Текст книги "История Мариан (СИ)"

Автор книги: Rana1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

– То же могу сказать о здешних лесах, – добавила я, переступив порог.

– Почему ты не хочешь признать, что это дерево говорит с Эсмин? – Гладрель спросила Джоэля. – Она хотя бы пытается услышать его.

– Тогда прошу меня извинить, – нетерпеливо сказал Джоэль. Потом обратился ко мне: – Я везде тебя ищу. Мы с Ломионом хотим, чтобы ты кое-что попробовала.

– Я не против. Что это?

– Расскажу по пути. Это не срочно, просто эксперимент.

– Что случилось? – спросила я Джоэля, когда мы быстро шли по тропе у озера. – Нам надо торопиться?

– Просто профессиональное любопытство, – неясно ответил он. – И ещё Дитеру сейчас может быть не совсем хорошо.

– О чём ты говоришь? Я не сделаю ни одного шага вперёд, пока ты мне не скажешь.

Я остановилась и выдернула свою руку из его.

– Хорошо, хорошо. В двух словах: Дитер с Ородреном и другими воинами недавно вернулись. Дитер был ранен… нет, не принимай близко к сердцу, у него небольшой синяк на руке. Он спускался с флета и тут эта ветка. Он неловко себя чувствует, но там ничего серьёзного, просто больно. Не сомневаюсь, эти мерзкие лесные щепки причиняют ужасную боль. Его привели прямо к Ломиону.

– А зачем вам я? Его уже должны были исцелить. Чего ждёт Ломион?

– Тебя, – с игривой ухмылкой ответил Джоэль. Он больше ничего мне не сказал, пока мы не дошли до талана Ломиона. К тому времени я окончательно разозлилась.

– Дитер! – воскликнула я, войдя и увидев его лежащим на кровати. Его руку Ломион положил себе на колено. Рана на внутренней стороне предплечья была небольшой, но выглядела нехорошо.

– Ломион, что случилось? – спросила я осторожного эльфа, наклонившегося над ним с примочкой из трав.

– Прошу, леди Мариан, – сказал Ломион и встал, уступив мне своё место и положив руку Дитера мне на колено. Потом вместе с Джоэлем они принесли ещё два стула к кровати Дитера. Ломион передал мне примочку. Я понятия не имела, что с этим делать. Более того, я чувствовала себя несколько глупо, сидя с рукой Дитера на колене, а по бокам от меня сидели два доктора. Всё, о чём я могла подумать – что Джоэль наконец своим бредом свёл Ломиона с ума.

– Всё в порядке, Мариан, – сказал Дитер. – Я был не против подождать тебя. Мне не больно… не очень. Гораздо больше пострадала моя гордость, – усмехнулся он.

– Кто-нибудь расскажет мне, что случилось? – прошипела я.

– Я попробовал, но у меня не получилось. Ломион подумал, раз ты потомок Аданов, то ты вполне сможешь помочь ему, – объяснил Джоэль.

– Помочь ему? Вы же доктора, – сказала я Ломиону.

– Ты – потомок Арвен Ундомиэль и Короля Арагорна, – сказал Ломион. – Целая эпоха прошла, но, возможно, тебе передались их способности.

Я вспомнила, как Халдир исцелил мою руку и очистил воды Линлуина. Неужели я действительно смогу этому научиться?

– Возможно, ты – единственная, кому я должен передать эти знания, – с надеждой произнёс Ломион и стал очищать мою руку с помощью трав и тёплой воды. – Положи руку на рану Дитера и закрой глаза.

Я проделала то, что просил Ломион, и вслушалась в его гипнотический голос.

– Сделай глубокий вдох. Сосредоточься только на моём голосе и на твоей руке, которая лежит на коже Дитера. Избавься от посторонних мыслей. Дыши. Ощути себя единой с Ардой, с растениями, деревьями, волнами океана, облаками, реками. Дыши; дыши с дуновением ветра на поверхности моря. Сердцем и разумом обратись к Валарам. Почувствуй благодать, данную тебе. Почувствуй Свет Илуватара, разгорающийся внутри тебя. Теперь возьми этот Свет, пропусти сквозь свой разум по руке. Чувствуй тепло и энергию, подходящие к твоим пальцам. Мягко пропусти её сквозь ладонь, пальцы к ране Дитера. Наполни его энергией, сделай его снова целостным.

Я сконцентрировалась на голосе Ломиона и на прикосновении к Дитеру. Я глубоко вдохнула, и перед взором поплыли картины океана и лесов, заката и сияющих под лучами солнца ручьёв. Они угасали и появлялись вновь, сменяя друг друга. Сердце и разум наполнились теплотой и сияющей энергией. Собрав эти ощущения, я физически почувствовала, как они перемещаются по руке, а кончикам пальцев стало тепло, будто я держала их над огнём. Потом всё куда-то пропало. Я открыла глаза, будто пробудившись от сна, и убрала руку с раны Дитера. С ней ничего не произошло, и Ломион вздохнул.

– Я чувствовала это, Ломион, правда, – оправдывалась я, приложив примочку обратно к руке Дитера, и сожалея, что разочаровала его.

– Похоже, это был всего лишь гипноз, Мариан, – мягко сказал Джоэль.

– Не расстраивайся, это была плохая идея, – добавил Ломион. Убрав примочку и приложив ладони к его руке, Ломион сам исцелил Дитера. При этом его аура ярко вспыхнула. Дитер изумлённо поблагодарил Ломиона.

– Кажется, есть вещи, которым мы не сможем научиться. Их эльфы не смогут передать нам, – разочарованно произнёс Джоэль, осмотрев руку Дитера и поблагодарив Ломиона.

– Но остаётся многое, чему вы можете научиться, а вы хорошие ученики, – сказал Ломион. – Возвращайся в полдень, и мы продолжим. Ты, страж, тоже можешь идти.

И он проводил нас из своего талана.

– Увидимся, страж, – сказала я Дитеру, пройдя ближайший мост. Он свернул на тропинку, ведущую к библиотеке и Арианне.

– Может, это и к лучшему, что я не могу исцелять людей, как эльфы, – сказала я Джоэлю.

– Ты стала бы сенсацией, – ответил он.

– Я стала бы ненормальной. И нас бы никогда не восприняли всерьёз. Наше Братство посчитали бы полным жульничеством.

Джоэль остановился и широко раскинул руки:

– Приходи каждый и всякий сегодня в исцеляющую палатку и узри Таинственную Мариан!

========== Глава 32. Познание и поиски. ==========

28 февраля.

Я обратила внимание, как и все в нашем Братстве, что когда мы начинали обсуждать, как следует вести дела в Метентауронде после ухода эльфов, точка зрения Джоэля и Мэйсона была диаметрально противоположной нашей. Но я их выслушивала, потому что уважала их мнения.

Джоэль с Мэйсоном считали, что нам следует рассказать всему миру об этом месте сразу же, как только эльфы покинут его. Нас всего восемь, и мы не справимся с садами, кухней и всем остальным. Нам нужна целая армия помощников. И это не считая инфраструктуры, которую необходимо создать, компьютеров и другой электроники, которую придётся внедрить, чтобы создать настоящий исследовательский центр, которым будет гордиться мир, и, что немаловажно, благодаря которому мы станем знамениты.

Почему они оказались единственными, кто совершенно забыл о том, что это место ни в коем случае нельзя разрушать, иначе все его уроки будут утеряны? Метентауронд и Тар-Каранон должны остаться заповедником, напомнила я. Мэйсон сам говорил, что мы живём в редкой целостной экосистеме, функциональной частью которой являлись. В Метентауронде вода и воздух очищались сами, сформировался свой климат, плодородная почва, не было вредителей; он обеспечивал жилище и не создавал отходов: почти идеальное и хрупкое равновесие. А наши исследования проходили просто отлично. Медленно, но просто отлично. Здесь не будет ни компьютеров, ни электроники. Я приложу для этого все усилия. Здесь ничего не изменится. Ничего. Снаружи и как можно дальше, если придётся, мы установим отдельное исследовательское учреждение, с необходимым оборудованием. Но не здесь. Никогда.

– А как насчёт безопасности? – резко поинтересовался Дитер. – Если мы расскажем всему миру прежде, чем это место получит защитный статус на официальном уровне, нас заполонят туристы. Ведь ничто не остановит любопытных и искателей сокровищ, жадных и простаков; они вытопчут Метентауронд прежде, чем смогут понять, что он такое.

Я напомнила всем о Мэтте – он «снаружи» работал над этой самой защитой. Пока мы не сможем связаться с ним и убедиться, что защищены, мы не посмеем никому рассказать. Пока мы не разработаем план, что можно и чего не позволено посетителям и исследователям, и не найдём золотую середину, будет неосмотрительно сообщать об этом миру.

К счастью, все остальные со мной согласились. Сэнди вспомнила, как были разграблены гробницы в Египте охотниками за сокровищами, туристами, учёными и историками, слишком жадными и слишком небрежными, чтобы думать о последствиях. Они вынесли и уничтожили искусство прежде, чем его смогли изучить.

– Эти вещи были хрупкими, – вставил Роджер, – но не такими хрупкими, как тонкая экосистема, которую создали эльфы и пронесли сквозь века.

Эсмин рассказала душещипательные истории о маленьких изолированных деревнях. Их «первооткрыватели» изменили жителей до неузнаваемости, пока усердно изучали их в естественной среде. Потеряны целые культуры.

Несмотря на всеобщие протесты, что мы ещё не готовы, что должны найти способ защитить это место, прежде чем во всеуслышание говорить о нём, они были уверены: способ был.

Мы боялись, это очевидно. Мы запланировали многое, и это известно всем. Но теперь, когда развязка близка, дело оказалось объёмнее, чем мы себе представляли.

– Мы справимся, – сказала я всем. – Мы придумаем план, который устроит всех. Мы будем продвигаться вперёд небольшими шажками и добьёмся успеха.

– Мы добьёмся успеха, если последуем твоим ценным указаниям. Ты это имеешь в виду? – вспылил Мэйсон.

– Которым вы согласились следовать с самого начала, – твёрдо ответила я ему и Джоэлю.

Как я устала! Эту войну я должна выиграть. Будет сложно, даже с поддержкой большинства. И когда я превратила это в войну вместо общего дела? Я так одинока. Я чувствую, будто всё вокруг меня разваливается, а я не знаю, как собрать это воедино. Неужели к возвращению Халдира и Румила мы на самом деле развалимся?

1 марта.

Вот уже две недели, как Халдир и Румил ушли в мир Людей – в мой мир. В сотый раз я молилась за их безопасность. Я ходила по пещерным тропам к водопадам, в сад Халдира, к реке, в которой мы когда-то плавали вместе. Халдир мерещится мне повсюду, в каждом предмете, который я вижу или к которому прикасаюсь. Я представляю его взбирающимся к водопадам и любующимся ими сквозь туман. Он каждый день так делал. Я подходила к оранжереям и закрывала глаза, вспоминая, как он садил меня в бочку с виноградом и обнимал за талию, подшучивая и смеясь надо мной. Две недели. Две недели, и я до боли по нему скучаю. Что со мной будет, когда он уйдёт?

Они могут вернуться в любой день, в любую минуту, повторяла я себе. Сегодня я снова смотрела на его портрет. Его образ в моих мыслях начал потихоньку тускнеть. Его черты где-то были отчётливыми, а где-то поблёкли, но мне нужно, чтобы они оставались ясными всегда. Я рисовала его сначала тайно, потом, поняв, что это ни для кого не секрет, открыто. Я запоминала каждый изгиб, каждый угол, каждую неровность, каждое едва заметное изменение выражения его лица. И вот память стала меня подводить. Даже этот рисунок никуда не годится. Да, писать портреты невообразимо трудно: один неверный штрих – и перед вами другой человек. Но в этом-то всё дело. Сущность Халдира невозможно в полной мере передать в рисунке или фотографии. Хотя я получила разрешение Сэнди сфотографировать эльфов, особенно Халдира. Надеюсь, смогу уговорить его позировать для меня.

Поздно вечером я с удивлением обнаружила, что ноги сами несут меня к первому мосту между моим таланом и жильём Халдира. С этого места открывался хороший обзор на разбросанные по пещерам таланы, подёрнутые вечерней дымкой. Я остановилась на мосту и проследила взглядом тропу и освещённые мосты, ведущие к его веранде, подвешенной в кроне деревьев и неясно видневшейся в сгустившихся сумерках. Остановив взгляд на веранде, я на несколько мгновений прикрыла глаза, вызывая в памяти его образ, а потом медленно открыла.

Он был там. Неподвижный, словно статуя, он стоял. Его силуэт подчёркивал свет изнутри его талана. Должно быть, свечи зажгли, пока я стояла с закрытыми глазами. Он прислонился к перилам и слегка отвернулся, так что я могла видеть лишь его профиль. Стоял он так неподвижно, что я специально несколько раз моргнула, чтобы убедиться, что он действительно там. Теперь, будто почувствовав мой взгляд, он выпрямился и повернулся. Через мост, через разделявшее нас расстояние его глаза встретились с моими.

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. На мгновение я остолбенела, потом оторвала взгляд и обнаружила, что бегу через мост вниз по извивающимся тропинкам к нему. Ноги сами несли меня. Наплевать, что он постоянно держал меня на расстоянии, что он разочарован во мне, сейчас я его встречу, скажу, как скучала, как мне не хватало его общества. И пусть он оттолкнёт меня, это уже не имеет значения. Он был магнитом. Он был пламенем, а я – мотыльком. Я не могла не пойти к нему, как бы ни старалась.

Пробежав через последний низкий мост к ступеням, которые вели к сводчатому входу на веранду, окутанному молодой пробивающейся зеленью, я внезапно заволновалась, но стала подниматься. Мне не терпелось увидеть его. Я вошла и жадно оглядела веранду.

Он ушёл.

Я знала: он видел, что я направилась по мосту к нему. Так где же он? Может, ненадолго зашёл внутрь? Я улыбнулась. Наверно, он не ожидал, что я побегу и доберусь так быстро. Дверь в его кабинет была открыта, поэтому я остановилась у порога и позвала его. Услышав приглушённые голоса, я прошла через кабинет до входа в переднюю, окликнула сначала его, потом Румила и Ванимэ. Мне подумалось, отчего Румил не пришёл ко мне и не сообщил, что вернулся?

На тахте лежал плащ, неподалёку на полу – два спальных мешка, будто их небрежно бросили. Халдир никогда не был небрежным. Снова послышались голоса, их было несколько, но звук шёл в переднюю через открытую дверь талана Халдира. Интонация была сердитой, хотя слов я не могла разобрать. Я понимала, что не должна находиться в покоях Халдира, но беспокоилась: что-то происходило. Поэтому бросилась через все комнаты к выходу. Голоса доносились из Большой Залы. Один из них принадлежал Мэйсону.

Не знаю, почему я не замечала, что разногласия между Джоэлем и Мэйсоном зашли так далеко. Их соперничество стало холодным и жестоким, как айсберг в замёрзшем море. Именно подводную часть этого айсберга я и не видела до сих пор. И теперь мне предстоит принять очень трудное решение.

***

Мы пришли к талану Халдира уже в сумерках, уставшие с дороги и более чем готовые принять ванну. Халдир первым делом отправился на веранду осмотреть сады – в моменты отсутствия их ему не хватало больше всего. Вернувшись, он прежде всего отправлялся туда. И конечно же, с веранды открывался отличный вид на талан Мариан.

Я остановился у входа, чтобы сбросить плащ и последовать за ним, когда услышал крики и просьбы о помощи из Большой Залы. По голосу это была Ванимэ. У неё крайне редко возникала необходимость звать на помощь, особенно в пещерах. Халдир вошёл внутрь – он тоже услышал. Мы всё побросали и побежали в Залу.

То, что предстало перед нами, было не совсем приятным зрелищем. Дитер и Ванимэ с большим трудом разняли Мэйсона и Джоэля, пока остальные собравшиеся пообедать взирали на них в шоке. Увидев вошедшего Халдира, эти собравшиеся поклонились ему и расступились, чтобы пропустить нас. Тем временем Турнаур кричал, что ножи на столах предназначены для еды, а не для того, чтобы убивать друг друга, и отбирал у двух мужчин ножи. Линдир и некоторые эльфы разняли этих двоих, и мы с Халдиром видели, что наша помощь не нужна. Восхищение Мэйсона Ванимэ просто исчезло: он и Джоэль яростно боролись, осыпая ругательствами друг друга и тех, кто их удерживал. Только их разняли, как в Залу вбежала Мариан. Окружившие нас подвинулись, открывая перед ней полную картину спектакля, как бы говоря: «Смотри, что ты натворила, приведя сюда этих людей».

Мариан медленно подошла к нам, пытаясь понять, что произошло. Я хотел было подойти к ней, чтобы поддержать, но Халдир жестом остановил меня. Яростный как и он сам, его жест означал: Мариан придётся самой разбираться с этим проступком.

Сначала она остановилась перед нами и поклонилась Халдиру. За это я ею очень гордился. На её лице играли разные эмоции: радость от нашего возвращения, шок, растерянность, гнев, отвращение, печаль. Халдир подчёркнуто перевёл взгляд с Мариан на дерзкую парочку, сдерживаемую Дитером и Ванимэ, однако ему не было нужды так поступать. Мариан уже повернулась к ним, её плечи тряслись от гнева, а глаза просто метали кинжалы. Вместо того чтобы выглядеть беспомощной, она казалась больше, чем жизнь, Вала, вершащая правосудие. Джоэль и Мэйсон, увидев её, сразу же прекратили драку. Сомневаюсь, чтобы они когда-либо видели Мариан такой – я точно не видел.

– Как вы посмели?! Молчать! – приказала она, и её голос эхом разнёсся по Зале. – Как вы посмели оскорбить эти мирные стены такой жестокостью? Как вы посмели оскорбить этот великодушный народ, открывший перед вами свой дом? Вы унизили себя и всё наше Братство, нет, всю расу Людей, этим поступком. Если в Метентауронде не могут мирно жить и работать восемь людей, как мы можем требовать этого от всего мира? Ваша одержимость превосходством стала так важна, что вы отбросили всё, ради чего мы трудились… чтобы бездумно друг друга избить?

– На моей памяти ни один эльф не прикасался к другому в гневе ни в этих пещерах, ни где-либо ещё в Арде, – произнесла Ванимэ в тишине, последовавшей за словами Мариан.

– И не произносились слова столь тёмные и враждебные, – добавил Линдир.

– Это не я… – начал Мэйсон, но взгляд Мариан заставил его замолчать. Она повернулась к Халдиру, такая растерянная, что мне стало её глубоко жаль.

– Мой повелитель, я приношу глубокие извинения за их действия и несу ответственность за них. Я приму любое наказание, которое ты сочтёшь справедливым.

– Мариан, ты же не позволишь ему… – начал Джоэль, но Дитер крепче скрутил ему руки за спиной и прошипел:

– Замолчи, Джоэль.

Мой брат, тем не менее, ответил сурово:

– Решение за тобой.

Мариан от удивления широко раскрыла глаза. Потом осмотрела на меня, расправила плечи и повернулась к Мэйсону и Джоэлю. Не хотел бы я оказаться на их месте.

– Дитер, Ванимэ, прошу, проводите уважаемых учёных в два разных нежилых талана, где они будут под охраной, пока я не сочту нужным огласить своё решение.

– С удовольствием, – ответил Дитер.

– Ты отправляешь нас в тюрьму? – выкрикнул Джоэль, не веря своим ушам. Мэйсон возмущённо добавил:

– Даже не дав нам возможности оправдаться? Ты не имеешь права!

– Неужели? – холодно произнесла Мариан. – Завтра я дам вам шанс объясниться, если вы сумеете остыть к тому времени. А пока постарайтесь сохранить остатки своей гордости и мирно уйдите с Дитером.

– Что ты намерена сделать? – тихо спросил я, когда их увели из Залы.

– Я знаю, что должна сделать, но не знаю как, – неуверенно ответила она. – Это сложно. Ты останешься со мной?

– Конечно, дорогая, – заверил я, подмигнув. – Я пойду с тобой куда угодно.

– Не называй меня «дорогая», – прорычала она, и я понял, что с ней всё в порядке.

Мариан, я и члены нашего Братства – те из них, кто не был под арестом, разумеется – принесли извинения Халдиру и собрались в тала-не Мариан. Она не видела, как началась эта драка, и просила очевидцев рассказать ей. Последовавшие комментарии были отрывочными и противоречивыми, но вывод Мариан был таким же, как и мой.

– Одному из них придётся уйти. Мы не можем позволить себе потерять их обоих.

– Если мы прогоним одного, то он со злости может нас выдать, – заволновалась Арианна. – Это не должно произойти, пока Румил и остальные эльфы здесь.

– Можно завязать ему глаза и вывести. Тогда он не сможет найти дорогу назад, – предложила Сэнди.

– Он догадывается, какую территорию надо охватить поисками, – сказал присоединившийся к нам Дитер. – Даже если власти посчитают его сумасшедшим, они всё равно прочешут этот район. И не забывайте обо всех идиотах, которые начнут поиски в лесах – эта история будет покруче снежного человека. При таком раскладе почти двести эльфов не смогут уйти незамеченными.

– Эльфы уйдут через три недели, – напомнила Мариан. – Нам придётся продержать их здесь хотя бы это время. У меня на самом деле нет права держать под заключением ни одного из них. Полагаю, позже меня могут за это арестовать, но это единственное, что мы можем сделать сейчас. Позже мы поступим, как предложила Сэнди, и выведем одного из них наружу.

– Которого? – спросил Роджер. – Они оба нужны нам.

– Знаю, Роджер, – со вздохом ответила Мариан. – Но все согласны: мы не сможем нормально жить здесь, пока они ссорятся. Утром я поговорю с каждым из них и постараюсь быть как можно справедливее.

2 марта.

Меня не испугали ни Джоэль, ни Мэйсон, ни то, что они говорили, когда я дала им шанс высказаться. Меня не раз посещала мысль, что это прекрасная возможность избавиться от надоедливых советов Джоэля, но это несправедливо и небеспристрастно. Оказалось, что на моё решение повлияло совсем другое.

Я сидела на камне, возвышавшемся над водопадами, в полной нерешительности, когда рядом присела Ванимэ. Я её не слышала, но она хотя бы не застала меня врасплох и я не свалилась с камня в воду. Я слишком ушла в себя, чтобы пугаться.

Я обернулась и стала ждать. Она грациозно обвила руками длинные ноги; прохладный ветер, шедший от воды, развевал её золотистые волосы. Почему рядом с ней я всегда чувствую себя неуклюжей простушкой? Наверно, потому что так и есть. Это не её вина.

– Альдион, эльф, с чьей семьёй живёт Мэйсон, кое-что нашёл. Тебе нужно это увидеть, – сказала она. Её глаза горели гневом и болью. Зная, что она бы не пришла сюда, если бы не хотела, чтобы я первая это увидела, я встала, и мы вместе пошли к талану Альдиона. Молодо выглядящий кареглазый эльф спустился нам навстречу, нетерпеливо заламывая руки.

– Я прибирался, а дверь в комнату Мэйсона была не заперта. Её не открывали, а я не вмешиваюсь в чужую жизнь. Но его сейчас нет, я вошёл в его комнату только для того, чтобы прибраться. Я не намеревался что-либо искать, – говорил он, проводя нас по талану к двери.

– Конечно нет, – успокоила я его. Альдион открыл дверь и отошёл в сторону, пропуская меня и Ванимэ. Я вошла в аккуратную комнату Мэйсона и огляделась, не замечая ничего необычного.

– На полках внизу, за комодом, – показала Ванимэ.

Комод стоял под углом. Обходя его, я решила, что Альдион, должно быть, отодвинул его, чтобы вымыть пол. Потом я увидела их и поняла, что Мэйсон – тот, кого я должна выслать из Метентауронда. Мэйсон никогда не поймёт. Или хуже – он понимал, но его это ничуть не волновало. Его волновали только собственные идеи. Их было семь. Семь прекрасных светильников из пещер, которые не подлежали восстановлению. Они были на разных стадиях разборки, а их звёздный свет навсегда погас в попытках Мэйсона выяснить, как они устроены. Возле последнего светильника стоял набор инструментов, в котором находились ножницы, плоскогубцы, отвёртки – всё в одном. Кроме этого, стеклянные контейнеры с жидкостями и волокнами и… В общем, я не химик, поэтому не поняла, что ещё там было на полке. Увиденного для меня было достаточно, чтобы прийти к заключению: Мэйсон отлично проводит эксперименты над сборными предметами.

– Тоже мне Макгайвер, – прошипела я. Ванимэ покосилась на меня, но я была слишком обеспокоена увиденным, чтобы объяснять. – Неиссякаемый источник свободной энергии, – повторила я его слова, сказанные несколько недель назад.

– Я предупреждала, что он не найдёт здесь ответов, – сказала Ванимэ, подняв и с грустью осмотрев один из сломанных светильников.

– Он слишком честолюбив, чтобы прислушаться, – заключила я.

– Надо было лучше за ним присматривать – я должна была заметить исчезновение светильников. Никто не знает, как снова вернуть в них свет звёзд, даже Халдир. Мы чтили их как дар от Валаров.

Я пыталась понять, что она чувствует, зная, насколько драгоценны звёзды для эльфов, но не уверена, что смогу полностью это понять. Всё, что я знала – Мэйсон задел её за живое. Он забрал у эльфов то, что нельзя восстановить, и тайно начал проводить эксперименты. Это даже не столько эксперимент, сколько тайное пренебрежение указаниями, которые я давала всем прежде, чем мы попали сюда. Я не могу ему доверять.

Я пообещала Ванимэ проследить, чтобы Мэйсон больше не прикасался не только к светильникам, но и к чему-либо ещё в Метентауронде. Я пообещала, что как только они в безопасности взойдут на корабль и направятся домой, я заставлю его уйти.

3 марта.

Сегодня я выпустила Джоэля из «тюрьмы», на что он сказал: «Я тебе всё-таки нужен. Ты приняла правильное решение». За это я чуть не отправила его обратно. Конечно, я не выпускала его, пока не встретилась с Халдиром и не известила его о моём решении. Известила, а не спрашивала, согласен он со мной или нет. В конце концов, он оставил решение за мной и был не слишком добр. Как обычно, он никак не выказал своё отношение. Я каждый раз вынуждена выяснять, что он на самом деле думает о моих поступках. Только когда я сказала, что выпускаю Джоэля при условии, что он будет носить Мэйсону еду и стирать его вещи, брови Халдира чуть приподнялись. Ну а как ещё я могла наказать Джоэля?

Я также выполнила неприятную задачу и сообщила Мэйсону, что он будет сидеть в этом талане до тех пор, пока не уйдут эльфы. За ним будут хорошо ухаживать. А потом он будет изгнан из Метентауронда. Ему это не понравилось; он кричал, что я слишком «заинтересована» в Джоэле, чтобы быть непредвзятой, и что он лучше знал с самого начала, что хорошо для Метентауронда. Мне действительно всё равно. Хотелось бы избавиться от него сегодня же, но это невозможно. Из-за Мэйсона в ближайшие три недели я буду отсчитывать минуту за минутой. Нет, не только из-за Мэйсона – каждое мгновение, приближающее уход Халдира, приводит меня в ужас. Каждое мгновение, приближающее Йестари – это время, утекающее сквозь пальцы, потраченное впустую и навсегда потерянное, потому что оно проведено не с Халдиром.

Я наконец-то смогла как следует встретить Халдира и Румила – Джоэль и Мэйсон отвлекали на себя слишком много внимания. Я выяснила, что их путешествие не дало результатов. Времени остаётся мало. Халдир говорит, начинать придётся отсюда. Как это возможно – не знаю.

***

Через несколько дней после принятия решения о Мэйсоне Мариан опять стала беспокоиться за состояние Халдира. После смерти Калло Мариан волнуется за всех нас. Если я сильно чихаю от пыли, она кладёт руку мне на лоб – чего хотят добиться этим люди я никогда не пойму – и часами смотрит на меня как хищник. Мне нет оправдания, но теперь вы понимаете, почему я сразу не воспринял её всерьёз. Это и тот факт, что Халдир очень напряжён из-за неясного маршрута ухода из Арды и опасностей, грозивших нам.

Конечно, я бы мог напомнить Халдиру, что есть одна Леди, у которой есть желание и возможность снять часть его напряжения, но он бы посмотрел на меня с братским осуждением, и правильно бы сделал. Верная поддержка Мариан и её непоколебимая вера значили для спокойствия Халдира больше, чем любой мой совет. Да и полезных советов у меня осталось совсем немного.

– Вот оно, опять! – она толкнула меня локтем под рёбра, когда мы заканчивали ужин. Я был занят весьма многообещающей беседой с прелестной эльфийкой, сидевшей слева, поэтому вторжению не обрадовался. – Румил, повернись и смотри! – шипела она. – Румил! Это важно!

За этим снова последовали локти. Беседа успешно завершена, поэтому я весь был во внимании. Как раз вовремя, чтобы увидеть, куда она показывает. Халдир покидал Залу через сводчатый выход, ведущий к лестницам, в компании Ванимэ. Задёргивая за ними шторы, Ванимэ посмотрела на нас. Полотнища соприкасались неплотно.

– Видел? – сказала Мариан, тыча туда пальцем и тряся мою руку. – Она всегда закрывает их плотно и смотрит на меня, как будто это не моё дело. Но сегодня она посмотрела на меня и оставила их открытыми. Румил, это приглашение. Ванимэ подаёт мне знак. Нам нужно следовать за ними. Пойдём.

С этими словами она схватила меня за руку и отодвинула стул, чтобы встать.

– Можно узнать зачем? – возразил я и усадил Мариан обратно. – Линдир заканчивает Балладу о Лютиен – это моя самая любимая часть. Если Халдир и Ванимэ не хотят остаться и дослушать, зачем гнаться за ними и заставлять возвращаться?

– Румил, я тебе уже говорила. Ты не слушаешь. Они уходят и куда-то идут. А после этого я вижу Халдира на веранде, и он выглядит больным, или усталым, или озабоченным, или… Это трудно объяснить, но что-то здесь не так. Ванимэ отнекивается прямо как ты сейчас. Если ты знаешь, куда они уходят, тогда скажи мне. Если нет, тогда пойдём за ними прямо сейчас, пока не упустили их из виду.

– Может, они отправились в ванную, Мариан, откуда мне знать? Я тоже вижу, что Халдир очень измождён. А ты видела его уставшим после того, как показала, что мы можем передвигаться незамеченными вашими людскими наблюдательными приборами? Нет, – ответил я за неё, – и я тоже. Помни, я только что провёл с ним две недели в походе.

– Ну вот, уже поздно идти за ними. Но я не вижу связи, Румил. Когда мы с ним путешествовали, он тоже выглядел замечательно. Это находится здесь, или он делает что-то здесь, и оно забирает всю его энергию, притупляет его взгляд, делает его слабым. Если не веришь мне, тогда пошли ко мне в талан после историй Линдира. Ты сам всё увидишь.

– В Метентауронде нет ничего подобного. Это наш дом. Он безопасен. И я тоже хорошо вижу Халдира из своей комнаты, Мариан, но если вечером тебе нужна компания, то я буду более чем счастлив…

– Румил, будь серьёзнее! И убери руку!

– Я принесу вина. Оно делает тебя дикой.

– Не напоминай, – простонала она. – Приноси что хочешь, только приходи.

Итак, поздно вечером мы вошли в талан Мариан, где я с удобством расположился. Я притащил удобное кресло к ограде, откуда открывался лучший вид на веранду Халдира, и сел на него, положив ногу на ногу, и заявил:

– Я готов.

– Румил, он нас увидит. Пойдём внутрь. Вот, окно возле кровати.

– А, это лучше, – промурлыкал я и растянулся на кровати Мариан, обложившись подушками. Отсюда веранда Халдира отлично просматривалась. Интересно, сколько раз она наблюдала за ним, наивно полагая, что он её не видит? – Наконец! Приглашения в твою кровать я ждал годами. Я весь в твоём распоряжении.

Я заложил руки за голову самым соблазнительным образом.

– Ради всего святого, Румил… – сказала она, но всё равно села рядом.

– Не богохульствуй.

– Не тискай меня, и я подумаю об этом. Веди себя прилично.

– Я очень прилично себя веду. Ты просто не давала мне шанса показать, насколько я приличен. В постели…

– Смотри, вон он идёт! – она резко сменила тему и перегнулась через мои колени, чтобы раздвинуть занавески. Я заставил себя сесть на руках – не хотел, чтобы она громко кричала. – А теперь скажи, что я принимаю всё слишком близко к сердцу. Смотри.