Текст книги "Истинное зло (ЛП)"

Автор книги: Oceanbreeze7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 36 страниц)

– О, поверь мне, мальчик, – сказал Гриндевальд. – Я знаю о тебе все. Я сделал тебя … Я знаю твою осиротевшую жизнь, твое украденное имя, которое означает то, чего ты не знаешь. Твой ублюдочный отец, твоя одурманенная сука-мать. Она обняла тебя перед тем, как бросить? Или она отбросила тебя в сторону, как я отбросил первого несостоявшегося ребенка, как отбросил сотого! В тебе нет ничего особенного! Вы все заявляете о добре и зле в этом мире, но все, что существует, – это гниль, которая пытается нас задушить.

Воздух потрескивал, или это только казалось. Мягчайшее шипение кончиков пальцев по камню, ласка ногтей по стене. Крина взволнованно выдохнула. Гарри почувствовал, как его сердце бьётся где-то в горле, так сильно, что он медленно дышал, чтобы сдержать рвоту. Это было так больно и так глубоко.

Рука Дамблдора на его плече сжалась достаточно сильно, чтобы сжать впадину между ключицей и лопаткой. Гарри не был уверен, что сможет когда-нибудь снова заговорить. Его голова сильно пульсировала от боли, а кожу покалывало, как от ужасного солнечного ожога.

– Ты много проповедуешь, – сказал Том, медленно контролируя свои слова до такой степени, что высокий гнусавый визг из прошлого остался далеким воспоминанием. Тем не менее, его голос звучал напряженно, слишком очевидно в попытках сдержать себя. – И я видел много святых людей.

Том закрыл глаза, дыша так тяжело, что вся его грудь двигалась от усилий медленно вдыхать и выдыхать. Крина слегка расслабилась, ее поднятая рука дрогнула. Хватка Дамблдора тоже ослабла. Кожа Гарри горела и покалывала, и он чувствовал себя беспомощными даже подавить низкий стон через рот. Оно лопнуло, как мыльный пузырь, и вырвался отчаянный крик, который, казалось, подходил для этой атмосферы. Трескучей, обнаженной и больной.

– Гарри! – вскрикнул Дамблдор.

Он колебался лишь мгновение, ровно столько, сколько потребовалось Тому, чтобы открыть глаза. Его черные зрачки снова поглотила синева, зубы были белы, как кость.

– Твоя война, – сказал Том тихо, терпеливо и снисходительно, как в кошмарах Джинни и при встрече Гарри с василиском. – Научила меня многому. Мне проповедовали о добре и зле, но один покойник однажды сказал мне …

Том заговорил по-французски. Крина дважды моргнула, соображая чуть быстрее, чем Дамблдор. Ее губы двигались между словами, переводя сначала на румынский, потом, наконец, на английский. Она молча переводила, переводила так быстро, что Дамблдор успел только резко вдохнуть и снова сжать плечо Гарри.

Гарри почувствовал пустоту, боль и болезненное желание заплакать. Он никогда раньше не чувствовал себя таким, таким обнаженным и расколотым изнутри. Больно, больно, больно.

– Ты называешь меня слабым? – спросил Гриндевальд. Он свободно говорил по-французски, но предпочел продолжить разговор на английском с акцентом. Гарри был благодарен судьбе за то, что он оказался единственным, кто не понимал французского. – Меня? Кто победил и создал наследие, которое заставляет тебя нагадить в собственные штаны. Ты, который давится словами и …

– Мне надоел твой язык, – решительно сказал Том. Гарри почувствовал пронзительную пульсацию, которую он не мог описать, и внезапно почувствовал, как слезы неудержимо текут по его лицу, хотя он не знал почему. Он не понимал, он не мог дышать, и ему было так больно и …

– Подавись, – сказал Том.

Гриндельвальд ухмыльнулся и захохотал влажным смехом, потом еще более влажным. Кровь хлынула ему на грудь, когда он запрокинул голову, и во рту вспенилась кровь, черная, как смола.

Глаза Крины расширились в тревоге, и она взмахнула рукой. Движение привело в действие защитный камень какого-то древнего происхождения, который запульсировал синим цветом и закрепился вокруг арок и выбоин в полу. Этот замОк безопасности был встроен в сам замок задолго до их рождения.

Гриндевальд поперхнулся; булькая и корчась, он упал со стула. Он упал на землю, извиваясь, как червяк, и кровь хлынула из его рта. Он продолжал смеяться, катаясь в луже собственной слюны и слизи.

– Гарри, Гарри, ты ранен? – Дамблдор отчаянно похлопал его по плечу, вздернув подбородок при виде безудержного плача Гарри. – Ты в порядке?

– Он такой грустный, профессор, – вырыгнул Гарри сквозь икоту чужих эмоций. – Он такой грустный.

Ботинки Тома покраснели, покрытые густой слизью крови, мокроты и слюны. Его лицо было пустым, плоским и бледным, но между большим и указательным пальцами он держал скользкий кусок мяса.

– Зови своих собак, – уныло и отрывисто сказал Том. Крина смотрела на него с обожанием, впечатленная его способностями.

Том поднял руку и сказал:

– У меня есть для них ужин.

Ему было так грустно и больно, что Гарри не смог найти в себе ни злости, ни отвращения, когда понял, что Том держит в руках язык Гриндевальда.

========== Repetita iuvant* ==========

Комментарий к Repetita iuvant*

*Повторение – мать учения.

От автора:

Глава, где Том испытывает эмоции. Они ему не нравятся.

Последняя неделя октября выдалась не из легких. На уроках стали накапливаться более жестокие обьемы работ, превосходящие все, что они когда-либо видели раньше. Профессор Амбридж, казалось, очень любила назначать отработки, раздавая их горстями. Гарри уже слышал, как ученики жаловались на порушенные планы на Хэллоуин. Гарри, по какой-то неведомой удаче или чистой случайности, избежал и отработок, и дополнительных заданий.

Рону и Гермионе не так повезло – Гермиона увязла в обязанностях старосты, а Рон, умудрившись заснуть во время урока Защиты, отправился на ночную прогулку с Филчем. По крайней мере, ему не надо будет наблюдать, как Амбридж подкрашивает свои губы уродливой красной помадой, хотя Рон и так постоянно жаловался.

– Ты уверен, что сам справишься, Гарри? – спросила Гермиона, покусывая нижнюю губу. Это была ее дурная привычка, и если она будет продолжать в том же духе, к тому времени, как они закончат школу, то останется шрам.

– Все в порядке, честное слово, – сказал Гарри. – Я не очень-то люблю Хэллоуин.

И это было правдой. Гарри хотел бы хоть раз провести Хэллоуин в одиночестве. Может быть, нанести визит гиппогрифам, если он действительно захотел бы чего-то леденящего кровь. Обычно он находил идею посетить хижину Хагрида привлекательной, но идти туда одному звучало ещё более уныло.

По залу шли большие черные скелетообразные лошади, ведомые профессором Грабли-Дерг, и тащили массивные тыквы. Не такие большие, как в предыдущие годы, так как Хагрид уже долго отсутствовал; тыквы будут вырезаны, а коридоры украсят волшебными подсвечниками. Гарри знал, что Близнецы задумали какую-то шутку – вероятно, гигантских резных лиц будет тошнить сахарной ватой или другими сладостями. Гарри не мог найти в себе сил для предвкушения.

Он чувствовал себя призраком больше, чем другие привидения замка. Те веселились, планируя празднество и вечеринку, пока сам Гарри бесцельно бродил от одной каменной башни к другой. В воздухе уже чувствовался легкий зимний холодок, достаточный, чтобы заставить гриндилоу уйти под воду ещё глубже.

Хаффлпаффец, с которым Том ссорился до этого, тоже слонялся без дела. Капризный маленький ученик, который путался в словах почти так же ужасно, как Невилл.

– Эй, подожди! – сказал Гарри, бросаясь за желто-полосатым галстуком. Мальчик пискнул, выглядя встревоженным и немного потерянным, когда Гарри остановился рядом, возвышаясь над ним. – Мне интересно, что ты сказал Тому, чтобы он так разозлился на тебя?

Хаффлпаффец посмотрел на него широко раскрытыми глазами, на щеках у него вспыхнул легкий румянец от шока.

– Я… Том? То…

– Тот самый слизеринец, – попытался напомнить Гарри. – Ну, знаешь, когда ты… – Гарри сделал паузу, неловко махнув рукой в сторону своей нижней части тела. Румянец стал свекольно-красным, глаза ученика остекленели от стыда.

– Я имею в виду, я просто никогда не видел его таким взбешенным! – поправил Гарри. – Мне просто любопытно.

Хаффлпаффец выглядел нервным – он кивнул, не сводя глаз с рук Гарри, как будто ожидая, что его снова схватят.

– Он… Я не знал, кто он! Я… Моя мама всегда говорила, что нужно помогать другим, и что Господь…

– Господь? – прервал Гарри. – Я … Прости, ты магглорожденный?

– Да? – пискнул студент, выглядя обеспокоенным тем, что навлек на себя гнев Гарри. – Я… Я христианин? Он… Он выглядел расстроенным, и… И мама всегда говорила, что нужно помогать другим, поэтому я попытался утешить его, говоря, что у Господа для каждого есть свой план, даже если мы этого не знаем, и…

Хаффлпаффец продолжал говорить и заикаться, а Гарри чувствовал себя все более ошеломленным и сбитым с толку. Разве Том тоже не был религиозен? Разве его не утешил бы другой студент, разделяющий его веру? С другой стороны, этот студент казался невероятно легкомысленным.

– Он был очень расстроен, сэр! – взволнованно пробормотал мальчик. – Я…Я не хотел его так обидеть! Я только сказал, что у Господа есть план для всех нас, и мы не можем знать, какую судьбу он нам уготовил и…

– Нет-нет, все в порядке, – сказал Гарри, делая шаг назад, чтобы попытаться прояснить мысли. – Прости, что побеспокоил тебя. Счастливого Хэллоуина.

Хаффлпаффец убежал, вероятно, беспокоясь, что он каким-то образом вызовет гнев Гарри.

Том был в ярости и издевался над студентом из-за религии. Неужели мальчик каким-то образом переврал…стих? Был ли это вообще правильный термин? Был ли это какой-то религиозный конфликт, и Том поклонялся противоположной стороне? Гарри не знал достаточно, чтобы по-настоящему понять ценность веры; если бы это было так же просто, как Войны Гоблинов.

***

Том избегал Гарри, как чумы. Либо Гарри полностью провалил свою единственную попытку получить информацию, либо Том собирался сделать все возможное, чтобы избежать встречи с ним утром.

Гарри полностью переделал свой график сна, пытаясь разыскать и найти его. Вместо того чтобы спать, убаюканный громким храпом Симуса, Гарри натянул ботинки и занял позицию у Большога Зала. Том Риддл не появлялся тут ни разу с того рокового утра.

– Ты ужасно выглядишь, – сказал Гермиона без всякого такта. – Скажи честно, как рано ты встал? Ты вчера лег спать раньше меня!

– Рано, – хмыкнул Гарри кисло, протыкая булочку ножом для масла. В этот момент он даже не был голоден. Просто устал, раздражен и, скорее всего, он получит отработку у Снейпа в таком состоянии. – Риддл ни разу не появился.

Гермиона выглядела еще более удивленной агрессивным поведением Гарри.

– А ты не думал спросить об этом у домашних эльфов? Я уверена, что они будут рады помочь тебе, они заслуживают уважения, ты знаешь это. Может быть, проявив к ним уважение, произойдёт чудо и мое движение…

– Домовые эльфы, – с благоговением произнес Гарри. – Гермиона, ты гений.

Гермиона выглядела немного обиженной, когда Гарри собрал свои вещи и убежал. Завтра Том от него не ускользнет.

***

Груша на стене хихикнула и открыла проход в эти яркие и ранние шесть утра. Все домашние эльфы суетились, разбрасывая по кухне кастрюли с наполовину сваренными яйцами. Булочки запекались в духовке и вынимались из нее; жужжала печь, которая выпекала сразу дюжину разных пирожных. Фрукты летели вниз по конвейеру, а дюжина маленьких рук, держащих массивные ножи, рубили яблоки, груши и бананы на маленькие дольки.

Более того, Добби, радостно бормоча что-то, взял Гарри за руку и повел его между столами высотой по пояс. Эльфы сидели на табуретках, пиная и толкая катящиеся тележки, которые проносились от одного места к другому. Все было хаотично и беспорядочно, а в дальнем конце кухни стояли крошечные столики и что-то похожее на массивный черный кованый чугунный котел.

Добби продолжал просто болтать, как будто это было обычным явлением, что Том Риддл склонился над несчастным, и его неудержимо рвало в котел. Густые влажные звуки, от которых у самого Гарри внутри все булькало. Стол перед ним был завален пустыми тарелками, по краям которых валялись крошки и кусочки яблочной кожуры. По меньшей мере девять тарелок, каждая пустая, и стойкий запах желчи в воздухе.

– Ты ужасно выглядишь, – выдавил Гарри, не зная, что еще сказать.

Том замолчал, все его тело напряглось, прежде чем он жалобно застонал в котел. Его тело еще раз напряглось, затем он выпрямился и вытер рот предложенным полотенцем.

– Ты, – проскрипел Том устало, – перестань меня преследовать.

В любой другой день Гарри мог бы задуматься об этом. Вместо этого он взглянул на количество тарелок и извлек из своей памяти, как много эльфы склонны накладывать. Блины, которые возвышались выше его предплечья, гора фруктов и густой сироп.

Девять тарелок. Тело Тома выглядело напряженным и измученным, а было ещё только шесть утра.

– И давно ты здесь? – спросил Гарри, усаживаясь на табурет, который поспешно принес другой эльф. Глаза Тома были налиты кровью, обведены красным ободком. Одно пятно возле левого угла глаза выглядело кровавым – лопнул маленький сосуд. Том не ответил.

Должно быть, прошло несколько часов, даже если он не хотел говорить.

– Добби? – позвал Гарри, не отрывая взгляда. Эльф казался счастливым и совсем не обеспокоенным состоянием Тома.

– Здравствуйте, мистер Гарри Поттер, сэр!

– Эй, Добби, ты не знаешь, как давно Том здесь?

Ноздри Тома раздулись, а руки, лежавшие на столе, судорожно сжались и задрожали. Костяшки пальцев – узловатые и костлявые – все в нем костлявое. Он ничего не сказал.

– О, мистер Том иногда приходит на всю ночь! – радостно завизжал Добби. – Вы хотите еще, мистер Том? Испекли еще хлеба и …

Хлеб? – возмутился Гарри тревожные голосом. – Добби, в котором часу он сюда пришел?

– Э-э … три часа назад? – предположил Добби, выглядя немного озадаченным и пораженным тем, что не может сказать точное время. – У Мистера Тома большой аппетит и ….

– Оставь нас, – прохрипел Том грубым и кислым голосом. Он выглядел слабым и раскрасневшимся, более смиренным и усталым, чем должен был. Если то, что сказал Добби, было правдой, Том ел с трех утра, поглощая целые буханки хлеба и кто знает, что еще.

– Приятель… – Гарри неуверенно замолчал. – …У тебя проблема.

Том рассмеялся, слегка впадая в истерику, и обеими руками крепко закрыл глаза.

– У меня много проблем, Поттер. Выбирай любую, или побежишь к директору, как собачка, и позовешь моего психоаналитика?

Гарри посмотрел на свои пальцы. Прибыли две новые буханки хлеба, слегка припудренные мукой и выглядевшие восхитительно. Он оторвал один маленький кусочек и надкусил его.

Том смотрел на него с каким-то хищным любопытством. Котел рядом с ним был пуст, вероятно, исчезающее дно.

– Давай, – сказал Гарри, и Том бросился на добычу. Странно было наблюдать, как Том игнорирует посуду, предпочитая вгрызаться в толстую корку и губчатое нутро ногтями и костяшками пальцев. Его зубы вроде бы жевали, но, казалось, что он просто проглатывал целые куски. Мучительно запихивая их в горло, прежде чем снова набросится на следующий кусок, отчаянно пытаясь вместить как можно больше углеводов в желудок, прежде чем кто-то заставит его уйти отсюда. Это напомнило Гарри голодного волка, такого дикого, что он даже не удивился, когда Том помедлил с полминуты, прежде чем рухнуть на пол с грубым болезненным рвотным позывом. Целые куски хлеба, слегка влажные от желудочной кислоты и слизи, выползали наружу, как отрыгнутые крысы.

Это выглядело плохо. Какое-то…полузабытое желание утешить крутилось в голове Гарри. То, что он видел в фильмах Дадли и читал в романтических новеллах тети Петунии. Гарри потянулся, неловко потирая заостренные шишки – позвонки на спине Тома, как раз около лопаток. Он чувствовал, как все тело мальчика дрожит, сжимаясь от силы рвотных позывов. Это было больно, и на низком животном уровне Том заскулил.

Позыв закончился, и Том, задыхаясь, вцепился в края котла. Все его тело было тонким, как веточка, и Гарри подумал, как часто это случается, если Том все еще такой худой.

– Я понял, – произнес Гарри в тишине, пробиваясь сквозь хаотичный шум кухни. – Когда я только приехал сюда, то делал то же самое. Так что, я полагаю, на войне было не так уж много еды?

Том хмыкнул, мрачно и тихо. Он выплюнул комки слизи, вытирая мокрый нос.

– А что ты знаешь о голоде?

Гарри почувствовал комок вины в горле. Он не говорил об этом ни Рону, ни Гермионе, хотя знал, что она догадывается. Было почти предательством говорить об этом сейчас, когда это уже не имело значения.

Но Том рвал свое сердце один в течение нескольких часов. Сохраняя какое-то…покаяние в темноте, в одиночестве.

– Я живу со своими…тетей и дядей, – Гарри вздрогнул. Слова дались ему легче, чем он думал. – Они меня почти не кормили. Я пожирал всю еду глазами целую неделю, когда впервые попал в Хогвартс, и меня все время тошнило. Украл столько хлеба, что эльфы, наверное, решили, что я сошел с ума.

Том выдавил из себя влажный смешок и наконец оторвал голову от котла. Запах исчез вместе с активированным заклинанием – теперь тут стояло десять тарелкок.

– Какая твоя любимая сладость? – спросил Гарри.

Том взглянул на него краем ясного глаза. Другой был красным от вытекшей крови.

– Кислотные леденцы.

– Да ладно? – сказал Гарри. – Они же чертовски прогорклые.

Том выдавил из себя улыбку, вялую и усталую.

– Единственная конфета, которую Дамблдор терпеть не может.

Том сказал это скорее назло, но Гарри не мог не удивляться его самоотверженности. Эльфы теперь спешили ещё больше, выкрикивая приказы или жалобы, поскольку кто-то не успел довести желе до кипения вовремя. Гарри даже не знал, сколько варится желе и как его готовят.

– Почему ты сейчас со мной разговариваешь? – спросил Гарри. – Я думал, ты не любишь разговоры и ненавидишь меня.

– Я понял, что ты упорный, как чесоточный клещ, – задумчиво произнёс Том. – Я отказался от попыток избегать тебя и твоих дотошных наклонностей.

Перед ними появилась еще одна буханка хлеба. За их короткий разговор к лицу Тома вернулись краски, выражение его глаз стало спокойнее. Он не взял хлеб, а проигнорировал его целиком. Гарри знал, что у мальчика в желудке ничего нет – он принесет ему что-нибудь поменьше, чтобы есть маленькими порциями и избежать такого…состояния позже.

– Это невежливо – называть людей насекомыми, – заметил Гарри. – Гермиона отшлепала бы тебя за это.

– И где эта девушка? Я думал, она приклеилась к тебе.

Гарри повел плечом.

– Я хотел побыть один.

Брови Тома поползли вверх. Возможно, поход на кухню – это не совсем то, что значит «побыть один».

– Не совсем так, – попытался поправить себя Гарри. – Ты …ты не похож на одного из моих друзей.

– А теперь посмотри, кто тут невежлив.

– Не то, чтобы ты придурок! Ты просто… Я думаю, мы могли бы стать друзьями…

Том выглядел все более раздраженным и слегка обиженным.

– Ты? Я? Прости, я думал, что я Темный Лорд …

– Ну, это не так, так что хватит! – рявкнул Гарри, прежде чем смог сдержаться. – Я ненавижу чёртов Хэллоуин, ясно? Из-за того, что Волдеморт сделал с моими родителями… И я уверен, что ты их не убивал, так что не ты моя проблема.

Том посмотрел на Гарри широко раскрытыми глазами. Гарри почувствовал, как его сердце начало замедляться. Возможно, немного запоздало, но он почувствовал вину за свою вспышку.

– Извини. Это было подло.

– Подло, – с благоговением повторил Том. – Ты полный идиот, Гарри Поттер.

– Я часто это слышу.

– Интересно, почему? – фыркнул Том, слегка закатывая глаза. Одной рукой он протянул руку и отодвинул тарелку с новой буханкой хлеба в сторону. Он встал, слегка скрипнув стулом по полу. Он помолчал, колеблясь долю секунды, прежде чем оглянуться через плечо и встретиться взглядом с Гарри.

– Я не помешаю тебе следовать за мной, – утешил его Том. Самое близкое, что Гарри когда-либо получал от него в качестве приглашения.

И Гарри принял его.

***

Уроки откладывались и переносились, учитывая, что это был Хэллоуин. Лес был тих и зловещ, казалось, что стволы деревьев каким-то образом преодолели барьер самого времени. Знание того, что чувствовала кора, когда они буквально ломали временной барьер (благодаря маховику времени), чтобы бегать по лесу, не разрушало иллюзию.

– Я часто бываю здесь, – признался Гарри, проводя руками по мягкому холодному лишайнику, растущему на большом валуне. – Каждый год.

Том продолжал идти, скользя вниз по тропе, по которой они ходили на уроки по Уходу. Главный участок был выложен брусчаткой – круглыми камнями, вырезанными из каменных плит.

– Я удивлен, что ты тут бываешь. Лес опасен, – сказал Том, проводя руками по коре дерева. Некоторые деревья возвышались над ними, словно солдаты или часовые, наблюдавшие за их приближением. Гарри подумал, не потому ли Том чувствовал себя так непринуждённо здесь, под взглядами высоких башен и сотен солдат-деревьев, стоящих на страже.

– Ну, большую часть времени я пробирался тайком, – сказал Гарри. – Это было не так уж плохо. Ну, в мой первый год здесь мы должны были найти единорога и встретили… призрака. Потом был акромантул, который пытался съесть меня и Рона. Потом был ещё Л… оборотень, и сотни дементоров, и…

– Хорошо, что я здесь, – многозначительно оборвал его Том. С тех пор он больше не обращал на него внимания.

Они шли через лес, такой тёмный от теней высоких верхушек деревьев, что они вытащили палочки, чтобы осветить себе путь. Лесная подстилка кишела жизнью: маленькие паучки, бурундуки и травяные змеи что-то бормотали молчаливым гостям. На свободе было спокойно, даже Том выглядел более непринужденно.

Они продолжали идти туда, где Хагрид когда-то показывал Гарри Гиппогрифов. Вместо этого, на них сейчас смотрели высокие скелетообразные лошади с жуткими молочными глазами. Хлопая скелетообразными крыльями, они наклонили свои драконьи головы и с любопытством приблизились.

– Фестралы, – объяснил Том одним резким словом. – Они не стареют. Те самые, которых я знаю, с тех пор как у вас в замке не было смертей.

– Что это значит? – спросил Гарри, отчасти шокированный, отчасти встревоженный. К нему с любопытством приблизился конь – фестрал. Высокие изогнутые надбровные дуги напоминали натянутую на барабан кожу. Слегка скользкая, но мягкая и теплая под кончиками пальцев.

– У них есть вожак, её зовут Милацедес, – сказал Том, как будто это могло хоть что-то объяснить. – Я бы сказал, что у нее самый громкий голос, но она никогда не говорит ничего полезного.

– Странное выражение, – подумал Гарри, но спросить об этом не мог, потому что один фестрал покусывал край его плаща.

Они были прекрасными существами, но в печальном смысле. Страшные, ужасающие, но красивые. Что-то вроде одинокого лебедя или цветка, распускающегося при приближении мороза. Том не проявлял особой нежности к животным, и он не проявлял никакой привязанности и к этому животному. Том вытащил сюда Гарри по какой-то неизвестной причине. Возможно, он был так же одинок, как и Гарри.

– Я… – Том многозначительно замолчал, втягивая воздух носом и напрягаясь всем телом. – Ты убил василиска.

В его словах не было сомнения. Было недоверие, любопытство, затем зарождающееся осознание ужаса. Гарри не слышал, о чем говорила травяная змея, но вполне возможно, что она и рассказала это ему. Акромантулы знали о василиске, и сейчас они густо размножились по всему лесу.

Дерьмо.

– Василиск, – прошипел Том. – Ты убил чудовище Салазара?

– Он пытался убить меня! – защищался Гарри. – Я имею в виду, я думаю, что это было оправданно.

Том уставился на него. Фестралы останавливаются, издавая странные гулкие звуки, когда ищут насекомых или мясо на земле. Один фестрал, более старый и обветренный, издал впечатляющий дребезжащий звук м-боааа, прежде чем пуститься рысью. Лицо Тома слегка дрогнуло.

– Ее звали Адалонда, и ты убил ее. – невозмутимо сказал Том. – Я…

– Зол? Я, как правило, обычно раздражаю многих людей.

– У меня нет слов, – яростно прошипел Том. – Я…я возвращаюсь в замок.

– Что? – возразил Гарри. – Но мы только что пришли…

– Это было до того, как я узнал, что ты, черт возьми, убил василиска!

Гарри пришлось бежать, чтобы не отставать, что-то в этой ситуации забавляло его в какой-то степени. Том Риддл, Темный Лорд на пробежке, разобиженный да такой степени, что мог бы проложить прямой путь сквозь деревья обратно в замок своими надутыми губами.

Ученики снаружи с любопытством наблюдали за ними; одноклассники, которые знали Гарри, просто закатили глаза и проигнорировали это. Гарри давно уже должен был разыграть какую-нибудь драму, а новый студент был настоящей загадкой для большинства из них.

Гарри почти запыхался, когда добрался до вершины холма. Том тоже тяжело дышал, но сделал вид, что это пыхтение от гнева, и продолжил штурмовать замок.

– Эй, Гарри! – кто-то помахал ему – Фред Уизли. Он сидел возле внешнего двора, а Джордж примостился в одной из арок, ведущих в сам замок. Он легко мог наблюдать мрачную вспышку гнева Тома, а также раздражение Гарри.

– Постарайся не оказаться в этом году в больничном крыле! – ободряюще крикнул Джордж. – Это будет рекорд!

– Но если ты все-таки окажешься там …

– …Мы пришлем тебе сладостей с пира!

Оба близнеца рассмеялись, а Гарри помахал им в ответ, уже зная, что удача на его стороне.

– Я буду стараться изо всех сил!

Близнецы подбадривали его, радостно махая руками, и Гарри поспешил за Томом.

***

Том уверенно шагал, пока не оказался на главной лестнице. Дюжины деревянных лестниц перемещались вокруг них, меняя положение и этажи, пока совы парили от площадки к площадке. Где-то внизу громкий звук игры во взрывающиеся карты эхом отразился от портретов, которые раздраженно закричали из-за вспышки света и дыма.

Гарри резко остановился – так, что ковер скомкался под его ботинками. Том стоял на главной площадке, его челюсти были сжаты, а вена на виске заметно пульсировала, когда он посмотрел через перила на ступени подземелья, ведущие туда, где проходили занятия по зельеварению.

– Отведи меня к ней, – резко сказал Том. – К Василиску. Отведи меня к ней.

Гарри удивленно посмотрел на Тома.

– К Василиску? Ты же знаешь, что она мертва, да?

– Конечно, я знаю, что она мертва! – злобно прошептал Том. – Я пытался встретиться с ней годами, а ты пришел и зарезал ее, как животное.

Гарри отступил на полшага, помня о том, что Том по какой-то непонятной причине не рассматривал большую смертельную змею как животное.

– Я хочу сказать, что прошло уже несколько лет. Она, наверное, уже…

Взгляд Тома потемнел, и Гарри замолчал.

– Я хочу ее видеть, – резко сказал Том. – Твоё расписание мне известно, у тебя есть время. Отведи меня к ней.

Гарри поерзал на месте.

– Ты, кажется, уже знаешь это … ее … разве ты сам не знаешь, где хм… она находится?

Челюсть Тома заметно подергивалась из стороны в сторону, когда он тер коренными зубами друг о друга. Его плечи чуть-чуть приподнялись, прижимаясь к шее.

– …Я кое-что читал …об Адалонде, – Том слегка вздрогнул, – Она была хорошо задокументирована в различных дневниках.

Гарри вытаращил глаза.

– Написанные на латыни?

– Да.

– О, – сказал Гарри, – Тогда ладно.

Счастливого Хэллоуина всем.

***

Гарри отчетливо помнил Тайную Комнату. Видел её во снах, в воспоминаниях. Теперь же, и наяву.

Туннель был скользким и вонял влажным ароматом плесени и водорослей. Трубы были скользкими, грязными и противными. Гарри бросил взгляд на мантию Тома – подержанную, но ухоженную. Гарри подумал, что Том привык ходить по грязи.

Том сохранял невозмутимое выражение лица, даже когда Гарри соскользнул вниз и исчез из виду. Дно трубы сменилось пологим горизонтальным уклоном, и его скорость упала до минимума, пока он, шатаясь, не встал и не попытался поправить складки мантии на бедрах.

Том появился через несколько мгновений, его волосы странно стояли дыбом; ветер и слизь послужили довольно приличным гелем для волос. Одно маленькое заклинание спустя, они стали снова чистыми. Том указал вперед своей палочкой, светящейся ровным синим светом.

– Сюда, – указал Гарри, перешагивая через опасный кусок камня, где рухнула стена. Том смотрел на нее с любопытством и настороженностью, прослеживая одной рукой трещины, как будто узнавал их. Гарри уже собирался спросить, как он смог распознать следы, где именно взорвался камень, но почувствовал себя глупым и бесчувственным, даже подумав об этом.

Они добрались до следующих ворот, где толстая печать из множества змей вплеталась в запирающий механизм. Том наблюдал за этим, отслеживая каждую нечеткую голову змеи взглядом, прежде чем прийти к какому-то решению. Одна ему не понравилась, так как он внезапно резко вздохнул и отступил назад.

Том молча смотрел на Гарри, лицо его было непроницаемо. Очень поспешно он прошептал «нокс» и отправил их обоих в чистую темноту.

Гарри выругался, нащупал палочку и осветил комнату. К тому времени, как он это сделал, Том преодолел те скудные шесть футов, что разделяли их, и неподвижно застыл перед Гарри без всякого выражения на лице. Так близко, что Гарри чувствовал на своем лице мягкое влажное дыхание Тома. Тот в отчаянии искал что-то в его лице, чего Гарри не знал.

– Кто ты? – прошептал Том тоном, который Гарри истолковал как почти тоску. -…Открой дверь, Гарри.

Гарри уставился на Тома; его темные глаза мерцали в магическом свете. Гарри даже не нужно было смотреть на дверь, чтобы представить щелевидные зрачки и холодную чешую на коже.

– Откройся, – прошипел Гарри, но слова прозвучали искаженно и эхом отразились от камня. Том резко вдохнул, и дверь открылась с грубым скрежетом шестеренок.

Том стоял так близко, что его жар был осязаем. Он смотрел еще мгновение, обводя взглядом лицо и скулы Гарри, прежде чем наткнуться на почти незаметный шрам на его лбу. Гарри не знал, что сказать, поэтому промолчал.

Том сделал шаг назад, потом еще. Его ботинки шаркали по камню, разбрызгивая воду в лужах.

Том не выглядел удивленным. Он посмотрел так, будто…

Будто он этого и ожидал. Что-то глубоко внутри подсказывало ему, что они оба связаны.

Василиск не вонял и не гнил. Его тело выглядело свежим и кисло пахло, хотя все же распухло, а глаза были выпученными и слепленными. Яркая белая плесень покрывала его обнаженную мякоть, словно слизь, просачиваясь через ноздри и открытый зияющий рот. Его клыки обнажились и выпали, а Том упал на колени перед головой василиска. Все тело Тома, вероятно, могло поместиться внутри его пасти, его рука могла пройти сквозь прозрачную дыру, пробитую в черепе змеи через макушку головы.

Том нежно провел кончиками пальцев по краям раны, постукивая по центру змеиного лба почти с любовью.

– У рептилий есть нечто, называемое третьим глазом. Магглы верили, что это…орган для определения дня и ночи. В магии же…маги обнаружили, что змеи и драконы используют свой третий глаз, чтобы предсказывать погоду, чувствовать времена года и угрозы за пределами их видимости.