Текст книги "История Мариан (СИ)"

Автор книги: Rana1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

– Я благодарен за подарок, но принять его не могу, – через силу произнёс он. – Это неуместно.

– Не понимаю, – растерянно сказала я. Что неуместного может быть в шоколаде? Халдир его не любит? – Пожалуйста, я настаиваю. Даже Румил сказал, что это лучшая помадка, которую он пробовал.

Румил переминался с ноги на ногу под осуждающим взглядом Халдира. Если бы не моё состояние, меня бы позабавило это зрелище.

– Румил не сказал тебе, что такой дар преподносится только женщиной мужчине как признание в глубоких чувствах?

Так вот зачем Румил пришёл сюда! Уголки его губ чуть заметно приподнялись. Бесчувственный предатель, он меня подставил!

– Или, – продолжил Халдир, – что даже в небольших количествах шоколад – мощный афродизиак для эльфов?

– Но Румил за один раз съел половину всей помадки! – выпалила я, в шоке глядя на Румила. Халдир повернулся к нему, ожидая объяснений.

– Это сделано с добрыми намерениями, – лукаво ответил Румил. Я бы убила его.

Ситуация была нелепой.

– Мой повелитель, примешь ли ты этот дар с теми намерениями, с какими его преподношу я?

Я рассказала ему, что дала попробовать – немного – Аллиндэ и Ванимэ. Для меня было ужасно, возможно даже до глупости, важно, чтобы Халдир принял подарок. Если он опять меня отвергнет, я не знаю, что сделаю. Наверно, развалюсь на кусочки.

– А с какими намерениями ты его преподносишь?

Его взгляд был глубоким и испытывающим. Внезапно у меня кончились слова. Я испытывала к нему глубокое чувство, он несомненно знал об этом. Как я могу отрицать их? Но после того, как он оттолкнул меня прошлым вечером, как я могу признаться?

– Возьми тарелку, Халдир, пока она её не разбила, – подтолкнул его Румил. – Не будь невоспитанным.

– Перестань! – в один голос сказали мы с Халдиром.

– Меня страшит сама мысль оставить вас и пустить дело на самотёк, – сказал Румил, качая головой. Он театрально нам поклонился и вздохнул: – Я буду неподалёку.

Прежде чем я успела отреагировать, он стащил с тарелки ещё один кусок угощения. Мы с Халдиром наблюдали, как он ушёл по тропинке за угол, всем своим видом показывая, как он обижен.

– Прости, я не знала. Унесу это обратно на кухню.

Я поставила тарелку на ближайшую скамейку. Мне определённо предстоит много узнать об эльфийских традициях, иначе постоянно буду попадать в неловкие ситуации.

– Ты не виновата, – сказал Халдир, искоса поглядывая в сторону, куда ушёл Румил. – Я передумал. Я принимаю твои извинения и твой дар. Буду пробовать его понемногу, – добавил он с кривой усмешкой, потом снова стал серьёзным. – Вина за прошлый вечер лежит не только на тебе. Я тоже приношу свои извинения, – сказал он с небольшим поклоном.

Наконец я могла улыбнуться, хотя ещё тяготилась своим вчерашним представлением и реакцией Халдира. Я решилась достать из кармана серебряную вазу и вложила её в сильную руку Халдира, сразу почувствовав тепло его прикосновения. Он смотрел на меня и ждал, не отпуская мою руку.

– Спасибо, – прошептала я.

Халдир поставил вазу у основания статуи и стал подниматься на холм. У решетчатой спинки одной из скамеек росли розы. На них уже начали появляться листья. В следующем месяце начнётся весна, и решётка покроется нежной листвой и цветами роз.

– Завтра нам с Румилом придётся ненадолго уйти, – сказал он, оглядев сады.

– Тебе обязательно уходить? – спросила я. Время шло быстро, а я так мало его видела. Он повернулся и посмотрел на меня с, как мне показалось, печальной улыбкой. – Как долго вас не будет? Мой повелитель, я никогда не видела в пещерах так много народа. Ты говорил, что до вашего ухода несколько месяцев. Прошу, скажи, когда именно это случится – незнание тяготит меня.

– Эстари – первый день нового года и первый день Йэни… Вот назначенное время.

Я нахмурилась, и тогда он пояснил, что из-за долгой жизни эльфы делят время на Йэни – сто сорок четыре года. Кирдэн Корабэл поклялся, что будет ожидать знака от Халдира в первый день каждого Йэни и прибудет за ним и эльфами, которых он приведёт.

Какой знак он должен подать? Он имеет в виду, что подаст знак в нужное время, но не в нужном месте?

– Место… Митлонд, где я с ним простился, Мариан. Серебристая Гавань, которую мы не смогли найти, которая действительно больше не существует.

Владыка Халдир стоял гордо и прямо, но в его голосе чувствовалась закравшаяся тень сомнения.

– Мэйсон много изучал побережье Калифорнии, – сказала я. – Однажды вечером мы обсуждали это. Он сказал, что десять тысяч лет назад береговая линия находилась в десяти или двадцати милях к западу – Фараллоновы острова, удалённые от побережья Сан-Франциско, её последние остатки. Ты видел острова? – с надеждой спросила я.

– Мы обследовали их, как и множество других. Ни единого намёка, даже такого, который не заметили бы люди. Если Митлонд был там, где мы думаем, тогда его без сомнений поглотила морская пучина.

Его голос был проникнут такой горечью, что я подошла и взяла его за руку в знак поддержки.

– А знак? Какой знак ты должен подать?

– Путь для него закрыт.

Его вид давал лишь слабый намёк на то, что он чувствовал на самом деле. Я посмотрела в его тёмные завораживающие глаза, глаза, которые преследовали меня во сне и наяву, и увидела в них то, что видеть было невыносимо: вину и сомнение. Сердце в груди замерло, я почувствовала страх, но не только за него и эльфов. Если Халдир – сильный, мудрый и благородный Халдир из Метентауронда – сомневается в себе, тогда что говорить обо мне? Как я могу быть уверенной и решительной, с моей неопытностью и слабостями? И сразу же я устыдилась за такие эгоистичные мысли. Разве он обещал мне всегда быть абсолютно совершенным? Разве у него нет права на минутное сомнение? Ободрившись мыслью, что я могу быть ему нужна сейчас, я протянула руку и коснулась его лба.

– Халдир…

Я наслаждалась его именем, ласкала его лицо и пыталась придумать слова утешения. Было ясно: он не может ждать ещё сто сорок четыре года, эльфы умирали, медленно и неотвратимо, одна драгоценная жизнь за другой. Этот Йэни – их единственная надежда.

– Халдир, прошу, не отчаивайся. Ни Кирдэн, ни сами Валары не оставят тебя, я уверена. Я верю в Свет, которому ты так предан, пусть мы называем его разными именами. Я верю в тебя.

– Я был предан, Мариан? – спросил он, и моя рука скользнула по его серебристым волосам: он поставил вазу на скамейку и встал перед статуей. – Это Йаванна, Владычица всех растений и животных в Арде, – с поклоном произнёс он. – Разве я совершил какой-то проступок, прогневивший её, что путь стал закрыт? Или виной всему моё бездействие? Я слишком долго медлил. Неужели на всех нас теперь спустится немилость Валар, как произошло с Калло?

– Я не верю, что Валары недовольны тобой. Ты добрый и честный эльф. Ты мудрый, смелый и верный. Ты совершил великие дела и преодолел обширные преграды, Линдир говорил об этом.

Я поднялась и встала рядом с ним.

– Причина может быть в другом. Возможно, это проверка твоей решимости. Если так – ты пройдёшь её, Халдир. Ты справишься со всем, что встанет на твоём пути или найдёшь способ обойти препятствие.

– Amrun nin, – прошептал он, потом наклонился и нежно и неожиданно поцеловал меня в лоб.

– Что ты сказал? – спросила я. Все мои мысли захватили воспоминания о сне одной из первых ночей в Метентауронде. Как он меня назвал?

Халдир отступил, его глаза моментально расширились, потом собрался. Как мне показалось, с трудом.

– Однажды ты сказал мне эти слова, но это было во сне, – призналась я, надеясь, что он не закроется ширмой, за которой прячет свои чувства, как он часто это делает. Я не отпускала его руку. Каким-то образом я понимала, что эти слова были важны. – Прошу, скажи, что это значит.

Вместо этого он спросил, вглядываясь в моё лицо таким настойчивым и требовательным взглядом, что я не смогла отказать, даже если бы хотела. Жалости достоин древний враг, попавший на допрос к этому эльфу!

– Каким был твой сон?

– Халдир, мне больно! – удивлённо сказала я, так сильно он сжал мою руку. Он тут же расслабил пальцы. Проводив меня до ближайшей скамейки, он сел рядом. Наши колени чуть соприкасались. Руку мою он не отпустил, наоборот, накрыл своими ладонями, медленно повернув кольцо Румила на моём пальце.

– Расскажи, – более спокойно повторил он. Это придало мне уверенности.

Я рассказала, как мы были вместе среди белых и жёлтых цветов под меллорном в пещере, светило ласковое солнце, прохладный ветер колыхал траву, а он сказал мне «amrun nin». Более интимные детали я опустила: не хотела причинять неудобство ни себе, ни ему. Потом поляна разрослась до таких размеров, будто мы оказались совсем в другом месте: на зелёном холме под чистым ясным светом, месте, которое казалось неизменным, чистым и не имевшим возраста, и которое останется таким навсегда.

– Эланор и нифредил. Керин Амрот. Мы были в Лотлориене, – сказал Халдир. Он старался контролировать свой голос, но не смог скрыть удивления. – На заре, возможно. Amrun.

– Не думаю. Был день, и ты… я не всё помню.

На самом деле я прекрасно помнила: тёплые чувственные поцелуи, тяжесть его тела, прижавшая меня к траве, цветок, которым он провёл по моей шее, его нежные слова. Это казалось больше, чем сон. И сейчас он прошептал одно из тех слов здесь, в саду, и я проснулась. Он назвал меня его солнцем.

– Мы говорили о чём-то ещё в твоём сне? – спросил он.

– Ты просил меня быть терпеливой, – ответила я и стала наблюдать за его реакцией.

Он слегка приоткрыл рот. Его взор стал отстранённым. Какое-то время он ничего не говорил. Потом отпустил мою руку и отодвинулся.

– Этот совет я давал тебе и раньше. Но ты им до сих пор не воспользовалась.

Я собралась поспорить, но остановилась. С Владыкой Халдиром мне очень трудно отличить критику от сухого юмора. Я предпочла остановиться на втором.

– Когда Эстари? – спросила я.

– По вашему счёту это двадцать восьмой день марта.

– Так скоро? – выкрикнула я, прежде чем смогла остановиться. – Это через несколько недель!

– Да, Мариан, – значительно произнёс он. – Надеюсь, все, кто собирался к нам присоединиться, прибыли. Турнаур уже готовит провизию для нашего путешествия.

Я запаниковала.

– Халдир, есть вещи, в отношении которых я не могу быть спокойной, или мудрой, или сильной.

Я подумала, что это может быть мой единственный шанс. К чёрту последствия!

– Я знаю, ты должен уйти. Я знаю, ты жаждешь попасть домой, но ты должен позволить мне один момент слабости: я не могу смотреть, как ты уходишь. Просто не могу!

Я вскочила и подошла к ручью. Наверно, я ломаюсь перед ним, превращаюсь в то, чему он учил не быть.

Он подошёл сзади и обнял меня тёплыми и сильными руками. Его длинные шелковистые волосы ниспадали мне на плечо как водопад серебра.

– Я люблю тебя, – прошептала я, и он замер. Вот, я сказала это вслух. Пути назад нет. Теперь он будет испытывать ко мне только жалость. Не гордость, не уважение, а только жалость. Он никогда больше не коснётся меня и будет встречаться только при необходимости. Я разрушила всё. Меня удивляло, что он ещё не отослал меня.

– Amrun nin, – сказал он, и его голос окутал меня, как мягкое одеяло. Он сделал медленный вдох.

– Я не прошу тебя отвечать. Я просто подумала… когда кого-то любят, они заслуживают знать об этом.

С тяжелейшим из вздохов он развернул меня и заставил посмотреть в его бездонные глаза, тёмные и наполненные эмоциями такой глубины, что я почти испугалась.

– Любовь – это не слабость, Мариан. Этот сон… – сказал Халдир с нежностью, которая скрывала бушующий шторм внутри него. – Ты рассказала не всё. Позволь закончить за тебя. Ты не сказала, как мы лежали вместе в тёплой траве, – начал он, и мои глаза широко распахнулись. Откуда он знал? – Или как я целовал твои губы, – он заключил меня в объятия и нежно поцеловал. – Или шею…

От его низкого голоса и нежных поцелуев я едва стояла на ногах.

– …Или терпение, которого я требовал от тебя не как от Леди, а как от страстной женщины, лежавшей передо мной?

– Как… как ты об этом узнал? – спросила я, сильно покраснев и надеясь, что это не сон.

– Потому что я знаю, что тебе снилось. Я тоже видел этот сон. И его, и другие. Нам снились одинаковые сны, – сказал он, крепко обнимая меня. Он дышал так же тяжело, как я.

– Но как это возможно? – спросила я, беспричинно мечтая, что он скажет «Я тоже тебя люблю». Разве Линдир не говорил, что эльфам иногда снятся одинаковые сны, но только после того, как они станут супругами?

– Я не совсем понимаю, как наши души узнали и приняли друг друга, твоя и моя. Такое никогда со мной не случалось за все века, что я прожил. И теперь ты стыдишь меня за то, что я скрывал мою любовь к тебе. Я не хотел причинить тебе боль. Пойми, Мариан, что больше всего на свете я хотел бы избавить тебя от этого.

Его слова были наполнены любовью и сожалением.

– Избавить меня от чего? Халдир, я не понимаю. Иногда я думаю и надеюсь, что нравлюсь тебе, а иногда ты полностью от меня отворачиваешься. Скажи, от чего ты пытаешься меня защитить, притворяясь, что не любишь меня?

Он ответил нежно и грустно, пробежав сильной рукой по моим волосам. Я закрыла глаза от наслаждения и боли.

– Я хотел избавить тебя от горечи любви к эльфу. Я верил, что если отвернусь от тебя, ты обратишь взор на других и найдёшь своё счастье. Но теперь вижу, что это не так. Судьба и чья-то могучая воля свела нас вместе. Тем не менее, я дал клятву уйти на Запад; тебя тоже связывает обещание, данное твоим товарищам. Я не могу дать тебе то, что ты просишь, не могу ответить на зов твоей души, хотя каждый миг нахожусь на грани. Сорваться – значит разрушить всё, что находится под моей ответственностью. Я дал клятву; я не могу остаться.

Я раскрыла глаза и увидела одинокую слезу, прочертившую дорожку на его щеке. Я смахнула её, и сердце моё разрывалось от любви.

– Я знаю, – просто ответила я. – Но мы можем быть вместе сейчас, а когда ты уйдёшь – хранить память о нас. У нас ещё есть немного времени, чтобы подарить друг другу любовь…

– Не проси меня об этом! Я посмел любить тебя только во снах. Я не оскорблю тебя, чтобы потом уйти и оставить тебя в одиночестве, – твёрдо сказал он, будто сам заставлял себя верить в это.

– Халдир, ты никогда не оскорбишь меня.

Но он покачал головой. Тогда я спросила, хотя знала, что он ответит отказом:

– Пожалуйста, позволь пойти с вами завтра.

– Ты знаешь – твоё место здесь, с твоими товарищами. Иди к ним и восстанови ущерб, нанесённый тобой. Возьми с собой Румила. Мы вернёмся к этому позже.

– Но Румил ушёл, – сказала я, оглядывая сад и мечтая, чтобы мне не пришлось уйти.

– Он ожидает за поворотом, – сказал Халдир. Конечно, так оно и было.

***

Остаток утра и весь день я была невыносимо счастлива и невыносимо печальна: Халдир любит меня! Халдир отказывается любить меня! До встречи с ним я говорила с Эсмин, Роджером и Сэнди. После того, как я заставила себя уйти от него – каждый шаг давался с огромным трудом, меня тянуло обратно к нему, словно магнитом – но я знала, что должна найти Румила и закончить то, что начала. Я последовала совету Халдира и нашла Арианну и даже Джоэля. Я всем принесла извинения и заверила, что впредь такого больше никогда не повторится. Дитер был на границе, поэтому я не смогла поговорить с ним. Джоэль сказал, что мне не за что извиняться: скоро я пойму, что вино лишь высвобождает мои истинные желания. Он испытывает моё терпение. Думаю, надо пока держаться от него подальше.

Лишь Мэйсон открыто отказался принять извинения. Теперь он уверен, что у Джоэля неограниченный доступ и влияние на меня. Он так и заявил в довольно нелестных выражениях. Если я приму сторону Мэйсона в любом вопросе, он подумает, что я стараюсь подлизаться к нему, а если встану на сторону Джоэля – решит, что я шлюха. К несчастью, у Мэйсона и Джоэля всегда противоположные мнения, поэтому я мало выиграю от этого. Я сама во всём виновата. Халдир разочаровался во мне, и он прав. У меня есть собственное мнение. Меня не должно беспокоить, как они будут теперь реагировать на мои решения. Я знаю, что справлюсь. В моей работе – в настоящей – я всегда была лицом, ведущим переговоры, той серединой, которая должна оставаться объективной и выносить справедливые для всех решения. То же самое я буду делать и сейчас. Несмотря на то, что мои извинения приняты, мне ещё долго предстоит восстанавливать их доверие, убеждать, что Джоэль не пользуется особой благосклонностью.

Придя к ужину в Залу, я была измотана морально и физически. Удивительно, но после ужина ни Ванимэ, ни Владыка Халдир не исчезли в проёме арки. Они остались послушать продолжение истории о Берене и Лютиен, о смертном и эльфе, которые так любили друг друга и вместе вернули сильмарилл. Не потому ли Халдир остался сегодня, что утром открылся мне? Они сели недалеко от нас с Румилом, поэтому мы могли ясно видеть друг друга. Халдир торжественно и задумчиво кивнул, Ванимэ тоже. Она изучала меня, пока Линдир не начал балладу и она не повернулась к нему.

И пока Линдир повествовал об ужасающем побеге из крепости Моргота, Ангбанда, о возвращении сильмарилла из лап чудовищного пса, охранявшего её ворота; и пока он пел о Берене, стоявшем перед Тинголом и получившем руку Лютиен, я до конца не понимала, что значит для эльфа отдать своё сердце смертному. Я вообще слышала когда-нибудь Линдира? Я отказывалась слушать и понимать, о чём он рассказывал. Слова обрушились, словно камни со скалы: Лютиен отдала своё бессмертие, саму сущность её жизни во имя любви к Берену. Она стала смертной, чей удел – умереть, оставшись с ним.

Я повернулась к Халдиру. Мне вдруг стало трудно дышать, что-то давило на грудь. Он тоже смотрел на меня; его глаза сияли слишком ярко, а эмоции слишком тщательно скрывались. Так вот что он имел в виду, когда говорил, что не может отдать мне своё сердце, что не сможет уйти с эльфами. С мучительной ясностью я наконец увидела, что сделает с ним любовь.

Это несправедливо! Почему всё должно быть именно так? И да простят меня боги, но они несправедливы – Валары несправедливы! Почему мы видим друг друга во сне, если нам не суждено быть вместе? Я не верю в судьбу, не верю. Я считаю, что люди сами создают свою жизнь. Если Халдир любит меня, у него не будет жизни. Арфа и голос Линдира вдруг куда-то исчезли, в ушах зашумело. В тот момент я упивалась каждой каплей Халдира. Каждую секунду будто замедлившегося времени я буду всегда хранить в памяти. Это мгновение было поворотным. Я любила его, безмерно любила, но мне придётся оставить свои безнадёжные фантазии и двигаться дальше. Я врала себе, что справлюсь, что смогу не мечтать каждое мгновение дня и ночи быть любимой этим великолепным эльфом.

Я видела, как Халдир поднялся и пошёл ко мне. Я отчаянно замотала головой. Я боялась за него, когда он рядом со мной, боялась, если он коснётся меня. Что с ним может произойти? Внезапно он остановился. Моё зрение затуманилось; наверно, я упала в обморок. Очнулась я в своём талане, рядом сидел Румил и тряс меня за плечи. Я помню, как уставилась на стену, уткнувшись щекой в его плечо. Я спросила, почему он спал со всеми этими женщинами и не потерял бессмертие. Он ответил, что в его сердце есть уголок для меня и его семьи, но оно всегда оставалось с ним. Он не знал, сможет ли Халдир заниматься со мной любовью и не потерять своё сердце. Кажется, он уже решил, что нет. Румил (подхалим, как обычно) сказал, что невозможно любить меня и не потерять голову. Потом он добавил: «Джоэль – исключение». Мы рассмеялись. Не представляю, что буду делать без Румила, когда он уйдёт. Я слишком к нему привязана.

17 февраля.

Я проснулась в беспомощном состоянии и с мерзкой простудой. Кто знает, откуда она взялась – уж точно не от эльфов. Халдир и Румил ушли. Сегодня я остаюсь в талане и в кровати. Не хочу никого видеть.

Утром меня навещала Аллиндэ. Она хотела узнать, почему я не пришла в библиотеку, увидела, что я больна, и испугалась. Мне пришлось пообещать, что я не последую примеру Калло и не угасну, что поправлюсь через несколько дней, а ещё не простит ли она мою раздражительность и не будет так любезна передать всем, чтобы меня не беспокоили. Вместо этого моя дорогая подруга отправилась прямо к Ломиону и Джоэлю. Они вернулись втроём, прихватив с собой Нарвен и куриный бульон в чашке. Я выглядела как ведьма и не нуждалась в компании, а просто хотела завернуться в одеяла и жалеть себя по бесчисленным причинам.

Ломион и Аллиндэ суетились вокруг меня. Всё это время Ломион твердил, что эльфийская медицина и настои трав предназначены для исцеления ранений, а не болезней, если только это не болезнь духа – светлые силы против тёмных, Валары против Моргота, я так понимаю. Я не обратила на это внимания. Зато я уловила, что если бы я была ранена в сердце отравленным орочьим клинком, тогда бы эльфы смогли мне помочь. У них нет волшебных средств от заложенного носа и ноющей головной боли.

В это время Джоэль стоял, сложив на груди руки, и смотрел на мои слезящиеся глаза и покрасневший нос. Когда Ломион перестал суетиться, Джоэль заявил, что не нужны лекарства, облегчающие дискомфорт при простуде: простуды закаляют людей. Я, Мариан, просто должна преодолеть себя и прекратить жаловаться. В последней фразе, как мне показалось, было слишком много злорадства. Наверно, это плата за то, что прошлой ночью я отшила нашего доктора.

Я не жалуюсь, просто прошу побыть в одиночестве. С благодарностью приняв от Нарвен суп, я выгнала их.

Позже, просто потому что не могла найти себе места, Аллиндэ зашла ещё раз и оставила на стуле книгу. Она сказала, что будет неподалёку, если я захочу поговорить, стоит только позвать. Я прокашляла что-то вроде «спасибо, мамочка». Она засмеялась; её смех был похож на звон колокольчиков. Она не может ничего изменить, но всё равно я благодарна за попытки поднять настроение.

***

Конечно, я подслушал Мариан и Халдира в саду. Я был рад, что Халдир не обменял сердце Мариан на благо Метентауронда. Он слишком благороден, чтобы не сказать ей в конце концов. Он увидел то, что я уже знал: Мариан любит его верно и преданно. Когда мы бежали под лунным светом по лесной тропе к морю, я высказал ему своё пожелание: он должен сказать Мариан, что она сильно выросла в её новой роли. Халдир замедлил бег и согласился, что она необычайно скромна для смертного: её цели касались Метентауронда, а не себя. Она сможет стать лучше и мудрее за те несколько недель, что остались до нашего ухода; она должна стать правителем лучшим, чем он. Если слишком часто её хвалить, она перестанет бороться за успех. Он не станет тратить драгоценное время, успокаивая её.

Халдир снова побежал по тропе, и я не успел наградить его вполне заслуженным сердитым взглядом. Здесь необходимо терпение. Меня беспокоила уверенность Мариан в своих способностях, но она сильная и настойчивая, особенно когда стремится доказать это себе. И дело не в недавно появившейся вере в себя. Причиной была любовь к Халдиру.

Как Ванимэ и Орофин, я доверялся мудрости брата бесчисленное множество раз и никогда не был разочарован. Поступлю так и на этот раз.

Я бежал за Халдиром по едва заметной тропе и наслаждался свободой и радостью от бега по прохладному зелёному лесу. Весна близко; я чувствовал её в воздухе, во влажной почве под деревьями. Арда пробуждалась от зимнего сна. Под землёй, там, где их нельзя было увидеть, а только почувствовать, olvar и kelvar готовились продемонстрировать золотые почки и ростки и потом облачиться в зелёный наряд. Ах, золотые меллорны Лотлориена! Как я по ним скучаю! Но Тар-Каранон был тихим, величественным и прекрасным, и его деревья радушно приняли нас. Он стал нам по-своему хорошим домом.

***

18 февраля.

Я так плохо себя чувствовала, что совсем забыла о камне. Сегодня я проверила его, ожидая, что камень за это время прожёг себе путь до Китая. Изумительно, но коробка осталась цела. Какое облегчение и загадка! Кажется, камень нашёл себе дом в древесине меллорна. Теперь не надо больше беспокоиться о его безопасном хранении.

Мне становилось лучше от одного только взгляда на камень. Если бы его увидел Мэйсон, он бы сразу бросил своё увлечение светильниками. Вот ещё одна причина держать камень в тайне и в безопасном месте.

19 февраля.

Сегодня я поправилась достаточно, чтобы присоединиться к Аллиндэ, Сэнди, Арианне и Эсмин и искупаться. Я не хотела выходить из талана, но пора уже появиться на людях: у меня не было достаточно веских причин лежать в постели. Кроме того, кто знает, что натворили Мэйсон и Джоэль, пока я болела. Сэнди сказала, что опять спорили. О чём? Почти обо всём, ответила Арианна. Если бы она была мной, добавила Сэнди, она бы поправлялась как можно быстрее. А ещё всем надоело слушать, как они жалуются друг на друга, особенно Ванимэ.

Я неуклюже залезла в бассейн с самой горячей водой и расслабилась, с наслаждением закрыв глаза. Это именно то, что мне нужно. Я потянулась за ближайшей баночкой с мылом и поднесла её к носу, вдохнув цветочный аромат. Мой нос уже немного различал запахи. Но Аллиндэ забрала её и протянула мне другую, с эвкалиптовым запахом.

Сэнди намылилась и заявила, что это наичудеснейшее мыло, которое она когда-либо нюхала. Она спросила Аллиндэ, из чего оно сделано. Аллиндэ объяснила, что они изготавливаются из натуральных растительных масел, без химии и искусственных ароматизаторов. Если Сэнди пожелает, она научит делать их. Я заметила, что масло эвкалипта трудно было достать, они растут гораздо южнее, у побережья. Его иногда приносит Румил из путешествий, ответила Аллиндэ.

– Это, должно быть, самые дорогие мыла на планете, – сказала Эсмин. – Там, откуда я родом, немногие могут позволить себе иметь вещи подобного качества.

– Любовь и забота, вложенные в их создание, делают их дорогостоящими. Людям следует остановиться и больше наслаждаться качеством жизни.

– Ни у кого нет времени наслаждаться качеством во всём, – спорила Эсмин. – Большинство мыл изготавливаются быстро и продаются по низкой цене ради большей выгоды.

– А эта выгода – деньги – они делают вашу жизнь более радостной? – спросила Аллиндэ.

– Нет. Но сложно тратить много времени на качество, когда живёшь меньше ста лет, – сказала Эсмин.

– Разве важно количество времени, а не то, как вы его проводите? – ответила Аллиндэ. Она, судя по всему, не поняла Эсмин. – Разве наше занятие не стоит времени, потраченного на него?

– Да! – сказала Арианна и брызнула на Сэнди водой.

– Каждый эльф здесь занимается своей работой и даёт возможность другим заниматься своими делами. Разве у людей не так?

Сэнди ответила:

– Да, но времени, чтобы сделать всё интересное в жизни, чтобы питать дух, не хватает – нам приходится много работать. Поверь, мы бы так и делали, если могли.

Аллиндэ озадаченно склонила голову:

– Почему смертные отделяют дух от потребностей разума и тела? Это небезопасно. Может, поэтому вы и болеете? Мы благодарим Валаров каждый день и вкладываем любовь к ним во всё, что делаем.

Эсмин закатила глаза. Я бы пнула её, если б она сидела ближе.

– Вы не можете быть объективными, когда в реальность вмешивается религия. Вы хоть видели Валаров?

Аллиндэ вскинула голову и ответила, будто ребёнку:

– То, что ты зовёшь религией, мы видим в каждом листе, каждой капле воды. Ваша наука и религия – части одной и той же реальности. Разделить их – значит уйти со светлого пути, не видеть будущее. Нет, мы уже очень давно не видели в Арде ни Валар, ни Майа в том обличье, которое они принимают, когда желают быть увиденными. Ни один смертный, которых я знала, никогда не видел их. Они – часть земли вокруг нас. Люди, даже преданные, слишком торопятся, чтобы увидеть их. Не знаю, смогу ли я научить вас видеть, но снова научиться слышать вы должны попробовать. Вы просто забыли, как это делать. Надо жить более спокойно и слушать.

– Как? – раздражённо сказала Эсмин. – Ты собралась устроить медитацию или что-то в этом роде?

– Для некоторых это может стать дорогой в жизни. Я пока не знаю, – ответила Аллиндэ с напряжением, которого я раньше не замечала. Она выглядела уставшей. Может, виной всему расспросы Эсмин?

Сэнди вовремя вмешалась, заставив всех засмеяться:

– Кто же знал, что разговор о мыле может зайти так далеко?

Когда все вышли, Аллиндэ задержалась возле меня:

– Перед уходом Румил говорил со мной. Если захочешь, приходи в библиотеку в любое время, и мы посидим у камина.

Я обняла её.

– У тебя усталый вид. Я могу чем-то помочь?

– О, если только совсем немножко, – рассмеялась она. – Я хочу взять с собой в Валинор несколько книг. Даже не представляешь, как трудно выбрать. Может, ты сможешь прийти завтра и помочь мне.

Я согласилась и сказала, что она может взять столько книг, сколько пожелает.

– Дневники эльфов Арды должны остаться здесь, – настаивала она. – Я верю, вы правильно ими распорядитесь. Я возьму лишь несколько небольших книг – поэзия, стихи и всё.

20 февраля.

Халдира и Румила нет всего несколько дней, а я уже по ним скучаю. Когда я свободна – а это нечасто бывает – я рисую, чтобы не носиться по Метентауронду, волнуясь за них. Думаю, у меня наконец получилось некое подобие Владыки Халдира, которым можно гордиться. Это его портрет в красном плаще и в доспехах, который висит в его кабинете. На заднем плане – белые цветы, которые он так любит. Я написала его, сидя однажды высоко на меллорне в пещере. Глупо, знаю, но мне спокойнее, сидя в ветвях дерева, которое тоже его любит. Я показала портрет Сэнди, и она сказала, что я хорошо передала его глаза и величественную осанку, и добавила, что это будет прекрасным подарком для него, когда он вернётся.

21 февраля.

Этим утром я шла вдоль озера к оранжереям и подслушала очень забавный разговор. Кажется, с каждым днём я становлюсь всё больше похожей на Румила. И всё равно я встала у дверей ближайшей оранжереи, чтобы меня не было видно.

– Эсмин, что ты делаешь? – спросил Джоэль, входя через другую дверь.

– Тише, доктор. Я пытаюсь услышать дерево.

Чтобы не закричать от радости, я закрыла рот рукой.

– Серьёзно? И что же дерево говорит?

– Оно говорит, чтобы ты вышел отсюда, а мы продолжим беседу наедине. Не порть момент.

– Эсмин говорит с деревьями, – изумился Джоэль. В оранжерею вошёл Роджер и довольно сухо ответил:

– Естественно. В Чили я всегда разговариваю со своими деревьями.

– Конечно. И что они отвечают? – с издёвкой сказал Джоэль.

– А разве они не отвечают? – спокойно спросила Гладрель. Она отошла от грядок с травами и бесшумно приблизилась к ним. – Они говорят, когда счастливы, или больны, или их мучит жажда…

– Это увидит любой садовник, – сказал Роджер. – А вот когда их ветви колышет ветерок, я слышу, как они перешёптываются.