Текст книги "Истинное зло (ЛП)"

Автор книги: Oceanbreeze7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

Губы Тома скривились, голова раскалывалась, а бедро начинало по-настоящему беспокоить.

– Я хочу, чтобы ты убралась отсюда.

Холод, тяжелая, удушающая тяжесть. Том качнулся дальше, Сириус выругался. Джинни напряглась в объятиях Гермионы, потом дернулась и начала поворачиваться. Медленно и зачаровано, с пустыми глазами.

– Чушь собачья, – пробормотал Сириус, одной рукой хватая Джинни, чтобы стряхнуть с нее то легкое принуждение, которое Том наколдовал в своем усталом состоянии.

– Убирайтесь! – выплюнул Том снова, его рука дернулась и сжалась в кулаки. Гермиона и Рон сделали шаг назад, поскольку инстинкт самосохранения все-таки контролировал их действия. Гарри смотрел на него большими, раздражающе сочувственными глазами.

– Прекрати, – резко рявкнул Сириус на Тома, а затем снова принялся трясти сонную и растерянную Джинни.

– Гермиона, забирай Джинни и убирайтесь отсюда.

– Да, Сириус, – заикаясь, сказала Гермиона, схватив за руку младшую девочку и вытащив ее из комнаты. Рон поспешил следом.

Гарри наблюдал, покусывая нижнюю губу, как Том начал слегка покачиваться на том месте, где стоял.

– Тебе приснился кошмар, – бестактно выпалил Гарри. – Я … э-э … я не имею в виду…

– Убирайся отсюда к чертовой матери, – тихо прорычал Том, готовый схватить ближайшую лампу и швырнуть в голову мальчика.

– Я просто… – Гарри неловко запнулся. Он застенчиво, почти смущенно склонил голову. – Я… я иногда вижу…

Гарри помолчал, потом скептически посмотрел на Тома.

Тому это не понравилось. Ему не нравилось, что Гарри, казалось, видит его насквозь, как будто его глаза сканируют его душу и видят его отчаяние. Ему не нравилось, как разговор обрывался и замирал, как Сириус застыл в осознании прекращения разговора.

– Что? – рявкнул Том, хотя внутри его что-то скрутило, чувство, которое никто не мог определить.

– …Ничего, – закончил Гарри, нервно заламывая руки, – Ты же знаешь, что здесь ты в безопасности…верно?

«Нет. Я не в безопасности.» Злобно подумал Том.

Гарри ничего не сказал, но в конце концов вышел из комнаты, как все уходили из жизни Тома до этого.

***

Утро пролило свет на ситуацию и на тяжелые мешки под глазами Тома Риддла. Было очевидно, что тот не выспался после ночного крика. Уровень злобы в его взгляде не дрогнул, даже когда ему подали тарелку с мягкими яйцами и простыми тостами. Было все еще неясно, будет ли слишком жирная пища беспокоить его чувствительный желудок, поэтому ему давали только мягкую пищу.

– Ты ужасно выглядишь, – сказала Джинни, сидя рядом с ним с тарелкой бекона. Гарри знал, что рыжая обычно не наслаждается такой жирной пищей в такую рань. В воздухе стоял густой запах; Том отшатнулся, чувствуя тошноту.

– Хм? – спросила Джинни, поддерживая зрительный контакт, пока ее зубы жевали хрустящее мясо.

Том ничего не сказал, но тени его свирепого взгляда только казались более угрюмыми с фиолетовыми отметинами и полупрозрачной кожей.

– Джинни, ешь прилично, – тихо заговорила Гермиона с девочкой, все еще помня о том, как опасен Том Риддл.

Джинни фыркнула и захлопнула рот.

– Ты выглядишь так, будто совсем не спал, – неловко прервал Гарри.

Том ничего не сказал, но принялся резать свой тост агрессивными когтями вилки.

– Ты не болтлив, – пробормотал Рон в свою тарелку с картошкой, зачерпывая большую горку.

Джинни оживилась, все ее тело оживилось.

– Тогда давай поболтаем о том, о чем у всех нас есть свое мнение!

Гарри почувствовал, как что-то холодное и тяжелое поселилось у него внутри.

– Убийство! – она практически кричала, подперев лицо руками и пристально смотря на Тома взглядом волка, уставившегося на свою добычу. – А каково твое мнение, Том?

Том втянул воздух через нос и продолжал вгрызаться в свой тост.

– Конечно, ты должно быть думаешь, что в некоторых случаях убийство-это нормально, – слова Джинни становились все более резкими. – Я могу припомнить несколько человек.

Том со стуком положил вилку. Его лицо расплылось в улыбке, которая казалась неуместной на фоне его глаз. Мешки придавали ему еще более жуткий вид-он устал и был сыт по горло выходками девушки.

– О, я понимаю, – начал он, почти демонически поджав губы, – Философия – твой конек. Ну, тогда, Джинни, большинство людей склоняются к ценности эмпатии, что делает кантовское понятие этики вполне естественным для нас. Если бы убийство не было запрещено законом и социальным табу, люди все равно испытывали бы чувство вины за его совершение. С разных точек зрения запрет на убийство – это нечто большее, чем просто…социальная условность. Это эволюционировавшая или психогенная черта, и как таковая универсальная концепция антропологизма. С этой точки зрения, да, убийство-это неправильно.

Джинни уставилась на него. Картофелина Рона с легким шлепком упала с ложки на тарелку.

– …Ты знаешь Канта? – прошептала Гермиона, скорее про себя.

Том слегка наклонил голову, не сводя глаз с ошеломленной девушки.

– Даже если вы признаетесь в желании убить, очевидно, что ваше желание противоречит самым основным ценностям эмпатии. Какое ужасное существование должно быть испытывает зверь, чтобы быть таковым.

Гарри быстро заморгал. Он не совсем понял все, что только что сказал Том, но был совершенно уверен, что он только что каким-то образом жестоко оскорбил Джинни.

– Ну, – Гермиона дрожащим голосом прочистила горло. – Сегодня я буду читать.

Она замолчала, глядя на Тома застенчиво и все еще довольно неуверенно.

– …Если тебе скучно, у меня есть несколько книг, которые могут тебя заинтересовать.

Том проигнорировал ее и снова вгрызся в свой тост.

***

Аластор уставился на разорванные клочки ткани. Их собрали со всего дома.

– С какого это этажа? – спросил он, тыча пальцем в один пучок ткани, на котором по всей длине виднелись тонкие волоски.

– Кухня, – кивнул Сириус, скрестив руки на груди. – Другой конец от комнаты Джинни, самый дальний этаж в доме.

Грюм нахмурился, обводя обрывки мозолистым пальцем.

– Ты говоришь, что этот мальчишка умудрился разорвать ткань на каждом этаже в доме.

– Не только это, – Сириус мотнул головой в сторону своей комнаты. – Гвозди были вывернуты, дверная ручка расплавилась. Несколько уровней стихийной магии.

Грюм торопливо выдохнул и провел рукой по жестким волосам.

– Мерлин. Ты сказал, что он сознательно контролировал Джиневру?

– Базовое принуждение, – согласился Сириус, слегка нахмурившись, – Физический контакт вывел её из этого состояния. Он был в отчаянии, его мучили ночные кошмары.

– Ах, – Грюм сочувственно поморщился, – Мерзавцы. Есть еще какие-нибудь признаки?

– Он попробовал мою палочку. Ужасная реакция, – Сириус слегка пожал плечами. – Я не уверен, что какая-нибудь палочка здесь ему подойдет.

– Поттера может, – согласился Грюм, снова поморщившись. – Не позволяй ему прикасаться к палочке Поттера. Этот уровень стихийной магии может просто уничтожить половину дома с надлежащим проводником, даже без заклинания.

– Может быть, мне стоит поместить его на портрет моей матери, – шутливо предложил Сириус, – может быть, он заткнет эту суку.

Грюм выдавил из себя легкую кривую усмешку.

– Может быть. Не спускай с него глаз, эти снотворные зелья прибудут, как только мы закончим их проверять. Никогда нельзя быть слишком уверенным, яд та еще вещь. Он был хорошим маленьким пленником, не так ли?

– Идеальным, – сухо возразил Сириус. – Он даже слушал и записывал лекции Бинса.

Грюм рассмеялся громким скрипучим смехом. Он мягко покачал головой, отодвигая в сторону обломки испорченных одеял и портьер.

– Держи его в тепле. Мы немного ослабим его поводок, посмотрим, что он будет делать, если у него будет больше пространства. Нет смысла надевать на него намордник, если он знает, что кусаться нельзя.

– Я правда ненавижу собачьи сравнения, – надулся Сириус, но тем не менее кивнул. – Нам нужно привлечь Крину?

– Эта сумасшедшая отправилась охотиться на темных магов, – поежился Грюм, – Ненавижу, когда она рядом. У меня мурашки по коже бегут.

– Представь себе мое положение, – Сириус поежился. – Она, черт возьми, выделила именно меня.

Грюм сочувственно покачал головой.

– Бедный ублюдок. Я слышал, что даже Альбус немного боится ее.

Сириус заметно вздрогнул.

– Любая женщина, способная заставить чертового Гриндельвальда плакать, – та, от кого нужно держаться подальше. Мерлин, дай мне знать, когда она придет, я хочу спрятаться как можно дальше.

***

– Ты когда-нибудь кого-нибудь убивал? – спросил Гарри Тома, не глядя на штанину мальчика, испачканную кровью неизвестного происхождения.

Том не выглядел удивленным или заинтересованным вопросом.

– У меня нет палочки.

Гарри покачал головой и стиснул зубы.

– Раньше. Ты когда-нибудь кого-нибудь убивал?

Том помолчал, проводя пальцем по ткани рубашки – успокаивающая привычка, как заметил Гарри. Казалось, мальчик восхищается тканью, неторопливым комфортом, которого он никогда раньше не знал.

– Магия вне школы, – начал Том медленным хриплым голосом. – Незаконна. Может, только…фантазировал об этом. Я не настолько глуп лишать себя возможностей, которые имею. Или имел.

Гарри кивнул и посмотрел на свои сложенные руки.

– Мой первый год в Хогвартсе, – неловко начал Гарри. – Я…я думаю…там был учитель, который пытался убить меня. На самом деле никто не сказал мне, что произошло, но я думаю, что убил его.

Том даже не оглянулся. Как будто это было неинтересно.

– Я никогда этого не забуду, – продолжал Гарри тихим шепотом, – Звуки его криков. Он…он заикался, но когда ты кричишь…это так…

Гарри неловко вздрогнул и отвернулся.

Том не обращал на него внимания, а может, ему вообще было все равно.

***

– Нет, нет, нет, – выдохнул Том, карабкаясь по обломкам щебня и пыли. Тень от потайной ниши скрывала цвет, но не запах, он был зловонным, и ни одно движение не выдавало его. – О боже, о боже.

Том покачал головой, пытаясь избавиться от густого приторного запаха ржавчины. Настолько густой и острый, что он мог чувствовать ее вкус, похожий на недоваренная печень.

– Вставай, – прошептал Том, его пальцы болели и кровоточили там, где зацепились за неровные края кирпича. Один ноготь был сломан, отколот, когда он вцепился в булыжник.

Мужчина не встал. Пахло густо и тошнотворно.

– О Господи, – выдохнул Том, едва осознавая, как тяжело вздымается его грудь, его зрение затуманилось в скудном свете. – О боже, мне чертовски жаль, О черт…

Том неуверенно пополз еще дальше, его брюки зацепились, так как были плохо застегнуты.

– Я не хотел… – прошептал он прерывисто, не обращая внимания на свистящий хрип своей истерики.

Мужчина не встал. В том скудном свете, что просачивался сквозь щель в потолке подвала, глаза мужчины были открыты, но ничего не видели.

Том слышал, что иногда камни могут ослепить человека. Как лихорадка, когда ты слишком горяч. Он надеялся, что это так. Он знал, что это не так.

«Хотя грехи твои, словно багрянец, но будут белы, как снег.»

Том захлебнулся булькающим влажным смехом, кровь продолжала стекать к его ногам. Впрочем, это не имело значения, его брюки уже были запачканы и промокли.

«Хотя они красные, почти алые, но будут они подобны шерсти.» Пропел Том, его кожа зудела и горела. Он чувствовал, как пульсируют его бедра, в местах где они были темными от синяков. Он наклонился и тяжело вздохнул, желчь смешалась со слезами, оставляя соленую мерзкую смесь в горле. Он хотел бы вычистить ее до тех пор, пока у него не выпали зубы.

Мужчина тупо смотрел на него. Рана поперек его виска была зловещей и широкой – кирпич Тому удалось вырвать в муках паники.

– Подождите, нет, я не говорил вам, что …

– Да заткнись ты, бродяжник. Я уже заплатил тебе …

Том зажмурился крепче и вцепился сломанными пальцами в пыль вокруг.

«Хотя грехи твои, словно багрянец, но будут белы, как снег. Хотя они красные, почти алые, но будут они подобны шерсти.»

– Хорошенький маленький малыш, правда? Стой смирно, маленький говнюк…

Том наклонился и снова блеванул, ненавидя себя за дрожь.

Он не должен быть таким. Он не должен дрожать. Он уже делал это раньше – он умирал с голоду. Потом его иногда тошнило, но ему никогда не было так больно, да это и не имело значения. Иногда его глаза наливались кровью, когда он не мог дышать, но он умирал от голода, а Диагон аллея не открывалась, и он не хотел …

– Сколько за час, сопляк?

У Тома перехватило дыхание. Он заставил себя подняться на ноги и постарался не думать о том, каким мокрым и теплым был этот человек, когда Том выуживал из его кармана скудное количество монет. Денег почти не было, но в те времена даже это было целое состояние.

Том умирал с голоду, и он и не хотел этого.

Человек был мертв, и в животе у него урчало. Том наклонился и снова вздохнул, стараясь не поскользнуться на запекшейся крови, которую он не мог видеть, когда тело начало биться в предсмертных судорогах.

– Я не хотел этого… – прошептал Том, дрожа как осиновый лист, выходя из разрушенного подвала и поднимаясь на улицу, где спасатели прочесывали руины в поисках чего-нибудь, что могло бы выжить. – Я не хотел этого.

Кирпич лежал рядом, бугристый и бесформенный. Угол был сколот, но вместе с истерией пришла благословенная сила и случайное попадание в ослабевший череп. Том закинул руку за спину, пытаясь освободиться от хватки. Кирпич встретился с головой, и Том …

Он прислонился к ближайшему зданию, чувствуя себя дрожащий тварью. Он не хотел … он …

Он знал, что привлекает к себе внимание. С его окровавленными штанами и испачканной рвотой рубашкой. Он надеялся, что никто больше не посмотрит на его воротник, но сомневался, что кого-то это волнует. Том пытался выжить, а мораль и этика были прокляты перед лицом смерти.

Ближайшим магазином был книжный на центральной улице Воксхолл-Бридж-Роуд. Он не пострадал от бомб и имел еще уцелевший мост через выгребную яму реки Темзы. Том знал, что если бы не запах рвоты в носу, он бы почувствовал запах нечистот и смерти, заполнивших улицы.

Том пошел, стараясь не хромать. Дорога была свободна, несколько человек суетились, но едва взглянули на него. Он выглядел так, словно побывал под шрапнелью или был ранен прошлой ночью. Свист все еще пульсировал в одном из его ушей.

В книжной лавке над дверью висел колокольчик, от новых замков на дверях и окнах пахло опилками. Том вошел внутрь, стараясь как можно лучше вытереть слезящиеся глаза. В лучшем случае это будет его алиби, если оно понадобится. Он не думал, что это будет иметь значение. Этот человек будет гнить в подвале, испытывая отвращение и стыдясь своего уязвимого положения. Разоблаченный и пойманный в ловушку, он раздуется и привлечет мух. Тому снова захотелось выругаться.

– У тебя есть монеты? – рявкнул лавочник, пристально глядя на него. Состояние Тома оставляло желать лучшего, пот на шее и лбу только подчеркивал это.

– Да, – Том откашлялся, пытаясь скрыть треск, – Что-то маленькое. Базовое.

Мужчина фыркнул, глядя на Тома с гримасой. Он схватил одну книгу, что-то, что знавало лучшие дни.

– Держи, – мужчина держал книгу, спокойно размахивая ею. – Она тебе пригодится.

– Спасибо, – Том отрывисто кивнул, беря набор базовых ручек. Ему не нужно было ничего особенного, только алиби. Просто что-то базовое.

– Напишит свое имя, – мужчина резко постучал по коричневой обложке. – Таким образом, на твоей могиле может оказаться камень. Настоящее имя для настоящего рая.

Том отрывисто кивнул, взял предложенную ручку (гораздо лучше тех, которые он только что выбрал для покупки) и нацарапал на внутренней стороне обложки «Том Марволо Риддл».

Он передал ручку, обмахивая страницу как веер, чтобы чернила высохли.

– Держи ее во внутреннем кармане. – мужчина стянул с себя куртку, указывая на место на груди. – Самое безопасное место. Бесполезно, если мы не можем узнать твое лицо после того, как оно будет разбито.

Том кивнул, не поднимая головы. Мысль о том, что однажды он может стать…просто книгой, в которой запечатлена вся его жизнь…

Он вздрогнул, передал монеты и взял книгу. Дневник, если быть точным.

Он снова задрожал, прячась туда, где спрятал свой чемодан и книги, палочку он спрятал подальше от посторонних глаз. Он не знал никаких артефактов, но когда вернется в цивилизацию, ему придется исследовать основные. Ему нужно было найти брюки получше и какое-то время не высовываться. Он не мог… работать, когда у него были синяки на бедрах. Желудок свело судорогой, книга обжигала карман.

Он мог бы найти еду в другой раз, он привык к этому. Ему нужно было присесть на корточки, защитить свои вещи и молиться, чтобы он пережил эту ночь.

Он возился с книгой, открывая ее гладкий пергамент без пометок. Не то качество, которое он обожал, но качество, которое он заслуживал.

Глаза смотрели на него с осуждением, и все же Том был тем …

Дыхание Тома сбилось, окровавленные пальцы крепче вцепились в брюки. Ему было так больно, он так устал.

(Он задавался вопросом, есть ли у него шанс на спасение теперь, когда он поддался смертному греху.)

Он дрожащей рукой взял ручку и прижал ее к бумаге.

«Боже милостивый, – писал он слова, которые пели ему и вырезали на черепе, они текли из его пальцев легче, чем английские. – Я знаю, что меня затронули слова дьявола, и я прошу прощения за грех того, что я существую.

Пожалуйста, Господи.

Мне жаль, что я жив.

========== Delectatio morosa* ==========

Комментарий к Delectatio morosa*

*В католическом богословии – удовольствие, получаемое от греховной мысли или воображения, например, размышления над сексуальными образами. Как добровольное и благодушное эротическое фантазирование без попытки подавить такие мысли, оно отличается от реального сексуального желания. Другими словами – умственная мастурбация

Глава, где самосохранение субъективно,

а выбор яда ведет только к худшему.

От автора:

Эта глава подразумевает тревожные образы, а также более темные темы. Это начало падения на более болезненную темную территорию, большое вам всем спасибо за то, что вы читали до этого момента, и я надеюсь, что вы сможете продолжать читать.

Не забудьте сделать перерыв, Если вам всем это нужно.

Благословенный дар быть обузой – это способность спрятаться.

Быть кем-то, кого легко забыть или о котором вспоминают только через едкие взгляды и жестокие проклятия. Моменты слабости, когда даже твой разум пытался вспомнить, что было правдой. Обожание, шедшее об руку с ненавистью, давало Тому возможность исчезнуть.

Поэтому, Том позволил себе исчезнуть.

***

Прекращение существования.

Выбор исчезнуть, как будто ты никогда не был чем-то вообще.

***

Никто не признался бы, но все привыкли к тому, что Том прячется где-то в доме. Паранойя и тревога, которые ощущались как тяжелый занавес, были одернуты – солнечный свет и свежий воздух, которые никто не мог по-настоящему объяснить, кроме как полное отсутствие его.

Дети улыбались все чаще, Джинни играла и снова смеялась. А Тома не видели уже несколько дней.

Конечно, это могло быть что-то ужасное, но по просьбе Альбуса Крина (в довольно ядовитом разговоре по каминной связи) сообщила им, что Том, по ее словам, «умный человек, который не нуждается в няньке и осознает свои действия».

Итак, они оставили его в покое. Еду доставляли по часовому графику, оставляли под дверью или передавали внутрь бледному, беспокойному парню с немигающими глазами.

Они, конечно, убедились, что Том не замышляет ничего… плохого, но Сириус, сообщил, что все в комнате Тома выглядит как обычно. Не было ничего подозрительного в его намерениях.

Том не выходил, поэтому все остальные могли существовать спокойно.

Сидя за своей дверью Том все это понимал. Он знал, что само его существование было бременем для нового общества, построенного в объятиях старого пыльного дома, вонявшего гнилью. Его кровать была чистой (после покупки нового постельного белья для всех комнат), а еда хорошо приготовленной. Богаче и гуще, чем все, что у него было до этого – оставляя его тяжело дышащим и давящимся желчью, в то время как самоочищающийся ночной горшок вонял тем тонким слоем кислоты, который никогда полностью не выветривался. По ночам он тайком выбирался из комнаты, бесшумно спускаясь по лестнице разбитыми и натренированными ногами, чтобы совершить набег на кладовки с хлебом и консервами. Сливы, яблоки, пирожные, пропажу которых, как он думал, не заметят. Кусочки, которые отвалились в заднюю часть духовки, остатки тушеного мяса в еще не вымытой кастрюле. Бутылки с молоком, которые были отложены на переработку, все еще содержавшие капли на дне. Еда, о которой никто не думал, кроме как мимоходом, пища, о которой всегда будут забывать.

Том жадно набрасывался на объедки, которые, как он знал, никто не заметит. Порции еды и вещи, которые он мог незаметно взять и спрятать в складке под матрасом. Что-то затерянное во времени в этом доме, что Сириус ещё даже не обнаружил.

Его зелья тоже были там, мягкого синего цвета, который рассказывал о забытье, которое он мог предложить. Крадучись назад в свою комнату, стараясь оставаться скрытым от нескольких бодрствующих портретов, Том скользнул к изножью матраса, чтобы ощупать один из пузырьков грязными пальцами. Зелье сна без сновидений на вкус было чем-то сладким и густым, с приторными остатками сиропа и ванили.

Он уже чувствовал, как оно давит на него, давит тяжким грузом на слабое состояние из-за бессонницы. Он спрятал пустой флакон, свернулся калачиком на кровати и натянул одеяло так высоко, что ему показалось, будто он снова оказался в собственноручно созданных руинах. Может быть, теперь, изгнанный и избегаемый единственным местом в мире, которому он осмеливался думать, что принадлежит, он наконец найдет место, вырванное для него.

***

Том проснулся с хлюпающим криком на губах, кислым и безвкусным, и болезненным бульканьем раздутого живота.

Еще один взрыв, еще одна яркая вспышка цвета, похожая на выстрелы, за дверью, сопровождаемая ревом какого-то потустороннего зверя. Голубые искры зашипели под дверью, показывая, что их происхождение было чем-то таким… невинным, как фейерверк.

Еще один удар, еще один стук в дверь, похожий на яростные вопли голодающих, пытающихся ворваться внутрь.

Руки Тома вцепились в простыню, одежда намокла и прилипла к телу. Его живот был набухшим и округлым, тошнота и желчь чувствовались глубоко в глотке.

Еще один взрыв, еще одна вспышка света…

Прошу, Господи, дай мне жить, прошу, Господи, дай мне жить…

– Да, Фред! – кто-то хрипло закричал, смеясь прямо за его маленькой дверью и сбежал вниз по лестнице. – Попробуй химеру!

Рев, похожий на водопад или вопль бомбардировщика, падающего с небес.

Вниз, вниз, вниз, пока он не взорвался, как цветок, распускающийся от едкого запаха пороха.

Прошу, Господи, дай мне жить.

Фейерверк взорвался радостными возгласами, похожими на детский визг.

Том почувствовал, как его тело затряслось, как задребезжало оконное стекло – и под визги взрывов Том вскарабкался на кровать и выудил еще один пузырек.

Он не мог думать – его вот-вот отшвырнет, а все вокруг кружится и слегка искажается. На его лице была маска, веревки страха туго стянули его грудь, он не мог дышать.

Он рухнул на кровать как мешок, потеряв сознание.

Окно задребезжало; дракон, сотканный из искр, закричал, падая на землю в огненном пламени.

***

Самое печальное-быть никому не нужным.

(Никому нет дела, когда ты начинаешь падать в пропасть.)

***

– Поход по магазинам! – крикнул Джордж, убедившись, что его близнец разносит одно и то же сообщение по всему дому. – Поднимайте свои чертовы задницы и шевелитесь! Поход по магазинам!

– Джордж! – крикнула в ответ миссис Уизли. – Следи за языком!

– Прости, мама! – эхом отозвались они, уже пробегая мимо Рона, который выглядел одурманенным. – Ну же! Мы идем будить спящего дракона!

– Чтобы ощипать дикого гиппогрифа!

– Чтобы победить хитрого Сфинкса!

Гермиона фыркнула, неодобрительно глядя, как близнецы бегут вверх по лестнице, хихикая и смеясь над чем-то. Они исчезли из виду, и Гермиона перевела взгляд на Гарри.

– О нет, – Гарри узнал выражение ее глаз и тут же перешел к обороне. – Миона, Миона, мне все равно…

– Тебе не кажется, что это немного опрометчиво? – прошипела она, полностью игнорируя фразу, уже повисшую в воздухе. – Это Том Риддл! Выводить его на люди? Честное слово!

– Она права, приятель, – зевнул Рон.

Глаза Гарри расширились, когда он посмотрел на них.

– Подожди, а почему ты думаешь, что тебе нужно убеждать меня в этом? Том Риддл… он… Слушай, он чертовски умен, так что, конечно, я думаю, что это немного глупо с нашей стороны. Но мы не можем просто держать его взаперти!

– Я думаю, это было бы неплохо, – пробормотал Рон, но без особого энтузиазма.

Что-то закипело внутри Гарри, маленький комок ярости холодом опалил внутренности. Гарри впился в него взглядом, его выражение лица расплющилось в нечто неопределенно пренебрежительное.

– Ах да. Ты же не знаешь, каково это – жить в клетке.

Рон поморщился, и Гермиона тут же виновато отвела взгляд.

– Пойдёмте, – кисло пробормотал Гарри, – просто подышим свежим воздухом.

***

Косой переулок кипел жизнью, как бывает только летом. Дети бегали вокруг, заглядывая в экстравагантные витрины, пока их мороженое капало на булыжник из мясистых кулаков.

Том не выглядел счастливым, хотя темные мешки под глазами исчезли. Вероятно, теперь, когда его никто не трогал, он спал гораздо больше.

– Хорошо! – радостно прощебетала миссис Уизли, пытаясь погнать своих рыжеволосых детей, Гарри, Гермиону и Тома по улицам. Том заметно напрягся, пробираясь сквозь толпу людей, кривя губу в гримасе или, может быть, рычании.

– Ой, не волнуйся, мама! – рассмеялся Фред и обнял Тома за напряженные плечи. – Мы за ним понаблюдаем!

– Да, не волнуйся! – воскликнул Джордж, небрежно хватая Тома за другое плечо. Он мгновенно повернулся, дергаясь от скорости движений, и Близнецы потащили его к ближайшей почтовой лавке.

– Я бы не хотел быть на месте него, – поморщился Рон, сочувственно качая головой. Гермиона нервно посмотрела в ту сторону.

– Ты же не думаешь, что он может использовать их палочки, верно?

– Скорее всего, нет, – ответил Гарри, не понимая почему, но чувствуя, что они не подойдут. – А вам, ребята, это тоже показалось?.. Что Фред и Джордж действительно хотели утащить Тома с собой?

– Тебе показалось, приятель, – фыркнул Рон, не сводя глаз с новой модели гоночной метлы на витрине, – Никто не захочет тусоваться с этим монстром.

– Действительно… – подтвердил Гарри, чувствуя, как что-то зудит под кожей.

***

Том был умен, и нетрудно было догадаться, зачем его так быстро уволокли.

Сначала он подумал, что это для того, чтобы он не находился рядом с младшей девочкой, сестрой близнецов. Он чувствовал едва заметные подергивания за плечами, уверенные шаги в направлении одного невзрачного стационарного магазина. Как будто это было заранее спланировано.

Что еще нужно от него Близнецам, кроме возмездия за его существование?

Мускулы Тома слегка напряглись, как и плечи, его движения стали резкими, когда его бесцеремонно тащили рыжеволосые проводники. Он чувствовал себя дешевым товаром, которого тащат через толпу безликих незнакомцев.

Через магазин перьев, за стопкой книг из замшивых и кожаных полосок. Том окинул их взглядом, без всякого интереса рассматривая товар. Его слух был сосредоточен, прислушиваясь к перемене в ровном дыхании.

– Хорошо, – начал Том низким и ровным голосом. Его пальцы пробежали по толстой бородке на индюшачьем пере, цвета осенних красок. – Чего вы хотите от меня?

Близнецы не казались удивленными или обеспокоенными его способностью распознавать напряжение. Они слегка нахмурились, не обращая внимания на его смелость.

– Мы работаем над новым изобретением, – начал один, тот, что чуть шустрее. Фред, если он правильно помнил.

– Но ингредиенты, которые нам нужны, находятся не в Косом переулке, – поморщился другой, передергивая одно плечо, чтобы попытаться ослабить напряжение, накопившееся в нем.

Том медленно кивнул, пощипывая перо и рассеянно играя им между пальцами.

– Вы ищете аптеки со специальными ингредиентами, – в нем вспыхнула искра вдохновения; он искоса взглянул на двух старших волшебников, слегка поджав губы. – Вам нужны подпольные аптекари. И… О, вы думаете, я знаю Лютный.

– А ты разве нет? – спросил Фред грубым и резким голосом, с вызовом.

Том положил перо обратно на подставку.

– Давно там не был. Но уверен, что все не слишком изменилось.

– Если ты попытаешься что-нибудь сделать, – начал один из близнецов с острым и холодным взглядом, – Мы заставим тебя пожалеть о том, что ты родился.

Том удержался от резкого ответа и вместо этого улыбнулся так тонко, как только мог.

***

Он был прав, Лютный совсем не изменился. В выветренном камне и ржавом железе чувствовалось…бессмертие. Осколки разбитых горгулий, которые обветрились под дождем. Время будто не имело никакой власти ни над лавочниками, ни над старухами, которые выпрашивали монеты на углах.

Том знал, что он и близнецы выглядят неуместно – не в бесформенных черных плащах, которые часто висят на плечах местных посетителей даже в летнюю жару. Мелкий туман и плесень заставили волосы на затылке Тома прилипнуть к нему, влажные от пота. Пахло смолой и подгоревшими зельями, перезрелыми апельсинами на грани гниения.

– Не отходите далеко, – пробормотал Том себе под нос, больше всего на свете желая, чтобы ближайший вампир с дикой ухмылкой схватил одного из близнецов. Том знал, что они не станут этого делать, но тиски страха обладали большой силой.

Существовало несколько аптекарей, специализирующихся в разных категориях. Яды и зелья, улучшители и тоники. Один из них назодился немного дальше продавал ассортимент ингредиентов и готовил зелья на складе, некоторые более незаконные, чем другие. Было ожидаемо, что выбор ошеломит мальчиков, дав Тому драгоценное время, чтобы поторговаться шепотом с хозяином магазина.

(Он никогда бы в этом не признался, но запас зелья сна без сновидений был на исходе. Рецепт был…трудным для восполнения. В глубинах Лютного такие вещи были так же доступны, как конфеты или сморщенные головы.)

– Здесь, – тихо пробормотал Том, стараясь не привлекать внимания, и проскользнул под навес, пробираясь сквозь длинные бусы. Они задребезжали от движения, издавая звук дождя по крыше, и близнецы последовали за ним. Внутри было бесконечно темнее, тусклее, и мягче для глаз. Вывеска была покрыта паутиной, ступени выщерблены и почти сгнили от соленой земли.

– Это то самое место, – пробормотал Том, открывая дверь и проскальзывая внутрь, не обращая внимания на нерешительность близнецов.

Внутри все выглядело точно так, как он помнил, хотя и более постаревшим. Бизнес, должно быть, преуспел – повсюду было разбросано больше банок и больше ценников.