Текст книги "Истинное зло (ЛП)"

Автор книги: Oceanbreeze7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц)

Его поза была расслабленной и спокойной, плечи опущены, спина ненапряжена. Его лицо было открытым, уголки глаз расслабились и приняли несколько невинное выражение. Эта маска совсем не подходила ему, не так, как та, когда он чуть ли не плевался ядом моментом раннее.

– Простите, – извиняющимся тоном произнес Том, – я…я не думаю, что мы встречались…

Джинни кричала; Близнецы с видимым трудом выволокли ее из комнаты.

Ухмылка Грюма исказилась в несколько разочарованном выражении, выглядя скорее раздраженной от такого тусклого ответа.

– Эмм… – Гермиона замолчала, не понимая, что происходит. – Я… Извиняюсь? – Гермиона нервно прикусила нижнюю губу. – Она пережила тяжелые времена.

Гарри почувствовал, как холодок пробежал по его спине, когда Том сочувственно кивнул, его лицо было невероятно убедительным.

– Не торопись, Грейнджер. – мрачно проворчал Грюм. – Вот это уже проблема.

Тонкс тихо фыркнула, раздраженно скрестив руки на груди, но больше ничего не сказала. Она выдохнула, играя с выбившейся прядью волос.

– Я возвращаюсь в штаб, – тихо сказал Грюм, не сводя с Тома своего волшебного глаза. – Свяжись с…нашим начальником. И с Далуром тоже, думаю, было бы неплохо привести его сюда.

Руки миссис Уизли скользнули в маленькую миску в ее руках. Облачко муки взметнулось вверх, окрашивая рукав в белый цвет.

– О, – выдохнула она с удивлением, – Мистер… Далур? Ах ты, бедняжка! – Ахнула она, переводя взгляд на Тома.

Том ощетинился, за долю секунды его лицо стало выражать подозрительную нерешительность. То, как быстро он изменился было практически идеально.

– Да, – кисло фыркнул Грюм, – определенно Далур. Тонкс останется, чтобы присматривать за всеми вами, вызывайте меня, если что-то случится. Не бойтесь вывести его из строя, если что.

– Поверь мне, я не волнуюсь, – коротко ответила Тонкс, стараясь скрыть свое раздражение.

Рон посмотрел на Гарри с откровенным удивлением.

– Черт возьми, приятель, что ты натворил?

– Удивительно, но на этот раз это была не моя вина, – защищался Гарри, заставляя Гермиону тихонько хихикать.

Странная атмосфера длилась недолго. Миссис Уизли быстро определила им фронт работ. Гермиона получила более легкую – накрывала на стол. Близнецы еще не вернулись, вероятно, все еще успокаивали Джинни после ее припадка. Тонкс заняла твердую, настороженную позицию у камина. Гермиону и Тома (как ни странно) отвели на кухню, чтобы они помогли с завтраком.

Гарри не знал, что было более удивительным: то, как Том плавно включился в эту работу, или то, что у него был очевидный опыт приготовления пищи. Все было сделано без помощи магии, вместо этого он работал своими ушибленными руками. Месил и смешивал муку с солью ложкой такой старой, что ее, вероятно, купили еще до рождения Тома. Он ни разу не спорил.

– О, спасибо тебе, дорогой! – проворковала миссис Уизли, и ее глаза заблестели, когда печенье было отправлено в духовку. Гермиона смотрела, как та шинковала картошку, и в ее глазах читались явные вопросы.

– Итак, Том! – начала миссис Уизли, ее бодрый тон так забавлял Гарри, что он чуть не рассмеялся. – Откуда ты?

Том и глазом не моргнул, когда его спросили, хотя голос его звучал заметно более мягко, чем во время предыдущего допроса.

– Из Лондона, мэм.

– Мэм? – пробормотала Тонкс, ее глаза подергивались от сдерживаемого гнева.

Миссис Уизли ворковала, упорно не замечая напряжённой атмосферы.

– О, прекрасно! Милый, ты, должно быть, учишься в Хогвартсе! Как там твоя фамилия, дорогой?

Том приветливо улыбнулся и, проигнорировав вопрос, принялся раскладывать тосты.

Он посмотрел на маггловский тостер с явным недоверием и отказался от его использования. Гермиона легко взяла его, беззаботно отбросив его сковородку. Том воспринял это совершенно непринуждённо, а может быть, это была просто его способность скрывать свои эмоции.

Вскоре они уже выкладывали на стол груды печенья и картофельных оладий, передавая друг другу большие куски масла. Близнецы вернулись, между ними стояла бледная, явно взбудораженная девушка.

Джинни бросилась на стул, маленький стакан сока перед ней задребезжал.

– Не бросайся на стул! – строго сказала миссис Уизли, готовая швырнуть в нее кухонное полотенце. – Тонкс, Дорогая, ты можешь присоединиться к нам?

Тонкс медленно покачала головой, не отводя взгляда от Тома.

– Я бы предпочла этого не делать, но у меня такое чувство, что я все равно понадоблюсь.

Гарри быстро взглянул на Тома, выражение лица которого слегка заострилось.

Они сели, кожа Тома казалась еще более восковой, чем у других, сидящих рядом. Все начали передавать еду по кругу, принимая порции и одновременно беседуя. Всякий раз, когда Том произносил хоть слово, Джинни начинала тихо, почти дико рычать, на что Том быстро замолкал и просто улыбался. Тонкс, казалось, разделяла ее гнев, кривясь с каждым его словом.

Том почти ничего не ел, вместо этого он лениво гонял еду по своей тарелке. Гарри заметил, как напряглось его лицо.

– Том, дорогой? Ты что, не собираешься ничего есть? – обеспокоенно спросила миссис Уизли.

Лицо Тома слегка дернулось, вилка громко заскребла по тарелке.

– Конечно, мэм, – мягко и послушно ответил Том. Его лицо еще больше побледнело, пока он рассматривал свои картофельные оладьи.

Том принялся за еду, аккуратно и осторожно. Начав, он уже не останавливался.

Всякая сдержанность его внешнего вида, казалось, исчезла в тот момент, когда он действительно начал есть; его руки напрягались и сгибались, как будто ему требовалось все его здравомыслие, чтобы продолжать пользоваться приборами.

Все с нелепым вниманием наблюдали, как Том ел, ел и ел. Он ел так, словно умирал с голоду, все больше и больше отчаиваясь. Его порция опустела, он сгорбился над тарелкой, словно защищая оставшиеся хлебные крошки.

Тонкс издала тихий звук, кинувшись через кухню, чтобы схватить ближайшее мусорное ведро. Она чуть не подпрыгнула, выглядя очень довольной, когда подтолкнула его к Тому.

– О, – выпалил Гарри, оглядывая довольно жирную пищу, к которой он давно привык.

Том выдавил из себя один-единственный взгляд, почти дрожа от силы своей воли.

Джинни выглядела самодовольной. Губы Тома скривились в подобии гримасы, но затем он отпрянул в сторону.

Тонкс не удивилась, но все равно было ужасно наблюдать, как кого-то сильно рвет. Позаимствованная одежда Тома висела на нем мешком, но не скрывала агрессивных судорог и того, как все его тело дергалось при каждом болезненном спазме. Еда, которую он только что съел, поднялась по глотке, капая, вместе с жидким желтым желудочным соком. Большие куски, едва прожеванные в порыве ненасытного голода.

Его рвало снова и снова, пока рот не открылся так широко, что казалось, он вот-вот вывихнется. Челюстная кость двигалась нелепо и глубоко, заметно перемещаясь под кожей. Его волосы слиплись от пота.

Его вырвало последний раз с первобытным влажным задыхающимся звуком, как когда больше нечем было рвать. Нетрудно было догадаться, что он давно не ел; белая пленка на его языке говорила о том же.

– Ох, – с трудом выдавила миссис Уизли, – возможно, нам следует перейти в гостиную.

Том умудрился открыть один глаз, свернувшись калачиком в своем жалком состоянии. Но даже сейчас он выглядел так, словно был готов к броску.

***

Том уселся на кушетку и растянулся на ней, одновременно демонстрируя огорчение и что-то вроде хвастливого высокомерия. Казалось, он свирепо смотрит на Джинни, как бы говоря: «пусть это твой дом, но этот диван теперь мой».

Это было правдой, аура Тома, окружавшая его, заставляла всех чувствовать себя неуверенными и слишком хорошо осознавать собственное тело. Каждый их жест неуверенности всплывал на передний план их сознания, каждая слабость казалась вопиюще очевидной. Даже если Том Риддл лежал на кушетке, воняя рвотой и страданиями.

Том выглядел более раздосадованным тем, что они увидели его болезнь, а вовсе не тем, что она у него имелась.

– Грюм скоро вернется, – заверила их Тонкс, все еще стоя на страже, пока все неуклюже устраивались на диванах. – У меня есть новости, Мистер Далур, скорее всего, будет здесь до того, как вернется Грюм.

Миссис Уизли быстро кивнула:

– Конечно, конечно! Я чувствую себя ужасно, могу ли я еще что-нибудь сделать для тебя, Том, дорогой? Чашечку чая?

Том и глазом не моргнул.

– Нет, спасибо, мэм. Благодарю вас за гостеприимство.

Миссис Уизли покраснела, Тонкс зарычала. Том закрыл глаза и выглядел совершенно умиротворенным.

Они могли бы принять его за спящего, если бы не то, как его пальцы слегка подергивались при каждом звуке. По просьбе Тонкс, Гарри остался с ней в комнате. Может быть, потому, что он тоже знал о ситуации, а может быть, потому, что Гарри знал его. Рону и Гермионе подобное не разрешилось, а Джинни, похоже, было категорически запрещено оставаться в одной комнате с Томом без присмотра. Рыжая вполне могла убить Тома с помощью ложки и чистой решимости.

Прошло немного времени, которое казалось гораздо более долгим из-за натянутой, тревожной ситуации, и камин вспыхнул зеленым, являя волшебника, споткнувшегося на выходе. Он был одет в стандартную шершавую мантию, которая означала, что он занимал какую-то медицинскую должность или работал в медицинском учреждении. Его волосы были аккуратно подстрижены – еще один символ его положения.

Лицо Тома заострилось, когда он тоже пришел к такому же выводу.

– Замечательно, – вздохнул Мистер Далур слегка гнусавым голосом, без всякого энтузиазма. Он прошел дальше в комнату, положив на стол небольшой портфель, который выглядел сделанным из Жабьей кожи. Он щелкнул замками, вытаскивая отвратительно большую книгу и обычное перо с бесконечными чернилами.

– Это было адское утро, вам повезло, что сегодня у меня выходной и вы оплачиваете мои больничные. Что у нас тут, мисс аврор?

Тонкс медленно скрестила руки на груди, окидывая комнату каменным взглядом.

– Базовая оценка, предполагая полную ситуацию 4. Хотя могут быть включены и другие вещи. Это Гарри, который останется в качестве свидетеля. Это Том, с которым вы работаете.

Мистер Далур на секунду замер, явно удивленный, потом посмотрел на Тома как-то по-новому.

– Том, м? – мужчина нахмурился, сморщившись и слегка шмыгнув носом. – Вы, должно быть, очень важная персона, раз меня вызвали так быстро.

Том не сдвинулся с места. Он не продвинулся дальше минимума, необходимого для разговора.

– Так говорят.

Мистер Далур едва сдержал улыбку, а затем перевернул книгу на пустую страницу. Гарри всмотрелся в белое пространство, и хотя там не было написано ни одного слова, мозг Гарри наполнился статикой, как пчелиный рой. Он вообще сомневался, что сможет прочесть написанное.

– Итак, мистер Том, – начал Далур, презрительно фыркнув, – Что же привлекло мое внимание к вам?

Том больше не реагировал. Твердый и неподвижный, как аллигатор, наполовину погруженный в воду.

– Это вы мне скажите. Я предполагаю, что полная ситуация четыре – это код для категории шока, хотя вы, кажется, разбираетесь в этом лучше. Военное время, да, колдомедик?

Мистер Далур записал что-то, что показалось Гарри искаженной тарабарщиной.

– Категория шока, да? Что заставляет вас в это верить?

Глаза Тома слегка сузились, и наконец он выпрямился в сидячем положении. Лениво, длинные конечности сгибались и не разгибались даже не смотря на обширные синяки на руках и выступающей наружу ключице.

Том поднялся в сидячее положение, осанка его была прямой и сильной, а изможденные черты лица стали еще резче и острее. Дыхание Гарри стало гораздо более тяжелым, поскольку он мог живо представить себе алые глаза и полуулыбку веселья.

– О, вы верите, что вы такой умный.

Мистер Далур продолжал писать, делая паузу после особенно длинного промежутка, чтобы вздохнуть и посмотреть на Тома с очень усталым выражением.

– Да, я умен. Я работаю с этим в течение длительного времени, и, честно говоря, это мой выходной день, так что я хотел бы закончить как можно скорее. Пожалуйста, ответьте мне на несколько вопросов, и мы сможем приступить как можно быстрее.

Ухмылка Тома не дрогнула; он склонил голову набок, как любопытная кошка, наблюдающая за зябликом в окне.

– Благодарю вас, – мистер Долур негромко откашлялся. – Вы уже говорили о шоке. Сталкивались ли вы с ситуациями, в которых, как вам кажется, у вас мог развиться шок?

Том медленно перевел взгляд в сторону Тонкс.

– Какие заклинания тут для сохранения конфиденциальности этого разговора?

– По периметру. – коротко отрезала Тонкс, – Ничего особенного. Из-за риска твоего статуса. Остальная часть дома не посвящена в это, но полученные данные – это тоже наша информация. Я активировала барьер при входе на Мистера Долура, и мы узнаем, если ты соврешь, но мы пока не заставляем тебя говорить правду. Не заставляй нас передумать.

Том улыбнулся и медленно заговорил.

– Мой любимый цвет-лиловый.

Послышалось гудение, колючее ощущение чего-то странного. Это заставило Гарри неловко поежиться, хотя Тонкс и мужчина, казалось, не были так уж удивлены этим ощущением.

Том, казалось, с любопытством что-то продумывал.

– Интересный выбор. Я не знаком с этим заклинанием.

– Было бы впечатляюще, если бы вы были, – вздохнул Мистер Долур, что-то записывая и окидывая критическим взглядом, в то время как Том слегка вздрагивал.

– Пожалуйста, ответьте на вопрос, Том, бывали ли вы в ситуациях, которые, по вашему мнению, могли привести к развитию какой-либо травмы?

Том улыбнулся, любопытный и проницательный.

Тонкс слегка ощетинилась, когда секунды продолжали идти, а Том по-прежнему ничего не говорил.

– Том, – устало вздохнул Мистер Долур. – Я понимаю, что эта ситуация может быть невероятно напряженной. Я пытаюсь вам помочь, а вы, похоже, к этому не привыкли. Много ли людей помогало вам раньше?

Том выглядел слишком любопытным.

Гарри почувствовал, как его язык распух и отяжелел во рту.

– Как вы думаете, вы сможете мне помочь? – спросил Том вежливо, спокойно и прямо. – Действительно? Или вы считаете, что ваша работа с навешиванием ярлыков и категоризацией безумия-это все, что вы можете внести. Является ли это вашим идеальным местом в мире, или вы приняли то, что ваш никчемный вклад так мало значит, что вы специализируетесь на подонках.

Тонкс выглядела готовой сделать шаг вперед, но Мистер Долур спокойно поднял руку.

– Я вижу, что ты чувствуешь себя немного под прицелом прямо сейчас, и я сожалею об этом, – извинился он. – Я только хочу помочь тебе, Том. Не возражаешь, если я тебе помогу?

Губы Тома слегка скривились.

– Вы-жалкий вклад в развитие мира.

Барьер не гудел; правдивое мнение Тома Риддла казалось непоколебимо холодным.

– Вы меня боитесь? – спокойно спросил Том.

– Нет, – мистер Долур даже не поднял глаз от того места, где писал. Совершенно спокойный.

Гарри хотел было прервать его, возразить, что Том Риддл, безусловно, опасен. Мужчина, казалось, ничего не замечал.

– Я убил кролика ножом.

Том говорил спокойно. Барьер гудел от безошибочного ощущения неправильности неправильности неправильности.

Выражение лица Тома не изменилось.

– Я повесил кролика и смотрел, как он умирает, потому что сам этого хотел.

Барьер не гудел.

Мистер Долур мгновенно перестал писать.

– Том, – спокойно спросил Мистер Долур, хотя это был вынужденный уровень профессионализма. – Это весьма впечатляюще. Почему ты хотел, чтобы кролик умер?

Том не ответил, вместо этого он уставился на мужчину с трудночитаемым выражением лица.

– Знаете, вам вовсе не обязательно быть здесь. – проронил Том. – Я понимаю, почему они вызвали вас. Они думают, что я безумен, я слышал это достаточно часто. Мне не нужен колдомедик.

Мистер Долур тяжело вздохнул.

– Эта идея может показаться тебе несколько неудобной, но, может быть, ты попробуешь? Возможно, тебе будет легче, если ты выговоришься. Тебе иногда кажется, что ты одинок?

Брови Тома слегка сдвинулись в любопытстве.

– Мне не нужен врач.

Мистер Долур, казалось, был готов потереть виски.

– Том…

– Вам когда-нибудь было страшно? – тихо спросил Том, его глаза блестели и в них вспыхнула тревога. – Вы когда-нибудь верили, что умрете, доктор?

На них обрушилась холодная атмосфера, которая охладила их сильнее, чем любое признание. Том спросил это так просто, словно в перспективе ничего не имело значения.

–…Нет, я не…

– А я да, – говорил Том с улыбкой, которая никак не вязалась с его лицом. Резкость в выражении его лица заставила вздрогнуть даже Тонкс. – Я видел, как такие, как вы, корчились, словно крысы.

Улыбка Тома обнажила его десны; его зубы начали желтеть, а десны казались воспаленными.

– Я бы с удовольствием посмотрел, как ты гниешь.

Барьер не гудел.

Густая, тяжелая, удушливая тишина давила на них, угнетала. Она обволакивала их, как густые сливки, сладкие и сахаристые.

Тонкс откашлялась, а Мистер Долур судорожно выдохнул и закрыл книгу слегка дрожащими пальцами.

– Хорошо, – сказал мистер Долур хриплым и немного дрожащим голосом. – Я собираюсь…я…скажу Аластору, что отказываюсь от этого дела… Не связывайся со мной больше, я…

Гарри ничуть не удивился, когда мистер Долур поспешно удалился, встревоженный и потрясенный честностью слов Тома.

– Простите меня, святой отец, – дико ухмыльнулся Том, – Прошло время с моей последней исповеди.

***

Том жил гордо, спокойно и уверенно. Миссис Уизли не понимала, почему Мистер Долур, орденский колдомедик, так внезапно ушел. Обычно этот человек вел себя вполне профессионально – возможно, немного пугливо, но ничего такого, что могло бы объяснить его поспешный уход.

Тонкс казалась еще более расстроенной, напряженной и язвила из-за самых незначительных вещей. Еще не было и полудня, и миссис Уизли не знала, как продолжить этот день.

В камине вспыхнуло пламя, появилось небольшое облачко пепла и две фигуры.

– Лунатик! – выпалил Гарри, вскакивая на ноги с улыбкой. Том занял свое место на диване в оборонительной позе. Он наблюдал за происходящим клиническим взглядом, не доверяя каким-либо насмешливым тонкостям, учитывая его сегодняшнее утро.

– Привет, Гарри. – Римус улыбнулся в ответ, принимая объятия мальчика. Это было больше похоже на падение, чем обьятие, на более крупную фигуру человека, но тот мгновенно поймал его.

– Гарри! Ты в порядке? – торопливо спросил Римус приглушенным, но обеспокоенным голосом.

– У меня был очень утомительный день, Лунатик.

Римус дважды похлопал его по спине, чувствуя себя очень неловко.

– Римус!

Тонкс ухмыльнулась, сбегая со своего поста охраны, рассекая со свистом воздух.

– Пожалуйста, скажи мне, что Грюм возвращается!

Римус выглядел пораженным ее усталым видом.

– Я… да. Он забирает… о, Я… – Римус замолчал, наконец поймав взглядом Тома.

Том встал, медленно выпрямляясь. Он слегка съёжился, покачиваясь и быстро моргая, прежде чем приспособиться к внезапному изменению высоты. Затем он крадучись пересек небольшое расстояние от гостиной.

Римус инстинктивно отступил назад, увлекая за собой Гарри. Мужчина издал низкий рык, что-то более глубокое, чем скулеж, но более тихое, чем рычание. Глаза Тома сверкнули, словно острый камень. Он ничего не ответил.

Камин снова ярко вспыхнул шлейфом зеленого огня. Оттуда вышел волшебник, небрежно стряхивая сажу со своей ярко-бордовой мантии.

– О боже, – спокойно произнес Альбус Дамблдор, наблюдая за Томом с жестким выражением лица, – Похоже, мы в довольно сложной ситуация.

Лицо Тома застыло в шоке, он ничего не мог понять. Хуже, чем раньше, как будто прозрение сформировалось во всех худших формах.

– Нет, – выпалил Том, слово слегка заплеталось из-за онемения во рту. – Нет-нет. Вы не. Вы… Вы… черт возьми издеваетесь надо мной.

Дамблдор тонко улыбнулся, не дружелюбно, но и не откровенно жестоко.

– И снова здравствуй, Том. Ты хорошо сохранился.

Том заскулил, издав низкий страдальческий звук, прежде чем плавная композиция его слов превратилась в грубый рифмованный сленг кокни из его прошлого. Он бормотал чистыми звуками, шипящими слогами, прежде чем выплюнуть яростную строчку

– Я умудрился свалить оттуда что бы попасть в это дерьмо, ага?

Альбус Дамблдор быстро моргнул от удивления, а затем тихо, почти ласково рассмеялся.

– Ах, мне не хватало твоего акцента. Он исчез к твоему шестому году обучения, если я правильно помню.

Том отпрянул; его рот открывался и закрывался, он сгорбился от ярости.

– Я заставлю тебя выблеваться твоими сранными конфетами, козел.*

*намеренное искажение в попытке передать акцент кокни

– Ах, – вздохнул Дамблдор с облегчением, – Какое красивое звучание.

Римус мягко попытался прервать его.

– Альбус? Возможно, нам следует…

– Ах, да. Вы совершенно правы, мой друг. – Альбус осторожно кивнул, поглаживая свою длинную бороду, беспорядочно заплетенную с одной стороны. – Молли? Чашка чая была бы просто великолепна.

– Ох да! – заторопилась она, ища потертый чайник.

Ноздри Тома раздулись, и он вернулся на свою кушетку, чтобы наблюдать за происходящим в его естественном состоянии; сердито.

– Я понимаю, что у нас был довольно интересный день, – признался Альбус, опускаясь на ближайший стул со вздохом от скрипа своих старых костей. – А, я вижу, юный Гарри составил вам компанию.

– Чем больше я о нем слышу, – начал Том снова спокойным тоном осторожного британца. – Тем больше я нахожу его существование раздражительным.

Римус подавился смехом, и Гарри поймал себя на том, что едва не ухмыляется от смехотворности ситуации. О Мерлин, он не мог дождаться, когда мальчик узнает о шраме на его голове.

– А, понятно, – кивнул сочувственно Дамблдор, – Это должно быть очень тревожно для тебя, Том. Что было последним, что ты помнишь?

Том посмотрел на него с неподдельной ненавистью.

– Не изменяйте сейчас своим намерениям, профессор. Это можно принять за сострадание.

Дамблдор медленно кивнул, принимая блюдце с чаем, которое Молли быстро протянула ему. Она отошла в сторону, оставив их группу напряженного противостояния.

– Прошу прощения за любые неоднозначные сигналы, которые я тебе подал, – медленно извинился Дамблдор, – Я имею самые лучшие намерения по отношению к тебе.

Том наклонил голову, раздувая ноздри. Каким бы жестоким и резким он ни был с Тонкс и Грюмом, это было ничто по сравнению с пылающими углями ярости, бушевавшими в глазах Тома сейчас.

– Не лгите мне, профессор. – ухмыльнулся Том, обнажив острые зубы. – Вы всегда прикрываетесь ложью во благо и проповедуете полусырые истины.

Лицо Дамблдора сморщилось в замешательстве.

– Мне очень жаль, но я не понимаю…

Лицо Тома исказилось в гримасе, которую никак нельзя было назвать красивой. Покореженная, восковое лицо, кожа которого была натянутая словно холст, окрашенный румянцем в оттенки крови.

– Ты надеялся, что я умру? – спросил его Том, низко зарычав. – Ты поэтому отсылал меня обратно? Снова и снова?

Римус напрягся, Тонкс съежилась, а Дамблдор постарел, как человек, подвергшийся сполна ужасам этого мира.

– О, – тихо и устало выдохнул Дамблдор. – О, мне так жаль. Том, война давно закончилась. Гриндевальда арестовали много лет назад. Нет больше бомб, которые могли бы тебе угрожать.

Том повернул шею, громко хрустнув ею. Ключица дернулась под пергаментной кожей.

– Может быть, для вас так оно и было, – ответил Том после паузы, чувствуя, как слова застревают в горле, словно черствый хлеб после утомительного дня.

– Мне кажется, что я покинул одну войну только для того, чтобы вступить в другую. На этот раз против всего мира выступаю только я.

Дамблдор опустил взгляд с легким кивком, вздыхая через нос. Он крепко сжимал свою чашку чая, тонкие струйки пара поднимались вверх.

– Я прошу прощения за все те разы, когда подвел тебя, – признался Дамблдор, – И поэтому считаю крайне важным проинформировать тебя о сложившейся ситуации.

Том выглядел готовым броситься через всю комнату, без оружия, чтобы попытаться прорваться к выходу.

– Видишь ли, Том, – Дамблдор прижал к своему виску старую обветренную руку. – Тебе удалось.

Том замер, и кровь застыла у него в жилах.

– Альбус, – прошептал Ремус встревоженно, неуверенно.

– Я подвел тебя, – признался Дамблдор. – Я не обратил внимания на твою травму, твои раны и твои мольбы о помощи. Я подвел тебя, и ты стал самым страшным Темным Лордом всех времен.

Том был болезненно бледен, казалось, его вот-вот стошнит.

– Ты лжешь.

Дамблдор слабо улыбнулся, его лицо было почти таким же изможденным.

– Нет. Не лгу. После окончания Хогвартса ты отправился в свой «крестовый поход» и принял участие в ритуалах и магии, настолько темных, что они запятнали тебя и превратили во что-то отвратительно ужасное. Возможно, я уже давно не питал надежд, но сейчас я считаю, что это мой шанс исправить изъяны моего прошлого.

Том резко покачал головой.

– Я… я не…

– Ты убивал людей, – выпалил Гарри, колодец ярости, который он обычно не чувствовал, затопил его и пропитал его кости. – Ты убил Седрика. Ты убил моих родителей!

Том продолжал трясти головой в оцепенелом шоке.

– Ты чертов монстр! – закричал Гарри, вскакивая на ноги. Тонкс схватила его за руку, удерживая.

– Я не… – начал Том тихо и неуверенно. Глаза широко раскрыты и озадачены, дезориентированы, потеряны и так сильно сбиты с толку. – Я не…

– Мне так жаль тебя, Том, – тихо признался Дамблдор. – За всю твою боль и страдания. Я игнорировал тебя, и из-за своей ошибки ты пострадал гораздо больше, чем кто-либо когда-либо должен был.

Том откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, чтобы больше не смотреть на лицо Дамблдора.

Его губы дергались, тонкие и подрагивающие на болезненном лице. Гарри был слишком далеко, чтобы расслышать, а расплывающиеся слезы слишком сильно искажали его зрение, чтобы он мог читать по губам.

Тонкс могла прочесть, и что бы это ни было, это заставило ее выдохнуть в дрожащем рыдании.

Том издал тихий звук, что-то маленькое и болезненное. Он становился все громче, пока не превратился в нечто вроде крика. Он поднимался и поднимался так высоко, что Гарри чувствовал, как волосы на его коже дыбятся, а зубы стучат от этой вибрации.

Дамблдор взмахнул палочкой, тихо шепча слова. Должно быть, он что-то сделал, потому что миссис Уизли, Рон, Гермиона и все остальные, кто вбежал в комнату, замерли на пороге.

Голова Тома запрокинулась назад, горло скрежетало и дергалось от злобности его голоса. Все громче и громче, как предсмертные муки умирающей мечты, которую теперь невозможно достичь.

Том Риддл закричал, потому что это единственное, что было громче рыданий.

***

Это было невозможно описать. Уровень изоляции, который невозможно когда-либо испытать.

Вы могли бы собрать свои вещи и убежать, забрать свое имя и деньги, пересечь страны и континенты, но даже так вы бы никогда не были по-настоящему одиноки. Ты всегда оставляешь после себя воспоминания, паутину людей, которые знают твое лицо и твой голос, которые могут повторить его с любовью или презрением. Вы всегда можете вернуться в то место, которое когда-то считали домом, место, где люди будут помнить вас независимо от того, хотят они этого или нет.

У вас было имя, личность.

Доказательство вашего существования перед глазами окружающего мира. Вы были живы, вы были живы в какой-то момент, вы были живы всегда.

(Как мучительно одиноко было осознавать, что даже воспоминания больше не доказывают твоего существования.)

По поводу концепции индивидуальности и существования велись различные философские дебаты. Представление о том, что личность может быть получена только в определенных случаях изменяющихся факторов. Если X и Y достигнуты, то человек действительно является личностью.

У Тома Риддла не было ни прошлого, ни святого покровителя, который мог бы поклясться в своей верности. Ни главы факультета, уверяющего, что он их ученик, ни заведения, заявляющего, что он у них числится. У него не было ни семьи, ни друзей, которые узнали бы человека, бросившего вызов абсолюту времени. У него не было ни планов, ни амбиций, ни целей, не достижимых не из неспособности, а из чистой невозможности.

(Человек существовал, если они

мог X и Y. Был ли Том человеком, если переменные больше не были символическими? Когда буквы были чужими чернильными кляксами, которые ничего не значили для него, как он ничего не значил теперь для всего мира?)

Том сидел на диване, поджав ноги и уставившись в стену. Не отводя взгляда, даже когда дом начал гудеть от активности. Дамблдор сидел рядом с ним, спокойный и терпеливый. Потягивая третью чашку чая. Возможно, если Том подождет достаточно долго, кофеин вызовет у того остановку сердца.

У Тома не было никаких планов на будущее. Его политический путь теперь заблокирован полностью испорченной и чуждой структурой министерства. Он прошел через нестабильную истерию политики военного времени, аморальную алчность власть имущих. Если война закончилась, то это было уже что-то совершенно новое. У него не было точек обзора, не было ступеней вдоль имён чистокровных семей, чтобы подняться по социальной лестнице. Абраксас, должно быть, уже мертв-у него всегда был этот невыносимый хрип. Орион казался далекой мыслью, слишком рассеянной, чтобы когда-либо быть полезной. Где же он был сейчас? Женили и смягчили домашним уютом? Неужели Сигнус впал таки в то безумие, которое поглотило его отца и отца его отца до этого? Может быть, остальные умерли или жили своей жизнью, даже не вспомнив, куда исчез Том когда-то давно – студент, которого они когда-то знали по мимолетным воспоминаниям.

Куда же он пойдет? Куда бы пошел Том, если бы у него не было мотивации сделать шаг вперед?

Том уставился на стену, радуясь приливу черного небытия, которое он обычно ощущал по ночам в магловском мире. Когда завывали сирены и дрожали стены, и он так мало заботился об этом, что даже не шевелился с места, где спал.

Если бы он носил четки, найденные на заброшенной молитвенной скамье, то вертел бы их между пальцами в кощунственном раздумье.

Что же он привез с собой? Мешок, набитый бесполезными магловскими предметами, его дневник и волшебная палочка. Его чемодан был спрятан под разбитой лестницей, почти недоступной для большинства людей. Никто не смог бы открыть его, не зная код для порванной кожаной застежки. Его книги, его исследования, его зелья и школьные задания были потеряны во времени.

Он был одинок, покинут совсем другим способом; он полагал, что привык к изоляции, но теперь он знал, что имел привилегии.

– Учитывая сложившуюся ситуацию, мне кажется несправедливым лишать тебя должного образования, – спокойно произнёс Дамблдор. – К счастью, я теперь директор Хогвартса, так что твое поступление в нашу школу вполне в моих силах.

Том уставился на стену и подумал, когда же семья, жившая здесь раньше, заделала трещины известковым раствором и разровняла их краской. Он гадал, насколько глубоко гниют эти балки, или они защищают и блокируют бомбы, как эгоистичные волшебники делали со всем остальным.