Текст книги "Истинное зло (ЛП)"

Автор книги: Oceanbreeze7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 36 страниц)

========== Carpe diem ==========

Есть те, кто содрали бы кожу со своих боков, дабы пресмыкаться у ног божественного. Есть те, кто отбросили бы свой бренный сосуд, дабы склониться перед морозником* и бормотать стихи и слова треснувшими голосами. Приторные благовония, капающий воск шипит, прижигая раны, обжигает снова и… снова. Есть те, кто отрубили бы конечности, что удерживают их на бренной земле, и позволили бы своему духу возвыситься в объятия небесного хора, оставив после себя изуродованную плоть, срезанную их же собственными руками.

Тогда накажу Я их грех розгой, и их беззаконие – поркой; Псалом 89:32

Есть те, кто, поклоняясь, видели, как долг внушают другим. Есть те, кто взяли их любовь и использовали, дабы оправдать ненависть. При свете свечей и средь битого камня алтари треснули от невидимой борьбы. Вода, благословенная святой, давалась просящим пить, пока она не превратилась в жгучую смесь и не загорелась пламенем. Капает, льется, снова и… снова.

А на другой день он взял одеяло, намочил его водою, и положил на лице его, и он умер. И воцарился Азаил вместо него. 4 Царств 8:15

Снова вспышки, жар; покорность и смирение проникают сквозь кровь в самый его дух. Есть вещи более важные, чем наше собственное удовольстие, есть вещи более важные, чем страдания нашего смертного тела.

Снова. Снова, пока безмолвное воркование не исчезло с блеском полированного металла. Из окна Девы Марии струился алый свет. Муки и страдания тварей, созданных из адского огня.

Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; Евангелие от Марка 16:17

Грехи нечистых будут крещены кровью и поклонением.

Снова, снова…

Есть те, чьими поступками управляет вера, они глупо верят в предопределенность действий.

Есть те, кто просят о меньшем; и они кричат, когда небо рушится.

«Прошу, Господи, дай мне жить. »

Есть те, кто просят и плачут о своем спасении, но даже Господь отворачивается от них, стыдясь обратить взгляд на падших тварей.

***

Дом номер 12 на площади Гриммо, был темным и мрачным местом. В нем чувствовалось что-то вроде постороннего присутствия, которое трудно объяснить – казалось, будто сотня глаз наблюдала за тобой, куда бы ты ни пошел. Хотя, возможно, дело было в стене, украшенной отрубленными головами домашних эльфов.

Лестницы скрипели, от стен пахло плесенью и отсыревшими обоями, даже на мебели были странные следы зубов, как будто ее что-то или кто-то грызло довольно долгое время. Это не могло вызвать приятных ощущений ни при каких обстоятельствах, но тут не было Дурслей, а значит, уже можно назвать это место домом.

Если не обращать внимания на большие ящики с потенциально опасными артефактами, дом приобретал своего рода очарование. Он хранил воспоминания: от маленьких пятен сажи на потолке до ковра, который истоптали немало ног за прошедшие десятилетия. Гарри не был из тех, кто сказал бы об этом вслух, но ему действительно нравился этот дом.

Его крестному отцу дом определенно не нравился, и Гарри начал подозревать, кто именно оставил те самые следы на потолке.

Поэтому они занимались уборкой дома в безумном темпе. Миссис Уизли выбивала подушки от дивана, размахивая метелкой для пыли, как мечом. Она бы отлично смотрелась на одной из тех картин, где рыцари сражаются с драконами; за исключением того, что использовала бы швабру, чтобы вызвать подозрительно большой шар пыли на смертельную дуэль. Гарри был почти уверен, что пыльный шар никогда не видел чего-то более ужасающего, чем эта женщина.

Всего несколько дней на летних каникулах, а пальцы Гарри уже онемели и болели от уборки, и он не был уверен, что когда-либо прежде в своей жизни так сильно пах лимоном. Его волосы были в беспорядке, и в какой-то момент они с Джинни даже попытались зачесать их назад с помощью бесчисленных заколок, но их все равно поглотила прожорливая черная грива. Сириус так сильно смеялся над этой печальной попыткой, что даже позволил рассерженной девушке заплести короткие косички на его черных волосах.

Гарри не мог жаловаться на плохую жизнь, но были моменты, когда он чувствовал такое глубокое отчаяние, что ему хотелось биться о стену головой. Эти моменты приходили во время уборки, когда он просто случайно вспоминал хаос Турнира Трех Волшебников и будто чувствовал горячее гнилое дыхание Хвоста прямо за своим плечом – только для того, чтобы повернуться и не увидеть ничего, кроме пыли.

Были моменты, когда он смотрел в зеркало, и на него оттуда смотрели ярко-красные глаза. Моменты, когда он глотал воду и был уверен, что вот-вот захлебнется. Редкие моменты, но тем не менее они были.

Теперь, когда он мог не спать по ночам, а, прислонившись к Бродяге на диване, смотреть, как мерцает пламя камина, не беспокоясь об учёбе, ему стало лучше. Теперь он мог просто пойти на кухню, взять яблоко и съесть его – новинка, которой было неловко и стыдно гордиться. Но он не мог не улыбнуться.

Ему не нравилось думать о кладбище. Ему не нравилось думать о приглушенном звуке удара о землю. Это звучало так же, как и десяток других раз; когда Дадли сломал его очки, когда он споткнулся о его подножку на детской площадке, когда они впервые изучали обездвиживающие заклинания, и у Гермионы получалось лучше других, когда Рон упал с кровати утром, забыв, что его ноги должны поддерживать его вес, когда безжизненное тело Седрика рухнуло на покрытую росой траву.

Все это звучало одинаково, но сердце его при этом заходилось в бешенном ритме. Как карманные часы, заведенные до предела. Шестерни скрежетали друг о друга – потяни слишком сильно, затем смотри, как они крутятся сами по себе.

Иногда его руки сжимались в кулаки так, что белели суставы. Иногда ему хотелось развернуться и бить, бить, пока его кожа не треснет и не начнет кровоточить. Иногда ему казалось, что он этого заслуживает. Он не убивал Седрика самолично, но, возможно, косвенно это было дело его рук.

Он никогда этого не забудет, пока не перестанет дышать.

– Гарри! – напугал его чей-то голос, заставив подпрыгнуть на месте, где он задремал. Гермиона смотрела на него с любопытством, грозившим вылиться в лёгкое беспокойство. Он изо всех сил старался замаскировать все, что могло выглядеть ненормальным. Она не была так близка с ним в течение учебного года (что они уже обсудили и оставили позади), так что какие-либо его новые привычки еще не были ей знакомы.

Он выдавил легкую улыбку – вымученно – но так, чтобы это не было слишком заметно.

– Да, Миона? Готова идти?

Гермиона заправила одну выбивщуюся прядь за ухо, явно чувствуя себя неуютно.

– О, да. Джинни закончила работу в библиотеке, поэтому мы собираемся в гостиной, чтобы воспользоваться портключом.

Гарри кивнул, уже зная об этом плане. Здесь, в штаб-квартире Ордена, должна была состояться большая дискуссия, настолько масштабная, что риск разоблачения других членов или нечленов (к большому разочарованию Близнецов) был слишком велик. Их всех отправляли в дом Уизли на пару дней, пока все обсуждения не закончатся.

– Нас сопровождает профессор Грюм!

Гермиона слабо улыбнулась, не в силах скрыть, как сильно ее смущал этот мужчина. Большой выпученный глаз и странные привычки оставляли желать лучшего, но он был умным, и не из тех, кто относился к Гарри как к хрупкому ребенку. Гарри нравилась его компания больше, чем некоторых орденцов.

– Гарри!

Миссис Уизли драматично помахала ему, хотя он вряд ли мог успеть соскучиться по ней. Это был милый жест с её стороны, хотя со временем он начинал сбивать Гарри с толку.

– Так! У тебя все есть? Ничего не оставляйте! Джинни, дорогая, ты забрала с кухни выпечку… Фред! Джордж! Прекратите это!

Гарри вздохнул носом, услышав знакомую шумиху, состоящую сплошь из рыжих волос, которые окружили его, как дружелюбная стая книззлов. Все они одной рукой сжимали большой невзрачный зонтик, другую сторону которого держал хмурый Аластор Грюм.

– Хорошо, все готовы? – Проворчал Грюм, выпучив глаза и судорожно вращая ими. – Отлично, мы успеваем. Хорошо, держитесь крепче, Уиллоу.

Они исчезли, а затем приземлились. Гарри сразу же вырвало на траву.

– Соберись, Поттер! – рявкнул игриво Грюм, хлопая Гарри по сгорбленной спине уже обычным зонтиком. – Дыши глубже! Поднимайся!

Гарри хрипел и старался не обращать внимания на сопли, которые текли из его носа, как у собаки Хагрида. Грюм ухмыльнулся, увидев попытки Гарри собрать всю свою волю в кулак и подняться. Он резко выпрямился, и Грюм рассмеялся лающим скрипучим смехом.

– Вот так! – ухмыльнулся Грюм, вертя зонт в одной руке. – А теперь давай, думаю, они будут ждать. Альбус сказал мне присматривать за тобой – кажется, ты притягиваешь неприятности, а?

Гарри не знал, что сказать в ответ, поэтому он кисло закашлялся и повел плечами.

– Скрась мою жизнь приключениями, Поттер, – ухмыльнулся Грюм и шаркающей походкой двинулся в сторону виднеющейся вдали Норы.– Альбус предупреждал меня об этом. Сказал мне не дать тебе попасть в неприятности.

– Я бы не стал искать неприятности, даже если бы захотел, – пробормотал Гарри ехидно, и, сделав паузу перед тем, как прийти в себя, тихо произнес: – Сэр.

Грюм усмехнулся и похлопал Гарри по спине одной из своих больших рук, почти отправив того в полет.

– А ты живучий! Это хорошо! Так держать, однажды это спасёт тебе жизнь!

Гарри мог чувствовать, как на его спине уже образуется огромный синяк. Потом наверняка возникнут вопросы.

– Вот что я тебе скажу, – лицо Грюма исказилось в подобии улыбки, хотя из-за отсутствующего куска носа все его лицо казалось кричащим. – Я работаю над ритуалом. Может быть, это будет хорошим опытом для тебя, чтобы увидеть немного продвинутой магии на практике.

Гарри мгновенно оживился.

– Ритуал? Это как…

Гарри подумал о красных глазах. Его рука опять словно горела, и он вздрогнул.

Грюм не выглядел так, как будто он жалел Гарри, а это было больше, чем ему давало большинство людей. И именно из-за этого он нравился Гарри больше других.

– Ты уже видел ритуал, мальчик, – резко проворчал Грюм, – Тебе предется встать с постели до рассвета, и я покажу тебе настоящую магию, хорошо? Конечно, только в качестве наблюдателя.

Гарри не мог сдержать широко расплывшуюся по его лицу улыбку.

– Конечно, сэр.

Грюм тихонько усмехнулся, хлопая его зонтиком.

– Наглый паршивец! Заходи давай. Молли поднимет шум, если твоя лохматая башка будет так долго оставаться снаружи!

Миссис Уизли таки подняла шум, заставляя его подняться по лестнице и отнести сумку в комнату Рона, которую они будут делить вместе. Он пытался объяснить, что его действительно устроит и несколько одеял на полу, но, по всей видимости, семья Уизли не могла даже вообразить ситуацию, когда это было бы необходимо. В углу была поставлена яркая койка, больше той, на которой Гарри спал в чулане под лестницей.

– Черт побери, – проворчал себе под нос Рон, плюхнувшись на собственную кровать. – Они выгнали нас из-за глупого собрания Ордена. Почему мы не могли просто остаться в своих комнатах?

Гарри порылся в сумке и вытащил несколько припасов, которые взял с собой, в основном закуски, с которыми ему помог Сириус.

– Ну, они, наверное, знают, что Фред и Джордж попытаются подслушать.

Рон ворчливо согласился, нащупывая на своем боковом столике журнал в квиддичной стопке.

Гарри занимал себя как мог, стараясь не думать о том, чем был занят Сириус вдали от него.

Ужин состоял из чудесной домашней еды, но приготовленной явно в спешке. Гарри был абсолютно доволен тем, что ему положили на тарелку, но, очевидно, есть просто еду без всяких добавок в этом доме считалось преступлением. Джинни чуть не бросилась через стол на него, когда он отказался от подливки и разных соусов. Миссис Уизли сама вторглась в его тарелку, наливая столько соуса, что Гарри был уверен – его картофель начнет плавать.

Чувствуя себя намного более довольным и уютным, дом наполнился теплом и смехом, историями и дискуссиями о том, что происходило в мире, разговорами о следующем году в Хогвартсе, хотя летние каникулы только начинались. Фред и Джордж говорили с Гарри кодовыми словами, которые были настолько запутанными, что тот не мог понять, что они имели в виду, когда, скорее всего, обсуждали финансирование их магазина приколов. Может быть, идея создания мехового шара «Skivvering» была своего рода новой породой кошки? А может, они буквально говорили о меховом шаре.

Гарри лег спать с маленьким будильником в руке, готовым зазвенеть на рассвете. Он не беспокоился о Роне; тот не проснётся даже если над его головой будет бушевать торнадо.

***

Круг из рун был красивым и органичным, в отличие от Кладбища. Часть поля была расчищена, а маленький круг был окружен ярко-зелеными ростками, которые однажды вырастут возвышающуюся над их головами. Грюм возился по краям, поправляя большие холмы бирюзовых камней, которые Гарри видел однажды в украшениях. Он был уверен, что у Гермионы есть ожерелье с одним из этих небесно-голубых камней.

– Поттер! – рявкнул Грюм, указывая на какой-то невзрачный кусок чего-то похожего на уголь. – Иди, принеси мне этот камень!

Гарри вскочил с того места, где сидел на земле, схватил кусок угля и передал его волшебнику. Грюм даже не взглянул, прежде чем бросить камень и начать дробить его пяткой, пока тот не превратился в маленькие осколки. Гарри ничего не понимал.

Он был уверен, что преуспеет в прорицании больше, чем в этой странной науке по созданию рун.

Наконец Грюм остался доволен своим странным маленьким кругом, после четыре раза повернул на пьедестале совершенно обычный на вид квоффл. Это правда было похоже на обычный квоффл, поэтому Гарри не особо понимал, почему тот так сосредоточился на нем.

– Хорошо! – прогремел Грюм, солнце уже выглядывало из-за горизонта, прогоняя росу. – Отойди, Поттер! Если мне удастся сделать это правильно, мы получим большую помощь в нашей войне!

Гарри выпрямился.

– Помощь? Что это? Оружие?

Грюм рассмеялся.

– Почти! Этот ритуал призывает твою альтернативную версию из самого отчаянного момента! Почти во всех случаях он призывает «тебя», когда ты лежишь на чертовом смертном одре, но с этой войной, я думаю, я буду в таком отчаянии, только если мы каким-то образом проиграем!

Гарри моргнул несколько раз, не в силах понять.

– Обычно этот ритуал чертовски бесполезен, – усмехнулся Грюм, глядя на землю и на красивый квоффл. Может быть, он отдаст его Фреду и Джорджу, когда они закончат, им наверняка пригодится новый. – Но если мне удастся это сделать правильно, то мое более старшее альтернативное «я» станет тем, чего Темный Лорд совсем не ожидает! Ха! Мы бы выиграли!

Гарри не хотел спорить с Грюмом, очевидно не совсем вменяемым, так как расстроенный невменяемый Грюм – это ещё хуже.

– Хорошо, сэр.

Гарри неуверенно пожал плечами, усаживаясь на землю и наблюдая.

– Я позову помощь, если вы подожжете себя.

Грюм сверкнул на него стеклянным глазом, хоть и ласково. Он оскалился, а затем начал кружиться и танцевать, выкрикивая тарабарщину. Нет, это было что-то большее. Это была тарабарщина со смыслом.

Гарри оперся подбородком на ладонь, ожидая удара молнии прямиком в волшебника. Ему следовало остаться в постели.

***

Ритуал сработал, но кое-что они упустили.

Они думали, что Грюм будет самым отчаявшимся из них, что, несмотря на травмы и битвы, которые он повидал, любая стадия, на которой он действительно впадет в отчаяние, несомненно, будет более мощной. Ритуал сосредоточился на ближайших сигнатурах, сканируя не связанные временем измерения, в поисках всего, что удовлетворяло требованию. У Грюма было несколько случаев отчаяния, когда тревога и адреналин достигали пика, превращаясь в смесь потенциальных возможностей.

Гарри не думал, что он действительно настолько мог отчаятся в своей нынешней жизни. Возможно, у него была какая-то травма, возможно, ему каждую ночь снились кошмары. Но он вообще не соответствовал параметрам.

Момент полного, крайнего отчаяния. Уровень паники и нечестивого страха, из-за которого ты не можешь действовать даже на самом инстинктивном уровне. Что-то настолько раненное и прогорклое, что запятнало твою суть до глубины души.

Лондонский Блиц* был чем-то ужасным. Что-то кровавое и жестокое, как дикая собака, попавшая лапой в капкан. Такое отчаяние, когда ты готов грызть собственные мышцы и сухожилия и ломать кости, потому что хочешь жить.

«Прошу, Господи, дай мне жить».

«Прошу, Господи, дай мне жить».

«Прошу, Господи…»

Война была чем-то не связанным временем.

На самом деле, война редко когда-либо менялась.

«… Я не хочу умирать».

*«Лондонский блиц» и «Большой блиц» – бомбардировка Великобритании авиацией гитлеровской Германии в период с 7 сентября 1940 года по 10 мая 1941, часть Битвы за Британию

***

Первое, что подумал Гарри, было то, что запах клюквы был странным запахом для ритуала. Он готовился к острому запаху серы или, может быть, к тошнотворным парам, как в башне Прорицаний. Может быть, искр или зловещие песнопения в порывах ветра. Он мало что знал о ритуалах, поэтому искренне ожидал чего-нибудь, что вызывало бы тревожное чувство.

Вместо этого был едкий, узнаваемый запах клюквы, как будто Рон случайно перевернул миску с вареньем на стол.

Была тонкая полоска розового дыма, непрозрачная, как лента. Она покачивалась в воздухе, как щупальце гигантского кальмара, дружески махнувшего ей. Грюм стоял посреди всего этого, его жидкие волосы драматично вздыбились. Гарри чуть не рассмеялся от всей этой нелепости.

Раздался крошечный хлопок, и сначала Гарри было подумал, что это его челюсть. Иногда, когда он зевал, она издавала похожий звук. Его лоб зачесался, а затем начал гореть.

– Черт! – выругался Гарри, хватаясь руками за лоб и ища пальцами острый росчерк шрама. По какой-то причине тот был влажный, хотя он мог сказать, что это была не та боль, которую он знал. Это было … что-то более глубокое и болезненное, но не настолько невыносимое, что он не мог бы дышать.

Руки Грюма поднялись, и Гарри чуть не рассмеялся над тем, как все глупо выглядело.

Еще один крошечный хлопок, как будто кто-то в нескольких футах лопнул особенно впечатляющий пузырь жевательной резинки, и тут появился человек.

«Оу, – оцепенело подумал Гарри, – это не Грюм».

«Оу, – произнес Гарри про себя снова, когда его мозг осознал, что именно произошло. – Вот дерьмо».

Это был худощавый, высокий подросток. В одежде, которую Гарри не мог представить даже на Дадли, для него она была бы велика на несколько размеров. Приглушенные цвета и потрепанные края, казавшиеся колючими даже с небольшого расстояния. Одежда выглядела так, как будто её приобрели в секонд-хенде или, может быть, в британском архиве.

Тонкие манжеты были слишком большими, штаны были закатаны и срезаны тупыми ножницами или ножом. Гарри, бывало, был одет и хуже, так что все было не так уж плохо.

Мальчик распластался на земле, медленно приходя в себя, с таким тихим стоном, что Гарри едва его услышал. Руки шевельнулись, ноги дернулись. Крови не было, что уже было лучше, чем ожидалось.

Грюм резко закончил ритуал, опустив руки и сменяя образ шамана на растерянного аврора. Очевидно, медленно приходящий в себя мальчик не был Грюмом.

Еще один низкий стон, длинные, покрытые синяками пальцы сжались в кулак, и кто бы это ни был, он резко встал на колени. Растрепанные сальные волосы в беспорядочных клочьях скрывали лицо, явно мужское.

– Ух, – мудро выдал Гарри.

Новоприбывший поднял черно-синюю руку, чтобы схватиться за висок, невнятно произнеся тихое, но все еще слышимое:

– Че эт за чертовщина? *

– Кокни*, – выпалил Гарри.

Не прошло и секунды, как незнакомец бросился левой рукой к боку, где было что-то привязано, и вытащил меч.

* Слова в предложении намерено искажены в попытке передать акцент

*Ко́кни – один из самых известных типов лондонского просторечия, назван по пренебрежительно-насмешливому прозвищу уроженцев Лондона из средних и низших слоёв населения

Что ж, меч был преувеличением, но это было определённо что-то больше ножа. Богато украшенный и старинный, грязный и замызганный, но крепко зажатый в руке окровавленный кинжал, и Гарри понял, что определённо был параноиком, когда сталкивался с подозрительными личностями, владеющими острыми лезвиями. Его рука опять запульсировала, напоминая, почему.

– Эй! – закричал Грюм в тот же момент, как заметил нож, ударяя по лезвию деревянной ногой. Тот не улетел, но был зажат так, что уже не представлял опасность. – Убери это, мальчик!

Незнакомец отшатнулся, по-хищному откидываясь назад на неподходящие по размеру ботинки. В одном была дырка, носков не было вообще.

– Убирайся от меня к черту – выдал он резко, почти сравнявшись с профессором Снейпом по концентрации яда в голосе. Гарри мгновенно отступил на шаг, какой-то внутренний инстинкт подсказывал ему отойти.

Грюм нахмурился и вытащил палочку, держа ее наготове. Незнакомец заметил это и отклонился назад – его кожа была болезненно бледной, а в некоторых местах желтоватой – а затем начал задыхаться.

– Чертова палочка, не так ли?

Приглушенный звук, затем резкий шаг назад. Грюм мгновенно напрягся, держа палочку наготове. Гарри понял, что вытащить палочку, вероятно, будет хорошей идеей, поэтому попытался достать ее из заднего кармана.

Незнакомец провел одной рукой по своим отвратительным волосам, убирая их с лица, и окровавленные суставы пальцев приглушили его истерическое:

– Херня.

Он убрал руку, и Гарри издал громкое «ох!» и сделал шаг назад. Грюм выглядел очень раздраженным.

– Кто ты? – проворчал Грюм.

Изможденное, покрытое синяками лицо Тома Риддла сверкнуло яростью, тонкие губы свирепо растянулись. Он был диким животным, закованным в цепи и брошенным на свалке, скелетом с инстинктивным стремлением к выживанию и чистой злостью.

– Кокни, – выпал Гарри снова, хотя в его голосе было больше удивления, чем ужаса.

Лицо Тома дрогнуло, под темными глазами залегли толстые пурпурные мешки. Окровавленные суставы пригладили сальные волосы и коснулись отслаивающегося пятна на левой скуле. Оно осыпалось темным порошком, сажей или, возможно, засохшей кровью.

– Ах, мои извинения. – заговорил Том Риддл хрипло, гортанно, он рычал во всех смыслах этого слова. Абсолютно без акцента, хотя эту манеру растягивать слова Гарри никогда не смог бы забыть, впрочем, как и это лицо.

Глаза мальчика вспыхнули мрачным огнем, восковой оттенок его кожи выглядел болезненно. Том Риддл оскалил зубы и сказал:

– Подчеркну, пошли вы на хуй.

***

Потребовалось некоторое время, чтобы заставить его подчиниться. Большую часть времени, пока Гарри стоял в немом шоке, говорил в основном Грюм. На то, чтобы объяснить, что произошло (чего никто не мог понять), ушло почти столько же времени, сколько и на то, чтобы вытащить кинжал из руки Тома Риддла. Угроза под дулом волшебной палочки творила чудеса. Акцент кокни исчез, вместо него появилось ровное протяжное произношение, которое поначалу немного сбивалось, но теперь звучало так же естественно, как дыхание.

«Кокни» – прошептал про себя Гарри почти ликуя, чувствуя себя очень удовлетворенным этим знанием.

Тома Риддла практически силой затащили в дом, приставив кончик палочки к затылку. Он был в ярости, на лице читалось сдерживаемое жестокое намерение, которое, как опасался Гарри, может вырваться наружу в любой момент. У Гарри было странное чувство, что даже без палочки и ножа Том Риддл может убить их, если захочет.

Риддл сел в кресло, на которое ему указал Грюм. Он скрестил ноги, икра балансировала на колене. Он наклонил голову, и Гарри внезапно осознал, что видел именно этого мальчика в комнате под замком много лет назад.

– Итак, – кисло проворчал Грюм, выглядя спокойным, хотя Гарри знал, что тот был так же сбит с толку. – Ты, должно быть, в замешательстве.

Пальцы Тома Риддла постукивали по незащищенной коже его запястья. Кожа выглядела болезненной, ногти сломаны и покрыты небольшими бугорками.

– К несчастью, – отрезал Том, и едва ли его тон звучал снисходительно. Гарри удивился, как Снейп ещё не овладел этим умением – создавать пугающую атмосферу с помощью одного слова. Грюм устало провел рукой по лицу, в глазнице закатился волшебный глаз.

– Хорошо, теперь сумка, – хмыкнул Грюм, и Том очень плавно потянулся к маленькой боковой сумке на бедре. Обычная холщовая, ничем не примечательная. Довольно маленькая, но хорошо закрепленная сбоку. Гарри мог поклясться, что видел одежду, в которой был Том, раньше, хотя понятия не имел, где.

Том положил ее на стол рядом с собой, не сводя глаз с Грюма.

– Оставь ее, – потребовал Грюм, медленно ковыляя, чтобы отодвинуть сумку подальше, используя кончик своей палочки. Грюм что-то пробормотал, взмахивая палочкой. Сумка слегка осветилась.

– Зачарована, – прорычал Грюм, и Гарри почувствовал, как напряжение возрастало. Том медленно моргнул, без всякого волнения.

Грюм расстегнул молнию, не обращая внимания на маленькую дырочку возле металлических зубцов. Он сунул руку внутрь, широко распахнул створку, чтобы заглянуть внутрь. Что бы ни увидел его магический глаз, это явно было не то, что он хотел найти.

– Хорошо, – резко проворчал Грюм, – иди, приведи себя в порядок. Кухонная мойка. По … Гарри, дай знать миссис Уизли.

– Хорошо, сэр, – Гарри с трудом поднялся на ноги. Его обувь противно скрипнула по полу, но Том Риддл даже не посмотрел на него.

Миссис Уизли очень хорошо восприняла тот факт, что в ее кухне появился незнакомец. Оглядываясь назад, с тем, как часто Гарри появлялся без предупреждения, это, вероятно, не было странным для неё вообще. Как только Гарри объяснил, что Грюм каким-то образом призвал мальчика с помощью клюквы и ленты, она уже игнорировала его и бормотала о завтраке. У Гарри возникло странное чувство, что Том вряд ли обрадуется домашнему тосту.

– Миссис Уизли, я правда думаю, что вам стоит подождать! – Гарри двинулся за ней, стараясь говорить тихо, чтобы не разбудить других обитателей дома. Справиться со всей толпой Уизли всегда было намного труднее, чем с их матерью.

– Ничего подобного, Гарри! -

миссис Уизли мягко шикнула на него и с нежной улыбкой поспешила на кухню.

– Нет, дорогой! Оставь это все мне!

Гарри не хватило бы всех слов английского языка, чтобы выразить насколько это было плохой идеей.

Они вошли на кухню в тот момент, когда мальчик, о котором шла речь, отошёл в угол. Он вытирал лицо одним краем яркого кухонного полотенца миссис Уизли, в то время как другой его край был весь в грязи и в чем-то красноватом, покрытым коркой.

– Ох, – миссис Уизли выглядела ошеломленной, хотя быстро взяла себя в руки; все-таки она мать, которая и до этого видела все возможные виды загрязнений на своей кухне. – Не волнуйся, дорогой! Я принесу тебе еще одно!

Тома Риддл недоверчиво посмотрел на неё затуманенными глазами. Полотенце было полностью испорчено.

– Ого, – не задумываясь, что говорит, ляпнул Гарри, как бывало всегда, когда он уставал или был подавлен. – Так много грязи.

Лицо Тома дернулось, и он плеснул еще воды себе на лицо из маленького блюда, которое миссис Уизли обычно использовала для декоративных фруктов. Это было умно; Гарри не знал, почему сам не додумался налить воду в чашу вместо того, чтобы постоянно бороться с волшебными кранами.

Ридлл продолжал умываться и проводить поломанными ногтями по коже, царапая и оставляя едва заметные красные линии. Он соскребал грязь, и Гарри сомневался, что он воспользовался мылом, которое предполагалось для мытья посуды.

– Вот, дорогой!

Миссис Уизли вернулась, протянув не только чистое полотенце для всего тела, но и несколько мочалок, предназначенных для мытья рук. Том ничего не сказал, он принялся скрести себя с таким бессмысленным автоматизмом, который одновременно поразил Гарри и заставил его чувствовать себя неловко. Вода в миске быстро помутнела. Затем Том даже окунул часть головы в воду и начал мыть, не обращая внимания на отсутствие мыла.

– А, – сообразил Гарри через несколько секунд, глядя на это сюрреалистическое видение. – А, мыло.

Том не смотрел на него.

Он слил воду в канализацию и перевернул таз в положение для сушки, прежде чем вытереть волосы полотенцем. Они торчали странными комками; белое полотенце стало серым от жира. В целом это было … странно.

Том отступил, приподняв край рубашки, чтобы вытереть острый порез на подбородке. Она была грязнее полотенца, но движение выглядело скорее как неосознанная привычка. Гарри заметил темно-пурпурные и красные, болезненно-желтые пятна, похожие на гной, брызнувший на впалую костлявую…

– Ты закончил? – заговорил Том Риддл хриплым и скрипучим голосом. Это был совсем не тот гладкий баритон, который Гарри запомнил из Комнаты. Это прозвучало… сипло.

– Эм, да, я эм, я … – Гарри попытался найти оправдание, не в силах его придумать. – Ээ…

– Ты тоже раньше копировал кокни, – категорично сказал Том. – Не очень умно, да?

Гарри покраснел, чувствуя, как лицо начинает гореть. Том проигнорировал его, расчесывая свои влажные черные волосы пальцами.

– Ты застал меня врасплох, – сумел объяснить наконец Гарри, но Том проигнорировал его и вернулся из кухни обратно к столу, заняв кресло в котором сидел раньше. Он выглядел лучше, чище, но не безупречно. Его лицо не было покрыто грязью, но восковой желтоватый оттенок все еще присутствовал.

Грюм хмыкнул с другого стула, где он сидел, ожидая.

– Хорошо, – первым заговорил Том, желая контролировать разговор. – Возможно, соглашение принесет пользу нам обоим. Мне нужна только сумка, и я уйду с ваших глаз.

– Ох, – выпалил Гарри, осознавая. – Ох, ты не знаешь.

– Тихо, Гарри, – прервал его Грюм низким голосом, и, прищурившись, посмотрел через стол на Тома. – Какой сейчас год?

Том напрягся, настороженный и озадаченный вопросами. Он улыбнулся, но под этим мягким нежным движением скрывалась колючесть его слов.

– Какое несчастье, вы, должно быть, в замешательстве.

– Ответь на вопрос, Риддл, давай? – Грюм взглянул на Гарри, и тот молча кивнул.

Лицо Тома слегка дрогнуло, глаза впервые за все утро наблюдали за Гарри.

– Понятно, – категорично заявил Том, без всяких шуток, – похоже, вы знаете мое имя, но я не знаком с моими похитителями.

Грюм откинулся на стуле, его деревянная нога царапала пол.

– Какой сейчас год, Риддл?

Это не было сформулировано как вопрос, возможно, поэтому Том наконец ответил.

– Сентябрь, – отрезал холодно Том. – 1942 год. Вы знаете это.

Гарри так резко вдохнул, что подавился слюной. Он поспешно отвернулся, хрипя и кашляя, едва не задохнувшись.

– Ага, – скривился Грюм, и его тон был слегка раздраженный. – Это проблема.

Глаза Тома снова забегали туда-сюда, но лицо оставалось абсолютно пустым.