Текст книги "Ничья (СИ)"

Автор книги: mawka01

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 45 страниц)

«Girls and girls but you’re the one», «Show me love till I screaming for more-e-e», «Show me love give me all that I want…», и этот проигрыш…

Она подходит ко мне и безмятежно обнимает меня, утыкаясь носом в мою шею. Прикрывает глаза, устало вздыхая… теперь и я понимаю, что устала. От фотоаппаратов, от концертов, от интервью, от всех этих фраз, я просто хочу быть рядом. Всего лишь быть рядом. Позволишь ли ты мне остаться, Юлёк?

После этого мы быстро сматываемся в гримерку, играет ремикс Свена. «Юлек, я так устала…». – «Еще немного, Ленок, на, попей!». – «Спасибо, еще несколько песен…».– «Сейчас зажжем!!! Не кисни!», – она целует меня в щеку.

«Небо уронит, ночь на ладони-и», – вместе с Юлькой.

«Нас не догонят!! Нас не догонят!!», – орут фанаты.

«Давайте громче и дружнее, надо уже орать!», – говорю я в микрофон.

Пока все кричат припев , Волкова носится, как сумасшедшая по сцене.

«Спокойно!», – то ли себе, то ли публике заявляет она.

«Нас не найдут, нас не изменят…»

«Им не достать звезды руками», – все вместе, вскинув руки.

Барабаны стихают…

«Ну что, сейчас будет наша последняя песня… вы ее точно все знаете…», – руки в замок, подбадриваем зал.

Все визжат, как ненормальные. Все сошли с ума, мы все сошли с ума…

«Помогайте! Меня полностью нет…», – Волкова, как обычно ленива, остальное поет зал.

«А они говорят, виновата сама…», – с придыханием я.

«Мне нужна она, мне нужна она, мне нужна она…», – злополучный проигрыш. Она так близко, она настолько близко, что я не дышу.

Мы дышим одним воздухом. Ничего не стоит – поцеловать меня, но она не целует. Улыбается, а я в ответ ей. Ее рука держит мою. «Мне нужна она…», – все, что крутится в моей голове.

«Мне нужна она», – показываем пальцами мы друг на друга уже в конце. И она вновь обнимает меня.

«Раз, два, после пяти… мама, папа прости… я сошла с ума», – зал просто взбесился.

Я удовлетворена.

Когда звучат последние удары барабана, она подходит ко мне и обнимает. Так, как редко. Так, как почти никогда. Долго, нежно, притянув к себе, уткнувшись в шею, смиренно дыша, зная, что я ее. И я следую ее примеру. Выходят музыканты, обнимаемся…

– Сорри за звук, ребят, на самом деле, честно говоря, он у вас тут хреновый. Но ребят, мы вас очень любим… Так что ждите нас, мы еще вернемся! Впереди у нас много-много городов…

– Мы вас любим! Вы лучшие!!!

– Екатеринбург, пока!

– Что ты сделал с ней? – Волкова привстала с кровати, кинув небрежный взгляд на Свена.

– Я? – Он переспросил, будто не расслышал, и поправил ношу на своем плече. – Ничего! Я клянусь, что я здесь не причем!

– А кто? – Она хитро прищурила глаза, оперившись на локти. – Не поверю, что она сама…

– Да сама, сама! – Свен перебил ее, и подошел чуть ближе к кровати, давая ей возможность полностью оглядеть тело, висевшие у него на плече. – Я сам не ожидал! Она всегда делала это в меру, но сегодня… Не знаю, что на нее нашло!

– Не дай Бог я узнаю, что ты на это повлиял! – Она повысила голос, и наконец-таки, вылезла из кровати.

Теперь ее вид не был таким безразличным, как минуту назад. Ее глаза взволновано оглядели меня, она обошла меня и тяжело вздохнула.

– И что? Что, если я? Что же ты сделаешь? – Со злости, он нахмурил брови, но его голос был скорее интимным, чем злым.

– Изнасилую! – Короткий смешок.

– Всегда мечтал!

– Мечтай дальше. Get out here! – Она зло метнула взгляд в его сторону, и хотела было что-то сказать, но в номер ворвалась взъерошенная Эля.

– Ребят, ну что творится? – Она устало облокотилась на дверь и удрученно вздохнула. – Свен, что случилось?

– Да что я сразу? – Он настойчиво стал впаривать тело мне. – Забирай! Накинулись на меня! Я тут вообще не причем!

– Мне уже с бара позвонили, поведали, как вы там оторвались…

– Fucking gossip! – Обижено отвернулся он.

– Да не горячись! – Девушка поправила свою прическу и подошла к Юле. – Давай помогу, раз наш товарищ удаляется…

– Все нормально. – Махнул он рукой и вышел.

– Интересно, чего это она напилась? – Эля озадачено почесала затылок, кинув взгляд на Волкову.

– С горя, наверное. – Усмехнулась девчонка, хотя внутри все взбунтовалось. – Понятия не имею…

– У вас что-то случилось?

– Не, все нормально. Ладно, спасибо, я дальше сама разберусь. – Юля дала понять, что Эле пора уходить.

– Как скажешь. – пожала плечами та. – Если что – зови!

– Да, спасибо!

Как только девушка скрылась в дверях, Волкова побежала за полотенцем. Намочив его, она приложила мне на лоб, и я слабо открыла глаза.

– Не хило ты набралась. – Мягко, беззлобно улыбнулась та, но я не ответила ей. – Как ты?

– Никак, – огрызаюсь я.

– Ну, спасибо, я о ней, блять, забочусь, а она грубит еще! – Она обижено отходит в сторону.

Я и правда что-то погорячилась, знала бы она причину, по которой я напилась…

– Прости, я идиотка. – Тихо бормочу я, спустя минут пять.

– Идиотка! Еще какая! – С готовностью отвечает она мне. – Это Свен тебя напоил?

– Нет. – Отрицательно качаю головой я.

– А кто?

– Я сама… – Тихо, понурив голову.

– Чего ты? – Похоже, она искренне удивлена.

– Спать хочу. – Нечленораздельно бормочу я, не хочу об этом разговаривать.

– Сейчас, сейчас, я тебе помогу, – она сняла меня одежду и уложила под одеяло, – спокойной ночи!

– Сладких снов…

Утро выдалось тяжелым и хмурым. Голова раскалывалась, вставать совсем не хотелось. Едва я приоткрыла глаза, я заметила, что Волковой рядом нет. Интересно, куда она убежала? Я удрученно вздохнула и снова прикрыла глаза. Минут через пять послышался шум в коридоре. Наверное, это она. Точно она! «Блять, как всегда!!!», что-то упало. Как дитё малое, ей Богу! Я все еще лежу с прикрытыми глазами, наблюдая за тем, как на цыпочках крадется ко мне. Садится на край кровати, улыбаясь мне. Как это мило. Думает, что я сплю…

– Волкова! – Вскрикиваю я, валя на себя.

Она с шумом падает сверху, визжа, как ненормальная. Я подтягиваю ее ближе к себе, цепляясь за попу, а затем обнимаю ее спину.

– Доброе утро! – Улыбается она мне, быстро целуя в краешек губ. – И не обязательно так пугать.

– Ничего страшного! – Показываю язык я. – И прости меня за вчерашнее, я была в неадеквате…

– Да я заметила, ладно, забыли.… Как себя сейчас чувствуешь? Ничего не болит? Не тошнит? Синяк на попе остался?

– Бошка болит, пить хочу, синяк… стоп! Какой синяк!? – Повышаю голос я.

– На попе! – Улыбается девчонка, поправляя мои волосы.

– Откуда синяк на попе!?

– Свен тебя вчера задел слегка. – Ржет Волкова. – Вы танцевали на барной стойке, напились , он гитарой размахивать стал и шибанул тебя так, что ты слетела. Он испугался бедный, говорит, такой удар был, что он подумал, мол, ты головой ударилась. Сразу заголовки газет в мыслях всплыли «Гитарист убивает рыжую Татушку», как тебе такой сюжет!?

– Волкова, хорош прикалываться! Я серьезно!

– Так я тоже! – Еще больше смеется та. – Все так и было, у Свена спроси или у Эли! Она вчера мне тут с тобой помогала…

– Капец! И че там, синяк? – Паникую я.

– Не знаю. Повернись! – Она переворачивает меня на живот, приспуская трусы. – У-у-у, лучше не смотри! Лучше не смотри, я серьезно!!!

И дикий смех. Сумасшедшая.

– Что там?

– Синяк!

– И что делать?

– Не знаю, ждать, когда пройдет…

– Класс! – Недовольно фыркаю я. – Может, оденешь на меня трусы? Хватит любоваться на мою задницу…

– С синяком…

– Да! На задницу с синяком! – И дружный смех…

Уфа 7.11.2006 год.

– Нет! И это даже не обсуждается, Боря!!! – Волкова в ярости ударила кулаком по столу, отчего вода в стаканах нервно затряслась.

Еще бы, от ее реакции я пугливо вжалась в кресло, метнув взгляд то в ее сторону, то в сторону Ренского. Он, казалось, оставался невозмутимым, но в его глазах я все же увидела страх.

– Почему сразу нет? Можно было бы просто намекнуть… – Спустя минуту, пустив все на тормоза, намного мягче предложил он.

– Ты что, издеваешься что ли!? Я не пойму!? Или серьезно вздумал провернуть эту хуйню??? – Она орала, как оглашенная, просто пребывая в бешенстве.

– Успокойся! – Он повысил голос, но также боялся ее, даже больше, чем я. – Я просто предложил, чего ты завелась так?

– Чего я завелась? Не ты ли ненавидел этот имидж? И все с пеной у рта кричал, что пора с этим завязывать, что же ты сейчас – передумал? Или тебе денег не хватает? Тату «не лесбиянки» не несут тебе такой прибыли, как раньше? – Кажется, она немного перегибает палку, но я боюсь вмешиваться.

Юля, будто читая мои мысли, резко поворачивается ко мне лицом.

– А ты чего молчишь, засела? Скажи ему, что ты думаешь, по этому поводу или тебе все равно?

– Нет, не все равно. – Отвечаю я на удивление спокойно. – Я разделяю твою точку зрения, и всем понятно, что это будет откровенная ложь…

– Мы бы могли это подстроить…

– Нет, сказали же! – Волкова встрепенулась и подскочила с места, как ошпаренная. – Разговор окончен. Лен, пошли!

Она с силой выдернула меня за руку с кресла, и быстро побежала на улицу…

– Идиот! Нет, ну какой он идиот! Все настроение перед концертом испортил! – Причитала она, нервно ведя машину.

Я тихо сидела рядом с ней, беспокойно наблюдая за тем, как она ведет свою тачку. Главное, чтобы не получилось, как в прошлый раз, не столкнуться бы ни с кем.

– Юлёк, не кипятись! – Я мягко, совсем несмело, провела пальцами по ее плечу. – Мы же сказали – нет, значит, ничего не будет.

– Ну да, да, ты права… – Нехотя закивала она головой. – Сама не понимаю, что со мной…

– Может, тебя это просто не оставляет равнодушной? – Я глупо засмеялась, и только потом поняла, что могу вызвать новую бурю негодований.

Но обошлось без них, слава Богу. Она лишь на мгновение повернулась ко мне и улыбнулась.

– Ну, конечно! По любому просто не оставляет…

– А что тогда? – Не знаю грустно ли мне…

Может, ей и правда все равно?

– Сама подумай, у нас мало того, что возраст не тот, а мы постоянно врем… мы уже потонули в этой лжи!!! Нам уже никто не поверит…

– Ну да, ты, наверное, права. – Я отворачиваюсь к окну.

Теперь пришло самое время задуматься: если бы я сказала ей, случайно, что люблю ее, она бы предпочла отнести мои слова ко лжи? Посмеяться и что-то сказать глупое? Или это бы привело ее в ярость? Я уже ничего не знаю, мне страшно. И грустно… Странно, но она обрывает мои мысли.

– В нашем случае логичней было бы любить, как бы про себя. – Тихо замечает она и едва кончики ее губ ползут вверх.

– В смысле? – Я оборачиваюсь к ней с немым вопросом, который застыл в моих безнадежно влюбленных глазах.

– Понимай, как хочешь. – Она всегда оставляла самые сложные загадки мне, все самые сложные ребусы…

Но я так и не научилась их разгадывать…

====== 64 ======

За несколько дней до этого…

Волгоград 5.11.2006 год.

То странное чувство, переполнявшее меня внутри, никак не давало мне покоя. Суетится оно внутри и суетится. Ничего уж тут не поделаешь. Юлька бы умерла со смеху, узнав о моих мыслях, но этого никогда не случится. Мое сердце пугливо и сладко замирает в тот момент, когда я захожу к ней. Оно сжимается, тоскливо напоминая мне о былых временах: о детских заботах, радостях, о Ване, о его маленькой квартирке и все, что там происходило. Девчонка все еще не слышала меня, безмятежно стоя под упругими струями горячей воды. От ее тела исходит невыносимый жар, и мне, вечно замерзшей, хотелось немедленно к ней прижаться, почувствовать каждую клеточку ее тела, быть с ней одним целым. Я стояла, как завороженная, наблюдая за ее гибкой, красивой спиной, как она намыливает свою смугленькую кожу мочалкой, а струи воды медленно скатываются по ее изящным изгибам тела. В горле моментально все пересохло. Я не могла пошевелиться, ноги казались мне ватными, сердце подкатило к горлу. Кажется, я даже покраснела. Стыдливо стоя рядом с ней, я не отказывала себе в удовольствии любоваться ею. И только когда мыло неловко выскользнуло из ее рук, она, нагнувшись, чтобы подобрать его, заметила меня. И от этого я смутилась еще больше, потупив взгляд в пол. Юля непонимающе уставилась на меня, даже не думая прикрыться. Это было бы странным, даже слишком. Зная ее столько лет, каждую ее родинку, каждый шрамик, каждый миллиметр тела, она не должна была скрываться от меня. И она не скрывалась. Ее соски так же безмятежно смотрели на меня, в совсем не взволнованном состоянии, ее ключицы безмятежно смотрели на меня, не сковываясь смущением. Взгляд скользит ниже, спеша за капельками воды по разгоряченному телу. И вот одна из капель перетекает в ее маленький, аккуратный пупок, а когда выбегает обратно – скользит ниже. Дыхание замирает, наблюдая за этой картиной, но она дает мне возможность смотреть на нее.

– Ленок, ты чего? – Нагло прерывает все мои мысли Юля, облокотившись на плитку в ванной.

Я, словно ошпаренная, одергиваю свой взгляд и смотрю в пол. Зачем я вообще сюда пришла? Что я здесь забыла? Что я вообще делаю? Что? Что? Что же? В эту же секунду, я готова расплакаться от негодования, от всех эмоций, от всех чувств, что разрывают меня изнутри. И я уже не знаю, как могу контролировать это. Что мне с этим делать!? Мне нужно с кем-то посоветоваться, обязательно, но не с ней.

– Ау!? Ты тут? – Она помахала своей рукой мне. – В душ тоже хочешь? Я сейчас выйду через минут пять, подождешь?

– Угу. – Выпаливаю я, и тут же скрываюсь за дверью, будто убегаю от чего-то страшного.

Мне нужно с этим что-то делать. Это нельзя так оставлять, это убьет меня рано или поздно. Это уже совсем не смешно…

Я бегу в нашу спальню, ища свою сумку. Ну что я за человек такой? Кину и не найду! Наконец, отыскав ее, я быстро нахожу в ней свой мобильный и набираю знакомый номер, который уже успела выучить наизусть. Идут длинные мучительные гудки, волнение подкатывает к горлу. Я не знаю, как сказать об этом, но теперь я больше не могу. Не могу, не могу, не могу!!! Это как снежный ком накатывает все больше и больше, и выйти живым из-под этого кома уже нельзя… Мне уже не остаться в живых.

– Алло! – Слышу веселый голос своей лучшей подружки на другом конце трубки. – Ленка, ты?

– Ну а кто еще? – Не менее бодро отвечаю я ей. – Приветик, Настён! Как ты там?

– Привет-привет! Да все так же, потихоньку, с нашего последнего разговора ничего не изменилось! У тебя там как?

– Не знаю, – мой голос тут же выдает всю обреченность и безвыходность ситуации, – я уже ничего не знаю.

Я подошла к окну и облокотилась на подоконник, подперев рукой лицо. За окном так спокойно, не то, что творится у меня внутри. За окном такое же спокойное состояние, как у Юльки. По крайней мере, ее темно-розовые соски не выдавали никакой тревоги и возбужденности. Боже, о чем же я думаю?

– Ну, рассказывай. – Видимо, Настя присела на диван или еще куда-нибудь, с готовностью выслушать меня.

Меня – психолога по образованию, который и сам-то себе помочь ничем не может. Но в моем случае это не удивительно.

– Я не знаю какого хрена это происходит!? – Сдавленно, несмело начинаю я, думая о том, правильно ли я поступаю, рассказывая это? – Насть… Насть, я так боюсь! У меня едет крыша, может, мне к психологу сходить? Или лучше к психиатру…

– Считай, что он тебя уже слушает. – Сосредоточено сообщает она мне. – Так что у тебя там стряслось? По голосу слышно, что что-то серьезное, влюбилась что ли?

– Типа того.

– Ну, так все хорошо же, – она, кажется, улыбается, – а чего ты расстраиваешься? Он что женат? Или ты ему не понравилась? Или у вас не клеится? Или, может, он плохо целуется? – Длинная череда смешков. – Что с ним там такое? Может, это твой музыкант? Или у него отвратный характер, а может он…

– Это она. – Я прерываю ее мысли, застав врасплох.

И сама замираю, в ужасе от своих слов. Внутри все перевернулось. У нее тоже, я чувствую это.

Она ровно, но нервно сопит в трубку. Это все, что я могу слышать. Так, наверное, проходит с минуту.

– Ты еще тут? – Несмело спрашиваю я.

– Тут. – Сдавлено, растеряно. – И кто это?

– Пожалуйста, только выслушай меня, – я готова расплакаться, но больше держать это в себе не буду, – не могу… не могу больше молчать об этом.

– Я слушаю, Лен. – Девушка волнуется не меньше, чем я.

Длинное молчание… В душе все еще льется вода, так что Юлька еще там.

– Ты еще тут? – Она снова подает голос.

– Тут. Прости… Ч-черт! Я даже не знаю, как сказать-то об этом! – Меня все это теперь начинает злить, я смотрю в окно, а там по-прежнему безмятежно и тихо. – Глупость какая-то! Насть, я не знаю, что мне с этим делать. Я же не думала, что влюблюсь в нее! Я могла влюбиться в кого угодно, но только не в нее, я не могла полюбить ее по определению, мы столько лет вместе, но какого хрена это происходит? Я боюсь этого! Я не хочу этого!!! Понимаешь? Но никто не оставляет мне выбора! – На глаза медленно и предательски накатывают слезы от избытка эмоций. – Я никогда не любила ее так, как сейчас. Я вообще ее никогда не любила т.а.к. понимаешь? Я просто ненормальная, сумасшедшая! До чего меня это все довело? Прие-ехали!!!

Кажется, я начинаю плакать.

– Ты чего там??? Плачешь? Ленок!

– Подожди…, – я нахожу в себе силы говорить дальше, – я никогда не любила ее т.а.к. она всегда была для меня подругой, сестрой, кем-то близким, родным человеком, который знает меня, как себя. Знаешь, я только сейчас вижу эту разницу между юношеским максимализмом, интересом, желанием попробовать что-то новое, как говорит Юлька, и между настоящими… настоящими… чувствами! Черт бы их побрал! Кому от этого проще? У нас все равно бы ничего не получилось, она не любит меня… Господи, о чем я вообще? О чем я думаю? Насть, я у тебя совсем сумасшедшая?

– Нет, – сдавлено отвечает она, – нет, Ленок. Я даже не знаю, что тебе на это ответить. Ты меня прям ошарашила. И давно у тебя это?

– Прилично. И если раньше я сомневалась, думала, что пройдет, то теперь я уверена, что не пройдет. Эта херня будет мучить меня до конца моих дней, понимаешь? Я просто не могла держать это в себе, не могла, понимаешь? – Я снова чувствую, как слезы обжигают мои щеки. – Но никому нет дела до этого…

– С чего ты решила? У тебя есть дурацкая привычка решать все за других, может, ты попробуешь поговорить с ней? – Осторожно предлагает Настя.

– С Юлей??? И что я ей скажу: «Прости, Юлёк, я, кажется, в тебя влюбилась»? А в ответ она засмеется и скажет типа того: «Ты что баек про нашу любовь начиталась на форуме?», так все будет?

– Ну вот опять ты перегибаешь палку, пессимистка, я понимаю, что это тяжело, что это как-то… м… странно, не знаю, какое слово подобрать, но уж лучше сказать ей об этом, чем молчать. Тебе нужно перестать все внутри себя таить, я серьезно.

– Я тебе вот рассказала и мне гораздо легче.

– Скажи ей…

– Сказать, что я могла бы влюбиться в нее? Что… – Сзади послышался шум, я обернулась и заметила выходящую из-за угла Юльку, она невозмутимо вытирала свои волосы полотенцем. – Насть, я потом перезвоню.

– Ладно.

Отложив телефон, я кинула взгляд на Волкову. Я боялась, что она что-нибудь услышала. Хотя вряд ли, вид у нее, что ни наесть обычный, спокойный.

– Душ свободен, можешь идти мыться. – Она весело подмигнула мне и прошла мимо.

Я стою под струями теплой воды, которые смывают с моего тела все переживания, весь негатив. Мне и в правду становится легче от этого. Только лучше бы мне стало от того, что я люблю ее. Нет! Нельзя больше употреблять это слово, нельзя больше произносить, даже думать о нем нельзя! Я не люблю ее, это помешательство! У меня просто едет крыша! Она моя сестра, подруга, коллега, но не любовница. Нет, такого не могло было случиться, такого не должно было случиться! Никогда! И я готова была поспорить на что угодно, что Ваня предугадал любые концы, но никак уж не такой! Возможно, в своих самых смелых фантазиях он мог бы предположить какую-нибудь связь, но она могла быть только на пике популярности, когда твоя сексуальность прет из всех щелей, и тебе негде применить ее. Особенно мне. Поэтому, мы просто были созданы друг для друга, как никто. Одна – смелая, другая – пугливая. Одна – взрывная, дерзкая, открытая; другая – тихая, скромная, замкнутая в себе. Черт, мы просто были созданы друг для друга…

Я даже не заметила, как быстро прошло время. Но она – не дала мне забыться в этих мыслях, поэтому легонько коснулась пальчиками моей спины. Я вздрогнула и обернулась. Юля, смутившись, сказала: «Извини, ты просто не слышала меня.», я кивнула: «Что случилось?», «Нам через час нужно выходить, скоро концерт», она скользила взглядом по моему телу, легонько улыбаясь: «Я жду тебя в комнате», затем молча вышла.

А дальше все понеслось в привычном ритме популярной группы. Быстрые, почти экстренные, собирания, одевания. Выскакиваешь из гостиничного номера, извинившись за бардак, погружаешься в машину и едешь к клубу. Настройка звука, настройка света, репетиции, репетиции, какие-то скромные перекусы, вечные проблемы и вечный смех по каким-то там причинам. Вечные «исключения», – дочери директоров, организаторов, толстые дяденьки с большими кошельками, и каждому нужно свое. В гримерке, по каким-то причинам, опять полно народу, все бегают туда-сюда, кто-то кого-то вечно ищет, что-то чему-то не хватает, вокруг сплошные маты, все такие нервные, что хочется забиться в угол и сидеть. Отсчет времени до выхода, все бегают еще быстрее, матов все больше, Волкова быстро красится, при этом орет, как оглашенная, а я мирно сижу на диване и наблюдаю за ней. Организаторы вбегают в гримерку, сообщают о выходе через пять минут. Музыканты уже уходят играть интро. Последние минуты…

Идем к выходу, по пути слышим орущий зал, сердце бьется чуть быстрей, пальцы покалывают от прилива эмоций. Интро плавно заканчивается. Вздох. Выход из-за кулис. Рука в руке. Свет в глаза. «Чужого не бери, свое не отдавай…». Дико орущие фанаты. Это наша жизнь… Концерт проходит мирно и спокойно, от Юльки ни разу не было никаких выкрутасов, никаких фокусов, тех, что в ее стиле. Тех, которых я жду каждый концерт, каждую песню. Но сегодня она почти не касалась меня, будто боялась обжечься. Но разве можно обжечься об лед? Все прошло настолько мирно, что я успела заскучать, и готова была сама выбросить какой-нибудь фокус в ее сторону. Почему бы и нет? Ведь Ваня всегда придерживался этого принципа, а чем я хуже его? Почему бы и нет? Во время очередной песни я подхожу к ней, бесцеремонно притягивая ее к себе за талию, и широко улыбаюсь ей. Она выглядит растерянной, что это с ней происходит? К сожалению, в ответ она меня так и не обняла, а свой взгляд настойчиво приковала к залу. Странная она. Я обижено отошла от нее, но не подала виду. Так, игра в «невидимок» продолжилась до конца выступления. А когда зал взревел на проигрыше «Я сошла с ума», мне казалось, что она даже не улыбнулась, скорее удивилась такому настроению. Будто нашего запретного поцелуя, в запретных блузках и в запретных клетчатых юбках, никогда и не было. Может, это все придумала я? Может я тупо сплю, а моя безграничная фантазия придумывает такие истории, которых не могло было быть. Может, и Юльку я себе придумала? Короткостриженную, черноволосую, строптивую, хитрого лисёнка, с голубыми ледяными глазами, с губами цвета запекшейся на солнце вишни, с концептуальными возбужденными темно-розовыми сосками, с острыми лопатками, с дрожащим от интереса подбородком, с ярко выраженными скулами, мою любимую девочку. Может, я все это придумала? Я кидаю на нее взгляд и озадачено думаю об этом. Я боюсь подойти, и, прикоснувшись кончиками пальцев к ней, понять, что ее нет. Она просто исчезнет, растворится, и я окажусь в ловушке собственной фантазии…

Но ничего подобного не произошло. Я устало вздохнула, и чтобы немного унять свой пыл, подошла к Свену, который добродушно тут же заулыбался мне, а потом спросил, прошел ли мой синяк на попе? Это я поняла по его губам. Странно, я еще и по губам читать умею. В ответ – я засмеялась, хоть кто-то в силах поднять мне настроение. Пожав плечами и кинув на него кокетливый взгляд, я снова удалилась к краю сцены, где стояла Волкова, размахивающая в воздухе руками. Казалось, ее ничего не беспокоило, она была полностью поглощена фанатами и их плакатами: «Тату, я вас люблю!!!». Подумаешь…

Затем какое-то невнятное завершение концерта, привычное прощание, обещание еще раз приехать. Воздушные поцелуи в зал и наши удаляющиеся спины.

Уфа 7.11.2006 год.

«Понимай, как хочешь», – ее фраза крутится у меня в голове уже несколько часов, и я все еще никак не могу понять, что она хотела этим сказать. Может, она сама мне оставила выбор понять так, как хочется? Именно так и понять? Я не хочу, или попросту боюсь, понимать ее по-своему, ведь это может совсем не понравится моей Юле. А не нравится ей, – значит быть глупым посмешищем. А мне так хотелось всегда быть для нее чем-то особенным. Но разве у меня была такая возможность? Любить взахлеб, – все, что мне разрешалось, еще со времен Вани. Все так же оставалось неизменным.

«Понимай, как хочешь», – ее фраза не даст мне спать, не даст мне есть, выступать, думать о чем-то другом. О, кто как ни Волкова, знала, что и когда нужно сказать. Она всегда умела убивать словом, моя девочка. Зачем ей пистолет, если сказав всего лишь пару слов, она могла лишить человека всякого чувства свободы, воли, разума? Она всегда знала, чем нужно брать людей, и пользовалась этим напропалую.

И снова все по стандартному сценарию. Вряд ли она оставила мне выбор. Она все уже давно решила для себя, и без всякой моей помощи? Зачем ей такие, как я?

«Привет, Уфа!», – радостно кричит моя девочка, в эйфории прыгая по сцене.

Похоже, она действительно чему-то радуется. Знать бы чему. Быть бы мне этой причиной, хочу быть причиной ее счастья.

Сегодня наша песня «All About Us» звучит как-то по-другому, более интимно что ли. В том плане, что мы поем ее будто друг другу, не обращая никакого внимания в зал, хотя так, конечно, поступать нельзя. Ну что уж тут поделаешь? У меня нет другого выхода, как утонуть в ее ледяных голубых глазах, и вообще забыть о том, где ты, и что ты тут собственно делаешь. Но меня это меньше всего волнует. У меня есть она – ее глаза, и в эту минуту это самое главное. Остальное подождет.

На «Loves me not» она убегает от меня, и я вновь теряю ее глаза из виду. Это самое страшное, и она нарочно добивается этого. Иногда ей совсем не нужны слова, чтобы убить человека. Но она напропалую пользуется всеми своими хитростями. Ведь она лисёнок. В ней столько энергии, что я в тайне завидую ей, глядя на то, как моя сумасшедшая девочка прыгает, скачет по сцене, да еще умудряется петь. Все-таки она уникальная, даже раритетная какая-то. Таких – одна на миллион. Точнее, таких вообще больше нет. «She loves me… she loves me», – пропевает она хриплым голоском, перед тем, как начинается самый классный проигрыш из всех песен, и она оборачивается ко мне, лукаво улыбаясь, будто утверждает своими словами что-то. Пусть это слова даже из наших песен. Ведь наши песни – всего лишь отражение наших сложных взаимоотношений, наших душ. Я грустно улыбаюсь ей в ответ, будто она разгадала все мои тайны. Зачем тогда все самые сложные ребусы она доверяет мне? Той, которая никогда их не разгадывала…

«А теперь прозвучит песня, она очень трогательная, и одна из Ленкиных любимых, я не знаю почему», – на последних словах Волкова смеется, – «Лен, почему?».

«Мне вообще больше лирика нравится, она красивая очень, со смыслом…». «Да?», – она притворно удивляется.

«Ты знаешь! Моя Ничья!», – разворачиваясь, я ухожу в другую сторону – противоположную ей.

Пока мы поем мою любимую песню, я все еще думаю над ее фразой: «Понимай, как хочешь», я думаю над разгадками ребусов и всеми вопросами, ведь на многие я так и не нашла ответа. А если и нашла, то получала очередной. Так, как было с кулоном, ну вот, казалось бы, нашелся он (или он вообще не терялся?), а в ответ мне еще одна тайна, которую Юля мне никогда не раскроет. Я должна сама! Наверное, это такая тренировка. Но, пожалуй, это не волновало меня больше всего. Сейчас я по-настоящему была озадачена ее фразой, и тем, что творится у нее в душе. Эту тайну, этот наисложнейший ребус я должна разгадать. Но есть ли у меня возможность? Хоть малейшая попытка приблизится к разгадке? Ведь Юля это Юля. И ничего уж тут не поделаешь. Она сплошная загадка, которую вряд ли кто-то сможет разгадать. И вряд ли кто-то разгадает. А может она нарочно подсунула этот ребус для того, чтобы я, непрерывно ломая голову, так и не получила ответ? Может она загадала мне неразрешимую задачу? Ведь от нее можно ожидать что угодно. Или же наоборот – она дала шанс проникнуть в ее душу, вывернуть ее наизнанку, изучить вдоль и поперек, а потом просто напросто она захочет убить меня. Ведь это так сладко умереть, зная все ее тайны, страхи (которые она никогда и никому не доверяла), желания, чувства. Я не побоялась бы умереть в обмен на все это…

«Что не хватает тебе?», – спрашивает она меня, будто на зло.

Но нет, всего лишь закончилась песня…

«Любви, наверное… большой и чистой…».

А что я могу еще сказать? Я давно уже сдалась ей, еще с того дня, как она зашла в офис, деловито протянула руку Ване, а потом, сняв солнцезащитные очки и повернувшись ко мне, расплылась в улыбке. И даже тогда я уже сдалась, потому что понимала, что играть с ней бесполезно. Такие, как она – выигрывают по определению. Такие, как она – устанавливают правила. И я сдалась без малейшего сопротивления, так и не узнав правила игры. Сложила лапки, поджала хвост и сдалась, отдав ей свое сердце. Только вряд ли таким, как она – нужны эти сердца. Их бросают сотнями к ее ногам, а она проходит мимо, по некоторым топчется. Ей никто не нужен. Моей девочке не нужна ничья верность, а предательство она и вовсе счастливо не заметит. Но это не значит, что она не влюблялась. Даже наоборот.

Она любила. По-своему. Я ведь всегда могла найти для нее оправдание, даже когда мое сердце, кинутое к ее ногам, где-то затерялось среди остальных… Ведь я предпочла найти ей оправдание, не разочаровываться в ней. Я предпочла жить во лжи, чем без нее. Таким, как я – ничего иного не остается.

«Show me love!», – и после всего она просит показать мою любовь. Неужели всего мало? Мало, мало, мало!?

Я отчаянно иду за ней по сцене, и едва ли успеваю вцепиться пальцами в ее спину, которая стремительно холодеет. Неужели я настолько ей безразлична? Эту мысль я просто не могу выносить! Я ловко обвиваю ее талию руками, не давая шанса выбраться. Странно, но она и не пытается, лишь накрывает мои руки своими. Он кончиков пальцев проходит разряд. «Show me love, show me love, give me all that I want», – неожиданно для меня, наши руки сцепляются в замок, и она улыбается мне. Неужели, ей не настолько безразлично? Это радует меня, и я отвечаю ей улыбкой.