Текст книги "От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)"

Автор книги: Марфа В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Ближе к вечеру София тихонько пробралась в дом опекуна и поднялась к себе, наверх. Вдруг она случайно услышала обрывок разговора.

– И вот, я сегодня совершенно случайно узнаю, что Виталий отправляется на пять лет в Забайкалье, а Соню суд оправдал. Ничего себе, поворот!

– Да, ситуация странная. Вроде, и веришь Сониной версии, и нет. Хорошо, что суд встал на ее сторону, а то было бы жалко девочку. Давай не будем ей говорить, что все знаем, пусть не расстраивается лишний раз.

Потом разговор плавно перешел на другие темы. София стояла посреди комнаты и была шокирована.

“Бирюковы все знают… Какой позор! Я не представляю, как теперь надо себя хорошо вести, чтобы вновь стать тихой, спокойной и скромной девочкой, которую все знали эти 17 лет”.

София прилегла на кровать и уснула.

Утром, 3 ноября, София встала и решила отнести передачу Виталию и, заодно, проститься с ним. Собрав продукты, которая можно было найти на кухне, девушка пошла в дом предварительного заключения. Сначала ей не хотели давать свидание, потом пошли на уступки, все-таки, законная жена.

– Сонечка, спасибо за передачу. Но ты помни, брак фиктивный, ты мне ничем не обязана, не жена декабриста, в конце концов. Тем более, раз ты пришла, давай решим этот вопрос, оформим все документы для развода. Причина ведь весьма уважительная и закон без проблем это разрешает в нашем случае. Наверное, вряд ли мы когда увидимся.

София согласилась. После соблюдения всех формальностей она попрощалась с Виталием. Девушке было его немного жаль. А еще ей казалось, что все в ее жизни идет как-то неправильно, надо искать свой путь.

Все следующие дни София, в основном, гуляла в одиночестве. В один из дней каникул София вернулась домой где-то в послеобеденное время. Не успела девушка подняться к себе наверх, как ее окликнула Мария Викторовна.

– Сонечка, у тебя какие планы на сегодня?

– Никаких, – ответила София. Ей было настолько скучно, что она была готова вернуться в институт.

– Это хорошо. У нас сегодня вечером будет что-то вроде приема, придут гости. Ты бы не смогла мне немного помочь, а потом, если хочешь, побыть с гостями.

– Да, конечно, – ответила девушка.

София помогла Марии Викторовне накрыть стол, что было совершенно не трудным занятием, все уже было готово, а потом переоделась в свое свадебное платье – все равно другого наряда у нее не было, и снова спустилась вниз к гостям. Как известно, слухи по Москве распространяются быстро, поэтому София совершенно не удивилась, когда приглашенные, в те моменты, когда это не слышали хозяева и София, обсуждали, что “Бирюковы повесили себе на шею политически неблагонадежную будущую преступницу”, которая “за два месяца успела дважды побывать замужем” и “чей муж, с которым она спешно развелась, сейчас в пути в Забайкалье”. Георгий Сергеевич был занят разговорами со своими сослуживцами, Мария Викторовна больше хлопотала на кухне, а София, хоть и была в отдалении, все прекрасно слышала, благо, слух у нее был очень хороший. Но девушка упрямо делала счастливое лицо и мило улыбалась гостям, хотя на душе у нее было скверно.

Поздним вечером гости разошлись.

– Как же хорошо, что мы смогли так хорошо посидеть, все вместе, – говорила Мария Викторовна мужу.

София слушала это и думала, что как хорошо, что хозяева не слышали всего того, что про них говорили гости.

Утром 7 ноября София проснулась рано, чуть ли ни в пять утра. Наскоро позавтракав, чтобы не разбудить никого, девушка вышла из дома и направилась гулять по утренней Москве. Было еще темно, на улицах довольно безлюдно. Случайно девушка забрела на какую-то станцию. Зрелище, которое она увидела, шокировало ее. Арестантов, которые были осуждены к ссылке в Сибирь, садили в вагон, который позже назовут Столыпинским. В одном из осужденных она узнала Виталия, несмотря на то, что в казенной одежде он был не совсем похож на себя. София помахала ему на прощание.

“Какая же хорошая девушка, уже официально, перед законом ничем мне не обязана, а пришла проводить меня!” – подумал Виталий. Но София этого уже никогда не узнает, эта встреча будет их последней. В Забайкалье Виталий женится на Инне и больше не вернется в европейскую часть России.

“Надо же, что я увидела, куда пришла… Ну ладно, хоть приятное сделала человеку напоследок”.

Поезд уже должен был уходить. Вдруг София услышала голос жандарма:

– Что смотришь, радуешься, что не вместе с ними? А места в поезде еще есть, тебе хватило бы. Ничего страшного, еще один подобный фокус и поедешь вслед за ними. Ну или отправишься в увлекательнейший круиз на барже в Шлиссельбург.

Поезд отходил от станции и набирал ход. София смотрела ему вслед и плакала. Потому что ей было жаль Виталия, потому что боялась за свое будущее и не хотела уезжать куда-то из Москвы, потому что снова вспомнила Ваню, потому что совершенно не представляла свое будущее как мать-одиночка.

Вытерев слезы, девушка отправилась на прогулку по Москве. Ведь это был последний день каникул, завтра надо было прибыть в Смольный. София всей душой радовалась, что эти странные каникулы наконец-то заканчиваются.

София вернулась домой ближе к вечеру. Девушка обошла пешком практически всю Москву, все уголки, которые были ей чем-то близки. Дома к ней обратилась Мария Викторовна:

– Соня, ты же не против, чтобы приехать в институт не завтра с утра, а сегодня?

– Нет, конечно, не против.

– Ну вот и хорошо. Просто завтра с утра мы бы поехали к моей сестре, а коляска, как ты знаешь, у нас одна. Давай перекусишь перед дорогой и поедешь.

После небольшого перекуса София пошла наверх, собрала свои вещи, попрощалась с хозяевами и села в коляску. Она возвращалась в Смольный.

========== Новогодние каникулы ==========

Вернувшись в институт, София решила терпеть то, что она снова должна учиться и решила не раздражать свою классную даму. И если вывести из себя мадам Муратову было трудно, то Анну Игоревна София доводила нередко. Поэтому, когда старшая классная дама пришла в дортуар, София будто предчувствовала то, что-то произойдет.

– Мадемуазель Собольникова, пойдемте! – возмущенно сказала она и София решила не спорить.

– Это что такое? – говорила классная дама, – Это что за письма от полиции приходят в институт?

София не знала, стоит ли ей как-то оправдываться, поэтому решила пока что промолчать.

– Совершенно не соответствует образу благовоспитанной девицы, – возмущалась Анна Игоревна, цитируя письмо, – Имеет отношения с неблагонадежными людьми, ставит под угрозу безопасность общества! Все, Софья, пошли к начальнице!

София опустила голову и пошла вслед за классной дамой. В кабинете начальницы прослушав все то же самое, девушка услышала вопрос, обращенный к себе, и подумала, что ее в этот раз точно отчислят. Не сказать, чтобы София так уж желала учиться в Смольном, но быть отчисленной было недопустимо для самоуважения девушки, поэтому София надеялась, что все обойдется.

– Как это понимать? – спросила начальница Софию.

– Как есть, так и понимайте, – начала закипать девушка, – Полиция ни за что забрала, потом был суд, потом меня оправдали. Думаю, решение суда о том, что я невиновна, говорит само за себя.

– Пыл свой умерьте, – услышала София, – До Новогодних каникул я вас лишаю приемных дней и выходных.

– Ах, какая жалость, лишили сироту, к которой все равно никто не придет, приемных дней, – возмутилась София, – Да видела я ваш институт в гробу и белых тапочках!

– И передник снимите, классная дама его вам вернет, когда посчитает нужным, – услышала девушка голос начальницы, рывком сняла передник, бросила его на пол и вышла из кабинета начальницы.

В глубине души догадываясь, что передник ей вернут примерно перед каникулами, София просто бушевала.

«Вот она, несправедливость», – думала девушка, – «Вот с чем мой бедный тятенька боролся, вот в борьбе с чем он погиб… А Соня сама столкнулась с этим бардаком, с этим б..дством, и ничего ей не остается делать, кроме как вспоминать своего тятеньку…»

Проходя мимо комнаты мадам Пуф, София увидела, что горшок с цветами, который стоял на подоконнике напротив комнаты классной дамы, разбит, черепки валяются по всему коридору, все в земле.

«Ну вот, Анютка еще кого-то довела, ей решили напакостить», – подумала девушка, – «А вот так тебе и надо».

Задержавшись возле осколков горшка, София вдруг увидела, что мадам Пуф, которая возвращалась из кабинета начальницы, невообразимо зла и пришла к выводу, что это София, под впечатлением разговора с начальницей, решила ей таким образом отомстить.

– Софья! – крикнула она и крепко схватила девушку за руку, – Отомстить, значит, мне решила, напакостить! Быстро убирай все это!

– И кто же вам сказал, что это я сделала? – возмутилась София, – Вот кто натворил делов, пусть тот и отвечает.

– Убирай все это, или мы сейчас пойдем к начальнице, чтобы она тебя отчислила! – возмущалась мадам Пуф, – Ты сегодня без обеда и ужина!

«Дура какая-то полоумная», – подумала София, – «Да и я, как бы, беременная, как она смеет так говорить?»

Вдруг вспомнив, что про беременность еще никто не знает, София сказала:

– Я не виновата, ничего убирать не буду, надо к начальнице – пойдемте, я не против.

– Мадам, простите, я случайно горшок разбила, – вдруг вступила в разговор третьеклассница, – Я хотела его переставить и не смогла удержать. Я сейчас все уберу.

– Ой, умничка какая, догадалась признаться только тогда, когда другому попало по самое не хочу, – возмутилась София, – Ну что, мадам, вам бы все плохо обо мне думать.

– Софья, иди в дортуар, ты все равно без обеда за перепирательства с классной дамой, – услышала девушка и пошла на кухню, чтобы что-нибудь там перекусить.

Постепенно за скандалами прошло полтора месяца и София наконец-то дождалась каникул. Чтобы ее беременность не бросалась в глаза, девушка взяла в бельевой платье на размер больше и, таким образом, до сих пор могла сохранить свою тайну.

Приехав в дом опекуна на долгожданные каникулы, София хотела, было, сказать, что она больше не вернется в Смольный, но обилие народа в доме помогло понять девушке то, что в этом доме ей не будет так же хорошо, как и в родительском, дети опекуна и его жены будут ее раздражать, а жить одной в родительском доме девушка была не готова.

13 января Бирюковы, как и практически все семьи России, праздновали Новый год. Утро Мария Викторовна провела в хлопотах, готовила разные вкусности. От нечего делать София ей помогала. Ближе к вечеру семья села за стол. Наступило время смотреть подарки. София развернула свой сверток. В нем оказалась цепочка с кулончиком. На удивление он оказался открывающимся.

“Здорово, там можно будет прятать всякие мелкие секретики”, – подумала девушка.

На следующий день вся семья пошла на каток. С одной стороны, Софии было приятно, что ее, как члена семьи, Бирюковы взяли с собой, а с другой – такая шумная компания ее немного тяготила, девушка была единственным ребенком в семье и больше предпочитала одиночество. Поэтому София решила не тянуть кота за хвост и ближе к вечеру обратилась к Георгию Сергеевичу:

– Георгий Сергеевич, разрешите мне провести каникулы у своих подруг по институту в Петербурге. Они очень сильно звали меня к ним.

– Конечно, Соня, я уже не раз говорил, что ты можешь поступать так, как посчитаешь нужным. Я тебя провожу до вокзала и куплю билет.

– Не стоит тратиться, у меня есть немного денег, их должно хватить.

– Это тебе будет на мелкие радости в столице. Ты же практически наша дочь, мы как родители должны о тебе заботиться. Вот тебе на обратный билет, и еще немного на всякий случай.

София поблагодарила своего опекуна и пошла собираться.

Утром 14 января София приехала в Петербург. Девушка была очень обрадована тем, что сможет интересно провести свои каникулы. Для начала она решила проверить, все ли в порядке с тем адресом, где она хотела остановиться. София знала этот адрес еще от Виталия и Инны, со времен Москвы, поэтому рискнула туда пойти.

– Юля, здравствуйте! – сказала София, – Можно у вас остановиться на недельку?

– Конечно, Сонечка, можно, – ответила Юля, – Вы по делу приехали или по личной необходимости?

– По личной необходимости, – ответила София. Ей не очень хотелось рассказывать о своих планах.

– Не хотели бы поучаствовать в делах чрезвычайной важности? Как раз готовится покушение на императора, сначала мы хотели провести его неделю назад, на Рождество, но побоялись, что пострадает много невинного народа. Поэтому придется немного перенести, что мы, нехристи какие-то, людей в пост убивать?

София удивленно посмотрела на Юлю, та поняла, что суть сказанного ей непонятна и продолжила:

– Сонечка, последняя фраза – это шутка такая. Если хотите – могу дать адрес, где мы собираемся. Да уж, сколько времени прошло, твоя тезка Перовская уже почти пять лет, как червей на кладбище кормит, а долгожданных изменений все нет и нет…

София недоуменно смотрела на Юлю. Та написала адрес на бумажке и дала его девушке. София машинально сунула его в карман и, попрощавшись с Юлей, направилась на прогулку. В ее планах было погулять по Невскому, Литейному проспекту, зайти еще куда-нибудь, а потом, если останется время, заглянуть по тому адресу, куда ее отправила Юля, посмотреть, чем там люди занимаются.

Девушка долго гуляла по улице, пока не начало темнеть.

“Наверное, пора идти на явку, интересно же посмотреть на деятельность этих людей”, – подумала София и направилась по указанному адресу. Но вот незадача – недалеко от нужного дома будто случайно прогуливался филер.

“Да как ты тут некстати”, – подумала София и свернула чуть в сторону. Подождав, пока филер отвернется, девушка незаметно проскользнула в нужный двор. Вечер обещал быть интересным.

Вечер действительно оказался очень интересным. Молодые люди, которые собрались в этой квартире, вели интересные разговоры о политике, новом строе общества, обсуждали такие книги, которые София никогда не читала, и даже не про все слышала. Девушка была очень довольна, что пришла сюда.

Все последующие дни были немного похожи на предыдущий, но от этого не становились менее интересными. Девушка гуляла по столице, а вечером приходила на собрания кружка.

– Сонечка, будьте осторожны, – постоянно предупреждали ее студенты, – Филеры следят за кварталом, но не знают, в каком мы доме и в какой квартире.

– Да, я это понимаю и всегда осторожна, – ответила София, – Вы не волнуйтесь, я все понимаю.

В этот раз прошел как обычно: разговоры и споры о политике, обсуждение дальнейших действий. София немного утомилась и хотела прилечь поспать, как вдруг Юля обратилась к ней:

– Сонечка, я вижу, вы человек проверенный, никого не выдадите, поэтому я хочу показать вам самую главную тайну.

София удивилась, а Юля взяла ее за руку и отвела в кладовку. На полке лежали свертки.

– Что это? – удивилась София.

– Вы правда не понимаете? Это наше второе оружие после слова. Хотите быть бомбисткой?

– Что? – удивилась София, – Я немного не понимаю, о чем речь.

– Я говорю, будете бомбу метать?

– Нет, что вы. Я уже говорила, хочу прожить долгую жизнь, а не погибнуть в расцвете лет.

– Ну что же, дело ваше, – ответила Юля и они обе вернулись в основную комнату.

Под утро все начали расходиться. София вышла из дома, прошла пару кварталов, как вдруг незнакомые люди схватили ее под руки и поволокли куда-то.

– Полиция, полиция, пожар, помогите! – заорала изо всех сил девушка.

– Да не кричи ты, мы уже здесь, – раздался голос одного из мужчин. Через пару минут София уже сидела в знакомой черной карете.

В участке все происходило как обычно. Установление личности, допрос.

– Так, значит, София Львовна, Москва показалась мелковатой для вас, решили в столицу перебраться, чтобы своей противозаконной деятельностью заниматься?

– Вы что, господин следователь, я просто приехала в Петербург на каникулы.

– А где же вы жили, позвольте спросить?

София замялась и, подумав, ответила:

– По подъездам ночевала.

– Первое умение благородной девицы – найти подходящий подъезд для ночевки, – проиронизировал следователь, – А что вы скажете на то, что охранка вас видела всю эту неделю у явки государственных преступников?

– Не знаю, наверное, ваш сотрудник ошибся. Или, может быть, я примелькалась, так как много гуляла по городу.

Следователь порылся в картотеке и вдруг с изумлением сказал:

– Батюшки, что же я вижу? Вы, дорогая моя, не в первый раз в наших стенах. В Москве вас дважды задерживали и даже судились вы по недавнему делу подпольной типографии.

– Я была оправдана, поэтому ни к чему это вспоминать.

– А не кажется ли вам странным, София Львовна, что вас уже в третий раз задерживают и ни с чем отпускают? Мне вот странно все это, вы как минимум не с теми людьми общаетесь, а как максимум – заслуживаете отдельных апартаментов в Шлиссельбурге.

Прошло четыре дня. Рано утром Софию, против которой не обнаружили никаких улик, отпустили на свободу. Девушка со слезами на глазах смотрела на вольную жизнь и пообещала себе:

“И чтобы я, еще хоть раз, просто так связалась с такими людьми! Любопытство к добру не приводит, только биографию себе порчу. Если приходить – то с целью террора, а к этому я не готова. Все, хватит с меня таких приключений, надо возвращаться в Москву, пока снова не задержали”.

Вечером этого же дня девушка села на поезд и вернулась в Москву.

На следующее утро София вернулась в дом Георгия Сергеевича. Несмотря на то, что девушка изо всех сил старалась придать себе если не счастливый, то более-менее отдохнувший вид, ей это не удалось. Мария Викторовна спросила девицу:

– Сонечка, а почему ты снова такая грустная? Неужели опять что-то случилось?

– Нет, все хорошо.

– Но я же вижу, что ты совершенно не такая как всегда. Может быть, мы сможем чем-нибудь помочь.

– Благодарю, но все в порядке. Я устала ехать на поезде, всю ночь не спала.

– Тогда иди отдыхать. Или сначала перекусить хочешь?

– Нет, спасибо, я пойду посплю.

София направилась наверх в свою комнату. Лежа в легкой полудреме спустя пару часов девушка услышала голоса внизу: Георгий Сергеевич вернулся домой обедать.

– Что нового? – спросил он жену.

– Соня с каникул приехала. Только вид у нее убитый какой-то, как будто она не в столице, а на каторге побывала.

– Точно! Я хотел тебе вчера сказать, но забыл. Соня четыре дня в участке снова просидела, опять не пойми за что. Надо бы беседу с человеком провести, а то так не пойми за что в Сибирь поедет.

Мария Васильевна удивилась и крикнула:

– Соня! Если ты не спишь, спустись к нам.

София тяжело вздохнула и спустилась в зал.

– Соня, – обратился к девице Георгий Сергеевич, – Мне бы хотелось с тобой серьезно поговорить. Как тебе известно, я военный, поэтому все известия и слухи относительно государственной безопасности мне становятся известны. Я знаю, ты в столице четверо суток просидела в участке и тебя отпустили, так как улик против тебя не было.

Девушка бледнела на глазах, а Георгий Сергеевич продолжил:

– Я верю, что ты не причастна ни к чему такому, что было бы предосудительно. Но как дочери я тебе советую обходить подальше те общества, в которых ты иногда бываешь. Как видишь, ни к чему хорошему это не приводит. В конце концов, может так оказаться, что найдется какая-нибудь мелочь в уликах против тебя, которая, не дай Бог, приведет тебя в Сибирь или куда похуже.

– В Шлиссельбург, в камеру-гроб, где нет солнечного света, – прошептала девушка.

– Да, совершенно верно. Поэтому прошу тебя, ты взрослая, свободная девушка или даже молодая женщина, но все равно, будь благоразумна, не ходи туда, где ты бываешь.

– Да, совершенно верно, я больше не буду посещать те места, в которых была. Не хватало еще ни за что ни про что попасть в еще больший переплет, чем была.

– Это правильно. Я уверен, все будет хорошо.

Весь последний день каникул София провела в доме своего опекуна. Девушке совершенно не хотелось никуда идти гулять и ни с кем видеться.

“Вот так всегда. Как каникулы – ничего не хочется. А как начнутся учебные будни – так сразу потянет на приключения. Так правильно, одно дело, когда у тебя неограниченная свобода, а другое дело – когда надо из института сбегать, это же весело, запретно и интересно”.

Так же Софию волновал вопрос, что делать, когда всем станет известно о ее интересном положении. Девушка долго вертелась перед зеркалом и сделала вывод, что ничего еще не видно, за исключением того, что она поправилась килограммов так на несколько. Но мысль о том, что скоро все всё узнают, не сильно радовала ее.

На следующий день девушка попрощалась с семьей Бирюковых и направилась снова в институт.

========== Новый суд ==========

На выходных, в начале февраля, София решила осмотреть родительский дом, то место, которое ей совсем скоро придется обживать в одиночку.

“Ключ от дома в бане, ключ от бани под крыльцом дома”, – вспомнила она.

Девушка подошла к дому. Он выглядел именно так, как его описывали когда-то в разговоре Бирюковы – скромная деревенская изба, по-видимому, состоявшая из трех комнат, кухни и сеней. София хотела, было, найти ключ от бани под крыльцом, но вдруг сообразила, что под такой толщей снега она это вряд ли сможет сделать, да и увязнет она во дворе однозначно.

“Так вот ты какое, родительское гнездышко”, – подумала девушка и вернулась в дом опекуна.

Однако решив, что к Бирюковым идти еще рановато, София решила устроить себе очередной “гастрономический тур”. Несмотря на существующие в институте правила, девушка всегда тайком хранила немного денег в дортуаре и, выйдя из Смольного на выходные, не могла пройти мимо рынка. Купив себе и селедки, и кваса, и всяких разносолов, София удовлетворила свои вкусовые потребности, который никак не могла удовлетворить институтская каша или суп, после чего пошла дом опекуна.

Вечер субботы прошел не хорошо и не плохо: София сидела в доме Бирюковых, читала книги и думала о своем будущем, которое было весьма туманным и расплывчатым.

В воскресенье с утра девушка хотела снова погулять по городу, но ей это не удалось – ребенок всю ночь толкался и София не выспалась. Немного подумав, она решила рассказать обо всем Марие Викторовне.

– Сонечка, радость моя, поздравляю! Это же так здорово, стать мамой. Теперь тебе надо беречь себя и малютку, может, пора уже институт на время оставить?

– Не знаю, Мария Викторовна, подождем немного. Меня что волнует – а вдруг люди чего скажут?

– Чего люди-то скажут? Ты была замужем, так что все нормально. Не бери даже в голову, все это ерунда.

Вечером Мария Викторовна рассказала о разговоре с Софией своему мужу. Тот тоже очень обрадовался за подопечную:

– Сонечка, я тоже тебя поздравляю! Какие планы на будущее?

– Не знаю, Георгий Сергеевич, – ответила София, – Пока не решила.

– Значит, как решишь – сразу говори нам, мы же беспокоимся за тебя и ребенка.

– Обязательно, – пообещала девушка.

В понедельник утром София вернулась в институт. Но, в отличии от всех остальных возвращений, ей не было так грустно, будто, камень упал с души. Она всегда, если что, может вернуться в дом Бирюковых и оставить учебу.

Приятно проведя выходные, София вернулась в институт. Девушка сходила на уроки, послушала рассказ учителя о Иване Грозном, хотя сама знала об этом правителе очень многое и даже не знала, что внизу, в вестибюле, разворачивается целая сцена.

Жандарм, пришедший в институт, настойчиво требовал встречи с классной дамой. Пепиньерка, с которой ему удалось встретиться, пообещала сходить за ней и, возможно, привела бы Анну Алексеевну и конфликт был бы исчерпан, однако, мимо проходила начальница института.

– В чем дело? – поинтересовалась она.

– Мадам, – сказал жандарм, – В интересах следствия я должен привести в полицейский участок мадемуазель Собольникову.

– И что же смолянка может там делать, в участке? – удивилась начальница, – На правах кого вы ее туда приглашаете?

– Видно будет, возможно, как свидетеля, возможно, как подозреваемую, все будет зависеть от ее показаний, – ответил жандарм, – Мадам, вы что удивляетесь, мадемуазель Собольникова проходила по делу о подпольной типографии и каким-то невероятным образом была оправдана.

В этот момент терпение начальницы, будто, лопнуло.

– Подождите немного, скоро спустится к вам мадемуазель, сразу с вещами, – сказала она.

– Зачем же с вещами, я просто ее для беседы вызываю, – ответил жандарм.

Вскоре Софии, после окончания одного из уроков, настойчиво порекомендовали собрать свои вещи, и девушка спустилась вниз в вестибюль не только с вещами, но и приказом об отчислении.

И вот уже знакомый участок. София вышла из кареты, окинула взглядом окрестности и, вздохнув, прошла внутрь здания.

– Ну что, София Львовна, похоже, зря вас тогда оправдали. Так бы на пять лет съездила в Забайкалье, а теперь явно так легко не отделаешься. И чего же тебя в террористки то потянуло?

– О чем вы? – недоуменно спросила София

– Она еще и невинную овечку из себя строит, – усмехнулся следователь, – Вашу фамилию, мадемуазель, нашли в списках нелегальной революционной организации, которая готовила очередное покушение на Императора. К превеликому счастью этому взрыву не довелось состояться, охранка сработала четко и профессионально. Петербургские злодеи задержаны, вы последняя, кто до сегодняшнего дня был на свободе. Так что искренне советую вам сотрудничать со следствием и тогда, возможно, все будет не так печально, как может быть.

– Я готова рассказать абсолютно все, но я ни в чем не виновата.

– Не виновата она! А кто в столичном участке четверо суток просидел?

– Так меня же отпустили, потому что поняли, что я ни в чем не виновата!

– На явке, которую вы посещали, был список участников. Напротив вашей фамилии было написано “бомбистка(?)”.

София не знала, что ответить. Говорить о том, что она знала о готовящемся покушении и молчала, девушка не могла – не могла подставлять ребят и не хотела поехать в Сибирь за недоносительство. Что-то другое она не могла придумать.

– Возможно, мне хотели предложить стать бомбисткой, только на основании того, что я дочь Льва Пантелеймоновича, но так и не сказали. Во всяком случае, я бы не стала принимать участия в таком гнусном деле.

– Яблоко от яблони… – начал следователь, – Хотите повторить судьбу отца? Вы же еще совсем юная девушка, вся жизнь впереди, зачем ее так себе портить?

Следователь выдержал паузу.

– Однако, то, что вы посещали эту явку, не подлежит никакому сомнению. В бумагах, найденных при обыске, ваша фамилия фигурировала не раз и не два. Вас видели возле явки наши сотрудники. Да и сам факт того, что вас уже не первый раз привозят в участок, тоже о чем-то говорит. Не волнуйтесь, все остальное докажем, это всего лишь вопрос времени. Так что не стоит упрямиться, расскажите всю правду, тогда можно будет надеяться на снисхождение суда.

София молчала. Ситуация была действительно очень серьезной и девушка не знала, что сказать. Выдавать товарищей она не хотела, ведь даже рассказав всю правду, ответственности ей было не избежать. Поэтому София решила пойти в отказ.

– Господин следователь, я ни в чем не виновата, однако, доказать это не могу. Что-либо говорить не хочу, так как это мне не поможет. Поэтому у меня только одна надежда – на ваше объективное расследование этого дела. Так же прошу быть снисходительным, потому что я беременна на шестом месяце.

– Ничего себе, куда мир катится, институтки беременные ходят! Да вашу мадам вообще нельзя было допускать до руководства институтом, как она всех пораспустила!

– Попрошу быть более корректным, я была замужем и мой муж погиб. Поэтому ребенок вполне мог появиться. Не стоит так иронизировать.

– Во всяком случае, это вопрос не ко мне, а к доктору. Да и данный факт может вам помочь только на суде, и то, совершенно это не гарантирую.

На следующий день Софию осмотрел врач и подтвердил слова девушки. Однако, данный факт совершенно не помог ей. София все равно находилась в доме предварительного заключения, смотрела в небо сквозь зарешеченное окно одиночной камеры и периодически думала о подругах, которые остались в институте. По обещаниям следователя, до суда Софию никто выпускать не собирался, а после суда – тем более.

Прошла неделя. И вот уже 17 февраля, неделя, проведенная в одиночке. К Софие не пускали никого на свидание, хотя, по слухам, Георгий Сергеевич несколько раз просил об этом. Вдруг дверь камеры отворилась, и Софию снова отвели в кабинет следователя.

– Ну что, София Львовна, расследование дела уже близится к завершению. Может, все-таки хотите дать какие-нибудь показания? Что вы делали на той квартире?

– Мне нечего сказать. Я на квартире не была, в собраниях кружка участия не принимала и уж тем более, к готовящемуся покушению никакого отношения не имела. Фамилия моя могла оказаться в списках только по одной причине: зная моего отца, участники кружка хотели пригласить меня к ним, но так и не сделали это по какой-то причине. Вот и все, что я могу сказать.

– Ох, София Львовна, вы только делаете себе хуже. Сейчас у вас последний шанс признаться во всем до процесса. Потому что сегодня вечером вы поедете в столицу на суд.

София была шокирована. В столицу, на суд. А потом куда? В Сибирь или сразу в Шлиссельбург? И как она будет писать из заключения Бирюковым, если права переписки у нее нет и вряд ли появится. Все эти мысли промелькнули в голове девушки, но она усилием воли заставила себя успокоиться – ведь волноваться нельзя, это вредно для ребенка.

– Понятно. В столицу так в столицу, – спокойно ответила София.

– Ох, не понимаете вы всей тяжести вашего положения. Процесс 1881 года помните? Процесс 17-ти? Процесс 14-ти? Не хочу вас пугать, но ничего хорошего вам не светит.

– Понятно, – все равно так же спокойно ответила София.

Тюремная карета остановилась возле дома предварительного заключения на Шпалерной. София была крайне уставшая, дорога в вагоне, который позже назовут Столыпинским, а потом в карете ее крайне измотала. Не зря беременным не рекомендуются поездки.

«Ну что, малютка, терпи», – обратилась София к своему будущему ребенку, – «Мамка тебя заранее любит. Интересно, ты родишься на свободе или где-нибудь в застенках?»

Софию отвели в одиночную камеру. Перестукиваться она не умела, да и не хотелось. Девушка без сил упала на койку.

«Надо отдохнуть до завтра, чтобы достойно выглядеть в суде», – подумала София, засыпая.

И вот Софию привели в зал суда. Но в этот раз все оказалось совсем не так, как тогда в Москве. Доказать свою невиновность девушке никак не получалось.

«Да что же это за такое, ничего же не делала, а прокурор просит 20 лет каторги», – подумала София.

Наконец, суд удалился для вынесения приговора.