Текст книги "Грим (СИ)"
Автор книги: Рerson
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 40 страниц)
– Я уверена, что появление погибшего сорок лет назад человека на вечеринке, где было совершено покушение на Малфоя – не случайность.
– Поразительно, – сказал Филипп. – Я не могу найти ни единого упоминания о Роланде Вандерноте, а девушка из будущего знает о нем. Слишком много совпадений.
– Решайте сами, – пожала плечами Гермиона.
Филипп встал и подошел к окну, за которым алело предрассветное небо, окрашивая дома красноватой дымкой. Он открыл окно и долго молчал, вдыхая свежий утренний воздух и ощущая ласково прикосновение солнечных лучей.
– Звался я Грим,
звался я Ганглери,
Херьян и Хьяльмбери,
Текк и Триди
Тунд и Уд,
Хар и Хельблинди
с тех пор как хожу
средь людей, немало
имен у меня,* – продекламировал Филипп. – Вы когда-нибудь читали древнеисландские эпосы?
– Не доводилось.
– И я вначале совершенно не интересовался мифологией чуждого мне народа. Но став Гримом, заинтересовался происхождением своего нового имени.
Я – полукровка, мое детство прошло на улицах болгарского города Добрич, и даже волшебный мир не затмил для меня очарования родного города. В детстве я увлекался литературой, меня нельзя было отвлечь от книг. Я и сейчас считаю магловскую литературу во много раз совершеннее магической. Маглы воплощают в своих книгах волшебство, таинство, а что воплощать нам, магам? У нас есть магия, но нет веры.
Вы читали «Властелин колец» Толкиена? Сейчас он популярен, но не знаю, остался ли он востребованным в ваше время.
– Поверьте, эта книга на века.
– Я рад услышать это, – улыбнувшись, сказал Филипп и продолжил рассказ: – Иногда мне требуются перерывы от своей «работы». В такие дни я скрываюсь в безлюдных местах и предаюсь своему увлечению, оставшемуся с детских времен, когда книги в послевоенной Болгарии были роскошью. Пять лет назад мне в руки попала новая книга, только появившаяся на прилавках Лондона.
Если вы вспомните, то во второй части трилогии был один неприятный персонаж – Грима Гнилоуст. Его имя удивительно напоминало мое обретенное имя. И тогда мне в голову пришла мысль изучить легенды, породившие истории о гигантской собаке и придумавшие название «грим». Я нашел несколько значений этого слова – личина, маска, капюшон. Затем изучал древнегерманские и древнеисландские эпосы. Люди издавна замечали нас, как бы мы ни старались скрыться от посторонних глаз.
Я не был хорошим человеком и не горжусь своими поступками, хотя мог бы оправдываться собственной неопытностью и молодостью. Поэтому он нашел меня и сделал невообразимое предложение. Я никогда не был силен в магии, но преуспел в притворстве и шпионаже. Но тогда я отбросил все подозрения и согласился, захваченный мыслью отомстить обидчикам и добиться того, чего не смог, последовав за Гриндевальдом. Как же я ошибался.
Стоил мне сказать «да», и он умер на моих руках. Я испугался, что меня снова упекут в тюрьму, и поспешно скрылся. На следующий день я обнаружил, что изменился навсегда. На спине появилась татуировка, а внутри меня – невиданная сила. Мир забурлил эмоциями, звуками, запахами. И злом.
Впервые встретившись с ним, от бешенства я перестал адекватно воспринимать действительность. Осознав себя с вырванным сердцем в руках, я вспомнил сон, в котором он поведал о моих новых способностях.
Задача Грима – уничтожать зло в любых его проявлениях. Это то, чем мы живем. Наша плата за могущество.
Гермиона долго молчала, пытаясь переварить полученную информацию. Она закрыла лицо руками в жалкой попытке отгородиться от прозвучавших слов.
– У Анабель была похожая реакция. Я устал постоянно врать о моих отлучках. Она не пожелала оставаться с убийцей. Я не виню ее.
С убийцей… Грим – убийца. Не правда.
Правда оказалась хуже досужих предположений. Оглушенная рассказом, она не желала верить, отчаянно цепляясь за любые неточности.
– Если ваша миссия состоит в уничтожении зла, то почему в мире столько войн, убийств, Гриндевальда, Пожирателей смерти, разных ублюдков?
– У меня был период, когда я возомнил себя вселенским палачом и решил навсегда искоренить зло, обезглавив его. Но мне быстро объяснили, что я не прав.
– Кто объяснил?
– Об этом я не буду говорить, – по его тону Гермиона поняла, что расспрашивать бесполезно. – Назначение Грима было изначально придумано для отдельных личностей, а не для всего человечества. Мы не убиваем каждый день и специально не ищем жертв. Каждая встреча случайна: в кафе, театре, на квиддичном матче.
Я не настолько черств и бездушен, чтобы убивать и ничего не чувствовать после. Это тяжело. Каждый раз пересекать собственную природу и раскалывать душу. Я могу заливаться алкоголем, прятаться на безлюдном острове, но зло находит меня даже на дне бутылки.
Мы не можем идти против заведенного порядка и не должны светиться. Я думаю, прежний Грим не был равнодушен, когда разразилась Вторая Мировая война, к власти пришел Гриндевальд и были убиты миллионы человек. Но мы не можем вмешиваться в ход истории.
Грим – теневой игрок. Он уничтожает мелкий сор, но в основы мироздания ему нет дороги. Это наше наказание, а не попытка изменить мир.
– Наказание?
– За безразличие, за серость. Я рассказал вам достаточно. Теперь пришло время проверить ваш рассказ.
Хлопок – и Филипп растворился в воздухе.
*
Восемь дней, пятнадцать часов и сорок четыре минуты, как Гермиона жила в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году.
«Не жила, а существовала», – поправила бы она вас.
Жизнью последние два дня было назвать сложно. Однообразное существование, сводящееся к пробуждению по утрам, бесцельному хождению по номеру без возможности выйти на улицу и долгим попыткам уснуть под тихие всхлипы соседки по комнате.
Анабель – в пучине собственного молчаливого отчаяния и апатии, Филипп – в поисках неуловимых врагов. А Гермиона – в одиночестве. Взаперти, наедине с собственными мыслями. С криком внутреннего голоса в голове.
Она не сходила с ума, не боялась, не страдала.
Правда оглушила ее, обнажила страхи и подозрения. И сделал призраки реальными.
– Ты не боишься? – спросил он.
– Он был чудовищем. Наверное, если бы единственным выходом было убить Фенрира – я бы убила.
Гермиона знала, что оборотень пал от рук Грима. Не боялась и не осуждала.
Мантия Грима, его руки, даже та часть лица, не скрытая капюшоном, были в крови.
– Мерлин, – потрясенно произнесла Гермиона, по ее телу пробежали мурашки. – Это твоя кровь?
– Нет, – произнес Грим и исчез.
Слишком много крови. Чудовищные убийства в Министерстве. «Дело рук зверя» – гласили заголовки газет.
Она не спросила, смолчала, похоронила в памяти.
Чем же ситуация отличается сегодня?
Правда озвучена. Слова произнесены, и забыть их не удастся.
Она влюбилась в тень, затем оказалось – в преступника, а позже выяснилось, что и в убийцу. У судьбы не плохое чувство юмора, а патологическая ненависть к Гермионе Грейнджер.
Как же жить после всего этого? Как примириться со своей любовью? Как заставить себя не любить, не ждать, не надеяться?
Как объяснить глупому сердцу, что любить убийцу страшно? Страшно не за свою жизнь, за свой свет в собственной душе, данный при рождении, который так легко погасить, но зажечь снова почти невозможно.
Хлопок трансгрессии вывел ее из задумчивости.
– Я нашел. Он в тюрьме, – Филипп бросил газету. – На четвертой странице.
Краткая газетная заметка рассказывала о двойном убийстве известного ученого, министра здравоохранения Мексики, и его помощника. Убийцей был гражданин США – Аарон Фишер.
– Аарон Фишер? Так зовут друга Анабель.
– Который на мальчишнике потерял права, – уточнил Филипп. – Согласно воспоминаниям одного из присутствующих гостей, их взял твой Малфой. Не понимаю, почему, но он в магловской тюрьме около пяти дней, и, зная их законы, его скоро начнут убивать.
Я попробую вызволить его без шума. Ты пойдешь со мной, иначе он мне не доверится. Идем.
Не тратя время на разговоры, Гермиона взялась за протянутую руку.
Вопли заключенных, выстрелы, крики. Лужи крови и мертвые тела на полу. Реальность, в которой жил Грим, реальность, в которой из-за него жила Гермиона.
Филипп зарычал и мановением руки вызвал посреди площадки смерч, закрывший волшебников от чужих глаз. Гермиона бросилась к Малфою, судорожно сжимающего отвратительную рану на животе. Драко невидяще взглянул на Гермиону, и его глаза закатились. Филипп легко, словно куклу, взвалил Драко на плечи. Гермиона схватилась за его плечо, и они трансгрессировали.
Со всех сторон к ним бросились целители в зеленых халатах и подхватили умирающего Малфоя. Филипп объяснял им что-то, размахивал руками. Затем он подошел к Гермионе, сказал что-то о заключенных и воспоминаниях и растворился в воздухе. Она устало кивнула, не в силах оторвать взгляда от капель крови на светло-голубых плитах, выстилающих коридор лечебницы.
По ее щекам заструились слезы, сдерживаемые последние несколько дней. Милая старушка-сиделка с сочувствующей улыбкой отвела ее в зал ожидания и протянула успокаивающее зелье, прибавив напоследок, что в их больнице самые лучшие целители во всей Америке.
Но Гермиона и без ее слов знала, что Драко спасут. Если он с такой раной уложил стольких охранников, то выжить для него не составит трудностей.
Столько трупов, столько крови.
Чудовище. Он – чудовище.
*
Девять дней два часа и семь минут.
Целитель зовет навестить пациента, Филипп подает руку и молча следует за ней.
Ни скрыться, ни исчезнуть, а так хочется развернуться и убежать.
Драко лежал на больничной койке, руки, лежащие поверх белоснежного одеяла, почти сливались с тканью. Под его глазами залегли глубокие синяки, а челюсть была неестественно раздута.
– Драко, слышишь меня? – собственный голос показался Гермионе деревянным. —Мы тебя вытащили! Ты в безопасности.
– Кто такой Драко?
Темные глаза Малфоя смотрели настороженно и чуточку равнодушно. Гермиона растерянно оглянулась на целителя.
– Драко, – мягко произнес целитель. – Что из вашей жизни вы помните?
– Последние пять дней, – буркнул Малфой в ответ.
– Вы помните, кто вы?
– Что за глупый вопрос? – Драко устало прикрыл глаза. – Я человек.
– И все? – уточнил целитель.
– А что вы хотите от меня услышать? Что я гребаный клоун? – с тихой злостью поинтересовался больной. – А тебя я видел в воспоминаниях. Мы ссорились.
Гермиона, застигнутая врасплох, смогла лишь выдавить:
– Мы часто ссоримся.
– Я попрошу вас оставить меня наедине с пациентом, – попросил целитель. – Необходимо диагностировать степень амнезии и постараться ликвидировать заклятие забвения, не повредив основы его личности.
– Сколько времени займет лечение? – спросил Филипп.
– В зависимости от степени амнезии. Идите домой, а утром возвращайтесь в больницу, – посоветовал целитель и захлопнул за ними дверь палаты.
Секунды складывались в минуты, минуты – в тягостные часы ожидания.
Девять дней три часа и семь минут.
Взгляд на часы на прикроватном столике.
Девять дней семь часов и двадцать девять минут.
И никакой возможности уснуть.
Оставив Анабель под защитой десятков охранных заклинаний, Филипп и Гермиона вернулись в больницу. Дежуривший ночью целитель ушел домой, а заступивший на пост поведал им радостные новости: пациенту частично восстановили память.
В этот раз на его лице появилась улыбка, а руки разжались для объятий, но Гермиона не смогла подойти к нему.
– Драко, это Филипп.
– Филипп Гецов, – уточнил мужчина и протянул остолбеневшему от удивления Малфою руку.
– Невероятно. Но как вы нашли меня в этом времени?
– Долго объяснять. Скажи мне лучше, ты помнишь, как тебя похитили?
– Не совсем. Я помню, как почувствовал, – Драко умолк, нерешительно взглянув на Гермиону.
– Я знаю.
– Знаешь?
Лицо Драко обрело каменное выражение.
– Почувствовал зло, – с вызовом договорил Драко. – А потом я едва не обратился в зверя на глазах у десятка маглов. Я бросился в уборную, там мне стало плохо, потом меня оглушили и применили заклинание забвения. Следующим моим воспоминанием становится пробуждение в тюремной камере. Насколько мне удалось рассчитать, два дня выпали из моей памяти. Целителям не удалось их восстановить.
– Гермиона, ты не оставишь нас вдвоем? – попросил Филипп.
– Конечно.
Восемь дней девять часов и одна минуты ожидания. Ожидания услышать ответы на вопросы, увидеть Малфоя живым, услышать страшную правду. Ожидания возвращения домой.
Филипп вышел из палаты спустя полчаса и обнял Гермиону.
– Знаешь, ты удивительная, и я желаю тебе спокойной жизни.
– Отличное пожелание, – улыбнувшись, ответила Гермиона.
– Я многое рассказал, и за два дня, уверен, ты многое передумала, – уверенно произнес Филипп. – Но помни, что моя работа – это наказание. И я, и Драко отдали бы все, чтобы избежать этого шага. И прежде чем ты осудишь, попытайся понять Драко и услышь правду из его уст. Ведь у каждого она своя.
Гермиона молчала, созерцая узор на полу.
– Попрощайся за меня с Анабель.
– Обязательно, – пообещал Филипп и исчез навсегда.
Сделав глубокий вдох, она вошла в палату. Они молчали целую минуту, разглядывая друг друга.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
– Филипп сказал все за меня, – пожал плечами Малфой. – Ты и так все знаешь. Я убиваю по будням, а иногда и в выходные.
– Какой тонкий юмор, – произнесла Гермиона. – Почему ты согласился? Прельстился невиданными силами?
– Я не хотел умирать, Гермиона. Ты не знаешь, насколько хочется жить в последние секунды. Но сейчас я не уверен, что выбрал бы это снова. Слишком большая цена.
Тебе не следует водиться с чудовищем.
В нашу встречу перед Новым годом, когда ты еще не знала настоящее имя Грима, я разорвал все узы. Я не хотел ранить тебя правдой, не о моем истинном имени, а о моем предназначении.
– Так ты защищал меня от правды?
– Я устал, Гермиона. Я не хочу ругаться, оправдываться, пытаться доказать тебе, что я еще не достиг дна в своем затянувшемся падении.
– Не надо. Я просто хочу домой, Драко. Письмо Анабель у меня с собой.
И пусть мы не сможем вернуться в ту же минуту, когда покинули Пуэрто-Анхель, пусть и там для нас прошло девять дней, но больше нельзя тянуть. Я устала не меньше твоего.
– Сейчас ты достанешь маховик, мы вернемся домой. И ты больше никогда меня не увидишь.
*
На столе лежали старые американские газеты пятидесятых годов, рекламирующие еще Чистометы-6; выпуски британского «Еженедельного пророка», закрытые министерские отчеты, чашка кофе и нераскрытый пакетик сладостей «Берти Ботс».
Драко сделал глоток из чашки и поморщился. Кофе остыл. Движением руки он зажег огонь под чайником, который радостно запыхтел. За прошедшие сутки Малфой просмотрел столько информации, что глаза нестерпимо болели.
Несмотря на скудные успехи, он был доволен. За время его отсутствия никто из его близких не пострадал, хоть Драко и не узнал, каким образом раскрылось его тайное пребывание в Пуэрто-Анхеле. Чтобы защитить Рэя от возможной угрозы, Драко выхлопотал у начальства двухнедельный отпуск. Сейчас целитель Добсон находился где-то в лесах Сибири, у своего старого друга из России. Люциус же продолжал лечение в спрятанном от завистливых взглядов поселении далеко в горах Тибета. Драко провел с отцом два дня, предаваясь воспоминаниям и нуждаясь в целебном покое.
Чайник нетерпеливо загудел. Звук напомнил ему гудок паровоза «Хогвартс-экспресс». Малфой, оставшись верным данному Гермионе обещанию, не возвращался в школу.
Он не обнаружил там зла. Но с другой стороны, от Филиппа он узнал, что от взгляда грима существует защита.
«Которую, возможно, использовала поддельная Катарина Марлок. А значит, Гермиона может быть в опасности».
Трель дверного звонка отвлекла Малфоя от раздумий.
Еще не открывая, он знал, кто стоит за дверью.
– Входи, – сказал он Гермионе.
Столько эмоций. Не разобрать.
– Мне нужна твоя помощь.
* Старшая Эдда · Sæmundar Edda (Речи Гримнира, О сыновьях конунга Храудунга, строфа 46)
========== 24 глава. Hearts a Mess ==========
Pick apart
The pieces of your heart
And let me peer inside
Let me in
Where only your thoughts have been
Let me occupy your mind
As you do mine
Your heart’s a mess
You won’t admit to it
It makes no sense
But I’m desperate to connect
And you, you can’t live like this
Распори
Свое сердце на кусочки
И позволь мне заглянуть внутрь.
Впусти меня туда,
Где только твои мысли,
Позволь мне занять их
Так же, как ты занимаешь мои.
В твоем сердце бардак.
Ты не впустишь в него.
Это бессмысленно,
Но я отчаялся наладить с тобой связь,
А ты, ты не можешь так жить.
Gotye – Hearts a Mess
Переступить порог квартиры и вернуться в место, с которым у тебя связаны противоречивые воспоминания о боли, страхе, одиночестве, дружбе и зарождающейся любви, оказалось тяжело. Под пристальным взглядом хозяина квартиры Гермиона запуталась, расстегивая пуговицы пальто, и еще больше занервничала.
– Жду тебя в гостиной, – произнес Драко с улыбкой, глядя на ее попытки справиться с пуговицами. – Я помню дорогу.
«Прекрасно, всегда мечтала показаться Малфою неуверенной дурой».
Гостиная не изменилась за прошедшие месяцы: утренний свет, льющийся из высоких створчатых окон, освещал полы из дубового паркета, белоснежную обивку дивана и двух кресел, играл бликами на камине, выложенном из серого гранитного камня. Только на столе вместо вазы со свежими цветами, которые эльф ежедневно доставлял по приказанию Малфоя, лежали газеты, журналы, кипы бумаги, сломанные перья и грязные чашки.
– Присаживайся, – Малфой указал на кресло напротив себя.
Присев на край кресла, Гермиона позволила себе внимательно рассмотреть Драко. С того дня в больнице прошло пять дней, Малфой стал выглядеть лучше, но здоровым он не казался. Под глазами залегли глубокие тени, цвет лица имел сероватый оттенок, и седая прядь стала более заметной. Но страшнее всего поражали глаза с усталым апатичным взглядом.
– Возможно, ты беспокоишься, что после моего визита твое убежище будет раскрыто. Я честно постаралась запутать следы в случае возможной слежки. Из Косого переулка я добиралась на двух автобусах и даже использовала «обманки».
– Из магазина Уизли?
– Да, но не те, что продаются в свободном доступе и издают неприличные звуки. Новая разработка Джорджа не для свободной продажи, только для специализированных отделов Министерства. И мне…
– Дай угадаю, на правах будущей сестры? – ядовито поинтересовался Драко.
– Старого друга, – закончила Гермиона.
– Как скажешь. Лучше поведай, как ты нашла меня?
– Методом исключения. В газетах до сих пор пишут о твоем исчезновении, похищении, смерти и воскрешении. Сначала я решила, что ты скрываешься на своем райском острове. Но там бы тебя нашли мракоборцы, так как столь огромной собственностью семья Малфоев не может владеть нелегально. А еще я вспомнила слова Грима, то есть тебя, о том, что в этой квартире ты прячешься от мира, в котором живешь. Признаться, тогда я не до конца поняла твои слова.
– Замечательно, мы убедились в твоих потрясающих детективных способностях и можем перейти к непосредственному предмету обсуждения. Что тебе надо? – нарочито грубо спросил Драко.
Поморщившись от тона его голоса, Гермиона продолжила:
– Вчера около полуночи я получила письмо от Кристиана, в котором говорилось, что сила Анабель перешла ко мне, и лежало два пригласительных-портала. Единственным способом вернуть ее законной наследнице является прохождение специального обряда, для которого я должна буду отправиться на остров в Карибском море, где ежегодно собирается их клан. В следующую субботу, тринадцатого февраля, состоится праздник по случаю столетия главы их семьи. На следующий день они собираются провести необходимый обряд. По словам Кристиана, семья Анабель не была в восторге от того, что сила перешла магловской оборванке. Некоторые из них почему-то возомнили, что я хитростью завладела силой Анабель для своих низменных целей. Членам Ордена нельзя видеться друг с другом, но Кристиан решил наплевать на запреты и отправиться вместе со мной в другом обличье, чтобы защитить меня в случае агрессии.
– Ты явилась рассказать мне о благородстве «мистера Идеала»? – лениво спросил Драко.
– Сова, которая принесла письмо, была ранена. А на письме был окровавленный отпечаток большого пальца. Подозревая самое худшее, я попыталась попасть в дом Кристиана через каминную сеть, трансгрессировать, но не смогла пробиться сквозь защиту. Я послала Кристиану сообщение через Патронуса, но он не ответил.
– Называй адрес, – сказал Малфой, сделал неопределенный жест рукой, и мантия Грима опустилась ему в руки.
– Я отправляюсь с тобой.
– Бесполезно говорить, что там может быть опасно?
– Абсолютно. Всегда должен быть кто-то рядом, чтобы прикрыть твою спину.
С замиранием сердца Гермиона наблюдала, как Драко надевает мантию и опускает на лицо капюшон, превращаясь в Грима. Бесчисленное количество раз Гермиона видела его упрямый подбородок, жесткий изгиб губ, пыталась представить его глаза, но никогда не связывала его с Драко Малфоем. Гермиона взялась за его руку, он привычно сжал ее ладонь, задержав на несколько мгновений дольше обычного, и трансгрессировал.
Обиталище Кристиана состояло из двух крошечных комнат, кухни и совмещенного с ванной санузла. Стены покрывали уродливые обои в синий цветочек, кое-где они отсутствовали, обнажая стены розового цвета. Из мебели прилично выглядела одна лишь двуспальная кровать с широкой, покрытой лаком спинкой. Диван и единственный стул явно принадлежали прошлому столетию, половицы скрипели при малейшем движении, а буроватые пятна на потолке внушали отвращение. Кухня могла похвастаться ржавой плитой и шатким трехногим столом. В целом, квартира выглядела пустующей и необжитой.
– Уверена, что адрес правильный? – спросил Драко. – Ни еды, ни одежды, ни мусора. Создается впечатление, что здесь давно никто не жил.
– Но здесь чисто! – Гермиона провела по столешнице указательным пальцем. – Ни пылинки. Либо кто-то приходит делать уборку, либо вчера квартиру специально зачистили.
Драко пожал плечами и вернулся в комнату с кроватью, еще раз осмотрел окно со сломанной задвижкой и остановился.
– Что-то учуял? – спросила Гермиона, глядя, как раздуваются ноздри Малфоя, словно у собаки, почуявшей дичь. Не ответив, Драко превратился в черного пса и запрыгнул на жалобно заскрипевшую кровать. Потоптавшись несколько секунд, пес спрыгнул обратно на пол, сунул морду в просвет между полом и кроватью. После нескольких мгновений он выпрямился и принял человеческий облик.
– Под кроватью я почувствовал запах крови.
Гермиона взмахнула рукой, и тяжелая двуспальная кровать поднялась в воздух. На полу было пятно свежей крови.
– Письмо у тебя с собой? – Гермиона кивнула, вытащила из кармана смятый листок и вручила его Малфою.
– Та же кровь, – подтвердил он ее опасения. – Заметавший следы упустил маленькое пятнышко под кроватью. Он или они избавились от следов борьбы и заодно всех вещей Кристиана. Мы не можем связаться с Магистром и ни с кем из Ордена.
– Можем, – возразила Гермиона. – В субботу на острове будет находиться преемник Анабель, через него мы сможем сообщить о пропаже Кристиана.
– Если до этого они не заметят, – хмыкнул Малфой и протянул Гермионе ладонь. – Кристиан отправил тебе письмо, рискуя жизнью и драгоценными моментами на привязывание его к лапке совы. Я честно надеюсь, что он жив. Но одна на остров ты не отправишься.
– Спасибо, Малфой, – ответила Гермиона, снова оказавшись в его квартире. – Я не трусиха, но мне не по себе, что я окажусь одна среди чистокровных волшебников, мечтающих забрать у меня силу неведомым способом.
Я навела справки. Семья Анабель одна из самых древних чистокровных семей Европы, они неприлично богаты и славятся патологической ненавистью к маглам. А ведь раньше я считала твою семью воплощением маглоненавистничества!
Для них я грязнокровка, забравшая одну из самых больших ценностей, делающую их семью уникальной. Меня пугает мысль, что, если обряд не поможет, им будет не в тягость прикончить меня, чтобы сила обычным способом оказалась в руках преемника.
– Какая фамилия у неприлично богатой семьи?
– Меццоджорно. Герцоги Миланские.
Прикрыв глаза ладонью, Малфой рассмеялся. Отсмеявшись, он произнес:
– Из всех чистокровных семей Европы Меццоджорно наиболее нетерпимы к маглам. Но даже больше маглов они ненавидят мою семью.
– Я знала, кого выбрать в спутники, – невесело усмехнулась Гермиона.
– Меццоджорно – богатые ублюдки. И в большинстве своем абсолютно невменяемые. Когда-то по всей Европе ходили легенды о провидцах, искусных воинах из их семьи. Их цыганская магия была особенной, непохожей на обыкновенный дар волшебников к преобразованию материи. Стремясь сохранить эту особенность внутри семьи, не отдать ни крупицы в другие магические семьи, они из века в век заключили родственные браки. И почти в каждом поколении были свои сумасшедшие, идиоты, сквибы. Последние три поколения старались разбавить кровь браками с другими чистокровными семьями. Если не ошибаюсь, двоюродная бабка Забини с ними в родстве. Я удивлен, что Анабель родилась в этой семье и смогла вырваться.
– Она была храброй и честной с самой собой, – окунувшись в воспоминания, произнесла Гермиона. – Но ты не рассказал, почему Меццоджорно ненавидят твою семью.
– Это длинная история, а ты спешишь.
– Откуда ты знаешь? – с подозрением спросила Гермиона.
– Через каждые пять минут ты смотришь на часы, – Драко встал с кресла. – Не хочу тебя задерживать. Меццоджорно большую часть времени проводят в Испании, и я не уверен, читают ли они британскую прессу. В последнее время мое лицо слишком часто появляется в газетах. В любом случае, Меццоджорно не должны узнать, кто я. О времени нашей встречи и прочем договоримся через совиную почту.
– Замечательно.
До двери они дошли молча. Гермиона собиралась с духом сказать еще одну вещь, которая была даже важнее предстоящего посещения герцогов Меццоджорно.
– Драко, возвращайся в Хогвартс, – выпалила она.
– Я не ослышался? – спросил Драко и ядовито добавил: – А как же «видеть тебя не могу», «жить мне не мешай»?
– Не передергивай, прошу! В тот момент меня захлестывали далеко не радужные эмоции, и я действительно видеть тебя не могла. Но позже поняла, что не могу позволить, чтобы из-за меня ты бросил учебу.
– Учеба? Правда? – зло рассмеялся Драко. – Думаешь, меня она волнует?
– Хорошо, не учеба. Но в Хогвартсе остались твои друзья.
Кажется, эти слова задели Малфоя.
– Посмотри на себя, ты выглядишь хуже, чем в тот день в больнице. У тебя взгляд затравленный, – тихо произнесла Гермиона. – Я понимаю, что за тобой охотится больной убийца, что приходится скрываться и ни на минуту расслабиться не удается. В Хогвартсе проверили каждый квадратный дюйм. Сейчас в школе безопасно.
Драко закатил глаза и демонстративно зевнул.
– Очередной приступ «я помогаю всем, и когда меня не просят тоже»?
– Очень смешно. Только за всей твоей саркастичной бравадой я вижу то, что видела в Гриме в предыдущие месяцы. Одиночество. С большой такой буквы «О»! – выпалила Гермиона. – И если тебе нравится торчать в квартире, не спать, не есть нормально и вздрагивать от каждого шороха, вперед! Ты скрываешься от убийцы, но с такой жизнью ты сам себя угробишь.
– Спасибо, что разрешила вернуться, Грейнджер! – тихим яростным голосом прошипел Драко, а затем продолжил уже более спокойно: – Но я не уверен, что идея вернуться в школу так хороша. Убийца пробрался на закрытую вечеринку Министерства.
– Почти три года назад пятерым ученикам Хогвартса удалось пробраться в Отдел тайн. Защита Министерства и не была совершенной. А после гибели Волдеморта важные чины расслабились, предполагая, что время усиленных мер безопасности прошло.
– В нашем правительстве идиоты.
– Совершенно согласна.
Гермиона рассмеялась, чувствуя, как напряжение внутри ослабевает. Малфой сдержанно улыбался.
– Мой внутренний голос, на который, как мне кажется, влияет пророческий дар Анабель, заявляет, что ты должен вернуться в Хогвартс, иначе случится непоправимое.
Он должен вернуться в Хогвартс. Это говорит пророческий дар Анабель, а не глупое сердце Гермионы.
«Ведь так?» – спросила себя Гермиона.
– А вот и причина сей гневной речи, – улыбка Малфоя стала слегка колючей. – Вернувшись в Хогвартс, я все равно подвергну своих друзей опасности, потому что противник слишком силен даже для Грима.
– Все же подумай, – попросила Гермиона и, коротко попрощавшись, вышла из квартиры.
Она не стала дожидаться лифта и побежала вниз по лестнице. Перед глазами мелькали ступеньки, один пролет, другой, а к горлу подступали непрошеные слезы. Атмосфера квартиры, их маленького убежища в промозглые ноябрьские дни, всколыхнула забытые чувства. Она была столь уязвима, потеряна, разбита в те дни. А Грим незаметно утешал, отвлекая бесконечными спорами, рассказами о жизни высшего общества.
Она забыла, почему влюбилась в него.
В комнате царил холод. Сквозь открытое окно ветер приносил с собой снежинки, ложившиеся на подоконник, пол, ее руки и ресницы. Ноги не слушались, и Гермиона лежала на покрытом снегом ковре, думая о собственной глупости и беспомощности. Тогда слезы тоже собирались в уголках глаза, текли по щекам.
Магический огонек, появившейся в комнате, осветил высокую фигуру Грима.
– И чего мы здесь разлеглись, Грейнджер? – зло произнес он.
– Захотелось, – огрызнулась Гермиона, за показной грубостью скрывая настоящую радость от его появления и собственную слабость, в которой не хотела признаваться.
– Мне было душно. Я хотела открыть окно. Упала. А сил подняться нет.
– А где Твинки? – угрожающе спросил Грим, и Гермиона испугалась за судьбу бедного домовика.
– Я его отпустила. Он плохо себя чувствовал вроде бы из-за последствий какого-то темного заклятия. А вызвать обратно не смогла, я ведь не являюсь его хозяйкой. Ты бьешь своего эльфа?
– Нет, конечно. Он сам себя бьет. Все они мазохисты. А почему не воспользовалась магией? Забыла, что ты волшебница? – процедил Грим.
– Моя палочка осталась в том доме. Не думаю, что после взрыва она уцелела.
– А кристалл? Почему ты не вызвала меня?
– Не хотела тебя беспокоить.
На самом деле, кристалл остался в тумбочке, до которой ей было не дотянуться, но и сама мысль беспокоить Грима, ни разу не навестившего ее и явно безразличного к ней, была неприемлема для ее гордости.
– Какое благородство! – яростно произнес Грима. Открытое окно, подчиняясь его невербальному приказу, с шумом захлопнулось. – Лежишь на полу под сквозняком, дрожишь от холода и плевать тебе, что я каждый день справляюсь у Твинки о твоем самочувствии…
– Правда?
– Нет.
Грим осторожно положил ее на кровать, но Гермиона вцепилась в его руку, не желая отпускать.
