Текст книги "От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)"

Автор книги: Марфа В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 34 страниц)

– София Львовна, и как вы предлагаете мне с этим бороться? – сказал Петр Васильевич, – С вашими постоянными нарушениями режима? Значит, три месяца все было нормально, а теперь снова?

София решила не вступать в споры и промолчать.

– Мадам Юдина, не хочу брать грех на душу, если что-то с ни в чем не повинным ребенком случится в участке, идите домой, – сказал Петр Васильевич.

София вышла из участка и решила, что раз у нее не получилось попасть на демонстрацию, а второй раз идти туда она не рискнула, то она поедет за город на маевку.

С огромнейшим удовольствием отдохнув на маевке под пение революционных песен, София собралась возвращаться домой. Девушка не знала, что несколько часов назад, по указанию Петра Васильевича, в дом Юдиных пришел жандарм, увидел, что Софии там нет и доложил об этом руководству.

– За три часа она должна была дойти уж точно, – сказал Петр Васильевич, – А муж сказал, что ее с утра дома нет?

– Да, муж сказал, что мадам Юдина еще утром ушла в гости и до сих пор не возвращалась, – ответил жандарм.

– Либо прикрывает свою жену, либо она и вправду ему ничего не сказала, – сказал Петр Васильевич, – Вполне допускаю оба варианта.

Тем временем, в полицейский участок привезли задержанных на маевке, в числе которых была и София.

– Мадам Юдину приведите ко мне в кабинет, – сказал Петр Васильевич.

София с тяжелым сердцем пришла в кабинет начальника полицейского участка.

– Мадам Юдина, участники маевки задержаны на пятнадцать суток за нарушение общественного порядка, и вы тоже, – сказал Петр Васильевич, – Поэтому что могу сказать, сами виноваты, что не пошли домой, когда я вас пожалел и туда отправил.

София, тем временем, стояла и слушала вполуха Петра Васильевича, женщина чувствовала, что и в этот раз она родит за решеткой.

– Петр Васильевич, – сказала, наконец, София, – Воды только что отошли. Что называется, воля ваша, задерживайте, но врача приглашайте. Иначе я помру прямо в участке и испорчу вам все показатели, которые только можно.

– Везучая какая, – сказал Петр Васильевич, – А если бы в лесу рожать начала? Ладно, считайте это подарком ко дню рождения вашего ребенка от нашего участка, оформлять вас не будем.

Петр Васильевич позвал одного из жандармов и сказал:

– Помогите мадам до больницы дойти, тут недалеко.

Поблагодарив Петра Васильевича, София вместе с жандармом вышла из участка.

В приемном покое София назвала свои фамилию, имя и отчество и попросила известить обо всем мужа.

– Хорошо, мужа известят, – сказала дежурная медсестра, – Сколько лет, какая беременность по счету?

– Двадцать три года, шестая беременность, пятые роды, – ответила София.

– С семнадцати лет, что ли, начала улучшать демографию? – удивилась медсестра.

– Да, – ответила София, вздохнув и вспомнив, что ребенок, которого она будет воспитывать, у нее первый.

Спустя несколько часов София родила сына.

– У вас мальчик, поздравляю, – сказала акушерка.

София немало обрадовалась и, как они и планировали с мужем, решила назвать сына Тихоном. Взяв ребенка на руки, София заплакала и тихо сказала:

– Маленький мой, на недельку раньше времени родился, мамку свою выручил, спасибо тебе.

На следующий день к Софии в палату ненадолго впустили мужа.

– Васенька, у нас сыночек родился, – со слезами счастья сказала София и пересказала обо всем, что случилось вчера, – Подарочек мне от судьбы на первое мая, праздник ведь такой…

– Тихон? – уточнил Василий.

– Да, Тихон, – ответила София.

– Соня, я так переживал, когда домой пришли жандармы, а тебя еще не было, сразу понял, что ты куда-то в другое место поехала.

– Ладно, Вася, главное, что все хорошо окончилось. Теперь у нас настоящая семья, с детьми.

София горько заплакала.

– Сонечка, ты чего плачешь? – спросил жену Василий.

– Шестая беременность, пятые роды, первый ребенок, которого я буду воспитывать, – сквозь слезы сказала София, – Бирюковы тех детей не отдают, да они и к ним уже привыкли, третья дочь у Романовой и пусть живет у нее, я ее никогда не любила, как бы грубо это не звучало. И, получается, только в двадцать три года я смогла стать матерью по-настоящему.

– Не плачь, Соня, все будет хорошо, – попытался успокоить жену Василий.

София сначала поплакала еще некоторое время, а потом постепенно успокоилась и начала любоваться сыном.

3 мая Софию выписали из больницы. Девушка была безумно счастлива от того, что наконец-то у нее появился шанс стать матерью и, одновременно с этим, переживала, что ее, перед самым рождением ребенка, чуть было не арестовали за участие в маевке.

«Ладно я, я бы эти пятнадцать суток отсидела, ничего страшного», – подумала София, – «А если бы я начала рожать в участке и с ребеночком бы что-нибудь случилось? Все-таки, Петр Васильевич ко мне адекватно относится, с пониманием. А то за все мои шатания вполне могли бы ссылку переписать на ту же Карелию, даже если на Петрозаводск, а не на Неноксу или Солзу, куда я должна была поехать туда после окончания Смольного, но все равно, хорошего мало. В Москве надо как-то остаться, не допускать до того, что мне место отбытия ссылки поменяют. Ладно я, я как-нибудь бы пережила и поехала туда, но вот Васенька… Я бы не пережила, если бы Васенька тоже поехал на север вслед за своей непутевой женой, надо было бы убеждать его в Москве остаться».

Вдруг София вспомнила, как она хоть и недолго, но нянчила своих детей, и это воспоминание было очень тяжелым для девушки.

«Юленьку нянчила четыре месяца… Феденьку – месяц. Соньку вообще не пришлось понянчить, ну и хоть насчет нее я не жалею. А та малютка, которая родилась за границей, Катя, тоже, примерно через месяц и погибла, когда мы с ней переходили дорогу и под извозчика попали…» – думала девушка, – «Юлечку носила к Алешеньке, любимому моему, которого уже нет в живых, показывала, пусть даже не он отец, а Ванечка, который к тому времени уже погиб… Как Алешенька радовался Юличке, не передать! Феденька мне скрашивал одиночное заключение в Петропавловке, Катька радовала меня в Швейцарии. Да, ее отец был моим мимолетным чувством и даже не догадывался о наличии дочери, но я была бы очень рада этому ребенку… А теперь я хотя бы смогу Тихона понянчить, вырастить его…»

София смотрела на сына, вспоминала, как в Петропавловке она вспоминала, как ухаживать за детьми, потому что навыки годичной давности, когда родилась Юля, начали забываться, и снова вспоминала как купать ребенка, как пеленать, как кормить…

– Сонечка, ну зачем же ты на эту маевку пошла, ты же не пролетарка, не марксистка, – вдруг раздался голос Василия, – А вдруг бы за решеткой родила?

– Да, Вася, родить за решеткой – это страшно, – ответила девушка, – Раз на раз не приходится, в Петропавловке все нормально прошло, а в Бутырке тогда чуть было не померла. А насчет того, что я не марксистка… Да, Вася, ты прав. Я не марксистка, я не знаю, как назвать себя. Но посчитала, что на маевку мне сходить просто необходимо. С Алешенькой вроде мы в «Народной воле» были, а потом Алешенька сказал, что вроде бы мы оттуда вышли. Жаль только, что бесполезно все это было, Алешенька погиб, Емельянова тоже не дожила до амнистии, одна Соня дождалась амнистии, хотя и не ожидала ее…

– Но ведь все же в прошлом, в этот раз все было хорошо, тебя отправили в больницу, не стали регистрировать в участке, – сказал Василий, – Соня, ведь все же в прошлом!

– Да кто знает… – ответила София, – Вот позовут меня и пойду я, если действительно что-то важное будет… Вася, если что, если со мной что-то случится, ты будешь наследником, на счету деньги есть, достаточно, чтобы детей вырастить…

Вдруг девушка начала реветь в голос.

– Алешенька, не дожил до амнистии, а Соня, потому что была беременная, получила отсрочку исполнения приговора… Бедненький мой Алешенька… Столько лет прошло, а воспоминания так свежи!

Вдруг вспомнив, что она замужем, а мужу вряд ли будет приятно слушать такие реплики, София огляделась по сторонам – мужа рядом не было.

– Васенька, ты где? – удивленно спросила девушка.

– Здесь я, – ответил Василий, глядя на жену, – Ты плачешь, Тихон испачкал пеленки и тоже плачет, я не знаю, кого успокаивать. Пошел за чистыми пеленками, думаю, начну с сына, потом тебя попробую успокоить. Кстати, что ты говорила после того, что «деньги есть, достаточно, чтобы детей вырастить?», из той комнаты было плохо слышно.

– Говорю, Соня все-таки получила амнистию, вроде, столько лет прошло, а воспоминания так свежи, что до слез пробирает, – ответила София, умолчав про другую часть своей реплики.

– Да нет, ты что-то говорила, вроде «Алешенька не дожил», дальше я не расслышал, а потом было то, что ты только что сказала, – уточнил Василий, – Соня, да ты не стесняйся, говори как есть.

– Я говорила, «Алешенька, не дожил до амнистии, а Соня, потому что была беременная, получила отсрочку исполнения приговора…», – девушка решила пересказать свою фразу, чтобы супруг не подумал что-то лишнее, чего она не говорила, а потом подумала, – «Надо же, почти все и услышал, ну что за невезуха. У меня мысли вразброд, про сожителя вспоминаю, а Вася услышал».

– Да, грустно все это, конечно, – ответил Василий, – И к чему ему эта амнистия посмертно?

– Да ни к чему, – ответила София, – Разве что матери, чтобы легче жилось. Хотя ей ни холодно от этого и не жарко.

Подумав, что нужно как-то успокоить мужа, София сказала:

– Васенька, ну ты не обижайся, ну вспоминаю я свое прошлое, а что поделать-то? Никуда не выкинешь его, хотя, временами, хотелось бы очень сильно.

– Сонечка, да что я, не знаю, с каким прошлым тебя замуж позвал? – сказал Василий, – Все я знаю, все понимаю. Ты не переживай только, все будет хорошо. Все самое плохое уже было, я уверен.

– Как же я на это надеюсь! – сказала София и, обняв мужа, более-менее успокоилась.

========== Последнее дело ==========

Дни летели все быстрее. Семейная жизнь Софии и Василия была безмятежно счастливой, девушка каждый день благодарила судьбу за то, что ей достался такой чудесный муж, такой чудесный сын. Примерно через год София забеременела снова и девушка сердцем чувствовала, что у нее родится дочь. Девушка будто почувствовала тот самый вкус семейной счастливой жизни и даже думать не хотела о том, что раньше она жила иначе.

«Назову ее Оленькой и будет у нас сын и доченька», – думала София, плача от счастья.

Однако 20 сентября 1893 года все переменилось так же решительно, как и после смерти матери, восемь лет назад.

София, Василий и Тихон отдыхали в каком-то съемном особняке за городом. Они занимали одну из комнат и периодически ходили на прогулки в лес. София постоянно вспоминала родителей, Алексея, с которыми она так же гуляла по лесу и была непередаваемо счастлива.

Вдруг в одну из ночей девушка проснулась от запаха гари – начался пожар.

– Вася, пожар, надо скорее бежать на улицу! – крикнула девушка и начала тормошить своего мужа.

Василий проснулся и, подхватив сына на руки, сказал Софии:

– Соня, надо бежать через коридор, с третьего этажа прыгать высоко.

Схватив жену за руку, Василий побежал к выходу. Вдруг одна из горящих балок упала между мужем и женой, начала рушиться кровля.

– Соня, я бегу через коридор и лестницу, а ты прыгай из окна, все будет хорошо! – крикнул Василий Софии и, поняв, что другого выхода нет, девушка спрыгнула с третьего этажа.

Резкая боль вывела девушку из прострации. София упала плашмя, на живот, и почувствовала, что у нее начало резко тянуть поясницу.

– Мадам, пойдемте к врачу, он уже приехал, – сказал кто-то Софии.

Девушка, прихрамывая, пошла к врачу.

– Кости, вроде, не сломаны, – сказала София, – А вот поясница болит, тянет. Дайте каких-нибудь капель, ребенка надо сохранять.

Врач что-то накапал Софии, но девушке это не помогло – вскоре начался выкидыш.

– Мадам, не плачьте, – начал успокаивать Софию врач, – Вы же еще молодая, родите еще.

София ничего не ответила и вдруг вспомнила, что она в этом особняке была не одна.

– А где мой муж? – спросила София представителя полиции, – Пожар, как я понимаю, уже потушили?

– Мадам, – ответил Софии полицейский, – Приношу свои соболезнования. На вашего мужа упала горящая балка, ни он, ни сын не спаслись.

София молчала, слезы катились по лицу девушки. Выпив успокоительное, девушка вернулась в Москву, упала на кровать в родительском доме и долго ревела в голос.

«Вот так, судьба отняла у меня все, что у меня было и чем я дорожила», – думала София, – «И как мне дальше жить? Снова вдовой осталась, сколько уже можно!»

Сообщив в университет, что она временно не может работать по причине тяжелого душевного состояния, София целыми днями сидела дома, либо лежа на кровати, либо уставившись взглядом в стену.

– Васенька… – шептала девушка, – Ну зачем ты Соню одну оставил? Как Соня без тебя жить будет?

А через неделю София почувствовала, что у нее снова начинается чахотка.

«А теперь, для полного счастья, еще и чахотка, на нервной почве обострилась», – подумала София, – «Да, пока я еще хожу, надо оканчивать дело тятеньки, оно само себя не окончит».

Сходив на кафедру и, пока ее никто не видел, взяв с кафедры некоторые реактивы, София быстро собрала прямо в своем доме бомбу.

«Плевать на технику безопасности, будь что будет», – думала девушка, вытирая слезы, – «Все равно скоро от чахотки помру…»

Сходив к врачу и спросив, каковы ее прогнозы, девушка услышала честный и весьма шокирующий ответ:

– Скорее всего, болезнь так и будет прогрессировать, через недельки две-три вы с постели не встанете.

– А через месяц помру, как мама, да, Иван Антонович? – спросила София.

– Ну зачем же сразу о грустном? – уклончиво ответил врач, но по его реакции София поняла, что она права.

«Тем более, не хочу мучиться, оно мне не надо», – подумала София и, положив бомбу в чемоданчик, пошла к Бирюковым.

Оставив чемоданчик во дворе, София вошла в дом.

– Георгий Сергеевич, – заплакала София, – Мария Викторовна… Я пришла с вами прощаться… Помру я скоро.

– Ты что, Соня, все обойдется, все будет хорошо, – сказала шокированная Мария Викторовна, – В конце концов, еще раз в Крым тебя свозим.

– Нет, уже хорошо не будет, – ответила София и, подумав, сказала, – Вот, возьмите, кольца. Детям на память отдайте.

Сняв с шеи крестик на цепочке, София сказала:

– И это тоже детям от меня на память. Больше, вроде, ничего нет. Кроме дома и денег на счету.

– Соня, ты, случайно, не руки на себя наложить собираешься? – шокированно спросила Мария Викторовна.

– Нет, мама, – вдруг ответила София, – Ни в коем случае, не волнуйтесь.

Оглядев прощальным взглядом детей и попрощавшись с Бирюковыми, София взяла чемоданчик и пошла на вокзал.

– Пошла бомбу в царя метать, – задумчиво сказал Георгий Сергеевич, – И понимает, чем дело потом кончится. Или сама подорвется, или под высшую меру пойдет.

Приехав в столицу, София снова подумала:

«Не нужен мне никто, в этот раз сама со всем справлюсь».

Встав в том месте, где частенько проезжала карета императора, София, когда карета поравнялась с девушкой, метнула бомбу.

Сильная взрывная волна отбросила девушку назад, София попыталась встать и убежать, но не смогла, ее окружили жандармы из охраны императора.

Буквально через час оказавшись в доме предварительного заключения, София узнала, что ее ждет трибунал.

«Да пусть хоть что будет», – подумала девушка.

Ответив на все вопросы о себе, София спросила военных:

– А что с императором?

На свой вопрос девушка не услышала ответа, несмотря на то, что многократно повторяла его.

«Наверное, все окончилось удачно, да, буду так считать, с этой мыслью будет мне легче доживать последние часы», – подумала София, – «Раз не говорят, что он не пострадал, значит, все хорошо. Милый тятенька, все, Соня точно завершила твое дело».

В восемь вечера София получила на руки приговор и услышала, что должна расписаться в том, что она с ним ознакомлена. Поставив свою подпись, София вздохнула и спросила:

– Когда?

– Сейчас, через пару часов катер пригонят, поедем в Шлиссельбург, – услышала девушка и задумалась, – «Да, похоже, что от судьбы не уйдешь. Я должна была погибнуть в этой проклятой государевой тюрьме еще в 1887 году, это произошло».

В четыре часа утра Софию привезли в Шлиссельбург и завели в какое-то помещение, чтобы оформить документы.

– Еще патроны на тебя тратить, нет, чтобы просто повесить, как собаку, – услышала девушка недовольное ворчание жандарма и сказала, – А что поделать, трибунал, военный суд.

«Хоть сама военнослужащей никогда и не была, а на войне с самодержавием уже семь лет», – подумала девушка.

Подписав еще пару документов и вспомнив слова ясновидящей Ефимии Родионовны о том, что она видит солдат и кирпичную стену, девушка улыбнулась.

«А теперь точно тятеньку своего увижу, обрадую его известием о том, что его дело окончено», – подумала София, – «Родине был мой труд не зря, на пользу, со временем это принесет свои плоды, как говорила Мария Емельянова, тоже ныне покойная. Все ныне покойные и Соня тоже скоро таковой станет».

– Подождите, корсет надо снять, чтобы не было как прошлый раз, – сказала София, – Отвернитесь на секундочку.

– А как прошлый раз и не будет, – сказал жандарм, – Не волнуйся, попадут, куда надо.

Решив, что ей без разницы, девушка ничего не стала предпринимать.

«Надо же, второй раз в подобной ситуации, а волнуюсь так же, как и в первый», – подумала София, – «Зато вместе с Алешенькой меня похоронят, и с тятенькой. Ну даже если и не вместе, то в той же местности».

Достав из кармана пачку сигарет и закурив, София подумала:

«Для блага народа я сделала все, что смогла, больше от меня точно ничего не зависит. Все равно я от чахотки умираю, так хоть мучиться не буду. Видать, не дана мне была долгая жизнь, не для меня все это. Двадцать пять лет и точка».

– Пошли, – сказал жандарм девушке.

Так же, как и два года назад, девушка встала у стены, категорически отказалась от того, чтобы ей завязывали глаза и подумала:

«Ну все, поехала Соня к тятеньке».

В пять часов утра 1 ноября 1893 года чаек Ладожского озера вспугнул выстрел.

========== Эпилог ==========

Бирюковы долго переживали гибель Софии, не могли поверить в то, что девушки больше нет в живых. Георгий Сергеевич умом понимал, что из Шлиссельбурга его подопечная уж точно не сможет выйти неучтенной по документам, но, в глубине души, еще долго надеялся, что в один прекрасный день на пороге его дома появится София.

Так как Георгию Сергеевичу и Марии Викторовне уже было тяжело воспитывать детей, к началу 1894 года Юлия и Федор были переданы на воспитание Марии Гуляевой и ее мужу, которые давно хотели взять кого-то на воспитание. Дом родителей Софии и немалая сумма на счету остались в наследство детям.

Судьба детей Софии Собольниковой сложилась совершенно различно. Старшая, Юленька, поступила в Петербургский университет, занималась юриспруденцией, предлагала ряд проектов по совершенствованию законодательства и общественной жизни. В 1917 году начала работу с новым правительством большевиков и, хотя относилась к их деятельности весьма прохладно и вообще, не слишком любила политику, помня о судьбе матери и деда, со временем вступила в ВКП(б) и окончила карьеру в 1930-х гг. на весьма высоких руководящих постах. Федор и София, несмотря на то, что никогда не были знакомы друг с другом, получили одинаковую профессию – профессию врача, и оба принимали участие в Гражданской войне. Вот только с одним отличием, Федор боролся за власть Советов под началом Буденного, а София – за Русь святую в отряде Колчака. Ни один из них не дожил до окончания войны в 1922 году, оба погибли за свои идеалы.