Текст книги "Останови моё безумие (СИ)"
Автор книги: Nargiz Han
Жанры:
Современные любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)
====== Глава 7 ======
ВЛАД.
Нечего было даже надеяться, что мы будем разговаривать с Мирой за ужином, как-то сразу расхотелось есть. Меня спас звук мобильного телефона. Я готов был расцеловать звонившего за то, что он бросил мне спасательную шлюпку, когда я уже собирался утонуть в океане гнетущего молчания с сестрой. Я ушёл в свою комнату, чтобы поговорить с Максом – моим заместителем – спокойно, всё равно ноутбук находился в спальне, и мне нужно было отправить ему документы по почте. Я сверил документы с оригиналом, который разложил на столе, закончил разговор с Максом, отправил документы, как мы и договаривались. Затем на меня напало вдохновение, и я принялся расшифровывать несколько особенно сложных кодов, которые мучили меня последние дни. Завтра обсудим эти схемы с Максом и придумаем, как выгодней можно будет их пристроить. Предполагая, что сестра давно уже скрылась в своей комнате, я тоже не спешил спускаться вниз. Тишина, царившая в доме, была столь осязаемой, что её можно было резать ножом. Мысль, что отец с тётей Ниной завтра улетают, а потом и мои сёстры последуют их примеру, наполняла желудок горечью, напоминая, что подобная тишина всегда была моей спутницей. Но слабый шум, послышавшийся с лестницы, вывел меня из тяжёлых мыслей и заставил сосредоточиться на нём. Через короткий промежуток времени шум повторился, и я различил слабый голос сестры, звавшей меня по имени. Больше раздумывать было не о чем, я метнулся из комнаты и сам не помню как оказался у обмякшего тела Миры. Она сидела на ступеньках, опираясь о стену, голова была свешена вбок, а глаза закрыты. Что-то невообразимо чёрное поднималось в моей душе – страх. Рывком обхватив хрупкое тельце Миры, такое невесомое, будто она была ребёнком, я отнёс сестру в её комнату и положил на кровати. Она была без сознания. Ранее никогда не сталкиваясь с обмороком и до сих пор не имея ни малейшего понятия о болезни сестры, я судорожно пытался найти телефон, чтобы позвонить в скорую помощь, напрочь забыв, что Мира не использует мобильный.
– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Я вернулся в свою комнату и забрал телефон, быстро возвращаясь в комнату сестры и попутно проклиная себя за то, что оставил его в спальне. Я присел у изголовья кровати, трясущимися руками набирая нужный номер не в состоянии дозвониться – линия упорно была занята. Неподвижное тело сестры перед глазами увеличивало тёмную тучу, распространявшуюся внутри меня. Нужно было что-то делать, пока этот чёртов номер ни будет доступен. Я потрогал лоб сестры, ужасаясь её чрезмерной бледности, проверил пульс, немного успокоился, нащупав слабую пульсацию под пальцами, а затем сделал то, что обычно делают в таких случаях в фильмах. Я начал бить сестру по лицу, сначала легонько, но понимая, что это не может дать результата, прибавляя силу удара.
К моему облегчению, заметил, что Мира хмурит брови, но всё ещё не открывает глаза, видимо, пребывая без сознания, но уже чувствуя боль от ударов. Сам не знаю как вспомнил, что нужно смочить сестре лоб холодной водой, и буквально рванул в ванную, через несколько секунд уже смачивая лоб и шею сестры влажным полотенцем. Мира начала приходить в себя, постепенно пытаясь открыть глаза, когда она, наконец, посмотрела на меня осмысленным взглядом, по мне прошла волна облегчения. Я сразу же снова схватился за телефон в попытке набрать номер скорой, но рука сестры слабо сжала моё запястье.
– Не надо, – вымученно произнесла она. Моё сердце упало от звука её голоса, который звучал сейчас не таким, каким я привык его слышать, слабый и беспомощный, и я вознамерился не выполнить её просьбу, продолжая жать кнопки. Но Мира не выпускала моей руки и даже попыталась сжать её посильнее – это убило меня, я выпустил телефон из рук. Она натянуто улыбнулась и почти шёпотом попросила открыть тумбочку.
– В нижней полке есть таблетки, – пробормотала она.
Я сел на корточки и стал искать её таблетки, как она и сказала в нижней полке, в самой глубине, под фотоальбомом, я нашёл нужные лекарства. Она прятала их, поэтому они были так далеко. Я достал пузырьки и вопросительно посмотрел на сестру не в состоянии спросить что-нибудь вслух. Она потянулась с намерением встать, но я предупредил её движения и уложил обратно на подушки, она слабо улыбнулась мне.
– Те, которые красные, дай мне две, – попросила она. Я сделал, как она просила, и принёс ей воды, чтобы она могла их запить, потом я снова убрал бутылочки на прежнее место и сел на кровати рядом с сестрой.
– Не говори родителям, пожалуйста, – попросила сестра, не открывая глаз. Конечно, я попытался ей возразить, но прежде чем успел сказать что-либо, Мира, всё ещё устало прикрывая глаза, накрыла мою руку своей и повторила: – Пожалуйста, не говори им пока.
Не знаю, что со мной было не так, но я не мог сопротивляться ей. Было неправильным скрывать состояние сестры от отца и тёти Нины, тем более я ничего не знал о болезни сестры, но я не мог ей отказать. Это было со всех сторон глупо, родители Миры собирались улететь завтра, сообщение о приступе дочери могло задержать их здесь, чего я так сильно желал в последние дни, но теперь это казалось не важным: Мира не хотела, чтобы они знали, а я не хотел делать то, чего не хотела Мира.
– Хорошо, – смог произнести я, – но мы поедем с тобой в больницу на обследование.
Она рассмеялась моим словам, и я почувствовал облегчение – ей становилось лучше.
– Это действительно не так важно, как тебе кажется, – весело сказала сестра. Она на самом деле не видела в своём обмороке того ужаса, что почувствовал я, найдя её без сознания, или она просто пытается убедить в этом меня. – И нет, мы не поедем с тобой в больницу, потому что со мной всё в порядке. – Заметив, как я нахмурился, она снова взяла мою руку в свою, и это определённо начинало мне нравиться. «Боже! о чём я думаю!»
– Влад, – твёрдо сказала она, всё ещё пытаясь меня переубедить, – всё в порядке. Со мной такое бывает, и... – она медлила с продолжением, – это бывает часто, – наконец выговорила она.
«Что? Что она только что сказала? Часто? Как такое может быть? Почему она должна быть в таком состоянии?» – видимо, вся гамма чувств, которую я испытывал в этот момент, отразилась на моём лице, потому что Мира расхохоталась.
– Успокойся, – улыбаясь, говорила она со мной, – если я почувствую себя плохо, ты обязательно отвезёшь меня в больницу.
– Обещаешь? – глухо вырвалось у меня.
– Угу, – она снова закрыла глаза. – Я отдохну, пока родители не вернулись, ладно?
– Хорошо, я выключу свет.
Я оставил Миру в комнате и пошёл в гостиную, собираясь дождаться родителей там. Сейчас у меня не было сомнений, я знал, что ничего не скажу им, но решил, что должен узнать о болезни сестры больше, чтобы не повторилось сегодняшнего случая.
МИРА.
Наверное, я задремала, потому что меня разбудил звонкий голос Лизки, вернувшейся со свидания, а то, что это было свидание, я не сомневалась. Она не зашла ко мне, и даже не прошла в гостиную, а сразу направилась в свою комнату – это я узнала по стуку её каблуков по лестнице. На моём лице заиграла улыбка. Лизка будет ждать, когда я сама приду в её комнату, чтобы поделиться со мной своими восторгами. Я встала с кровати, голова уже не кружилась, конечно, я же приняла двойную дозу лекарства, но то, что сегодня я упала в обморок, безусловно, не было хорошим знаком – значит меня в скором времени ждёт стационар. Но пока я не могла сказать об этом родителям, потому что они вознамерятся отложить свою поездку, а это приведёт к тому, что мы застрянем здесь ещё как минимум на полгода, а у меня отнюдь не было такого желания.
Осознав, что чувствую себя сносно, я вышла из своей комнаты, тут же обнаружив в коридоре Влада. Он выглядел обеспокоенным – ещё одно открытие. Он спас меня, причём, по-моему, в тот момент, он и сам пребывал в не совсем адекватном состоянии, но, тем не менее, для меня этот момент оказался переломным. Придя в себя и увидев его встревоженное лицо, обращённое ко мне, я поняла, насколько он был искренним всё это время, а я вела себя как вздорная девчонка, но вместо того, чтобы всё исправить, снова использовала его искренность в своих целях. Я заставила его ничего не говорить родителям, не звонить в скорую, потому что была уверена, что меня бы госпитализировали и родители всё равно бы узнали, а Влад согласился молчать. Сейчас, снова встретившись с ним взглядом таких же ореховых глаз, как и у меня, я благодарно улыбнулась ему, но прошла мимо, собираясь подниматься к сестре. Но лишь шагнув на первую ступеньку, я ощутила, как сильная рука подхватывает мой локоть. Я обернулась в удивлении и уставилась на Влада широко распахнутыми глазами.
– Мне нужно наверх, я провожу тебя, – просто сказал он, и я не стала возражать, только вытащила руку из его хватки и схватила его сама.
– Так удобней, – объяснила я, чувствуя, что мы с Владом ведём себя как заговорщики. Когда мы дошли до Лизкиной комнаты, Влад снова воззрился на меня обеспокоенным взглядом.
– Что не так? – спросила я.
– Позови меня, когда будешь спускаться, – очень серьёзно ответили мне, отчего я, не выдержав, засмеялась.
– Конечно, я без тебя не справлюсь, – пошутила я, не собираясь слушаться его, но меня вмиг поставили на место.
– Я серьёзно. – И не дожидаясь ответа, Влад скрылся в своей комнате.
Как я и ожидала, Лизка сходу начала рассказывать о своём новом знакомом, очень красочно описывая его внешность, которая произвела на неё особый эффект. По словам сестры, это был молодой человек лет тридцати, талантливый, интеллигентный, образованный, стильный и тому подобные эпитеты сыпались из её рта нескончаемым потоком. Мне оставалось только кивать и одобрительно улыбаться, потому что другой реакции от меня не ждали. Единственное, что меня радовало, что сестра получила работу на фирме этого самого идеального мужчины. Но расписывала она его не как будущего начальника, а как супермена.
Проболтав с сестрой около часа, я решила спуститься в гостиную, чтобы без подозрений дождаться родителей, и уж потом пойти спать. Вспомнив последний наказ Влада, я невольно снова улыбнулась, но Лизка, которая, наконец, переоделась и сняла макияж, вывела меня из раздумий.
– Пойдём в гостиную, мама с папой уже должны вернуться, не ночевать же они решили у этих Макеевых, в самом деле. – Лизка, не переставая, говорила про свою встречу, но даже не подумала спросить, как прошёл мой день. Я давно не обижалась на неё из-за этого, просто знала, что на неё нельзя положиться. Вот и сейчас покинув её комнату, я не спеша пошла за ней, чтобы спуститься по этой злосчастной лестнице, звать Влада на помощь в такой ситуации будет глупо, поэтому нужно справляться самой. Уже спустившись на несколько ступенек, я почувствовала присутствие брата за спиной. В этот раз он не держал меня за руку, рядом была Лизка, а Влад честно не разглашал моей тайны, но своим молчаливым присутствием он будто вселил в меня уверенность, и страх улетучился. Мы все трое прошли в гостиную, в коридоре я обернулась, чтобы одними глазами выразить брату свою признательность и увидеть в таких же глазах немую поддержку.
В гостиной мне пришлось прослушать историю про сногсшибательного начальника ещё раз, поэтому я сохраняла на лице милую улыбку и совсем не вслушивалась в повторный рассказ, зная, что за сегодняшний вечер мне предстоит услышать его ещё не один раз.
Вместо этого я думала о своём брате, точнее о моём к нему отношении, которое сегодня в одночасье переменилось в прямо противоположную сторону. То, как он действительно переживает за меня, как его испугало моё состояние, и как он легко согласился сохранить всё в секрете, только потому, что я его попросила, сказало мне о нём больше, чем месяц проживания в его доме. Теперь я знала, что он не виноват в том, что мы не ладим, и вся вина на мне, в моём эгоистичном характере, но не могла побороть в себе чувство, что отторгаю его как своего брата, не могу принять этого, несмотря на то, что определённо буду относиться к нему иначе.
Отец с матерью вернулись в половине одиннадцатого, весёлые и беззаботные, я радовалась за них, они не переживали за меня.
– Что же вы ещё не спите? – поинтересовался папа с порога. С уверенностью могу сказать, что бар Макеевых лишился коллекционного коньяка, а если присмотреться к маме, то становится понятно, что ряды дорогих вин в том же баре понесли потери.
– Мы, наверное, ужасно поздно, да? – был следующий вопрос от мамы.
– Ну, то, что вы отлично провели время, в этом мы не сомневаемся, – ответил им Влад. Лизка выглядела разочарованной – конечно, она ожидала увидеть благодарных слушателей, которым предназначалось выслушать увлекательнейшую историю знакомства моей сестры с её будущим начальником Анатолием Захарским. А теперь перед ней предстали два родителя навеселе, не готовые к каким бы то ни было разговорам, отчаянно пытающиеся нащупать кровать. Нет, мои родители совсем не пьющие люди, скорее наоборот, просто они не привыкли к дорогим винам и коллекционным коньякам, оттого и выглядят сейчас так нереспектабельно. – Завтра самолёт, так что кому и надо поспать, так это вам с отцом, – обратился Влад к маме, видимо, она показалась ему вменяемей отца. – Давайте я вас провожу до вашей спальни, – он ловко перекинул руку отца через плечо и повёл того по лестнице наверх, я снова невольно заулыбалась, видя эту картину. «Сегодня у брата много хлопот с этой лестницей», – промелькнуло в моей голове. Через некоторое время и Лиза ушла к себе, насупленная и не выговорившаяся. Я, наконец-то облегчённо вздохнув, радуясь окончанию этого долгого дня, направилась в свою комнату. Решила не пить таблеток, и рисовать сил совсем не было, поэтому я сразу пошла в душ, чтобы ополоснуться и лечь поскорее в кровать. Я стойко держалась весь оставшийся день после своего обморока, чтобы сестра и родители ничего не заподозрили и брат не передумал мне помогать, но сейчас моя усталость навалилась на меня непосильным грузом, поэтому после душа, как только моя голова коснулась подушки, я сразу же провалилась в благодатный сон.
Мама несколько раз проверила, не забыли ли они ничего важного, было видно, как она нервничает. Отец выглядел спокойней, но и он от волнения перекладывал паспорт с руки на руку. Влад пытался всех вразумить:
– Не переживайте, всё будет хорошо, дом наверняка пострадал не так сильно, как описывают эти ужасы в новостях, а мы, пока некому присмотреть за нами, будем вести разгульную жизнь, – он засмеялся, а мама притворно насупилась.
– Не ссорьтесь с Мирой, – поучительно пожурила она брата, и мы с ним переглянулись. Каждый сейчас думал об одном и том же, теперь всё будет по-другому.
Объявили посадку, и мы начали тепло прощаться. «Как странно, – думала я в этот момент, – меньше двух месяцев назад я со своими родителями прилетела в этот ненавистный мне город к ненавистному мной брату с единственным желанием – поскорее вернуться назад. А сейчас я провожаю домой родителей, а сама всё ещё остаюсь в этом городе со своим братом, не иначе как ирония судьбы».
– Мы позвоним, как только будем на месте, – говорит отец, и, обводя нас с сестрой взглядом, добавляет: – слушайтесь брата, – как маленьких наставлял он, – и не перечьте ему. – Мы не стали пререкаться, хотя я заметила, как трудно это даётся сестре, но даже она была молчаливой в предвкушении скорой свободы от родительской опеки.
Когда я смотрела на медленно набирающий высоту самолёт, на меня снова нахлынула меланхолия, неожиданная потребность запечатлеть эти серые тона на холсте, выплеснуть появившиеся страхи из-за вчерашнего обморока. Страх снова оказаться за гранью реальности – беспомощной и одинокой...
Комментарий к Глава 7 Мне приятны все мнения и я благодарна за ваши отзывы. Простите, если не отвечаю на них, в качестве компенсации выкладываю ещё одну главу)))
====== Глава 8 ======
ВЛАД.
Родители позвонили, как и обещали. Я добросовестно описал им весь день, проведённый вместе с моими сёстрами. Мне показалось, что они немного успокоились. Вечером я предложил Лизе с Мирой посмотреть фильм, они согласились. Лиза была задумчиво молчаливой, но не грустила. Мира, похоже, начала пересматривать своё отношение ко мне, и я не чувствовал от неё холодности. Я нашёл какую-то современную молодёжную комедию из ряда тех, что терпеть не могу, но сестрёнки в один голос одобрили, и мне пришлось принять своё поражение. Присмотревшись, убедился, что был прав – сюжет был банальным и скучным, поэтому глаза то и дело соскальзывали с экрана. Мы с Лизкой расположились на противоположных от дивана креслах, Мира заняла сам диван. К тому же моё место было не очень удобным для телевизионного просмотра, но я, честно, терпел, а вот Лизка, которая вроде бы была очень увлечена фильмом, сдалась первой.
– Что-то здесь пошла полная несуразица, я лучше пойду в Интернете пообщаюсь или вообще лягу спать пораньше, – недовольно пробурчала она, поднимаясь с кресла. – Мирок, ты как? Пойдёшь спать?
– Я? Не-а, я хочу досмотреть фильм, – сонным голосом отвечала Мира, разглядывая Лизку плавающими глазками.
– Ну ладно, только не засиживайся тут, – наставила она сестру и у самой двери кинула на меня многозначительный взгляд так, чтобы он остался незамеченным нашей младшей сестрой. Я понял её немую просьбу: «Посиди с ней и проследи, чтобы легла пораньше». Я незаметно кивнул и устремил глаза на экран, совершенно уверенный, что и без просьбы Лизы не оставил бы Миру одну.
Комедия, как назло, и не думала подходить к логическому завершению, и через полчаса я заметил, как Мира еле держит глаза открытыми, но если бы я предложил ей пойти спать, она непременно сделала бы всё наоборот, чтобы доказать мне, что не устала.
– Ляг на подушку, – как можно безразличнее бросил я, не отрывая взгляда от изрядно поднадоевшего фильма. Слышу, как сестра начала ёрзать, но всё же сделала, как я сказал. Это была определённо хорошая идея. Через несколько минут сестра стихла, я осторожно посмотрел на неё. Глаза закрыты, маленькая ладошка подпирает щёку, коленки прижаты к животу и не единого постороннего звука. Она действительно устала и поэтому так быстро уснула. Чтобы она не проснулась, выключаю телевизор – меня, в отличие от сестры, не интересует концовка глупой комедии – и продолжаю тихо сидеть в своём кресле, чтобы сон сестры стал более глубоким, а то, если проснётся, будет оспаривать свою усталость. Я сидел и смотрел на неё спящую. Сейчас её челка, аккуратно заправленная за ухо, не скрывала лица, и я мог смотреть на неё, не таясь: она спит и не видит, что я за ней наблюдаю. Мне вспомнился тот образ, который я создал для неё, когда увидел её ночью. Она привиделась мне ангелом, видеть её такой безмятежной и беззащитной во сне... она поистине была ангелом...
Я с опаской поднялся с кресла и приблизился к сестре, она не шелохнулась, значит не разбудил. Бережно поднял сестру на руки, и этот тёплый комочек уткнулся в моё плечо, на моих губах заиграла довольная улыбка, она была лёгкой, не тяжелее тополиного пуха. Я отнёс её в спальню и неохотно опустил на кровать – мне нравилось чувствовать её тепло, ощущать её в своих руках. Я хотел заправить выбившуюся прядь, но сестрёнка прильнула к моей большой и неуклюжей ладони своей розовой щёчкой, и я забыл, что пытался сделать секунду назад. Она улыбалась во сне, а я улыбался наяву. Скрепя сердце высвободил руку, вдоволь насладившись тактильными ощущениями, и укрыл сестру одеялом. Остановился в непонимании, что до сих пор делаю в её комнате, но не в силах заставить себя уйти. Не знаю, сколько ещё находился здесь, смотря на спящую Миру, но мне всё-таки пришлось уйти к себе, когда она начала ворочаться, будто почувствовав моё присутствие. Я бы не смог ей этого объяснить, потому что не мог объяснить это себе.
Я лежал в своей постели и не мог заснуть, в голове крутилось единственное слово – «нетерпимость». Чувство, которое мы испытываем к нашим родственникам, чувство, примешанное к безоговорочной любви, чувство, устанавливающее грань между братской любовью и любовью более чувственной. Нетерпимость к капризам сестры, к поведению, которое было направлено именно на провоцирование меня, но по какой-то мифической причине на меня это не действовало, меня не раздражало и даже не умиляло поведение Миры. Будто с самого начала в своём сердце я отвёл для неё особенное место и просто ждал, когда она полноправно займёт его и будет повелевать в этих владениях. Когда я стал извращенцем? Я знаю ответ на этот вопрос: когда увидел её, когда нашёл свою Миру. Самое ужасное, что меня это не пугает. Меня не пугает осознание, что люблю её не как сестру, что желаю её больше чего бы то ни было на этой земле. И это не ограничивается обладанием её тела, я хочу быть рядом, оберегать и заботиться, видеть её счастливой. Можно было назвать это братской нежностью, если бы... Если бы я не понимал, что не хочу делить эти чувства ни с кем, не хочу, чтобы кто-то другой был для неё важнее меня. Я хочу, чтобы в моё плечо она утыкалась своим личиком, чтобы во сне льнула к моей ладони, чтобы мою руку сжимала в молчаливой просьбе, чтобы на меня смотрела и меня искала. Многого ли я хочу? Нет, не многого, я прошу невозможного, но не хочу останавливаться.
Говорят, когда дети растут, вместе с ними растёт и их родственная любовь, и к ней примешивается отвращение, которое не даёт рассмотреть в сестре девушку. Отвращение, которое потом никуда не исчезает и незримо присутствует на протяжении жизни, нисколько не уменьшая родственной любви, но помогая оставаться этой любви нормальной, не преступая дозволенных пределов. Может, поэтому это произошло со мной, потому что во мне нет нетерпимости по отношению к Мире? Всё, что она делает, мне кажется правильным, даже когда она ненавидела меня, мне казалось, что я этого заслуживаю. Отвращение? Это чувство я никогда не буду испытывать к ней, особенно теперь, когда понимаю, насколько погряз в непреодолимой тяге к своей сестре. Скорее, я испытываю отвращение к себе, за то, что не могу остановить своё расползающееся безумие, не хочу останавливать себя и не любить её этой ненормальной любовью. Напоминание о том, что она скоро уедет, – это единственное, что успокаивает остатки здравомыслящего человека во мне, но как же убивает эта мысль изнутри, как иссушает моё возродившееся сердце.
С огромным усилием уговариваю себя закрыть глаза и не думать о сестре, буквально вынуждаю себя пообещать, что позвоню утром Кате и буду вести себя как нормальный брат.
Я сдержал обещание, данное самому себе накануне, и позвонил Кате, но, увы и ах, будто всё в этом мире направлено на моё окончательное падение. И как же моя тёмная душа возрадовалась этому сообщению: «Я уехала в командировку, как минимум на две недели», – сообщила мне Катя на другом конце провода. – «Ты бы ещё месяцок обо мне не вспоминал, тогда бы как-нибудь встретились», – добавила она совсем беззлобно, отключаясь. Я вздохнул, не знаю только с облегчением или с бессилием, но уверенно решив исполнять хотя бы вторую часть задуманного.
Завтракали мы опять же втроём. Я незаметно наблюдал за Мирой, просто не мог заставить себя отвернуться, в этом ведь нет ничего плохого. Сестрёнка была одета в лёгкое платьице. Дурёха, совсем не думает о себе. Ну и что, что она не выходит из дома, всё равно нужно было надеть свитер. Видимо, задумавшись, я не заметил, что пристально разглядываю сестру, потому что она убрала длинные пряди с лица и улыбнулась мне. Это была невинная улыбка, адресованная брату, но я взлетел от счастья. Самое логичное было бы нахмуриться собственным мыслям и уйти из-за стола, но я не мог разочаровать Миру, она только начала тепло ко мне относиться, и я не мог обмануть её ожиданий. Я потерплю, потерплю совсем немного, пока она не оставит меня, сдерживать себя будет легко, моя больная любовь успела пустить ростки, но эта берёза, скорее чёрная с белыми пятнами, ежели наоборот, ещё не зацвела. Я буду хорошим братом для своей младшей сестрёнки, а когда она найдёт спасение от меня, запру себя в стенах одиночества. Я усмехнулся, улыбка вышла кривоватой, полной боли, рвущейся наружу. Невольно в голову пробилась посторонняя мысль: наверное, мне просто суждено быть одному – такого больного извращенца нужно изолировать от нормальных людей.
====== Глава 9 ======
МИРА.
Совсем превратилась в лентяйку, даже не помню, как попала на свою кровать, но и конечно же, вчерашним вечером я ничего не рисовала, буду навёрстывать упущенное, порисую сегодня днём. Влад всё равно уезжает на фирму, Лизка идёт на теперь уже официальное собеседование, так что в доме будут тишина и покой, самое то для художника вроде меня.
После того случая с моим незапланированным обмороком моё сердце на время забыло о своём недомогании и устроило для меня маленькие каникулы, поэтому, хотя теперь я чувствовала постоянную усталость, но болей и колик не было, а голова и вовсе не кружилась. После совместного завтрака, как я и предполагала, все разбрелись по своим делам, и я отправилась в свою комнату за мольбертом, решив поискать вдохновение в зимнем саду у брата. Да, всё-таки зря я надела это летнее платье, теперь нужно переодеваться, простужаться мне никак нельзя.
Изрядно попотев с выбором утеплённых джинсов, решила не тратить время на поиски подходящего свитера и прямиком отправилась в комнату сестры – Лизкины свитера всегда мне нравились больше, чем свои.
О, у моей сестры целый комплект зимней одежды – мечта фетишиста! Но мне достаточно было и одного, какого-нибудь ну уж совсем простенького, поэтому я выбрала вишнёвый свитер, изрядно поношенный, но от этого не менее любимый мной. Я часто одалживаю его у сестры, поэтому думаю, что и на этот раз она не разозлится. Наконец в полном боевом облачении я собрала все нужные мне принадлежности и отправилась в сад за домом.
Это было довольно пустынное место в зимний период времени, но в то же время очаровательно по-своему. Кругом стояла умиротворяющая тишина, белоснежный снег соткал неповторимый наряд для каждого деревца, дорожка, вылощенная из гравия, была засыпана той же небрежной рукой зимней художницы, воздух был дурманяще свеж и наполнял мои лёгкие обжигающим холодом. Разве могла такая красота оставить равнодушным столь неискушённого, осмелюсь сказать, художника как я?
Как и во всё прежнее время, я, не теряя даром ни минуты, установила мольберт, закрепила чистый лист и, не позаботившись о стуле или хотя бы о табуретке для себя самой, принялась передавать окружающую меня красоту, созданную, несомненно, более талантливой художницей, чем я.
На мой взгляд, выходило неплохо, но рождающаяся под моей рукой картина не была насыщена тем воздухом, который окружал меня. Я передала нужные краски и оттенки, правильный наклон теней, но она всё равно оставалась мёртвой, такой, какой мы представляем себе унылую зиму. А я видела её другой, и совсем не унылой. Напротив, ласковой, как щекочущий ресницы первый снег, ранимой, как невпопад упавший дождь в декабре, безупречной, как белоснежная гладь горизонта, и любящей, заботливой рукой расстилающей снежное покрывало. А у меня ничего не выходило с передачей собственных чувств, которые пробуждала во мне ненавязчивая красота зимы. Моя картина очень явственно дышала одиночеством, какой-то опустошённостью, хотя изобразить я хотела совсем иное. Отставив кисть, я пошла прогуляться по саду в поисках ответа для решения дилеммы и просто, чтобы прочувствовать снежный воздух – может, что-то из этого выйдет. Мои ноги в тёплых и бесформенных сапожках утопали в глубоком снегу, оставляя неравномерный след, разрушая девственную поляну сверкающих хрусталиков снега.
Побродив немного, ничего не надумав и промаявшись с бесконечно утопающими стопами, я вернулась к мольберту, тяжко вздыхая от собственной бездарности. С лёгким, мимолётным дуновением ветра, растрепавшего мою чёлку, до меня пробрался и подступающий через кожу мороз – значит, придётся оставить идею об удачном завершении картины и возвращаться в дом. Заправляя непослушные волосы за ухо, я со своей близорукостью, наконец, уловила различие между моей картиной и открывающимся передо мной пейзажем. На картине не было следов, моих следов, снег оставался нетронутым, ненужным, знаменуя то самое одиночество, которого я так боялась. А в саду было полно следов: вот следы от дома к дорожке, ещё вытоптанная целая тропинка, когда я гуляла в раздумьях, и этого всего нет на картине, в ней нет незримого присутствия живого человека, а значит, и самой жизни, нет спутника моей одинокой зимы. Обрадованная своей догадкой и вдохновлённая, я вновь позабыла об ухудшающейся погоде и взялась за кисть, спеша дополнить свою неполноценную работу, будто опасаясь упустить благоприятный момент и не успеть...
Конечно же, за рисованием я пропустила время обеда. К счастью, Лизка ещё не вернулась, Влад был на работе, а Татьяна Львовна в отпуске, так что я благополучно не пообедала и избежала всяческих упрёков со всех сторон. Пребывая в какой-то смеси чувств из эйфории и головной боли, возникшими по отдельности и по разным причинам, но теперь составляющими нечто единое, я мирно пила сок и смотрела телевизор в гостиной. Немного прошло времени, прежде чем я услышала голоса, шум открывающейся входной двери, а через какое-то время и увидела появившихся в моём поле зрения Влада и Лизу. Оба прошли в гостиную и с каким-то одинаково укоряющим видом воззрились на меня. Я недоумевающе смотрела в ответ. Никто не спешил нарушать молчаливое переглядывание, так что было очевидным, что Лизка не вытерпела первой и заговорила, наконец, проясняя мне всю ситуацию.
– Где ты оставила свой телефон? – очень серьёзно заговорила Лиза. Я не привыкла к такому, она никогда не исполняла роль старшей сестры, а сейчас в ней вдруг проявился этот дремлющий талант. – Мы с Владом весь день не можем до тебя дозвониться, – распалялась она, упирая свои руки в бока, видимо, для пущей важности – честное слово, я еле сдерживала себя, чтобы не рассмеяться. Хотя она права, снова я забыла про свой телефон, а они, наверное, и правда волновались. Пока моя сестра удачно вспоминала, что она ответственна за младшую сестрёнку, Влад медленно приблизился к дивану и присел рядом со мной.
– Ты в порядке? – взволнованно спросил он. Кажется, Влада не интересовал мой бесполезный телефон, и на его лице читалось неподдельное беспокойство. Он пристально смотрел мне в глаза.
– Да, хм, я просто забыла его на тумбочке в спальне.
– Пообедала? – снова заговорила Лиза. Я замялась, врать не умела никогда, а говорить правду было опасно, тем более что сестра пребывала не в самом лучшем настроении.