Текст книги "История Мариан (СИ)"

Автор книги: Rana1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

***

Вечерами я ужинала за столом Владыки Халдира, и чаще всего в компании Ородрена и Линдира.

За ужином вечером после приготовления вина Владыка был необщительным. Я надела зелёное платье Аллиндэ и получила несколько комплиментов, а он едва смотрел в мою сторону. Вся радость и теплота, бывшая в нём днём, исчезла; его взгляд снова стал холодным и пустым. Вопрос о входе в Метентауронд, кажется, стоит между нами стеной.

Я отвернулась от него и заговорила с Ородреном, который завтра уходил на лесную границу на две недели. Мне казалось, что Владыка сверлит меня взглядом, и я не могла поднять бокал или передать тарелку: у меня дрожали руки. Но каждый раз, когда я бросала взгляд в его сторону, его внимание было обращено к чему-то другому. Вскоре он покинул нас. Я было встала, намереваясь догнать его и поговорить наедине, но заставила себя сесть, когда за ним последовала Ванимэ; окинув меня недружелюбным взглядом, она исчезла за ним в арке.

У Ванимэ было всё то, чего не было у меня: грациозная и элегантная, стройная утончённая красавица. Она способна привлечь мужчину, а сильный мужчина захотел бы обладать ею.

В затруднении я посмотрела на Линдира и была ему признательна: он тактично заговорил с сидящим рядом эльфом.

Я без интереса перевела взгляд на свою тарелку с вкусными салатами и великолепно приготовленными овощами. Я была несчастна и ничего не могла с этим сделать. Я хотела шоколад.

***

После обеда мы с Линдиром, иногда в сопровождении Владыки Халдира, навещали Калло.

Ему становится хуже. Он слабел, его дыхание стало поверхностным, и взгляд – блуждающим, словно он видел то, что мы увидеть не могли. Смотреть, как день за днём увядает этот достойный добрый эльф, было невыносимо. Я беспокоюсь и за Линдира. Он хочет помочь своему другу, но не может.

Калло был ювелиром, создавал скульптуры из стекла и металла. Прозрачное пресс-папье с тёмным кристаллом внутри лежало на столе слева от Калло. Это пресс-папье сделано его руками. Оно придавливало пергамент и будто бы сдавливало сердце Калло, приковав его к постели. Как бы мы ни старались, мы не облегчим его боль.

Как и велела Гладрель, я дала настой Калло под бдительным присмотром Ломиона, целителя. (Я должна привести сюда доктора. Но какой доктор ради меня пожертвует своей карьерой?)

Кажется, настой немного помог Калло. Ломион попросил принести ещё свежего настоя вечером. Я очень хотела ему помочь.

Мы вернулись в Залу поздно вечером. В промежутках между милыми и грустными песнями эльфов Линдир откладывает свою флейту и рассказывает о Сильмариллах. Я записываю всё, что запомнила, каждый вечер перед сном. Это длинная история о семье и вере, уважении и мятеже, о клятве, данной в гордости и страхе и сдержанной кровью и горем; история о судьбе и раздоре, надежде и славе.

Сегодня Линдир рассказывал о путешествии через ледяные просторы тех, кого Феанор предал на берегах Неувядающих Земель, когда украл корабли убитых Телери и уплыл в Средиземье. Даже когда Валарами им было предначертано не вернуться, они избрали опасный путь во льдах, надеясь править новыми землями вместо того, чтобы вернуться и получить прощение. Я была удивлена, услышав среди них имя Галадриэль. Владыка Халдир говорил, что она отправилась в Валинор. Наверное, что-то изменилось либо в её сердце, либо в сердцах Валаров.

Меня поразило, что до этого события среди эльфов не случались не то что убийства, но даже угрозы нападения, кроме одного: Моргот убил одного из сыновей Феанора, чтобы завладеть Сильмариллами. Как отличались наши миры; я прослезилась с другими эльфами, когда Линдир описывал ужасы этого убийства на самых мирных берегах.

Голос Линдира уносил меня в другой мир, в другую эпоху. Я поняла, что эта история была не просто о трёх камнях со светом Дерев. Это история о самих эльфах.

Больше всего меня потрясло, что одной из причин ужасного проклятия Феанора и его сыновей стала их боязнь прихода Людей в Средиземье. Мы должны были прийти и унаследовать Арду, превзойти их, даже если они угаснут. Феанор считал, что сохранив эти камни, Эльфы останутся править Светом и Землёй, а не Люди.

Как мы превзошли их – уничтожив природу, создавшую нас? Неудивительно, что эльфы не понимали нас; мы сами себя не понимаем. Эпохи назад даже слухи о нашем появлении стали причиной разлада среди них. Как мы сможем вернуть всё на свои места, если уже давно всё идёт не так, как надо?

***

Если выглянуть с балкона моего талана, то через несколько мостов будет видна веранда Владыки Халдира. Вернувшись вечером из Залы, я увидела его возле перил, в одиночестве смотрящего на спокойный поток под верандой. Кажется, он всегда выходит сюда поздно ночью; наверное, ценит минуты уединения и раздумий.

Я стараюсь не смотреть в ту сторону. Неважно, что фонари освещают его спокойный и гордый профиль, превращая очертания волос и одежды в мягко сияющую вокруг него мантию. В такие моменты одиночества он кажется чем-то немного озабоченным. Возможно, это время он проводил со своим братом, до сих пор не вернувшимся. Примет ли он меня в качестве компаньона в такое время, если я предложу? Сомневаюсь, что он откроется и позволит это, хотя я бы не отказалась стать ему другом.

Не желая навязываться, я часто останавливаюсь посреди балкона, прежде чем лечь спать, но даже из спальни я могу смотреть на него сквозь открытое окно.

Вскоре после его ухода с веранды, когда затихают последние отзвуки музыки и песен из Залы, а я начинаю засыпать, издалека слышится тихий голос арфы.

========== Глава 14. Золото тоже тускнеет. ==========

13 сентября.

Прошлой ночью мне приснился сон.

Я лежала в тёплых солнечных лучах на травянистом склоне, покрытом нежными белыми и жёлтыми цветами. Лёгкий ветерок проносился среди них, как волна на пляже летом, а небо было чистым, ярко-голубым.

Это было мирное, тёплое и совершенное место. Я закрыла глаза и ждала, чтобы ощутить следующего дуновения ветра на лице. Что-то бархатистое и ароматное пробежалось от моего века вниз по левой щеке. Я повернулась, открыла глаза и увидела его; он лежал на боку рядом со мной, скрестив длинные ноги и подперев рукой голову. Серый плащ и тёмная туника были отброшены в сторону, и его широкие плечи и серебристые волосы освещало солнце. В другой руке он держал небольшой жёлтый цветок, которым легко водил теперь по другой щеке к уху, вниз по шее к плечу и открытому декольте зелёного платья Аллиндэ.

Он перевёл взгляд с цветка на меня. В его серо-голубых глазах не было ни следа горя или забот, только тепло.

Я прикоснулась к нему и хотела было заговорить, но он не дал этого сделать, а с улыбкой придвинулся ближе, отбросив цветок в сторону и заключив меня в объятия. Теперь цветок заменили его тёплые губы, и снова я почувствовала слабый привкус миндаля. Мои руки наслаждались его мягкой кожей и твёрдыми мускулами под ней. Его поцелуи переместились по подбородку к чувствительной коже за ухом, заставив выгнуться, а потом к плечу. Он перевернул меня на спину и опустил платье с плеч. Оно плотно обхватило руки так, что я могла дотянуться только до его бёдер и поясницы. С дразнящим взглядом, от которого моё сердце забилось ещё быстрее, он опустился вниз к груди, медленно стягивая платье всё ниже и ниже, пока я не выдержала и не сдёрнула его. Но он остановился и снова поднял взгляд на меня. Его глаза задорно блестели и горели от сдерживаемой страсти.

– Терпение, amrun nin, – усмехнулся он, приподнявшись и позволяя ветру охладить влажные следы его поцелуев, потом опять наклонился, обхватил мои плечи и сжал мои ноги своими. Когда я попыталась протестовать, он прижался ко мне и нежно и жарко поцеловал.

А потом я проснулась в темноте, в разбросанных и перекрученных одеялах, мой разум и тело пылали.

***

Этим утром я пришла к реке рано, чтобы раздеться и оказаться в воде прежде, чем появится он. После сегодняшних снов это показалось мне наиболее правильным. Но я зря беспокоилась – он не пришёл. Огорчённая, я плавала в одиночестве.

Вернувшись к себе, я осмотрела двери, прихожую, стены, окна, перила, надеясь найти записку, но ничего не было. Зато я обнаружила два новых платья на спинке стула. Их я тоже осмотрела на наличие записок, и тоже безуспешно. Потом встряхнула их – вдруг там окажутся «забытые» булавки. Не найдя ни одной, я почувствовала себя немного виноватой и отправилась в спальню примерять платья.

Надев первое, я повернулась к зеркалу. Сняв его через голову и бросив на кровать, я примерила второе. Я развела руки в стороны, затем вперёд, поворачивалась боком к зеркалу, смотрела через плечо на спину. Моё чувство вины быстро превращалось в недоумение, потом в возмущение и, наконец, в негодование. Я поочерёдно обдумывала и отметала разные способы мести, расхаживая туда-сюда по комнате; каждый раз, проходя мимо зеркала, у меня вырывалось несколько ругательств. Наконец я сняла это платье и переоделась в брюки. Я схватила тетрадь, забрала Бруно и с перекинутыми через руку платьями вышла в поисках Аллиндэ.

Бруно получил нагоняй и поэтому послушно трусил рядом всю дорогу до библиотеки.

– Что ты сделала со своим псом?

Я услышала голос Аллиндэ как только вошла в тёплую, приветливую комнату, и через мгновение увидела её стоящей на стремянке под потолком.

Обернувшись к Бруно, я увидела, что он прижал уши, а его хвост, обычно свёрнутый в кольцо, уныло повис.

– О, Бруно, прости меня, – я присела к камину и потрепала его уши. Я позволила себе забыть, как болезненны могут быть гнев и обида, особенно для детей и животных.

Бруно немного взбодрился. Я поднялась и подошла к массивному столу, разглядывая уйму раскрытых книг на нём. Обычно казалось, что книги и тетради беспорядочно разбросаны на столе. Но я знала, как Аллиндэ изучает их: всё было расположено в странном и таинственном порядке.

– Рассказывай, – предложила Аллиндэ, спускаясь со стремянки.

Я бросила платья на стул. Не говоря ни слова, сняла футболку и надела одно из платьев. Потом прошлась вокруг стола, подняла руки, повернулась, поставила их на пояс и стала ждать её реакции.

Аллиндэ стояла, открыв рот и не двигаясь, потом опустилась на ближайший стул.

– Как ты планируешь отомстить? – спросила она изумлённо.

– Ещё не решила. Есть много способов.

– Этот цвет смотрится на тебе ужасно.

– Посмотри на другое платье.

Она поморщилась.

– А посадка, она…

– …подчёркивает всё то, что не нужно, – закончила я за неё. – Но умело и утончённо.

Я повесила платья обратно на стул.

– На самом деле Ванимэ – лучшая швея в Арде… Позволь поинтересоваться, чем ты её так рассердила?

– Ничем! Я с ней мало говорила. Но похоже, она считает меня своего рода угрозой.

Подумав, Аллиндэ сказала, что не удивлена. Ванимэ была очень замкнутой; она могла стать хорошим другом или грозным соперником, третьего не дано. Аллиндэ предупредила, что я должна выстоять, иначе она почувствует свободу и будет без конца изводить меня.

– О, я с этим справлюсь, – пообещала я. – Но умело и утончённо.

Стоит мне только потребовать у неё объяснений, как она снова притворится невиновной, а я буду выглядеть неблагодарной и слишком требовательной.

– Как? – полюбопытствовала Аллиндэ.

Я с беспокойством подумала о том, что никогда не умела общаться с язвительными женщинами. Я считала, среди эльфов таких не будет.

– Не имею ни малейшего понятия.

***

Сегодня утром я была одной из двух самых нелюбимых персон Гладрель.

Мне нужно было встретиться с ней в одной из оранжерей, предназначенной для выращивания овощей для кухни. Быстро заглянув туда, я решила, что для Бруно будет лучше подождать снаружи. Там была Нарвен, эльф, которой я приказала поменяться работой с Куруласом, чтобы извиниться за неуважительное отношение к труду садовника. Курулас впервые стал помощником повара на кухне вместо Нарвен. Она рассерженно склонилась между рядами зелёных листовых овощей с охапкой растений в руках и получала взбучку от Гладрель.

Заметив моё появление, Гладрель быстро переключилась на меня. Нарвен заметно полегчало.

– О чём ты думала? – упрекнула она меня. – Ты хоть представляешь, что она тут натворила всего за несколько часов? Я никогда не видела эльфа столь невосприимчивого ко всему, что растёт!

Нарвен возразила, что она была поваром, а не выращивала траву, сразу же пожалев, что привлекла внимание Гладрель ещё раз.

– Я уверена, – быстро вставила я, пока Гладрель не отразила её выпад, – что именно из-за такого отношения ты здесь оказалась.

– Если бы Курулас выращивал овощи такого качества, какого я прошу, то я бы к нему так не относилась, – вставая, прошипела Нарвен.

– Как ты считаешь, Гладрель, Курулас хороший садовод?

– Конечно, я сама годами учила его, прежде чем поручить такое ответственное дело. Но она – вот, посмотри! – она снова топчет посадки! Она срывает незрелые растения…

– Они более нежные, – вставила Нарвен.

– …и меняет грядки без моего разрешения. Вот почему поварам не позволено самим выбирать овощи. Эта эльфийка не способна ухаживать за растениями, а у меня нет лишнего времени ежеминутно смотреть за ней. Мариан, ты должна убрать её из моих садов! Она может искупить свою вину где-нибудь ещё – где угодно!

– Согласна, – добавила Нарвен.

Я посмотрела на неё и отвела Гладрель в сторону.

– Гладрель, пожалуйста, прости меня. Когда я приняла это решение, я не предполагала, как оно отразится на тебе. Но подумай, какие возможности оно открывает. Если в течение следующих нескольких недель ты обучишь Нарвен всему, чему сможешь – а я-то знаю, какой ты превосходный учитель – подумай, как она станет уважать тебя, Куруласа и других садовников, когда вернётся на кухню. С ними будет гораздо легче работать.

– И? – кажется, моя речь не убедила её.

– И… и не будет ли полезным хотя бы одному из твоих садовников обучать кого-то, кто является таким… испытанием? Тогда тебе не нужно будет всё время за ней присматривать. И, поскольку я тебя в это втянула, я тоже могу помогать, если пожелаешь. Ну же, Гладрель, сможешь прожить в такой обстановке пару недель ради возможной пользы, если тебе помогут?

Гладрель обернулась к Нарвен, которая смотрела на бархатцы, держа в руке ножницы.

– Не смей! – пригрозила Гладрель, готовая собой загородить своего любимого защитника от вредителей. – Они охраняют салат от улиток!

Гладрель простонала и повернулась ко мне.

– Только если ты начнёшь прямо сейчас. Я должна ненадолго уйти в другую оранжерею. Не выпускай её из виду. И ни в коем случае не разрешай ей срывать что бы то ни было, пока я не вернусь!

***

Покинув Нарвен, я решила, что наконец-то у меня есть немного времени до встречи с Линдиром, чтобы осмотреть третий приток. Два из трёх притоков на каменистом плато были водопадами, а я не была альпинистом; оставался последний, почти горизонтальный канал, выходивший из тёмной и узкой трещины, либо ручей, огибавший сады возле кухни и проложивший путь за Залой и кабинетом Халдира. Поскольку я ещё была способна вернуться и осмотреть заманчивый вид сквозь ограды садов, я пошла в том направлении. Бруно следовал за мной, словно большая лохматая тень. Я продолжаю удивляться изменениям в нём.

В полной уверенности, что кухня – хорошее место, где можно при необходимости спрятаться, мы с Бруно обогнули сады по тропе вдоль ручья как можно быстрее и, миновав ограду, попали в страну чудес.

С одной стороны была стена пещеры, высокая и загибающаяся где-то вверху. На противоположном берегу находился завораживающий красотой и почти мистический сад с живой изгородью и цветами. Идеально подстриженная изгородь из нескольких видов кустарников с разной окраской и формой листьев и маленькими цветами, сплетавшимися друг с другом в замысловатый узор, создавала узкие дорожки, которые появлялись и исчезали возле каждого изгиба изгороди. Экзотические цветы разной окраски усеивали клумбы между кустарником. Они распустили свои нежные лепестки в мягком дневном свете пещер, который в этой более скрытой их части превращался в неясный полумрак, заставляя клумбы с цветами слабо мерцать. За низкой изгородью маняще мелькали другие клумбы, аллеи. Возле каждого угла, где более высокие кустарники образовывали беседки, поджидал сюрприз: фонтан, куст, скамья или другой элемент дизайна, делавший его уникальным и приятным во всех отношениях. Время от времени небольшой мост или дорожка из камней переводили через неглубокий журчащий поток воды, протекавший среди кустарников в небольшие фонтаны или пруды; вода весело находила путь по немного наклонной поверхности сада к большому ручью у стены пещеры. Это был искусный сад мягких граней, переплетённых узоров, смешанных ароматов, спокойного света и убаюкивающих звуков. Это был сад мечты.

Я бродила в нём, пока не поняла, что бегаю и смеюсь, желая увидеть, что ждёт за следующим поворотом. Идя по тропе в цветах вверх по небольшому склону, я обнаружила шпалеру, покрытую мхом и мелкими каплями воды. Посмотрев вверх, я увидела знакомую ограду и поняла, что нахожусь прямо под верандой Владыки Халдира. Так вот что он осматривал, когда был один. Узоры сплетённых кустарников и цветов отлично просматривались с того места, где он стоял. И они завораживали и успокаивали в мерцающем свете фонарей, в тишине ночи. Как чудесно было стоять там! Может, однажды вечером я наберусь наглости и спрошу его об этом.

Сегодня у меня другие намерения. Я спустилась к тропе вдоль ручья, тихо подзывая Бруно, пока он не подошёл.

– Мой верный спутник, – прошептала я. На этот раз у меня и в мыслях не было назвать его глупым псом.

Тропа заканчивалась там, где ручей превращался в небольшой пруд, который ютился напротив стены пещеры и опоясывал верхнюю границу садов. Из стены бил родник и стекал по резному выступу в пруд. Поставив руки на пояс, я уставилась на стену в замешательстве. Похоже, это ещё один тупик. Даже Бруно казался потерянным, принюхиваясь возле пруда, словно нашёл след кролика и потом потерял его. Наверно, я не там ищу. Надо начать поиски снаружи у Линлуина, если, конечно, у меня это получится.

Как бы то ни было, мы с Бруно сможем насладиться обратной дорогой в саду.

– Что ты здесь делаешь?

В голосе Ванимэ я услышала вызов.

– Это сад Владыки Халдира, – надменно произнесла она. – Здесь растут редкие растения, и их нельзя срывать или тревожить.

Она окинула меня взглядом, будто ожидала увидеть в моих карманах украденные цветы. Потом она перевела взгляд на Бруно. Его, кажется, это совсем не беспокоило. Мог бы зарычать для приличия.

– Только Гладрель позволено входить сюда без разрешения.

Ванимэ говорила так, будто я нанесла ей личное оскорбление. По её тону можно было предположить, что даже Гладрель редко разрешали сюда входить.

– Тогда что ты здесь делаешь? – выпалила я в ответ. Игры этой самодовольной эльфийки выводили меня из себя.

– У меня есть разрешение Халдира входить тогда, кода я сочту это необходимым, – мягко возразила Ванимэ. Я заметила, что она обращалась к Владыке Халдиру, не используя его титул.

– Как и Мариан, – раздался глубокий и повелительный мужской голос.

Владыка появился из-за ближайшего поворота тропы и, как обычно, у меня перехватило дыхание. Он был одет в слабо мерцающие голубые одежды, утончённые и величественные, как цветы вокруг нас; на голове у него была серебряная диадема.

Увидев Владыку, Бруно замахал хвостом. К счастью, пёс не был мокрым. Владыка Халдир склонился перед ним и что-то прошептал в ухо, а Бруно поднял голову и прорычал в ответ, вызвав у меня мимолётное и тревожное ощущение дежавю. Может, собаки понимают эльфийский? Как знать?

– Ванимэ, – он поднялся и обратился к поражённой, но непреклонной эльфийке. – Возвращайся в Залу и предупреди Линдира, что сегодня Мариан придёт только после ужина. Нам с ней нужно многое обсудить.

Я заметила, что он подчеркнул свои намерения, положив руку ей на плечо, и почувствовала укол ревности, но сумела подавить его прежде, чем она заметила.

Ванимэ посмотрела на него и поколебалась ровно столько, сколько могла, явно не желая оставлять нас вместе наедине. Затем она многозначительно посмотрела на меня, слегка поклонилась Владыке Халдиру и собралась уйти.

– Ванимэ, спасибо за платья, – сказала я, прячась за юбки Халдира (фигурально выражаясь, конечно).

Ванимэ вдруг остановилась и грациозно развернулась ко мне.

– Как скоро я смогу увидеть тебя в одном из них?

– Как только представится подходящий случай, – заверила я, на что она отвернулась, кивнула Владыке Халдиру и быстро удалилась вниз по тропе.

Я думала, большинство мужчин и, возможно, большинство эльфов не догадались бы об утончённых женских знаках, наполнявших этот разговор и похожих на уксус, добавленный в воду. Когда Владыка Халдир поймал мой взгляд, я поняла: от него ничто не ускользнуло.

– Сегодня утром я не видела тебя на реке, – нарушила я тягостное молчание. – Что-то случилось?

– Ты не получила моё послание, – утвердительно произнёс он.

– Я не получала никаких посланий.

Он нахмурился.

– Если не возражаешь, мне бы хотелось самой с этим разобраться.

Он изучающе на меня посмотрел, затем кивнул. И опять молчание…

– Прости, – начала я в уверенности, что он сердился за моё появление в саду. – Я не знала, что сюда нельзя. Здесь так красиво и необычно, что я не удержалась. Можно спросить, кто создал этот сад?

– Он создан по моему замыслу, – небрежно произнёс Владыка Халдир. – Но то, за чем ты пришла, находится не здесь.

Войдя в Метентауронд, ты приняла наши условия – без сомнений и вопросов признать мою власть. Почему ты пренебрегаешь этим, Мариан?

Я подняла голову и увидела в его взоре печаль и любопытство, но не гнев. Только сейчас до меня дошло, как выглядят мои поступки с его точки зрения, и какую большую ошибку я совершила. Если я пытаюсь заслужить его доверие, то делать что-либо за его спиной – не самое лучшее решение. Почему я раньше этого не понимала?

– Нет, нет, ты не понял. Я не пыталась… У меня и в мыслях не было… Я лишь хотела доказать, что смогу хранить ваши тайны, если узнаю их, – бесполезно защищалась я и понимала, что пытаясь заслужить доверие, полностью его потеряла. Как теперь это исправить?

Вместо вполне ожидаемого гнева его взгляд смягчился в прощении. Он протянул руку и нежно коснулся моего подбородка.

– Столь любопытная, столь нетерпеливая, столь смертная, что презирает всякие ограничения, – вслух размышлял он, качая головой. – Эти черты сослужат тебе хорошую службу, если направить их в нужное русло. Ты без колебаний откроешь ящик Пандоры, если поставить его перед тобой.

– А ты? – я действительно хотела знать ответ.

– Только в крайнем случае, если необходимость превысит последствия, – он ответил более серьёзно, чем я ожидала, убрав руку от моего лица. Возможно, он думал о чём-то другом, что его тяготило. Мне очень хотелось, чтобы он поделился со мной.

– Мало что в Метентауронде закрыто для тебя, Мариан, – продолжил он. – За исключением нескольких вещей, касающихся только эльфов. Ты должна прекратить поиски. Ты его не найдёшь. Ты теряешь своё и наше время и рискуешь получить увечье. Будь терпеливой, Мариан. Скоро я покажу тебе выход, ибо близится день, когда тебе придётся на время нас покинуть.

Его слова смутили меня. Я знала, что этот день рано или поздно настанет, но так привыкла жить здесь. Расставание казалось таким далёким, таким нежеланным, что я старалась о нём не думать. Я ещё не готова. Я не хочу покидать Метентауронд. А больше всего не хочу покидать его.

– Когда я должна идти?

Наверно, он ещё не решил, или не увидел во мне то, что искал, потому что осторожное «скоро» было его единственным ответом.

– Ты прекратишь поиски, – настаивал он. По его виду было понятно, что ему не доставляет удовольствия и непривычно повторять свои указания дважды.

– Я перестану. Ради тебя. Обещаю.

Я искала на его лице хоть какую-то ответную реакцию на моё осторожное признание, но безрезультатно.

– Я понял, – произнёс он более медленным и мелодичным голосом, означавшим небольшое ослабление его защиты, – что твоё желание раскрывать тайны лежит не в жажде власти, как у большинства Людей, но в удовольствии от самого открытия.

Говоря это, он отвёл взгляд на журчащий родник. Когда он снова посмотрел на меня, я чувствовала себя так, будто земля ушла из-под ног.

– Эльфы хранят сокровище, которое ты ещё не видела. Оно не имеет силы, только восхищение, к которому примешивается печаль. Хочешь взглянуть, что находится за этой стеной, Мариан?

– Да, – был мой ответ, и он протянул руку.

Как правильно казалось вложить руку в его широкую тёплую ладонь и пройти следом за ним в коридор, освещённый только фонарями. Бруно увязался за нами, его когти постукивали по каменному полу, создавая едва слышимое эхо. Фонари были установлены в нишах вдоль стен, их свет плясал на изогнутых, умело обработанных поверхностях из красно-оранжевого камня. Этот коридор был таким же изящным, как Большая Зала, но менее величественным и проще украшенным. Я предположила, что мы проходим через нижний уровень самой Залы.

Через некоторое время мы подошли к куполообразному пространству, где сходились несколько коридоров. По-прежнему держа меня за руку, Владыка Халдир выбрал самый левый из них. Он был уже; его резные стены и выложенный плиткой пол превращались в неправильный, но ровный подземный проход, похожий на естественный тоннель в скале. Наш путь освещали фонари; их мерцающий свет падал на сталактиты и сталагмиты в прохладной темноте.

Последний поворот в тёмном проходе – и мы попали в высокий и светлый грот. Я зажмурилась и закрыла глаза рукой от неожиданно яркого света.

Владыка Халдир подождал, пока мои глаза привыкнут. Вскоре я смогла осмотреться. Он пристально наблюдал за моей реакцией.

– Я хотел показать тебе это место с тех пор, как ты пришла к нам, – тихо сказал он.

Мы стояли, держась за руки, в тишине, нарушаемой только пением птиц и мягким шелестом листьев от слабого ветра.

Здесь воды, питающие ручей в его саду, заполняли грот, омывая берега островка в центре. Луч яркого дневного света падал из отверстия в неровном потолке. Должно быть, это единственное место в Метентауронде, где можно увидеть небо.

Высоко в сводах на каменных уступах были гнёзда; иногда сквозь колонну света пролетала небольшая птица, и её крылья вспыхивали ярким цветом под солнечными лучами.

В центре острова луч выхватывал из темноты единственное дерево; его громадные ветви заполняли собой половину грота. Серый ствол этого великолепного дерева, похожий на рисунок на входных воротах, был очень широким в обхвате. Ему должно быть несколько тысяч лет. Ветви его размером с дерево тянулись до потолка и переплетались высоко вверху. На слабом ветру листья переливались зелёным золотом; время от времени с золотистых цветков на траву под деревом опадали лепестки.

Сжав мою руку, Халдир молча провёл меня по лёгкому белому мосту. Мы ступили на остров, на зелёную траву с разбросанными тут и там белыми и жёлтыми цветами. Это были цветы из моих снов. У меня участился пульс. Что значило для него это место?

Владыка Халдир нарушил молчание.

– Цветы эти напоминают о золотом эланоре и белом нифредиле, что цветёт только под светом звёзд. Они уже не украшают луга эльфов в Арде, как было в дни моей молодости.

– Это… меллорн? – спросила я, когда мы остановились у основания дерева.

– Это последний меллорн, – ответил он, благоговейно прикасаясь к стволу. – Я вырастил его из семени, которое хранил веками. Перед тобой – память о светлом Лотлориене, о чистоте и мудрости давно ушедших дней.

Я ощутила его глубокую печаль.

– Но ведь можно вырастить ещё, из семян этого дерева?

– Нет, Мариан. Ты видишь живого мертвеца. Это дерево – женское, и чтобы образовались семена, ей нужен мужчина. Но других меллорнов нет. Её исчезновение из Арды, как и эльфов, вопрос времени.

– Меллорны исчезли из-за нас?

– Нет. Как бы ни сопротивлялись этому эльфы Лотлориена, их время ушло, как и наше. Мы не смогли научиться лишь одному – как сделать расставание менее тяжёлым.

Говоря это, он смотрел в мои глаза. Как неоднозначны были его слова… Будет ли он сожалеть, отправив меня назад?

Было ли тщеславным время, когда эльфы были хозяевами Арды? Эта мысль пришла внезапно. Я вспомнила Феанора и Сильмариллы, которые заставляли его думать больше о прошлом, чем о настоящем. Что побудило его посадить здесь это дерево? Наверно, любовь и печаль. Печаль, сделавшая его более мудрым и красивым. Я всё ещё чувствовала некоторое волнение и беспокойство, но по другим причинам.

– Мне тоже нелегко сказать «прощай», – призналась я, размышляя о Кевине и об этом эльфе, стоявшем рядом и державшем меня за руку. Некоторое время после смерти Кевина я считала свою жизнь бессмысленной. Но я должна идти дальше и верить в будущее. И вот сейчас я здесь и не хочу терять то, что обрела.

Он грустно улыбнулся.

– Люди не унывают. Калло и остальные эльфы, возможно, мудры и сильны, но увядают, подобно этому меллорну. Мы не можем остаться.

– Люди слишком жизнерадостны, – возразила я. – Мы слишком легко приспосабливаемся, привыкаем к тому, что для нас хорошо и воспринимаем это как нечто естественное. Наши дети вырастают в окружении бетона. Их сердца становятся чёрствыми, они никогда не видели природу, не знают, откуда берётся еда в магазинах. Мы существуем, но часто забываем жить. Эльфы никогда не забывали о том, что значит жить по-настоящему, Халдир.

– Ваши предки знали об этом. Люди должны чтить Арду и заново научиться жить, хотя мы не можем остаться и увидеть, как сложится ваше будущее.

– Мы с мужем поехали в отпуск на острова Сан-Хуан в Вашингтоне. Сели на паром до архипелага, а к причалу подошли дети и стали смотреть на чаек, кричащих и парящих на ветру. На их лицах было искреннее изумление. Позже я говорила с родителями одного из этих детей. Они росли в городе и никогда прежде не были на природе. Я смотрела на них, Халдир, и верила: это полностью их изменит. Не всех, конечно, но некоторых.

– Это укрепило твою веру в людей?

Его тон был немного насмешливым, как в тот день, когда мы встретились.

– Нет. Но я верю, что для нас нет ничего невозможного.

– Ты веришь в себя, Мариан?

– Не знаю, – честно ответила я. – Думаю, да.

– Ты должна. Идём, – в уголках его рта и в глазах грозилась поя-виться улыбка, – наверх, на дерево.

– Что? Я не умею лазить по деревьям, я не делала этого, даже когда была ребёнком. Я не дотянусь даже до нижних веток!

– Я помогу тебе, – он указал на лёгкую серую верёвочную лестницу, которую я не заметила на фоне серой древесной коры. – Ты уже не ребёнок, – достаточно требовательно сказал он. Но я заметила блеск в его глазах и поняла, что не могу сказать «нет».