Текст книги "Останови моё безумие (СИ)"

Автор книги: Nargiz Han

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)

− Мира провела какое-то время в больнице, перед самым вашим приездом. − Я, наконец, избавляюсь от преследующего меня желания раздеть Влада немедленно и от непомещающейся во рту еды, глотая всё и сразу, больно раздражая горло, а затем запиваю всё апельсиновым соком.

− Ох! Неужели? − вырывается у сестры.

Я бы могла в подтверждение слов брата закивать утвердительно, но мне самой этот жест кажется смешным, и я просто удаляюсь из-за стола со своей тарелкой.

Все члены моей семьи продолжают ещё некоторое время просвещать мою сестру и её мужа Анатолия о моих приключениях в стенах клиники, а затем все благополучно возвращаются в продолжение обсуждения отдыха на Мальдивах.

Тётя Таня ушла ещё до того, как все успели собраться внизу, поэтому эта территория в доме сейчас оказывается в полном моём распоряжении. Я подхожу к раковине и открываю воду, намыливая тарелку, пока её очень резко не выхватывают их моих рук.

− Что ты делаешь? − вскидываюсь на Влада, так бесшумно оказавшегося за моей спиной.

− В доме есть, кому мыть посуду. − Он выглядит непреклонным, а тон его серьёзным, отчего мне хочется рассмеяться ещё сильнее.

− Тётя Таня уже ушла, и я в состоянии справиться с одной тарелкой.

− Нет, − слишком категорично, чтобы я отступила.

− Влаад… − Но чтобы доказать мне, что не шутит, он принимается смывать пену с тарелки самостоятельно, а потом ополаскивает и мою чашку. От вида его вымывающим посуду меня захлестывает новым потоком желания избавить его от одежды, но довольствуясь малым, я лишь обнимаю его со спины.

− Мы уходим. − Бросает Влад, резко перекрывая воду и высвобождаясь из моих рук.

− Хорошо, − повинуюсь я, даже не посвященная в его планы.

Уже добравшись до своей спальни, мой мозг заработал более-менее рационально и идея заявить родным, что мы с Владом хотим провести первый день Нового года только вдвоём, вне стен этого дома, совершенно наедине с абсолютной чёткостью предстаёт неудачной, провальной, критической. И я решаю позвонить брату. (Мы часто пользовались мобильной связью, находясь дома в соседних помещениях, однажды от невыносимого томления испробовав этот небольшой трюк при родных, никак не желавших оставить в покое хотя бы одного из нас, мы тогда проговорили с Владом больше трёх часов кряду, начиная с самого возвышенного и опускаясь до всяких непристойностей).

Влад, по-видимому, находился рядом с Лизой и Анатолием, их голоса раздавались шумовым фоном при нашем разговоре.

− Влад? − я говорю очень тихо, будто именно в этот момент меня могут подслушать и разоблачить мои мысли.

− Да, я слушаю вас Павел Дмитриевич.

«Это с работы, я на минутку», − слышу я отговорку брата для родных.

− Мы не можем уйти сейчас, − продолжаю, − Никто не поймёт, − я говорю убедительно для брата, а сама мечтаю лишь о том, чтобы сбежать и остаться с ним наедине, не важно где, просто, чтобы можно было раствориться в его объятиях и громко прокричать, что ОН − МОЙ!

− Хорошо Павел Дмитриевич, я постараюсь, − я слышу его разочарованный вздох, адресованный складывающейся ситуации, но кажется неожиданно приводящий его к решению нашей проблемы. − Мне тоже жаль, что вы не можете провести это время с семьёй, но раз встречу нельзя отложить на завтра, ничего не поделаешь. Да, я буду на месте через полчаса. До скорого.

Я ещё несколько секунд слушаю продолжительные гудки нашего разъединения и усиленно пытаюсь придумать вариант побега для себя. В голову ничего не приходит, время, будто замерло вместе со мной заторможенной девушкой, сползая с кровати на мягкий ковёр.

− Моя девочка научилась пользоваться телефоном, − поддевает меня игривый голос Влада, неведомо как оказавшийся на полу, рядом со мной. Он говорит предельно тихо, и забирает из моих рук потухший мобильный, а я надуваю губы, уязвлённая его поддразниваниями. − Иди сюда, − я вздрагиваю, это небезопасно, − я закрыл дверь, − ощущая меня насквозь, бормочет брат. Обвиваю его шею руками, жалуясь:

− Я ничего не смогла придумать. Что же мне теперь делать?

− Глупышка моя, − я дёргаюсь, обижаясь такому обращению, но только крепче прижимаюсь к Владу. Если бы он знал, как на самом деле, меня мало волнует, что мы не одни в доме. − Я всё устроил. Ты едешь со мной.

− Что? − я отодвигаюсь ненамного, только чтобы посмотреть в его лицо, но рук не отрываю, беременность делает меня удивительно зависимой от его прикосновений, или же сказывается отсутствие близости между нами уже больше недели.

− Ты едешь на свидание с Максом. − Это заявление выбивает воздух из моих лёгких и отбрасывает меня от брата на непреодолимое расстояние в тридцать сантиметров.

− Не пойду я не на какое свидание! − я почти выкрикиваю эти слова, не заботясь быть услышанной родными по ту сторону запертой двери.

− Не кричи ты! − грозится брат и протягивает руку, чтобы вернуть меня в свои объятия, я не знаю, почему это происходит, но, не смотря на то, что я твёрдо решила обижаться на него до конца: я возвращаюсь. Он тепло обнимает меня, в его руках мне всегда тепло и, невзирая на воспоминания о вчерашних неумелых, но настойчивых попытках вице-президента компании брата произвести на меня впечатление, подозрительно напоминающие ухаживания, я оборачиваюсь руками Влада и повторяю:

− Не пойду на чёртово свидание, − правда, теперь это больше похоже на шёпот.

− Даже со мной? − усмехаясь, спрашивает брат, дыша в мои волосы.

− Даже с тобой, − выпаливаю. − Подожди! С тобой − это с тобой и Максом, или это…

− Или это, − ещё больше развеселившись, отвечает мой кавалер, только что пригласивший меня на официальное свидание.

− Господи, да, Влад! Да! Я согласна!

− Дорогая, я начинаю сомневаться в вашем воспитании, неприлично так восторгаться мужскому вниманию.

− К чёрту, любимый. Я хочу пойти с тобой на свидание. − Я сама впиваюсь в его губы со страстным поцелуем, тихонько постанывая от ощущения его мягких, ласковых губ на своих. Мои неуёмные ёрзанья на его коленях заставляют постанывать и Влада, так что удовлетворённая уравниванием счёта я прекращаю движения губ и начинаю посмеиваться над братом, не прекращающим попыток обласкать мой жестокий рот.

− Бессердечная… − выдыхает он, легонько сжимая пальцы на моей талии, и быстро поднимаясь на ноги.

− Для всех остальных ты идёшь на свидание с Максом. Я пришлю за тобой такси.

− Значит, мы не выходим вместе?

Я замечаю, как на секунду брови брата нахмурились, но он старается скрыть свою тревогу от меня и сразу отворачивается.

− Нет. Это было бы слишком.

− Ладно, − я пожимаю плечами. − Тогда я пока переоденусь.

− Оденься теплее, на улице холодно. − И Влад поспешно покидает мою комнату.

Через час после того, как машина Влада выехала со двора, час, который я провела перед включенным телевизором в гостиной, в кругу своей семьи, терпеливо выслушивая наставления всех без исключения насчёт моего незапланированного свидания с «замечательным парнем», я слышу спасительный звук подъезжающего к дому обещанного такси. Меня удивляет радость родных мне людей, словно ничего СТРАННОГО в том, что зам моего брата приглашает меня прогуляться по городу по просьбе своего начальника − того же моего брата. Странного? Правильнее сказать страшного. Я всё-таки была живым человеком, я была девушкой, не уродливой… довольно привлекательной… невероятно, невообразимо красивой, по словам Влада, и мне хотелось, чтобы родные мне люди видели во мне то же самое. Пусть не столь восторженно, как это делал Влад, но хотя бы признавали моё право выбирать самой, а не дожидаться, смиряться и благодарить за то, что выбрали меня.

− Мне пора, − единственные мои слова после часа моего молчания и чужих наставлений.

Такси ожидало меня у самых ворот и в своих, не совсем новомодных сапогах на плоской подошве я прошагала расстояние от крыльца до предусмотрительно открытой для меня задней двери автомобиля.

Я уже хотела назвать адрес нашей с Владом квартиры в центре, как водитель, опережая меня, поправил зеркало заднего вида и хриплым голосом заученно повторил его для меня сам, по-доброму улыбаясь и уточняя:

− Правильно?

− Да, всё верно.

Мы ехали молча, и явно проинструктированный шофёр, вёз меня с черепашьей скоростью, заставляя усомниться в аналогии мощности автомобиля с лошадиными силами: таких медлительных лошадей не существовало в природе.

− Нельзя ли ехать чуть быстрее? − обращаюсь к таксисту, не уверенная, что мы не проведём весь оставшийся день в дороге.

− Дороги заледенелые − не положено, − любезно объясняет мне этот хороший и исполнительный парень.

− Но мы же, и вовсе плетёмся! − пробую уговорить водителя ещё раз.

− Это небезопасно для вас.

Я оглядываю салон автомобиля, тяжело вздыхая несговорчивости мужчины за рулём. Надо сказать, ничего внутри этой машины не напоминало рядовое такси: непрактичный дорогой кожаный салон, приятный аромат мужского парфюма, стойко впитавшийся в обивку, до блеска сияющая приборная панель и солидно одетый в деловой костюм водитель.

− Вы ведь не таксист? − интересуюсь я спустя какое-то время, искренне надеясь, что не обижу мужчину, если мои догадки не верны.

− Обычно нет, − уклончиво отвечают мне, подтверждая мою догадку.

− Как это?

− Иногда подрабатываю, − широко улыбаясь, заявляет мой перевозчик.

− Можете включить радио? − чтобы отвлечься от бесконечности дороги прошу, вздыхая.

− Да конечно, − соглашается мужчина, настраивая волну на лиричную музыку.

Мы добирались уже около часа, когда меня начало немного подташнивать, и я попросила водителя открыть окно.

− Вы можете простудиться, − растерянно отвечает мужчина, не зная как поступить в этой ситуации.

− Ничего страшного, мне просто нужно немного свежего воздуха, − настойчиво прошу я и вижу, как он кивает в зеркало, но поступает совершенно по-другому: останавливается у обочины и открывает дверь, чтобы я могла выйти на улицу. Всё же меня устраивает и такое решение, и я выхожу на морозный воздух, вмиг обжигающий мои лёгкие и обветривающий мою кожу.

Я подставляю лицо освежающему потоку зимнего воздуха и прикрываю глаза, глубоко вдыхая и выдыхая, обещающий вернуть меня в нормальное состояние кислород. Но почти сразу мне начинает казаться, что я трачу много времени на эту бессмысленную процедуру и ругаю себя, за то, что проглотила слишком большую порцию еды за завтраком, вызывающую теперь противную тошноту.

− Поехали, − говорю, оборачиваясь к застывшему около меня водителю, неотрывно следящему за мной своими пронизывающими серыми глазами. Мужчина смаргивает и слишком поспешно возвращается к автомобилю, открывая передо мной дверь.

Замечаю, что теперь в салоне работает кондиционер и мне от этого мне действительно дышится легче.

− С вами всё в порядке? − выдерживая некоторую паузу, спрашивает мой водитель, хмуря брови в зеркале, одновременно с этим пытаясь растянуть губы в улыбке.

− Да, спасибо. Всё хорошо.

Дальше мы продолжаем молчать, радио переключают на современные ритмы, с попыткой вплести в музыку животрепещущие темы нашего поколения. От нечего делать, совершенно не тронутая гитарной мелодией, я присматриваюсь к мужчине за рулём, отчего-то до этого времени воспринимавшимся мной взрослым мужчиной. Так и есть, в какой-то степени, просто его глаза, в первую очередь приковывающие взгляд удручённые опытом и слишком тусклые не сами по себе, а тем, что выдалось им повидать. В целом это молодой мужчина около тридцати, тридцати пяти лет, по-своему привлекательный и не улыбающийся без причины. Я перестаю рассматривать его интересное лицо, только когда встречаюсь с его глазами в зеркале, притом отворачиваясь, чувствую, что серые глаза по-прежнему смотрят на меня.

− Приехали! − восклицаю, неожиданно разглядев в запотевшем стекле силуэт брата, встречающего меня у подъездной дорожки. Мой обходительный водитель не успевает и в этот раз открыть передо мной дверь, что не получается сделать и Владу, потому что я оказываюсь проворнее двух мужчин и открываю её сама. Неразговорчивый перевозчик в последний раз бросает в зеркало тот задумчивый взгляд, которым он одаривал меня на протяжении всего пути и выходит из машины вслед за мной.

Мне неудержимо хочется обнять брата, до которого я добиралась, кажется, целую вечность, но сверлящие мою спину глаза водителя останавливают меня от бесконтрольного порыва.

− Спасибо, Влад, пока ты можешь быть свободен, − говорит мой брат, по-видимому, обращаясь к подрабатывающему таксисту.

− Не за что, Владислав Сергеевич, рад быть полезным такой очаровательной девушке. − И Влад? впервые, по-настоящему открыто улыбается и две трети этой улыбки адресовано мне. − Рука моего Влада очень быстро обхватывает меня за талию в собственническом жесте, и я начинаю таять в такую промёрзлую погоду и, не смотря на присутствие другого Влада.

− Может мне подождать вашу сестру здесь? − спрашивает ничего не подозревающий в скромном объятии брата водитель.

− Нет, не надо. Можешь возвращаться на фирму. − Твёрже, чем первоначально приказывает брат и поворачивает меня в сторону подъезда.

Я не слышу звука заводящегося мотора и скольжения шин по расчищенной дорожке, а это может означать только, что парень по-прежнему стоит на месте и смотрит за нашими скрывающимися за дверью подъезда спинами.

− О чём вы с ним говорили? − грубо спрашивает брат, как только за нами закрываются двери лифта.

− Ни о чём, − пожимаю плечами в непонимании. − Значит, он не таксист? − спрашиваю просто.

− Зачем тебе это? − раздражается Влад.

− Просто так спросила, − я снова пожала плечами.

− Он работает на меня, в охране, − без энтузиазма отвечает он.

− Что с тобой? − чувствуя его напряжение, осторожно приближаюсь к брату.

Он бессловесно просовывает руку в мой карман и выуживает оттуда мой телефон. Плавно скользит большим пальцем одной руки по экрану, а другой обнимает меня, приказывая хриплым шёпотом:

− Иди ко мне.

Я повинуюсь и падаю в его объятия, ненасытно обхватывая его талию руками. Влад целует меня в макушку и показывает на какие-то цифры в моём телефоне.

− Моя девочка разучилась пользоваться телефоном, − он пытается разрядить обстановку шуткой, указывая на семь пропущенных звонков со своего номера. Повторно целует мои волосы и включает звук на смартфоне.

Я улыбаюсь, и двери лифта открываются на нашем этаже:

− А почему только семь? − Мы не отрываясь друг от друга, идём в нашу квартиру.

− Потому что я перестал понапрасну накручивать себя и позвонил твоему водителю.

− Да? Когда? Я не заметила.

Влад ещё сильнее хмурится и сжимает пальцы на моей талии.

− О чём вы говорили, Мира? − спрашивает он ещё раз.

− Ни о чём, я же уже сказала, − повторяю любимому, поднимая глаза к его лицу и заглядывая в почерневшую карюю радужку.

− Хорошо, − отвечает, вряд ли соглашаясь, но молча, распахивает дверь и заводит меня внутрь. Я облегчённо вдыхаю воздух нашего с Владом семейного гнёздышка.

Поворачиваюсь к оставшемуся позади брату, с желанием обнять его снова, но он перехватывает мои запястья и опускает мои руки вдоль тела. Я непонимающе смотрю на него, но он уже полностью игнорирует меня, занимаясь заклёпками на моей парке. Повторяющийся клацающий звук − это единственный звук, раздающийся в тишине нашей квартиры и обоюдного молчания, лишь симфония удивительных ароматов блуждает в воздухе, окутывая нас в призрачную пелену грёз.

Парка неожиданно падает с моих плеч, я остаюсь в тёплом, но простом свитере, узких джинсах и всё ещё в сапогах, с которых стекает подтаявший снег, образовывая некрасивую лужицу между нами.

− Ты не замёрзла? − спрашивает громко, или это только кажется громким в слишком долгой и вязкой тишине.

− Нет, − категорично для простого вопроса отвечаю я. С этими невыразительными буквами, озвучившими мой ответ, с меня сдёргивают свитер, раздраживший кожу предвкушающей дрожью.

Влад согласно кивает и сокращает между нами сантиметры расстояния.

Я стою словно статуя, как-то непривычно страшась темноты в его глазах.

− Ты не скучала, Мира. − Но твёрдая убеждённость этой фразы пугает меня сильнее, и я снова делаю попытку обнять Влада. − Нет, − ударяет меня словами, трансформируя мелкие мурашки в крупную дрожь.

Застёжка бюстгальтера услужливо расположенная спереди щёлкает с облегчённым выдохом брата, и он перемещает меня к стене. Странно, мои тяжёлые ноги словно и не двигались по мокрому паркету, но я чувствую, как уже опираюсь о холодную стену голой кожей спины, голова моя откидывается назад, и волосы скользят по плечам. Я не вижу Влада, глаза неумолимо смыкаются от предвкушения разгорающегося внутри нас и накаляющего атмосферный воздух желания.

Руки мои запутываются в коротких прядях, и шумный вздох оглушает напряжённый слух.

Влад пренебрегает моими персями и приникает к животу усиленно пытающемуся наполнить меня воздухом. Я шепчу бессвязные слова, заверения в своей любви, прошу о чём-то, но он не слушает, совсем. Осторожно расстёгивает молнию на джинсах, опаляя кожу жгучим дыханием, оглушая меня лёгкими словно порхания бабочек поцелуями. Я хочу помочь ему с собственным раздеванием, но не в силах даже пошевелиться, я в состоянии лишь дышать и удерживать стену вспотевшими ладонями. Моя грудь часто вздымается, сводя с ума блуждающими по ней разрядами желания и непрекращающегося томления.

На коленях передо мной, он сдвигает пояс моих джинсов, оттягивая его вниз, оставляя меня уязвимо обнажённой без тонкой полоски ткани на бёдрах, так тщательно и так бесполезно избранных для него. Он отвергает саму мысль меня в белье, небрежно избавив меня сначала от лифчика, а теперь и трусиков. Я непрерывно дышу глубоко и жадно, словно знаю, что очень скоро буду лишена такой возможности, совершенно потерянная в наслаждении.

Руки брата скользят ниже и решительно высвобождают мои ступни из громоздких сапог, чтобы окончательно вызволить меня из оков кружева и джинсы. Я переступаю на месте, но опять же не чувствую себя двигающейся, одновременно невозможно размякшая под знакомыми алчущими моё тело руками, и беспредельно напряжённая, словно эти руки касаются меня впервые и я могу разочаровать их своим несовершенством и неопытностью.

Обнажённая, я дрожу как сорванный безжалостным ветром осенний лист и не в состоянии придти в норму, потому что всё происходящее заставляет меня трепетать и желать несравнимо большего, всего.

− Что ты делаешь? − не своим голосом пролепетала я, не уверенная, что слова произнесены вслух и их не стирает моё дыхание.

− Хочу почувствовать твой вкус на своих губах, − внятно, целиком и отчётливо прозвучал ответ на уровне моего живота. Ещё секунду, малюсенькое мгновение губы моего любимого находились там, и я находилась в некоем подобии сознания, а дальше…

Это неспешное следование по линии от пупка вниз, каждый миллиметр этого воспалённого участка сдавался пучине огня его намеренного дыхания, каждый дюйм очага желания зализывался шершавым и исцеляющим языком того же пламени, каждый сантиметр покрывался благотворящими поцелуями.

− Влад, нет! − неизвестно откуда взятыми силами я бормочу протест уже открывшемуся предчувствию. − Нет! Не надо… Ты не должен этого делать! − моя голова отчаянно мечется из стороны в сторону, ударяясь о твёрдую стену, пренебрегая этой, такой незначительной болью, когда низ живота затягивается в тугой узел и эта несравнимая ни с чем боль становится всё навязчивей и неотступней.

Пальцы, вопреки вырванным из горла словам, цепляются за волосы Влада и притягивают его ближе, ещё… ниже, ещё…

Пускающий огненные стрелы язычок, как вездесущий каратель истязает мою нежную, ранимую вершинку, трепеща в самой сердцевине, и разверзает пропасть между моим сознанием и беспамятством. Я двигаюсь по стене вверх-вниз, грубо хрипящая и стонущая от долгожданной ласки, и подхлёстываю Влада на ещё более глубокие поцелуи. Отзывчивые губы немедленно внимают моему зову, исполняя мою маленькую бесстыдную мольбу, и целуют меня, Влад закидывает мою безвольную ногу на своё плечо, раскрывая меня для себя полностью, и я задаюсь в крике, когда моё лоно, наконец, удостаивается жаркого поцелуя и юркий язычок отравляет своими стрелами моё нутро.

Жаркая волна проходит по моему телу с ритмичными вкручиваниями этой нежной и мягкой плоти в узкий, сжимающийся в спазмах вход, и я бесконтрольно начинаю двигаться в том же ритме. Уже целиком лишённая возможности мыслить, я умоляю Влада прекратить:

− Сейчас же! − вскрикиваю так надсадно, что сам голос молит о продолжении, но следующая мольба уже срывается с губ, и теперь я заклинаю, не останавливаться, что бы ни случилось.

− Пожалуйста! − кричит моя душа, когда подушечкой большого пальца Влад надавливает на самую чувствительную точку, в то время как губы и язык продолжают посасывать и целовать моё истекающее влажными соками лоно.

Он всё слушает, до невозможности сосредоточенный и серьёзный, он буквально присасывается к моему нежному и жаждущему местечку. Когда я собираюсь, рассыпавшись на миллион осколочков опасть в захваченном экстазе, он обхватывает мои бёдра стальными тисками своих рук и отправляет свой ищущий язык в ещё более далёкое странствие внутрь меня, извивая его змеёй и заставляя сокращаться мои мышцы вокруг него.

Я всхлипываю и захлёбываюсь собственной слюной и в немом крике размыкаю губы, лишённое кислорода горло мгновенно пересыхает и я, не выдерживая этого голодания, оседаю на пол, с до боли зажмуренными глазами.

Я покидаю эту реальность, дрожащая и бьющаяся в конвульсивных судорогах наслаждения, совершенно обезумевшая от непрекращающихся растекаться по телу электрических волн.

− Что ты сделал со мной? − ослабевшими и вовсе не своими руками пытаюсь укрыться на груди у Влада вышептывая этот вопрос по слогам и с болью в саднящем горле.

Меня обнимают сильные руки и поднимают с грязного и неуютного паркета, несут в тёплую постель нашей спальни и сгребают в горячие объятия. Я мурлычу, всё ещё не дошедшая до состояния говорить и крепче вжимаюсь в любимое тело, морщась от ощущения нескольких слоёв одежды всё ещё покрывающих брата.

− Тшш, − шепчет в волосы и шуршит рядом, высвобождаясь из брюк и рубашки. Я улыбаюсь, открывая вновь слипающиеся от яркости света ламп глаза, и ласкаю взглядом перекатывающиеся мышцы желанного тела. Неутолённый голод кричит в ответном взгляде Влада, заставляющий ощущать себя ещё более обнажённой, хотя на мне нет и нитки. Я инстинктивно тянусь за простынёй и прикрываю ей набухшие груди, но он молниеносно срывает этот беззащитный покров и нависает над моим жаждущим принять его в себя телом.

− Хочу смотреть на тебя, хочу, чтобы ты смотрела на меня, когда… − Он медленно опускается на меня полностью, вынуждая смириться с его не терпящим отлагательства в удовлетворении возбуждением.

Я осторожно дотрагиваюсь до напряжённых мышц, вычерчивающихся на его руках и предплечьях, и слышу полноценный вдох, исторгающий на волю мою улыбку и продолжаю своё исследование, обнимая Влада за плечи, и ещё больше тяну на себя, потихоньку раздвигая бёдра.

Влад поднимает голову, а я уже пропускаю его влажные чёрные пряди сквозь пальцы, слегка оттягивая их назад. Он преступным жестом облизывает губы, и я невольно раскрываю собственные губы, в мгновении теряя контроль над этим великолепным телом, подаваясь вперёд.

Жёсткий рот брата приникает к моим ослабевшим подчинением ему губам, и он греховно трётся об эти половинки, не целуя и не на миллиметр не отдаляя несуществующего между ними расстояния. Я безуспешно пытаюсь раскрыться, но в безжалостном плену мне удаётся только промычать своё желание слиться с ним в поцелуе. Его губы на миг замирают, расширяясь в улыбке, а затем с мимолётным отрыванием на произнесение:

− Мира… − глаза загораются похотью и сладострастием, − сейчас ты узнаешь, насколько ты вкусная… − он вторгается в мой ошеломлённый рот стремительным движением своего языка, только недавно доводящий меня до безумия такими же страстными поцелуями совершенно иные губы моего изгибающегося в схватке с желанием тела.

− Умм… − нетерпеливо ёрзая по стволу его тесно прижимающегося к моей размякающей плоти достоинства, мычу я.

− Вкусно? − шепчет в ответ, отрываясь и вновь припадая ко мне со сладостными стонами и голодными ласками.

− Во мне… − невнятно, − во мне… − ещё одна попытка…

− Хочу… в тебя… − его голос на самых кончиках моих губ.

− Даа! − начинаю дрожать от внезапного заполнения пустоты внутри им, от этой неукротимой анархии его во мне. − Не останавливайся! − мои метания по шёлковым простыням, лихорадочные возгласы, развратные подмахивания бёдрами вверх навстречу, чтобы возвратить его в себя, заставить двигаться быстрее и жёстче, чтобы сладостная толика боли сопровождала наше неутолимое соитие, чтобы слаженные фрикции не сводили более с ума, подарив освобождение ослепительной вспышкой оргазма.

− Еще, пожалуйста, ещё! − я говорю слишком много, но когда звуки не облекаются в слова, я хриплю и стону безумным животным, всхлипываю безутешным ребёнком и боюсь впасть в беспамятство и темноту.

− Девочка моя… Мира, − мои внутренние стенки сжимают его настолько, что трение наших тел, снаружи, разделённое лишь смешиванием струящегося пота оказывается менее тесным, чем его плоть туго обхваченной моей плотью.

− Не хочу, чтобы это заканчивалось… − на последнем выдохе произношу, ощущая, как кульминация неудержимо затягивает меня в свой круговорот, и я уже забираю Влада на этот купол наслаждения с собой, чтобы разделить падающие искры взорвавшихся звёзд на двоих и вдохнуть неба сожжёнными лёгкими.

− Люблю тебя… − стонет Влад, наваливаясь на меня, обдавая тело жаром, а внутренности горячей струёй своего семени. Тёплый разлив внутри избавляет мои мышцы от последнего напряжения, и я обмякаю с блаженной улыбкой на бессильных губах от постижения зародившейся жизни внутри таким же любовным актом.

====== Глава 40 ======

МИРА.

Слишком быстро опустившиеся сумерки застали нас с Владом под тёплым душем, когда утомлённые, но неутомимые мы намыливали тела друг друга жидким мылом с апельсиновым ароматом, навязчиво щекочущим ноздри и пробуждающим настойчивость в блуждающих по моему телу руках Влада.

Наполовину возбуждённый он тщательно смывал с меня пену, чтобы бессчётный раз нанести её снова и провести по любимым участкам, заставляя меня бесстыдно извиваться и прижиматься к нему сильнее, вздыхая и хрипя, сдерживая стоны и прокусывая губы до невидимых ранок.

− Ты плохо себя ведёшь, − смеет отчитывать меня, доводя до грани и безжалостно сбрасывая вниз вместо вознесения ввысь.

− Накажи меня! − воодушевлённо и поспешно нахожу выход для нас двоих.

− Ещё не придумал достойного тебя наказания, − посмеивается надо мной.

− Влаад, − хнычу, и он отступает, совсем. Я выдыхаю одновременно с облегчением и с досадой.

− Нам нужно возвращаться, − без недавнего проблеска игривости, угрюмо выговаривает брат, поспешно отворачиваясь, и перестав искушать меня своим обнажённым видом, обматывается полотенцем.

− Иди сюда, − быстро притягивает к себе, обтирая как маленькую, и закутывает в махровый халат. Я обнимаю его прежде, чем ему удастся сбежать, и дышу запахом свежести и апельсинового мыла, так мало похожим на его собственный неповторимый аромат осенних дождей.

− Это было лучшее свидание в моей жизни, − улыбаясь и щекоча его грудь своим шёпотом, бормочу я.

− Прости, − выдыхает мне в волосы, − Я слишком увлёкся и не смог осуществить задуманное первоначально.

− Да? − притворно удивляюсь я. − А разве моё свидание не было задумано, как непрерывные занятия любовью с самым горячим папочкой в мире?

− Не совсем, − Влад смеётся и это расслабляет меня. − Обещаю тебе компенсировать всё завтрашней прогулкой по городу.

− Но… Что мы придумаем для родителей? − я вскидываю голову, чтобы ощутить руки Влада, возвращающие её на прежнее место, как проделывают это с маленьким ребёнком.

− Не думай об этом. Я всё улажу. − Он смягчает свой голос, непроизвольно ожесточившийся до оборонительного тона при упоминании наших общих родных.

− Хорошо, − соглашаюсь я, тут же решая поиграть на крепких нервах возлюбленного. − В таком случае, я не откажусь от повторения сегодняшних занятий и завтра. Они мне по душе.

Руки Влада вокруг моей талии сжимаются крепче, и я отчётливо различаю звериный рык, сорвавшийся с его губ.

− У нас совсем нет времени, Мира!

− Я знаю, − безобидно щебечу я, легонько поглаживая обнажённый пресс брата по поперечным линиям, заставляя напрячься его сильное тело под этими невинными ласками.

− По… − я уже слышала его беззвучное «пожалуйста», но мой братик, с непоколебимой твердыней пророкотал, − Пойдём!

Выдвинувшись в путь позже запланированного на целый час, Влад отказался принимать душ ещё раз, сердито вскидывая на меня свои удлинённые брови, тем самым вменяя мне в вину всё, что последовало после предыдущего нашего совместного омовения.

За рулём, Влад был чрезвычайно серьёзен и молчалив, всем своим грозным видом побуждая меня прикасаться к нему. Едем недостаточно быстро, но вполне себе сносно, если учитывать, что в последнее время брат не рискует менять скорость с цифры тридцать на спидометре. Это происходит только по одной причине, я задержала наш отъезд, причём намеренно, и теперь мы явно опаздываем.

Нервозность, проявляющаяся пульсирующей на виске жилкой, расстраивает меня больше, чем необходимость лживого рассказа о несостоявшемся свидании с Максом и кучи неприятных расспросов, и ещё маленькой загвоздки с возвращением домой в компании брата.

Я не пытаюсь заговорить, просто неотрывно слежу взглядом за преодолением на посуровевшем лице. На моей душе спокойно и тихо.

Влад неожиданно тормозит на обочине, почти в том же самом месте, что и в прошлый раз. И я невольно вздыхаю, он сразу обращает ко мне свой нахмуренный взор.

− У меня завтра важная встреча, тебе придётся сначала подождать меня в машине, а потом мы вместе поедем на фирму. Ты согласна?

− Хорошо, − говорю я, пожимая плечами, не ожидавшая от брата вопроса о планах на завтра немного растерянно смотрю на него, готовясь к следующей тираде. Он удивляет меня: молчит.

− Я могу подъехать позже, если ты пришлёшь за мной Владика, − беззаботно предлагаю, всего лишь на миг, отпуская его глаза.

− Неужели? − ехидно замечает он.

− Да. Так будет удобней, − я уже снова смотрю на него, но его взгляд успел трансформироваться в это потерянное мгновение и теперь жгучий огонь полыхает в радужке, грозя разлиться вулканической лавой за нерушимые границы сладкого шоколада.

− Для кого? − спрашивает, и я чувствую в его тоне назревание между нами конфликта.

− О чём ты? − поворачиваюсь к нему, локтём подпирая спинку сиденья, и удивлённо вскидываю бровь.