Текст книги "Грим (СИ)"
Автор книги: Рerson
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 40 страниц)
– Не уходи!
Грим собирался исчезнуть, оставив ее в одиночестве. Страх остаться наедине с собственными душевными демонами сделал ее беспомощнее, чем тогда, на полу. Гермиона почувствовала, как кровать прогибается под весом Грима. Она доверчиво положила голову на его плечо, прижалась всем телом будто в попытке согреться, а на самом деле ей просто хотелось всем телом чувствовать его, чтобы знать – она не одна.
Очнувшись от воспоминаний, Гермиона услышала, как прохладный мужской голос объявил название остановки: «Эджвер-роуд». С характерным лязгающим звуком раскрылись двери, и поток пассажиров вывалился на платформу. Во взглядах людей сквозила единая целеустремленность, в движениях – деловитость и сдержанная суетливость. В ушах еще стоял гул приближающегося поезда, когда Гермиона оказалась в прихожей дома по адресу площадь Гриммо, 12.
– Гарри, я вернулась, – крикнула Гермиона.
– Отлично. Мы прибудем в Хогвартс до одиннадцати. Морисон успеет дать тебе необходимые указания, ради которых мы так спешим. Не понимаю, почему он не выслал их письмом?
– У него не было моего адреса в Австралии.
– Как и у меня, – ворчливо напомнил Гарри. – От тебя не было вестей десять дней.
– Гарри, я устала извиняться. В свете последних событий родители вздрагивают при одном произношении слова «волшебство». Они не хотели отпускать меня даже не в Хогвартс, а в волшебный мир. А они не знают и половины того, что со мной произошло.
– Иногда мне кажется, и я не знаю, – в голосе Гарри звучала обида.
– Гарри, – ласково произнесла Гермиона. – Я не хочу провести еще одну серию разговоров, разрывающих мое сердце.
– И выносящих мой мозг. Не надо. Я не знаю, как теперь мне смотреть на Малфоя, если он вернется в школу. Или лучше совсем не смотреть.
– Он не вернется.
Гарри промолчал. Попрощавшись с Кикимером, он зачерпнул горстку летучего пороха и через две секунды исчез в ярко-зеленом пламени. Вывалившись вслед за Гарри в кабинете профессора Морисона, Гермиона отряхнула пальто от золы.
– Здравствуйте, профессор!
– Неуловимая мисс Грейнджер! – процедил Морисон. – В следующий раз оставьте мне ваш действительный адрес.
– Обязательно, если мой новый адрес опять не взорвут, – пообещала Гермиона.
– Не дерзите мне, мисс, – произнес профессор с улыбкой. Но улыбка получилась недобрая. – Мистер Поттер, можете покинуть кабинет.
– Гермиона, буду ждать тебя в общей гостиной. До свиданья, профессор.
Дождавшись, пока за ним захлопнется дверь, Морисон открыл ящик своего стола и вынул из него толстый конверт из желтовато-коричневой бумаги. Подержал его в руке некоторое время, словно оценивая вес, и протянул Гермионе.
– Проверка Министерства заняла почти месяц. Они разрешили открыть школу с определенными жесткими требованиями относительно безопасности учеников, преподавательского и обслуживающего персонала. Требования, о которых вам разрешено знать, в конверте.
Общим решением деканов и директора под вашим патронажем закреплены факультеты Гриффиндор и Слизерин. Пароли от гостиных факультетов меняются каждую неделю. В конверте вы найдете пароли на предстоящие четыре недели. Каждую неделю вы будете передавать новый пароль старостам соответствующего факультета.
В десять вечера начинается комендантский час. Никаких свиданий в коридорах и поздних возвращений из библиотеки. Непонятливых и туго соображающих штрафуйте. Появление позже десяти вечера – пятьдесят очков с соответствующего факультета. Даже если это ваш факультет. График дежурств составите вместе с новым старостой школы.
– А кто новый староста?
– Эрни МакМиллан, – порывшись в бумагах, ответил Морисон.
– А почему вы отдали мне Слизерин, а не ему?
– Изволите шутить, мисс Грейнджер? – поинтересовался профессор. – Слизеринцы сожрут его и не подавятся. А ты у нас закаленный боец.
– Поэтому вам меня не жалко, – в той же манере заметила Гермиона.
– Эрни – хороший парень, немного напыщенный и слишком инициативный. По мне Малфой был толковее, хоть и ленивее. И еще одно, не менее важное поручение. У преподавательского состава сложилось впечатление, что семикурсники совершенно забыли о выпускном. Необходимо напомнить массам о сим великолепном событии, что бывает раз в жизни. Обсудите, как хотите праздновать, а затем методом голосования решим, чья идея лучше.
Этот выпускной будет первым после войны, и он должен запомниться, – задумчиво произнес Морисон. – Если появятся изменения, я сообщу.
Свободны, мисс Грейнджер.
Гермиона вышла из кабинета с неприятным ощущением, что за четкими, по-деловому официальными фразами профессор скрывал бешеную ярость, готовую в любой момент прорваться из-за одной неправильной фразы в его сторону.
Профессор Морисон в короткие сроки завоевал уважение и расположение учеников: нудные лекции разбавлялись интересными историями, оценки были демократичными, а наказания следовали лишь в самых крайних случаях. Гриффиндорцы единодушно признавали стиль его преподавания схожим с профессором Люпином. Его плохо скрываемая ярость по отношению к Гермионе не вписывалась в созданный образ демократичного преподавателя.
Времени раздумывать над симпатиями и антипатиями профессора не было, до торжественного ужина в честь начала нового семестра Гермиона была занята проведением инструктажа старост, объявлениями о новых правилах и спорами с Эрни МакМилланом. К концу дня Гермиона готова была признаться, что с прежним старостой ей работалось легче. Малфой ленился, забывал о собраниях старост, но не совался с бесполезными советами и указаниями по лучшей организации ее работы.
– Он будет идеальным напыщенным карьеристом, – сказала Гермиона друзьям.
Торжественный ужин открыла речь директора Хогвартса о смерти профессора Трелони, об усиленных мерах безопасности и преподавателе Флоренце, который будет вести Прорицания у всех курсов. Завершением речи стало торжественное назначение старостой школы Эрни МакМиллана.
Малфой не появился.
*
“Забери меня! Здесь холодно и темно. Забери меня. Мне не место здесь!”
В полной темноте он тянется на голос, но зачерпывает руками лишь воздух.
– Ты что творишь? – возмущенно-испуганный голос Рона выводит из транса.
Гарри непонимающе посмотрел на лучшего друга, перехватившего его правую руку над котлом с бурлящим Ослабляющим зельем. Отступив от котла на пару шагов, Гарри вырвал руку и прижал ее к груди.
– Хотел руку сварить? Ты такой голодный? – поинтересовался МакМиллан.
– Великолепная шутка, Эрник! – с задней парты донесся голос кого-то из слизеринцев.
– Гарри, что произошло? – мягко спросила Гермиона. – Ты выглядишь потерянным.
– Я задремал на минуту. Мне не удалось заснуть сегодня.
– Тебе стоит обратиться к мадам Помфри, иначе ты скоро станешь зависимым от зелья без снов.
– Гермиона права, – поддакнул Рон.
– Я сам разберусь, – раздраженно произнес Гарри. И добавил неслышно: – Хагрид приедет, и все закончится.
До конца урока Гарри не решился продолжить работу над зельем. С первыми трелями звонка он выбежал из классной комнаты, отделавшись от друзей не слишком правдоподобной отговоркой.
В подобном раздражительном состоянии он вполне мог сказать слова, о которых потом будет искренне сожалеть. Ведь он обязательно разозлится, когда Рон начнет уговаривать его отправиться в Запретный лес и найти камень самостоятельно, а Гермиона будет спорить с ним, приводя в доказательство то, что Гарри совершенно не помнит, где обронил камень. Он буквально слышал ее голос: «Сколько раз мне повторить, Рон? Гарри находился в состоянии аффекта, когда думал, что идет умирать. Неудивительно, что он не помнит путь, который ему показывали призраки. Запретный лес огромен и таит в себе множество опасностей! Хагрид вернется в воскресение. Гарри, тебе осталось продержаться два дня».
Но Гарри не разделял ее уверенности. На самом деле, сколько же дней он не спал нормально? За неделю до возвращения в Хогвартс его начали мучить кошмары. Они врывались в его обычные сны в предрассветные часы ужасающей вереницей лиц и событий. И заканчивались одинаково – Гарри попадал в Запретный лес, где стирал руки в кровь, разгребая опавшую листву и мерзлую землю. Не выдержав, он попросил у миссис Уизли зелье сна без сновидений. Проснувшись утром в Норе, Гарри чувствовал себя счастливым – ни единого кошмара. Весь следующий день он был необычайно весел, беспрестанно шутил и обсуждал с Роном план тренировок.
Его счастье длилось недолго. Следующая ночь превратилась в многочасовой засасывающий кошмар. Словно живое существо, его сны оправились от ядовитой инъекции зелья, выработав защиту, и приняли новый облик.
Закрывая глаза, Гарри моментально погружался в запутанную сеть удушливых сновидений, в которых жалобный, надломленный голос просил освобождения, и затем просыпался с ломотой в висках на влажных от пота простынях, разинув рот в безмолвном горестном крике.
Все его мысли сосредоточились на Воскрешающем камне, Гарри начал считать часы до возвращения в Хогвартс. Узнав от профессора Морисона, что Хагрид не успевает вернуться к началу нового семестра и неделю его не будет, Гарри впал в настоящее отчаяние. После торжественного ужина Гарри ускользнул от друзей и долго стоял на опушке Запретного леса, прислушиваясь к своим ощущениям. Голос, изводивший его по ночам, молчал, а попытки вспомнить путь к месту бывшего лагеря Пожирателей не увенчались успехом.
Гарри дошел до того, что стал бояться спать, по утрам заливался кофе и зельями, стимулирующими нервную систему, а вечером засиживался до последнего в гостиной за книгами, делая задание на другие дни, чем немало удивлял Рона и Гермиону. Из-за недостатка отдыха ему не удавалось сосредоточиться на уроках, тренировках, он стал раздражаться по любому поводу, срываться на друзьях, однокурсниках и любимой девушке.
Он жил надеждой увидеть Хагрида, перечитывал его последние письма, описывающие приключения по дороге в Румынию, где теперь обитал Грохх. Гарри представлял, как они вместе отправятся в Запретный лес, где из-под снега и земли он выудит маленький черный камень.
И жалобный голос исчезнет из его снов.
Спотыкнувшись на ровном месте, Гарри едва удержал равновесие и пораженно замер. В пустом коридоре возле окна стоял Малфой. На секунду Гарри показалось, что его фигура резко дернулась, словно от неосторожного движения невидимого кукловода, натянувшего нити слишком сильно. Гарри на всякий случай провел ладонью перед глазами, но слизеринец не исчез.
«Может быть, это новая разновидность моих кошмаров? Галлюцинации наяву».
– Малфой?
– Поттер, – Драко вежливо кивнул, не поворачивая голову.
Гарри из любопытства подошел к Малфою и заглянул в окно. Во дворе резвились младшие курсы, устроившие игру в снежки. В снежном побоище участвовало не меньше двадцати учеников. Несколько страшекурсников, среди которых Гарри узнал Гермиону, Рона и Невилла, снисходительно глядели на них, пока один из снежков не попал Рону в лицо. Гермиона, смеясь, попыталась удержать его, но Рон не поддался ее слабым попыткам. Слепив гигантский снежок, он с меткостью игрока в квиддич залепил снежком в одного из мальчишек. На Рона и остальных старшекурсников обрушился град ответных снежков. Старосты сбросили налет официальности, другие старшекурсники – взрослую напыщенность и с готовностью бросились в игру. На третий этаж за двойное толстое стекло не проникали звуки, но Гарри готов был поклясться, что двор сейчас сотрясается от смеха.
Острая грусть, смешанная с обидой, заставила его отвернуться от окна и увидеть знакомое выражение тоски в глазах сидящего напротив Малфоя. Проследив за направлением его взгляда, Гарри увидел Невилла, который подхватил на руки весело отбивающуюся Гермиону и вместе с ней упал в ближайший сугроб.
– О чем тоскуешь, Малфой?
Драко отвернулся от окна, грустное выражение уступило место привычной насмешке.
– Я отвечу, если скажешь, откуда столько страха в твоих глазах.
«Откуда он узнал?»
– Я и без тебя знаю ответ на свой вопрос.
– Зачем тогда спрашиваешь? – лениво удивился Драко.
– Хотел убедиться, что рассказ Гермионы мне не привиделся. В чем в последнее время я не уверен.
– Что она тебе рассказала? – процедил сквозь зубы Малфой.
Угрожающее дребезжание оконных стекол отвлекло Гарри, но затем он повернул голову к Малфою и внутренне поежился от взгляда его злых черных глаз.
– Если разобраться, то ни единого факта, – резюмировал Гарри, вспоминая. – Я так и не понял, каким образом между вами сложились иные отношения.
– Не твоего ума дело, Поттер.
– Согласен, – с закрытыми глазами кивнул Гарри. – Но если я еще раз увижу на ее глазах слезы, появившиеся из-за тебя, то пеняй на себя. Знаю, сейчас ты будешь говорить о пустоте моих угроз…
– Об их бесполезности. Я постараюсь, чтобы больше из-за меня она не проронила ни слезинки. Но за вас с рыжим не могу ручаться.
«Нашелся благодетель!» – ревниво подумал Гарри.
В его голове не укладывалось, как разумная во всех отношениях Гермиона могла влюбиться в бывшего Пожирателя и того еще засранца.
«Никогда мне не понять женского сердца и разума», – решил Гарри, а вслух произнес:
– Не знаю, почему ты скрываешься, но лучше не попадайся Гермионе на глаза. Сейчас она страдает, но без тебя ей будет лучше.
– А меня здесь и нет, Поттер.
Перед глазами Гарри появилась сотканная из звездного сияния пелена, и измученное сознание без боя сдалось ее опасному очарованию. Гарри очнулся в своей постели спустя полчаса с сомнительной уверенностью, что разговором с Малфоем ему приснился.
Стремительно приближалась ночь, и единственным утешением Гарри оставалась мысль, что время до возвращения Хагрида так же стремительно сокращается. Стрелки часов двигались ужасающе медленно, их равномерный ход вызывал сонливость, и сколько Гарри не крепился бодрящими зельями, он уснул.
Вместо удушающей темноты и голоса, выворачивающего наизнанку, появились лица родителей.
– Найди его, сынок, время уходит! – сказал Джеймс Поттер, глаза за очками наполнились грустью.
– Милый мой, послушай отца. Не жди больше ни минуты, это опасно!
– Но почему, мама?
– Я не могу ответить. Поторопись, Гарри, нельзя опоздать. Мы покажем путь.
*
Что бы ни думала Гермиона вначале, ей не стало легче от отсутствия Малфоя. Но и твердой уверенности, что ежедневное лицезрение его на совместных уроках и трапезах вызвало бы положительные эмоции, не было.
Школьная жизнь Гермионы осталась прежней, зато вечера, когда-то наполненные робким радостным ожиданием, медленно превращались в рутину: яркий белоснежный свет не вел навстречу приключениями и человеку, который заполнял когда-то все мысли. Чувства к Гриму не угасли, их заслонила обида, настолько сильная, что стала похожей на ненависть. Гермиона считала, что искренне ненавидит его имя, внешность, голос и даже глаза с пугающей искренностью чувств в глубине.
Первое объявление в газете о его смерти показало бесплодность попыток убедить себя в том, что ее чувства были миражом. За две недели в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году Гермиона увидела то, что предыдущие месяцы Малфой был с ней самим собой. В его поступках, реакциях на события, словах и движениях она узнавала «своего» Грима. Закрывая глаза и слушая тихий голос Драко, Гермиона возвращалась в прошлое и любила его по-прежнему.
А потом – правда о предназначении Грима, которая буквально раздавила Гермиону. Догадки, основанные на кровавых пятнах на мантии и статьях в газетах, оказались малой частью кошмарной тайны. Гермиона закрыла глаза на убийство Фенрира Сивого, но на жизнь, посвященную убийствам, не могла.
Любить Малфоя было страшно.
Просыпаться с мыслями о нем – неправильно. Оправдывать и пытаться понять – аморально. Он убивал преступников. Но убийство оставалось убийством. Осколки души не склеить, не вернуть.
Желание спасти его было несбыточным. Но глупая надежда жила в сердце.
Убедившись, что ничего не забыла, Гермиона закрыла чемодан и запихнула его в расшитую бисером сумочку. В десять часов в «Кабаньей голове» Гермиона встретится с Малфоем и вместе с ним отправится в Малфой-менор.
За дверью спальни Гермиону встретила обеспокоенная Джинни: Гарри не явился на субботнюю тренировку по квиддичу, Карта Мародеров и мантия невидимка пропали из его чемодана, и со вчерашнего дня никто его не видел.
– Он никогда не пропускал тренировки! Даже когда подхватил простуду в прошлом семестре, он нещадно гонял нас, сидя с магическим рупором на трибуне, и оглушал стадион своим кашлем. Я говорила с Морисоном, но ему мои опасения показались безосновательными. Он заявил, что рано паниковать. Знаю, ты сегодня уезжаешь на свадьбу кузины, и у тебя нет времени на поиски. Но прошу, подумай, куда Гарри мог отправиться.
– Джинни, постарайся успокоиться и попроси Почти Безголового Ника и других привидений помочь с поисками в Хогвартсе. А я найду Рона.
– В последний раз видела его в Большом зале, он расспрашивал когтевранцев.
Не обнаружив Рона в Большом зале, Гермиона решила отправиться к хижине Хагрида одна. При ее появлении Клык радостно завилял хвостом. Филч, на которого была возложена обязанность кормить собаку в отсутствии хозяина, исполнял ее весьма неохотно, поэтому Гарри и Рон частенько приносили ему гостинцы с гриффиндорского стола. Пустые руки Гермионы не смутили Клыка, и подол ее мантии был с не меньшей радостью обслюнявлен.
Ни в хижине Хагрида, ни на опушке Запретного леса Гарри или следов его присутствия не было. Тревожное предчувствие, что Гарри в одиночку отправился в Запретный лес, усилилось.
– Гермиона! – к ней трусцой бежал Рон. – Серая Дама сказала, что видела Гарри по дороге в Хогсмид.
– Что ему потребовалось в Хогсмиде?
– Не знаю, – Рон остановился перед Гермионой и погладил Клыка по голове. – Сейчас переведу дыхание, и отправимся в…
Рон умолк, не закончив предложение. Затрепетали голые ветви деревьев, ласково светившее февральское солнце спряталось за облаками, лишив растения жалких крох света. Запретный лес, словно единый живой организм, встрепенулся. Из темноты появился кентавр с каштановыми волосами и черным лоснящимся телом. Осмотрев тяжелым немигающим взглядом присутствующих, он тихонько заржал и обратился к Гермионе:
– В лесу мои собратья нашли раненого Гарри Поттера.
На секунду Гермионе показалось, что ее оглушили чем-то тяжелым по голове: перед глазами заплясали темные пятна, дыхание перехватило.
– Мерлин! – пробормотал Рон. – Как далеко вы нашли его?
– Десять минут для кентавра. Его сердце едва бьется.
В минуты колоссального напряжения неизвестно откуда, из потайных резервов организма или подсознания, на Гермиону снисходило спокойствие. Минутная слабость прошла, и мозг отчаянно заработал. Взмахнув волшебной палочкой, Гермиона вложила в уста серебристой выдры срочное сообщение для профессора МакГонагалл и следом за Роном углубилась в чащу. Они едва поспевали за кентавром, цепляясь мантиями за колючки и торчащие из-под снега корни деревьев. Цепенящий страх и напряжение нарастали, но усилием воли Гермиона запечатала их в собственном сознании, не позволяя панике управлять телом.
Выдержка изменила, когда, проследив цепочку кровавых пятен на снегу, ее взгляд наткнулся на мертвенно-бледное лицо Гарри. На затылке зияла потемневшая от запекшейся крови рана, а рядом на земле валялись треснувшие очки.
Растерянно оглянувшись, Гермиона увидела застывшее от ужаса лицо Рона.
– Пульс есть, – сказала Гермиона странно бодрым голосом. – Рон, можешь наколдовать носилки и перенести на них Гарри? У меня руки трясутся.
Сжав ладони в кулаки, Гермиона лихорадочно припоминала все когда-либо прочитанное, услышанное ею о травмах черепа.
– Я наложу стерильную повязку, но оставаться в лесу до прибытия помощи мы не можем. Бог знает, сколько времени он пролежал в снегу.
Рон как-то потерянно кивнул и, сняв мантию, укрыл друга. Его лицо дергалось, будто Рон не мог сдержать слез.
– С повреждениями головы его нельзя транспортировать через портал или трансгрессировать. Как нам перенести носилки через эти заросли? – в отчаянии воскликнула Гермиона.
В ответ на ее слова совсем рядом вспыхнул яркий свет. Под кровлей густо переплетенных ветвей появилось грязное железное создание с горящими «глазами». Кентавры бросились перед ним врассыпную, чтобы ощетиниться луками и стрелами, нацеленными в лобовое стекло автомобиля.
– Не может быть! – ахнул Рон. – Папин форд. Он еще не сгнил в лесу. Здравствуй, старый друг!
В ответ на ее слова двигатель исцарапанного грязного автомобиля радостно взревел. Дверцы машины открылись. Гермиона и направила палочку на носилки и произнесла:
– Петрификус Тоталус! Вингардиум Левиоса. Гарри должен быть неподвижен, – пояснила она Рону
Носилки переместились на заднее сидение автомобиля, двигатель которого радостно взревел.
– Этот магловский форд не представляет опасности, – обратилась Гермиона к кентавру. – Спасибо за вашу помощь!
Кентавр сдержанно попрощался и поспешил скрыться в лесной чаще. Гермиона взмахнула палочкой, и с ее кончика сорвалась блестящая серебристая выдра с новым сообщением.
– Нам нужно везти его аккуратно и лучше по воздуху, – попросил Рон у автомобиля.
Гермиона ободряюще взглянула на него, но выражение его лица почему-то испугало ее больше, чем вид раненого Гарри. Рона трясло, и он обхватил себя руками.
Дверцы с грохотом захлопнулись. Мотор сам собой взревел, они медленно выехали из темной лощины и оказались на поляне, где среди плотного навеса древесных крон была прореха, сквозь которую виднелся кусок голубого неба. Автомобиль замер и начал подниматься в воздух, с каждой секундой набирая скорость. Приглушенное освещение Запретного леса сменилось лучами зимнего солнца, проникающими сквозь годами немытые автомобильные стекла.
С помощью колдовства Гермионе удалось очистить от слоя грязи участок лобового стекла, сквозь который можно было разглядеть стремительно приближающуюся громаду Хогвартса.
Форд Мистера Уизли мягко опустился перед главным входом в Хогвартс, где Поттера ожидали МакГонагалл, Слизнорт, Морисон и несколько целителей из Мунго в лимонных халатах. Гермиона неуклюже выбралась из автомобиля, который, казалось, терпеливо ждал, пока с заднего сиденья вынесут носилки. Затем форд тронулся обратно в Запретный лес, оставляя на снегу грязные следы шин.
Когда Гермиона вкратце рассказала директрисе о случившемся, то оглянулась, чтобы позвать Рона, но увидела, как он проходит в боковой вход вслед за профессором Морисоном. А затем ей пришлось повторить рассказ поочередно каждому преподавателю, Полумне, Невиллу и Джинни.
– Мне надо попасть в Мунго! Я должна быть с ним! – кричала Джинни, вырываясь из медвежьих объятий Невилла.
– Тебя все равно пока не пустят к нему. Мы сейчас договоримся с МакГонагалл, и…
Невилла прервал шум сотен портретов, которые передавали друг другу ошеломляющую новость. Коридор заполнил пронзительный голос Пивза:
– Самоубийца в Хогвартсе! Самоубийца на Астрономической башне!
– Кто он, Пивз? – закричал Невилл.
– Рон Уизли, – ответил Пивз.
*
В голове и сердце творился бардак. Единственное, что осталось неизменным – жажда крови. Слабое утешение, не правда ли?
Подставив руки под струю воды, Драко наблюдал, как вода смывает блестящую темную кровь, закручиваясь в алый водоворот, стекает по белоснежным стенкам выпуклой раковины. Подняв голову, Драко встретился взглядом со своим зеркальным двойником. У него были его лицо, волосы, но чужие безжалостные глаза.
Иногда Грим задумывался, почему чаще убивал голыми руками? Чтобы скрыть свое существование от мракоборцев? Они пристально следили за магловскими убийствами с признаками, похожими на действие смертоносных чар. Загадочные смерти и изощренные убийства без магической подоплеки не интересовали их.
Или причина кроется в звериной природе Грима, когда пролитая кровь насыщает внутреннего зверя и дает успокоение измученному человеческому сознанию?
Мертвое тело лежало на полу соседней комнаты, пялясь пустыми безжизненными глазами в потолок. Причиной его смерти были острые когти Грима, первопричиной – желание Малфоя позавтракать настоящими французскими булочками.
Драко не знал имени жертвы, возраста, происхождения, родственных связей. Достаточно было знать о его преступлении.
Жалости, сожаления, отвращения не было. Он привык. Оставалась лишь верная безысходность. Мелькнула опостылевшая мысль, что любить дефектного человека, – а он стал им полгода назад, – невозможно. И Драко начал убеждаться, что влюбленность Гермионы была выдумкой его отравленного чувствами сознания. Мечта, химера, плод воспаленного воображения, нуждавшегося в спасении от кровавого безумия.
А сейчас Драко боялся потерять остатки человечности, заставляющие его сопротивляться участи обыкновенного маньяка или человека без души, в качестве которого предстал Филипп Гецов в их последнюю встречу.
Бывший Грим пугал своим равнодушием. Он жил «механически»: дышал, существовал, убивал и наслаждался игрой с чокнутым профессором Вандернотом, ставкой в которой была его собственная жизнь, а также жизнь его любимой девушки и других безымянных людей.
Но надо отдать должное Филиппу, своему преемнику он постарался помочь. Данные им сведения могли помочь разобраться Драко в его настоящем. Во-первых, имя его похитителя и возможного убийцы, во-вторых, сведения о специальных чарах, способных закрыть от взора Грима, в-третьих, Драко узнал о способе восстановления сил после очередного воскрешения. Но он так и не вспомнил событий двух дней между его похищением и пробуждением в грязной тюрьме. Из газет он знал, что убил двух высокопоставленных лиц, что давало основания предположить, что сила возвращалась к нему либо до их убийства, либо после. Но в тюрьме первые дни он был слаб, как котенок, почти так же, когда проснулся в загородной вилле Рэя. Значило ли это, что Драко снова убили в один из тех «выпавших» дней?
Он честно пытался вспомнить, но как только нащупывал нужные лазейки в памяти, вынужден был останавливаться под натиском неконтролируемого страха, причина которого терялась в самих воспоминаниях. Замкнутый круг не удавалось разорвать.
Страх имел имя – Ролан Вандернот, и Драко стал одержим им.
С момента возвращения из прошлого имя тупой болью стучало в голове, не покидая мыслей ни днем, ни ночью. Драко просмотрел сотни газет, научных журналов, секретных досье, ища в них заветное имя. Он бывал в запретных архивах Министерства, где однажды напоролся на Оповещающее заклинание, но не смог пробраться в Отдел тайн, охрану которого усилили после налета в начале января.
Информацию о Ролане Вандерноте старательно пытались уничтожить. Те крохи, которые удалось найти, не давали ответов. Малфой выяснил, что Вандернот в свое время был признанным гением – молодым ученым, чьи новаторские идеи и изобретения изумляли других ученых и волновали умы простых обывателей. В возрасте двадцати лет Ролан был приглашен работать в святую святых – секретную базу, где работали ученые со всего мира и о которой среди простых волшебников ходили легенды. По сведениям Филиппа Гецова, одним из проектов Ролана стал симбиоз магловской науки и магии, но документальных подтверждений этому Драко не обнаружил.
В одном из выпусков журнала «Придиры» прошлого десятилетия напечатали статью о таинственном взрыве на одном из островов в Карибском море, где, как утверждал автор, находилась та самая секретная база. Далее автор обвинял правительство всех стран мира в укрывательстве смерти сотни лучших умов волшебного сообщества и изобретений, сила и назначение которых угрожает жизни и здоровью волшебников, а то и потере магической силы. В статье было много выдумок и откровенно диких предположений автора, но дата предполагаемого взрыва совпадала с датой смерти, что была на папке, которую Поттер взял у министра магии. И чудесным образом статья из дикого вымысла превращалась в чуть ли не единственную зацепку.
Поставив в уме галочку – найти автора статьи, – Драко отправился в Хогвартс, где, по закрытым данным архива Министерства Магии США, один год проучился Вандернот, а после экстерном за два года сдал экзамены на американский аналог СОВ и ЖАБА. В библиотеке Драко нашел запись за 1945 год, в которой упоминалась награда за выдающиеся успехи в учебе, проявленные учеником первого курса факультета Когтевран. В зале трофеев сохранилась золотая табличка с почти стершимся именем.
Во время посещения Хогвартса Драко по собственной неосторожности, засмотревшись на Гермиону, столкнулся с Поттером, которому хотел стереть память, но передумал, почувствовав его полубезумное состояние. Выяснять, что с Поттером, не было сил и желания, и стирать воспоминания казалось бессмысленно – Гарри вполне мог принять их за сумасшедшие видения, как и их разговор о Гермионе.
Драко удвился, что Поттер, зная об их отношениях, не попытался при встрече, в лучших братских чувствах, сломать ему челюсть. Опять же, это был не Рон Уизли – парень, влюбленный в бывшую девушку. От осознания, что с рыжим недоумком Гермионе будет лучше, спокойнее и безопаснее, ревность становилось невыносимой. С Роном Гермиона могла стать счастливой, родить пару ребятишек и умереть счастливой и седой в окружении десятка внуков.
С Драко у нее никогда не будет этого. Он мог предложить ей свою любовь, четырехмесячное счастье, а после – горе и боль. Гермионе не надо любить его.
Закрыв кран, Драко вытер руки о зеленое полотенце со смешными слониками, забрал из соседней комнаты пакет с круассанами и, накинув капюшон Грима, трансгрессировал на площадку перед трактиром «Кабанья голова». Аберфорт Дамблдор неодобрительно покосился на пакет и налил Драко чашку густого черного кофе, оказавшегося на вкус редкостной дрянью.
Среди посетителей трактира был профессор Трегер. Перед ним на столе стояла полупустая кружка сливочного пива и внушительная стопка писем. Трегер делал большой глоток пива, разворачивал письмо, читал и сразу же сжигал его.
Гермиона опаздывала почти на час, и Малфою пришлось заказать еще одну чашку отвратительного кофе. Судя по ухмылке бармена, он точно знал о гадостном вкусе напитка.
Драко взглянул на Трегера – стопка писем перед ним уже превратилась в горстку серого пепла.
Оконные стекла тихо задрожали – в темное пространство трактира величественно влетел серебристый енот и завис перед профессором.
– Астрономическая башня Хогвартса. Срочно! – сказал патронус голосом профессора Морисона, в котором Драко почудились испуганные расстроенные нотки.
Профессор Трегер кинул на стол горсть сиклей, рассыпавшихся по столешнице, и поспешил покинуть трактир. Драко выскользнул вслед за ним и трансгрессировал.
