Текст книги "Останови моё безумие (СИ)"

Автор книги: Nargiz Han

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

Прошло около получаса, как мы встретились с моей бывшей подругой, и Кате понадобилось именно столько времени, чтобы поговорить о всякой незначительной чепухе и лучше усыпить мой интерес.

− Фухх! − выдохнул я.

− Что? Думал, я вернулась, чтобы подвести к алтарю тебя? − она искренне улыбнулась и всего лишь на миг в её глазах, красивых − зелёных, пробежала тень сожаления. − Увы, нет.

− И кто же твой избранник?

− Обыкновенный француз, − Катя пожала голыми плечами и обмакнула кусочек рыбы в жгучий соус. − Да ты ничего не ешь! − Я не заметил, только теперь уставившись в свою тарелку с аккуратно разложенными суши.

− Да, то есть, нет…. Просто нет аппетита в последнее время, − я потёр лоб влажными пальцами. − Я, правда, рад тебя видеть и по-настоящему рад за твоё счастье. Ты ведь будешь счастливой? − обречённость в моём голосе могла смутить любого, кроме сидящей напротив, за одним столом со мной девушки.

− Конечно, буду. Назло тебе! − Катя по-детски высунула язык и продолжила поглощать японские изыски.

− Ты разве не на диете? − спросил, кое-что, улавливая из забытого подсознания.

− Нет, Серж строго следит за моим рационом и ему не нравятся тощие блондинки, − она сморщила нос и запила непрожёванную еду колой.

− По-нят-но, − сказал я, растягивая одно единственное слово на целых три. У меня было навязчивое чувство, что я растягиваю не только слова, но и время, жутко не желая возвращаться к одиночеству, напоминающему мне о свершившемся расставании с Мирой.

− А что у тебя? − невозмутимо спросила Катя, подмигивая накрашенным глазом.

− В каком смысле?

− У вас что-нибудь получилось с Ингой?

− С какой Ингой? − я силился припомнить знакомую с подобным именем, но только зря супил брови.

− Инессой, − в неудовольствии повторила Катя, поджимая плечи, пародируя походку известного галериста. − Наставница твоей сестрёнки − Инга.

− Вспомнил. И нет. Ничего не вышло.

− И что же тебя не устроило в ней? Солидная такая дамочка.

− У меня с ней ничего не было, − я не помнил, насколько опрометчивым было вытаскивать из нашей запутанной истории Ингу, в роли моей любовницы, но сил врать не было. Я вдруг вцепился в кусок суши двумя пальцами, получая неодобрительный возглас от Кати, но не успел додумать, к чему именно он относился к моей некультурности или, же к открытию того, что её предположение о том, что её бросили из-за импозантной женщины, оказалось неверным.

− Но как же, Влад! − воскликнула она. − Мы ведь расстались с тобой из-за другой женщины, появившейся в твоей жизни.

− Да. Но не из-за неё, − я улыбнулся…печально.

− А тогда…кто…она?

− Не будем о ней, − я почти свирепо посмотрел на свою подругу, с которой некогда проводил свои ночи.

− Как скажешь, Влад, как скажешь. − Она улыбнулась снова, более натянуто, чем когда-либо улыбалась для меня.

− Расскажи лучше о себе…

***

− Влад, тебе хватит уже, − какой-то настойчивый голос пытался пробиться сквозь шумовую завесу моих мыслей.

− А? Что? − с трудом отнимая голову от приятно холодившей щёку поверхности стола, залепетал я голосом постороннего алкоголика, не моим точно. Глаза не узнавали в размытом перед ними пятне лица друга, раньше Олег казался мне более симпатичным парнем.

− Влад, хватит, говорю. Пошли уже отсюда! − теперь это пятно становились ещё шире, какие-то разводы тянулись из пустоты чуть пониже и тормошили меня за плечи.

− Кто ты вообще такой? Уйди просто и не мешай людям отдыхать! − я даже заулыбался, удалось целиком произнести такие длинные фразы.

− Бар закрывается, Влад, пошли. Я отвезу тебя домой. − Меня насильно спускали со стула те самые мутные разводы, наверное, это и были руки Олега. Я не уверен.

− Чего? Ещё ведь совсем рано! − возмутился я, бросая хмурые взгляды в сторону незнакомого паренька, на деле казавшимся мне ещё одним размытым пятном.

− Бар работает только до трёх, Влад. Сейчас как раз три часа утра! − я не заметил когда начал поддаваться рукам хирурга. Он ведь может вырезать из меня всё что угодно? Пусть вырежет из меня… Миру… НЕТ!!! Пусть оставит её! Не трогает. Не могу без неё.

− Сделай со мной… что-нибудь… − промычал я, когда голос был готов рычать.

− Пойдём домой…

− У меня больше нет дома, − бормотал всю дорогу до особняка всякую околесицу, вынуждая Олега слушать пьяного друга. − Семьи и ребёнка… Нет их.

− Тебе не нужно столько пить. Всё равно это тебе мало помогает, − полушёпотом заметил он, вряд ли желая, чтобы я слышал последний комментарий.

Я повернул голову в его сторону, смотря на него, несколько минут долгим трезвым взглядом, чётко осознавая его правоту, но не соглашаясь. У меня не было права соглашаться.

− Знаешь, что самое ужасное? − сказал я, вздрагивая от того, что голос мой выдавал степень моего опьянения, никак не желающего содействовать мне с отключением собственного сердца.

Олег промолчал, только напрягся немного, перекручивая руль в руках.

− Она не сказала, что уходит, она сказала, что отпускает меня. Не сказала, что не любит больше, сказала, что не хочет больше любить. Чёрт возьми! Не хочет больше любить! − Я бил кулаком приборную панель, не ощущая в руке такую необходимую физическую боль, чтобы заглушить эмоциональную.

− Прекрати, Влад! − прикрикнул на меня друг, подавляя звуки удара и мой отчаянный вопль раненного зверя.

− Отвези меня к ней, Олег. Вези... − Я выгнулся на сиденье, натягивая вены на шее, ломка пробралась в испорченную кровь и просила моё тело быть рядом со своим наркотиком. Наркотиком была − Мира.

В машине снова воцарилась тишина, я закрыл глаза пытаясь забыться пьяным сном, но мысли были трезвыми и оглушающими.

− Я даже не могу быть пьяным настолько, чтобы не думать о ней… − шептал я, сквозь опущенные веки, следя за мерцанием ночных огоньков сонного и живого города. − Не могу заставить её остаться… Это безумие…безумие… безумие…безумие. Я хочу заставить её забрать свои слова, пусть они будут глупой, неудачной шуткой. Я согласен, я посмеюсь вместе с ней, только пусть вернётся ко мне. Пусть будет со мной.

− Приехали, Влад, − пробурчал Олег, глуша двигатель.

− Я знаю, знаю. Подожди ещё чуть-чуть. Мне нужно… прийти в себя, − вопреки собственной просьбе, я сразу же покинул машину друга и застыл возле железных ворот. Ещё шаг и они начнут открываться, ещё шаг и я ближе к ней, но так далеко от неё как сейчас, я не был ещё никогда.

− Пока, Олег, − я махнул рукой, не посчитавшему нужным покинуть автомобиль другу и ещё несколько минут смотрел ему вслед, разворачивающемуся и уезжающему прочь отсюда. Все эти десять дней повторяется одно и то же, ему, наверное, просто надоело видеть повторяющуюся картину пьяного меня перед собой, слушать повторяющиеся слова, фразы, мольбы − мои.

Ворота раскрылись раньше времени на целую секунду до того, как мои ноги приблизились к металлической конструкции, я обернулся назад и вошёл в пустынный двор. По гравиевой дорожке, освещённой двойным рядом прожекторов, чётко вычерчивающих головки нераскрытых нарциссов, грозящих зацвести завтрашним утром строго по моему распоряжению.

Подошвы скользят по мелким камешкам красного гравия, а руки скользят по лицу, я даже не шатаюсь, чтобы почувствовать в теле хоть какие-то крупицы опьянения. Ничего. Словно этот дом заколдован и алкогольные чары, всемогущие везде, где только ни было, бессильны в нём.

Запах гари и слабый свет искр огня за оградой − в той стороне, где находится мастерская сестрёнки. Ноги шевелятся, как ползучие змеи, не оставляя времени на раздумья унося меня в ту сторону.

Разгорающийся до козырька над входом в пристройку костёр лижет струи воздуха, взвиваясь ввысь тоненькими пальчиками. Рядом хрупкая фигурка Миры с очередным угощением для бодрствующего пламени.

Картины. Она сжигает свои картины.

− Что ты делаешь?! − полукричу, полухриплю я бессознательно.

Она смотрит в мои глаза, отсвет огня танцует в её зрачках свою незамысловатую пляску, а Мира улыбается и пожимает плечами.

− Они не получились, − говорит просто и безжалостно, отправляя полотно в простой раме в зияющую пасть кормчего.

− И поэтому стоит их уничтожить? − я не знаю, почему не останавливаю её беспощадную расправу над своими работами, но остаюсь стоять по ту сторону от разделяющего нас огня, смотря на Миру через нестройные языки пожирателя.

− Нет. Но они занимали слишком много места на стенах и в… моей памяти.

Мне вдруг стало необходимо сделать ей больно, или просто вернуть её, прежнюю Миру в это чужое тело.

− И я? Со мной ты поступила так же? − на моё обвинение, выплеснутое больше с горечью, чем с затаённой обидой, она ответила твёрдым взглядом, коротким молчанием и очередным прощанием безвинного холста.

− Мира! Я? Что ты сделала со мной? Наш ребёнок, Мира. Наш ребёнок… Мне тоже было плохо, мне плохо и сейчас. Это был наш ребёнок, но… его больше нет.

Я рухнул на колени перед разгорающимся пламенем, перед возлюбленной разводящей воздух пустыми руками. Больше не было картин. А я упрямо повторял два слова, которые нельзя было назвать даже шёпотом:

«наш ребёнок, наш ребёнок, наш ребёнок…»

Мира обошла костёр, поравнявшись со мной, треск в пламени завывал желанием новой жертвы, но теперь голос сестры заглушил всё: и мой неразборчивый лепет, и светлые искры и ночной гул.

− Не кори себя, брат. ОН никогда не был твоим ребёнком.

И даже отдаляющиеся шаги Миры уже не звучали в моих ушах, только бесконечный шум, сплошной, как стена огня передо мной, и оглушительный, как прилив рассвета.

====== Глава 47 ======

Комментарий к Глава 47 Океан Ельзи – Обiйми (после прочтения окончания главы рекомендовано к прослушиванию два раза)

ВЛАД

Столько ошибок, столько невозвращений назад равных только количеству моих раскаяний…

Я перевёз свои вещи и своё тело на квартиру, чтобы беспрепятственно предаваться еженощному пьянству и чтобы дать Мире нужное ей отдохновение от собственного присутствия.

За завтраком мы обменялись неотложными сообщениями для родителей, не глядя в глаза друг другу. Она сказала:

− В мае я улетаю на выставку в Германию.

Я ответил в тон и в никуда:

− У меня бессрочная командировка. Я улетаю сегодня.

Полные недоумения глаза родителей, заикающиеся отговорки и порывы переубедить обоих отпрысков не возымели должного эффекта, мы молчали и не слушали, всё решившие за себя и за других.

Думал ли я о горьких словах сестры, которые были услышаны мной в искажённой реальности. Ответ: Нет, не думал.

Меня не обидело, не ошеломило, не разорвало от её обвинения.

«ОН никогда не был твоим ребёнком», − звучало в дребезжащих перепонках.

Она хотела ранить больнее. Верила в то, что говорила. Не простила моё убийство.

А я вдруг осознал, что не смотря ни на что поступил бы так снова… И снова, и снова, и снова.

Я мог бы убить ради неё. Я уже сделал это.

− Отныне ты в полном распоряжении моей сестры. Будешь подчиняться её приказаниям. Но в первую очередь ты отвечаешь за её безопасность. − Руки в карманах брюк, взгляд буравит неровный асфальт под ногами, но я уверен, что парень в стойке смирно внимательно глотает мои слова. − Отчитываешься передо мной за каждый волос на её голове, понял? − И вот теперь только я смотрю на насупившегося охранника.

− Да, Владислав Сергеевич, не беспокойтесь.

− Вот и хорошо, Владик, − я похлопал паренька по плечу и вернул руку назад в карман, губы раздвинул в усмешке на долю секунды, а затем отвернулся и пошёл прочь. − Приступай.

В лифте раздумывал над неизвестным порывом приставить к Мире своего человека. Всё было правильно, по крайней мере, та часть, которая касалась безопасности сестры, только вот эту безопасность я поручил одному из ненавистных мне людей − одноразовому водителю сестры Владу. Но безошибочное чутьё подсказывало в самых закромах сознания, что выбор был сделан верно, и парень больше, чем кто бы то ни было будет старательно исполнять свои обязанности.

− Здравствуйте, Владислав Сергеевич, − поприветствовал меня Макс, протягивая утреннюю документацию.

− Здравствуй Максим, − кивнул я, присаживаясь и указывая заместителю на ближайшее кресло. Глаза сами собой пробежали по стене с картинами сестры, на губах лишь мелькнула тень улыбки, а её уже заметил въедливый гений и повернул взгляд в ту сторону.

− Талантливая у вас сестра, Владислав Сергеевич, − восторженно вздохнул Максим. − Хорошие у неё руки.

− Думаю да, хорошие, − согласился, пересматривая бумаги. − Но наша работа к художественному искусству не имеет никакого отношения. Да, Максим? − я прищурился, резко оторвавшись от созерцания схем на бумагах, поднял глаза на пока ещё вице-президента этой компании.

− Да-да конечно, Владислав Сергеевич, извините. Я немного отвлёкся. − Макс засуетился и начал словно карты перетасовывая, переставлять документы.

− Прекрати! − прикрикнул я на парня чуть старше меня. − Ты сейчас всё напутаешь. Оставь. Я потом посмотрю и проверю по базам данных. Можешь идти.

− Владислав Сергеевич… − он явно хотел спросить меня о чём-то ещё, но так и не решился, поспешив скрыться за дверью от моего дотошно ожидающего его словоизлияний взгляда.

Я отбросил ручку и захлопнул крышку ноутбука. Дотянулся до телефона и снял трубку:

− Какие новости, Влад? – задал вопрос, опуская ненужные приветствия и представления, парень прекрасно был осведомлён, кто ему звонит.

− Владислав Сергеевич, ваша сестра попросила меня отвезти её в галерею. Пятнадцать минут назад она вошла внутрь. Мирослава Сергеевна предупредила меня, что не задержится здесь и поэтому просила подождать в машине около подъезда.

− Хорошо. А куда вы едете потом?

− Этого она не сказала. Будут ещё какие-нибудь указания, Владислав Сергеевич?

− Нет, парень. Пока это всё. Держи меня в курсе, если что-то покажется тебе подозрительным.

− Хорошо… − я бросил трубку. Не в первый раз меня посетила мысль о начале вредоносного курения. Я отбросил её прочь.

Раздёрнул жалюзи и подошёл к огромному окну. Ещё холодному, невзирая на не отключенное отопление, пальцы тяжело скользили по прозрачному стеклу, детские воспоминания о запотевших зимой окнах с их неразборчивыми каракулями навевали желание написать наши с Мирой имена на этом стекле. Я усмехнулся про себя, а губы едва дрогнули, больно тесня лицевые мускулы.

Я не потерял её, я просто дал ей время…

− Ты должен позвонить ей и сказать, чтобы она пришла к тебе на приём завтра, − чётко, для самозабвенного дегустатора проговорил я Олегу. Проводя в его компании не первый вечер, порядком привык к то и дело расплывающемуся передо мной лицу друга.

− Я не буду этого делать, Влад, − останавливая мою руку, тянущуюся за очередной порцией отменного виски, сжимая запястье в воздухе. Я усмехнулся или алкоголь благотворно влиял на мой расслабленный для питья рот.

− Будешь, − стряхнув удерживающие пальцы с запястья, я схватил бокал немного резковато, так что кубики льда стукнулись о повлажневшие стенки, плеская жидкость цвета тёмного янтаря внутри, незамедлительно напоминая о теплоте глаз ЕЁ, опьяняющих меня искуснее жидкого солнца в моём бокале.

− Придумай другой способ для встречи со своей любовницей! И не впутывай меня в это! − прошипел Олег, приближая свои расточающиеся слюной губы к моему уху.

Оказывается, я был не слишком уж и пьяный. Я схватил хирурга за отворот рубашки одной рукой, свободной от удерживания ещё полного бокала и направил его лицо ближе к своим глазам.

− Ты сделаешь так, как я тебе сказал! Тебе это понятно? И запомни, если мне нужно встретиться с Мирой я сделаю это тогда, когда я захочу и там, где мне понадобится. В твоих услугах профессиональной свахи я не нуждаюсь, и разрешения просить тоже не буду, − я встряхнул его и ненадолго вернулся к распитию бесполезной жидкости на дне бокала. − Ты врач? Вот и хорошо. − Мои глаза были слишком близко к глазам друга, не пререкавшимся и не вмешивающимся в мою собственную борьбу с самим собой. − Делай свою работу! Обследуй её, проведи анализы. В конце концов, не мне тебя учить. Но ты должен убедить меня, что моей девочке ничего не угрожает. Это всё, что мне от тебя нужно. − Я отпустил его, отдаляя от себя настолько, чтобы его длинные руки не мешали мне отлавливать подаваемые барменом бокалы с ледяным виски.

− Она игнорирует меня уже очень долгое время, − пробубнил Олег, как всегда не позволяя себе разбавить содовую даже слабоалкогольным пивом, исполняя при мне роль сотрудника службы «трезвый водитель».

Я хмыкнул на его замечание и полной его нелепости:

− Тебя? − сорвалось помимо воли, слова выражали совсем не то, что хотелось мне обнажать перед Олегом ещё больше − тлеющую в раскалённых углях душу, надеющуюся на прощение.

− Я сделаю, что смогу, − тут же добавил он, очевидно и сам не соглашаясь с миссией моего духовника.

− Нет. Ты проведёшь полное обследование. − Я спрыгнул со стула, расплачиваясь крупными купюрами, сбрасывая на стойку с десяток, но на всякий случай не вглядываясь, чтобы перед глазами не поплыли ещё и банкноты. По пути из бара, чувствуя за спиной походку друга, следующего за мной шаг в шаг, бросил, махнув рукой в сторону.

− Я вызову такси, а ты... ты поезжай домой. Завтра тебе нужна будет светлая голова в отличие от меня.

− Влад! − окликнул меня Олег у выхода, я скинул его руку, пытающуюся ухватить меня за плечо, и прошёл мимо. − Да постой ты!

− И впредь не строй из себя порядочную няньку для спивающегося друга, − процедил я сквозь зубы и не оглядываясь, но желая быть услышанным и понятым. − Пить от этого меньше не стану.

Я побрёл в сторону дома пешком, наверное, из-за количества выпитого не до конца осознавая, что предстоящее преодолеть мне для этого расстояние больше, чем пара километров. Но единственное сожаление, которое трещало в пьяном мозгу набатом церковных колоколов− это отсутствие бутылки коньяка для разбавления моей одинокой компании на безлюдном к тому же, тротуаре.

Звёзды над моей головой сопровождали меня очень долгое время, изредка скрываясь за редкими тучами и снова появляясь уже со своей предводительницей Селеной. Я усмехался ночным огонькам и сбивал к бордюрам несуществующие камешки под плетущимися ногами, пока звук моих шагов не заглушил протяжно тормозящий автомобиль, водителем которого определённо должна была быть женщина. Догадка моя оказалась верной и уже в следующую секунду моим глазам предстала девушка, лица которой я не мог разглядеть за слепящим светом фар.

− Прогуливаешься по ночной столице? − спросила знакомая незнакомка.

− Угу, − промычал я, склоняя вбок пьяную голову, чтобы хотя бы попытаться узнать женщину, очевидно претендующую на пустующую вакансию моего ночного водителя.

− Один? Без компании? − ещё парой вопросов задалась она, меняя порядок прослушивания для получения должности.

− Угу, − почувствовал собственную неоригинальность.

− Тебя подвезти?

− Угу, − избитость моего ответа начала раздражать даже меня самого, что же

говорить знакомой автолюбительнице.

− Уфф − фыркнула она, скрывшись в машине и уже оттуда зазывая меня. − Садись уже. − А чуть позже, когда я всё-таки пошёл на голос и с характерным щелчком открыл дверцу, синхронно совпавшего со стуком захлопывания противоположной двери расслышал ехидное: − Путник.

− Привет, − постарался быть вежливым со своей спасительницей, так неожиданно избавившей меня от преодоления полсотни километров. Или меньше? Значит, я преувеличиваю благодеяние своей знакомой. − Катька?! − неузнаваемо воскликнул я, опьянение стремительно распускало по моему телу свои неукротимые щупальца.

− Приехали! − заявила Катрин.

− Как уже? − удивился я.

− Ты пьян? − очередь удивлений перешла к подруге.

− Совсем чуть-чуть, − показывая мизер двумя пальцами правой руки, и сощуривая левый глаз, устроил я для неё маленькую демонстрацию.

− С каких пор? − не унималась невеста француза.

− С каких пор что? − отбрасывая голову на подголовник и позволяя глазам закатиться под веки, переспросил я.

− Давно ты пьёшь?

− По-моему тебя это не касается, − тихо ответил я. Я узнал её, любезно поздоровался, ответил на пару вопросов − самое время оставить меня в покое, нет?

− Ладно. Зайдём с другой стороны, − выдохнула Катя. − Неужели какая-то баба стоит того, чтобы из-за неё спивался порядочный человек?

Катина длинная тирада сплошь была набита каламбурами, поэтому сил злиться на неё не оказалось достаточно, поэтому из меня вырвался мефистофельский хохот, разорвавший короткую паузу, отведённую для молчания. Но смех мой неожиданно резко оборвался, когда место в горле занял привычный ком, а адамово яблоко пришло в напряжение, вырывая из меня неестественный хрип.

− Я уже ответил на твой вопрос, дорогая, − грубость моего ответа говорила о таившейся за стеной дурмана истинной трезвости и Катя непроизвольно сбилась с движения. − Куда мы едем? − спросил, мельком рассмотрев поползшую за окном полосу деревьев.

− Я везу тебя домой, − буркнула девушка, обиженная моей неоткровенностью.

«Она, в самом деле, думала, что я буду обнажать перед ней свою преступную душу?» − я усмехнулся ещё раз и получился громкий хмыкающий звук.

− У меня теперь его нет, − голова начала болтаться в разные стороны, имитируя ухабистость недавно асфальтированных дорог.

− В каком смысле − нет? − на секунду наши глаза встретились, и в зелени Кати отразилось неподдельное участие. Не то. Её зелёные глаза не отражали мои собственные − карие. И это воспоминание о тех, других глазах исказило моё лицо болью и судорогой схватило горло в жадные тиски, выдавливая из меня стон.

− Не важно. Просто отвези меня к… домой. Отвези меня домой.

− Влад? С тобой всё в порядке? − тихонько спросила Катя через время, прошедшее в наблюдении за мельканием молодых саженцев или взрослых деревьев только в большем отдалении от моего блуждающего по темноте взгляда.

− Да. Всё нормально, − автоматически ответил я давно выученный для посторонних ответ, сильно сосредоточенный на деревце, которое мы успели проехать, но возраст, которого я не успел определить точно.

Кольца. Нужно считать кольца?

Кольца. Нужны кольца.

Мысли путались, глаза закрывались, думать не хотелось. Не хотелось думать, но как оказалось алкоголь не избавляет меня от этой привилегии, только притупляет мои воспоминания, мою вину, мою боль, обостряя безумие, выжигающее мои чувства по крупицам и до конца.

− Останови здесь. Не надо ехать дальше, − сказал я, распахивая дверцу ещё движущегося автомобиля.

− С ума сошёл! − вскрикнула Катька, немедленно ударяя по тормозу.

Я усмехнулся:

− Спасибо, Кать. Правда, спасибо, − в порыве чмокнул подругу в щёку, уже ступив одной ногой на твёрдый чёрный асфальт, застеленный перед домом. А выбравшись из машины полностью, зачем-то перегнулся и ответил на и не вопрос вовсе.

− Да, наверное.

Катя не задержалась, не дождалась, пока ворота раскроются, и я исчезну за ними, оказавшись в «своих стенах», а я обернулся на дорогу, как только сияние фар машины рассеялось полностью. Наверное, правильнее было пойти к охране и попросить вызвать для меня такси до города, но я уже шагнул за предельную черту, неосознанно, но намеренно и долгий визг привёл в движение металлические половины. Прошёл внутрь и мои подошвы заскрипели под ударами мелкого щебня друг о друга. Я удовлетворился разглядыванием исключительно собственных ног, делающих неосторожные шаги к дому, с детским страхом внутри − обнаружить ещё один разгорающийся костёр возле мастерской, погружённой в сон, хотя дни после той ночи стремительно пролетели, и кажется, канули в бесплотные воспоминания. Но, увы, та была последняя ночь, когда я возвращался в это место.

Я поднялся по ступенькам крыльца, открыл дверь ключом, «случайно» брошенным в карман пиджака сегодняшним, вчерашним, позавчерашним…давешним утром.

Свет в прихожей загорелся и погас, знакомый запах многолюдного дома перебил застопорившееся в ноздрях зловоние алкоголя и я вдохнул глубже, медленно и неслышно переступая шаг за шагом.

«…Ноги сами привели меня к ней…» − хотелось бы мне солгать словами из прошлого, но я сам привёл себя к ней: открыл незапертую дверь и прошёл в неосвещённую ночником комнату. Только всё та же Селена пробивалась через тонкую тюль занавески, распуская свои шелковистые волосы по безмятежному лицу моей сестрёнки.

Мира лежала на боку, лицом к двери, смешно подперев щёчку одной ладонью, вторая таясь, скрывалась под тёплым пледом. Одеяло сбилось в ногах, и маленькая лодыжка выглядывала совсем несмело, прячась даже от ласкового лунного луча.

Я не осознал момент, когда ноги подогнулись, и я оказался на коленях перед спящей мадонной из своих призрачных снов, но это произошло и ощущение тепла на костяшках моих пальцев пробудило мои, прикованные только к ней глаза, застав меня врасплох, уже безвозвратно ласкающим её белую щеку так же безнаказанно, как и длинные пряди царицы ночи.

Это продолжалось недолго. Потому что этого было недостаточно. Слишком мало. Я хотел большего, чем просто украсть кусочек Миры, доставшийся благостным подаянием с рук небесного светила. Неслышно ступая по ворсистому ковру-сообщнику, обошёл кровать, немного помедлив у окна, заслоняя его собой и вступая с вороватой луной в немой спор, но оглядываясь на ласковые лучи, приподнял край одеяла и скользнул в кровать.

Мира дёрнулась, выдавая своё пробуждение, но затаила молчание, ещё хоть немного поддерживающего завесу сна, отделяющую ЕЁ от МЕНЯ. Я молчал столько же, только тело моё двинулось ближе, поправляя соскользнувшее с её плеч одеяло, руки обняли друг друга, захватывая всю её в некованое, но неразрушимое кольцо, ноги переплелись с её ногами, обездвиживая её целиком.

Спящую, поэтому… мою.

Мира заёрзала, пытаясь выказать желание вырваться, но губы её молчали, а тело дрожало от невыплаканных слёз, и я прошептал ей в самое ухо:

− Ты просто спишь, любовь моя, просто спишь, − она мгновенно затихла, подчиняясь силе моих рук и покою моего голоса.

====== Глава 48 ======

МИРА

Этот противный аромат французских духов, который не выветрился из моих ноздрей за прошедший год и, не смотря на череду событий в книге моей жизни, страница за страницей исписывающих неумолимо её к окончанию.

«Катя» − я хорошо помнила имя бывшей девушки брата, как помнила её запах на его коже. Небритая щека прижималась к моей шее, стёртое дыхание и опоясывающие меня повсюду Его части тела. Мне хотелось оттолкнуть его, накричать, закатить истерику за то, что «она» появилась снова, но… Я не имела на это права. Уже не имела. Я отпустила его. Сама. А здесь, сейчас, это последняя возможность побыть немножко в его объятиях. Немножко его.

Проснувшись, я всё так же ощущала его тепло на своей подушке, на своей постели. Его руки по-прежнему обнимали меня, а ноги жадно переплетались с моими ногами, всего лишь на секунду мой разум обманулся мыслью позволить себе быть рядом с ним. Но когда глаза мои обернулись через плечо, чтобы взглянуть на спящее лицо любимого, я невольно потревожила и его сон тоже и наши взгляды встретились. Я прочитала мольбу и надежду на прощение в его миндальных зрачках, и поэтому поспешно отвернулась, скрывая в своих − пустых-карих ответную мольбу в отчаянии.

Он остался на завтрак, невозмутимо покинув мою комнату поздним утром, и отправляясь в свою. Родители были ошарашены самим его появлением, оставшись в неведении относительно его возвращения из «бессрочной командировки», поэтому первый вопрос, прозвучавший за столом, касался именно поездки, а не странного выхода брата из моей комнаты.

Но вопреки моим опасениям, служившим причиной моих частых нервических вздрагиваний, а возможно назло схоронившейся глубоко в сердце, где-то вот тут, с левой стороны, мечте, Влад сказал, что сегодня он должен вернуться в филиал, чтобы дела не застопорились и предприятие работало. Всё время своего доклада он избегал моего взгляда, и кажется, наслаждался завтраком, приготовленным заботливыми руками тёти Тани. Я не хотела, и только нечаянно подумала о том, чем питается брат в нашей квартире − нескончаемыми яичницами?

Я улыбнулась через боль в мускулах, расширив губы в улыбке, задавая вопрос о питании в районном городе, а вилка брата громко ударилась о край тарелки, когда он расслышал мой простой вопрос, скрывший настоящее беспокойство.

Влад засобирался в дорогу, и родители всполошились и повскакивали со своих стульев, чтобы проводить сына в аэропорт: брат вежливо отказался от такой заботы. Он не забыл поблагодарить тётю Таню за чудесный завтрак, которого он так давно не отведывал, подтверждая мою смутную тревогу, что он тратиться на несвежую еду и питается исключительно всухомятку и полуфабрикатами. На лице доброй женщины отразились те же опасения, что выражали мои собственные, и я поспешно отвела взгляд и от её пытливых глаз, с уходом Влада из этого дома, как будто, начавших следить за мной ещё пристальней.

Мы даже не обменялись объятиями на прощание и только поэтому, пересилив нервозность, трясущую мои руки, я скоро встала на цыпочки и расцеловала брата в обе щеки, крепко ухватившись в его плечи для поддержки равновесия. Влад недоумевающе сверлил меня тяжёлым взглядом искусно пряча его от отца с матерью, желваки на его скулах непрерывно подёргивались и он не разрешил никому из нас пойти за ним дальше прихожей.

Его стройная фигура быстро пересекла аллею, и любимые нарциссы дольше меня глядели ему вслед распустившимися жёлтыми головами. Зависть этим гордым цветам вихрем пронеслась по венам, а томный их аромат ворвался в лёгкие вместе с глубоким вдохом и тоской, уже поселившейся в душе, из-за грозных ворот, забравших с собой силуэт в тёмной тройке.

Дни стали такими одинаковыми и неотличительными друг от друга, что время останавливалось не на секундной стрелке, а в песочных часах. Зыбучие песчинки были неумолимы, как проносящиеся мимо неуловимые мгновения, а сохраняющиеся в верхней части часов песочины всегда было жаль больше, ведь именно они непрерывно ускользали вниз, теряясь среди ушедших моментов.

Я застыла над недописанным холстом с поднесённой к нему кистью растушеванной тёмно-бурой краской. Этот цвет совершенно не подходил для раскраски букета брошенных на асфальт цветов, но выбрать что-нибудь яркое, например, идеально сочетающийся с моими мыслями об идее этой картины красный не получалось. Рука намеренно избегала касаться броских цветов палитры, а глаза упорно не замечали на ней ничего, кроме серого, чёрного, коричневого и того же тёмно-бурого.

− Возьми красный, − говорит не мой внутренний голос, а голос за моей спиной − сестры.

− Что? − будто непонимающе переспрашиваю у Лизки, а сама надеюсь, что она не задержится около меня и не вынудит меня воспользоваться советом, потому что это слишком трудно для меня, просто невыполнимо. Даст мне в покое дорисовать картину, чтобы и этот рисунок отправился в голодное пламя моей души, разгорающееся не так далеко − за оградой заднего двора.