Текст книги "Истинное зло (ЛП)"

Автор книги: Oceanbreeze7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)

Он мог бы узнать его и с закрытыми глазами, сквозь густой запах слегка гнилых ингредиентов. Слабый затхлый запах треснувшего по шву флакона, запах горелого воска или чересчур спелых фруктов. Формальдегид, налитый в консервированные глаза, до неприятного вздутия.

Том чувствовал, как зудит его кожа, слабый жар, обжигающий сосуды, и странный зуд под зубами. Оно гудело, как магия, только это была плотская людская гордыня. Он не обращал на это внимания, у него все было под контролем. Это не было проблемой, пока он не считал её таковой.

Близнецы отлипились от него, мгновенно припав к полкам с ингредиентами. Том заметил что-то похожее на обезглавленную птичью тушу, прежде чем его губы скривились в отвращении. Этот магазин был ниже его достоинства, но он и раньше опускался еще ниже, чтобы выжить.

(Было ли это на самом деле? Выживание? Может быть, то, что подсказывала ему бессознательная жажда в горле? Он сделал все, что было в его силах, чтобы выжить, и все же он был здесь. Это был не яд, но вполне мог им быть.

– Нет, это не так, – резко возразила более громкая часть его сознания. – Какая польза от всех твоих усилий, если ты слишком слаб и болен, чтобы действовать, когда придёт время ?)

Том подошел к стойке, сохраняя невозмутимое выражение лица. Человек за столом, просматривавший журнал, запачканный ржавчиной с одного края, едва поднял голову. Его табурет наклонился набок, и, возможно, стиль его досуга был немного рискованный.

– Я хочу просмотреть, что вы предлагаете, – Том говорил тихо, твердо и ровно, хотя его уши были насторожены, но то, чтобы уловить, если Близнецы будут подслушивать.

Кассир не выглядел заинтересованным, или, возможно, современные сплетни вышли за рамки отвратительной пропаганды, которую Том слишком хорошо знал.

– Поговори с Арчем, – лениво выпалил кассир, указывая скрюченным большим пальцем через плечо на маленькую полуоткрытую дверь, отделявшую магазин от склада.

Овцы из наиболее умных, оставшихся в живых из стада.

Том не поблагодарил его, но пронесся мимо достаточно быстро, чтобы журнал мужчины покачнулся от потока воздуха. Том не улыбнулся, но почувствовал непреодолимое желание это сделать, когда старый лентяй тихо выругался.

Задняя часть магазина не выглядела ни чище, ни лучше, чем передняя. Коробки представляли собой ящики, расколотые по краям, с торчащими гвоздями. Это выглядела как контрабанда, нелегальный товар, спрятанным на виду за дешевым освежителем воздуха, рекламирующим запах норвежской сосны!

Том подавил желание чихнуть, даже когда обнаружил «Арча», прислонившегося к одному из расколотых ящиков и курящего что-то фиолетовое и вонючее из трубки, которая выглядела слишком экзотической для такого… замечательного бизнеса.

– Эй, – заговорил он более глубоким и хриплым голосом, чем следовало бы для его возраста. Скорее всего, он был таким из-за трубки, чей дым царапал горло и уродовал его связки, но тиски зависимости всегда были так прекрасны. – Что ты здесь делаешь, сопляк?

Лицо Тома не дрогнуло, Арч нахмурился и осторожно отложил трубку. Его зубы начали мерцать, как перламутр, окрашенный лавандой по краям. Том не знал, о каком веществе идет речь, но пахло оно тошнотворно, как и все остальное здесь.

– Ищу кое что, – сказал Том ровным голосом, таким же измученным, как и он сам. – Зелье Сна без сновидений.

– А? – мужчина покосился на него, морщины вокруг глаз выдавали его возраст, несмотря на мягкую текстуру кожи. Признак омолажевогощего зелья, принятие которого – насколько Том знал, хотя все могло и измениться – было незаконным. Разве они все не требовали крови тех, кто не достиг магического возраста?

– Сон без сновидений, да? – другой мужчина, Арч, прищелкнул языком, почесывая подбородок. Этот звук раздражал Тома, хотя он отреагировал не более чем медленным морганием. – Вот что я тебе скажу: у меня есть еще много всего, чего душа захочет. Сок, чтобы вырубить дракона.

Том чуть не дернулся. Почти.

– Только зелье сна без сновидений.

Арч фыркнул, и его рука дернулась к трубке. Он не схватил ее, но Том все равно узнал это движение.

– Так это и есть твой яд? Чертов дешевый кусок дерьма, бери все или убирайся к чертовой матери, сказал бы я, но нет, это видите ли отгоняет всех ведьм. Тьфу, сопляк. Ладно, выкладывай свое серебро, я его проверю.

Арч поднялся на ноги, громко шаркая ногами по полу, бормоча и отплевываясь одновременно. Том проследовал за запахом, сохраняя невозмутимое выражение лица. Его кожа зудела, а горло саднило.

– Вот твое чертово дерьмо.

Арч пнул ящик, нащупал что – то похожее на металлический лом, прежде чем сорвал крышку и вытащил что-то похожее на мензурку с чем-то сланцево-серым – возможно, голубым при лучшем освещении.

Дерьмовое качество, скорее всего, разбавленное, или сваренное с другими, более дешевыми ингредиентами. Ради Бога, его разлили в тару, как те бутылки сливочного пива, которые вы покупаете в бакалейной лавке.

Нос Тома слегка дернулся, когда Арч встряхнул зелье, маленькие пенистые белые пузырьки смешались в тщательно запечатанном стакане. Воск не был откупорен.

– Вот твой чертов чай, – фыркнул Арч, ставя его на ближайший стол среди окурков сигар. – Четыре сикля!

Слишком высокая цена за что-то столь плохого качества. Том, вероятно, мог бы поторговаться, но у него было определенное количество времени, прежде чем Близнецы заметят его отсутствие и начнут искать. Если его застанут в заднем помещение, это только ухудшит ситуацию, поэтому Том должен был быстро взять ситуацию под свой контроль.

Пульсация в висках, густой бурлящий пузырь в животе. Масло и вода – Тома затошнило.

– У меня нет с собой монет, – Том заставил себя заговорить, стараясь не смотреть на банку, чтобы не выдать, как сильно он в ней нуждается. – У меня есть кое-что еще.

Арчи уставился на него, приподняв брови в снисходительно надменной усмешке, прежде чем она начала превращаться во что-то удивленное и плоское.

– Ах да?

– Только не здесь.

Том выдавил из себя слова, они были горькими и кислыми на вкус. Может, это он и был тем, что гниет в этом магазине.

– Я покажу тебе снаружи.

Арч фыркнул и сунул руки в карманы, пробираясь между скрипучими ящиками и расколотыми половицами к толстой железной двери с решетками на окне. В переулке воняло фекалиями и чем-то начинающим разлагаться. Может быть, собака повалялась в грязи, может быть, собака стала грязью.

– Да? – спросил Арч, оскалив острые зубы, – Ну сейчас мы вышли, да? Только не говори, что не вернусь обратно.

Лицо Тома болело, и он старался держать его невозмутимым. Его руки дрожали, но он постарался, чтобы мужчина ничего не заметил. Вот кем он был, в конце концов, этот мужчина. Он выглядел моложавым из-за незаконных лекарств, зелий с кровью и другими жидкостями, которые меняли внешность благодаря причинению вреда какому-то препубертатному сопящему отродью. Требовался особый тип личности, чтобы вытерпеть это; Том знал, как найти их в тенистых барах или в тех местах, где прячутся беременные жены.

(Тома уже тошнило, черт побери; ему потребовались месяцы, чтобы научиться терпеть это.)

– У меня нет монет, – прямо повторил Том. Брови Арчи поднялись, и мерцание чего-то невысказанного заключило сделку между ними. Том чувствовал к себе такое отвращение, что ему хотелось притвориться, будто из этого ничего не выйдет.

(Том подумал, чувствуя, как соль обжигает ему глаза и щеки, не ад ли это.)

***

Всегда требовалось какое-то мгновение, несколько минут широко раскрытых невидящих глаз и неконтролируемой дрожи, прежде чем мир возвращался в фокус. Его дыхание сотрясало грудь, дрожащий вдох заставлял грудь расширяться, и все продолжалось.

Холодное оцепенение пройдёт как и все остальное; как и все остальное оно сгниет.

– Эй! – крикнул кто-то, хмуро вглядываясь в переулок. Том поморщился, подтягивая колени к груди и слегка подергивая позвоночником.

Незнакомец приблизился к переулку, крадучись заглянул в темноту навеса.

– Честное слово! Мальчик, ты в порядке? Разве ты не знаешь, что здесь опасно?

Том внутренне вздохнул и поморщился от неудачного выбора времени. Он медленно поднял голову, бросив свирепый взгляд в сторону мужчины.

Мужчина был средних лет, со странными усами, которые больше подходили для служащей минестерской обезьяны, чем для волшебника в переулках Лютного. Ансамбль одежды наводил на мысль и о чем-то другом, скорее всего, о грязных деньгах.

Том уже был на вершине отвращения; отвращение к самому себе извивалось как дикий неукротимый зверь, который встал на дыбы и прошептал в его усталое ухо: «Значит, у него есть монеты»

Рот Тома дернулся, он увидел, как глаза мужчины блеснули.

– Я в порядке, – прохрипел Том низким голосом. Рука мужчины дрогнула, приближаясь, больше из-за беспокойства, чем из страха запачкать грязью кожаные ботинки.

– Ты плохо выглядишь, мой мальчик. Тебе нужна помощь?

Протянутая рука, вежливо протянутая. Глаза блуждали по одежде Тома, ловя пятна, как старые, так недавно появившиеся. Рука не отдернулась.

– Я в порядке, – повторил Том, затем изящно взял его за руку, не отстранившись даже тогда, когда мужчина сжал ее чуть крепче, чем положено. Его большой и указательный пальцы обвились вокруг узловатых костей запястья Тома, словно оковы из крови и кожи.

– Мой дорогой, – мужчина слегка поморщился, бросив взгляд на что-то мертвое в углу, – Меня зовут Балазир Дож, а ты кто?

Том заметил, что Дож не отпускает его запястье.

– Никто важный, – прохрипел Том, морщась от боли в теле, – Если только вам не все равно.

Дож колебался слишком долго, чтобы дать Тому хоть какую-то уверенность.

– Лютный-это нехорошее место, – прошептал Том, мельком взглянув на руку – вероятно, продолжая в таком темпе, она будет в синяках. – Зачем вы здесь, Дож?

Хватка усилилась. Будет синяк.

– Я могу спросить тебя о том же, – ответил Дож, понизив голос и окинув взглядом чистые, но спутанные волосы Тома. Грязные и корявые у корней от неудачного обращения. – Ты, вероятно, мог бы найти работу и в лучших местах, мой дорогой.

Улыбка Тома обнажила все зубы, расщатанные и дребезжащие, как шипение в груди.

– Я, э-э, ищу потенциальных клиентов в нескольких тавернах в этом районе, – Дож быстро откашлялся, – Я, видишь ли, служащий министерства.

Это не объясняло, почему он прятался в тени темного переулка, почему ему так не терпелось зайти в тень и протянуть руку ребенку.

Глаза мужчины метнулись к каменному зданию, может быть, он искал аптеку, которая тут находилась, а может, увидел что-то в самом Томе.

Дож отпустил его запястье, вместо этого двигаясь вверх к локтю, затем выше.

(Том не вздрогнул, он отказывался дрожать.)

(Он мог справиться с этим, он мог бы, черт возьми, справиться с этим.)

Большой палец провел по острой линии подбородка Тома, по впалым впадинам его щек – уже заполняющимися жиром. Одна из рук Дожа, вероятно, могла бы обхватить все его лицо с малейшим усилием.

– Я думаю, – начал Дож, странно запыхавшись, – Что тебе нужна помощь, мой дорогой. Вот, возьми это.

Хватка Дожа не дрогнула, но свободной рукой он сунул руку в карман, чтобы достать маленький бархатный кошелек. Казалось, он слишком поздно осознал, насколько невыполнимой будет задача выуживать монеты только одной рукой. Вместо того чтобы убрать мозолистые подушечки пальцев, которые теперь касались раковины уха Тома, он сунул левую руку под пальто мальчика, чтобы положить кошелек во внутренний карман.

– Не двигайся – прошипел Том сам себе, по коже побежали мурашки, а на языке горела рвота. – Подыграй ему.

Рука Дожа отступила слишком медленно, прежде чем нырнуть обратно в один из карманов жилетка и вытащить маленькую карточку. Хорошее качество, жирный шрифт с мелким шрифтом, отображающие слова, которые Том не мог прочесть под углом.

– Мой контакт, – заговорил Дож хриплым и слегка напряженным голосом, – Эх, изящное волшебство. Ах, если я буду в переулке, она … укажет тебе мое местоположение. Для … консультации. Мне нравятся местные таверны.

Том не отводил взгляда. Рука Дожа ощущалась как кипящий яд, разъедающий кожу с каждым прикосновением.

– Надеюсь мы снова увидимся.

Дож выдохнул с легкой дрожью, затем отступил из неприлично близкого положения.

– Купи себе что-нибудь ценное, дорогой.

Он вышел нетвердой походкой и поспешно исчез из поля зрения. Том мгновенно потянулся к лицу, царапая короткими грубыми ногтями те места, где человек касался его кожи. Высохшая соль осыпалась, словно снежинки, на влажную землю.

Кошелек казался тяжелым, набитым деньгами, которые могли бы пополнить его запасы на целую вечность. Том жадно выудил его, и у него потекли слюнки как от инстинкта Павлова, ведь деньги приравнивались к пище.

(Том не сможет есть еще несколько часов, особенно после того, как его стошнит.)

Монеты потускнели и запачкались, несколько блестели в узелке. Медь и серебро – кнаты и сикли. Может быть, один галеон – больше денег, чем Том помнил за долгое-долгое время.

Том откинулся назад и судорожно выдохнул. Он должен был растянуть это, быть бережливым с тем немногим, что у него было, даже когда слюни угрожающе стекали вниз, оставляя след.

Том знал, что лицо у него, скорее всего, отвратительное, и все же он получил… Подаяние.

Том ненавидел жалость, но сейчас ему нужно было взять дареного коня и не задавать вопросов. В данном случае, даренные сикли, за которые он мог бы купить целый ящик дерьмового зелья.

Том опустил голову, поежился и тихонько нырнул в лавку.

***

Близнецы, казалось, не заметили его отсутствия, но часы на стене показывали, что прошло всего около двадцати минут с тех пор, как он проскользнул через заднюю дверь.

Время двигалось так медленно, когда каждая секунда длилась гораздо дольше, чем следовало. Из раковины в задней части магазина текла ржавая вода, но все было лучше, чем грязь на теле. Ухмыляющийся самодовольный взгляд Арчи не помог, как и его поднятая бровь, когда Том положил маленький мешочек с монетами и вышел из магазина с дюжиной мензурок паленных зелий сна без сновидений, спрятанных в маленькой бездонной сумке, которую ему вернули из его вещей. Ностальгия по старым временам, объяснил он дежурному Аврору. Сумка, которая, хоть и казалась безвредной, теперь была прижата к его бедру под одеждой металлическими шипами и кровью – власяницей, которую Сириус никогда не комментировал.

Тому не терпелось вернуться, но возвращение из тенистых расщелин Лютного заняло некоторое время, пока Близнецы нервно препирались из-за запрещенных ингредиентов зелья. Ничто, по сравнению с буквальным преступлением, совершенным Томом на стороне.

Они продолжали идти, выходя из тумана на свежий воздух. Визитная карточка в кармане Тома жгла его всю прогулку.

***

– Где они? – пробормотал Фред, щурясь над толпой, пытаясь разглядеть кого-нибудь.

– Эй! – Джордж ухмыльнулся, указывая в одну сторону, – Нашел Рона! В кафе-мороженом!

Они закричали и, крепко схватив Тома, потащили его через толпу. Они разделились, как Моисей, и Том поймал себя на том, что прикусывает язык от иронии.

В кафе-мороженом, конечно, было полно народу. Брызги рыжих волос выдавали в нем Рона, однако аккомпанемент быстро становился узнаваемым. Гермиона нетерпеливо листала книгу, все еще блестящую от бирок. Гарри с любопытством тыкал в то, что выглядело как щербет в виде летучей мыши-вампира, которая протестующе щелкала его ложкой, как будто зачарованное существо действительно было разумным. Том давно бы уже заколол эту красную тварь.

– Эй! – Фред помахал рукой, перепрыгивая через невысокий забор. Джордж схватил Тома за запястье (Том вздрогнул, но никто не обратил на это внимания) и с силой перетащил его через забор в менее захламленную часть внутреннего дворика.

– Вот вы где! – фыркнул Рон, шоколад размазался по уголку его рта. – Он не сбежал? Позор, вы

могли бы его проклясть тогда.

– Рон! – прошипела Гермиона с яростным взглядом, – Вы нашли то, что вам было нужно?

– Да, не проблема, – отмахнулся Фред, подкрадываясь вперед, чтобы смело откусить ухо ссорящейся летучей мыши – щербета.

– Ой, не думал, что ты такой жалостливый парень, Гарри.

Гарри пожал плечами, нисколько не расстроенный своей летучей мышью.

– Она выглядела забавно.

Джордж вернулся, волоча за собой два стула. Он плюхнул один рядом с Гермионой, которая отпрянула в сторону. Другой поставил по другую сторону от Гарри, между ним и девушкой, на которую Том еще не смотрел.

Фред запрыгнул на сиденье рядом с Гермионой, Джордж небрежно плюхнулся на подлокотник и лег на колени к своему близнецу. Никто не вел себя так, как будто это было странно, возможно, уровень физической привязанности был чем-то более допустимым в этом времени.

Том изящно сидел в своем кресле, держа спину прямо, а его глаза смотрели прямо между критическим взглядом Гермионы и недовольным взглядом Рона. Тот уже высказал свое мнение относительно того, как следует обращаться с Томом.

– Ну… – неловко начал Гарри, – как твое лето, Луна?

Том не смотрел, он держал себя в руках. Его кожа все еще горела, тело все еще казалось неправильным; холст слишком туго натянут на деревянную раму.

Том смотрел в пространство между ними, и позволил своим мысля уплыть.

***

(Люди всегда говорили, что крысы-это те, кто питается паразитами, те, кто пирует на самом низком уровне общества и приносит чуму.

Том никогда не находил это подходящим.

Почему он – проклятая крыса-сирота, когда его самым большим желанием было выжить?

Почему он был обречен умереть из-за эгоистичной природы других? Том не собирался позволять себе умереть с голоду, он сделает все необходимое, чтобы выжить.

Том не был крысой, он был падальщиком.)

***

–… ом, – сказал кто-то мягким и любопытный голосом. – Славное имя. Я тебя раньше не видел, ты новичок в Хогвартсе?

Том резко вернулся в себя, как от хлыста, что вернуло головную боль. Он медленно повернул голову, чувствуя, как маленькие пузырьки лопаются у него на шее от скованности его позы.

Девушка с любопытством склонила голову набок, в ее голосе слышалась легкая мелодичность. Ее глаза были широко распахнуты, звездно-голубые, слегка потемневшие от тусклого освещения, светлые волосы были стянуты сзади резинками в виде шмелей.

Том напрягся, весь его скелет застыл на месте. Его живот скрутило, глаза расширились. Он чувствовал отдельные капельки пота, которые быстро выступали на его верхней губе.

Неприятные моменты он знал в себе так же хорошо, как и пульсацию адреналина, бегущего по его венам. Сражайся или беги, живи или умри.

– Привет, – девушка рассеянно улыбнулась, глядя на разноцветную звездочку в стаканчике с мороженым. – Я Луна. Ты выглядишь здесь очень неуместно, ты перевелся откуда-то?

Том ничего не сказал, сухожилия на его руках вздулись от силы, сдерживающей его.

(Он так устал, так нервничал. Волна эмоций и страха смыла мир в оттенки белого и серого.)

– Да! – выпалила Гермиона не к месту, – Он… он останется у нас на лето!

– О, – улыбнулась ему девушка, – Как мило. Я собираюсь купить еще мороженого, папа сказал, что встретится со мной через некоторое время, он разговаривает с новым стажером в «Придире».

Том не мог дышать, он чувствовал, как пот стекает по его затылку.

Девушка смотрела на него большими голубыми глазами, с яркими светлыми волосами. Он не слышал акцента, но нельзя было доверять никому, они украдут его в мгновение ока: урод, неестественное дитя демона, эксперимент…

– Интересно, что мне теперь делать, – промурлыкала Луна, хмуро глядя в свою тарелочку. – Хочешь пойти со мной, Том?

Нет, нет, нет

– Я бы предпочел этого не делать, – его голос был напряженным, нарочито небрежным и отрывистым. Он видел, как брови Гермионы приподнялись при этом звуке.

Не доверяй им, не доверяй чертову Фрицу. Они продадут тебя, они убьют твою чертову мать.

– В самом деле? – сказала Луна, опустив глаза и медленно вставая, ее стул скрипел, когда она с легкой улыбкой протянула руку. – Я настаиваю, я угощаю.

Слышишь, малыш? Они возьмут тебя, разкроят тебе череп и посмотрят, что заставляет тебя тикать, маленький чертов урод! Ты меня слышишь! Они разорвут тебя на части ты ма…

– Пойдем со мной, – настаивала Луна.

Светлые волосы, голубые глаза.

Том знал, что он издал какой-то звук, тихий и почти бесшумный. Он почувствовал, как Гарри вздрогнул, как задрожала ткань на дешевых пластиковых стульях.

Они разорвут тебя как свежее мясо на куски как…

Стол разлетелся вдребезги, словно на него наступил великан. Девушка, Луна, закричала, когда удар сбил ее с ног – она рухнула на пол под тяжестью сломанного дерева. Яркий тканевый навес сморщился от внезапного порыва – горячий и холодный, жар и лед с грохочущим ударом, когда взорвалась тепловая волна.

Осколками посыпались стекла, громкие куски льда, металл искривлялся.

Светловолосая девушка на земле.

– Wegghen! – выплюнул Том, крича по-немецки с плохим акцентом. Он заверещал и дернулся назад, не сводя глаз с борющегося Фрица. Он слышал, что они использовали детей, заманивая их. Убивали целые города, крадя семьи по ночам. – Wegghen!

*Уйди, отойди (нем.)

Еще одна тепловая волна, его череп болел, а носовые пазухи онемели от внезапного холода. На земле собирался снег; загорелся стол.

Косой переулок завопил, покупатели бросились прочь от быстро выходящей из-под контроля ситуации. Еще больше магии, еще большая волна! Железные перила искривились в опасные острые палки.

– Луна! – закричала Гермиона, вскакивая на ноги и переводя взгляд с Тома, который выглядел скорее диким, чем нормальным.

– Гарри! – крикнул Рон, вытаскивая ногу из-под разбитого изнутри стола.

Гарри, казалось, понял, потому что следующее, что Том едва мог осознать, кто-то толкнул его на пол.

(То ли адреналина, то ли дневного стресса хватило, чтобы удар свалил его с ног, а может, это был металлический угол, в который врезался его висок по пути вниз.)

***

После бомбежки, самой страшной ночи, небо было серым от грязи. Желтые, как потускневшая медь, облака застилали небо.

Высоко наверху, в лучах восходящего солнца, пели птицы. Как чайки у берега, кружащие в поисках свежей рыбы.

Рыбаки уже давно не привозили сюда морепродукты. Вместо этого гавань была заполнена военными лодками, привозившие покрытыми одеялами свертки, которые уже пованивали.

Том наблюдал за птицами, слишком большими для обычных видов, парящими в термальных потоках, вьющихся среди руин некоторых кварталов.

Стервятники не были обычным явлением в Британии, на самом деле они все вымерли, насколько Том знал. Отсутствие крупной дичи, нехватка продовольствия, способного их прокормить.

Он видел, как они ныряли, собираясь в стаи и парили, размахивая большими коричневыми крыльями над участками, за которыми тянулись пепел и обуглившийся уголь.

Том гадал, не превратится ли и он в стервятника.

========== Flatus vocis* ==========

Комментарий к Flatus vocis*

* (лат.) – колебание голоса. Звук без соответствующей объективной реальности; выражение, используемое номиналистами универсалийавы

Глава, где Крина решает, что всему есть предел

Том медленно сходил с ума с каждым часом. Отсутствие раздражителей, тщательно контролируемые его глаза наблюдателей и щиты, которые омывали его кожу, словно электрический разряд.

Он ненавидел это гораздо больше, чем готов был признать. Он позволил этому ускользнуть от него, сохраняя настороженно-спокойное выражение, словно внутренне кипя от всей этой дерзости.

Гермиона Грейнджер, казалось, была единственной, кто видел его борьбу. Она, конечно, не была его другом, но она относилась к нему по-другому с того самого похода в Косой переулок и того инцидента, о котором все так спокойно говорили. Инцидент произошёл с Луной Лавгуд, чистокровной четверокурсницей, получившей переломы обеих ног под тяжестью дробленого бетона и большого декоративного стола. С тех пор Тонкс старалась избегать превращаться в определённый тип, включающий голубые глаза и светлые волосы. Как чудесно.

Том, как это обычно бывало, едва не сгорал в этой вынужденной атмосфере непринужденности общей гостиной.

Сириус Блэк, его превосходный смотритель, наблюдал за ним с едва сдерживаемой гримасой. Гермиона пристально смотрела на него, Рон и Гарри старались не обращать внимания на растущее напряжение, играя в взрывные карты. Еще один раунд, и, возможно, вместо них уже взорвется Том.

– Ладно, – фыркнула Гермиона, сжимая руки в кулаки, чтобы хоть как-то вселить в себя уверенность. – Я… э-э… – она облизнула губы и нахмурила брови, прежде чем смело заявить, – Один плюс один равно двум.

Гарри и Рон робко прекратили игру и посмотрели на нее немного обеспокоенно.

– С тобой все в порядке? – любезно спросил Рон. – Ты немного не перечитала книг?

Сириус ничего не сказал, но он тоже выглядел готовым принести бедной девушке попить, как будто она переутомилась.

Том почувствовал, как при этом вопросе в его мозгу зашевелилась энергия, мягкое приглашение к спору, который он мог бы поджечь. Он посмотрел на нее, оценивая соревновательный блеск в ее глазах.

Том не улыбнулся, но мягко возразил.

– Один плюс один равно трем.

Теперь все глаза были устремлены на него, как бы размышляя о том, не сошёл ли он с ума окончательно.

Гермиона не вспылила, но скрестила ноги и посмотрела на него с каким-то академическим интересом.

– Числу один уже присвоено математическое значение и это значение должным образом оценено и принято, – выдохнула она.

Том едва взглянул на нее.

– Дай мне доказательства.

Рон посмотрел на Сириуса, который так же в смятении смотрел на рыжую голову.

– Я не понимаю, что происходит, – Рон медленно моргнул, – Гарри? Приятель? Что-нибудь из этого имеет для тебя смысл?

– Ни слова, – задумался Гарри, размышляя над картами на столе.

– Математическая ценность единицы установлена, – начала Гермиона. – Принципы сложения ясны. Это означает, что математическое значение единицы и их сложение создают значение двух.

Том наконец повернулся и посмотрел на нее. Что-то непонятное мелькнуло в его глазах.

– Если бы я не верил ни в значение единицы, ни в принцип математического сложения, то пришел бы к выводу, что значение двух невозможно понять.

Гермиона дернулась.

– Нет, они независимы.

– Релятивизм не применим, – кисло огрызнулся Том, выглядя почти разочарованным. – Я думал, ты разбираешься в философии.

Гермиона покраснела и быстро опустила глаза, стыдясь своего поспешного выбора слов.

– Более того, – тихо пробормотал Том, поглядывая вниз, туда, где его нога то и дело дергалась. – Идеи математики – это нечто неосязаемое и, следовательно, субъективное. Смешно заниматься анализом нематериальных предметов.

– Я уловил одно слово, – признался Гарри Рону, – Они говорят о призраках.

Гермиона резко напряглась.

– Если ты хочешь обсудить магическую теорию…

– Ради бога, это выше твоего понимания, – злобно огрызнулся Том. – Ты играешь с идеей чисел, я так понимаю, ты поклонник Арифмантики?

– А ты нет? – фыркнула Гермиона обиженно.

– Я пробовал изучать, – Том резко улыбнулся, его глаза затуманились, образовалась складка на лбу. – Это была пустая трата моего времени и сил. Этот предмет абсолютно бесполезен.

– Беспо… – запинаясь, пробормотала Гермиона, – Это… это бетонный фундамент для построения заклинаний…

– Он основывается на субъективных ценностях языка! – выплюнул Том в ответ, практически ощетинившись. – У тебя жалкое понятие «один плюс один» – скажи мне, Грейнджер, duex et deux font quatre*, это правда или ложь?»

Рот Гермионы открылся, челюсть поднялась и закрылась, когда она пробормотала в ответ.

– Я не говорю по-французски!

– Хорошо! Тогда ты понимаешь абсолютную ничтожность слов! Слова – это понятия, конструируемые отдельными обществами, единственное значение слов или чисел-это значение, которое мы придаем им. Согласна ли ты с тем, что в некоторых культурах нет числа ноль?

– Я… да! – крикнула Гермиона.

– Тогда ты должна понимать, что такое понятие или значение, приписываемое числу два, может быть в равной степени приписано и числу три! Один плюс один равно трем!

Они оба почти задыхались, грудь Гермионы вздымалась, а руки Тома начали неконтролируемо дергаться. Его скула тоже дергалась, как будто готовая спазмироваться от разочарования.

– Это не объясняет арифмантику! – Гермиона взяла себя в руки и заговорила ровным тоном, который к концу фразы слегка дрогнул. – Где значение чисел присваивается согласным и слогам.

– Которые являются социальными конструкциями, – Том был невозмутим. – Различные языки используют альтернативные способы структурирования предложений, а также удаление или добавление целых букв, которые делают твои математические рассуждения пустыми.

– Это то, как ты творишь заклинания! – резко отрезала Гермиона. – Так было всегда!

Улыбка Тома стала глубже, исказив его лицо в оскале.

– Ты невыносима. Ты хочешь понять, насколько глупы твои жалкие представления о логике? Отлично.

Том встал, сделал несколько резких шагов вперед и остановился в центре комнаты, не сводя глаз с девушки, сидевшей на более низком возвышении.

– Акцио, – медленно проговорил Том глубоким и бурлящим голосом, – На ваших базовых курсах арифмантики вы присваиваете числовые значения каждой букве. Accio в порядке английского алфавита, затем присваиваются значения: один, три, три, девять, пятнадцать. Если вы используете сложение, а затем деление – то есть то, что обычно используется в вашем базовом водном курсе, у вас есть сумма тридцать один. Если вы используете латинский алфавит с группами букв, назначенных на число, у вас есть один, три, три, девять, шесть.

Гермиона быстро теряла свой гневный румянец, вместо этого на ее лице появились заинтересованность и чувство вины.

– Следуя построению заклинаний на основе латыни, – продолжал свою тираду Том, – Мы суммируем эти значения, а затем разбиваем их на одно числовое уравнение, которое будет два плюс два равно четырем, что, о чудо, соответствует вашей конструкции математической ценности.

Глаза Тома заострились, что-то восхитительное и злое заиграло у него в голове.

– Однако, если бы я изменил это значение в нечто невозможное, переместив значение в нечто, что не приравнивается к тому же значению – слово cito, похожее по определению, но различное по корневой структуре. Согласна ли ты с тем, что Cito не должно работать вместо Accio?

Гермиона не могла издать ни звука, вместо этого она издала сдавленный квакающий звук.

– А еще лучше, – продолжал Том свою тираду, явно наслаждаясь собой, – Давай исходить из предположения, что это слово «цветочный горшок», не равно по значению и не относится к совершенно другому языку, и теперь каким-то образом это ещё и спряжение глагола от первого лица.