Текст книги "Ничья (СИ)"

Автор книги: mawka01

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 45 страниц)

Несомненно, он был гением.

Его гениальность заключалась даже не только в его словах, задумчивых взглядах, отрывочных мыслях. Вовсе нет. Многие, в то время, да и в наше, думали, что он просто чокнутый. Но разве не идеи сумасшедших побеждают? Он был именно тем сумасшедшим, тем чокнутым, который был повернут на своем деле. Он был тем, кто понимает, зачем и что он делает, он всегда стремился к самопознанию и даже его дурацкая травка, казалось, не мешала ему. Ваня – это тот, кто понимал на что нужно делать акценты, где нужно подсекать рыбку и какую делать прикормку. Он знал, как, кого и чем зацепить. Он знал все. Разве это не гениальность? Разве то, что придумав этот проект, поставив на карту честь и достоинство, не боясь быть униженным, все это не достойно внимания?

Наверное, я слишком превозношу его в своих глазах, хотя он навсегда оставался для меня таким. Ничего уже с этим не поделаешь. Даже с годами он не менялся, не менялись его привычки, взгляды на жизнь. Разве что морщинки на лице предательски растягивались, когда он слабо улыбался. Он улыбался редко, когда был по-настоящему счастлив. Разве праведник… чертов праведник, курящий травку, мог быть по-настоящему счастлив? А если у него и находились минутки на это состояние, то максимум на что его хватало, так это на улыбку и на блестящие глаза. Трудно говорить «правду», в которую и сам-то не веришь. Поэтому Ваня всегда говорил то, что думал. То, во что был уверен. Пусть это было не всегда схоже с мнением окружающих, но так было честно. Хотя бы по отношению к себе. И вся эта его дурость, этот имидж «ежика в тумане», эти отрывистые речи, задумчивый взгляд, – все это делало его гением.

====== 35 ======

Так время и шло. Каждый занимался своими делами, каждый играл свою роль. Каждому – вообще свое. Юлька постоянно задалбливала Ваню вопросами о предстоящем туре, Ваня – обещал, что скоро все будет. Как обычно. Он всегда обещал, подолгу, но почему-то все непременно сбывалось, поэтому оставалось ждать. Кипер – жаловалась на жизнь и писала какие-то записи. Ленчик не раз сравнивал нас, потому что мы постоянно записывали что-то в дневники. В свое время он тоже писал какую-то ересь, а потом ненавидел его перечитывать. Однажды я спросила его, почему он так не любит это? На что он ответил, что прошлое пожирает человека изнутри. Так и завязался наш длительный, полный философии и бессмыслия разговор:

– Да ты знаешь, Лен, я думаю, что в этом совсем нет необходимости. Вот, правда, зачем перечитывать те страницы жизни, которые уже прошли? – Задумчиво произнес Леонид на манеру Вани, который сидел рядом и почему-то улыбался.

– Может, просто это нужно для чего-то помнить? Или человек хочет вернуть минувшее время, – несмело предположила я, словно находилась на каком-то школьном экзамене.

Не понимаю почему, но этот разговор вызывал у меня страх чего-то и странное щемящее чувство внутри. Я как будто уже предчувствовала, что впоследствии буду страдать от всех этих дневников, слов, взглядов, всего этого времени. А как страшно бояться того момента в жизни, которое было лучшем. Это по истине страшно.

– Хочет вернуть минувшее время? – Переспросил он, обдумывая фразу вслух. – А разве это возможно? Ну, я имею в виду вернуть время. Насколько я знаю, машину времени еще не придумали. Нет, я конечно иронизирую. А если говорить серьезно, то это пустая трата времени и нервов.

– Почему? А я люблю перечитывать старые записи, они дают мне надежду жить дальше так же хорошо, как и раньше.

– Неужели в прошлом у тебя одно счастье? Ты не пишешь о боли? Все самые трагичные моменты самые искренние в письма, веришь? И большинство людей пишут о том, что у них наболело. Только лучше не перечитывать это, а запечатать, как запретное письмо и отправить в стол. Лена, ты поймешь это позже, что совсем не нужно читать это…

– Я совсем не понимаю тебя, – совсем безнадежно прошептала я.

– Ну, что ты мою девочку так расстраиваешь? – Улыбнулся Ваня и вступил в разговор, – на самом деле это тонкое и чувствительное дело. Писать все эти дебильные записи, перечитывать их. А собственно, зачем это делать?

– Чтобы не забыть. Вань, вот через несколько лет сядем мы так с Юлькой и будем читать, это же круто.

Он хрипло рассмеялся. Да так, что, по-моему, тело побежали мурашки.

– Почему ты смеешься?

Шаповалов сидел прищурив глаза и неожиданно взял сигарету в руки. Покрутил ее, словно пытался запомнить, как она выглядит. Затем смачно затянулся и выпустил дым изо рта. Он долго и пристально смотрел на меня, даже Ленчик не решался нарушить тишину, даже я.

– Нет, вы не будете это читать и смотреть. В особенности я имею в виду Юльку, она не станет. Не потому что не захочет вспоминать, а потому что она такой человек. Ты, вот, говоришь, что нужно писать это для того, чтобы не забыть, так?

– Так, – кивнула я, – разве нет?

– Зачем ты тебя только умными книжками нагружаем? – Спросил себя Ваня и снова засмеялся. – Человек в любом случае будет помнить то, что для него важно, он никогда не сможет это забыть. Потому что все важные и значимые моменты в нашей жизни откладываются в памяти. И как бы кто-то не старался, он никогда не забудет это. Просто такое невозможно, Лена. Поэтому это все глупости, все эти записи.

– И все равно я хочу писать эти дневники, мне это важно.

– Да никто ведь тебе не запрещает, пиши. Только как бы ты потом сама же из-за них не страдала…

Я ничего не ответила. Молча встала и вышла из его кабинета. И даже не услышала тихие Ванькины слова: «Глупая девчонка, еще. Ну, ничего, вырастет и поймет. Еще реветь не раз будет и ругаться на свои гребаные дневники. Глупая…»

«Сложно оставаться самим собой, когда внешний мир давит на тебя с разрушительно силой. Тогда все кости внутри тебя начинают трещать и даже стержень человека, держащий тебя, начинает предательски ломаться. Наверное, в тот момент тебя и сломали. Ты всегда любила строить из себя самоуверенную, взбалмошную девчонку, которая живет только сегодняшним днем. Тебя ведь сломали тогда, скажи? Словами, своими действиями, указами, чем? Ты ведь никогда не любила, когда тебя заставляли что-то делать. Ты так боялась не быть собой, но в итоге так и получилось. И ты наверняка уже смирилась с тем, что такой нужно быть. Мне страшно подумать о том, что было искренно, а что наиграно. Ты ведь так любила играть. Обожала светящиеся от возбуждения глаза наших фанатов, как они наблюдают за нашим поцелуем, как смотрят, когда ты раздеваешься. Ты ведь всегда любила этот эпатаж, любила провоцировать. Даже меня. Ты всегда провоцировала меня на то, на что бы я никогда не пошла. Но я шла. Из-за тебя. И ты знала, что я не могла отказаться, не могла настоять на своем, ведь я всегда была под твоим крылом, а ты повсюду тащила меня за собой. Но даже не смотря на это я всегда старалась оставаться собой..»

Никто не запомнит тебя за твои мысли...

Мне было сложно смириться с тем, что Ваня был прав. Я поняла это через много лет. Но разве это уже имела какое-то значение? Разве через эти много лет я могла бы придти к нему и сказать, что поняла его? Все его слова, его смех, его задумчивые глаза. Он знал, как все будет. Он знал все. Но разве я могла согласиться с ним, когда все наши пути разошлись? А я бы пришла, позвонила, сказала сотый или тысячный раз, что он изменил всю мою жизнь. И не только мою. Я бы упала с ним рядом на полу и разрыдалась. Потому что в тот день, когда он обещал мне, что я буду переживать из-за всех записей, он был прав. Разве Ваня мог быть вообще не прав?

Нет, не мог.

Но это было позже. Намного позже того времени, когда мы сидели с дрожью в коленах каждый день и ожидали этот тур по городам России. Мы ждали этого так, как ничего не хотели ранее. Ваня ведь обещал нам это устроить. И совсем не нужно было быть экстрасенсом, чтобы понять, что это уже обречено на успех. Все и везде, во всех уголках пели «Я сошла с ума» и «Нас не догонят». Иногда мне казалось, что и я, вместе с остальными, начинаю сходить с ума.

«В тот день всё шло как обычно. Я шел домой, пережёвывая ловис и глотая коку. Завалился домой, снял с себя эту дурацкую школьную форму. Врубил MTV. Как обычно шли эти тупорылые руки вверх. Бл*. Сколько можно тащиться по этой хрени. Пошел на кухню почесывая свой зад, который от школьного стула стал плоским. Вдруг слышу че-то новое. Подхожу к телевизору, а там какие то бабы мокрые сверкают трусами и целуются. Довольно странные ощущения были у меня внутри. Что-то до боли знакомое, но в то же время новое... Шок отошел. Пошел дальше на кухню жрать. . . Выходя из подъезда я услышал как местное сарафаное радио яро что то обсуждало. Наверное, опять про Ирку шалаву из 6 квартиры, но каково было моё удивление когда я услышал, что они про лесбиянок в телевизоре говорили. Мда. Не знал, что бабули смотрят еще что-то кроме своих мыльных опер...»

«Мы с девчонками постоянно обсуждали в школе Тату. Тащились по ним, собирали всякую инфу, хотя почти ничего нигде не было. Покупали сингл и альбом. Так хотелось попасть хоть на какое-нибудь выступление, увидеть их хоть одним глазком.»

Неделя пролетела быстрее, чем ожидалось. Теперь нужно было вложить все силы, всю энергию, чтобы суметь зажечь залы. Ведь это нужно нам. В день отъезда, мы собрались уже на вокзале, ожидая нашего поезда. Вся команда была в сборе. Вскоре пришел и наш поезд, мы быстро загрузились в него и разошлись по своим местам. С нами в купе ехал Ленчик и Ваня, остальные разместились в соседних купе. Шаповалов почти сразу же ушел с Леонидом с бар, а мы с Юлькой разговаривали о чем-то отвлеченном.

– Как думаешь, какая там погода?

– Где?

– Ну где-где… в Краснодаре! – Улыбнулась Волкова.

– Погода? Погода там хорошая… Первый день тура как-никак!

Я мечтательно улыбнулась, вглядываясь в небо, которое будто что-то пророчило нам…

====== 36 ======

– Краснодар, где вы? Я не слышу вас! – Во весь голос закричала в микрофон Юля, обхаживая сцену вдоль и поперек.

Удивительно, но зал был полностью забит, вокруг только и доносились визги девочек и низкие басы парней. Все пришли сюда, чтобы посмотреть на нас. На нас: Юлю и Лену, еще год назад неизвестных никому. А сейчас на нас смотрят сотни подростков, прибывающих в экстазе. И если это не счастье, то как можно обозвать это чувство внутри меня? Почему-то сбывается всегда то, чего ты меньше всего ждешь. Мы никак не ожидали, что весь зал будет забит, а снаружи еще останутся пару десятков недовольных фанатов, которым попусту не хватило билетов.

Подошла к концу наша концертная программа и зал недовольно зашумел, требуя спеть песни повтором. Вообще-то у нас было запланировано несколько повторов, поэтому ничего удивительного не произошло. Снова заиграла фонограмма “Я сошла с ума” и зал с новой силой взорвали аплодисменты и крики. Юлька тут же обернулась ко мне и широко заулыбалась. Я знала, как она счастлива. А она знала, что счастлива я.

Здесь бы я и провела остаток своей жизни. На сцене. Тут невероятная отдача от зрителей.

Это лучше всех наркотиков, лучше всего на свете. Такое нельзя выразить словами, заснять, показать, убедить в этом. Это сугубо индивидуально и только внутри человека.

Мне кажется, переполняющая меня эйфория, просто вот-вот взорвет меня внутри. Это было так волнующе, как наше первое выступление, только намного круче. Теперь все эти девочки и мальчики пришли посмотреть на нас, а не на какую-то там группу. Теперь мы в центре их внимания, мы – их слезы и их радость.

А после концерта все бегут на автограф сессию. Толкаются, сшибают друг друга. Ну можно ведь быть терпеливее, да и мы всем распишемся. Первый концерт как никак. Вам повезло, ребята, думаю я про себя, подписывая очередной плакат.

Кстати говоря плакаты почти у всех одинаковые, выбора нет, ну ничего, скоро будет больше фотосессий и больше фото. А пока...

Да какая вам вообще разница?

Уставшие и совсем никакие, нас почти схватили подмышки и потащили в самый крутой гей-клуб, хотя клубов в это время было не так уж и много. Прежде мы уже бывали в таких заведениях, так что полуголые девушки и парни не вызывали у нас никакого удивления. А правильней сказать уже никаких эмоций. Мы были настолько вымотаны, что ничего уже не хотелось. Но райдер...этот райдер.

Ваня, приведя нас в клуб, тут же ушел в неизвестном направлении, лишь сообщив нам о названии гостиницы, в которой мы остановились. Такси ожидало уже у входа. Он попросил задержаться тут хотя бы на часок, а потом можно было ехать спать. Легко сказать, главное не вырубиться здесь на каком-нибудь диване.

– Может выпьем? – Тут же предложила Юля, оглядываясь по сторонам в поисках бара.

– Мне кажется, что тогда мы заснем сразу же. Стоя, – улыбнулась я, глядя на измотанную девчонку.

– Ну а чем тогда заниматься? Танцевать не хочется, просто сидеть не получится...

– Почему не получится? – Спросила я.

– Заснем же...

– И то верно, – удрученно вздохнула я, думая, что делать.

В итоге, все же решено было остаться и тупо сидеть час, наблюдая за всеобщем весельем. Только нам сейчас этого хотелось меньше всего. Отдохнуть бы.

В номер мы приехали уже в глубокую ночь, нам быстро выдали ключи и объяснили, где находится комната, а затем сладкий сон, через пару часов которого – подъем и новый город…

Новые города. Одни сменяют другие. Поезда, машины, самолеты. Куча багажа, девочки, мальчики, левые люди, тетеньки, дяденьки. Не забыть чулочки, юбочки отглажены, блузочки висят. Дежурная улыбка. «Юль, давай руку», ее рука – в моей, приятная дрожь по телу, путается пугливо под волосами, в ожидании эйфории. Сцена…

– Лёнь, где мы?

– Крым, – руки сзади подталкивает на сцену.

Знакомая до боли фонограмма, которая уже приелась. Одни и те же движения, уже почти без эмоций. Уставшие, еще не обманутые. Пока что не обманутые. Ее руки, навязчивые прикосновения по программе, которую придумали мы. Мы – все вместе, над которой смеялись. Заученные взгляды, эмоции, – которые придумали мы. И смеялись, псвевдолесбиянки, мол. А потом затертый до дыр пример. Целуемся, уже почти не стесняясь. Быстрее, чтобы все быстрее прекратилось. Это не вызывает отвращения, хотя правильней бы было сказать – не вызывает ничего. А все уже сошли с ума, с первой песни и до последней. Кричат, поют, даже не зная слов. Но нет, тогда слова все знали, тогда вообще не было проблем с нашей поддержкой. А потом все по продуманному до мелочей сценарию – под каждую песню своя история, свои мини-постановки. Мы только лишь актрисы…

Я вздрогнула и проснулась, хотя спать вообще-то и не собиралась. Фильм, который мы решили посмотреть с Волковой как раз закончился, об этом свидетельствовали титры на экране. Я тут же попыталась найти в комнате хоть какие-нибудь часы, чтобы узнать сколько время. Хотя судя по неясному свету за окном было около четырех-пяти утра. Мое чувство не подвело: откопав в кармане джинс мобильный, дисплей показывал пол пятого.

Здорово мы набрались! Такими темпами мы погубим себя в лет двадцать, это еще в лучшем случае. Но мы ведь так любим надеяться на лучшее. Голова ужасно гудела и наотрез отказывалась воспроизводить фрагменты вчерашнего дня и нашего выступления! такое чувство, что собственная часть тела объявила тебе байкот. Да, пусть это странно звучит, но по-другому не скажешь. В полусонном состоянии я поплелась к холодильнику, в надежде, что там меня ждет мой единственный друг – холодная питьевая вода. Иначе, меня ничего не спасет.

Юлька все так же спит, даже не думая просыпаться. Время быстро близится к пол десятому утра, наш поезд только в час. Хотя, зная Волкову, даже в это время мы можем не успеть. А она всегда успевает найти приключения на свою заднюю точку, видно у нее какой-то особенный дар – притягивать неприятности. А я все так же сижу рядом с ней и пялюсь в телевизор, ничего умного там как обычно не показывают, а в новостях опять все врут либо чего-то недоговаривают. Я к этому привыкла, поэтому не особо верю тому, что говорят. Я вообще мало чему верю. Только Ваня дал мне веру в то, что “Тату” будут жить и существовать, но на какое время пока непонятно.

Все равно со временем всем надоест смотреть на целующихся девочек в юбках, которые выйдут из этого школьного возраста. Это, к счастью... или сожалению, необратимое явление и приостановить это нельзя, разве что за секунду. Но за секунду ты даже не надышишься.

Даже не взглянешь на себя со стороны.

Вчера выдался трудный день, действительно утомительный, даже я чувствую себя противно, как какое-нибудь желе. Но этот день не был лучше остальных, не был легче. Дальше было только сложнее. Все секунды, минуты, стремящиеся только вперед. Эти дни, недели, месяца и года почему-то так быстро летели, что мы просто не успевали за ними. И, кажется, бежали за ними вдогонку. Бежали так, как нельзя бежать. Бежать от детства, юности!

Бежать от себя и от всех родных, которые уже не узнавали нас.

Ведь мы так изменились. мы слишком изменились и от этого мне становилось не по себе.

Подходя к зеркалу, я трогала себя за лицо, пытаясь удостовериться, это ли я? И за что время обходиться с нами так несправедливо? И где мои детские черты лица, где мои светлые брови и солнечно-светлые волосы, как в клипе “Я сошла с ума”? Я стояла так, задавая самой себе бесконечное количество вопросов, а в ответ видела лишь стоящие в глазах слезы. Мне так не хотелось меняться, взрослеть. Мои мысли прерывал грохот. И так, стоя перед зеркалом, в отражении я видела суетящуюся сзади Юльку. А она почти не менялась... такие же черные, постриженные ёжиком, волосы, постоянная суета...

Она на секунду кинула взгляд на меня и немного озлобленно сказала: “Ну, чего ты там застряла? Мы опоздаем на съемки!”

Я улыбнулась отражению, но она не заметила.

Я была давно собрана. А она как всегда суетилась, копошилась... вот мы и опаздывали...

====== 37 ======

– What do you think why you’re popular? Why are you famous around the world?

– Because we are provocative, we are complex. We are affected by those issues that affect all people! – Я, улыбаясь, отвечала на вопросы, которые меня уже порядком задолбали.

– What do you think of how responding parents of children who listen to your music and look at you – two lesbians? – Как всегда закалил ситуацию ведущий. Ну о чем еще можно спрашивать?

– Че он говорит? – Спросила Юлька, непонимающе уставившись на меня.

– Догадайся, как обычно! Меня уже задолбали эти вопросы!

– Нам надо свалить, – лениво протягивает Волкова, безразлично оглядывая студию.

– Подожди немного…, – киваю я и вспоминаю о вопросе. – Actually I don’t care.

– We think it’s normal, – вставляет свои пять копеек Юля и победно улыбается во все тридцать два зуба.

Сколько за эти года у нас было уже этих интервью. Сколько? Сотни…

И каждый раз эти дяденьки и тетеньки, которые спрашивают одни и те же вопросы: «А вы лесбиянки?», «Вы спите друг с другом?», «Как отреагировали ваши родители?», «Что и кому вы хотите доказать?» и все в этом роде. Кто бы знал, как я устала отвечать на них. Кто бы знал, как Юлька устала отвечать на них. Как мы устали. Устали от бесконечных взглядов, которые прожигают насквозь, от всех вопросов, всех предложений, концертов, интервью, фотосессий. А Ваня был прав, когда говорил, что мы еще устанем. И черт бы это все побрал. Черт бы побрал эту идею в самом начале взять еще одну девочку, а если одна уйдет, то ее можно будет заменить. Да ничерта. Никогда бы и никто никого не заменил, потому что ни одна из нас не заменима, и никого кроме Юли и Лены не примут. Не примут зрители – эти маленькие девочки и мальчики. Они бы не позволили сделать это Ване, не позволили сделать это нам. Им так нужен этот проклятый поцелуй в проигрыше, им нужна орущая Волкова и спокойная, покорная, податливая я. Им нужна черная и рыжая. Им нужны эти юбочки, блузочки и длинные сапоги. Им, черт возьми, кроме этого ничего не нужно. И даже скромные, неловкие мастурбации на наши плакаты, не заменят живых, извращенных – нас.

– Когда же это все закончится? – В своем духе проныла Волкова и с шумом упала на нашу кровать в гостиничном номере. – Я больше не могу, я устала…

Я беззлобно улыбнулась ей, хотя вряд ли она заметила это. Ее глаза были прикрыты, а сюжет ее слов повторялся из раза в раз: «Я так устала, Лен… когда все закончится?», и из раза в раз, я беззлобно улыбалась ей, ничего не отвечая. Ваня старался на славу, нам доставалось все самое лучшее, да и деньги позволяли. Еще бы, их теперь хватало на все. Еще бы, ведь Ваня старался на славу. Мы всегда жили в самых роскошным местах, пили самые дорогие вина, и ели самую вкусную еду, для самых искушенных. Ни о какой дешевой «Риохе» я даже и не вспоминала. Я не вспоминала о том, что раньше меня беспокоило, как я терзала себя сомнениями по поводу проекта. А все сбылось.

Сбылось ВСЕ.

Даже то, чего никто не ожидал. Не мог ожидать по определению. Никто не думал, что можно зайти так далеко. Слишком далеко для всех нас. Это как запретный плод, как яблоко для Адама и Евы. Эта слава – наш запретный плод, только для меня и Юли. Это слишком опасно, рискованно – заиграться. О чем меня предупреждала мама, о чем волновался сам Шаповалов. Рискованно – забыть о всех рамках. Кажется, мы забыли о них слишком давно, когда проект еще только начинал разгораться… Тусклым, девственным огнем. Сейчас же – это пожар, который охватывает всё и вся, которому поддаются все. Все, без исключения. И иногда так трудно быть в эпицентре этого костра, что хочется вылететь щепкой из этого пожара, или же найти того, кто мог бы вылить на нас ведро воды. Но таких смельчаков не наблюдалось. Наоборот, дяденьки с толстыми кошельками все больше заводили этот огонь, не давая ему не единого шанса потухнуть. Они поддерживали его своими предложениями. Приличными и не очень. Но никого ничего уже давно не смущало. Разве могло что-то смущать двух лесбиянок, бесстыдно целующихся на глазах у всех? Разве могло?

– Ле-е-ен, ты чего уснула что ли? – Повысила голос Волкова.

– А? Нет, задумалась просто, – очнулась я и повернулась к девчонке.

– Я тебе несколько раз уже звала…

– Извини, задумалась, говорю же, что такое?

– Я спрашиваю, когда это все закончится? –

– Такое не заканчивается...

Она молча улыбнулась и поближе легла ко мне, обняв одной рукой. Мне всегда было уютно с ней, просто хорошо лежать так, зная, что этот человек тебя не оставит, не кинет в трудную минуту, что ему можно доверить все сердечные тайны. Иногда мне казалось, что мы уже семья – и ничто, и никогда не разлучит нас…

Неожиданно все умиротворение нарушил телефонный звонок. Так всегда нарушались прекрасные, спокойные и удивительные моменты. В самую ненужную минуту, когда думать ни о чем не хотелось. Но по иронии судьбы и по законам жанра всегда что-то кого-то прерывало. Совсем удрученно вздохнув, я лениво встала с кровати и поплелась к мобильному, который валялся в одной из куч вещей.

– Ало. – Так же лениво подняла я свой голос, – я слушаю.

– Привет, ну как у вас прошло интервью? Наши операторы были?

– Да, Ваня, все нормально, нас сняли, интервью мы дали и свалили, сейчас в номере валяемся, а ты где?

– Я уже еду, собирайтесь, мы едем в Москву.

В телефоне было какое-то шипение, будто он ехал в машине.

– Что? Прямо сейчас? У нас же завтра интервью очередное! – Всполошилась я и кинула взгляд на Юльку, которая все так же спокойно лежала на кровати.

– Я его уже отменил, не беспокойтесь, мы еще вернемся.

– Хорошо, допустим, а что за срочные дела в Москве? – Поинтересовалась я.

Ведь ничего такого в этом нет, просто интересно узнать, почему такая спешка?

– Нам нужно записать оставшийся материал к анатомии, выпустим его в ближайшее время и продолжим выступления, это не займет много времени, – объяснил Ваня.

– Ладно, хорошо…, а когда…, – не успела я закончить, как Шаповалов прервал меня.

– Лена, извини, сейчас некогда разговаривать, я приеду к вам через час, будьте собраны, билеты на самолет уже на руках, не хотелось бы опоздать! – На последних словах он хрипло засмеялся и положил трубку.

Юлька лениво приоткрыла глаза и посмотрела на меня, словно всматривалась во что-то.

– Ванька звонил? Что хотел?

– Сказал собираться, через час он приедет, и мы едем в аэропорт в Москву, нужно закончить съемки анатомии.

– Что уже? А интервью?

– Он отменил, так что давай собираться, на отдых надеяться некогда, – грустно засмеялась я и принялась собирать вещи по чемоданам. Волковой ничего не оставалось, кроме того, как встать и помогать мне. Как Ваня сказал, так и будет. И никак иначе.

Как и ожидалось, через час приехал сам виновник случившегося. Он помог нам собрать некоторые вещи и мы немедленно погрузились в машину, которая уже ждала нас внизу. За полчаса мы прибыли в аэропорт и стали ожидать своего самолета. Слава Богу обошлось без всяких опозданий и задержаний рейса. Разместившись в салоне, каждый занялся своим делом. Ваня предпочел перекусить, так как времени на всякие обеды у него попусту не было. Мы тоже не отличались свободным графиком, но больше всего нам нужен здоровый сон. Именно поэтому мы с Волковой решили поспать, что может быть лучше?

Прибыв в Москву, первое же что разочаровало – так это погода. Дождь лил, как из ведра и везде не так людно, как обычно. Съемки назначили на следующий день, потому что сегодня для них было слишком поздно. Стоял угрюмый вечер, плавно опускающийся в ночь. Ваня, чтобы не тратить время зря снял два номера в центральной гостинице Москвы, где и собирались снимать нас. По-моему не так уж и плохой вариант, учитывая, что внимать нас у себя дома не очень хороший вариант. Как давно мы там не были, а тем более не убирались. Иногда я вообще задаюсь вопросом, зачем нам дом, если с таким графиком мы можем туда попасть раз в несколько месяцев? Но все же это ощущение не сравнимо ни с чем – быть дома. А как давно мы не виделись с родителями! Только бесконечные разговоры по телефону: «У вас все хорошо?» – «Хорошо, мам. Хорошо… у нас по-другому быть не может… Я скучаю. Целую тебя...».

====== 38 ======

– Девчонки, вот ключи от вашего номера, – Ваня с улыбкой протянул связку нам. – Увидимся завтра, будьте готовы к 12, операторы приеду около часа, хорошо?

– Хорошо, доброй ночи! – Волкова добродушно улыбнулась и направилась со мной в номер.

Все как обычно по высшему классу. Просто шикарно. Широкая двуспальная кровать, покрытая дорогим по виду покрывалом, два небольших кресла, журнальный столик с фруктами и вином, в углу номера холодильник. Наверняка там много еды! Я только и могу, что думать о еде, за все время я даже проголодалась и не на шутку! А какой вид с этих окон! Умереть не встать!

– Ну, чем займемся? – Спрашивает меня Юлька, осматривая номер. – Классно тут, ну блин центр Москвы как никак. Интересно, сколько эти хоромы стоят? Хотя мне все равно. – Сама же себе отвечает она.

– Так чем займемся? – Сквозь смех спросила я.

– Чем? – Вторила Юля. – Чем мы с тобой займемся? – И тут же дернула бровями.

– Так чем же? – Повторила за ней я и вскинула брови, медленно приближаясь к Волковой.

– Это очень сложный вопрос, надо подумать! – Сделала серьезное выражение лица девчонка и, кинув ключи на тумбочку, стала медленно подходить ко мне.

– Тебя тоже волнует этот вопрос, да, Юлек? – Перешла на тихий шепот я и почти подошла к ней вплотную.

– Очень волнует, Ленок, ты чем мы с тобой займемся? – Она остановилась прямо напротив меня, прижимаясь своим телом к моему, но ее руки оставались спокойно лежать вдоль тела.

– Мне кажется, что мы бы могли…, – я неловко закусила губу и посмотрела на ее губы.

– Ты тоже так думаешь? Да? – Так же тихо спросила девчонка.

– Да-да, я так думаю, – вторю я ей и, прикрыв глаза, облизываю пересохшие губы.

– Как хорошо, что мы одного мнения…, – томно выдыхает она и берет меня за руку, – пошли скорее к холодильнику! Я тоже жрать хочу! – Неожиданно начинает орать она, и мы заходимся в диком припадке смеха.

– Та-а-ак, что тут у нас? – Сквозь смех спрашиваю я, заглядывая в холодильник.

– Ай да Ваня! Постарался и заказал нам поесть! Как он догадался? – Удивляется Волкова.

– Я его предупредила, дурочка! Скатерть самобранка из сказок вообще-то!

– А ты что, в сказки не веришь? – Еще больше удивляется девчонка и вопросительно смотрит на меня.

– Конечно верю, но не в такие! Чего расселась? Помогай мне вытаскивать отсюда все! Ты погляди сколько вкуснятины! Я сейчас слюнями захлебнусь! – Кричу я, все еще не отойдя от смеха.

– Фу, не буду тебя слюнявую целовать! – В новом приступе смеха Юлька хватается за живот.

– Ну, поцелуй-поцелуй, – кривляюсь я и, поставив блюда на стол, хватаю Волкову за шею и тянусь к ней.

– Катина, отцепись! Я есть хочу!

– А меня? – Обиженно произношу я, все еще повисая на ее шее.

– Что тебя?

– Меня!

– Извини, ты не в моем рационе! Так уж получилось, – смеется она, пытаясь ослабить мою хватку.

– Меня не хочешь? Не хочешь, значит? – Притворно обижаюсь я, но никак не могу сдержать улыбки.

– Вы не в моем вкусе, девушка! – Все же отцепившись от меня, девчонка словно безразлично взмахивает рукой и отворачивается.

– А я люблю тебя!

– О, я говорила Вам, не влюбляйтесь в меня! – Так же театрально продолжает она, и мы громко хохочем.

– Волкова, с тебя книги писать надо! – Говорю я ей, засовывая блюда в микроволновую печь – ты знаешь, ну вот, правда!

– Спасибо, дорогая! Ты можешь начинать! Я всегда мечтала об этом!

– Нет, это не для меня работа! Я так давно не писала в своих дневниках, кстати говоря. Совсем нет времени…

– Ничего, найди пять минут и напиши. Так, Лен, без меня справишься?

– Конечно, а что такое?

– Я в душ сгоняю пока, – улыбается Юлька и, убегая, целует меня в висок. – Через минут пятнадцать буду!

Спустя минут двадцать Волкова так и не появилась, я решила узнать, чего она так долго? В конце концов, ведь снова нужно будет греть все продукты. Ну, вот и смысл? Я быстро встала с кресла и направилась в душ.

– Юль, ну ты, скоро? – Я постучала в дверь ванной.

– Заходи, – послышалось с другой стороны.

Я, немного притормозив на месте, все же открыла дверь и прошла. Девчонка, как ни в чем не бывало, стояла в душе под струями упругой воды, блаженно прикрыв глаза. Везде было так много пара от горячей воды, что трудно было различить, кто это стоит.

– Не хочешь принять душ? – Спрашивает Волкова, оборачиваясь ко мне.

– Я бы не против, но после тебя, да и еда остывает. – Отмахнулась я.

– Да забей, потом разогреем, раздевайся!

– Я после тебя схожу, что там толкаться? Он же совсем узкий!

– Кто узкий? – Переспрашивает Юля, видимо пар конкретно расслабил ее мозг.