Текст книги "Истинное зло (ЛП)"

Автор книги: Oceanbreeze7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 36 страниц)

– Мне все равно на.… – Том помолчал, сморщив нос с выражением отвращения. – Маггловскую науку.

– Ты удивишься, – сказала Крина, – но это не только…экзорцизм и питье растворителя для краски.

Том сделал легкое движение. Гарри не мог понять, пожал ли он плечами или вздрогнул.

– Возможно, что-то в этом роде. Зеркальные нейроны, к сожалению, попадают в область маггловских исследований, которые лучше всего отражает нейробиология. Конечно, никаких исследований магических взаимодействий не проводилось, и у меня нет ресурсов для их изучения.

– Что вам нужно, чтобы заполучить эти ресурсы? – спросил Том спокойно и холодно. Весь язык его тела все еще был… неестественным, словно он необъяснимо пристыжен или раздражен, или какая-то смесь и того и другого.

– Год с дюжиной экспериментальных исследований, – усмехнулась Крина. – Это невозможно. Чистая спекуляция с моей стороны, но я всегда рада экспериментировать …

– Нет, – тихо прорычал Том, – я отказываюсь.

И на этом все закончилось.

– У меня были свои проблемы, – сказал Гарри, на мгновение почувствовав себя храбрым. – С…

Гарри резко поднял руку. Кончиками пальцев он провел по челке, поправляя ужасную коровью копну черных волос, чтобы показать ненавистный шрам. Он знал, что Крина все понимает, хотя ее глаза никогда не отрывались от его глаз на лоб, из уважения.

– У меня были… видения, и…мне было больно когда. он был рядом и…

– С тех пор не было больно? – спросила Крина. – Никакого двоения в глазах – или скорее, двойной перспективы? Никаких навязчивых или наложенных мыслей?

– Э-э, нет. Ничего из этого, – сказал Гарри, уже чувствуя себя немного сбитым с толку. Никогда еще его так тщательно не допрашивали. Обычно медиведьмы и волшебники просто махали палочкой и раздраженно хмурились, когда ничего не происходило.

– Профессор Дамблдор говорит, что это отголоски из-за того, что я был поражен смертельным проклятием.

Том резко поднял глаза и тупо уставился на Гарри. То ли он удивил Тома, то ли каким-то образом оскорбил его.

– Ладно, не обращая внимания на то, что Дамблдор и все остальные в этом абсолютно отсталом обществе говорили тебе, были ли у тебя провалы во времени? Часы пролетали незаметно, и ты не помнил, что ты делал?

– Нет, – ответил Гарри, – иногда я… чувствую…эмоции.

Впервые в жизни медицинская ведьма не смотрела на него с жалостью.

– Какие именно эмоции?

– Почему это так важно? – спросил Том, прерывая это странное родство, которое происходило у него на глазах. – Эмоции непостоянны…

– Эмоции создаются различными химическими реакциями в нашем мозгу. В зависимости от того, какие эмоции ощущаются, я могу определить, какие химические вещества подвергаются воздействию. Так действуют зелья, Том, – сказала Крина почти покровительственным воркованием.

Том надулся, явно не привыкший быть не в курсе.

– Счастье, – тихо сказал Гарри. – И когда он злится. Разочарован или доволен. Это очень больно. Иногда мой шрам кровоточит, и он всегда красный, как когда тебя ужалит …

– Все в порядке, – Крина выглядела немного растерянной, но совсем не такой потерянной, как другие, что Гарри видел уже много раз. – Существуют различные химические вещества, о которых вы не знаете-норадреналин, например, играет ключевую роль в нескольких функциях. Повышенная активность приводит к мании и играет определенную роль в восприятии боли. Я полагаю, что ваш мозг-довольно интересное место, мистер Поттер, но я не сомневаюсь, что ваши страдания никоим образом не являются… остаточным эффектом шрама от проклятия.

– Что?

– Шрамы от проклятий реагируют и воздействуют на наше магическое ядро, твоё же кажется изолированным, за исключением различных случаев, когда ты получаешь к нему доступ – как тогда, когда повлиял на Тома, если моя догадка верна, – Крина посмотрела на Тома с совершенно серьезным лицом. – Испытывал ли ты какие-то посторонние эмоции и боль во время инцидента с ножом или того случая, в который вы оба попали прошлой ночью?

– Да, – подумал Гарри.

– Нет, – резко сказал Том. – А теперь уходите.

О, Крине это не понравилось.

Какой бы мир ни был достигнут с помощью Гарри, он рухнул, и рухнул под капризным состоянием Тома. Улыбка Крины стала натянутой, а затем ядовитой, когда в ее словах просочился яд. Ее направление изменилось, закрывая Гарри, и снова битва переросла в личные оскорбленные чувства Крины и мелкое упрямство Тома.

– Ложь это грех, Том, – сказала Крина, резко и жестоко улыбаясь, – или мне пора, наконец, обратиться к твоим склонностям к религиозному мазохизму?

Том напрягся так сильно, что Гарри испугался, как бы он не окаменел. Это было совсем не похоже на то, что было раньше. Крина показала клыки и сильно укусила. Время для светской беседы прошло – Гарри узнал из первых рук, что общение с Томом обычно заканчивается насилием.

Гарри сглотнул, стараясь не обращать внимания на то, насколько тревожным было это маленькое выяснение отношений. Гарри не должен был быть здесь, но в то же время он чувствовал себя вовлеченным. Крина хотела, чтобы он знал эту информацию; она серьезно рассматривала возможность перевода Тома в более публичное место. Она серьезно отнеслась к своей профессиональной помощи со шрамом Гарри. Она серьезно говорила такие жестокие личные вещи прямо перед Гарри.

– О да, – сказала Крина. – Ты, должно быть, считаешь меня тупицей, которая может игнорировать твое поведение. Я была бы очень доброй, если бы назвала тебя просто мазохистом – осмелюсь предположить, ты никогда не слышал такого термина.

Оцепенелые конечности Тома так и не расслаблялись, и он казался абсолютно замороженным. Учитывая, насколько устаревшим было его понимание медицины и психиатрии, возможно, ее слова имели сокрушительный вес. Последствия, которые ему не нравились, уровень интимных знаний, который его пугал. Крина не остановилась – возможно, это была ее единственная возможность доказать, что она действительно умна. Единственный шанс, который у нее был, чтобы доказать, что предоставление информации было в их интересах.

Том учился через боль, и Крине приходилось испытывать угрызения совести из-за того, что она была слишком мягкой.

– Умерщвление плоти – это то, как называется ваше добровольное подношение вашей боли и дискомфорта Богу. Пост, самобичевание, эта власяница, которую, как ты думаешь, ты так хитро скрываешь. По правде говоря, я не могу винить тебя. В Католической церкви существует долгая история умерщвления плоти. Оно было одобрено Папой Римским, не так ли? Что-то вроде… отвергнись …

– Отвергнись себя, – сказал Том с диким рычанием, – и возьми крест свой, и следуй за Мною. *

*Новый завет от Луки, 9:23

Возможно, именно этого и хотела Крина. Возможно, это было неожиданно. Она не выглядела довольной, но вполне сдержанной. Она выглядела несчастной. Она ожидала, что Том закончит религиозный стих.

– Я изучила твое бедственное положение, – без всякой необходимости сказала Крина.

– Вы не имеете права …

– Психологические проблемы, когда ты обращаешься к своей, ох, такой покалеченной человеческой природе, или к своей… склонности ко греху как к причинам, заставляющим тебя прибегать к крайним телесным унижениям, скажи мне, Том, ты сам усвоил этот урок или он был вбит в тебя?

Гарри моргнул и почувствовал, как кровь покрывает его пальцы. Резкий запах и жжение рвоты в горле. Он вспомнил незрячий взгляд человека, забитого насмерть кирпичом.

Очнись, пожалуйста, очнись!

Какой бы злобный ответ ни приготовил Том, он был грубо прерван хлопаньем дверей Больничного крыла. Они подпрыгнули один раз, весело раскачиваясь на старых петлях, выпуская ворвавшаюся женщину в розовом пушистом халате.

Гарри не смог сдержать слабого стона. Профессор Амбридж ворвалась в больницу в шесть чертовых утра. Лучшего момента и придумать нельзя.

Мгновенно Крина соскользнула со своего места на кровати Тома, чтобы царственно встать в своем длинном норковом плаще. Растрепанные волосы, непроницаемое лицо и без всяких украшений. Почему-то она казалась более царственной и уважаемой, чем профессор Амбридж. Возможно, это была норка, подозрительно более плоская, чем ее обычный мех. Крина была выше, изящнее (даже в мехах) и во всех отношениях была противоположностью профессора Амбридж.

Профессор Амбридж выглядела так, словно у нее едва хватило времени привести себя в порядок, прежде чем ворваться в Больничное крыло. Гарри заметил что-то похожее на маленькие бигуди, распутывающиеся и складывающиеся в карман волшебным образом всего за несколько секунд до того, как она остановилась перед Криной Димитриу. Гарри хотел возразить, что Крина буквально закончила укладывать волосы шпильками на кровати Тома всего полчаса назад, но даже ее каштановые волосы выглядели лучше. Амбридж была…невысокой, почти на целую голову меньше Крины.

Хотя Гарри не был уверен, насколько рост Крины был искусственно созданным, так как он помнил, что она носила абсолютно нелепые сапоги до колен под всем этим мехом.

– Как вы смеете! – взревела профессор Амбридж, и лицо ее покраснело прямо у них на глазах. Это плохо контрастировало с бледно-розовым косметическим румянцем, который она нанесла на щеки. Гарри не очень разбирался в макияже, но ее тени для век были странного голубого оттенка, а халат был цвета розовой сахарной ваты.

– Здравствуйте, – сказала Крина очень спокойно и совершенно не выразительно. – Пожалуйста, подождите.

Крина Димитриу повернулась к профессору Амбридж спиной. Амбридж зашипела, явно не зная, как реагировать. Гарри рассмеялся бы, если бы не сюрреалистичность всей ситуации.

– Вы двое, – сказала Крина, переводя взгляд с Гарри на Тома и на их постель и постельное белье, – разочаровали меня. Не передать словами как.

Интересно, подумал Гарри, вот каково это – быть отчитанным кем-то из родителей? Том тоже не знал этого.

– Я … вы не имеете права находиться в моем замке! – в ярости завопила профессор Амбридж. – Вам здесь не рады! Почему я … я должна немедленно сообщить министру и …

– А, понятно, – Крина довольно фальшиво улыбнулась – выражение лица женщины, которой все время приходилось иметь дело с различными государственными служащими. – Вы, должно быть, секретарь, который отправляет заявки директора Дамблдора в Министерство на финансирование. В таком случае передайте от меня привет министру, хорошо? Можете идти.

Лицо Профессора Амбридж перешло от оттенка яркого красного и вознеслось до цвета праведной бордовой ярости.

– Как вы сметете! – закричала профессор Амбридж. – Вам здесь не рады, Димитриу!

Гарри хотел спросить, откуда профессор Амбридж знает Крину – человека, который, насколько он понимал, был настоящим отшельником. Она появилась только после того, как Дамблдор подкупил ее Томом.

Гарри хотел спросить, но потом увидел темный мерзкий блеск в глазах Крины. Мрачный взгляд, напомнивший Гарри Сириуса перед тем, как он кого-то отчитывал. Глаза того, кто видел ад, а теперь имел дело с надоедливым тявкающим щенком.

– Во-первых, – сказала Крина, и ее голос на несколько тонов стал холоднее, как у дементора. – Я фрау Димитриу, если, конечно, вы не предпочитаете более старомодный подход, к которому все так склонны в этой стране. В таком случае, правильный посыл был бы Милостивая леди Димитриу, но я вижу, что это может быть немного за пределами ваших возможностей.

Профессор Амбридж открыла было рот, но тут же захлопнула. Спор…обострился. Это чувство уже не было таким, как раньше, теперь оно стало более личным. Опасным намеком на то, что может произойти что-то плохое. Профессор Амбридж была опасной и мелочной женщиной, но это не отменяло того факта, что она была опасна.

– Вам нельзя здесь находиться, фрау Димитриу. Как вы так вежливо упомянули, все международные агенты обязаны въезжать в страну через Министерство магии, например по визе.

Брови Крины поползли вверх. Было что-то удивительно забавное в том, как Крина, вероятно на двадцать лет старше дородного тела профессора Амбридж, умудрялась выглядеть более утонченной и почему-то более молодой. Это и ее нелепая норковая шубка были менее нелепы, чем пушистый розовый халат профессора Амбридж.

– Как любезно с вашей стороны вмешиваться в государственные дела, находясь на академическом посту, – тихо задумчиво произнесла Крина. – Мне нравятся сверхуспевающие. К счастью, у меня есть документы, позволяющие мне находиться в этой…стране. К сожалению, я считаю, что эта информация выше вашей зарплатой ведомости.

– Не тогда, когда я сталкиваюсь с незаконным въездом в …

– Я подала все необходимые документы и в настоящее время имею Международную рабочую визу с оговоркой, что я могу работать в любой стране проживания пациента.

Профессор Амбридж вдохнула и выдохнула так резко, что Гарри заметил, как ее горло расширилось и сжалось. Это было вдохновляющее зрелище, то, чего Близнецы пытались добиться в течение всего учебного года.

– Фрау Димитриу, от имени британского Министерства магии и связанных с ней народов, вы арестованы по подозрению в незаконных магических экспериментах над людьми в нарушение закона о регистрации Темной магии 1985 года. Вам не нужно ничего говорить, однако все, что вы скажете, может быть использовано против вас, если вы …

Что.

– Прошу прощения? – выпалила Крина, так высоко подняв брови, что выглядела совершенно потрясенной. Ее глаза с удивлением метнулись к профессору Амбридж. – Вы утверждаете, что я арестована по британским законам?

Гарри заметил, что Том очень, очень спокоен.

И он тоже.

Крину разыскивало министерство?

За эксперименты на людях?

– Да, – профессор Амбридж вздернула подбородок, показывая, что небольшая разница в росте между ними не имеет значения. – Вы разыскиваетесь за нарушение магических эксп…

– Да, я знаю, – резко бросила Крина, – я услышала вас и в первый раз. Вы осознаете ту абсолютную чушь, которая заключается в этом утверждении? Я Международный смотритель ваших пленных. Все неэтичные эксперименты были проведены вашими людьми, а потом любезно оставлены у моего порога. У меня есть документы и исследования, доказывающие это – вы хотите обратиться в Международный мировой суд?

– Геллерт Гриндельвальд прибыл в Нурменгард со всеми конечностями. Информация доказывает, что Геллерт Гриндельвальд теперь лишен обеих рук, а также языка…

– Все разрешения, касающиеся автономных прав человека – Геллерта Гриндевальда – возвращены правящему магическому органу Австрии, затем Смотрителю Нурменгарда, следовательно, моей ответственности. Ваше вмешательство само по себе является нарушением моей собственной защищенной частной жизни…

– Вы нарушили британские гуманитарные усилия…

– Вы нарушили австрийский Закон об общественной безопасности…

– Вас разыскивают! – закричала профессор Амбридж. Визг был таким пронзительным, таким резким, что все замолчали. У Гарри зазвенело в ушах, Том побледнел.

Крина заставила себя замолчать, выглядя ошеломленной.

– Вы разыскиваемая женщина, – сказала профессор Амбридж хриплым шепотом. Сердце Гарри колотилось где-то в горле, все его тело дергалось, подпитываемое адреналином.

Амбридж продолжала свою тираду: – Клянусь Министерством магии! Сейчас я возьму вас под стражу и …

Крина Димитриу, фрау Димитриу, барон-правитель самой печально известной тюрьмы во всем Волшебном мире, фыркнула.

– У меня есть дела поважнее, – холодно сказала Крина, – например, принять ванну с пеной.

Она резко повернулась, в своих высоких сапогах вошла прямо в камин и исчезла в облаке зеленого дыма.

Профессор Амбридж уставилась в камин, ошеломленная ее внезапным уходом. Быстрым движением профессор Амбридж схватила ближайшую подушку, швырнула ее и закричала.

Дыхание Гарри сбилось, когда странное чувство скользнуло по его коже. Толстое и слегка влажное, словно собачий язык, каким-то образом обслюнявил каждую часть его тела. Гарри слегка дернулся от неожиданного ощущения, глядя в сторону. Том вытащил палочку, все еще выглядя встревоженным и невероятно напряженным. Тревога затрепетала в груди Гарри; он не был уверен, что это только его тревога.

Прошло мгновение, и Амбридж пронзительно закричала: Альбус Дамблдор! Она ринулась прочь, шлепая толстыми подошвами туфлей, и вылетела ярким розовым шаром из больничного крыла. Дыхание Гарри выравнялось с резким глотком воздуха, его нервы напряглись.

– Что ты сделал? – испуганно спросил Гарри. Он заметил, что руки Тома совершенно справедливо дрожат.

– Заклинание, – выдавил Том, – чтобы она не набросилась на нас.

Гарри не мог унять дрожь. Ему стало холодно.

– И она не заметит?

– Нет, это по-другому. Сильнее, – Том заметно вздрогнул, его плечи слегка дернулись. – Более старое заклинание.

Это было…умно. Чары и заклинания, которым учили в эпоху Тома, сейчас не использовались и были забыты, так как устарели. Тем не менее, старые заклинания не легко распознать или заметить. Амбридж явно не заметила, а это означало, что все, что сделал Том, сработало.

Они сидели там, неуверенные и встревоженные, и … в глубине души Гарри чувствовал себя необъяснимо жестоко преданным.

***

Гарри подумал, что это даже немного приятно, что почти сразу после шока в Больничном крыле невзрачная сипуха вручила ему маленькое письмо, написанное знакомым почерком. Сириус теперь был более сдержанным, и с Ремусом, работающим вместе с ним, они создали довольно надежную систему переписок.

Это было приятно, в свете той глубокой боли, которую Гарри мог бы описать как одиночество. Сириус просто тянулся к нему, пытаясь утешить после явно напряженного утра. Гарри мог только представить себе хаос в кабинете Дамблдора после того, как профессор Амбридж умчалась прочь.

Хотя он не мог избавиться от ощущения, что Сириус знал. Что вокруг Крины была какая-то…невысказанная тайна. Сириус был в ужасе от нее, когда они впервые встретились, все были в ужасе от нее. Почему?

Конечно, Нурменгард был очень тревожным местом. Волки Лупеску были страшнее Хвостороги, потому что они были разумны. Они могут перехитрить тебя, опередить, разорвать на куски – в буквальном смысле.

Сириус боялся Крины, а не ее волков или самой тюрьмы. Она олицетворяла собой что-то вроде…грубого страха, который Гарри не осознавал, пока Амбридж не закричала до хрипоты.

Гарри уже не в первый раз пожалел, что не может просто…войти в камин прямо к Сириусу и потребовать ответов сам. Он конечно бы так не сделал, но это не улучшило его настроения.

В башне Гриффиндора прознали о его госпитализации; никто не удивился. Гермиона и Рон казались немного более обеспокоенными, особенно когда единственным подозреваемым был Том, так как Драко был пойман издевающимся над младшими учениками прошлой ночью. Фред и Джордж сдержали свое обещание, осыпая Гарри сладостями с праздника Хэллоуин и бесчисленными тестовыми изобретениями, которые залили половину комнаты расплавленным сахаром.

Празднества были шумными и теплыми. Вскоре Гарри забыл обо всем, что произошло этим утром, пока Фред и Джордж не начали нервно поглядывать в его сторону.

У Гарри выработалось какое-то шестое чувство – он знал, когда должны прийти плохие новости. Ему хотелось думать, что оно проявилось на четвертом курсе Хогвартса, с Турниром Трех Волшебников и всем прочим, но, учитывая, что его учил и обучал Пожиратель Смерти целый год, выдавая себя за человека, запертого в сундуке, его радар опасности иногда был неисправен.

– У меня такое чувство, что ты принёс не хорошую новость, – сказал Гарри вместо приветствия. Джордж поморщился, подтверждая его подозрения.

– Я отвлеку, – заверил Фред своего близнеца, отступая в сторону, чтобы перекричать хаос, образовавшийся вокруг еще одного сливочного пива. Толпа студентов Гриффиндора зааплодировала, а Джордж и Гарри ускользнули в более тихий уголок Гриффиндорской башни.

– Послушай, приятель, – начал Джордж, слегка поморщившись, – мы не хотели тебя беспокоить, но …

– Это Амбридж, не так ли? – Гарри почувствовал, как по спине пробежал холодок. – И это что-то плохое.

Джорджу хватило сочувствия, чтобы, по крайней мере, принять извиняющийся вид, прежде чем протянуть руку. Гарри посмотрел на него, потрясенный и испуганный серебристыми линиями, безжалостно вырезанными на коже. Я не должен быть деструктивным.

– Боюсь, она проделывала это со всеми факультетами, – продолжал Джордж, понизив голос, когда говорил серьезно, – мы с Фредом обнаружили группу первокурсников, рыдающих возле ее класса прошлой ночью.

Рука Гарри дернулась, когда он яростно вцепился в стул.

– Старина Долгопупс достал из теплиц щупальца, умудрился кое-что на скорую руку соорудить для лечения студентов. Уже ходил к Макгонагалл по этому поводу – говорит, что ничего не может поделать с должностью Главного инспектора.

– Да, – сказал Гарри, глядя на шрамы с тошнотворным чувством в животе. – И это все ее отработки?

– Чертовски удивлен, что ты до сих пор не получил ни одну. Фред и я хотим решить эту проблему, думаем яд подойдёт, но слишком много усилий… – Джордж многозначительно замолчал, глядя на башню.

Все веселились, смеялись, шутили. Обнимая друг друга, потягивая сливочное пиво и чувствуя себя молодыми и свободными. А Амбридж причиняла им всем боль, и никто ничего не мог с этим поделать.

Если бы Гарри не видел, что она сделала сегодня утром, он бы подумал, не послать ли сообщение Крине. Теперь он не знал, как к ней относиться.

– Вчера вечером мы с Ронникинсом и Гермионой обсуждали разные сплетни, – напевал Джордж, понизив голос тише. – Слышал, ты продержался против Риддла, и мы подумали о том же. Мы хотим, чтобы ты научил нас Защите От Темных Искусств.

Гарри уставился на Джорджа. Во рту у него пересохло, руки сжались от неожиданной тревоги. Никогда в жизни он не был так взволнован, почему же это вдруг вспыхнуло сейчас?

– Мы все хотим быть готовыми, особенно зная, что… – Джордж замолчал. Что Том Риддл тут и во плоти. – …Старая жаба Сучамбридж не собирается учить нас, и я не знаю, как тебя, но нас это чертовски бесит, а тем более когда наши первокурсники плачут и капают кровью на чертов ковёр.

Джордж был прав. Но легче от этого не становилось.

– Если хочешь, я свяжусь с Люпином… – начал Гарри.

– Нет нет, Орден все равно слишком занят. Мы с Фредом… и еще кое-кто из тех, кто был в курсе… немного упомянули твое имя. Ты спас Джинни, прошел этот Турнир в прошлом году, ты, черт возьми, перехитрил дракона.…

Гарри наблюдал за празднеством. Кто-то наколдовал искры, вероятно, Симус, учитывая, что драпировка мгновенно загорелась и два шестикурсника отчаянно тушили ее.

– Но, я не учитель, я не могу…

– Дружище, – успокаивающе сказал Джордж, – я не собираюсь на тебя давить. Конечно, Гермиона собирается тоже попробовать, но я хотел, чтобы ты знал. И не только потому, что мы с Фредом считаем, что из тебя выйдет толк – так думает вся чертова школа. Райвенкло, Пуффы, черт возьми, Гарри, все говорят о тебе, когда ты не смотришь. Я знаю, что это…– Джордж замолчал, тихо вздохнув через нос. – Это не смешно. Я не знаю, как отблагодарить тебя за спасение Джинни, но однажды тебя не будет рядом. Мы с Фредом хотим быть уверены, что у нас есть хоть какой-то шанс. Некоторые из старших учеников, они знают, что происходит, с тех пор, как ты вернулся с кубком, крича о Сам-Знаешь-Ком. Они в ужасе, думая, что будут следующими, кого убьют или замучают, или станут теми, кто увидит, как погибнет их семья. Эта школа не научила нас выживать, кроме как на уроках, а теперь эта чертова сука ничему нас не учит …

– Я тоже не знаю, каково это на войне, – тупо сказал Гарри. Он сказал это и тут же понял, что солгал.

Может быть, это было не совсем… верно. Гарри Поттер никогда не был на войне. Гарри Поттер никогда не знал, каково это – каждый день бояться за свою жизнь. Быть таким отчаянным и испуганным, таким злобным и решительным, и ради того, чтобы выжить, быть готовым на все.

Гарри Поттер не знал ни битв, ни войны, но он помнил ощущение густой крови, запах железа и чувство, когда кирпич в твоей руке разбивает лицо человека.

Я не хотел тебя убивать. Думал Гарри, вспоминая. Теперь я убийца.

– Я не хочу … обучать армию, – сколько бы Гарри ни сглатывал, он не мог избавиться от тошноты. – Я … я не хочу готовить людей к смерти.

– Я знаю это, приятель, – тихо сказал Джордж. Он посмотрел на тыльную сторону своей ладони, тонко и мрачно улыбаясь, проводя пальцем по серебристой ткани шрама. – Я просто думаю, что … Было бы чертовски тупо, если бы у нас был еще один гребанный Локхарт, проповедующий о дерьме, о котором ничего не знает.

Это была бы медвежья услуга, если бы кто-то учил их драться и защищаться, когда они весь день сидели в плюшевых розовых креслах с откидными спинками и пили чай. Это было бы пощечиной памяти всех, кто когда-либо пал – притвориться, что не назревает война.

Если бы Гермиона рассказала ему об этом, если бы они с Роном умоляли Гарри научить их заклинаниям, Гарри бы всегда спорил. Он бы запротестовал, может быть, обиделся.

Было что-то в Джордже, который был свидетелем всего, как сторонний наблюдатель, и никогда не имел возможности сделать больше …

– Ладно, – сказал Гарри. – Я сделаю это.

***

Расписание Хогвартса учитывало многочисленных ориентиры. Первые выходные октября стали первыми выходными в Хогсмиде.

Том проигнорировал это, и последующие выходные в конце того же месяца тоже. Следующий поход – третий – был назначен на первые выходные ноября.

Для удобства семейных встреч – друзей семьи, братьев и сестер, аппарировавших и собирающихся провести день со студентами, все выходные в Хогсмиде были общеизвестными, если вы знали, где искать информацию.

Том часто не обращал на это внимания, у него было мало воспоминаний о Хогсмиде, которые имели для него хоть какое-то значение. Он не был склонен к ностальгии. Его финансы представляли собой головоломку, решить которую не помогут ни траты кнатов в кондитерской, ни трата целого дня на чаепитие. Не говоря уже о том, что поход в Хогсмид с наступлением холодов раздражал. У него были дела поважнее.

Ему просто повезло, что накануне ноябрьского хогсмидского уик-энда в кухню влетела небрежная коричневая сова и положила перед ним на стол письмо. Ему следовало бы знать, что пребывание вне Большого зала не помешает доставке почты. Домашние эльфы должны были каким-то образом получать запросы на кухню для банкетов и клубных встреч, даже несмотря на профессора Амбридж, закрывающей возможности налево и направо.

Сова ждала его и клевала тост, который он старательно и медленно ел. С тех пор как Крина упомянула о его болезненной внешности, он был более осторожен с неконтролируемыми позывами есть и есть. Домашние эльфы были вежливы и уважали его нехарактерную скромность в еде. Сова не уважала его пищу и продолжала уничтожать то, что осталось от его завтрака.

Том вскрыл письмо и уставился на слова на странице с чувством изолированного страха, который, как он знал, предвещает плохое.

Я знаю, что у тебя поход в Хогсмид. Я хочу встретиться с тобой. Я могу приехать в Хогвартс, если ты не можешь.

Гостиница в «Кабаньей голове». 11:30.

Это была не просьба. Это была угроза.

P.S. Какая твоя любимая сладость?

***

Утро визита в Хогсмид выдалось ясным, но ветреным. После завтрака Том встал в очередь перед Филчем, который сопоставлял их имена с длинным списком учеников, получивших разрешение от своего опекуна посетить деревню. Это была добрая милость, которую Крина оказала ему несколько месяцев назад, хотя Том впервые воспользовался этой привилегией.

Том едва взглянул на смотрителя, проходя между высокими каменными колоннами, увенчанными крылатыми кабанами. Он свернул налево, на дорогу, ведущую в деревню, ветер трепал его шарф и обжигал уши.

Было еще рано, и пока что другие студенты еще не раскачались, чтобы насладиться этим днем. Мозг Тома вёл себя слишком бдительно, как оголенный провод, который жалил и пульсировал при каждом щелчке раздражителей. В ту ночь он не принял обычной дозы зелья Сна Без сновидений, испугавшись, что случайно примет слишком много и проспит свою вынужденную встречу. Вместо этого он бодрствовал, утопая в тошнотворном потном потоке. Слишком нервный и взволнованный, чтобы даже подумать о том, чтобы хорошо выспаться. Его голова кричала на него, как мандрагора.

Солнечный свет не помог. Тошнота вернулась, низкий ужасный спазм в животе заставил его нос гореть, как кислота. Его не вырвало, но он чувствовал, что вот-вот вырвет.

Он продолжал идти, пока не добрался до окраины Хогсмида. Его нога казалась странной, словно голой и одеревеневшей без обычно успокаивающей клетки власяницы. Мгновения сомнений прогонялись кусачим металлом. Ему не хватало этого, острых уколов храбрости, на которые он полагался, когда замерзал.

Главная улица Хогсмида открывалась взору, где люди спешили и суетились, чтобы пообедать и выпить чаю. Еще не было и девяти утра, но Том твердо решил скрыться из виду, прежде чем кто-нибудь заметит, что он тут. Чем раньше, тем лучше, чем меньше глаз, тем лучше.

На главной улице Хогсмида было несколько магазинов, которые он узнал. Почтовое отделение с совами, готовящимися улететь. На углу гордо возвышался магазин приколов. Том медленно свернул в боковую улочку, ведущую на небольшой холм. На самом верху которого стояло маленькое здание. На ржавой скобе над дверью висела потрепанная деревянная табличка с изображением отрубленной головы дикого кабана, из которой на белую ткань вокруг нее капала кровь.

Табличка заскрипела, когда он прошел под ней, тихонько приоткрыл дверь и проскользнул внутрь.

Внутри никого не было, и на то была веская причина. Бар «Кабанья голова» представлял собой маленькое грязное помещение, в котором сильно пахло домашним скотом. Вонючий запах животного пота, сопровождающий коз и овец. Эркерные окна были настолько грязными, что дневной свет снаружи просто не мог пробиться. Помещение пахло пылью, освещенное обрубками лениво горевших свечей. Том не мог представить себе человека любого положения, когда-либо ступавшего в такое…грязное место. Дож хорошо все продумал.

Появился бармен, бросив на Тома оценивающий взгляд. Том тщательно следил за тем, чтобы одежда не выдавала его статус студента. Даже шарф у него был простой, темно-синего цвета. Ничего, что было бы связано с факультетами Хогвартса. Его плащ был старым, темным и обычным. Ничего странного, но все же он не мог избавиться от подозрений, скручивающихся узлом в его животе.

Бармен был угрюмого вида пожилой мужчина. Достаточно пожилой, чтобы уже быть тут, когда Том впервые поступил в Хогвартс. Возможно, именно поэтому он показался ему отдаленно знакомым.

– Что? – мужчина хмыкнул, хмуро глядя на Тома. Было так рано, что он ещё видимо не ждал гостей.