Текст книги "Останови моё безумие (СИ)"

Автор книги: Nargiz Han

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

– Что ты делаешь? – ошарашено спрашиваю я, надёжно замкнутая в тёплые объятия, Влад в тёплом пуховике вдвое увеличенный своих обычных габаритов.

– Прячусь, – беззаботно отвечает мне этот наглец.

– Что, тебе, совсем не нашлось другого места? – возмущаюсь его ещё больше растягивающейся улыбке.

– Мне стало скучно, – пожимает плечами, уверяя меня в правдивости своих слов, – Лизка совсем не хочет меня находить, – почти жаловался мой братец.

– Хорошо, стой здесь, я пойду, посмотрю, – отважно заявила, пытаясь освободиться.

– Тсс…, тсс, – зашептал Влад, ещё крепче прижимая меня к своей груди. – Стой спокойно, мы просто погреемся. И я послушалась его, не знаю почему, но послушалась.

Мы стояли, неизвестно сколько времени, становилось холоднее, темнее и… теплее. Влад обнимал меня за плечи, накрывая мои руки своими, моя спина была полностью накрыта его телом, так сильно он прижимал меня к своей груди, его подбородок упирался в мою макушку и я чувствовала его редкое дыхание шевелением своих волос от лёгких порывов воздуха. Я непроизвольно закрыла глаза, и мы молчали, наверное, потому что оба не хотели проигрывать? Было так уютно находиться в его сильных руках, … так тепло, … так нужно, … что мне отчаянно не хотелось, чтобы нас нашли.

– Мира, ты здесь? – вблизи послышался голос моей сестры, с усилием сбавленный до шёпота. И только сейчас с меня спало наваждение – это Влад был водящим!

Комментарий к Глава 18 Обращаюсь ко всем, кто читает этот фанфик, прошу оставлять отзывы, автору очень важно знать ваше мнение!

====== Глава 19 ======

МИРА.

Я совсем не обиделась на брата, я ведь всё понимала – он просто не смог сказать прямо о том, что ему надоело играть в детскую игру, найдя оригинальный способ донести до нас свою мысль, только зря он это сделал, потому что Лизка, как только обнаружила Влада на «месте преступления», напустилась на него с претензиями. Как же она кричала, наверняка, всех соседей перебудила…. Владу было неловко, не знаю даже из-за чего больше – от неоценённой шутки или от сыплющей глупыми обвинениями Лизки.

Было довольно поздно, когда мы, продрогшие, попали в дом, наскоро сбрасывая с себя верхнюю одежду. Несмотря на недовольства сестры, отец с матерью присоединились ко мне и мы все вместе дружно хохотали над выдумкой брата, Лизка предпочла продолжать разыгрывать из себя обделённую вниманием особу, да и сам «шутник» воздержался от дальнейших каламбуров.

За долгое время, впервые, я не тяготилась заботой родителей, и беспрекословно согласилась на предложение идти спать. Решили они это сделать все вместе, и брат тоже примкнул к этому дуэту, Лизка снова осталась в стороне, как всегда посчитав, что мне и так достаётся слишком многое. Я не расстроилась, наверное, сестра права… Но к своему стыду, после того как дверь моей спальни благополучно закрылась и шорохи от передвижения по дому стихли, я выбралась из своей кровати, чтобы приготовить ещё один подарок, подарок для брата.

Ещё в больнице я решила, что подарю эту картину брату, по двум причинам, первая вся композиция из остальных трёх картин уже принадлежит ему, вторая и самая главная причина, именно ему я обязана своими чувствами – лето, радость, счастье…

Из шкафа, стараясь издавать как можно меньше шума, я извлекла мольберт, краски и остальные принадлежности для рисования. Тихонечко пододвинула стул поближе и забралась на него с ногами, можно приступать. О вдохновении речи и не шло, с самого момента пробуждения после наркоза у меня буквально руки чесались прикоснуться к белоснежному холсту и вдохнуть ему новую жизнь, которая обещала начаться у меня самой. Перед глазами то и дело маячила одна и та же картинка, ещё не нарисованная, но прочно засевшая в моей взбудораженной фантазии, и я уже знала, что просто обязана её нарисовать.

Столько времени прошло, а эта картинка проявлялась только отчётливее и с каждым новым впечатлением приобретала дополнительные тона и краски, будто под рукой художника на холсте, а не в воображении сглаживались неровности, стирались огрехи. Молодая зелень весенней травы окрашивалась в более сочный, насыщенный цвет, молодые ростки превращались в окрепшие кусты, цветущие деревца в могучие деревья обвитые листвой. Всё выходило само собой, словно и не я вовсе веду рукой с заточенным грифелем, а каприз моего воображения воплощает неизвестную мне картину в несбыточную явь. Только одно, только одна деталь, на этот раз, абсолютно не пугает и не удивляет, я рисую человека, человека, которого мне ещё не приходилось рисовать. В расслабленной позе, он лежит на мягком ковре травы, он и сам трава, он – цветы, он – листок, нечаянно сорванный тёплым ветром, он – облако, так мило улыбающееся пробегающему зверьку, а всё потому, что он – есть на этой картине и в то же время его – нет. «Я так вижу» – сказал бы более выдающийся художник, а я просто поиграла с тенью, просто добавила капельку авангарда, в котором неожиданно нашла таинственную красоту, сплела узор из летнего пейзажа и скрыла в нём его – Влада. Именно Влада я нарисовала, нет, он не был точной копией моего брата, и вряд ли кто-то вообще найдёт это отдалённое сходство, но я точно знала, кого рисую, с кем ассоциирую образ, поэтому этот вырисовывающийся мужской силуэт среди пейзажа цветения моей полноценной радости жизни однозначно принадлежит моему брату. Как это бывало и раньше, я не заметила, когда закончила с картиной, интуитивно отрывая руку от готового полотна, чтобы посмотреть на него отрешённым взглядом, хотя бы попытаться. Брат, скорее всего, назвал бы меня слишком самокритичной, но нарисованное мной упорно заслонялось другим, уже сформировавшимся в моей голове образом, поэтому я тщательно выискивала несоответствия и… находила их, но не решилась вносить поправки, добавлять штрихи, уверенная, что всё равно останусь неудовлетворённой своей работой. Пару раз тяжело выдохнув скопившийся в лёгких воздух от редкого дыхания, у меня всегда так, за мольбертом я забываю обо всём, я принялась убирать в комнате, чтобы скрыть все следы ночи творений.

Завтра нужно будет с Лизкой съездить за красивой рамой…

Несмотря на предстоящую новогоднюю ночь, утро тридцать первого декабря было ещё более обычным, чем все предыдущие прошедшего года. Щемящая боль в груди не вызывала никаких волнений, так и должно быть, по крайней мере, Олег Юрьевич утверждал именно это, только в ванной я задержалась у зеркала, приподнимая футболку и разглядывая ещё совсем свежий красный рубец длиной в пятнадцать сантиметров на грудине. Некрасиво, но уже не больно, он быстро затягивается, скоро на этом месте будет просто белая линия, вполне себе ничего. Я улыбнулась своему отражению в зеркале, внешность никогда не значила для меня слишком многое, к тому же я не считала себя красивой, хотя и не была уродиной. Банально звучит, но красота всё-таки не самое важное в жизни. Снова улыбнулась самой себе, отмечая, что в прошлой жизни я делала это очень редко и прошла в душ.

Тёплые струйки воды щекотали мне лицо и я морщилась от приятных ощущений, глаза закрыты, более подходящего времени для раздумий не найти, но моя голова абсолютно пуста, не хочется ни о чём думать, просто пусть всё будет хорошо, хорошо у всех.

– Доброе утро! – хорошее настроение обещало увеличить радость от предстоящего праздника.

– Доброе утро, дочка! – хором ответили мне родители. Все уже успели собраться в гостиной для завтрака. Лизка, всегда отходчивая, уже успела позабыть обо всех вчерашних недовольствах, обрадовалась моему появлению больше всех, смачно целуя меня в щёку. Брат, скорчил рожицу при виде такой умильной картины, при этом сама я тоже поморщилась, уж больно резал слух её сестринский поцелуй.

– Привет! – отсалютовал Влад, когда я наконец-то была свободна от Лизкиных удушающих объятий.

– Ага, – ответила я, присаживаясь за накрытый стол. – Завтрак, на редкость, обычный, – выразила я свою утреннюю мысль о заурядности начинающегося дня, рассматривая содержимое своей тарелки.

– Заметь, никакого здорового питания в этом доме, – поддел брат, отправляя большой кусок яичницы себе в рот.

– А ты, по-моему, и не против, – продолжила я шутку брата переводя взгляд на маму. Она загадочно мне улыбалась, я не сразу сообразила, в чём дело, только ещё раз взглянув на брата и обнаружив перекошенное в подсказках лицо, догадалась, что радость на лице моей мамы вызвана моей неожиданной для них дружбы с братом. Поэтому я тоже ей улыбнулась и принялась за свой завтрак.

– В первый раз мы будем отмечать Новый год всей семьёй, – с тихой радостью в голосе заметил отец, после некоторого молчания.

– И это замечательно, – поддерживаю папу, одаривая и его счастливой улыбкой.

– А ещё у нас будут гости, – не отрывая глаз от своей тарелки, вдруг, заявляет Лизка. Все головы, синхронно, не сговариваясь, поворачиваются в сторону звонкого голоса сестры, внимательно сосредотачиваясь на продолжении заявления.

– Толя, …мм… Анатолий Дмитриевич придёт, я его пригласила, – после последней фразы, Лизка поставила свою вилку и гордо воззрилась сначала на папу, затем на маму и поочерёдно на меня с братом. Ею можно было восхититься на тот момент, но я почему-то чувствовала совсем иное.

– Ты нас не предупредила, – отец, напротив, опустил свой взгляд в тарелку.

– Вот, предупреждаю, – излишне весело, не замечая произведённого эффекта от своих слов, ответила она папе.

– Но, Лиза, Новый год – это семейный праздник и мы… – Лизка не дала договорить маме.

– Знаю, мам, знаю, просто Анатолий предложил придти к нам в гости, а я согласилась, что в этом такого? – действительно в этом не было ничего такого, наверное…

– Хорошо, – согласилась мама.

– Мы его совсем не знаем, – зачем-то вставила я.

– Вот сегодня и познакомитесь, – парировала Лизка.

– Он ведь, всего лишь твой начальник, зачем нам с ним знакомиться, – отчего-то не унимался мой болтливый язык.

– Затем, – резко оборвала меня сестра, окидывая закипающим взглядом.

– Мира права, – и брат тоже оказался не в меру разговорчивым.

– Чтоо? – возмутилась Лизка, а как же иначе, но через секунду выражение её лица изменилось, – Успел сдружиться с маленькой сестричкой? – Лизка поднялась со своего места, – И принялся защищать нашу Мирочку? – Лизка ушла, послышался хлопок закрывающейся двери наверху. Это я была виновата…

ВЛАД.

Лиза всё испортила…

Всегда с ней так, её никогда не волнует чужое мнение, настроение абсолютно всех было испоганено только лишь из-за прихоти одного человека. Мира давилась слезами, но не уронила ни одной слезинки, слишком сильно сжимая в руке металлическую вилку, но почему-то никто не высказался о поведении Лизы после её побега в свою спальню, даже я…

День тянулся очень медленно, из-за того что теперь он был лишён всякого веселья, с каждой пройденной минутой всё более растворяясь в молчании окружающих, передвижения по дому удивительно напоминали мне об уже оставшихся в прошлом Новогодних вечерах, с завидным постоянством похожих друг на друга – моим не меняющимся состоянием одиночества.

Сегодняшняя Новогодняя ночь обещала быть иной, в кругу семьи, с любящими и любимыми людьми, … с Мирой, но всё-таки день был безнадёжно потерян в утренних недомолвках моей старшей сестры. Разговаривать с кем-то было бесполезным делом, и я последовал примеру Лизы, уходя к себе, впрочем, Мира тоже не задержалась в гостиной, в отличие от сестры, бесшумно удалившись в свою комнату.

Конечно, я не имел ничего против того парня, собравшегося отмечать праздники вместе с нами, просто это было не самым подходящим временем для знакомства, но видимо Анатолий Дмитриевич, как назвала его сестра, этого не понимал, жаль, что Лиза не понимала тоже.

Больше всего мне сейчас хотелось спуститься вниз и пойти в комнату к Мире, не для утешения, она в нём не нуждалась, напротив, она презирала утешение, презирала жалость, просто хотелось побыть с ней рядом, хотелось, чтобы она побыла рядом со мной. Я вытащил её из больницы не для того, чтобы она весь праздник провела одна в своей комнате, такой же пустой, как и больничная палата. Это было здравым решением, я даже обрадовался что оно продиктовано не моей больной любовью, а нормальной заботой старшего брата.

– Можно? – осторожно приоткрывая дверь, попросился я внутрь, всё же не постучавшись.

– Да, – чётко, без ожидаемой хрипоты прозвучал ответ Миры.

Я прошёл в комнату, останавливаясь у шкафа, Мира лежала на кровати, укутанная в шерстяное одеяло.

– Проходи, – спокойно продолжала она, в то время как у меня грозила начаться паника – Ей плохо?

– Не смотри так, – Мира насупилась, – меня просто немного знобит. Ничего страшного. – Она мгновенно приподнялась, принимая сидячее положение, скорее всего, чтобы меня успокоить, потому что даже сидя она продолжала кутаться в одеяло.

– Я отвезу тебя в больницу, – голос прозвучал именно так, как я и хотел, твёрдо и виновато. Потому что я был во всём виноват.

– Ты спятил? – взъярилась Мира, пытаясь отодвинуть одеяло, – Я же сказала, что я просто замёрзла. Я поправил одеяло, подоткнув его под ноги сестры, и коснулся её лба, проверяя температуру. Так делала моя бабушка.

– Нет у меня никакой температуры, – руку сестра скинула, хмуря своё лицо и раздражаясь на меня. – Прекрати, я же сказала всё в порядке.

Я стих, немного сдвигаясь к краю кровати, стараясь не встречаться глазами с Мирой. Мы немного посидели в молчании, совсем в другом молчании, не имеющим ничего общего с тишиной, витающей в доме. Наше молчание никого не угнетало, только я был напряжён, виноватые мысли о правоте Олега оседали лёгким снегом, превращаясь в недвижимые глыбы собственной глупости.

– Прости, я знаю, ты беспокоишься, но со мной правда всё хорошо, – сестра вздохнула, я всё так же избегал её взгляда, послышалось шуршание простыней и ощущение тёплоты заполнило меня, Мира прислонилась к моему плечу, обнимая меня за руку. – Можешь принести градусник, Влад, у меня, честное слово, нет температуры, – вот теперь, я смотрел на неё, она так серьёзно заглядывала в моё лицо и в то же время так невинно хлопала своими ресницами, будто и вправду знала это наверняка.

– Хорошо, – примирительно говорю я, – Что тогда?

– Ничего, – слишком поспешный ответ, чтобы быть правдой.

– Ми-ра? – как бы не было приятно мне сидеть с ней вот так, просто в обнимку и ни о чём не говорить, её здоровье для меня было важнее.

– Просто перенервничала, – она выговорила это скороговоркой, желая поскорее избавиться, но на этот раз её слова были правдивыми. За такое откровение я заплатил возвратившимся ко мне холодом, сестра забрала свою руку и отодвинулась, а потом и вовсе встала с кровати. – Мне нужно переодеться.

– Да-да, конечно, – отчего-то стало вдруг неловко от самого себя. Уже выходя, я оглянулся, не для чего, просто так, а потом услышал:

– Я помню, что могу сказать тебе о чём угодно… – из-за этих простых слов в коридоре я глупо улыбался.

Мира появилась в гостиной через несколько минут, на ней был тёплый свитер непонятной молодёжной расцветки и обычные джинсы, но не домашние, я вместе с родителями удивлённо смотрел на сестру.

– Мне нужно съездить в одно место, вернусь к вечеру, – тон был напористым, не терпящим возражений, но Мира продолжила нас ошарашивать, без дальнейших объяснений направляясь к выходу.

Папа с тётей Ниной так и остались сидеть на своих местах, а я догнал сестру в прихожей, уже натягивающую сапоги.

– Куда ты?

– Не скажу, – как у неё всё просто.

– Я поеду с тобой.

– Нет.

– Тебе нельзя, – на мой взгляд, это был аргумент.

– Кто сказал? – Мира уже обулась и теперь надевала дублёнку.

– …

– Мне очень надо, Влад, я недолго и к вечеру вернусь. – Она уже полностью собралась, и прежде чем я снова что-то успеваю возразить, выходит во двор. – Я вызвала такси. А ты не выходи – холодно, – бросает она мне, улыбаясь.

====== Глава 20.1 ======

МИРА.

Маленький неприятный осадок от того, что все купленные для родных подарки оплатил брат, уже прошёл, хотя бы подарок для Влада я купила на собственные, накопленные ещё до больницы деньги. Правда пришлось выбирать рамку для картины одной и обойтись без объективного мнения со стороны, Лизе было явно не до меня, она заперлась в своей комнате, обиженная на весь свет, а на самом деле, просто готовящаяся к предстоящей встречи Нового года со своим «знакомым» начальником. Сестра, вероятнее всего, забыла о том, что я просила её о сопровождении меня в антикварный магазин, но обида уже прошла, наверное…, это было бесполезное чувство в отношении моей сестры.

Откровенно говоря, рама, которую я выбрала, заставляла меня нервничать, я не была уверена, что Владу понравиться, и вообще, понравиться ли ему, что я подарю ему картину. У него уже есть три, а я ему всучу ещё одну…, может, тогда он попросил их из вежливости, а теперь не знает, как от них избавиться, а тут я ещё с одной… Да уж, замечательным будет подарочек…

К вечеру я совсем разнервничалась, и меня снова начало знобить, я самостоятельно поместила картину в купленную раму, теперь недовольная и собственной работой, а ведь вчерашней ночью она казалась мне шедевральной. Поняв, что буду бесконечно рефлексировать по этому поводу, я безнадёжно вздохнула, покидая свою комнату, – Подарю и извинюсь, – последнее, на чём остановился мой раздражённый мозг.

К моменту вручения друг другу подарков был некстати приурочен приход Анатолия, что заставляло меня нервничать ещё больше. Влад весь вечер, начиная с момента моего возвращения, бросал в мою сторону различные взгляды, то исполненные беспокойства и тревоги, то непонимания и озадаченности, я отмалчивалась, даря ему незначительные улыбки с надеждой, что на какое-то время это его успокоит. Но сама я была как на иголках, я не привыкла к обществу посторонних людей, по сути, всю свою сознательную жизнь проведшая в кругу своей семьи, никогда не имевшая даже друзей, меня пугала перспектива проведения праздничного ужина в компании чужого человека. В мой первый настоящий праздник…

Лиза сияла яркой звездой на туманном зимнем небе, окутанном плотными снеговыми тучами без просветов для маленьких звёзд, одетая в длинное изумрудное платье без бретелек с высокой причёской и тщательно подобранными, оставленными локонами, своевольно обрамляющими виски, она была очень красивой. Макияж, как всегда нанесённый умелой рукой сестры был естественным и ещё больше подчёркивал её природную красоту. Она сразу же удостоилась похвалы родителей и восхищения брата. Я же была в обычных тёплых домашних штанах и кремовом свитере, ни о какой причёске и тем более макияже речи не шло, я не привыкла к такому, поэтому это был суровой контраст с Лизкой, отчего сестра выглядела ещё привлекательнее на моём бледном фоне. Пришедший вовремя Анатолий был поражён, в первые минуты совсем растерявшись, он начал заикаться и путать слова, но потом, после того, как отец ободряюще протянул ему руку для знакомства, он сумел взять себя в руки и представиться всем нам. В руках он держал увесистый букет хризантем, я отметила, что он в курсе вкусов сестры – это были её любимые цветы, матери он подарил дорогой шарф с причудливым орнаментом и привёл её в неописуемый восторг, отец был награждён бутылкой коллекционного коньяка, а Владу вручили галстук. Меня наш гость тоже не оставил без подарка, как младшей сестре, которой шёл двадцать первый год, мне подарили медвежонка и всех это безумно умилило, я скромно поблагодарила за подарок, выразив сожаление, что не могу подарить что-то взамен. Но Анатолий, постепенно начинающий раскрепощаться в тесном кругу родственников поспешил заверить, что я зря беспокоюсь, что это сущие пустяки, и что у меня будет ещё куча возможности сделать ему подарок. Последнее его заявление многое сказало мне об их с Лизой отношениях.

Ужин произвёл на меня такое же, не совсем приятное впечатление, я вела себя сдержанно и была скована до неприличия, то и дело, ёрзая на стуле, я совсем не прислушивалась к разговору за столом и старалась не смотреть ни на кого из присутствующих. Конечно, это была целиком только моя вина, что я не могу пойти на контакт с нашим гостем, но и вот так сразу перестроиться и излучать не существующую во мне харизму не могла.

После ужина всеми единогласно было принято решение, что можно получить и остальные подарки друг от друга, а потом уже продолжить «веселиться». Я не возражала.

Родители подарили нам с Лизкой почти одинаковые браслеты, у меня промелькнула мысль, что это было хорошей идеей купить Лизке кулон, иначе один из подаренных браслетов она бы не носила, и я знаю, чьим бы он оказался подарком. Браслеты были не очень шикарными, без драгоценных камней с незатейливой застёжкой, но с тонкой гравировкой наших имён, в остальном они были идентичны. Матери от отца досталась роскошная брошь, очень красивая, пусть и украшенная полудрагоценными камнями. Она была счастлива и даже прослезилась. Лизка была более, чем сдержанна, наверняка на неё так благотворно действовало присутствие Анатолия, временами вставляющего восхищённые реплики о наших подарках. Брату, сегодня, везло как никогда, он стал обладателем ещё одного галстука, но выглядел невероятно счастливым. Не сговариваясь, следующей дарительницей оказалась Лизка, невольно пришедшая в некоторое возбуждение от своей предстоящей миссии. Матери, Лизка подарила какие-то фирменные сапожки, очень красочно описывая дизайнерскую работу, мама засмущалась, не привыкшая к вещам с лейблами «великих». Отец получил от Лизки часы, они выглядели очень дорого, поэтому на секунду между его бровей пролегла морщина, но затем он выразил неподдельную радость и заверил сестру, что это очень хороший подарок. А Влад получил свой третий галстук.

Теперь подошла очередь Влада и у меня отчего-то прошла мелкая дрожь по всему телу, я испугалась, что меня снова начнёт знобить, поэтому невольно в моих телодвижениях проскользнуло нетерпение. Как же мне стало неловко, когда именно в этот момент я поймала на себе взгляд брата, будто теперь, эта кажущаяся для меня нелепой церемония, и вдруг превращающаяся в нечто по-настоящему значимое, стала мне в тягость именно к моменту получения подарков от него. Но это было совсем не так, и мне не хотелось, чтобы он так подумал, это было действительно важно для меня, очень важно. Всё ещё смотрящий на меня обеспокоенным выражением блестящих карих глаз, сейчас так сильно отличающихся от моих, он неожиданно улыбнулся, непринуждённо, тепло, согревающе….

Влад вёл себя несколько сдержанно, боясь не угодить нам, я это ощущала, потому что у меня было такое же пугливое чувство, но оказалось он переживал напрасно, все были также довольны его подаркам как и всем остальным, тем более его подарки оказались самыми дорогими. Папе Влад, очень смущаясь, подарил бархатную коробочку, в котором оказался невероятной красоты перстень с чёрным камнем, все затаили дыхание от восхищения и даже Анатолий не нашёлся что сказать, отец выглядел растерянно. Но мне стало неловко, когда я увидела, что он подарил маме золотое колье усеянное рубинами, ведь оказывалось, что сережки, купленные мной были к нему в комплект, а так как за все приобретённые мной подарки платил Влад, то и мои подарки были такими же дорогими, как и его, это было нечестно по отношению к остальным, ведь я не заработала на эти подарки ни рубля. Настроение медленно сползало со своей низшей отметки ещё ниже, и я ничего не могла с собой поделать. Лизин подарок уже не стал для меня неожиданностью, Влад преподнёс ей золотую цепочку со странным плетением очень тонкой работы, она, естественно была безумно восхищена, не сдержавшись, бросилась к Владу и по привычке задушила брата в объятиях.

Сердце начало отсчитывать удары именно с этой минуты, я замерла, ожидая, насколько серьёзным будет подарок, приготовленный для меня, и недавно пришедшая в голову шутка с коробкой конфет, которую Влад отправлял мне каждый год, рассыпалась от несостоятельности, я не хотела дорогого подарка, я его не заслужила.

Сжимая в руках удлинённую пурпурную коробочку, я медлила с её открытием, инстинктивно успокаивая внутренний трепет лёгкими поглаживаниями бархатной поверхности, по-видимому, все взгляды были обращены ко мне, но я не решалась, где-то глубоко внутри, меня что-то останавливало, поэтому я посмотрела на брата, не знаю, как выглядели мои глаза в тот момент, но в его глазах читался страх. «Что же там, Влад, что ты подаришь мне?» – я мысленно задавала ему этот вопрос в надежде прочитать во взгляде ответ, но в его глазах по-прежнему был один лишь страх, такой неожиданный для меня, такой непонятный.

– Открой… – сглатывая, прохрипел брат.

И я открыла. Подвеска. Там была подвеска – простенькая, но очень изящная. Тоненькая атласная лента с прикреплённым к ней крупным, неправильной формы рубином, цвета немного насыщеннее маминых серёг и безумно дорогого колье. Несомненно, не так восхитившая моих близких и Анатолия, она буквально заворожила меня. Словно капелька крови замерла на моей ладони грозясь исчезнуть без следа, холодный камень, нагревающийся моим теплом, теперь согревал мою ладонь, нужно было сжать его в пальцах, чтобы удержать эту маленькую каплю.

Так странно, будто вдруг никого вокруг не стало, только странная больная девочка – я, и незнакомый благодетель, дарующий мне бьющееся живое сердце, размытый фон, блеклый свет, не позволяющий отчётливо рассмотреть лицо молодого человека, так ясно различимое теперь, растерянное и испуганное…

ВЛАД.

Липкое чувство страха пробиралось под кожу, когда Мира так бережно и нерешительно открывала футляр с подвеской. Этот подарок значил для меня слишком многое, он был признанием, криком моей души, моим поражением… Камень в точности повторял очертания человеческого сердца, не вездесущего символа влюблённых, но настоящего сердца, оттого выглядел не столь привлекательно, крича об очевидности своей неправильности, и лишь для меня открывая завесу амулета запретной любви. Я просто не мог, не мог не подарить ей – его, … своё сердце. Комментарий к Глава 20.1 Надеюсь, читатели ещё помнят историю с картиной)))

====== Глава 20.2 ======

МИРА.

Слова, слова, слова… Я совсем забыла как это надо делать – разговаривать… В полном непонимании от испытываемых чувств, разом атаковавших загруженный сегодняшними впечатлениями мозг, я молчала.

– Красивый камушек, – возвращение в реальность с помощью комментария сестры было не самым удачным. Слишком дёшево звучала эта характеристика, это был не камушек, не просто камушек, это… А что это было? А может, я всё усложняю и это просто очень красивая подвеска с большим рубином, изящное ювелирное украшение. Верилось ли мне в это?

– Спасибо…, – наконец пролепетала я, словно неразумное дитя, научившееся выговаривать только простейшие слова. – Очень красиво, – было страшно смотреть на брата, как-то неосознанно страшно, но я осмелилась, стало легче, Влад едва улыбался, если можно назвать улыбкой деформацию правильных губ в росчерк полумесяца, но глаза были спокойными, никакого привидевшегося страха, никакой нервозности и выдуманного чрезмерного беспокойства.

– Я рад, что тебе понравилось, – просто сказал он, встретив моё пристальное разглядывание совершенно обезоруживающей улыбкой, теперь уже неподдельной настоящей улыбкой, каждый раз заставляющей меня съёживаться от вины. В чём же я виновата?

– Ну, а теперь, можно прихватив шампанское попускать фейерверков на заднем дворе, – весело предложил отец, не замечая напряжения, стягивающего воздух, вокруг меня с братом. Никто не замечал.

– Нет. Мира ещё не подарила свои подарки, – остановил его Влад, всё ещё не отрывая взгляда от моего растерянного лица.

– Да?! – снова не сдержавшись, вставила своё удивление Лизка.

– Да, – неуверенно повторила я, отправляясь к себе в комнату за подарками.

Оставляя футляр с подвеской на столике, я взяла подарочные пакеты, на миг, задержавшись возле картины в красивой обёрточной бумаге, в последний момент, сама не понимая почему, раздумав дарить Владу картину, я скорым шагом вышла из комнаты.

– Простите, если кому-то не угодила, – заранее предупредила родных, всё ещё чувствуя неловкость от того, что не смогла приобрести подарки на свои собственные деньги. В то время как все со счастливыми улыбками распаковывали свои подарки, Анатолий с интересом заглядывал в пакет к Лизке, а я ловила на себе осторожные взгляды брата. Решив не дарить ему картину, я оставила его совсем без подарка. Мысли стали ещё более тягостными.

– Какие красивые! – без сомнения сестра умеет передать свои эмоции окружающим, эта была её реакция на мамины рубиновые серьги, свой подарок она ещё не успела открыть.

– Мам, немедленно примерь их, они так подходят к твоему колье! – Я посмотрела на маму, она еле сдерживалась, чтобы не заплакать, от того, что всё понимала или от того, что не знала ничего. Я подошла и обняла её:

– Тебе нравится? – спросила я, без того уже зная ответ на свой вопрос.

– Конечно, дорогая, очень, – мама крепче прижала меня к себе, а я слушала её тихие всхлипы, которые она тщетно пыталась скрыть от меня.

Наконец, Лизка добралась до своего подарка и завизжала как маленькая, я невольно усмехнулась, значит ей понравился кулон. Она сама принялась обнимать меня, не стесняясь, душа в сестринских объятиях, это оказалось хорошей психотерапией отвлекая моё сознание от сбивчивых мыслей.

Отец заставил всех нас долго уговаривать себя сменить рубашку на только что подаренную мной, но семья победила и отец ушёл наверх переодеваться.

– Тогда я тоже переоденусь, – задорно заявил брат, подмигивая мне и умчавшись вслед за отцом в свою комнату.

Только после их возвращения я поняла задумку брата.

– Нравится?

– Ну как?

Папа с Владом встали рядом демонстрируя нам свои рубашки.

– Они одинаковые, что ли? – первой была как обычно Лизка.

– Ага, только цветом и отличаются. – Влад превратился в какого-то странного типа с вечно улыбающимся лицом. – Мира подарила мне рубашку чуть раньше, потому что пришлось покупать её вместе со мной, иначе ей было бы трудно угадать с размером, – как просто он нашёл объяснение, как быстро скрасил правду о том, что я оставила его без подарка.

– Надо сказать, Лиза, у твоей сестры отличный вкус, – одобрительно высказался Анатолий ритмично кивая головой.

– Да, неплохо, – тут же поддержала его сестра и приближаясь к отцу добавила, – но, пааап, ты уж извини, но Владу новая рубашка больше к лицу, – папа заулыбался понимая, что Лизка имеет в виду. – Не спорю, с цветом сестрёнка угадала, бордовый тебя очень молодит, но тебе нечего подчеркнуть, – продолжила она возмущаться, – нужно было подарить тебе гантельки, чтобы для начала, ты как следует, позанимался спортом. – Отец откровенно расхохотался на заявление сестры.