Текст книги "Останови моё безумие (СИ)"

Автор книги: Nargiz Han

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

– С детства.

– Вы учились рисованию у профессионального художника или же посещали художественную школу?

– Я какое-то время ходила в кружок для рисования.

Екатерина замечает с какой неохотой я отвечаю, и какими неопределёнными получаются мои ответы, а весь наш диалог держится исключительно на её вопросах.

– Это моё первое интервью, – оправдываюсь я, не услышав следующего вопроса, Катя неоднозначно кивает на моё заявление.

– Может, зайдём в кафе? – предлагает она, запрятав свой диктофон в сумку.

– Да, я не против, – и снова я киваю не так грациозно, как это делает Катя.

Парковое кафе выглядит мило и по-детски. Здесь пластмассовые столики с пластмассовыми стульями, скатерти в смешной цветочек и расторопные мальчишки-официанты. Мы с Катей располагаемся за первым попавшимся пустым столиком, и журналистка щелчком пальцев подзывает официанта.

– Ванильное мороженое и чёрный кофе без сахара, – при этом голос её звучит строго и в нём прорываются хмурые нотки, она смотрит на меня и спрашивает, – А вы?

– Лимонный сок с мятой, – выпаливаю, не задумываясь, имеется ли в этом кафе мой любимый сок. На моё удивление мальчик молча удаляется выполнять наш заказ.

– Мира, – на этот раз Катя не спрашивает разрешения называть меня по имени, но я сдерживаюсь от замечания. – Вы ведь приходитесь Калнышеву Владиславу Сергеевичу единокровной сестрой? – официальное обращение к брату немного успокаивает меня, и я непроизвольно выдыхаю, хотя остальная часть её вопроса режет меня по живому.

– Да. Мы с Владом брат и сестра, – я удивляюсь уверенности, прозвучавшей в моём голосе, словно я бросаю вызов ей и не только ей, признанием нашего с Владом родства.

– Очень хорошо. Тогда я смогу упомянуть об этом в статье, – говорит она, и не мне вовсе, просто рассуждает вслух.

– Вы ведь не росли вместе? – очередной её вопрос не имеет никакого отношения ни к рисованию, ни к моей выставке, но я всё равно отвечаю на него.

– Нет. Влад нашёл отца несколько лет назад, а мы с семьёй жили в другом городе и переехали к брату только в прошлом году.

– Понятно, – говорит Катя и одобрительно качает головой. Я не знаю, почему отвечаю на эти её вопросы, но меня радует, что она не записывает мои ответы на свой диктофон.

Официант возвращается с подносом и ставит перед нами на столик наш заказ, после чего покидает нас, снова оставляя меня наедине с Катей. Она делает большой глоток из своей чашки, комментируя напиток.

– Горячий… – я маленькими глотками пью свой сок и не отвечаю ей.

– Как вы познакомились с Инессой? – возобновляет свой допрос, именуемый интервью с художником, зачерпывая небольшими порциями мороженое, с наслаждением отправляя их в рот, ни разу не испачкав своих идеально накрашенных губ.

– Нас познакомил Влад. Она случайно увидела мои картины, когда гостила в нашем доме. – Я наблюдаю, как меняется выражение на её лице, но остаюсь в неведении относительно причины этого.

– Вот как, – почти шепчет Катя, ненадолго выпадая из нашего диалога. – Это, конечно, совершенно не нужно для статьи, просто для общей картины несколько дополнительных штрихов, – оправдывается она, занервничав, удивительно, но продолжая улыбаться. Именно в этот момент во мне что-то переключается и я, не успев задуматься, спрашиваю:

– Вы давно знакомы с Владом?

– Мы дружим. Довольно давно, – коротко отвечает она, подтверждая мои сомнения, но не обращает внимания на мои, посиневшие от перенапряжения, губы, на, нервно теребящие ободок стакана, руки, и глаза, которые я умоляю не прослезиться.

Весь оставшийся день мы с ней обоюдно пытаемся превратить наш не клеящийся разговор во что-то отдалённо напоминающее «интервью с художником», но к вечеру, размашистыми шагами подползшему в городской парк, облегчённо выдыхаем при долгожданном расставании.

После возвращения домой я чувствую себя усталой и разбитой, хотя ни одно из моих сомнений не подтвердилось окончательно,… и не было опровергнуто.

Я не знаю, почему я такая, но, не обнаружив Лизы дома, я мысленно благодарю её «подругу» Анатолия, у которой она решила переночевать. Мне не стыдно за сестру, которая не осталась на ночь дома в день отъезда наших родителей, мне стыдно за себя и за мою радость их отъезду. Сегодня первый день за последнюю неделю, когда я смогу быть с Владом, не деля его ни с кем, кроме себя. Даже Татьяна Львовна удачно выпросила выходной на эту пятницу.

Переодевшись в своей комнате, я отправляюсь на кухню, мысли о бесконечно кружащейся в голове фразе «Мы дружим довольно долго», не могут выбить меня из колеи – мы проведём этот вечер с Владом, и только вдвоём. И у нас будет банальный, но от этого не менее прекрасный – наш самый первый романтический ужин при свечах.

ВЛАД.

– Ты знаешь? – в голосе не шок, скорее отупение.

– Как видишь, – просто отвечает Олег, просто пожимая плечами.

– Давно? – спрашиваю, удивляясь, почему он до сих пор меня не ударил – разочаровываюсь.

– В ту ночь, после операции – ты вернулся и плакал в её палате. – Олег отвечает сдержанно и с… сожалением.

– Я люблю её… – признаюсь я, легко говорить об этом кому угодно, только не ей.

– Это я уже знаю, – как-то весело проговаривает Олег. – Меня интересует другое.

– Что? – смотрю другу в глаза, ничего не скрывая уже, не стыдясь своих чувств.

– Я уже спросил, Влад. Ты признался ей? – голос его со скоростью света становится жёстким, он не похож на моего друга, но передо мной сейчас и не врач.

– Нет, – отвечаю, – но собираюсь это сделать. – Звучит вызывающе, и я продолжаю смотреть другу в глаза, вижу и слышу разрывающий поток воздуха звук удара, а через секунду уже и чувствую – не отстраняюсь, но удар всего один.

Алая струйка стекает по уголку губ, стираю её подушечкой пальца, ощущая солоноватый вкус собственной крови, очень хочется расхохотаться в голос, но самоконтроль выдаёт лишь горькую усмешку. В голове хаос – там засела глупая мысль о сбережении хирургических пальцев. Олег ударил меня один раз, всего лишь один, когда даже я знаю, что заслуживаю больше, больше ударов, чтобы превратить меня в мясо.

– Ты же знаешь, что это преступление, – снова слышится голос друга. Мы сидим на бордюре тротуара в опустившихся на столицу сумерках приближающейся ночи.

– Против кого? – спрашиваю, смотрю в бок, не пытаясь заглянуть в глаза Олега, я и так знаю, что в них увижу… – осуждение. – Против людей или против Миры?

– Что ты с ней сделал? – игнорирует мои вопросы, задавая свои – новые.

– Я люблю её, – повторяю, но с каждым разом становится легче.

– Прекрати, Влад. Это не любовь. Не может быть любовью. – Он вскакивает с пыльного бордюра и смотрит на меня сверху вниз, с каждым предложением повышая тон.

– Тогда что это? Скажи мне, ты же врач. – Меня поражает собственное спокойствие, я не понимаю, почему теперь, когда Олег знает – я так спокоен.

– Ты просто зациклен на ней. Ты гипертрофируешь свои братские чувства к ней. – Всерьёз пытается объяснить мне моё состояние «врач».

– Ты реально так думаешь? – говорю и опускаю голову, становиться неудобно – смотреть вверх. – А если я скажу тебе, что у меня никогда не было этих твоих братских чувств. Если скажу, что желание её тела во мне появилось раньше, чем желание заботиться о ней, тогда ты скажешь, что это похоть?

– Это неправильно и ненормально, – тихо отвечает Олег. Я тоже поднимаюсь с бордюра и встаю напротив друга, с минуту смотрю ему в глаза, желваки на моём лице маятником совершают привычный ход – это не нервы, это чувства.

– Мне не важно, что это неправильно, уже не важно. Она любит меня. И это единственное, что по-настоящему важно. Ты можешь обвинять меня в ненормальности и неправильности, в преступлениях и всевозможных грехах, но её нет. Ты не можешь обвинить её. – И это последнее, что я сказал Олегу, прежде чем развернуться и пойти прочь – меня ждёт моя сестра.

====== Глава 29 ======

МИРА.

В лучших традициях современного кино для романтического ужина я приготовила мясо по-французски и бутылку красного вина, особенно долго разглядывая этикетку последнего – указанная двенадцатипроцентная крепость известила меня, что пить его мне не придётся; но я всё-таки не решилась убрать бутылку со стола. Расставила в центре праздничного стола два серебряных подсвечника – не имея представления об их происхождении в доме брата, но свечи в них смотрелись просто потрясающе таинственно.

Время пролетело неумолимо быстро, я позволила себе забыть обо всех неприятностях прошедшего дня, хотя на краешке моего сознания набатом била одна единственная фраза – «Мы дружим довольно давно». Я верила, верила Владу…

Оставалась ждать Влада на кухне, предусмотрев всё до мелочей, я совершенно не подумала о своём внешнем виде – потёртая домашняя футболка и узкие, но уже старенькие домашние джинсы смотрелись на мне, на мой взгляд, совсем непривлекательно, но Влад сегодня утром прошептал мне на ушко, что я в них “раздражающе сексуальна”. Усталая от ожидания, длящегося уже больше часа, и в полном моём бездействии, я положила голову на скрещённые на столе руки, счастливо улыбаясь этому воспоминанию. Я верила, верила Владу…

В полночь, когда моё ожидание потеряло всякий смысл, мясо потеряло свой вкус и только вино осталось нетронутым как и обещало, входная дверь скрипнула и я услышала шаги. Я вышла в коридор, безвозвратно забывая обо всех глупых мыслях, посетивших меня за последние полчаса, теперь прерывисто дыша, пыталась сохранять невозмутимость и некую обиженность на своём счастливо улыбающемся лице. Я с трудом сдерживалась, чтобы тут же не броситься в объятия Влада.

– Привет, – как-то глупо начала я разговор.

Брат бросил ключи на тумбочку и обернулся на мой голос:

– При-вет, – растягивая единственное слово, ответил. Он приближался ко мне через всю прихожую, а я говорила:

– Лиза осталась у подруги, – словно это было самым важным, что я хотела ему сказать, но ведь это действительно и было самым важным.

Влад криво усмехнулся и опустил голову, сразу же спрятав руки в карманах куртки. Меня смутила мысль, пришедшая ему в голову.

– Я приготовила ужин…для нас, – поспешила добавить, чтобы он перестал ТАК думать.

– Да?! Это хорошо. – Влад посмотрел на меня, и я поняла, что ничего не получилось, он продолжает надо мной смеяться, продолжает загадочно улыбаться, словно я провоцирую его на что-то. Не подходит ко мне.

– Всё остыло, – пытаясь выглядеть разочарованной, делаю очередную бесплотную попытку – ничего не выходит.

Влад в два шага преодолевает разделяющее нас расстояние и шепчет мне в волосы:

– Мы одни?

– Даа, – и всё. Я так безнадёжно пыталась сбить его с этого разговора, и сдалась при первом же поцелуе – не в губы.

Так прекрасно было чувствовать его руки, нежно обнимающие меня и дарящие мне необходимое тепло, так важно было безбоязненно обнимать его не в своей комнате, не в его машине, не под запретом повернутого на два ключа. Это было необходимо, мне нужен был его запах – такой манящий, такой будоражащий. Я сильнее уткнулась в его грудь и глубоко вдохнула, чтобы поверить в эту реальность, и чтобы…

…оттолкнуть его в следующее мгновенье.

Я оперлась о стену, стараясь не упасть, впиваясь ногтями в мягкую поверхность обоев позади меня, ногтями, которыми минуту назад цеплялась за ткань его куртки. Влад ошарашено смотрел на меня, не понимая что происходит, я и сама не понимала – просто слёзы-предательницы стекали по моему лицу, так нежно расцелованному ИМ минуту назад.

– Что случилось? – голос звучал растерянно и обеспокоенно.

Сквозь крупные капли, застлавшие мои глаза, я разглядела его несмелое движение в мою сторону, мой собственный голос показался мне незнакомым – чужим…

– Не подходи! – закричала я до хрипоты. – Не подходи! – всё ещё хрипло, всё ещё крик, но отчаянный – последний. Я безвольной куклой, марионеткой с перерезанными ниточками, опала, обхватывая руками согнутые колени.

– Это она, – теперь это был лишь шёпот. Тихий неслышный, мой голос обнажил все мои самые ужасные страхи, то, что я пыталась отогнать от себя весь вечер. – Её духи. Катя.

Я не заметила, когда начала раскачиваться взад и вперёд, ударяясь спиной о стену, не заметила, что теперь мои ногти царапают джинсовую ткань брюк, издавая отвратительный скрип, ничего из этого не привлекло моего внимания, устремлённого в одну несуществующую точку, но каждый раз, я останавливала Влада, едва уловив его попытку приблизиться ко мне.

– Не надо, не подходи, – больше я не кричала, но не мой голос удерживал его на расстоянии. – Зачем ты так со мной? Зачем? – я продолжала раскачиваться, слёзы продолжали застилать глаза. Влад не послушался.

Я снова была в плену его рук, на этот раз он обнял меня, едва прикасаясь ко мне, не заставляя ощущать ЕЁ запах, я громко всхлипнула и он отстранился. Отстранился, чтобы сбросить ненавистную куртку в другой угол комнаты и вновь обнял, убирая с моего лица непослушные пряди, вытирая мои слёзы.

– Не плачь, пожалуйста, не плачь Мира… – я не успокаивалась, продолжая шептать в пустоту:

– Зачем ты так? Зачем? – он не слушал меня – не слышал.

– Любимая, не плачь, … всё неправда… не то… ведь никто не нужен, никто, кроме тебя…. Как же ты не поймёшь… – он говорил о своём, бессвязно оправдывался или отчаянно говорил правду…

Я громко всхлипнула. Не хотела, но уткнулась ему в шею, ослабевшей рукой стуча ему в грудь:

– Зачем? – этот вопрос, остающийся без ответа, не покидал моего сознания ни на секунду. Я пыталась бить его больнее – сделать ему больно, но не могла, не получалось…

Это не было неожиданно, ведь я превратилась в безвольную куклу – он поднял меня на руки, всё ещё плачущую, всё ещё шепчущую своё бесконечное «Зачем?» в его шею и вынес из дома.

Звука захлопнувшейся двери не последовало, последовал удар двери о противоположную стенку – она осталась распахнутой. Совсем не важно. Теперь всё это было не важным – не нужным…

Влад отнёс меня в машину и усадил на переднее сиденье рядом с собой, я тут же уткнулась в боковое стекло и скукожилась на кресле, подбирая под себя ноги. Мы выехали со двора, проехали весь поселок, улицы были пустыми и тёмными, пустыми и тёмными…

Влад больше не говорил и не успокаивал меня – я больше не задавала своего вопроса. Куда мы ехали, я не знала, мне было всё равно – внутри меня всё было целое, ничего не оборвалось, как пишут в дешёвых мелодрамах, но так не бывает в жизни; в моей жизни было не так. Я разваливалась на части, от меня отламывали по кусочку, а я не сопротивлялась.

Дорога казалась бесконечной, а я боялась признаться самой себе, что не хочу знать её конца, хочу ехать с Владом вот так безгранично и бесцельно – просто чтобы ехать, просто, чтобы быть рядом…

Мы остановились именно, когда я озвучила про себя своё истинное желание – несмотря ни на что быть с ним, любить его.

Меня снова обхватили сильные руки Влада, я не сопротивлялась, нет, я совсем не успокоилась, но теперь, ноющая боль, поселившаяся в моём сердце, глодала меня мыслью, что я больше не смогу к нему прикоснуться, и это было страшнее его измены, больнее моей ревности.

Неизвестное здание похожее на многоквартирный дом и было местом, куда мы должны были приехать и мы приехали. Влад не дал мне выйти из машины самой, я безвольно ему подчинилась, но оказавшись в лифте, он меня отпустил, не разомкнув наших объятий. Он прижимал меня к своей груди и шептал путаную ерунду, а я с настойчивостью не слушала его слов. Меня успокоило, что теперь он не пахнет ЕЙ, и я была такой слабой, что готова была простить ему всё…

– Весь мир против нас, весь мир, а ты… – я крепче ухватилась за воротник его рубашки, не дотягиваясь до него, но не смея отпустить – «Вдруг он выберет ЕЁ». – Ты был с ней, я знаю, нет, не отвечай, мне больно, мне так больно… – я зарывалась лицом в его рубашку и не прекращала прижиматься к нему сильнее.

– Девочка моя. Да, да, но верь мне пожалуйста, ничего не было, никого не было с той ночи, любимая, умоляю тебя только поверь, уже давно, никого просто не существует. Мира, не плачь, только не плачь.

А я не слушала его, я лепетала мольбы и просьбы не бросать меня, срываясь на злобное «Оставь» и «Уходи», но не слушала его, совершенно не слушала.

Лифт остановился и двери шумно раскрылись, я была благодарна этому тихому дому, что никто не пожелал нас сопроводить на пути вверх – я даже не смотрела на этаж, на который мы приехали. Какой же малодушной я была, если не могла отпустить Влада даже с клокотавшей внутри меня болью, я отстранилась от него, но он переплёл наши пальцы, причиняя мне своей хваткой ещё и физическую боль.

Мы остановились около одной из дверей – они казалось, все были здесь одинаковыми, впрочем, меня это интересовало в последнюю очередь, но я не задумывалась также и о цели нашего прихода в неизвестную квартиру.

Влад очень нервно перебирал связку ключей в своих руках, поэтому секунды превращались в минуты, но я не пыталась бежать, не пыталась уйти, странно, но теперь я даже не плакала. Мне было всё безразлично, всё было пусто.

Дверь, наконец, была открыта и я переступила порог тёмного помещения, следуя за Владом. В прихожей автоматически зажёгся свет, дверь захлопнулась и Влад отпустил мою руку.

– Иди, – вымученно выговорил он. Я в недоумении застываю на месте, не пытаясь сделать и шага в сторону, оборачиваюсь к брату. – Это наш… твоя квартира, – запнувшись на слове «наша» продолжает брат, не обращая внимания на мой растерянный вид.

– Зачем? – повторяю свой за сегодня сотни, нет, тысячу раз произнесённый вопрос из пяти ненавистных букв, но сейчас он звучит по-другому, он спрашивает о другом.

– Хотел, чтобы у нас с тобой был свой дом, своё место – без замков и запретов. Хотел, чтобы ты ждала меня просто так – не страшась нечаянного прихода родителей или знакомых. Хотел, чтобы мы были семьёй – но не братом и сестрой. Я хотел… хочу этого. Я хочу тебя Мира и только тебя. – Он неожиданно хмурится и отшатывается к стене, словно ему больно сейчас, так же больно, как и мне и я делаю шаг назад – к нему.

Я осторожно приближаюсь к Владу, протягиваю руку к его напряжённому лицу, пальцы обводят контур его манящих губ, всегда манящих меня губ.

– Зачем? – шепчут мои.

– Я люблю тебя… – слышу ответ твёрдого и одновременно срывающегося голоса, глаза устремлены в меня, они жалят своей обнажённой откровенностью, я приподнимаюсь на цыпочки, неправильно реагируя на его признание, которое уже давно отпечатано в моём сердце.

– Прости, – твержу ему в губы, слыша его глубокий вдох, – Прости, – повторяю за нас обоих, за то, что так сильно люблю, так безумно ревную.

– Прости, – шепчет и он, а я делаю следующий вдох, прежде чем попадаю в плен его сладостной плоти. Он целует меня неистово, удерживая в воздухе, прижимает невозможно близко, не отпускает.

Какой же глупой я кажусь сама себе теперь…

Я ощущаю неведомый огонь его рук, так стремительно высвобождающий меня из одежды, он мучается этой медлительностью, но не позволяет себе прервать нашего поцелуя. Подталкивает меня внутрь ещё не исследованной спальни, я проворно пробираюсь к чувствительной коже его груди, ощущая своей кожей и своим дыханием только его запах, слышу его ответное прерывистое дыхание и биение сердца, с ударами которого может сравниться только мой собственный пульс.

Влад блаженно прикрывает глаза, когда ему, наконец, удаётся избавиться от моей ненавистной майки и целую секунду, смотрит на меня с благодарностью – под ней ничего не оказывается. Почти с яростью он прижимает меня к себе, обхватывая мой затылок обеими руками и ткань его расстёгнутой рубашки, так несправедливо всё ещё скрывающая от меня его желанное тело, причиняет боль моим раздражённым соскам, из груди вырывается непроизвольный стон, который мне не удаётся приглушить в поцелуе.

– Я докажу тебе… – неразборчивый сбивающийся на приглушённый хрип его голос кружит мою голову так же сильно, как и его поцелуи. – Докажу, что ты единственная… – Влад рычит, хрипит и стонет, договаривая почти криком. – Сейчас!

Стягивая с меня непокорные джинсы, неожиданно бросает меня на огромную кровать, я ощущаю приятную прохладу шёлковых простыней, совсем по-детски тяну руки к оторвавшемуся от меня Владу, не могу думать ни о чём, кроме прерванного поцелуя, затмевающего мой разум вкуса его губ и сплетающихся в огненном танце наших языков. Но когда он снова оказывается рядом, я не скрываю сумасшедшей радости от того, что он избавился от последней преграды перекрывающей доступ к его телу, полностью принадлежащему мне.

Я слабею… или я всегда была настолько безвольной?

Меня уже не интересует ничего, кроме его тела и его души – рядом…

Я пользуюсь мимолётной заминкой, чтобы поцеловать его в шею, маленькая жилка пульсирует мне в губы и я, поддаваясь мгновенному порыву, слегка прикусываю чувствительную кожу, двигаюсь очень медленно желая насладиться дурманящим вкусом тела любимого как можно дольше, нежно целую скулу, затем подбородок и снова возвращаюсь к раскрытым мне навстречу губам. Заглядываю в глаза, понимая, что Влад затаил дыхание на этот момент моего неумелого доставления ему маленького удовольствия. Пытаюсь прочесть в них ответ о правильности своих действий, но не могу сосредоточиться и собрать мысли воедино, тело отзывается на каждое касание его рук и разум поддаётся, затуманивается и кричит, чтобы он не останавливался.

– Ты божественна, – хрипит любимый, томно шепча эти слова в холмик груди, легко целует и тут же прихватывает воспалённый сосок, я не сдерживаю стонов – наконец-то можно кричать. В этот раз всё по-другому, он не слушает моих глупых причитаний «остановиться», а я хочу продлить свои сладостные мучения дольше. Он посасывает сначала левый сосочек, осторожно прикусывая и оттягивая его, а потом зализывает его шершавым языком, словно просит прощение, а я чувствую каждую его крапинку, даже с закрытыми глазами вижу только его глаза. А Влад изнуряет и правую мою вершинку, за это время ставшую ещё более чувствительной. Я зарываюсь руками в его волосы, оттягивая их назад со всей силы, но Влад кажется не чувствует такой незначительной боли продолжая исследовать моё тело, с готовностью откликающееся на любую его ласку. Он отрывается от моей груди, благодарно выпяченной вверх, и останавливается у моего шрама, покрывая его лёгкими, нежными поцелуями по всей длине, я прижимаю его ближе, и он шумно вдыхает воздух, опаляя меня и посылая дрожь по моему истерзанному ласками телу. Спускаюсь к его широким плечам, уже покрытым каплями блестящего пота, руки соскальзывают, пытаясь задержаться на его теле, впитаться в него, снова стать с ним единым целым.

А я не стыжусь своих желаний, прикрыв глаза, кажется, кричу ему, насколько сильно я хочу его в себе. В этот раз он не задерживает с исполнением моей просьбы, и когда он входит в меня это становиться неожиданностью, я немедленно обхватываю его ногами, сплетаясь на нём коалой, желая протолкнуть его глубже, ещё ближе, словно нас нет, мы лишь часть друг друга. Мы настолько близко, что его влажная грудь сдавливает мою, настолько близко, что он заполняет меня без остатка, настолько близко, что в лёгких кончается воздух, но мне всё равно – пусть не останавливается,… только пусть не останавливается…

Оцепенение после всплеска безудержной страсти спадает, и моё возвращение в эту реальность происходит самым дурманящим способом, я ощущаю мягкое прикосновение жарких губ Влада сначала в плечо, в шею, в мочку уха – неспешной дорожкой поцелуев,… в ключицу, и в них нет жажды, только благодарность и моё прощение…

Теперь, я снова превращаюсь в неуверенную в себе девушку, покрываясь алым румянцем от своего неприкрытого ничем, кроме Влада телом, и его неспокойными руками, продолжающими ласкать меня. Он зарывается в мои волосы и я чувствую его смех, сразу превращающийся в лёгкие поцелуи за ухом и в шею.

– Мне нравится наша кровать, – прерывает он тишину, и мы негласно не вспоминаем о моих глупых слезах.

– Мне тоже, – отвечаю, сдерживаясь, потому что начинаю возбуждаться от его ласки.

– Тебе лучше пойти в душ, – читает мои мысли, и я спешу последовать его совету, вскакивая с кровати и пытаясь ухватиться хоть за какую-нибудь одежду. С ещё большим смущением понимая, что на кровати отсутствует какое бы то ни было бельё. Я чувствую, как краснею и слышу задорный смех Влада за спиной, когда метеоритом выбегаю из спальни, прикрываясь удачно схваченной мужской рубашкой.

ВЛАД.

Мира выбегает из комнаты, стремительно скрываясь в ванной, я продолжаю смеяться опуская веки и не давая своим мыслям пуститься в чужеродные нынешней ситуации копания – получается. Только это непременно приводит меня к мыслям иным – я чувствую скопившееся напряжение в паху и не могу выбросить из головы образ обнажённой сестры – одной, наедине со струями воды, обжигающей её порозовевшую кожу.

– Прости, сегодня я ненасытен, – прошу прощения, но не стыжусь своего желания снова обладать её телом: если бы было возможно слиться с ней в единое целое навсегда – только это вселило бы в меня уверенность невозможности нашего расставания.

Я неслышно подкрался к Мире сзади и обнял, вжимаясь бродящими по телу руками в её кожу. Она молчит – не прогоняет и не смеётся надо мной, откидывает голову назад мне на грудь и подставляет свою шею для моих поцелуев. Вода смешивается с моими губами, а мои губы въедаются в её кожу. Мира постанывает, но настолько тихо, что этого становиться ничтожно мало – её всегда ничтожно мало, усмешка прорывается на губах и я прикусываю её плечико. Она оборачивается ко мне и обнимает к себе, а я спускаюсь ниже – наперегонки с волнами…

– Боже, Мира, просто скажи, что вода ни при чём, – продолжая блуждать руками по её совершенному и созданному для меня телу, слизывая влагу с внутренней стороны её бедра, хриплю своей малышке в живот. Я не вижу её глаз, потому что мои затуманены и непрозрачны, но ощущаю её улыбку на мокрых губах, по которым продолжает стекать вода, безнаказанно ласкающая её ресницы, веки,… губы, …шею, … соски,…живот, – безнаказанно.

Я не замечаю, что мои губы продолжают опускаться ниже, я чувствую её руки, путающиеся в моих волосах, прижимающие меня ближе к себе, дальше от себя,… вода едва различимо шумит – под ногами, в волосах и по телу, продолжая подглядывать за нами, я не останавливаюсь, каждый раз, заново открывая для себя её тело, она стонет от лёгких поцелуев в коленную чашечку, я стону от целования её коленной чашечки…

Тяну её за собой на дно,… на дно ванны, она немедленно обхватывает моё лицо руками и дарит мне поцелуй – ещё один из тысячи уже совершённых, из тысячи предстоящих поцелуев…

– Хочу…

– Тссс, – останавливает меня, прижимая к моим полураскрытым губам свой крохотный пальчик.

– Не хочу снова услышать «Прости», – эта говорит моя Мира, моя младшая сестра, моя маленькая девочка.

Погружая меня в себя… неумело, но страстно и большего не надо, нет, мне всегда будет мало, катастрофически мало.

Её движения мучительно медленны, хаотичны быстры, она останавливается, нет, она неудержимо впереди…

– Ты мучаешь меня… – из меня вырывается стон, от сладостных, но растерзывающих меня погружений.

– Так же, как и ты… меня… – возобновляя мои мучения, на грани моего сумасшествия слышится мне ответ Миры. Но к этому моменту мы уже замираем в едином наслаждении полёта в бездну, ни с чем несравнимую, ни на что не выменянную нашу с Мирой бездну на двоих…

– Любимая…

Комментарий к Глава 29 Сильно не ругайтесь, ладно)

====== Глава 30 ======

ВЛАД.

– Ты спишь? – заправляя все самовольные, прилипшие к нежному личику Миры пряди.

– Угу… – отвечают мне, усиленно сдерживая рвущуюся за пределы прекрасных, искусанных и зацелованных мною губ, улыбку.

– Такая красивая, – просто говорю ей, понимая, что так легче, когда её веки прячут от меня томные, задымленные глаза. Я продолжаю касаться её висков, едва ли прикасаясь по-настоящему: слишком невесомой кажется эта ласка. – Почему ты выбрала меня, Мира? Скажи? – зарываюсь в её волосы, упиваясь апельсиновым запахом и её собственным ароматом, – Нет, не говори, не хочу знать… Ты же знаешь, что теперь я тебя не отпущу, не смогу просто. Знаешь, что тогда уже, в ту ночь не смог бы. – Глубже закапываю своё лицо в тёмных прядях и обнимаю свою маленькую сестру, чувствую как её нежные руки обхватывают мою шею в ответ:

– Знаю… – тихий шёпот лукаво смеющимися надо мной губами и мимолётный поцелуй.

– Катя была моей девушкой, – признаюсь, хотя знаю, что не это она хочет услышать. Руки её вдавливаются в меня, я слышу её вдохи в своё плечо. – Я не встречался с ней, просто иногда…приходил.

– А сегодня? – она верит мне, я разбередил её боль, но она стоически выносит наше объятие или именно в нём ищет утешение.

– Олег знает про нас, – кажется некстати, рассказываю Мире про друга, но я не оправдываюсь. Её руки вокруг меня напрягаются сильнее и перемещаются на мой пояс.

– Откуда? – спокойно реагирует сестра, но устремляет свой взгляд в мои глаза, и я читаю в нём тот же вопрос.

– Это было после твоей операции, – говорить под её взглядом получается совсем нелегко, тем более сейчас она узнает как далеко я зашёл в своей ненормальности. – Я вернулся к тебе, когда… когда ты спала после наркоза.

Её глаза выдавали удивление, сомнение и вопрос, а я боялся продолжать.

– Ты не говорил мне об этом, – невинно сказала Мира.

– Я уже любил тебя тогда, – я смотрел ей прямо в глаза, стараясь сосредоточиться на них настолько, чтобы её лицо стало размытым и неузнаваемым, мои руки сами по себе выводили круги на её обнажённой спине, и я ощущал все её крохотные мурашки от своих прикосновений: так было проще говорить. Когда разум затуманивается совершенно на другом, глаза видят только сплошное ореховое небо в любимых глазах, а руки чувствуют не свою, другую кожу, но именно ту, которая ближе к твоему сердцу. И в это время язык непроизвольно, без всяких импульсов от мозга говорит те самые слова, которые ты повторял про себя миллионы тысяч раз, но произнесённые вслух они кажутся сентиментальной чушью или теряют всякий смысл, а порой просто ничтожны и недостаточны для водоворота, внутри которого и существует теперь твоя жизнь. – Признался тебе тогда, – говорит кто-то внутри меня или уже снаружи, но я отчётливо слышу собственный голос. – Ты не слышала: спала, а я не мог уйти. Моё возвращение в больницу в три часа ночи было странным и Олег наблюдал за мной через стекло, а я его не видел, никого не видел, только тебя.

Мира по-прежнему смотрела на меня, её лицо горело от моих слов: она смутилась; но не отрывала от меня взгляда, неожиданно положив свою крохотную детскую ладошку на мою щёку.