Текст книги "Останови моё безумие (СИ)"

Автор книги: Nargiz Han

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)

Ужин был просто восхитителен, или же я был слишком голодным, но я съел всё, что попало на мою тарелку, подозревая, что всё это приготовила моя сестра, отдавая предпочтения собственным вкусам. Все по очереди одобрили решение Миры постричься, как всегда с особым энтузиазмом отреагировала Лиза, я посчитал нужным промолчать, чтобы снова не раздражать сестру своими высказываниями.

После ужина отец с тётей Ниной остались в гостиной, чтобы просмотреть сводки новостей в надежде услышать об изменениях, происходящих в родном городе, Лизка пошла к себе в комнату, по дороге восхищаясь скоростным интернетом, а Мира молча направилась в кухню – мыть посуду. Эта мысль заставляла меня чувствовать себя неуютно, зачем она это делала? Каждое утро приходила Татьяна Львовна, она бы просто выполнила бы ещё одну часть своей работы. Но нет, сестру нельзя было переубедить, она не позволяла помочь себе даже матери. Тётя Нина объяснила мне, что таким образом она выражает мне свою благодарность, я предпочёл бы, чтобы она со мной разговаривала, но я подозревал в её поступке завуалированную неприязнь ко мне, поэтому не мог с ней бороться.

Перед тем как уйти к себе, завтра я уже должен был вернуться к работе, снова простоял в дверях кухни, наблюдая, как сестра моет посуду, игнорируя посудомоечную машину, а я не мог заставить себя заговорить с ней. Помедлив ещё, я дождался, пока она поставит в шкаф последнюю чистую тарелку, затем развернулся и ушёл, прежде чем она могла обернуться.

====== Глава 4 ======

МИРА.

Сегодня я избавилась от своих волос. Нет, не полностью, как-то некомфортно ходить лысой, но короткая стрижка стала хорошей альтернативой. Чёлку я решила оставить, привыкла прятать за ней своё лицо от назойливых знакомых и любопытных взглядов прохожих, сейчас самое время спрятаться от ненормального братца. У него входит в привычку раздражать меня своим присутствием, когда я сбегаю из-за стола на кухню, или он проверяет, тщательно ли я мою его тарелки? Это бы меня успокоило. Слава Богу, он ушёл, после того как я сложила посуду на место, не хотелось с ним разговаривать, да и не о чем. Я тоже пойду в свою комнату. В коридоре услышала звук включенного телевизора, – родители собирались смотреть новости – решила зайти к ним.

– Что нового?

– Мира, дорогая, это ты, – отец всегда добавляет слово «дорогая» к моему имени, когда хочет спросить, как я себя чувствую. За столько лет ничего не изменилось. – Как ты себя чувствуешь, дочка?

– Всё нормально, пап, ты же знаешь, я обязательно предупрежу вас, если почувствую себя плохо, – я выдавила из себя улыбку и, не дожидаясь, что мне ответят, ушла к себе. Как-то сразу расхотелось разговаривать, когда твои слушатели думают только о твоём здоровье.

В комнате меня ждали мои таблетки и мольберт – эти собеседники точно поднимут мне настроение. Я выпила целую охапку различных лекарств от сердечных колик и по традиции села за холст. Полностью отключившись от внешнего мира, погрузилась в свой собственный, мною придуманный, существовавший только для меня и вмещавший только одного жителя мир, скрытый ото всех и оживающий при помощи моего карандаша. Мою голову сегодня посещают прекрасные мысли, а значит, и мой холст будет насыщен жизнью. Я взяла самые яркие краски и, не задумываясь о сюжете картины, начала наносить осторожные, будто ласкающие нежную кожу мазки. Вот красная полоса пересекается с лиловой линией, вырисовывая очертания человеческого сердца. При узнавании рисунка грустно улыбаюсь, но не останавливаюсь, продолжая добавлять новые краски, пытаюсь сделать бледным фон картины, заштриховывая его основу серыми тонами. С удивлением обнаруживаю, что рука выводит фигуру мужчины, но черты нечёткие, не могу определить, кому они принадлежат. Дальше, движимая совершенно безотчётным импульсом, рисую руки молодого человека, бережно обхватывающие драгоценный дар – сердце, нарисованное мной раннее – и протягивающие его в пустоту. Немедленно принимаюсь за следующее действующее лицо в этой истории – девушку в некотором отдалении от мужчины – несмелый взгляд, смятение во всём облике, но горящие жарким огнём глаза. До конца не понимаю, что именно пытаюсь передать через них, но дальше шокируюсь ещё больше, узнавая в незнакомке себя. Рука замирает над картиной, пока глаза стараются передать в мозг информацию об увиденном. Рисунок спонтанный, необдуманный, но что-то внутри подсказывает, что картина закончена, что дополнительные штрихи только смажут впечатление, сотрут невидимую, но необходимую грань. Необходимую для того, чтобы оставить некий секрет недоступным, неузнанным, сокрытым и сбережённым. Совершенно потрясена своим творением, даже больше, чем вчерашней неудачей, ибо слишком непонятным самой себе кажется мне замысел. И я готова признать и эту работу неудачной, но рука не поднимается, чтобы отправить картину по тому же адресу, что и вчерашний «шедевр». Ещё немного поразглядывая, я всё же свернула её и убрала в тубус. Лёжа в кровати без малейших признаков сна, раздумывала над тем, как странно, что я нарисовала на этой картине себя. До этого момента у меня никогда не возникало желания нарисовать автопортрет, и ни на какой другой картине рисовать себя мне не приходило в голову. Но сегодня со мной что-то было не так, или что-то не так было с этим домом – вспоминаю то, что я нарисовала вчера. Не знаю, сколько я проворочалась с этими мыслями, но сон в конечном счете избавил меня от дальнейших копаний в лабиринтах разума и отправил меня в путешествие по царству Морфея.

Утро встретило меня радужно, как и всё последнее время. Испытывая непроходящую усталость и тупую боль в груди, я уже чувствовала, что скоро придётся всё рассказать родителям, но как могла оттягивала неприятный момент. За завтраком я была рассеянной, совершила непростительный проступок – я не поздоровалась с Татьяной Львовной перед её уходом. До меня доходили лишь обрывки из разговора родных, но и их хватило, чтобы понять, что братец сегодня возвращается к работе. Это было по-настоящему хорошей новостью для меня, хотя бы до вечера не буду с ним пересекаться. Это был праздник – не видеть его всё время улыбающееся лицо целый день. И всё же новость надолго не задержалась в моих мыслях, потому что в голове никак не хотел рассеиваться образ незнакомого человека, дарующего мне своё сердце или же возвращающего мне моё собственное. На картине его черты были не до конца прорисованы, и узнать в нём кого бы то ни было невозможно, но что-то знакомое мелькало в его незаконченной целостности, что, несомненно, радовало, но и настораживало одновременно.

– Может, мне тоже устроиться на работу? – голос сестры оборвал мои раздумья.

– С чего бы? Мы не задержимся здесь надолго. – Знаю, о чём думает Лизка, – она собирается прочно обосноваться в столице. Только я не собираюсь быть иждивенкой на шее у побочного родственника, поэтому мечты Лизки нужно пресечь в зародыше, что я и пыталась сделать своим ответом. Заметила, как Влад побледнел от моих слов – неужели ему действительно хочется жить с нами? Или я настолько сильно его раздражаю.

– Почему же? – видимо, братец всё-таки взял себя в руки, потому что отвечал в тон мне. – Если Лиза хочет попробовать свой талант – дерзай, сестрёнка! – он широко улыбнулся Лизке, но слишком быстро перевёл свой взгляд на меня, улыбка спала и превратилась в какое-то подобие победной усмешки.

– Сынок, не знаю, может, Мира права, и не стоит Лизе зря суетиться: возможно, ситуация в городе скоро наладится, и мы вернёмся туда, – поддержал меня отец. Теперь уже я смотрела на побеждённого брата, вверенного мне на милость, но выигравший бой, как правило, проигрывает битву, и я её проиграла.

– Я могу и остаться, – заступилась за себя сестра. – Влад, ты же будешь не против, если я поживу у тебя, пока не устроюсь сама? – Как быстро моя сестра может распланировать своё будущее, когда настоящее столь неопределённо. – Глядишь, и я смогу сколотить себе состояние и купить какой-нибудь домик по соседству, – Лизка довольно захихикала.

– Было бы просто замечательно, – поддержал её энтузиазм мой противник, снова устремляя свой удовлетворенный взгляд в мою сторону. Мама не принимала участие в этой дискуссии, но последнее слово оставила за собой.

– Не о чем сейчас говорить, пусть Лиза попробует, если хочет, никто не говорит, что если она будет искать работу, то она её обязательно найдёт, наверняка её не ждут с распростёртыми объятиями, – это была поучительная речь, после которой притихли все, кроме моей сестры.

– Ну спасибо, мама, что ты веришь в меня, – она вышла из-за стола и ушла в свою комнату. Первый раз за время нашего пребывания в доме брата я не покинула стол первой.

Если я надеялась, что по причине ухода на работу, брат изменит своей привычке наблюдать за тем, как я мою посуду, меня ждало разочарование. Он занял своё обычное место, в дверях кухни, облокотившись о косяк спиной и молча выжидал окончания процедуры мытья тарелок. Только некоторый прогресс всё-таки наметился, я закончила складывать чистую посуду в шкаф и, повернувшись, обнаружила, что Влад не ушёл, он выпрямился, улыбнулся мне своей кривой улыбкой и развернулся, чтобы, наконец, уйти, перед этим бросив через плечо:

– Надеюсь, твой день будет приятным! – гад! Догадался, что меня радует его отсутствие.

Я наслаждалась номинальной свободой. Лиза, всё ещё обиженная на мать, не выходила из своей комнаты; родители, не привыкшие к отдыху, отправились покорять ухоженный сад брата, и мне не оставалось ничего другого, как дожидаться прихода Татьяны Львовны у себя в комнате за ненавистным чудом техники – ноутбуком. Я рассматривала фотографии картин известных художников – глупо, потому что можно сходить в галерею и посмотреть на сами картины. Но лучше я буду смотреть только на фотографии, чем попрошу брата о чём-то.

Лиза так и не вышла из комнаты. Родители, видимо, обнаружив какое-то несоответствие со стандартами ухоженности в их собственном понимании, ушли хозяйничать в сарае Влада. Я совсем заскучала, поэтому, выключив компьютер, отправилась на кухню готовить обед и дожидаться домработницу брата там. Я нашла сыр, муку, помидоры, грибы и целый запас продуктов – брат изрядно приготовился к нашему приезду. Стоя над раскрытыми шкафами с продуктами, я раздумывала, что же приготовить на обед, как услышала звук захлопнувшейся входной двери – это Татьяна Львовна пришла.

– Мирослава Сергеевна, Вы опять? – напустилась на меня женщина. – Ваш брат три шкуры с меня спустит, если узнает, что вы готовите вместо меня.

– Тёть Тань, вы тоже считаете, что мой братик не совсем нормальный? – выпучив на неё глаза, спросила совершенно серьёзным тоном.

– Упаси Бог, Мирослава Сергеевна, что вы такое говорите, Владислав Сергеевич – очень порядочный человек, – женщина и вправду перекрестилась, а я расхохоталась. Мне было весело и легко рядом с этой доброй женщиной, она не знала о моей болезни и не жалела меня, а ещё она была простой и бесхитростной. Её выбивающиеся из-под косынки волосы были сплошь белыми, в уголках глаз пролегла паутинка морщин, полнота, приходящая с возрастом отнюдь не сковывала её движений, и передвигалась она почти бесшумно. Единственное, что напоминало, что и эта женщина была когда-то молодой и красивой, – это глаза – два аквамарина чистой голубизны.

– Так, во-первых, – снова сделала серьёзное лицо я, – никакая я Вам не Мирослава Сергеевна, просто Мира, а во-вторых, сами говорите, тёть Тань, что три шкуры спустит – значит, ненормальный, – я отмахнулась и не дала бедной женщине возразить мне. – Тёть Тань, а давайте на обед пиццу сделаем, я, правда, не умею, ну ничего, Вы же меня научите, – и я довольно заулыбалась, смотря просящими глазами на добрую женщину.

– Конечно, научу, Мирослава... – заметила мой хмурый взгляд. – Мирочка. С чем будем делать?

– Я с грибами люблю, – прощебетала я. И мы дружно начали готовить мою первую пиццу.

====== Глава 5 ======

ВЛАД.

Удивительно, как за пару дней, проведённых вместе с настоящей семьёй, я превратился в нормального парня, которого наставляет отец, о котором беспокоится мать, которому улыбается старшая сестра и которого даже ненавидит маленькая сестрёнка. К сожалению, я не смог продлить свои каникулы, и мне пришлось вернуться к обычному распорядку дня, сводящемуся к моей работе, поэтому вечером, вернувшись домой, я был рад снова ощутить уют семьи. Как сильно меня расстраивало моё вынужденное дневное отсутствие, так же сильно оно радовало Миру – я прочитал это по её глазам ещё за завтраком сегодняшним утром, а вернувшись к ужину, обнаружил, как этот светлый огонёк в её глазах потух при моём появлении. Странно, но меня утешала мысль, что хотя бы таким образом, но я причастен к радости в глазах моей сестры. Нина Максимовна поставила меня в известность, что обычно совсем не обидчивая Лиза весь день просидела в своей комнате и ни с кем не разговаривала, поэтому мне пока лучше не затрагивать утренний разговор. Отец извинился для начала, а потом с удовольствием и с чувством совершённого подвига рассказывал, как они с женой добросовестно спасали мои садовые деревья от надвигающегося холода путём каких-то нехитрых манипуляций. Это меня жутко развеселило, и я от всей души хохотал, изъявляя отцу всяческие благодарности.

– Интересно, Татьяна Львовна никогда раньше не готовила для меня пиццу, – высказался я вслух, пробуя кусочек от пиццы с грибами с невероятно аппетитным ароматом, – Уммм... вкусно, – послышался ужасный скрип ножек отодвигаемого стула, Мира встала из-за стола и направилась в кухню.

– Приятного аппетита, – услышал я со стороны двери.

– Это Мира готовила, – удивила меня Нина Максимовна.

– Правда?

Пришлось спешно заканчивать с ужином, чтобы успеть пойти на кухню, пока Мира не перемыла всю посуду. Сам не знаю, для чего это делаю, но это превращается в привычку. Может, мне кажется, если я чаще буду попадаться на глаза сестре, она быстрее ко мне привыкнет.

Но, к сожалению, Мира не привыкла ни через три дня, ни через неделю, и вот уже прошёл месяц со дня их приезда в мой дом, а Мира по-прежнему ведёт себя по отношению ко мне холодно и отчуждённо. Мы здорово поладили с Лизой, она действительно сходила в несколько фирм на собеседование, но к её разочарованию, которое обычно длилось не более пятнадцати минут после отказа, она не подходила под каким-нибудь несуществующим предлогом. Отец за этот месяц починил и переделал в доме всё, что только попалось под его неугомонную руку. Тётя Нина приобщилась к готовке с Татьяной Львовной, постепенно полностью освобождая последнюю от этой обязанности, что уменьшило пребывание Миры в компании домработницы большую часть её свободного времени. И все уже привыкли к такому укладу в нашей семье, по крайней мере, я так думал, до вчерашнего вечера, когда отец сообщил мне, что все последствия катастрофы в их городе более или менее устранены и что они погостили у меня достаточно. Что теперь необходимо возвращаться и заняться домом, потому что он, конечно же, нуждается в ремонте. И как я ни старался переубедить его, он остался непреклонен, не слушая никаких моих доводов. Заверяя, что я зря переживаю, и что теперь, когда мы так сильно сблизились, несмотря на отношение отдельных членов семьи, мы будем ездить в гости друг другу, что я могу приехать к ним на Новый Год и т.д. и т.п.

Разве это могло мне заменить то, что я с таким трудом приобрёл спустя много лет? А теперь я снова должен был вернуться к своему повседневному одиночеству. Поэтому весь мой сегодняшний день прошёл как в тумане. Я отменил все важные встречи на работе, обдумывая сложившуюся ситуацию, узнал, что наступил вечер от своей секретарши Насти, которая любезно сообщила мне об окончании рабочего дня и отпросилась, чтобы уйти. Я отпустил её и сам покинул офис через несколько минут. Домой я не поехал, решил, что лучше не буду появляться в таком паршивом настроении перед родственниками, перед их отъездом, и поехал к Кате.

Катя – это моя девушка, которая согласна встречаться со мной, когда мне заблагорассудится. Сейчас мне как раз таки заблагорассудилось. А вообще Катька очень эмансипированная девушка, она уехала из дома в семнадцать лет – покорять столицу и покорила. Во всех смыслах достойная кандидатура в спутницы жизни такому плохишу, как я – преуспевающий журналист светской хроники для преуспевающего бизнесмена, занимающегося компьютерными программами. Но тем она мне и нравится, что не ведёт меня под венец, а я и не собираюсь её туда вести – пока точно не собираюсь.

– Катя, открой, это я, – прокричал я в дверь. У неё своя квартира в дорогом районе города, так что соседи жаловаться не будут – звукоизоляция не подводит. Вообще-то у меня есть ключ, но поскольку я в последнее время не так часто здесь бываю, он всё время находится там, где не нахожусь я. Последовал тяжёлый шум открывающейся железной двери, и передо мной появилась красивая брюнетка в лёгком атласном халатике.

– Проходи, – только и сказала она, сонно протирая глаза. Я прошёл внутрь. Вот так всё банально и просто, ни тебе «я соскучилась» или наоборот, «убирайся, видеть тебя не желаю». Такая красивая девушка с изумрудными глазами, идеальным носиком и прорисованной линией губ и ненавязчивым загаром кожи не сказала мне и слова упрёка.

– Что будешь пить? – спросила она, направляясь в бар.

– Водку. – Катя без вопросов принесла бутылку водки и один стакан. – Пить с тобой не буду, но ты говори, я послушаю.

– Кать – ты такая умница, – расчувствовался я, ещё даже не напившись.

– Я знаю. Рассказывай.

– А я могу быть уверен, что это не появится на таблоидах, – попытался я пошутить.

– Ладно, допьёшь, ложись спать, – поняла, что не хочу ничего рассказывать и оставила меня одного. Теперь я буду пить один, как алкаш, с таким же успехом мог напиться в каком-нибудь баре. Перешёл на диван, прихватив с собой бутылку и начал потихоньку приканчивать её содержимое. После полного опустошения бутылки, не ощущая никакого удовлетворения, добавил желудку пару рюмок коньяка, ну или на пару рюмок больше, потом, естественно, чувствуя себя совершенно трезвым, а самое главное вменяемым, шатаясь, побрёл к входной двери.

– Ты куда направился? – услышал я голос за спиной и обернулся.

Ничего не соображая своей пьяной головой, я отмахнулся от девушки и промямлил что-то типа:

– Кать, я не... в... настроении... – И продолжил свой извилистый путь. Катя хмыкнула и понесла меня на диван.

– Я домой... поеду, – настаивал я.

– Поедешь, поедешь, – заверила меня Катя, – только такси вызову. – Я думал, она меня просто успокаивает, но она и правда позвонила и вызвала такси. Я не успел отключиться, как Катя надела штаны и пуховик и пошла доводить меня до машины. Перед тем как сесть в такси, я протрезвел на несколько секунд, чтобы поблагодарить девушку.

– Спасибо, Кать.

– Ага. Я поняла, – сказала она. Я сел на заднее сиденье, и таксист завёл двигатель. Не знаю, сколько было времени, но на улицах было темно, хотя сейчас рано темнеет. Окна в такси запотели, а мне было лень их протирать, чтобы разглядеть, подъезжаем мы к дому или нет. Таксист оказался мужик нормальный, не докучал разговорами и нравоучениями, довёз меня до дома, проезжая через элитный посёлок и ни разу не обозвал меня. Я заплатил ему по счётчику и накинул сверху за добросовестность – всё-таки не такой я и пьяный. Загудел мотор, звук разворачивающегося автомобиля, и такси скрылось из виду. Я посмотрел на дом – свет в окнах не горел, значит, все спят. Скоро этот дом снова будет пустым и свет тоже не будет гореть. Я выдохнул ужасным перегаром в морозный воздух и пошёл в дом. Открыл дверь своим ключом, чтобы никого не беспокоить и прямиком отправился в свою комнату. Меня изрядно штормило, поэтому я лёг в кровать и устало закрыл глаза.

Это произошло через мгновение, после того как опустились мои отяжелевшие веки. Яркий свет проник через тонкую кожу век и с немалым усилием мне пришлось открыть глаза. Посмотрев в ту сторону, откуда исходил такой досаждающий свет, я понял, что сплю: передо мной стоял ангел в белом одеянии с белоснежной, почти прозрачной кожей в образе хрупкой и невесомой девушки с большими ореховыми глазами под навесом пушистых ресниц и надутыми пухлыми алыми губками. Она не двинулась с места, увидев меня, но выглядела недовольной. Определённо, я сплю, но это самый прекрасный сон в моей жизни.

– Иди ко мне, – я протянул к ней руки и позвал к себе. Ей это не понравилось, и она нахмурила брови. Тут свет неожиданно погас, и я услышал вечно раздражённый на меня голос моей сестры – я проснулся.

– Ну, хватит. Что ты здесь делаешь? – Мира стремительно подошла к кровати с прозрачным намерением стащить меня с неё.

– Что? Что случилось? – пьяно пробубнил я. – Я в... своей комнате.

– Конечно, ты в своей комнате, это же твой дом, – зло отвечала Мира, – но пока что ты предоставил её в моё распоряжение, так что вставай и иди наверх.

Мой пьяный мозг отказывался работать, но проблески мысли в нём всё ещё присутствовали, поэтому, сообразив, что, похоже, я забрёл не туда, я начал осторожно подниматься с постели сестры. Откровенно говоря, получалось не очень, и я сразу же споткнулся, но, не останавливаясь, поплёлся к выходу. Кто-то очень бережно закинул мою руку на своё плечо, и я разглядел лицо своей сестры. Она одной рукой поддерживала мою руку, а другой обхватила меня за талию, так мы и дошли до моей комнаты, медленно поднимаясь по ступенькам наверх. Дойдя до моей кровати, она осторожно уложила меня на подушки и укрыла одеялом. Я внимательно посмотрел на сестру, она была в белой просторной футболке и коротеньких белых шортах, и последнее, что впечаталось в мой мозг, перед тем как я окончательно провалился в сон, – она и есть тот ангел, она мне не приснилась...

Утро встретило меня ужасной головной болью и ласкающим лицо солнечным зайчиком. Сообразив, что нужно заняться лечением страдающего похмельем организма, я с неимоверным усилием поднялся с кровати и отправился в ванную принимать душ. Холодный душ, который я принимаю с четырнадцати лет, не произвёл на меня такого же эффекта, что и на изрядно подвыпившего алкоголика, но мне откровенно стало легче, хотя бы мысли в моей голове выстроились дружным строем. Уже стоя у шкафа в поисках подходящей на сегодняшний день одежды, я стал воспроизводить в памяти события вчерашнего вечера.

... дома не ужинал... поехал к Катьке... где-то напился... ах, да, у Катьки и напился, а дальше что?.. Как попал домой? Вспоминай, Влад, вспоминай, – потёр виски, напрягая мозг, – Катька вызвала мне такси, и я поехал домой... СТОП! А как я добрался до своей комнаты? Комнаты?! – и тут последние картинки с особой точностью всплыли в моём воспалённом сознании. – МИРА! ЕЁ КОМНАТА! Она помогла мне подняться на второй этаж! – Особо чётко маячила перед глазами картинка сестры, появившейся из ванной комнаты, волосы мокрые и чёлка, постоянно скрывающая от меня её красивое лицо, зачёсана назад, наконец-то показывая мне её совершенные черты. – Боже! До чего же я вчера был пьян, если заглядывался на свою сестру?! Бред! Полный бред!

====== Глава 6 ======

МИРА.

Как я радовалась, что наконец-то настал этот день, когда родители объявили, что поедут домой ознакомиться с тамошней обстановкой, а потом мы все вернёмся в наш дом, и всё будет как раньше, а всего-то надо было перетерпеть месяц рядом с докучливым братцем. Надо признать, мой родственничек обладал нехилой внешностью – безупречные линии скул и подбородка, строгий нос, удлинённый рисунок бровей, мягкие глаза в обрамлении пушистых ресниц и чувственный рот. А если добавить к такому комплекту увесистый кошелёк, дорогие машины и загородный дом, то он был настоящей мечтой провинциальной золушки. Но меня от всего этого он только бесит ещё больше, до сих пор не могу понять – почему? Назвать это ревностью язык не поворачивается, потому что знаю, что отец любит нас с Лизой и будет любить так же, несмотря на появление в его жизни сына, но что-то упорно восставало внутри меня и не воспринимало его как брата.

Моё хорошее настроение было безнадёжно испорчено обнаружением ненавистного родственника на своей кровати. Он беззастенчиво расположился на ней с откровенным желанием уснуть. А самое интересное, что когда он увидел меня, то как-будто не узнал и начал о чём-то бредить. Это так меня разозлило, что я решила стащить его силком с кровати, но не смогла осуществить задуманное: он был пьян. Это объясняло его ненормальное состояние, но не прибавляло жалости к нему. Тем не менее, видя, как тяжело обстоят дела у того с походкой, я взяла на себя обязанность отвести Влада в его комнату. Слава Богу, что он хотя бы не навалился на меня всем своим весом, потому что мне и так было нелёгко взбираться по ступенькам. Когда я уложила Влада в кровать, во мне проснулась совесть, всегда дремлющая по отношению к брату, и я укрыла его одеялом – всё-таки зима уже успела предъявить свои права.

Только после этого я вернулась в свою комнату и рухнула в кровать. Сердце билось, пропуская удар, но не от сильных родственных чувств сопереживания, а от того, что слишком уж сильно расшалился мой кровеносный мотор. Перевернулась на правый бок и уткнулась носом в подушку, чтобы не слышать стука своего сердца, но сделала только хуже: наволочка была пропитана дорогим парфюмом Влада.

– Ыгхм, – я тихо зарычала, но через секунду глупо улыбалась – мне понравился этот аромат, и это была последняя мысль, с которой я заснула.

Утром, как ни странно, я чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей впервые за последнее время, поэтому настроение у меня было не просто хорошим, а замечательным. Мама уже приготовила завтрак, теперь этим занимается она, но скоро мы съедим отсюда, и Татьяна Львовна вернёт свой обычный распорядок. Влад, как всегда, сидит напротив меня, вижу, он помнит, что творил прошлой ночью – виноватое лицо, опущенный взгляд. Мне всё ещё не жаль его, но теперь мне и не хочется издевательств. Не вижу в этом смысла, мы всё равно скоро расстанемся, зачем оставлять о себе плохое впечатление, которое и так безнадёжно испорчено. По привычке встаю и иду на кухню, не сомневаюсь, что Влад пойдёт за мной, это то, что остаётся неизменным. Но сегодня я ошибаюсь, мой всегда безмолвный наблюдатель неожиданно заговорил со мной.

– Можно я помогу? – слышу неуверенность в его голосе, может, хочет извиниться за вчерашнее поведение, но я не возражаю.

– Если хочешь, – безразлично отвечаю я, – можешь протирать тарелки сухим полотенцем. – Дальше он молча берёт полотенце из моих рук и начинает вытирать вымытую мной посуду, попутно складывая чистые тарелки в шкаф. «Ещё бы, столько времени присматривая за моей работой, он не мог не узнать, куда нужно складывать посуду».

– Разве тебе не надо на работу? – сама не знаю, зачем пытаюсь с ним разговаривать.

– Я могу позволить себе выходной, – не отрывая глаз от тарелки, отвечает он.

– Понятно, – только и говорю я, потому что не знаю, что ещё можно сказать. Это самый длинный разговор, который состоялся у нас с братом со дня нашего переезда к нему. Мою руки и стряхиваю капельки воды по привычке, направляясь к двери, оборачиваюсь, чтобы всё-таки поблагодарить своего помощника.

– Спасибо.

– А? Что? – не понимает Влад.

– За то, что помог, – констатирую факт, отвечая на глупый вопрос.

– Ну да, конечно, – говорит он, а потом, вспоминая что-то, добавляет: – Тебе тоже спасибо... за вчерашнее.

– Всё нормально, – и сама удивляюсь сказанному. «Неужели мы поняли друг друга»?

За то время, что мы жили у брата, родители успешно сблизились с нашими ближайшими соседями, поначалу отчаянно сбегавшими от знакомства с нашей семьёй. Но мои мама и папа могут вправить мозги в любую пустую голову, и наши соседи не стали исключением. И по прошествии какого-то времени чета Макеевых превратилась в ярых фанатов моих родителей. Поэтому сегодняшний день они посвятили своим регулярным посиделкам, совместив его с прощальным ужином перед их намеченным отъездом. Лиза ушла на встречу по работе в неформальной обстановке, которая подразумевала под собой ужин в ресторане. Так что на мою долю выпадала честь ужинать в компании брата. Мама позаботилась об ужине перед уходом, и мне оставалось только покинуть свою комнату и пройти в гостиную, потому что дольше оставаться в моём убежище было нецелесообразно, я и так провела в запертой спальне весь день.

Я тихо проследовала к своему месту за столом. Сейчас, когда за ним сидели только два человека, он казался мне огромным, невольно в голове промелькнула мысль, что Влад до нашего переезда обедал в этой гостиной и за этим столом один – это была не самая радостная картина. Пожелав друг другу приятного аппетита, мы молча принялись за еду, не делая попыток завести разговор. Есть мне совсем не хотелось, поэтому я только помешивала вилкой содержимое своей тарелки, создавая видимость, что ем, искоса взглянув на Влада, заметила, что он проделывает то же самое и со своей едой. Отчего-то захотелось смеяться, но я подавила в себе первые признаки помешательства, останавливая неприличный смех. После получасового мучения в качестве совместной трапезы у Влада зазвонил телефон, и он вышел из-за стола, отвечая на звонок и отправляясь в свою комнату. Я же по обыкновению убрала со стола и пошла на кухню, предвкушая, что сегодня традиция брата сопровождать меня на кухне будет нарушена.

Я перемыла всю грязную посуду, потом вытерла все тарелки и сложила в шкаф, но Влад так и не спустился вниз. Это было облегчением, но также это казалось непривычным. Я вышла из кухни и заглянула в гостиную – его там не было, выключила телевизор и собралась идти в свою комнату, но остановилась около двери в спальню, решив проверить, собрала ли мама вещи к отъезду. Поднявшись на несколько ступенек, я замерла, резкая боль пронзила мою грудь, в глазах потемнело, и я почувствовала, что не могу сделать вдох и начала медленно оседать на лестнице. Страх, что я потеряю сознание, раньше, чем спущусь по лестнице, заставил меня позвать брата. Но кричать я не могла – в лёгких не хватало воздуха, а сердце было сжато в тяжёлых тисках, поэтому сил достало только на полустон:

– Влааад... – веки тяжелели с каждой уходящей секундой, и я уже без всякой надежды быть услышанной сделала последнюю отчаянную попытку: – Влааад... м-не... п-лохо.

Проваливаясь в затягивающую меня темноту, я слышала торопливые шаги по лестнице, чей-то испуганный вскрик и ощутила тёплые руки, не дающие мне скатиться с лестницы.