, профессор.
Гермиона поняла, что ее дальнейшее присутствие в кабинете крайне нежелательно. Она быстро схватила сумку, запихав туда перо и чернильницу. Когда Гермиона дотронулась до дверной ручки, профессор Морисон задумчиво изрек:
– Сегодня в Хогвартсе дежурит профессор Трегер. Если вдруг случится что-то, с чем ты не сможешь справиться, попроси у него помощи.
Гермиона резко обернулась.
«Он знает о дуэли?»
Морисон стоял к ней спиной, левитируя стопки книг обратно на книжную полку. Больше он не произнес ни слова.
Пробегав еще полдня по всей школе, выполняя обязанности старосты, Гермионе лишь к вечеру удалось забежать в свою комнату. На шкафу ее ждала спящая сова с привязанным к лапке письмом. Проснувшись от хлопка входной двери, сова недовольно ухнула.
– Извини, дел было невпроворот, – оправдывалась Гермиона, держа в руках письмо с адресом коттеджа «Ракушка». – Если хочешь отдохнуть, можешь слетать в совятник.
Сова, не удостоив реплику никаким вниманием, вылетела в открытую форточку. Гермиона усмехнулась и распечатала письмо.
«Дорогая Гермиона!
По твоей просьбе я нашла адрес нынешнего проживания Катарины: Лондон, Флит-Стрит, 18. Это место, где маглы снимают женщин легкого поведения. Катарина содержит данное заведение.
Похоже, она решила окончательно обосноваться среди простецов и носа не казать в магический мир, где для нее закрыты все двери уважающих себя людей. Полностью одобряю это решение, нечего позорить волшебников!
P.S. Надеюсь, ты не ввязываешься во что-то опасное.
Удачи! Флер».
«Не ввязываюсь? Я вляпалась в это по самые уши!» – Гермиона мысленно усмехнулась.
Ей не терпелось встретиться с Гримом, показать письмо, обсудить, что им делать дальше. И просто его увидеть.
Грим долго не появлялся. Гермиона намотала не один десяток кругов на крыше Астрономической башни, прежде чем он материализовался из воздуха, как обычно закутанный в черную мантию с накинутым на лицо капюшоном.
– Чем обязан? – хрипло поинтересовался Грим.
– Флер прислала письмо, она узнала адрес Катарины.
Грим внимательно прочитал письмо.
– Сегодня я занят. Думаю, навещу Катарину на следующей неделе.
– Ты же возьмешь меня с собой? – взволнованно произнесла Гермиона.
– И как ты обоснуешь причину посещения публичного дома? Поиском работы?
– У меня на этот счет есть пара идей.
Грим протянул письмо обратно, соприкоснувшись с рукой Гермионы.
– Не руки, а ледышки, – недовольно проворчал он.
– Если бы ты соизволил прибыть раньше, я бы так не замерзла! – огрызнулась Гермиона, пытаясь высвободить руку из цепких пальцев Грима.
Гермиона почувствовала, как по венам, жилам заструилось живительное тепло, проникая к самому сердцу, словно внутри образовалось маленькое солнце. Ее щеки заалели, в пальто стало невыносимо жарко.
– Что это за заклинание?
– Я поделился с тобой своим теплом.
– Зачем так сложно? Я же не погибала от переохлаждения…
– Захотелось, – коротко ответил Грим и трансгрессировал.
Гермиона еще долго стояла на крыше башни, вглядываясь в серое холодное небо, не ощущая ледяного ветра, пробирающего до костей, а лишь согревающее сердце тепло – подарок Грима.
*
– Все будет хорошо, Рон, – произнес Гарри фальшиво-уверенным голосом.
Рон кивнул, и они вместе с Гарри бесшумно проникли в комнату, где хранились награды. Малфой и Забини еще не пришли. Гарри взмахнул палочкой, зажигая факелы – засверкали хрустальные ящики, золотые и серебряные кубки, щиты с гербами, таблички с выгравированными именами выдающихся студентов и их заслугами.
Бесшумно открылась входная дверь, и в Зал Наград крадучись вошли Драко Малфой и Блез Забини.
– Неужели ты явился! – удивленно произнес Гарри. – Я уж подумал, что ты струсил, как в нашу с тобой дуэль.
– Я с удовольствием возьмусь за тебя, когда покончу с Уизли, – заверил его Малфой.
– Меньше разговоров. Ты и так опоздал!
– Я не опоздал, это вы зачем-то явились раньше, – заметил Драко, снимая мантию и закатывая манжеты рукавов. Рон последовал его примеру. Малфой наблюдал за ним с праздным любопытством, что ужасно раздражало и отвлекало Рона. С пуговицей на правом манжете он не мог справиться больше минуты.
– Перед тем, как начнется дуэль, мы должны обговорить все детали, – прокашлявшись, сказал Забини. – Дуэль заканчивается в том случае, если оба противника умрут, либо получат тяжелые ранения, либо один из вас признает себя проигравшим. Думаю, всем все понятно. Поставим барьер.
– Барьер? – не понял Гарри.
– Пардон, Поттер, тебе же это неизвестно! – Блез хлопнул себя по лбу. – Я забыл, Герой вырос в магловском мире! Как же я до сих пор не выучил твою биографию, печатаемую в каждой газете? Позор на мою красивую голову!
– Хватит паясничать, клоун, – спокойно прервал его излияния Гарри.
– Необходимо поставить барьер, в котором будут находиться дуэлянты, иначе в Зале Наград не останется ни одного целого кубка и секунданта, – спокойно объяснил Забини. – А теперь пора выбрать, кому предстоит право первого удара.
Блез вытащил из кармана горсть галлеонов, выбрал один.
– Аверс, – произнес Рон.
– Реверс, – в свою очередь сказал Драко.
Блез подкинул монету. Галлеон взвился высоко вверх, отливая золотом в свете факелов, со звоном ударился об пол, покрутился пару секунд и остановился.
– Аверс, – уныло возвестил Забини.
Рон многозначительно улыбнулся Гарри.
– Хватит скалиться, рыжий, – с издевкой буркнул Малфой, – тебе это не поможет. Когда мы, в конце концов, начнем?
Блез взмахнул палочкой, из нее вырвалась серебристая цепь, опоясалась вокруг дуэлянтов, мгновенно расширилась и заключила их в полупрозрачную сферу, словно сотканную из плотного лунного света.
Стены Зала наград исчезли, раздвинувшись до немыслимых пределов. Не было больше стеклянных шкафов, золотых кубков, статуэток и прочего старого хлама. Остались лишь двое учеников, буравящих друг друга недобрыми взглядами. Малфой сделал приглашающий жест.
– Уизли, я поседею прежде, чем ты решишься начать.
На лице Рона появилась ухмылка.
– Остолбеней!
Ярко-красный луч просвистел в сантиметре от уха Малфоя, не ожидавшего от противника такой прыти.
– Браво! Импедимента!
Заклинание целилось Рону в грудь, но он в последний момент сумел блокировать его, поставив Щитовые чары и отступив на пару шагов назад. Противники осыпали друг друга заклинаниями, едва успевая блокировать удары. Разноцветные лучи летели во все стороны, вспыхивая снопом золотистых искр о стены сферы и освещая дуэлянтов: красное от натуги лицо Рона, звериные глаза на хищном лице Малфоя.
Уизли послал Оглушающее заклинание, но Драко увернулся.
– Дуро! – пол под ногами Рона треснул, он упал, разбив колени в кровь.
Малфой захохотал и не заметил серебристую молнию, скользнувшую из палочки лежащего на полу врага. Драко опутали тяжелые серебряные цепи.
– Релассио! – цепи спали, и новое заклинание ударило Малфоя в грудь.
Драко швырнуло головой о каменные плиты.
«Вспыхни!» – мелькнуло в разрывающейся от боли голове.
Одежда Рона и волосы вспыхнули синим пламенем, в тишине отчетливо раздался звук лопающейся кожи, воздух наполнился отвратительным запахом жареного мяса.
Малфой кое-как поднялся на ноги, голова кружилась, горящий Уизли расплывался перед глазами синеватым пятном.
– Агуаменти! – задыхаясь от боли, прошептал Рон.
– Остолбеней – самое страшное, что есть в твоем арсенале? Я разочарован. Твой мозг просто не может справиться с более сложными заклинаниями! – удрученно произнес Драко, даже не пытаясь придать своему голосу убедительной грусти. – Бедняжка! В твоей голове одна извилина, и та натянута, как струна…
– Круцио!
Малфой откровенно рассмеялся.
– Надо не бояться делать людям больно!
Рон выкрикнул заклинания еще раз – красный луч резанул по ногам слизеринца. Малфой охнул, спотыкаясь о ровные плиты пола.
– Все равно слабо. Пришло время показать тебе руку мастера. Круцио!
Уизли подбросило в воздух, он извивался всем телом, но с губ его не сорвалось ни единого крика. В голове Драко пронесся ряд воспоминаний.
Он не смог убивать.
«Бесхребетный червяк. Чистокровное недоразумение. Убожество. Ни к чему не годное существо. Ты жалок, как и твой отец», – украдкой сообщали Малфою Пожиратели на каждом собрании.
Но Волдеморт нашел ему применение.
Драко могли вызвать прямо с уроков, потому что лорду захотелось, чтобы кого-то пытал именно Малфой. Волдеморт любил наблюдать за мучениями жертвы. И палача.
Малфой пытал снова и снова, пока рука не уставала сжимать волшебную палочку, а голова – раскалываться от стонов и криков. Иногда приходилось ждать, пока Темный лорд насладится зрелищем в полной мере. В такие дни «представление» могло затянуться.
А потом Драко возвращали в школу доделывать реферат по Магловедению.
Крики, стоны, запах крови, смерть, витающая в воздухе. Сволочная работа, что не говори, но и к ней постепенно привыкаешь.
Малфой опустил палочку. Память слишком остро реагировала на заклинание Круциатус, подсовывая воспоминания его прежней «работы». Что ж, нынешняя не лучше…
– Сектусемпра!
Драко в последний момент выставил Щитовые чары, прекрасно сознавая, что они не смогут отбить луч, но хотя бы уменьшат его силу.
Кожа на шее треснула с неприятным звуком, словно лопнула толстая веревка. Кровь багровой рекой потекла из раны, заливая белоснежную рубашку и капая на пол. Малфой рухнул на колени. Побледневший Рон с красными ожогами на лице и руках бросился к нему, но остановился, будто налетев на незримую преграду.
На белом, без кровинки, лице Малфоя появилось слабое подобие улыбки. Страшная улыбка. Рон почувствовал, как в сердце заползает ледяная змейка ужаса. Он закричал от дикой боли, горящая кожа теперь казалась незначительным покалыванием. Рон покрывался отвратительными струпьями. Начиная от ступней ног, эта зараза с дикой скоростью распространялась по всему телу. Уизли упал навзничь, корчась и вопя, его внутренности горели. Малфой распластался в двух шагах от него без единого звука.
Кровь лилась и лилась.
*
Дверь громко распахнулась, и в Зал Наград влетела Гермиона. Гарри кивнул ей, Блез скорчил недовольную гримасу, но ничего не сказал. Втроем они молча наблюдали за ходом дуэли. Гермиона до боли стиснула руку Гарри, когда пол под ногами Рона треснул, рассыпаясь каменной крошкой.
В голове неотрывно крутилась мысль: «Надо это остановить!»
Заклинание попало в грудь Драко, отбросив его на пару метров назад прямо на каменные плиты. Он не шевелился. Рон застыл, не веря в то, что ему удалось повергнуть врага. Но радость была кратковременной. Его одежда и волосы запылали.
Гермиона вскрикнула.
– Они же поубивают друг друга! Гарри, пожалуйста, это необходимо остановить.
– А что мы можем сделать, Грейнджер? – раздраженно ответил ей Блез. – Пока условия дуэли не будут выполнены, они не выйдут из сферы. Никто из них не намерен сдаться, и еще никто не умер!
– Так давайте спокойно ждать, когда в Хогвартсе окажется два трупа! Нам нужен Трегер.
В этот момент Рон выкрикнул: «Круцио!»
Гарри и Блез переглянулись. Забини кивнул в знак согласия, без слов понимая гриффиндорца. Он тоже не хотел смерти своего друга. Гарри, не теряя времени, выбежал из комнаты, на ходу отыскивая в кармане Карту Мародеров. Гермиона и Блез оставались в Зале Наград.
К счастью, профессор Трегер дежурил на этом же этаже. Выслушав рассказ о дуэли, он незамедлительно бросился в Зал Наград, отправив Гарри к мадам Помфри. Трегер успел вовремя. Вместе с хлопком двери, в которую влетел преподаватель, громко лопнула сфера, окружавшая дуэлянтов. Мгновенно оценив ситуацию, Трегер выдал указания ученикам:
– Обездвижьте Уизли и дайте прозрачное зелье! – он достал из кармана небольшой мешок и кинул его Забини.
Блез нашел нужное зелье и помог Гермионе влить его в глотку Рона. Кожа перестала покрываться струпьями, но ему все еще было дико больно.
Сам Трегер опустился на колени перед Малфоем, проводя волшебной палочкой над его раной.
– Грейнджер, ко мне. Держи его голову и стирай кровь!
Гермиона осторожно вытирала кровь наспех наколдованным полотенцем, стараясь не вглядываться в то место, куда попало заклинание Рона. Трегер бормотал заклинания, больше похожие на церковные песнопения, воздух вокруг него накалялся от колдовства. Рана затягивалась на глазах. В перерывах между прочтением сложнейших магических формул профессор щупал пульс Малфою, и его лицо все больше и больше темнело.
– Надежды почти нет, – прошептал Трегер, но продолжил колдовать над Малфоем.
Руки Гермионы были по локоть в крови слизеринца.
«Он потерял слишком много крови, он не выживет», – с ужасом осознала она и задохнулась от удивления.
Малфой открыл глаза и тут же снова погрузился в небытие. Гермиона пораженно уставилась на него.
– Профессор, он открывал глаза!
– Не может быть! – Гермиона первый раз слышала в голосе Трегера неприкрытую растерянность. Профессор еще раз проверил пульс Малфоя, его лицо выражало крайнюю степень изумления.
Трегер помог мадам Помфри уложить на носилки Малфоя и Уизли, убедившись, что его помощь больше не требуется, повернулся к троим ученикам, с трепетом ожидающих его вердикта. Блез метался по комнате из одного угла в другой, Гарри успокаивал Гермиону, а она сама немигающим взглядом смотрела в пустоту, неосознанно вытирая окровавленные руки о школьную мантию.
– Грейнджер, спрашиваю у тебя, как у самой ответственной в этом сброде! – едко сказал Трегер. – Почему ты не послала ко мне Поттера раньше? Или вообще не сообщила мне до начала дуэли? Прикрывала этих остолопов, да?
Гермиона вскинула голову, глядя профессору прямо в глаза.
– Нечего буравить меня взглядом! Идиоты! Устроили балаган в мою смену! Да если бы я знал, где произойдет дуэль, вы бы уже чистили котлы у Слизнорта своими зубными щетками!
Зелья, видишь ли, его лишили! Все, наступил конец света! Да если бы я не успел, то Уизли задохнулся, когда струпья достигли легких. Малфой вон весь кровью истек, у него пульса не было больше минуты! Я вообще не понимаю, как он еще дышит! – Трегер яростно выплевывал слова, его крик эхом раздавался по всему Залу Наград.
Гарри, Блез и Гермиона молчали.
– Молчите? Правильно! Не хочу слушать ваши жалкие оправдания. Сейчас же всем спать!
– А как же… – Гарри не успел договорить, как его перебил Трегер.
– Поттер, я не ясно выражаюсь? В кровать, и чтобы никаких поворотов в сторону Больничного крыла! И пятьдесят баллов с Гриффиндора и Слизерина!
Гарри и Гермиона первые покинули Зал Наград, старательно обойдя лужу крови в центре комнаты. Они быстро добрались до портрета Полной дамы, привычно сокращая путь через замаскированные двери и коридоры.
– Еще пара сантиметров, и Малфой был бы мертв. Рон чуть не убил его, – сглотнув комок в горле, произнесла Гермиона.
– Он использовал Сектусемпру, – опустив голову, сказал Гарри. – Я помню, Снейп таким же способом заживлял раны Малфоя…
– Гарри! – в гостиную ворвалась Джинни, увидев Гермиону, она пошатнулась, но Гарри успел ее подхватить.
– Рон жив. Это кровь Малфоя, – ответил Гарри на незаданный вопрос.
– Я пойду, руки вымою, что ли, – произнесла Гермиона и покинула гостиную.
Она долго стояла под теплым душем, пытаясь привести мысли в порядок. В голове царил полный кавардак. Казалось невероятным, что несколько часов назад Гермиона встречалась с Гримом, осыпала ругательствами Малфоя, который не составил списки учеников, остающихся в школе на Рождество…
А потом он умирал на ее руках… Столько крови она еще не видела. Придерживая его голову и осторожно вытирая кровь, Гермиона молилась, чтобы Малфой выжил. Она терпеть его не могла, но смерти не желала никогда. Казалось невероятным, что он мог умереть сейчас, пережив войну, умереть таким молодым, не прожив и двадцати лет…
Пузырек с успокоительным был наполовину пуст. Гермиона осушила его одним глотком и забралась в постель. Больше всего ей сейчас хотелось, чтобы рядом оказался Грим, обнял ее и сказал: «Все хорошо. Я с тобой».
*
В горле неприятно першило от гари, Малфой втянул воздух в легкие и закашлялся. Драко попытался встать, но тело отказывалось слушаться, будто придавленное сверху многотонной тяжестью. Ветер опалил лицо ледяным холодом, глаза заслезились от боли. Сквозь выступившие слезы Малфой различил вблизи себя красноватое свечение – он с трудом повернул голову, из его горла вырвался беззвучный крик ужаса.
Драко лежал на единственном островке сухой земли посреди бездны, левая рука и нога свешивалась вниз, туда, где алое зарево освещало извивающихся в болоте жутких существ, давно утративших человеческие очертания. Они ползли вверх по телам друг друга, протягивая свои конечности к Малфою, которого парализовал безграничный ужас. Драко ослеп от яркого света, он не видел, но чувствовал, как тело обволакивает что-то липкое, стремясь добраться до сердца.
Алая волна захлестнула Грима.
*
Ослепительно-белый свет режет глаза. Драко не понимает, откуда он появился. Он ведь не умер снова? Нет… В прошлый раз свет был тускло-серым… Он помнит. Время пока не пришло.
Малфой с трудом разлепил налитые свинцом веки. Перед глазами появился белый свежевыкрашенный потолок Больничного крыла, а затем доброе, с морщинками возле глаз лицо его хозяйки.
– Тихо, мистер Малфой, – заботливо произнесла мадам Помфри. – Не пытайтесь разговаривать – у вас порваны голосовые связки.
Глаза Малфоя бессмысленно закатились, окружающая действительность погрузилась в темноту, в которой не было ничего, кроме тишины и покоя. Иногда сквозь темноту прорывались голоса, зовущие Драко, но он не хотел к ним возвращаться.
Малфой очнулся ночью. В Больничном крыле стояла тишина. После того, как глаза привыкли к темноте, Драко разглядел в другом конце лазарета кровать, закрытую ширмой.
«Значит, и Уизли здесь».
Малфой встал с кровати. Голова закружилась, ему пришлось ухватиться за тумбочку и терпеливо ожидать, пока закончится приступ тошноты. Ступая босиком по холодному каменному полу, Драко добрался до умывальника, зачерпнул рукой воду, сполоснул лицо и в упор посмотрел на свое отражение в зеркале. Он сам себе показался привидением: исхудавшее лицо неприятного болезненного оттенка, сухие потрескавшиеся губы, тусклые, словно потухшие глаза, пугающие своим безжизненным взглядом. Драко провел по зеркалу рукой в бесполезной попытке согнать собственное неприглядное отражение. Пальцы свободно прошли сквозь зеркальную поверхность. Двойник в отражении стремительно исчез, оставив на своем месте зияющую пустоту, от которой повеяло холодом. Раковина умывальника, кран покрылись серебристым инеем.
– Мистер Малфой! – позади него стояла мадам Помфри, буравя слизеринца грозным взглядом. – Марш в постель! Вы едва не умерли, потеряли уйму крови и теперь расхаживаете босиком по холодному полу! Крайне безответственно с вашей стороны!
Мадам Помфри уложила Драко в постель, заставила принять безвкусное зелье, после которого он мгновенно уснул.
И потекли скучные часы безделья в Больничном крыле. Каждый час мадам Помфри устраивала обход своих тяжелобольных пациентов, пичкала Малфоя горьким лекарством, обещая, что голос восстановится в кратчайшие сроки, а Рону делала перевязки, после которых вид его кожи заметно улучшался. На третий день разрешили посещения больных. Больничное крыло наполнилось шумными слизеринцами и гриффиндорцами, мадам Помфри приходилось криком разгонять их на уроки.
От Блеза Малфой узнал подробности окончания дуэли, о его собственном спасении и участии в этом Трегера и Гермионы. Пэнс поведала о том, что профессор Трегер каким-то неведомым образом замял происшествие с дуэлью перед МакГонагалл и остальными учителями, и не преминула заметить, что Грейнджер и словом не обмолвилась на собрании старост.
– Я-то ожидала от нее крика и нравоучений! А вот она и явилась, неужели решилась проведать Уизли?
Гермиона встала перед кроватью Рона, скрестив руки на груди.
– И зачем ты хотел меня видеть?
Рон отчаянно покраснел, шумно вздохнул и выпалил:
– Гермиона, прости меня, пожалуйста. Я знаю, что вел себя, как последний дурак!
– Ах, ты знаешь? Неужели сам догадался? – с сарказмом спросила Гермиона.
– Выслушай меня. Я сожалею о том, что тогда наговорил тебе. Я был не в себе, на самом деле я так никогда не думал…
– Но почему-то высказал эти «не свои» мысли во всеуслышание при куче народа!
– Я правда сожалею. Наша ссора мучает меня. Мы столько лет были друзьями, и я не хочу, чтобы наша дружба разрушилась из-за моей глупости, – серьезно закончил Рон.
В лазарете повисла тишина. Слизеринцы и гриффиндорцы, являющиеся свидетелями происходящего разговора, затихли. Рон буравил взглядом Гермиону, а она смотрела в точку поверх его головы, обдумывая что-то.
– И ты думаешь, что я тебя просто возьму и прощу? После унижения при всей школе, грязных сплетен обо мне, твоего показного отчуждения и лобызаний с Лавандой мне назло? Если ты так думаешь, то плохо меня знаешь! – надменно сказала Гермиона.
Рон снова вздохнул.
– Я знаю, что ты не сможешь сразу простить меня. Но сейчас, после того, как я выбрался из лап смерти и лежу в бинтах по самую шею, я понял, что мне давно пора попросить у тебя прощения. Пусть об этом все слышат, и слизеринцы тоже. Мне плевать на их отношение ко мне. Но твое отношение к моей ничтожной персоне – важно. Я готов кричать об этом на каждом углу Хогвартса. То есть, как только с меня снимут все эти бинты!
Гермиона улыбнулась в первый раз с того момента, как пришла в лазарет.
– Не надо кричать об этом на каждом углу. Достаточно того, что ты сказал сегодня.
Рон расплылся в широкой улыбке. Гриффиндорцы радостно заулюлюкали.
– Пожал бы тебе руку, если мог! – счастливым голосом произнес Рон. – Поэтому только улыбаюсь.
Паркинсон пищала на ухо своим противным голоском, но Драко ее не слышал. Малфой смотрел на Грейнджер, ощущая, как внутри разгорается пламя гнева. Он злился, страшно злился.
Гермиона, улыбаясь, повернула голову к компании слизеринцев.
Безотчетный страх.
Улыбка сползла с ее лица и сменилась выражением боли. Гермиона медленно оседала на пол, но Гарри успел подхватить ее и усадил на ближайший пустой стул. Грейнджер моментально окружили обеспокоенные гриффиндорцы, закрыв ее от взгляда Малфоя и остальных слизеринцев.
Драко закрыл глаза и попытался успокоиться. Его раздражали слизеринцы, обсуждающие Грейнджер, встревоженные гриффиндорцы, мельтешащие вокруг Грейнджер, а больше всех сама Гермиона. От множества голосов в висках появилась тупая ноющая боль. Малфой в бессильной злобе сжал голову руками. Окна в лазарете взорвались осколками стекла. В Больничном крыле, наконец, наступила долгожданная тишина.
Малфой поспешно отвернулся. Нельзя так злиться. Нельзя терять контроль. Нельзя выдать себя.
Нельзя.
Длинный список запретов для Грима, начинающихся с этого проклятого слова. И главное правило: нельзя ни к кому привязываться.
– Кто это сделал? – мадам Помфри обвела яростным взглядом учеников, особо задержав внимание на Невилле и Блезе, в руках которых находились волшебные палочки.
– Это не я! – одновременно воскликнули Невилл и Блез.
– Приори Инкантем!
Из палочки Невилла появился образ разбившегося цветочного горшка, осколки которого собирались воедино. У Блеза же возник размытый серебристый силуэт.
– Патронусы изучаем? – удивленно спросил Гарри.
– Не думай, что дементоры интересуется только твоей раздувшейся от самомнения личностью…
Гарри хотел ответить, но его перебила мадам Помфри.
– Так, если не умеете себя вести в Больничном крыле, то посещения запрещены! А теперь попрошу всех на выход!
Ученики покинули лазарет. Гриффиндорцы винили в произошедшем слизеринцев, и наоборот. За дверьми Больничного крыла назревала драка, но с появлением профессора Морисона так и не была начата.
Уизли и Малфой остались одни в Больничном крыле. Часы текли невыразимо медленно и скучно.
Мадам Помфри сменила примочки на теле Рона и повязку на шее Малфоя, напоила обоих очередной порцией горького лекарства и удалилась в свою комнату. Рон уже до дыр затер журнал «Квиддич сегодня» и теперь не знал, чем заняться. Драко несколько раз засыпал и снова просыпался.
За окном ало пламенело закатное небо, отражаясь в холодной зеркальной поверхности Черного озера.
– Эй, Малфой! Я вижу, что ты не спишь! А это не ты случайно окно разбил? Молчишь? – подозрительно спросил Рон. – Я ж забыл, что ты у нас временно немой…
Драко отвернулся от окна, где наблюдал пламенеющий закат. На лице появилась его коронная ухмылка.
Шоколадный торт, лежащий на тумбочке возле кровати гриффиндорца, поднялся в воздух, мягко и тяжело шмякнулся в лицо Рона. Из-под торта донеслись невнятные ругательства. Малфой повернулся на другой бок и спокойно заснул.
*
Спустя неделю после дуэли Малфоя отпустили из лазарета. Мадам Помфри загадочным образом «забыла» о странном отсутствии сердцебиения у своего пациента…
Драко миновал шумную гостиную, сердечно поздоровался с однокурсниками, со скорбным лицом отверг их приглашение выпить за его возвращение, сославшись на плохое самочувствие, и быстро поднялся в свою комнату, с трудом держа себя в руках, чтобы не взлететь. Малфой соскучился по полетам, но на сегодняшнюю ночь у него были другие планы.
Дверь его комнаты захлопнулась с глухим стуком, но Драко там уже не было.
– Мне нужно письмо, – произнес Грим.
– А приветствий в твоем исполнении ждать напрасно? – едко спросила Гермиона. Она не видела его больше недели, в ее душе поселилось неясное чувство тоски по Гриму.
– Ты догадливая.
Гермиона протянула Драко скомканное письмо. Он быстро перечитал его, сложил и спрятал в кармане мантии.
– Ты обещал взять меня с собой, – напомнила Гермиона.
– А зачем ты мне?
Обида. Непонимание. Гнев.
Гермиона замерла, с недоверием глядя на Грима.
– Что означают слова «зачем ты мне»? Ты не спрашивал об этом, рыдая на моем плече.
Драко дернулся, как всегда от упоминания той ночи.
– Я думала, ты понимаешь. Я теперь связана с делами Ордена и демонами как и ты. На меня охотилось чучело, и тот, кто его послал, знает о моей причастности. Я под ударом, а не ты. Меня знают в лицо, меня чуть не убили, а не тебя!
И теперь я не остановлюсь, пока не узнаю, кто за всем стоит, чтобы хотя бы спать спокойно! Не вздрагивать по ночам от любого звука и не просыпаться в холодном поту, когда чучело снова и снова убивает меня крюком!
Гермиона сорвалась на крик, ее лицо неестественно побледнело, в глазах читался вызов к Гриму и ко всему миру в целом.
Драко вальяжно развалился в кресле, положил руку на подлокотник, подперев подбородок ладонью.
– Нечего воздух сотрясать криком. Ноги в руки, Грейнджер, собирайся.
Гермиона тяжело вздохнула. Все желание и настрой отправиться в путь с Гримом исчезли. Но не зря она столько готовилась и нарушила пару школьных правил.
«В последний раз, а потом пусть Грим катится ко всем чертям!»
Гермиона вытащила из шкафа объемный пакет и скрылась в ванной.
Прошло около пятнадцати минут, а она не появлялась. Драко заскучал и от нечего делать читал недописанное сочинение по Зельеварению, пытаясь запомнить некоторые моменты, дабы не просиживать часы в библиотеке в обществе пыльных воющих книг.
Дверь ванной комнаты отворилась бесшумно. Из нее вышел довольно улыбающийся молодой человек в черной мантии волшебника.
========== 17 глава. Damaged People ==========
We’re damaged people
