Текст книги "Mass Effect: Raven (ЛП)"

Автор книги: R3dRaven

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 43 страниц)

Но интереснее всего были короткие записки вокруг неё. Они были рукописными – написанными пальцем или специальным стилусом для омнитула.

–Подходит. – подумала Шепард. – Рейвен смотрит на картинку и пишет пальцем в воздухе. Ага, я могу это себе представить.

Надписи были и на английском, и на немецком, и различимые, и абсолютно непонятные. Некоторые фразы линиями соединены друг с другом, где-то виднелись обведённые для обозначения приоритетности слова.

–Согласно файлу, он работал над этим за день до инструктажа, не менее трёх часов. – сказала Лиара, исподтишка наблюдая за Шепард. – Я прочитала всё им написанное, и должна сказать, я впечатлена. Вот, посмотрите.

Она выбрала три предложения. Одно говорило: «ГОР и мы – слишком похожи!», другое было похоже на цитату: «Безумие – это повторение одного и того же действия раз за разом, в надежде на то, что что-то изменится (Эйнштейн? Неважно)», и оба они были соединены с последней фразой, говорящей: «Нужно изменить подход. ГОР лёгкие, бей-и-беги, сокрушены. С нами случится такое же. Другие методы?»

Более мелкая пунктирная линия вела к размышлениям о потенциальной силе противника на планете: «Schwere Flak [4], глушилки. Укрепиться? Плацдарм? Какие укрепления мы имеем/можем возвести?» – и дважды подчёркнутая мысль – «Плацдарм в базе, затем эвакуация. НЕ ПРИНИМАТЬ, может быть неверно.»

Остальные кластеры содержали информацию о гетах, Сарене, прошлых стычках и теории собственного производства от Рейвена. Шепард не понимала некоторые части, например «Помни Ферос! Оставайся гибким. Реагируй если необходимо», они, наверное, имели смысл только для самого Рейвена. Другие, типа «обсудить с Шепард, скорее всего неприемлемо», заставляли её обозлиться.

Лиара чувствовала гордость и беспокойство, смотря как Шепард проходила через логические цепочки Рейвена. Они отлично складывались одна с другой и в конце концов приходили к выводам, которые он озвучивал на инструктажах. Эмоции Коммандер было трудно прочитать. Гордость, смятение, удивление – всё это в большей или меньшей мере наполняло Шепард в тот момент.

И в этой смеси львиную долю составляла вина.

–Я… не знаю что и думать. – признала Шепард. – Теперь всё понятно. Ты права. Всё, что он говорил… это просто результат логики и тщательных приготовлений. Но всё же… – она сконфужено свела брови. – Почему он просто… молчал об этом?

–На это у меня тоже найдётся теория, Шепард. – поспешила объяснить Лиара, зная как предрасположена была Коммандер к идее обвинения в недоверии.

Шепард сделала многое чтобы сблизиться с каждым, понять их, быть не возвышающейся, но равной. Видеть, как скрывал от неё что-то – уже не в первый раз – было чем-то большим, чем бельмо на глазу.

–Быстрое сканирование показало, что на устройстве было несколько таких документов, но они были удалены, а до этого многократно переписаны, мне не удалось восстановить их. Очевидно, Рейвен подходит так к каждой миссии, но… он крайне редко вставляет своё слово. Только когда он верит, что может обосновать свои планы.

–Я говорила с ним ночью перед Терумом. Он работал над Мако во время ночной смены. Я добилась от него чего-то только когда прямо спросила… в ретроспективе объяснений больше не требуется, но мне всё равно не понятно почему он просто… молчит. Он точно не из тех, кто слишком стесняется подать голос.

–Но ведь ровно наоборот, Шепард. В то время как мне трудно обозначить это скромностью, я верю, что он благоговеет перед вами, поэтому не хочет подвергать ваши решения сомнению.

–… А поподробнее?

–Может быть мне просто кажется… но когда он общается с нами, то его поведение развязанное и неформальное. Что же, по его стандартам, по крайней мере. – объясняла Лиара, пока Шепард внимательно внимала каждому её слову. – Но стоит вам войти в помещение, как он садится прямо, перестаёт говорить, смотрит за вашими движениями. Думаю, он слишком преклоняется перед вашим авторитетом чтобы, как он сам считает, доставать вас своими надуманными гипотезами.

Шепард на минуту замолкла, переваривая информацию.

–Так… ты на сто процентов абсолютно точно уверена, что он на нашей стороне и что все его действия вплоть до сегодняшнего дня объясняются не предварительным знанием, а особенностями его мышления вкупе со здоровой интуицией? И ещё он слишком уважителен или не уверен в себе или что-то в таком роде, что мешает ему озвучивать свои мысли? – подвела итоги Шепард.

Лиара кивнула.

–Дополнительным доказательством будет не заставивший себя долго ждать комментарий о возможном расколе среди гетов, который он выдал после того, как вы переслали нам данные разведки, тот, о котором никто бы из нас не додумался.

Шепард простонала.

–Почему? Какие загадки он скрывает в своей истории? Где и как его так воспитали или натренировали? Он – всё что угодно, кроме типичного человека, даже по сравнению с теми, кто заявляет, что они мыслят нестандартно и альтернативно. Держи в уме что ему всего – в лучшем случае! – двадцать три, больше Чаквас дать никак не может.

Лиара заёрзала на сидении.

–Я не хочу делать никаких поспешных выводов, Коммандер. Мне… сложно понять человеческую культуру и ещё труднее судить в согласии с ней. Может он действительно говорил правду.

–И всё же, если я попрошу тебя сделать вывод, что ты скажешь?

–Я скажу, что он вырос в семье уникумов, или учёных. Или, может быть, имеет связи с уникумами и… малопонятными исследованиями, даже можно предположить связь с революционными радикалами.

–Или он действительно жертва обстоятельств, выкинутая в непонятный ему мир, преданная близкими, отчего ему пришлось полностью поменять свою личность и подход к проблемам. Он тренировался – или был натренирован – не доверять простому решению, но и не отрицать его полностью.

Лиара прикрыла глаза. Шепард было интересно, насколько она в этой характеристике похожа на Рейвена.

–Не бывает медали с одной стороной – это цитата, которую я нашла во многих документах и часто в комбинации с источниками, которые он использовал. Есть и другая, которую я нахожу интересной: «Исключи все факты, пока не останется один – и он будет верным. Однако, нет ничего более обманчивого, чем очевидная правда» [5]. Судя по всему, эта цитата принадлежит вымышленному персонажу, Шерлоку Холмсу, созданному на заре двадцатого века по человеческому календарю. Мне кажется необычным, что он знает настолько старую… почему вы улыбаетесь?

–Извини, Лиара. – Шепард хихикала, пытаясь прикрыть улыбку рукой, смотря на озадаченное лицо Лиары. – Я прочитала большинство рассказов и повестей Конан Дойля и мне всё это хорошо известно. Это один из главных принципов Холмса. Сам Шерлок – это фактически синоним мастера-детектива, даже спустя три столетия.

–Теперь… я не вижу ничего необычного. – слегка смущённо ответила Лиара, снова меняя позу в кресле. – Тем не менее, я не могу дать вам достаточно уверенного ответа, я лишь могу сказать, что Рейвен… уникален. Даже среди вас, людей.

Дважды Коммандер игралась с идеей попросить Лиару провести слияние с Рейвеном и клещами вытащить правду, но её останавливала крайняя неэтичность этого действия, ведь слияние без согласия фактически является изнасилованием среди азари. Такого она ни у какого друга не попросит.

Говоря без приукрашивания, Шепард было противно от самого появления такой мысли.

Они обе затихли, думая о своём.

–Я поговорю с Рейвеном когда ему будет лучше. – позже сказала Шепард. – Мне нужно извиниться. Ещё, могу я попросить тебя об услуге, Лиара?

–Всё что угодно, Шепард. – улыбнулась азари.

–Следи за Рейвеном. Я… честно, я думаю, что мне не стоит пока лично заводить с ним разговор, хотя бы пока он нездоров. А через тебя же, с другой стороны…

–Конечно, я присмотрю за ним.

Когда они обе встали и собирались вернуться к своим прямым обязанностям, Шепард не выдержала и обняла удивившуюся азари.

–Спасибо, Лиара.

–… Да… ничего, Шепард.

Коммандер улыбнулась и отпустила её.

–Меня зовут Джейн.

–Спасибо, Джейн.

Лиара спрятала взгляд и поспешила прочь, но Шепард успела заметить как её щёки окрасились в синеватый оттенок и как трудно ей было сдержать широкую улыбку, от чего Коммандер стало гораздо легче на душе.

Затем, тяжело вздохнув, она вернулась к работе.

Но сначала аккуратно закрыла и убрала куда подальше подопустевшую бутылку.

***

Как можно было уже давно заметить, моя память не славится точностью воспроизведения действий, но при этом отрывочные фрагменты своей жизни я могу рассказать с потрясающе тонким описанием. Этот период моих злоключений – не исключение.

Холод. Зверский холод в теле и разуме. Поставленный в роль наблюдателя, я беспомощно смотрел как контроль над собой молча уплывал в непроглядную, размытую даль.

Ко мне вернулись старые друзья. Одним словом – депрессия, во многих словах – ненависть к себе, чувство ущербности, калечащая неуверенность, никак не связанная со здоровой самокритикой или благородной скромностью.

В каком-то смысле я благодарю небеса за то, что мне трудно вспомнить прошедшее. В любой беде есть толика счастья. Если бы человек помнил всю свою жизнь в полноте ощущений и образов… не думаю, что психика справлялась бы с этим.

Я позволил себе небольшое отступление. Снова.

***

С течением жизни я принялся смотреть на депрессию как на простую болезнь. Наивно, может быть, но я верю, что, как и физическая болезнь, она может быть вылечена. Даёт мне надежду, за которую можно держаться – упростить до максимальной лёгкости для понимания, что точно гораздо лучше, чем пространно размышлять о бездонной сущности человеческого разума.

При всём вышесказанном, это дьявольская болезнь, в определённом роде сравнимая с раком. Стоит только посеять в разуме это отравленное семя, как оно незаметно прорастёт в уродливое вечно-самодостаточное древо.

Страдая от депрессии, больше невозможно видеть мир цветным. Сложно даже просто понимать, что происходит вокруг. Появляется иллюзия логичности выводов, чем больше поддаёшься которой, тем тяжелее становится понимать, что есть факты, а есть твой взгляд на них.

Продолжая видеть в мире лишь унылый фон, вы начнёте искать способ закрыться от него, найти отдушину.

Здоровый человеческий разум всегда ищет действия, сопряжённые с каким-то усилием, за которые вы получаете вознаграждение. Простой пример – разговор. Вы можете насладиться им, вы можете разочароваться в нём, но так или иначе вы получаете новую информацию в процессе и ощутите приятную теплоту, топливо, заставляющее двигаться дальше.

То, чего вы никогда не получите при депрессивном состоянии, потому что просто не видите смысла в риске. Любой шанс отрицательного исхода заставляет вас бросить любое дело. Порочный круг, в котором от старания обезопасить себя от отрицательных эмоций вы отрезаете от себя любую возможность получить положительные эмоции… что же, вы всё равно этого не заметите. И чем дольше он совершает обороты, тем больше ощущается отягощение жизнью.

Со мной это было перед началом моей одиссеи. Я часто тупо сидел, уставившись в одну точку, замыкался в себе, не чувствовал привязанности разума к телу. Глубоко истощённый, не физически, но умственно, я всё ещё сохранял достаточно сил чтобы бесцельно проживать день за днём, но со временем древо пускало корни всё глубже и глубже, опутывая собой изнывающую душу.

Возможно я слишком растекаюсь мыслью, но идея от вас не ускользнёт. Не могу перестать извиняться за такие антракты, но мне необходимо описать как на меня влияли происходящие события, как хорошие, так и плохие.

Только оказавшись в этом мире, я начал носиться вокруг как обезглавленная курица, и чтобы успокоиться мне понадобилось несколько часов и одинокий тёмный угол. Почему?

Справедливо будет сказать, что моему разуму не понравилось, что у него выбили землю из-под ног. Это было болезненно и сбивало с толку, но при этом появилась первобытная нужда выжить, и именно она разогнала всякий туман в голове и побудила активно действовать, она вернула мне вкус к жизни.

Оттеснённый на фон, он никогда по-настоящему не исчезал. И теперь я снова истощён, не только Вермайром, но и месяцами грязной лжи ради хранения секрета, вечной подозрительностью и неестественностью, нуждой постоянно совершенствоваться чтобы не сгинуть в схватках с бесконечными опасностями галактики.

Но больше всего надо мной довлели призраки умерших. Фантомы тех, кого больше не вернуть.

Я заплатил за всё сполна.

***

Время, проведённое в медотсеке, не стоит и рассказа. Я просто лежал или сидел, постоянно думая о чём-то, но при этом мысли не сходились друг с другом и в целом это больше походило на процесс, поддерживаемый только ради сохранения сознания. Когда кто-то пытался заговорить со мной, я чаще отвечал угрюмым мычаньем, говоря очень нечасто и лаконично. Со стороны я наверняка был похож на затворника.

Лица говоривших со мной я не в силах вспомнить, в отличие от лиц оставленных на Вермайре.

Физические травмы мои хоть и выглядели серьёзно, но лечились элементарно, и уже через три дня меня выписали. Говоря честно, мне было нужно выбраться оттуда и вернуться к облегчённой службе. Чёрт знает какую «службу» я вообще исполнял, но наверняка я был в ней отвратителен, учитывая, что я почти не спал и не мог проглотить ни куска, как и не мог выпить ни глотка, при этом выкуривая за два дня двухнедельную норму сигарет. Я трижды выблевался, стараясь изо всех сил скрыть это от Чаквас, и старался причинить себе как можно больше боли, при этом не слишком сильно вредя телу.

Всё это время я старался избегать своих соратников, даже когда они искали меня с одной целью – поговорить. Я не горжусь этим, но просто знать, что они рядом со мной было невыносимо. Я прятался как мог, но на фрегате не найдётся такого пространства, где можно затеряться.

Кроме комнаты отдыха космопехов. Я не заходил туда. Тишина, заполнившая это помещение, и оставшиеся личные вещи умерших, лежащие тут и там, неизбежно сломили бы меня.

Мы пошли на инструктаж, оказавшийся очередной катастрофой.

***

Во второй срок в медотсеке я снова был приставлен к работе, но под строгими указами Чаквас возвращаться к ней три раза в день чтобы она могла проследить за моим питанием и общим состоянием.

Насильственная компания не оказалась лишней, разговоры с ней помогли мне хоть немного отрезвить разум. Мы не беседовали о чём-то важном, насколько я помню, но важнее всего было то, что наши диалоги разрушили изоляцию, которую я сам себе же и организовал.

Из хороших новостей – я перестал намеренно вредить себе. Из плохих новостей – став более сознательным я уже не мог игнорировать реальность.

Шепард поймала меня. Она почти докопалась до правды и мои фанатичные попытки держаться за обман, пусть даже в некоторых местах и близкий к правде, привёл к тому, что я стал официально стёрт с общего плана.

–Если ты мне не доверяешь, то и я не могу тебе доверять, значит не могу сражаться рядом с тобой. Только не сейчас, когда на столько на кону.

Никакой иной интерпретации этих слов и быть не может. Как и анализу, данному мне Чаквас. Она постаралась как можно более деликатно донести новости.

Моя реакция, теперь, когда мне видно лучше, стала для меня колким напоминанием, что с мрачными мыслями необходимо бороться при первом их появлении.

Реакцией было отсутствие реакции. Тишина. Я безмятежно и с мертвецкой покорностью смотрел как всё, чего я добился, обращается в пепел и утекает сквозь пальцы.

***

Не стоит скрывать, что мною овладел сильнейший фатализм ввиду произошедшего.

Мне придётся бросить Нормандию и продолжать борьбу в других местах. Может Цитадель, или Омега. Это было настолько логичным выбором, что я даже не поставил его под сомнение, не подозревая о депрессивной природе моих мыслей.

К тому же, если бы я только мог набраться сил и твёрдости чтобы не потерять запал и хотя бы начать претворять планы в жизнь.

Один судьбоносный час на Вермайре решил участь всех полугодовых стараний. Такое не проходит без последствий, если кто-то утверждает, что они просто пожмут плечами и забудут, то им стоит навестить жёлтый дом.

Поздно и болезненно до меня дошло, что я совершил роковую ошибку. Не только на Вермайре, но и в целом, я построил дом на песке. При других условиях я бы воспринял это более рационально и прагматично, но увы, условий на выбор не было.

Моя судьба была решена. Я выполнял корабельные обязанности, спал, и старался не попадаться никому на глаза. Мне не хотелось присоединяться к собраниям в столовой, даже с Гаррусом, с которым я номинально совместно работаю над Мако, говорить была неохота. Дошло до того, что я начал работать в ночную смену чтобы избежать встречи с ним.

Запираться в комнате – это не по мне. Тогда люди всегда знают где ты. Вместо этого, я бродил вокруг, но старательно пытался разминуться со всеми подряд. Иногда я не брезговал спать в тихих уголках, например между запасными деталями для Мако, когда до меня добиралась усталость, но из неспокойного сна я всё время выходил резко и со спёртым дыханием.

Конечно, они волновались за меня, но с мелькающим на горизонте разжалованием с позором мой разум сделал вывод, что лучше держать всех на дистанции чтобы прощание было не таким тяжёлым.

Вот с этой задачей я справился настолько блестяще, что все бросили попытки искать меня и будто вовсе забыли о существовании такого маленького человека.

С Шепард я не перекинулся ни словом. Когда она приближалась, я не только избегал любого контакта, но и пытался скрыться из её поля зрения. Не о чем больше было говорить. Или так я считал.

От троих мне, правда, так и не удалось избавиться – от Лиары, Тали и, куда же без неё, доктора Чаквас.

***

Как бы я ни радовался потерянной памяти, мне отчаянно хотелось бы ярко помнить встречи с ними в подробностях.

Досада. Мне кажется, что таким образом я отвергаю их, несмотря на то, что они были со мной в трудную минуту, когда они были нужны мне, пуская я и не замечал такой очевидности.

Отчитываться Чаквас за каждую трапезу было подобно наказанию, ведь, в конце концов, в процессе мне невольно приходилось пробегаться взглядом по пострадавшим по моей вине, посмотреть в уродливое лицо реальности.

С другой стороны, Чаквас всё ещё относилась ко мне как к части команды с таким духом, который я до сих пор не забыл. На тот момент мысль, что я активно вычёркиваю себя из памяти окружающих, проходила мимо меня как нечто неспособное к осознанию. Док заводила мелкие разговоры, искренне интересовалась моим здоровьем и даже мирилась с моим нежеланием говорить о внутренних переживаниях. Однако мне всё равно не было приятно, медотсек слишком отдавал действительностью.

И даже чем-то большим – бесценным шансом взять инициативу в свои руки и разорвать порочный круг, который я навлёк сам на себя.

Я взял его, не зная что с ним делать, но Лиара и Тали проследили чтобы я не избавился от него при первых трудностях.

Буду честен, эти двое всё ещё думают, будто я не помню что они для меня сделали, но хоть от меня ускользают некоторые мельчайшие фрагменты, я хорошо восстанавливаю в уме образы их усилий. Просто я не хочу говорить о них. Я уже достаточно открылся, пора что-то и для себя оставить.

И нет, они обе не интересовали меня в том самом смысле. Лиара уже фигурально была под каблуком Коммандер, хотя ту трудно представить в такой обуви, поэтому если бы я и решился вмешаться в эти отношения, то только чтобы выступить в них катализатором. Но как? Я так и не ответил себе на этот вопрос, посему оставил его где-то позади, мне ещё было о чём волноваться.

Отмечу, что их забота по мере возможностей стала приятным сюрпризом для падшего духом брата по оружию. Они доказали, что у меня есть друзья. Те, кого я алкал до невозможности.

И всё-таки этого было недостаточно. Не совсем.

Но… разве не странно как иногда помощь приходит откуда её не ждёшь?

***

Лиара нашла Рейвена в одном из закутков Нормандии.

Сгорбившись он сидел у стены комнаты отдыха космопехов положив голову на поднятые колени, смотря в никуда. Лиаре очень хотелось просто поднять его на ноги, сделать что-нибудь, что выведет его из такого жалкого состояния, но она знала, что несмотря на позу он точно заметил её и напряг мышцы. Любая провокация и он сорвётся.

Поэтому она подсела рядом.

Рейвен не двинулся, когда Лиара села за полметра от него, но сразу расслабился, по крайней мере слегка. Ещё с минуту они сидели в молчании. Азари не хотела навязывать беседу, да и не знала с чего вообще начать.

–Я должен чувствовать что-то, знаешь. – голос Рейвена был на удивление чётким и громким.

–Я должен скорбеть. Грустить. Но я чувствую только вину и злость. На себя. – чистота речи пришла в паре с эмоциональной пустотой.

–Как будто жалею, что потерял шахматные фигурки, а не товарищей. Я презираю себя.

Лиара продолжила молчать. Она инстинктивно поняла, что молодому человеку надо выпустить пар.

–От меня требовалось только закрыть рот и не открывать его. Почему? Почему я этого не сделал? Шепард не нужна моя чушь, она и проницательнее и лучше меня в любом аспекте.

–Пожалуй это первый раз за всё наше знакомство, когда ты пришёл к ложному выводу. А выводы ты делаешь лучше, чем кто-либо другой из нас. – сказала Лиара смотря на него. Бесстрастное выражение лица Рейвена было нестерпимым в оглушительной тишине. Его самоистязания были печальным зрелищем.

В конце концов он лишь фыркнул и впал в ещё большую тьму.

–Парочка удачливых догадок не делает меня ёбаным Богом, Лиара. Я должен был знать лучше. Отдать в руки умелых людей, понимаешь? И что я сделал в итоге? Я заигрался в гения и решил сделать по-своему, использовать доверившихся мне людей как инструмент.

Внезапно он дошёл до критической точки.

–И теперь я даже не чувствую скорби! Обычной человеческой мать его скорби!

Его крик эхом разошёлся по стенам Нормандии, вибрируя в её каркасе, стихая дольше, чем следовало бы. Тяжкий груз опустился Лиаре на грудь, мешая ей дышать. Рейвен же больше не старался поддерживать бодрость и заговорил изнемождённо.

–Приказы Шепард достаточно ясны. Она мне не доверяет. Значит я ухожу в следующем же порте и перестаю тратить ваше время.

–… Ты не тратишь ничьё время, Джесс. Ни моё, ни остальных, ни Шепард, это уж точно. – названный по вымышленному имени Рейвен совсем незаметно оживился.

–Никто не винит тебя за произошедшее на планете. Ответственность лежит на ком угодно, но не на тебе.

Говоря, Лиара пыталась быть настолько убедительной, насколько позволяли ей навыки. Было нетрудно. Стоило только вспомнить о ныне упокоившейся матери, ранее терзаемой неизмеримым злом, как она находила в себе новые силы. – Вина за всё лежит на Сарене, единственном преступнике, марионетке Жнецов.

Она не видела лица Рейвена, но была уверена, что он плачет.

–Легко говорить. – он окончательно перешёл на шёпот. – Моя ошибка лишила жизни шестерых людей. Шестерых. Всё они были рядом со мной, когда я в них нуждался. И в первом же случае, когда они положились на меня, я убил их. И я не жалею о них. Я жалею о том, что ошибся. Подвёл всех. Этого не оправдать.

–Ты никого не подвёл. На самом деле ты единственный, кто ожидал того, чего мы не смогли увидеть.

Она протянула руку и положила её ему на плечо. Рейвен дёрнулся, но не принялся уходить.

–Ты так часто прыгал выше головы, а теперь пытаешься принизить себя и отделиться от нас. Не неси свою ношу один, Рейвен. Мы все помним, что ты сделал для нас. Шепард тоже. Она уже говорила со мной – ей ужасно неловко за то, как она поступила с тобой тогда.

Рейвен глупо поднял взгляд, невольно убедив Лиару в правоте своей теории.

–Нельзя предсказать всё. Не нужно брать на себя всю ответственность. Ни у кого не было полного контроля над ситуацией, существует такая вещь как «плохая удача». Силы Сарена были превосходящими, а наше положение тяжелейшим. Мы бы и так потеряли людей, и только благодаря твоему вмешательству многие обречённые на смерть сейчас живы. Ни у кого нет власти спасти всех. Даже у Шепард.

Минуты неспеша проходили в застывшей атмосфере, где никто не делал даже малейшего движения. Лиара всё ещё держала руку на плече Рейвена. Затем он вздохнул.

–Я пойду. Мне нужно время. И тишина. Но…

Впервые он посмотрел ей прямо в глаза. Красные и опухшие, несомненно от недостатка сна, в них был намёк на внутреннюю силу.

–Спасибо, Лиара. – он блекло улыбнулся, убирая руку азари. -Было… неплохо. Просто поговорить.

–Я согласна. – честно ответила она. – Пожалуйста, приходи ко мне в любое время, если тебе хочется поговорить. Даже если тебе кажется, что нет никакого смысла. Я от тебя не отвернусь.

–Не уверен, что так и сделаю. Мне ещё над многим надо подумать. Всё равно… спасибо за предложение. Серьёзно.

Лиара легко улыбнулась, когда Рейвен ушёл. Её слова не пробили раковину, впереди был ещё долгий путь, но путь в тысячу километров начинается с первого шага.

В команде Шепард не было места отчуждению и одиночеству. Осознав это, Лиара прониклась ко всем своим соратникам глубокой признательностью.

Рейвен по-разному помог каждому. В ней теплилась надежда, что рано или поздно он поймёт, что ему в итоге тоже помогут. Что он тоже часть команды.

***

–Рядовой Рейвен? Можно вас на пару слов?

Я растерялся и поднял взгляд.

Не столько от временного незнания кто позвал меня, скорее от того, что кто-то решил заговорить со мной. Чтобы продолжить работы над Мако, я специально выбрал ту смену, когда на инженерной палубе нет буквально никого.

Разговоры с Лиарой и Тали дали мне пищу для размышления, которую я хотел бы употребить в мире и тишине. Что-то чтобы занять руки и освободить разум было просто удвоением полезного, и что может занять руки лучше, чем видавший виды Мако?

Затем я понял, что передо мной был капитан Киррахе, и растерянность сменилась плохим предчувствием и желанию избежать разговора.

–Сэр. – кратко ответил я не отдав честь. Он не мой командующий. – Чем могу быть полезен?

Киррахе был ранен в процессе эвакуации, о чём очевидно говорили бинты вокруг одного из рогов и левого плеча. Он стойко переносил травмы, не показывая ни дискомфорта, ни боли.

–Я заметил, что вы страдаете от последствий ваших действий во время нашей совместной миссии. – бестактно заявил он. – Вы заслужили моё уважение своими действиями. Так как я не являюсь частью вашей иерархии командования, возможно мне удастся сгладить ваши муки и дать ценный совет без психологических отчётов и других сопутствующих мер.

Неожиданность. После отлёта с планеты саларианцы держались отстранённо от остальных, предпочитая вечное нахождение на инженерной палубе и собственные пайки смешиванию с экипажем Альянса в столовой. Даже их раненые, исключая самых пострадавших, лечились здесь. Два медика ГОР выбрались живыми и теперь у них было дел по горло, но нашей помощи они так и не попросили.

Не уверен, имели ли они всё что нужно и не хотели заботить нас, или просто страдали от синдрома спецотряда, как прозвали его наши.

Я вздохнул, раскидывая мозгами над ответом.

–Я… думаю вы правы, капитан. Мне кажется, что в наших потерях есть моя вина. В конце концов это моё предложение привело к их гибели. Я могу винить только себя.

Слова на удивление легко соскочили с языка. Возможно потому что я не чувствовал к Киррахе собой привязанности.

–Ваша способность предугадывать действия противника похвальна. – сказал Киррахе. – Ваши предложения были точны, а действия под огнём достойны солдата. Вы должны гордиться. Гордиться тем, что проявили инициативу, когда это было необходимо.

Слова влетали в одно ухо и вылетали через другое.

–Лучше бы я промолчал. – тихо ответил я. – Нам не стоило организовывать защиту, это было тратой времени, без неё по крайней мере четверо из умерших были бы сейчас с нами. Я провалился. Всё настолько просто, тут нечего оправдывать.

В упадочном состоянии так и тянет повторяться, как сломанное радио, только заметно это лишь со стороны.

–Бессмыслица, рядовой.

Я стоял с открытым ртом и не работающим мозгом. Если саларианцы тоже умеют делать каменное лицо, то капитан сейчас был сродни граниту.

–Сэр, я…

–Нет. Слушайте сюда.

Киррахе взмахнул рукой, резко прервав меня. Жест спустя он указал на ряд носилок, расположенных по всей палубе.

–За каждого вашего павшего товарища, рядовой Рейвен – теперь он говорил полушёпотом. – Двое моих подчинённых теперь вернутся домой.

Я не знал что и сказать. Только тогда до меня дошло, что саларианцев было гораздо больше, чем в игре.

–Нагромождение вины – это трата времени, когда всё уже случилось и не подлежит изменению. – Киррахе похлопал меня по плечу трёхпалой рукой – жест среди саларианцев необычный, он наверняка выучился ему в ГОР. – Хороший солдат направляет силы на решение двух проблем – первая, понять что случилось, как случилось и что из этого можно вынести, вторая, что вы можете сделать, как вы это сделаете и как не дадите повториться вашим предыдущим ошибкам чтобы ваши товарищи не растрачивали жизни попусту.

С изумительной для саларианца силой он повернул меня чтобы мы были прямо друг напротив друга.

–Именно поэтому наши враги боятся ГОР, рядовой Рейвен. – декламировал он. – У нас нет численности турианских легионов и флотов, вероятно мы не настолько искусны как коммандос азари, веками оттачивающие свои навыки, но наша возможность размышлять во всех направлениях, угадывая все возможные развития событий, и воля к победе приводят к тому, что даже самые безобидные удары, нанесённые специалистами ГОР, оказывают сокрушительное воздействие. Иногда мы ошибаемся, но мы никогда не повторяем одну ошибку дважды. Вы были бы хорошим рекрутом, рядовой Рейвен. У вас есть потенциал. Несмотря на потери, миссия обернулась успехом, а ваши действия и жертвы ваших товарищей заставили меня, моих подчинённых и всю нашу расу отдать дань уважения храбрости человечества. На вас не лежит никакой вины. Надеюсь, что в будущем нам ещё доведётся работать вместе.

Киррахе отступил и вернулся к своему отряду. Он ушёл не обернувшись, оставив меня в глубоких думах.

Несколько часов спустя я стоял за несколько метров от моих компаньонов в столовой и дрожал так, будто снова оказался в той заварушке с головорезами Фиста.

Лиара первая заметила меня и мои потуги не сбежать с места действия. Она мигнула мне с нежнейшей улыбкой.

Было чертвоски трудно сократить дистанцию. Каждый шаг был как миля в гору с боязнью оступиться или споткнуться.

Но наконец-то пройдя этот длинный путь, я не встретил гнева, отвращения или ненависти. Только сочувствие, понимание и милосердие. Я наконец-то понял, что я не чужой.

И впервые с того часа на Вермайре я почувствовал искреннее раскрепощение. Недостаточное чтобы полностью сбросить груз вины, позора или утомления, но в самый раз чтобы вновь пробудить вкус к жизни.