Текст книги "Истинное зло (ЛП)"

Автор книги: Oceanbreeze7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)

Гарри придержал дверь открытой, убедившись, что она не задела Дамблдора, когда тот медленно вошел. Не торопясь и оставаясь спокойными, они приготовились к встрече с коллекцией монстров в человеческом обличье.

Солнце осветило холл, и Гарри замер, увидев нового посетителя. Существо, которое он сначала не узнал – конечно, ничего из тех, чему их учил Хагрид. Он был большим, даже стоя, его плечи, вероятно, достигали самой нижней кости грудной клетки Гарри. Он был темный, пушистый на вид, с плюшевым мехом. Широко раскрытые глаза, заостренная морда с несомненно острыми зубами.

– Лупеску, – сказал Дамблдор, отвлекая Гарри от своих наблюдений. – Это нурменгардские палачи.

– Что они такое? – спросил Гарри, глядя на толстые лапы. Почти как львиная, но заостренная. Глаза смотрели на него, тело застыло, как статуя.

– Волки, мой мальчик, – сказал Дамблдор. В его голосе звучала боль, видимо их вид вызывал плохие воспоминания. – Это серые волки, но не только.

– Анимаги? – Гарри прищурился, сумев различить слабый след красновато-коричневого рисунка на темном меху. Его морда было белой, как будто он окунул голову в открытую банку из-под краски.

– Нет, – просто ответил Дамблдор. – Они разумные существа, но не совершай ошибку, обращаясь с ними как с волшебниками. Относись к ним с большей осторожностью, потому что у них нет чувства заботы и милосердия, которыми обладают даже самые темные души.

Лупеску пошевелился, медленно поворачивая свою толстую голову, чтобы посмотреть на деревья. Теперь, когда Гарри смог разглядеть его тело, оно действительно было похоже на собачье. Единственным псом, которого Гарри хорошо знал, по мимо Риппера, был его крестный в анимагической форме. Но даже тогда это…существо было гораздо больше Сириуса. По размерам эта тварь, скорее всего, сравнялась бы с Лунатиком, может быть, даже больше, с густым мехом и высокими заостренными ушами.

– Это нормально, что они такие большие? – спросил Гарри. Животное выглядело непропорционально большим – достаточно большим, чтобы на нем можно было ездить верхом. Даже Хагрид, вероятно, остановился бы при виде этого животного, но все же достаточно маленького, чтобы беспрепятственно пройти в дверной проем.

– Все Лупеску довольно крупные, – сказал Дамблдор. – Они…следствие величайшей ошибки человека.

Волк наклонил голову, и легкий ветерок взъерошил его мех. Густой и мягкий, но глаза жестокие и любопытные.

– Видишь ли, Гарри, – вздохнул Дамблдор. – Когда мы всем сердцем направляем наши мысли к цели, ничто – даже сама природа и магия – не может предотвратить нашу ошибку.

Сердце Гарри бешено заколотилось. Он вдруг почувствовал огромную благодарность к толстым каменным стенам и тяжелой дубовой двери, за которой они стояли. Внезапно стало казаться гораздо более разумным, что замок функционирует, дабы защитить их от внешнего мира.

У Гарри перехватило дыхание, когда он с ужасом осознал, что сейчас пять больших волкоподобных зверей охраняют линию деревьев. Наблюдая за ними любопытными глазами и бесшумно ступая огромными лапами. Различающиеся цветом шерсти и умом, но одинаково опасные.

– Я не могу представить никого, кто мог бы это сделать, сэр, – признался Гарри, и слова на мгновение застряли у него в горле.

Дамблдор вздохнул. Тяжело, устало. Гарри не мог понять, почему этот человек выглядит таким усталым при виде этих животных.

– В юности… – Дамблдор помолчал, говоря тихо и словно пристыженно. – Мы во многое верим и совершаем много ошибок. Мы не сломлены, но, о Гарри, мы так испорчены.

Лупеску, стоявший посреди дороги, с которой они пришли, с бессловесным рычанием щелкнул челюстью.

Том не стал их дожидаться и даже не обратил внимание на тихие шаги Дамблдора и Гарри. Том откинулся назад, прислонившись к каменным опорным колоннам, стоящим с краю помещения, когда Гарри и Дамблдор обратили на него внимание. Они оба почти могли видеть свое дыхание в воздухе.

– О, привет, – сказала молодая девушка. Она казалась странно неуместной в этом мрачном замке. Яркие глаза и толстый шерстяной плащ. Он был приятного темно-красного оттенка, и на ней был толстый вязаный шарф и меховые варежки, которые она быстро сняла, увидев их. – Я видела свет у входа, у вас была назначена встреча?

Том попятился, шаги его были тихие, лицо задумчивое. Гарри неловко заерзал под ярким любопытным взглядом молодой женщины. Она не могла быть намного старше Билла.

– Боюсь, мы прибыли неожиданно, – сказал Дамблдор с таким же сожалением. – Если вы передадите весточку Мадам, мы будем вам очень признательны.

Молодая женщина по-совиному моргнула, свет фонаря делал ее больше похожей на тележную помощницу, чем на секретаршу в одной из самых страшных тюрем в мире.

– О, ее график немного не нормирован, – женщина пожевала нижнюю губу.

По другую сторону стола стояли огромные масляные фонари, как на старых китобойных судах. На столе у нее лежала тонкая записная книжка, наверное, в две дюжины страниц, вшитых в старый потрескавшийся корешок. Гарри отметил, что было заполнено всего несколько страниц, а самая ранняя дата – почти столетие назад.

– Мадам, – женщина, к своему удовольствию, проверила это слово на язык, явно чужое и новое для неё. – Получит отчет за день примерно через час. Мне нужно, чтобы вы расписались в реестре гостей, и я просканирую вас на поиск запрещенных магических предметов. Вы также должны сдать на хранение палочки, летучий порошок, портключи и другие подобные транспортные устройства в наш охраняемой склад. Запечатанный кровью, конечно! Могу я узнать ваши имена?

– Конечно, – улыбнулся Дамблдор. – Вы предпочитаете полные имена или упрощенные?

– Упрощенные, здесь не так уж много места на ближайшие четыре десятилетия! – сказала женщина, небрежно постукивая по книге.

– Очень хорошо, Альбус Дамблдор. Со мной Гарри Поттер и Том Риддл.

Женщина что-то пробормотала и кивнула, работая над чем-то за своим столом. Гарри заметил, что у нее две косы, закрученные вверх и свисающие на макушку, как бараньи рога. Они выглядели ужасно сложными.

– Мистер Дамблдор, вы уже некоторое время набиваете себе цену, – дразнила женщина, передавая маленькую коробочку, которую могла бы нести даже Хедвиг. – Мадам уже много лет проклинает ваше имя! Лупеску хорошо к вам отнеслись? Я думаю, что Эгида патрулирует залы прямо сейчас, но я могу ошибаться, – женщина захихикала и протянула Гарри и Тому еще две одинаковые коробки.

– Они были в порядке, – резко отрезал Том. Радость женщины не угасла.

– Это хорошо, они иногда становятся немного резкими с гостями с тех пор, как тот комитет из Италии… – она замолчала. – Ну, разве не все мы становимся немного злыми с грубыми людьми? В любом случае, следуйте за мной, не заблудитесь, а то потеряете ногу, а то и две!

С этим предупреждением она подняла один из больших масляных фонарей и начала спускаться по самой левой лестнице. Они шли следом, держа в руках коробки, пока не проскользнули в высокое здание с открытой крышей. Оно напоминало совятню: с глубокими прорезями, вырезанными в камне, и открытым дневным небом.

– А вот и наш склад, – весело объявила женщина. – Мы не магический объект, поэтому, пожалуйста, уберите все предметы и имущество. В крышке есть прорезь для вашей палочки, не волнуйтесь, мы обо всем позаботимся.

Первым пошевелился Том. Он вытащил палочку и положил ее в футляр для волшебных палочек внутри своей коробки. Не задерживаясь, он сбросил мантию и вытряхнул содержимое карманов, оставшись в довольно обычной одежде.

Гарри смотрел, как с неба из открытого люка в крыше спускается большая темная птица. Она быстро развернулась, приземлившись на землю между ними и дверным проемом. Она неловко ухватился за веревочную ручку ящика, щелкнула клювом и взлетела, чтобы положить его на полку.

Том не выглядел встревоженным. Он выглядел замкнутым и тихим и наблюдал, как птица вернулась, чтобы унести коробки Альбуса и Гарри.

– Это для того, чтобы предотвратить побег из тюрьмы или потерю личных артефактов, – сказала их проводник. – Я знаю, но у нас была одна попытка! Анимаг не продержался долго, этот бедный терьер против Эгиды…

Гарри вздрогнул и заторопился, стараясь держаться в пределах света фонаря.

Сквозь каменные стены он слышал приглушенные крики. Стоны и крики, которые, вероятно, принадлежали заключенным внизу. Худшие из худших, и только каменные стены и огромные волки отделяют их от свободы.

– Надеюсь, вы не возражаете, если я пойду длинной дорогой, смотрите под ноги!

Том быстро последовал за ней, и они пошли следом.

Замок был бы красив, если бы не темнота. Еще одна превентивная мера, Гарри был уверен. Коридор вызывал клаустрофобию, душный, с узкими проходами. Фонари едва освещали путь, но эта женщина, казалось, не чувствовала себя слишком неуютно в замке. Без сомнения, странная женщина.

– Вот мы и пришли! – объявила она, остановившись перед массивной деревянной дверью с толстыми металлическими засовами сверху и снизу. Она не столько постучала, сколько стукнула краем фонаря по дереву, громко стуча в толстую дверь.

После трех ударов она отступила назад и вежливо ждала.

Дверь драматически отворилась на бесшумных петлях. Скользя по старому металлическому механизму, немного схожему с магей. Появилась Крина Димитриу, ее лицо освещалось двумя маленькими, но неподвижными фонарями прямо за толстой дверью.

– Вы не склонны прер … – Крина сделала паузу, быстро пробежав глазами по присутствующим. – Альбус Дамблдор.

Альбус даже не улыбнулся. Он слегка кивнул в знак согласия.

Крина дышала через нос, слегка посвистывая.

– Столько лет, и ты наконец сдался. Кого мне благодарить за этот визит?

– Они предлагают мне ответы, – решительно сказал Том. Холодно, стоя прямо рядом с их спутницей. Свет от ее большого фонаря бросал на его лицо полутень. – Я настоял, чтобы вы присутствовали.

Крина оглядела его, затем группу еще раз.

– Ты ещё и Гарри Поттера запросил.

Том слегка наклонил подбородок.

– У меня есть подозрение, что он замешан.

Гарри сглотнул, у него мелькнула параноидальная мысль, что каким-то образом они могли услышать его мысли.

– Входите, – разрешила Крина, отступая в сторону. Ее пальто было огромным, отороченное мехом, и выглядело нелепо. Ее ботинки гремели, но через полшага она начала ступать бесшумно. Старинный стиль замка вполне подходил ей.

– Присаживайтесь, дайте мне минутку.

Крина что-то пробормотала, проходя мимо стола, стоявшего напротив двери. Альбус тяжело опустился на табурет, Гарри и Том – на такие же. Там было одно кресло с уникальной спинкой, изогнутой и особенной, и стоящее отдельно. Они избегали его, боясь, что оно имеет значение, о котором они не знали.

Крина закрыла книги и пометила страницы. Она была в середине чего-то, что выглядело как книги по гербологии. Она задвинула книги на полку рядом с собой, а полка, прикрепленная на рабочий стол была занята безымянными кожаными книгами.

– Я бы попросила больше времени, но, учитывая вид Альбуса, я боюсь думать о головной боли, которую это вызовет у меня, – вздохнула Крина, устраиваясь поудобнее на стуле. – Мой…назначенный прибудет через сорок минут. Вам не понравится эта дискуссия.

Это было такое же приглашение, как и любое другое, и с этими словами Том быстро взглянул на Дамблдора.

Мужчина обмяк в кресле, вид у него был усталый и покорный. Крина явно теряла терпение.

– Война, – просто ответил Том, не вопрос, но достаточно.

– Было… – Альбус помолчал. – Много потерь. Магглы вернулись к необычайной жестокости. В маггловской Германии Адольфа Гитлера объявили мертвым, а Геллерта Гриндельвальда арестовали и судили за его преступления.

Том многозначительно посмотрел на Крину. Гарри заметил вспышку боли и обиды за откровенное недоверие к информации Альбуса.

– Нацистская Германия пала, на Японию были сброшены две ядерные бомбы. Были заключены соглашения о жестоком обращении с военнопленными. Самый большой концлагерь, Освенцим, сейчас превратился в музей. Говорят, что Адольф Гитлер покончил с собой, однако это восхитительный заговор. Геллерт Гриндельвальд был возвращен в эту самую тюрьму и является моим заключенным, – резко подытожила Крина.

Том медленно вдохнул и выдохнул.

– Бомбардировка Лондона?

– Известен как «Лондонский блиц». Ужасно, но сейчас лишь воспоминание о войне и ничего больше, – сказала Крина. – О чем еще он тебе солгал?

Гарри хотел поспорить, но иногда даже у него возникали вопросы, на которые Дамблдор отказывался отвечать.

– Я жив, – тупо сказал Том, уставившись на Альбуса, как на статую. – Я думал, твои люди называют меня Темным Лордом, чтобы оскорбить. Но я не он. Гриндельвальд в цепях, а я жив.

Альбус кивнул и сказал:

– Да.

Том очень медленно кивнул.

– Я этот… Лорд Волдеморт.

На этот раз заговорила Крина.

– Да, это ты.

Том обдумывал эту мысль, но что-то в ней было не так. Гарри было холодно, вдали от всего этого. Онемевший и опустошенный, как в тот день, когда он услышал правду о смерти своих родителей. Это было неправильно, но жужжащий шепот в его голове сказал ему, что все в порядке.

– Почему все крутиться вокруг него? – спросил Том Крину, бросив взгляд на Гарри.

Прежде чем Дамблдор успел заговорить, Крина откровенно сказала ему:

– Ходят слухи, что Гарри Поттер победил Темного Лорда еще ребенком. Что он убил Темного Лорда Волдеморта и у него не осталось ничего, кроме шрама.

Рука Тома мгновенно сжалась в кулак на бедре. Его лицо не изменилось.

– Том, ты должен понять. Ты давно уже попался в ловушку …

– Что делает тебя особенным? – спросил Том, глядя холодными пустыми глазами прямо в душу Гарри. – Как ты, невинный бессильный младенец, мог остановить Темного Лорда?

Гарри вздрогнул, услышав то, что привык слышать постоянно и ничего больше. На автопилоте он ответил то же самое:

– Думаю, мне просто повезло.

Том улыбнулся так, словно это причиняло ему боль, и решительно сказал:

– Ты убил меня. Я живой, здесь сейчас, ты собираешься убить меня снова?

– Нет, – Гарри вздрогнул, – это … это было бы неправильно.

– Ладно, – сказал Том и снова посмотрел на Крину. – Вы интересуетесь мной только потому, что я вырос Лордом Волдемортом?

– Вообще-то нет, – призналась Крина. – Меня мало волнует Волдеморт, на самом деле твой разум и магия – это то еще зрелище, и я наслаждаюсь тем, что ты мне предлагаешь. Альбус Дамблдор связался со мной, потому что я…целитель разума Геллерта Гриндевальда.

Глухой стук вдоль стены за пределами комнаты. Крина очень тонко сдвинула в сторону маленькое пресс-папье.

– Я бы предупредила вас, что вас ждет сюрприз, но, пожалуйста, сведите свои вспышки эмоций к минимуму.

Том улыбнулся, но это не выглядело дружелюбным.

Дверь в комнату медленно отворилась, и показался огромный волк лупеску, отливавший медью в свете фонаря. Он держал в зубах маленький факел, что висел так низко, что едва не царапал пол. Мех был грубым и светлым, может быть, желтым или золотистым, но в замкнутом пространстве кабинета Крины Гарри мог думать только о том, что его зубы и горящие глаза делали Пушка похожим на щенка по сравнению.

– Привет, Эгида, большое спасибо за помощь, – улыбнулась Крина лупеску, почтительно кивнув чудовищу. – У меня гости, но я не хочу занимать твое время.

Волк гортанно зарычал, звуча как одна из громких рок-групп Дадли. Так, что вибрации проникали под кожу и разливали дребезжание внутри костного мозга. Волк повернулся, умудряясь пролезть в дверной проем еще раз, чтобы уйти, и привлекая внимание к своему новому гостю.

– Так так, – раздался почти смеющийся хриплый голос старика, стоявшего перед чем-то весьма Примечательно. – Давно не виделись, Альбус.

Альбус Дамблдор побелел как мел, подняв руку, чтобы в смятении прикрыть рот.

– Геллерт, твои…

Геллерт Гриндельвальд рассмеялся, издав высокий хрип, от которого Гарри задрожал. Ужас, пронзивший его спину, как нож, и выставивший себя напоказ, словно чучело попугая. Такой ужас, что он отгрыз бы себе ногу, чтобы сбежать.

– Смена обстановки, – прошипел Геллерт, шевеля ампутированными остатками обеих рук, которые заканчивались выше локтя. – Видишь ли, это мера предосторожности. Стихийная магия такая… привередливая.

Альбус, охваченный невыразимым ужасом, не мог вымолвить ни слова.

Том тихо выдохнул, словно ветерок, постучавший в окно. Гарри почувствовал это, эту пустую птичью клетку, которую составляли его легкие и ребра. Вздох дребезжал, застревая в горле и заставляя грудь сжиматься. Том Риддл сказал:

– Темный Лорд Гриндевальд. Король замка, где он сам пленник.

Гриндельвальд посмотрел на Тома, потом перевел взгляд дальше. Он резко улыбнулся, обнажив желтые зубы с чем-то похожим на ранний кариес.

– Питомец смотрительницы. Здесь, во плоти, и тем не менее все равно ублюдок.

Том напрягся и, повернув голову, многозначительно посмотрел на обрубки его рук.

– Жаль, что я не смог сделать этого сам.

– Как будто это в твоих в силах.

Том слегка наклонил голову.

– Голодный человек способен убить кого-нибудь кирпичом. Война делает всех нас зверями. Надеюсь, ты кричал до тех пор, пока твой голос не охрип, когда они отгрызали твои окровавленные руки.

Мужчина рассмеялся, резко и жестко.

– Знаешь эти раны, кретин?

– Я видел, как люди отрезают себе ноги и за меньшее, – губы Тома жестоко скривились. – И остаются более достойными, чем твоя жалкая задница.

Геллерт выплюнул что-то по-немецки. Альбус, к большому удивлению Гарри, быстро встал и одной рукой схватил Гриндевальда за шиворот. Немец рассмеялся, забавляясь внезапной агрессией и напряжением в маленькой комнате.

– Так вот почему ты игнорировал меня, Альбус? – усмехнулся Геллерт, когда его усадили в кресло с высокой спинкой. – Из-за этого мальчика-зверя, который не должен был выжить.

– Тебе нечего говорить об этом, – резко сказал Альбус. – Ты не смеешь прикасаться к этому …

– Нет, пусть говорит, – спокойно перебил Том. – Я хочу услышать, как этот чертов мерзавец умоляет.

Воздух остыл на пару градусов, Альбус резко отпустил Гриндевальда.

– У тебя есть язык, – усмехнулся Гриндевальд. – Чтобы лакать зелья твоей суки матери и сапоги Крины Димитриу?

Том так внезапно напрягся, что Гарри забеспокоился, не проклят ли он. Это длилось всего мгновение, но Гарри не мог дышать из-за ужаса, который пронзил его легкие. Он не мог дышать, не мог дышать…

– Что он имеет в виду? – решительно сказал Том. – Объясните.

Пауза, затем Крина медленно выдохнула через нос.

– Ты знаешь, почему мы не даем зелья детям, Том? – спросила Крина.

В комнате было холодно, маленький обогреватель с оранжевым свечением почти не прогревал воздух. Толстый камень покрывал иней, воздух Тома с каждым выдохом превращался в туман. Теперь он понял, почему Крина носила такое возмутительное пальто. То, что выглядело безвкусным в одной обстановке, оказалось выгодным в другой. Густое, теплое, оно скрывало ее движения и покрывало плотной тканью ее тело. Ни один нож, ни один зуб, ни один коготь не коснется ее кожи.

– Передозировка, – решительно сказал Том. Не обращая внимания на легкое трепетание пальцев при этом слове. Слово было просто словом. Оно означает определение, столь же непримечательное, как и следующее. – Отравление. Необратимое повреждение органов и всего остального.

Лицо Крины оставалось каменным. Лицо было освещено светом, но тени от ее гусинных лап на висках казались темнее. Масляная лампа выглядела архаичной, подходящей для человека, который пьет марочное вино и живет в замке на досуге.

– А ты знаешь, Гарри?

Гарри выглядел немного удивленным, что к нему обратились так внезапно. Возможно, мальчик предполагал, что Крина спросит Дамблдора, который занял позицию за толстым дубовым креслом, в котором расслабленно развалился Гриндевальд. Он не представлял для них угрозы, заверила Крина, но Тому и раньше причиняли боль безобидные вещи.

– Ну, когда у меня исчезли кости в руке, мне пришлось принимать Костерост, – ответил Гарри. – Мадам Помфри была осторожна, она сказала, что если я приму слишком много, то у меня вырастет слишком много костей?

Крина сдвинула какие-то предметы на столе, отодвинула бумаги и перья в сторону. Небольшая полка с журналами в кожаных переплетах, ничем не отличающиеся друг от друга, привлекла ее внимание. Она выбрала одну, по-видимому, наугад.

– Альбус, ты вообще заботишься о том, что бы обучать своих учеников? – решительно спросила Крина.

Альбус не оторвался от своего безмолвного бдения, но начал говорить низким голосом, подходящим для Нурменгарда.

– В маггловском мире многие лекарства не разрешают применять беременным, – сказал Дамболдор. – Известно, что лекарства и питье передаются от матери к ребенку еще до рождения. Лекарство, которое может… помочь при нарушении сна, может помешать нормальному росту плода. Дети могут родиться без конечностей, со слишком маленькими сердцами, и только вырвавшись из утробы становятся беспомощными для жизни.

Гарри тяжело сглотнул, слегка встревоженный этой мыслью. Том, однако, не выглядел слишком обеспокоенным.

– Я знаю таких, – ровным голосом ответил Том. – Медлительные, с плохими костями. Педики, отсталые, лунатики и те, кто уже родился безумным.

Крина моргнул, и это было ее единственным выражением лица на эти современные выражения и бесчувственные комментарии. В его время они были уместны и приняты. В этом не было вины Тома.

Вместо этого Том отвел взгляд в сторону, к креслу, где Гриндевальд сидел с закрытыми глазами и расслабленным телом. Голос Тома не дрогнул, не изменился ни в интонации, ни в тоне.

– Вы собрали их и вскрыли их головы, а потом перерезали им глотки, как скоту.

В комнате стало еще холоднее. Том медленно, как робот, повернул голову с острыми блестящими глазами и тонкой улыбкой, похожей на бритву парикмахера.

– Они собирались отправить меня на юг. В Италию и спихнуть со своих рук демоническое дитя.

Гриндевальд улыбнулся без особой нежности.

Крина тихонько постучала ногтем по своей кожаной книге, глядя на Альбуса ястребиным взглядом.

– Альбус, ты еще не закончил.

Линии и морщины на лице Альбуса были толстыми и словно вырезанными, как седельный мастер вырезал кожу. Он говорил сквозь веснушки и родинки на подбородке.

– Волшебные зелья не дают детям, потому что они действуют подобно…маггловским рекреационным наркотикам. Они вызывают созависимость, зависимость от чего-то, что в конечном итоге приводит к нестабильному контролю над магией.

Эта область недостаточно изучена из-за высокого уровня легальности обеспечения будущих матерей магическими зельями.

Гриндевальд усмехнулся низким хриплым звуком, от которого Альбус скрипнул костяшками пальцев.

– Это сейчас? – риторически спросил Гриндевальд, не потрудившись открыть глаза.

Гарри поправил стул, хотя он и не обеспечивал большего расстояния.

– Это…постоянная проблема сейчас …

– Нет, – сказала Крина. – Это было. Неконтролируемая магия и методы ее подавления являются одним из весьма спекулируемых инструментов для искусственного создания Обскуров. Оружие, которое Геллерт очень любил, особенно тот инцидент в Америке.

Зубы Гриндельвальда были желтыми, как у злобного барсука или росомахи. Его улыбка больше походила на рычание.

– Обскуры, Гарри, это жестокость по отношению к природе. Они никогда не должны существовать, – сказал Альбус, и на этот раз Геллерт не засмеялся.

– Он … есть еще что-нибудь? Он что, вооружал людей? – пробормотал Гарри, не понимая, но чувствуя напряжение в комнате.

– Нет, – ответила Крина. – Методология искусственных Обскуров включала в себя дозирование матерям мощных зелий, чтобы заставить их ребенка приспособиться к высокому магическому напряжению. Теория состоит в том, что высокое магическое напряжение во время развития плода заставляет его магическое ядро развивать способность увеличиваться в размерах и создавать резервы для метаболизма токсинов матери еще в утробе. При рождении неконтролируемые резервы приводят к…катастрофическим степеням стихийной магии.

– Это безумие, – выпалил Гарри. Он резко выпрямил спину. – Ты … ты не можешь этого сделать! Это эксперименты на детях и, неужели матери даже не знали что происходит? И…

– Гарри, – сказал Дамблдор, и Гарри замолчал.

– В большинстве случаев это люди, рожденные в волшебных семьях, – сказала Крина чуть тише, словно готовясь к чему-то ужасному. – Они знали о риске, а может, им было все равно. Случаи, когда рождение ребенка не было…запланировано. Несчастный случай или иные цели, которые они имели в виду.

Том внезапно встал. В его движениях не было никакой нерешительности, он сидел и в следующую долю секунды уже стоял и шел к двери в коридор с единственным намерением уйти.

– Том… – начал Гарри, поворачивая голову в недоумении и беспокойстве. – Что…

Гриндельвальд начал хохотать, резкий кашляющий звук, который влажно затих к концу. Несколько раз это прозвучало как смех старика, и возраст Гриндевальда снова стал очевиден.

– Эх ты, парень, – засмеялся Гриндевальд. – Не в силах взглянуть в лицо тому, что так отчаянно хотел узнать?

Гарри выглядел беспомощными и потерянным, но он понял достаточно, чтобы все, что сказал Гриндельвальд, было дерьмом.

– Заткнись, – бросил Гарри, резко вставая и сжимая руки в кулаки. – Ты чудовище! Ты его даже не знаешь, так что заткнись!

Кривозубая улыбка Гриндевальда и изогнутые проволочные брови виднелись в слабом свете. Он откинул голову назад, серебристо-белая борода отражала свет фонаря. Его зубы, желтые и воспаленные десны, блестели под прямым углом.

– Я его не знаю? – ухмыльнулся Гриндевальд, не двигаясь с места. Его руки согнулись, плечи перекатились, давая понять, что он сделал бы драматический жест, если бы мог. – Я знаю все о таких, как он!

– Геллерт, – недобро сказал Дамболдор. – Следи за словами, которые ты произносишь. Ты хорошо сделаешь, если вспомнишь свое место здесь.

– Мое место здесь? – удивленно спросил Геллерт, повысив голос до крика. – Мое место здесь! Куда ты забрел наконец-то после стольких десятилетий молчания? После того, как ты приводишь мне этого … этого Гарри Поттера и этого незаконнорожденного ребенка, которому лучше было бы умереть!

Том не обернулся, но его шея и плечи напряглась. Крина нахмурилась и слегка повернула голову в сторону.

– Геллерт. Я ничего не говорила о его родословной …

– Ты сказала достаточно! – крикнул он. – Ты провела слишком много времени с этим бесполезным отродьем! Все время об этом твоем питомце! Ты взяла плод моего труда и превратила в насмешку над всем, за что я стоял! Часами и днями сидела, склонившись над этой жалкой книгой, пытаясь вылечить мою величайшую работу – как будто это какая-то болезнь!

– Геллерт! – крикнула Крина, хлопнув ладонями по толстому столу, и резко встала. Ее пальто шелестело, меховой воротник стал больше, а плечи стали внушительными. – Ты будешь молчать!

– Я молчу уже много лет! Ты зря потратила время, заботясь об этом – это мое зелье создало этого монстра! Этот ублюдок… осмелюсь предположить, что ты даже не знаешь о своей крови! Как твоя мать любила тебя настолько мало …

– Меня тошнит, – медленно произнес Том Риддл, отвернувшись от всех. – От твоих разговоров.

Он медленно повернулся. От его лица отхлынула вся кровь, оставив призрачный оттенок, который выглядел больным. Его белые губы были плотно сжаты, а ноздри широко раздувались. Все в нем было сдержанным и спокойным, его зрачки расширились в темноте так широко, что не оставалось прежней синевы.

– Ты ненавидишь это, то, что ты рожден из ничего, и вся твоя жизнь все твои страхи правдивы. Ты родился жалким орудием, и ты тоже это знаешь, – рассмеялся Гриндевальд, мокрым и диким смехом. – Если бы я нашел тебя раньше, я бы использовал тебя как ошибку, которой ты и являешься…

Гарри вздрогнул, волосы на его руках встали дыбом. Это было похоже на то, как будто дементор налетел на него, охладив воздух и заставив затаить дыхание. Он не слышал криков, кроме приглушенных криков самой тюрьмы. Он не чувствовал счастья.

– Геллерт! – Дамблдор повысил голос, громкий возглас раздался легким эхом от стен. Крина стояла прямо, кончики пальцев побелели от того, как сильно она сжимала край стола.

У них не было ни волшебных палочек – ничего, что могло бы предоставлять угрозу. Только слова, но какими жестокими и болезненными могут быть слова. Лупеску убедился, что они в безопасности, но лупеску не мог говорить на человеческом языке и не имел против слов оружия.

– Ты ошибаешься, – решительно заявил Том. На его лице не было никаких эмоций. Гарри заметил, что его руки слегка дрожат.

– Крина, – взмолился Дамблдор, его голос был усталым и с низким хрипом. Это было похоже на плач Фоукса, грустного, раненого и отчаянно желающего помочь. – Крина, не надо…

Крина медленно выдохнула через нос, ее губы расслабились и снова покраснели. Она подняла руку, заставив замолчать Дамблдора и Гарри, и обратила свое внимание на Тома.

– Скажи мне, почему ты позволяешь ему ранить себя? – спросила Крина.

Том не смотрел на нее, его бездонные черные глаза были сосредоточены на широко улыбающемся пожилом мужчине.

– Я не позволяю.

– Ты позволяешь, – недобро поправила его Крина. – Он калека, и силы у него не больше, чем у сквиба.

Геллерт рассмеялся, он продолжал смеяться, и губы Тома скривились в выражении, которое Гарри не мог узнать.

– Перестань смеяться надо мной, – сказал Том, маленький, но не слабый.

Гриндевальд поднял серые обрубки рук, откусанные и скормленные лупеску его собственного пооизводства, и ухмыльнулся.

– Чего тебе бояться? Ты бы стал убивать людей, как я? Станешь ли ты моим судьей и палачом и скажешь потом, что мы разные?

– Я не слабый! – прошипел Том, слегка повысив голос.

– Ты незаконнорожденный ребенок этой сучки! Женщина, которая осудила своего нежеланного ребёнка на такую судьбу, потому что ты не хуже меня знаешь – ты никому не нужен! Тебя не любят!

– Я не калека, живущий по милости свиней, кормящих его помоями! – прошипел Том, его голос сместился на октаву выше, и Гарри вздрогнул против своей воли. Казалось, что воздух покинул комнату, и остался статический и слабый запах озона, словно будто масляная лампа превратилась в молнию. Дамблдор потянулся морщинистой рукой, чтобы оттащить Гарри назад, вплотную к стене, где он мог быть защищен от кулаков. Челюсть Гарри безмолвно двигалась, не в силах издать ни звука. Его глаза горели, словно обоженные кислотой.

– Том, он говорит, как цепной лающий пёс, – тихо успокаивала Крина, ее взгляд был острым, хотя одна рука все еще была поднята. Возможно, это был сигнал к тому, чтобы вызвать помощь или позволить лупеску закончить есть то, что они когда-то начали.

– Он говорит о вещах, о которых ничего не знает, – возразил Том.