Текст книги "Останови моё безумие (СИ)"

Автор книги: Nargiz Han

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

− В отпуск? Только вдвоём? − уточнила она, теперь пропуская мои волосы сквозь пальцы, словно успокаиваясь, только успокаивая меня.

− Да, только вдвоём, − я улыбнулся, слегка касаясь её губ, почти не целуя, только чтобы ощутить её дыхание на своих.

− А родители? − она снова чуть вздрогнула, но теперь я не позволил ей передумать.

− Скажем маленькую правду о том, что нужно проведать ваш пустующий дом, пока они будут гостить у нас на новогодних праздниках и что мне не терпится увидеть ваше село, как ты называешь ваш город. А ещё мне нужен опытный экскурсовод, а лучше тебя никто не справится. − Мира смотрела на меня во все глаза, невнятно кивая на мои доводы, но до конца не уверенная в моей безобидной затее. − В этом нет ничего предосудительного. Они мне доверяют. − Мира улыбнулась, почти убеждённая мной, но последние мои слова мне совсем не нравились, как будто я обманывал отца и тётю Нину, хотя это на самом деле и было так: я обманывал их доверие. Но сейчас я не дал себе возможности омрачить согласие Миры своим помрачневшим от раздумий лицом. Обеими руками зарываясь в её волосы, я снова её целовал.

− Доброе утро! − появляясь в гостиной после утреннего душа с плохо просушенными волосами, я застал там только родителей. Отец с тяжёлыми вздохами нетерпеливо жал кнопки пульта ища на ТВ действительно стоющее его внимания вещание. Тётя Нина снисходительно улыбалась его раздувающимся щекам и продолжала расставлять на столе приборы. − А где Мира? − за несколько месяцев я научился неплохо вести себя в обществе и роль брата исполнял на ура.

− Доброе утро, милый. Как будто ты не знаешь свою сестру! − сразу же возмутилась тётя Нина, хотя лицо её при этом осталось таким же широко улыбающимся. Отец на мой вопросительный кивок лишь пожал плечами и снова вернулся к своему скучному и неблагодарному занятию. − Учит Татьяну Львовну готовить сырники, − объяснилась моя добрая мачеха.

Теперь улыбаться пришлось мне, прекрасно осведомлённому упрямым характером сестры. Не говоря ни слова, я тихо направился в кухню, уже в прихожей отчётливо различая спорящие голоса домработницы и своей любимой. Мира была непреклонна. Я остановился в дверях и, продолжая усмехаться услышанному в коридоре, облокотился о косяк двери, складывая руки в карманах. Наблюдать за вырывающей сковородку сестрой оказалось вдвойне интересней, чем просто слышать её оживленное недовольство. Татьяна Львовна, так же не замечающая моего присутствия, как и спорящая с ней сестра пыталась выбить кухонную посуду мирным путём, но вразумить сестру у неё явно не получалось.

− Упрямая девочка! − сокрушалась она, размахивая руками. − Ну, Мира Сергеевна! Нехорошо ведь!

− Сколько раз вам повторять тёть Тань, какая я вам Мира Сергеевна, − спокойно продолжая обжарку сырников, успевала и отругать бедную женщину моя малышка.

− Хорошо Мирочка, ну отдайте же мне эту несчастную сковороду и позвольте спокойно дожарить сырников для Владислава Сергеевича, − снова идя на уступки, упрашивала сестру тётя Таня.

− Ах, оставьте! Сырники для брата я приготовлю сама, а вы лучше присоединяйтесь к моим родителям в гостиной. − Женщина явно не находила себе места, не зная, что ещё нужно ей предпринять, чтобы отвадить от плиты мою неугомонную сестрёнку, но я решил оповестить их о своём присутствии именно в этот тяжёлый для тёти Тани момент.

− И, правда, тётя Таня, оставьте, − я подмигнул престарелой женщине, при виде меня вытянувшейся стрункой. − Мира прекрасно справится сама. Вам действительно лучше помочь Нине Максимовне с сервировкой стола в гостиной.

− Я…я, извините, − пролепетала женщина, поспешно вытирая руки о свой передник, и удаляясь в направлении гостиной. Проводив домработницу скрупулезным взглядом, я очень быстро оказался позади сестры, несомненно, мешая ей намного больше трудолюбивой домработницы. Обняв девочку буквально на несколько секунд за талию, я нежно осыпал короткими поцелуями её вздрогнувшую от моих дерзновений шею, Мира на миг оторвала свой взгляд от сковороды с шипящим маслом, подаваясь на мою ласку:

− Доброе утро, − услышал я её лёгкий шёпот.

− Я плохо спал, − нехотя отрываясь от сестры и насилу усаживаясь за стол, по пути хватая первое, попавшееся под руку яблоко, заговорил с Мирой о невинных своих кошмарах.

− С чего бы? − в голосе её не слышалось ничего существенного, но я чувствовал даже на расстоянии, даже не видя её лица растянутые в издевательской усмешке губы.

− Со мной всегда так, не могу уснуть в чужой постели, − если бы меня услышал кто-нибудь из присутствующих в гостиной, то мой ответ показался бы им, по меньшей мере, странным, хотя с другой стороны, всё легко можно было обратить в шутку.

− А мне напротив, спалось просто замечательно, − воодушевлённо воскликнула Мира. − И кровать отчего-то казалась такой просторной! − всё пуще распылялась сестрёнка.

− Неужели?

− Думаешь, я смогла бы солгать любимому брату? − словно обиженная моим недоверием продолжила терроризировать меня маленькая интриганка. − Даже не знаю теперь, наверное, нам будет тесновато вдвоём в маленьком сельском домике.

− Ты согласна? − неверяще спросил я, прожигая спину занятой сестры немигающим взглядом.

− На что? − наконец отставляя сковороду, и выложив последний сырник на тарелку, серьёзно удивилась Мира: я почти ей поверил.

− Мира! − пригрозил, теряя терпение. Она, не обратив никакого внимания на моё хмурящееся лицо, спокойно выключила плиту и, снова взяв в руки тарелку с дымящимися сырниками полностью игнорируя угрозу в моём голосе, отправилась в гостиную мимо меня. Я отбросил яблоко, оказывается до сих пор вертящееся из одной моей руки в другую и соскочил со стула, чуть не опрокинув тот, в дверях на миг снова показалась моя маленькая сестрёнка прямо глядящая в мои бешеные глаза:

− Глупый братик, − она театрально вздохнула и закатила смешливые глаза, − Быстрее, чем в первый раз она исчезла и теперь, её радостный голос доносился из гостиной, та же самая радость расплывалась на моих губах в счастливой улыбке.

− Мира! Ну, разве можно так? − сделала несерьёзный выговор дочери тётя Нина, когда мы все, наконец, уселись за стол.

− Я ничего такого не делала, − ответила Мира, еле сдерживая улыбку в уголках блестящих от масла губ. Я чувствовал, что стоит нам с ней только переглянуться и, мы будем светиться от закипающего внутри счастья, поэтому натужено избегал смотреть в сторону сестры: у неё это выходило лучше меня. Она аккуратно отправила ещё один кусочек сырника в рот, а я облизнул масляные губы. − Тёте Тане не стоит так бояться Влада, он совсем не кусается, − уж, не знаю, по какой причине захихикала Мира, но я при её заявлении вспомнил как раз таки о следах своих укусов даже сейчас украшавших её тело в самых разнообразных местах. − Тётя Таня, правда, ничего страшного не случится, если я иногда буду помогать вам с готовкой, раньше, ведь, вы совсем не возражали против маминой помощи. − Доводы сестры были вполне убедительными, но Татьяна Львовна вся подобралась и метнула вопросительный взгляд в мою сторону, ожидая порицания или поддержки.

Настроение с утра было замечательным: если не сказать больше, и я ответил домработнице всё тем же улыбающимся взглядом, слегка кивая в знак одобрения предложения сестры, при этом в моей голове стройно пробежали результаты недавнего обследования Миры и довольное этими результатами лицо Олега.

− Не всегда, − громко повторил, специально для неуемной девочки, так как именно у неё была стойкая невнимательность к моим просьбам.

− Хорошо, − чётко, буквально по слогам выдавила моя художница, и на этот раз просто не нашлось спасения от встречи наших одинаковых глаз: её − смеялись, мои − хмурились.

− Мама, до Нового года ещё целый месяц, Лиза нескоро вернётся со свадебного путешествия, а у Влада как раз свободный график, − Нина Максимовна оторвалась от своей чашки с кофе и, удивлённо приподняв брови, внимала ещё что-то выдумавшей дочери.

− К чему ты всё это говоришь? − озвучила тётя Нина.

− Я бы хотел съездить с сестрой к вам домой на две, ну или на три недели. Мира соскучилась по дому, а я и вовсе никогда не был в тех местах. − Я прямо смотрел в глаза мачехе, они были открытыми и доверчивыми, в моих − смешался целый калейдоскоп чувств, но вины в них не было… уже давно. − А вы с отцом посторожите коттедж до нашего приезда.

− Зачем же в такую стужу? Там снег навалил, речка замёрзла, на улицу выйти нельзя. − Отцу явно не нравилась эта идея с отпуском и, его несогласие было вполне обоснованным, но Мира бойко защебетавшая о нашем отъезде первой вдохновила меня на новые подвиги, и хотя сейчас она благородно молчала, её «Глупый братик» до сих пор напевалось в моих ушах церковным хором.

− Отец, это всё нестрашно, у Миры появится вдохновение на ещё одну выставку, ведь снег это не так плохо, у нас вон в этом году его почти нет. − Я поочередно смотрел то на отца, то на тётю Нину и продолжал убеждать их в своей правоте.

− Холодно же, − негромко добавила в этот момент мачеха, но я только улыбнулся.

− Потеплело бы, тогда вместе и отправились, − отец стал жестикулировать руками наперёд своего следующего высказывания. − Рыбалка там, ягоды, да и на огороде можно повозиться.

− А вдруг весной опять наводнение? − зловеще вставила Мира, а сама сбоку посмотрела на меня глазами с пёстрым огнём тысяч искорок.

− Боже упаси! − воскликнула перепуганная Нина Максимовна.

− Простите, пожалуйста, − неожиданно заговорила тётя Таня, до сих пор деликатно воздерживающаяся от принятия участия в разговоре, − но, по-моему, Мире Сергеевне очень хочется поехать. А ведь зима и у нас холодная, − эта кроткая женщина осторожно поднялась со своего стула и, захватив с собой несколько пустых грязных тарелок, поспешила отправиться на кухню, пока никто из присутствующих не огорчил её каким-нибудь резким словом.

На некоторое время в гостиной повисло молчание, но прислушаться к звукам вымывания посуды домработницей не удавалось, уже окончившие завтрак мы не спешили продолжать обсуждение темы нашей с Мирой поездки после высказывания Татьяны Львовны.

− Может тогда, я поеду один? − нарушил молчание и тоже покинул своё место за столом. Мельком взглянув в сторону Миры, наткнулся на её бешеные глаза − отражение того же взгляда было у меня, когда чуть раньше сестра решила поиграть со мной.

− Как же ты сынок там сориентируешься? − посетовал папа в наш век.

− Ничего не случиться со мной. Я поеду с братом, − твёрдо выговорила Мира, вставая и направляясь в кухню − на помощь домработнице. После того как её хрупкая фигурка скрылась в коридоре я тоже развернулся чтобы покинуть гостиную, спрятав от родителей смеющиеся губы и загорающиеся нездоровым блеском глаза: «Решено» − прошептал себе под нос, уверенный, что сестра не услышит, и ещё какое-то время будет дуть свои сладкие губы.

====== Глава 33 ======

Комментарий к Глава 33 Поздравляю С праздником всех своих читательниц) С 8 Марта!!!

Перед праздником не хотелось омрачать Вам настроение, поэтому никаких ужасных событий в этой главе не будет. Ждите со следующей)) В этой главе есть пространная НЦ;)

Все, кто читает ещё и “Такую же, как я” ПРОСЬБА!!! Мне кажется, стиль написания этой главы особенно заключительная её часть сильно напоминает поведение Марка в постели, или мне так кажется только? Развейте или подтвердите мои опасения, пожалуйста.

МИРА.

Прошло чуть больше года а, кажется, что успела пролететь целая вечность: настолько прежним остался этот маленький сельский городок, настолько другой стала я.

Наверное, так и должно выглядеть место, претерпевшее природный катаклизм − заново ожившим. По крайней мере, у меня было много общего с моей родиной именно сейчас, внешне оставаясь прежней, она стала совсем другой внутри, теперь эта земля, так ласково скрытая от глаз белоснежной скатертью снега таила в себе ещё большую силу, глубже была пропитана своими соками. Она, словно смиренно склонив голову перед бурной рекой, которую породила когда-то с такой заботливостью и трудолюбием, перед неумолимым дождём, всегда зависящим от её материнской благосклонности, теперь молчала о том, что выстояла, преодолела. Эта такая одинаковая, по сути, везде, земля меня непреодолимо восхищала, и в моём сердце плескалась радость, растекалось тепло.

− Ты такая особенно задумчивая в последнее время, − в очередной раз вернул меня в реальность нашей пешей прогулки до дома Влад.

− А? Да нет, просто вспоминала кое-что, − отмахнулась от брата улыбкой, теснее прижимаясь к его боку.

− Хорошо. И ты, конечно, не хочешь со мной поделиться? − настаивал он.

− Это просто глупые мысли, разные, невпопад. Думаешь, нужно было взять такси? − сменила тему, заглядывая вверх, в глаза Влада. Мы действительно, кажется, шли уже довольно долго от маленького аэропорта.

− Ты устала? − мигом встревожился брат, невольно сжимая моё плечо чуть сильнее. Он беспомощно оглядывал пустынную улицу в поисках автомобиля и не думающего заезжать в такую погоду в побочный поворот. Я рассмеялась его попыткам и своим смехом обратила внимание брата на себя.

− Не трать время впустую! − воскликнула я и уткнулась носом в махровую ткань пальто Влада.

− Не надо было тебя слушаться. Разве можно тебе верить, когда ты лепечешь от радости что до дома совсем недалеко.

− Тшш… − я всё так же смеялась и капризно заткнула его губы указательным пальчиком, − Ты ворчун, а мы просто гуляем. − Моё верное средство подействовало, и он мгновенно замолчал. Я ощутила слабую растяжку его губ в улыбке, но не убрала пальца, дождавшись лёгкого поцелуя.

Я чувствовала: ему досадно, что он не может перехватить его рукой, потому что держит в ней мой чемодан, но больше ни на минуту не поддалась ему, сразу отобрав руку от его лица.

Дальше мы некоторое время шли молча, часто переглядываясь, и удивительно одновременно находя похожий взгляд другого.

− Всё. Пришли, − со вздохом и вдруг без радости сообщила я перед бревенчатым заново отстроенным домом. − Это наш дом, − договорила я, пристально вглядываясь в быстро опускающиеся сумерки, в которых нельзя было чётко разглядеть изменения, которые пришлось претерпеть деревянной избе.

− Тебе не нравится? − спросил Влад, словно это он знакомил меня со своим жильём.

Ответом ему был мой смех.

− Пошли, − потянула я его к рыльцу. Ограда у нас была простая деревянная, с облезлой краской, калитка ужасно скрипела и при открывании её необходимо было ощутимо приподнимать, потому как она немного повисла на ослабших петлях. Влад при всех этих моих манипуляциях недовольно фыркал: «Да уж, мой отец сапожник без сапог!»

− Подожди секунду, − обиженно пробубнил мой ворчливый братик возле дверей, − Я достану ключи.

− Хорошо, дорогой! − согласилась я, спрятав руки в карманах своего пальто. Влад очень странно посмотрел в мои глаза, было уже совсем темно, но не было сомнений, что он смотрит именно в глаза как прежде, как в самом начале. Так защемило в сердце от этой нежности, от этой любви, что не удержалась я, прильнула к его боку, тем временем он пытался разобраться с неудачным замком.

− Эй! Ты чего это? − удивился брат моему порыву, слишком сильно я обнимала его сейчас, но всё-таки поцеловал меня в макушку. − У тебя волосы совсем влажные, − тут же снова послышалось в его голосе недовольство.

− Вот и открывай поскорее эту дверь! − не осталась в долгу и в наказание перестала его обнимать. Видимо не очень удобно расправляться с незнакомым замком в тесных объятиях сестры, потому что, выпутавшись из них, брат покончил с дверью в ту же секунду. Переступали порог родительского дома, мы, снова держась за руки, словно малые дети в неизведанном ещё пространстве, находящие опору лишь в рядом шагающем с тобой родном человеке. Я невольно шумно выдохнула, и прежде чем брат успел прокомментировать мои чересчур частые вздыхания, щёлкнула включателем, освещая небольшую прихожую.

− Вот ты и дома Мирослава! − я огляделась, не уловив непоправимых изменений. Родители уже несколько раз приезжали сюда, даже Лизка с Толькой гостили здесь летом вдвоём, но рассказы их были скудными, незначительными. Они перелистнули страницу с картинкой нашего дома, а я всё никак не могла этого сделать, я как-то слишком привязана была к дому, к соучастнику моей жизни. Столько всяческих воспоминаний заполняло моё сознание, не всегда положительных, кругом неположительных, но незабываемых.

− Здесь ужасно холодно. По-моему не меньший мороз, чем на улице. А тебя нужно согреть хорошенько. Мира? − Влад прекратил мои мытарства по закоулкам памяти и, я почти благодарно ему улыбнулась.

− На кухне есть печка, топится дровами. − Влад во все глаза уставился на меня, выглядел он смешно, как непослушный ребёнок.

− Нужно сходить за ними, − он неопределённо мотнул голову к окошку, − в лес?

− Нужно. − Я еле сдерживала себя, чтобы не расхохотаться раньше времени, умильно было наблюдать за человеком, собравшимся в такую темень за охапкой дров, Влад очень серьёзно закивал на моё предложение. − Только в сарай.

− Ведьма! − бросил он, немедленно захлопнув дверь и уходя на поиски сарая собственными силами, я пожала плечами: простой деревенский дворик − это ещё не лес.

Я добрела с чемоданом до родительской спальни и замерла перед дверью, не решаясь идти дальше, но не находя другого выхода всё же прошла в комнату. Всё было по-прежнему, так же, как мне запомнилось. Двуспальная кровать посередине, с правой стороны тумбочка, (одна ножка короче всех остальных, мама подкладывает под неё кусочек фанеры) − с этой стороны спит мама, там же окно во двор. С левой − не так много пространства, там поместился шкаф, старенький, перекрашенный совместными усилиями несколько раз. Занавески простенькие с каким-то непонятным узором, ковёр красивый, без ворса, но мне нравился. И запах, мамин наверное, папа как-то подарил ей флакон французских духов на юбилей, с тех пор в этой комнате всегда был этот запах, лаванды. Вот и сейчас, остался только этот запах. А комната другая: кровать дороже, ковёр новый, ворсистый, тумбочка с ровными одинаковыми ножками, шкаф-купе и шторы не здешней расцветки. Всё меняется.

Влад на удивление быстро справился с технологией затопления деревенской печи и, когда я вышла на кухню, он сбросив пальто и шарф на пыльный стул, с закатанными рукавами пока белоснежного свитера раздувал огонь. Поленница была полна дров, значит, брат ходил в сарай не один раз. Я остановилась в дверях, наблюдая за его работой, как бывало, делал он, и тихо улыбалась.

− Ты отлично вживаешься в роль хозяина, − прекращаю тишину между нами.

− Я включил плиту, поставил чайник.

− Она − газовая! − шокировано воскликнула я, не веруя в его хозяйственные способности.

− Я в курсе, − в тон мне ответил Влад, не медля больше и наконец, становясь напротив меня, очень близко ко мне. Он аккуратно, словно примериваясь, обхватил мои плечи руками, ласково выводя заколдованные круги большими пальцами. − Ты волнуешься Мира, − констатировал он в следующее мгновение. − О чём?

Я подняла голову, маленькая кухня быстро заполнялась жаром из печки и газовой плиты, всё ещё в пальто, такая маленькая насколько только возможно чувствовать себя маленькой с Владом я смотрела в его встревоженное лицо и ждущие, ищущие ответа глаза.

− Я что-то делаю не так? Расстраиваю тебя? − спрашиваешь снова.

Я мотаю головой, этого недостаточно для ответа, но кажется, у меня вдруг не остаётся сил. Я корю себя за это, но говорить всё равно не получается. Но ты всё равно понимаешь, ты удивительно всегда − понимаешь меня, обнимаешь. Заколдованные круги выводятся на моей спине, хочется снять мешающее ощутить тепло твоих ладоней пальто, но я не шевелюсь и молчу. Маленькие атомы моего тела тянутся к тебе всем своим существом, они прижимаются к твоим рукам, к твоему плечу, но я сама неподвижна.

− Мы зря сюда приехали, да? − так тихо, что я слышу закипающий чайник, но всё равно возражаю.

− Это ничего, − говорю. − Мы просто одни с тобой. Такого никогда не было, − выдыхаю, часто дышу. Думаю, ты неправильно меня понимаешь сейчас, ведь я боюсь не тебя, я просто боюсь.

− Не бойся, − зеркально отражаешь мои мысли вслух. Понимаешь, снова. Теперь я двигаюсь, я не парализована, я сливаюсь со своими атомами и прижимаюсь к тебе, чувствую твоё тепло через пальто. Твои прикосновения никогда не перестанут быть нужными мне, необходимыми быть не перестанут.

«Но страх во мне.

Я боюсь всего, кроме тебя: боюсь себя, своей болезни, отступившей, но не проигравшей; боюсь этого дома, вернувшего меня в детские воспоминания; боюсь этого мира, осуждающего и сурового к нашему чувству, боюсь… Боюсь нашей любви».

− Всё пройдёт, − правдиво отвечаю, непозволительно растягивая паузу.

Мы не занимались любовью этой ночью, хотя это наглый обман − занимались. Мы пили горячий чай, держась за руки, мы раздевали друг друга руками, глазами, прикосновениями, целовались страстно и нежно, едва и не оторваться. Мы любили друг друга и любили. Мы занимались любовью, потому что занимались ей ежесекундно.

Кровать была слишком большой для нас двоих, в комнате было ощутимо холодно, и Влад отыскал в шкафу нашей когда-то с Лизой комнаты электрический обогреватель. Мне сразу стало тепло, когда Влад, наконец, забрался под одеяло, до этого жутко морозное: его объятия согревали меня лучше всяческих печей и обогревателей.

Утро было многообещающим и… горячим. Меня разбудили невинные поцелуи Влада и его братское стремление поскорее одеть меня в тёплый свитер. Правда, он справлялся не очень, избавить моё не сопротивляющееся его манипуляциям тело от пижамы ему удалось в считанные секунды, но потом дело застопорилось: свитер безнадёжно был утерян и теперь одиноко валялся под кроватью, а Влад совсем не хотел заниматься поисками, невнятно бормоча, что сначала меня нужно непременно согреть.

У него хорошо получалось − меня согревать…

Руки, которые везде, медленно поглаживающие мои бёдра вниз и вверх, настолько вжатые в моё тело, что натирают кожу, по пути зажигая искры. Его дыхание повсюду, воздух, вырывающийся из его лёгких на моей шее, во стократ горячее тридцати семи по Цельсию, несдержанное, заставляющее содрогаться и содрогаться.

− Тебе очень холодно, − поучает меня слабым голосом с хрипотцой, и я вновь получаю поцелуй за ухом, едва слышу.

− Угхму, − мычу в ответ, хотя никому не нужно, чтобы я говорила.

Пальцы Влада кажутся невероятно длинными, они пробивают для себя новый путь к постыдной точке моих наслаждений, забираются внутрь, ласкают. Осторожно… Ногти превращаются в острые коготки и Влад, словно оборотень расцарапывает мою − Его нежную плоть. Волнение охватывает меня, оно управляет моим телом, я извиваюсь змеёй на родительском ложе. Но даже мысли мои не извращаются: я отдаюсь любимому…брату.

− Тепло ли тебе, милая? − раздаётся всё тот же тихий голос вдалеке не в самый подходящий момент. Я постанываю, забывая о себе и льня к умелым рукам…

− Глубже! − выдыхаю или вскрикиваю, и тут же получаю поцелуй в ключицу. Губы, целующие меня самодовольно улыбаются. «О да, Ты мой властелин!» − хочется прокричать мне, но я так беспомощна, что не могу найти даже своих заплетающихся рук.

Влад в это же мгновение меняет плоскость внутри меня, а я как послушная кукла и в этот раз выгибаюсь ему навстречу…

− Тепло… − с запозданием выговариваю, теряя всякие связные пути с реальностью.

Вторая рука Влада находит мои мечущиеся по постели запястья и заключает их в плен, я умолкаю, хотя с моих губ уже давно не срываются слова.

− Недостаточно, − твёрдо выговаривает щекочущий голос в ухо, прихватывая чувствительную мочку, я задерживаю дыхание. Разве я ещё дышу?

Не надо! − кричит моё горло, язык в сговоре с предательскими губами шепчет:

− Дааа…

Какая часть моего тела принадлежит мне?

Его губы сладкие и горячие, они не целуют мои − контрастно-холодные, дразнят: прихватывают верхнюю и отпускают, нижнюю, и отпускают. Я ищу его рот, но его губы бессердечно перемещаются ниже. Я немо молю их припасть к моей груди, но Влад не послушен, он ласкает мои напряжённые соски только глазами, нечаянно опаляя их своим дыханием, а губы его снова в пути…

За что мне такое наказание?

Мои пленённые руки пытаются высвободиться из несильной хватки, но они такие слабые, что желают лишь коснуться Его кожи, так зачем они вырываются, если Он и так удерживает меня в руках?

Губы его обжигают, касаясь, но, не целуя ямочку у основания шеи, я сжимаюсь, а они уже выше, втягивают податливую жилку, зубы, уже клыки прикусывают кожу. Влад − не вампир, в этом я абсолютно уверена? Я ворочаюсь и прижимаюсь щекой к подушке. Нет, к его щеке, он уже так близко ко мне, а я близко уже…

Лицо его гладит моё лицо − оно горячее…

Раз, два, три… три, два, раз…

− Ты согрелась?

Не могу ответить: я считаю звёзды.

====== Глава 34 ======

ВЛАД.

Именно так называется счастье, счастье называется Мира…

После моих утренних шалостей, сестрёнка избегала моего взгляда, смущённо отворачиваясь каждый раз, когда ловила на своём лице мои смеющиеся ласкающие глаза. Это было невероятным, но смотря на свою любимую, я и правда, ощущал это лёгкое прикосновение, словно моя радужка неведомым образом протянула нити нервов к её телу и искушает меня этой новой чувственностью. Ощущение полёта не было бы столь пленительным, как ощущать её кожу единственным взглядом и каждый раз сгорать от сверхмощного высоковольтного удара, стремительно расползающегося по всему телу.

Завтрак проходил в напряжении, Мира низко опустила голову и уткнулась в свою тарелку с нелюбимой, но привычной для её детских воспоминаний кашей. Волосы её занавесили румянец на щеках от моих пытливых глаз, и она усиленно делала вид, что не замечает моего присутствия.

− Что случилось? − всерьёз обеспокоенный переменой её настроения нарушил такое неправильное для нас молчание. Ложка с грохотом отлетела в сторону и Мира покинула стол, решив оставить меня без ответа. Я схватил её сначала за запястье, а потом и совсем встал у неё за спиной, плотно забирая её в кольцо своих рук, прижал к своей груди. Она, маленькая, сразу же прильнула ко мне, откидывая голову назад, я немного расслабился. Но когда заговорил, тревога из голоса никуда не делась:

− Тебе здесь плохо? Тогда давай сегодня же уедем, − старался говорить как можно тише, почти шёпотом. Вчера происходило то же самое, подавленное состояние моей малышки разрывало меня на части, и вроде бы нашёл ему внятное объяснение, но сегодня утром с Мирой случилось что-то другое, и я боялся предположить что именно. Меня выбило из колеи: меньше получаса назад слышать от неё безудержные всхлипы и стоны наслаждения от моих прикосновений и ласк, а теперь она шарахается от меня, как от чумного.

− Не надо, − выдохнула она, устало опуская веки. − Всё в порядке. Просто… просто… − она снова осеклась на секунду, − не делай так больше. − Это не было грубо, почти, руки мои обмякли и опустились, а Мира высвободилась из моих объятий… раньше, покинула кухню… раньше, чем я успел впасть в ступор от её слов.

Никто из нас не думал о завтраке, никто из нас и не хотел завтракать: я просто вывалил кучу ненужной каши в мусорное ведро, с горьким желанием отправить по тому же адресу и тарелки. Неожиданно вспомнив кое-что, небрежно бросил грязную посуду в раковину − никто и никогда так тщательно не вымывал фарфор, как делал это я.

Сладкая истома после спокойной ночи и бурного утра теплилась в полыхающей непониманием, почти суровой мужской тупостью душе. Я винил себя во всём, чтобы не произошло с Мирой, даже в её странном отношении и переменчивом настроении. Накручивать себя на тему безвременного охлаждения её чувств или нежданного прозрения её взглядов на наши неправильные отношения не было смысла. Мира серьёзна к жизни. Настолько, что такие резкие изменения за последний час просто не могли бы всколыхнуть уснувшую в нас обоих совесть и вызвать чуждое обоим порицание.

− Прогуляемся? − послышалось честно неожиданное, но до боли приятное предложение из уст моей капризной леди.

Я убрал последнюю чашку в стенной шкаф и обернулся к Мире, задумчиво вытирая руки о кухонное полотенце.

− Только переоденусь, − снова получилось не громче шёпота, Мира слышала, одобрительно кивнула мне в ответ.

Я обошёл её в дверях и направился в спальню, не хотелось ни о чём думать, но и плыть по течению было бы последней глупостью, чувство, что нам обязательно нужно поговорить никуда не улетучивалось, а наоборот витало над моей головой грозовыми тучами.

− Ты готов? − бойко спросила Мира, проходя в комнату, почти вслед за мной.

Я только успел снять домашний, немного растянувшийся свитер и с оголённым торсом стоял возле открытого шкафа. Сестра запнулась при виде меня, в голове промелькнуло, что она развернётся и уйдёт, но Мира сделала всё кардинально по-своему: закрыла дверь спальни и подошла вплотную ко мне. Ещё не почувствовав её прикосновений, я вздрогнул от её дыхания в спину, она стояла чуть позади меня и в зеркале почти не отражалась, настолько маленькой и хрупкой была её фигурка. Она вжалась в меня всем телом, каждым своим кусочком плоти и это было неожиданно приятно, этого хватило для прощания с мрачными мыслями шокированного мозга, а телу расслабиться от её мягкой, но скупой ласки. Возможно, измучить её так же, как меня запретом «Не надо Мира» было правильным, но не отказывать ей − себе в удовольствии ощущений оказалось желанней:

− Продолжай, − вырвалось полушёпотом, когда я резко развернувшись, прижал её тело, запечатанное в непозволительный кокон одежды к себе, и коротко поцеловал её приоткрытые, податливые, но не отвечающие мне губы. Если бы подобное происходило ещё полгода назад, я бы прекратил всё, остановил это безумие между нами, но сейчас… но не сейчас.

− Чего же ты хочешь от меня? − шептали мои губы, настойчиво приникая к алеющим лепесткам, руки крепче сжимали подрагивающие плечи. − Чего ты хочешь?

− Пойдём, − ответила она почти холодно, почти больно. Я отстранился от неё, спиной ударяясь о дверцу, смолчал и отвернулся.

− Идём, − процедил, выжал из стиснутых челюстей и покинул злосчастную комнату раньше сестры.

Такое привычное рядом с любимой молчание, сейчас жестоко отдаляло нас друг от друга, оно словно ревностно охраняло ту непонятную мне стену между нами, не давало пробиться в её мысли, тусклые и печальные, полные тревог и холода. Несмотря на угнетающую нас обоих пустоту внутри от недоговорённости, Мира цепко удерживала мои пальцы в сплетении со своими, будто не замечала сама, жалась в мой бок и склоняла голову мне на плечо. Я молчал, и это казалось трусостью, потому что что-то непременно гложило и точило мою девочку изнутри, что-то, чем она не хотела делиться со мной.