Текст книги "От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)"

Автор книги: Марфа В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Каким-то шестым чувством София почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Открыв глаза, девушка увидела, что это мадам Пуф. Поймав взгляд классной дамы на своих запястьях, София сказала:

– Мадам, чего вы так пялитесь? Да Собольникова это, Собольникова. Пепиньеркой работаю, хочу доработать до конца года и бросить уже этот институт к чертовой матери. Обещаю, больше не появлюсь здесь.

Увидев, как классная дама молча и в совершенном недоумении уходит от Софии, девушка сначала растерялась, что так сразу во всем призналась, а потом решила, что пусть будет то, что будет.

Пару дней София провела в некотором страхе, а потом, поняв, что Анна Игоревна никому ничего не сказала, успокоилась.

«Наверное, решила, что ей лень со мной связываться», – подумала девушка, – «Или вину чувствует за мой арест в выпускном классе. Но это вряд ли, наверное, все-таки, первое, других дел у нее полно, более важных».

София плохо спала всю ночь. Девушка сначала никак не могла заснуть, а потом ей в голову пришла навязчивая мысль: девушка начала думать, как бы она назвала ребенка, если бы он родился.

Пролежав в полусне полночи, София вдруг пришла в себя.

«Что за бред это был?» – подумала девушка. Вдруг в голову пришла такая мысль, а не беременна ли она на самом деле?

«Нет, это вряд ли не должна», – подумала София, – «Хотя, конечно, я рекомендации Геннадия выполняла далеко не полностью, и такое может быть».

Решив, что совсем скоро все выяснится, девушка подумала и легла обратно в постель.

Проснулась София рано утром от сильной боли в пояснице.

«Что такое?» – подумала девушка, – «Почему все так вдруг заболело?»

Встав, одевшись и поняв, что боль не проходит, София решила пойти в лазарет.

Врача еще не было. София огляделась по сторонам и увидела спящую вдалеке Зою и сестру милосердия, которая уже встала.

– А мадемуазель что тут делает? – спросила София медицинскую сестру.

– Если говорить простым языком, ее сюда сплавила классная дама, потому что замотала ее девица своим поведением, – ответила медсестра, – Только это так, между нами, по бумагам она переутомление лечит.

София даже рассмеялась, эта ситуация напомнила девушке многие эпизоды своей биографии.

– Знаем мы такое, сами проходили, – ответила София. Вдруг девушка поняла, что от смеха у нее начало все болеть сильнее. А еще София подумала, что она только что чуть было не раскололась, хорошо, медсестра была новой и ничего не поняла, а так бы тоже могла догадаться, что Евдокия – это София Собольникова.

– Мадемуазель,– сказала София, – Геннадий Григорьевич скоро придет, а у меня поясница, из-за которой я сюда пришла, начала болеть сильнее. Я пойду в ту, вторую комнату, полежу пока, а как придет доктор – встану.

Сестра милосердия была не против, а София прошла на свободную кровать и прилегла.

Вдруг девушка по ощущениям поняла: с ней происходит все то же самое, что и три года назад. Начинается выкидыш.

«А когда я забеременнеть успела?» – подумала София, – «Ведь не зря же мне вчера подобные мысли вдруг в голову приходили. Все, теперь план, наверное, сорвется. Если мы запланировали дело на май, то на шестом-седьмом месяце я вряд ли смогу принять участие. Остается только на Сашеньку надеяться».

Вскоре пришел Геннадий. Увидев бледную Софию, лежащую на кровати, он сразу подошел к ней.

– Что случилось? – спросил он девушку.

– По-моему, выкидыш начался, во всяком случае, ощущения все те же самые, что и тогда были, давно, – ответила София, – Приблизительный срок – месяц-полтора, точнее не подскажу.

– А почему все началось? Причину не знаешь? – спросил девушку Геннадий.

– Не знаю, – ответила София, – Даже не представляю. В этот раз ничего не принимала, само началось.

– Сохранять хочешь или нет? – спросил Геннадий и этим удивил девушку.

– Странные вопросы какие-то, – ответила шокированная София, – Значит, три года назад ты совсем другое пел. Что нельзя поступать иначе.

– Три года назад ты ослабленная была, выхода другого не было, – ответил Геннадий и снова повторил свой вопрос.

– Не знаю, – ответила София, – Наверное, сохраняем.

– Ты сейчас, главное, лежи, не вставай, – сказал Геннадий, – Я посмотрел, шанс сохранить есть. Сейчас капли принесу. Медсестру не стесняйся, она не разболтает.

София осталась в одиночестве. Девушке хотелось плакать, но она помнила, что этого делать нельзя, можно себе навредить. Вскоре вернулся Геннадий, принес лекарства и лед.

– Вообще ни о чем не думай, все будет хорошо, – сказал он девушке.

Сперва Софии стало немного легче и девушка начала надеяться на то, что все обойдется.

«Подлечусь и уйду из Смольного, в особняк Емельяновых, буду жить там», – подумала девушка.

Однако к вечеру боль усилилась, и София подозвала Геннадия, который не пошел домой, а решил остаться в лазарете на ночь, вдруг девушке будет необходима помощь.

– Ладно, Сонь, не надо плакать, что ты так распереживалась, – попытался утешить девушку Геннадий, – Ты еще молодая, двадцать два года всего, будут еще детки.

– Да лучше бы третий ребенок, Софья Львовна которая, не родилась, а этого жалко, – плача, ответила София, – Видать, не судьба мне нормально детей иметь.

Геннадий попытался успокоить девушку, как мог, а потом дал ей капель и София заснула.

Девушка провела в лазарете дней пять. Во-первых, Геннадий боялся того, чтобы не началось какое-нибудь воспаление или не попала инфекция, а во-вторых, София сильно переживала этот случай и не была готова снова приступить к работе.

«Вот так и получается, не судьба мне самой своих детей воспитывать», – думала девушка, – «Так была бы матерью, а так никак не получается».

«Наверное, это знаки свыше от судьбы, что пока мне еще рано детей иметь», – подумала София, – «Да, рано… Сначала надо дождаться мая, осуществить все то, что было задумано, а там видно будет. Может, какие-то силы свыше считают, что незачем новых сирот рожать, кто знает, что с их матерью дальше будет».

Еще через день Геннадий выписал Софию. Здоровье, во всяком случае, по видимым признакам, начало приходить в норму, душевной состояние тоже нормализовалось.

– Удачи тебе, Соня, – сказал Геннадий девушке напоследок, – Будем надеяться, что следующий раз ты будешь беременная ходить рука об руку с мужем, а когда придет время – ребенок родится в хорошей больнице или хотя бы дома, как Юленька.

«А вот та, четвертая малютка, как раз родилась в больнице, однако, не помогло это ей», – подумала София, – «Ладно, все будет хорошо, надо только в это верить».

Середина марта. В свой выходной день София после встречи и разговора с Александром, решилась на беспрецедентный шаг – пойти к Бирюковым. Девушке было невообразимо стыдно туда идти, но ночь, которую София провела перед этим днем в слезах и в воспоминаниях о детях, заставила девушку так поступить.

Девушка шла по знакомому маршруту и немало волновалась. В том, что ее Бирюковы встретили бы нейтрально, София не сомневалась. Несмотря ни на что эти люди считали Софию своей приемной дочерью и не могли бы просто так не пустить ее в дом. Девушка слегка волновалась, что может попасться полиции, но внешний вид Софии не вызывал подозрений, а уверенная походка помогала девушке.

София дошла до дома опекунов, вздохнула и постучала в дверь.

– Кто там? – раздался голос Марии Викторовны.

– Соня, – ответила девушка.

Дверь открылась и София вошла в дом. Девушка поздоровалась с Георгием Сергеевичем и его женой, отказалась от чая и сказала:

– Можно мне на детей посмотреть? Хочу жить с ними, вместе, но пока не могу.

Девушка заплакала.

– Соня, в чем же дело? – спросила Мария Викторовна, – Скажи как есть.

– Я нахожусь на нелегальном положении, – ответила София, – Поэтому в открытую жить не могу.

Девушка рассказала то, что произошло, когда ее забрали жандармы из Смольного.

– По просьбе, или требованиям, не знаю, как правильно сказать, Эмилианы, одноклассницы моей, полковник Софринский должен был сделать так, чтобы я не поехала в ссылку. Но я не знаю, произошло это или нет. Поэтому живу под чужим именем в Смольном. Надеюсь, к лету что-нибудь придумаю и смогу жить под своим реальным именем, – сказала София, – Можно я пойду, на детей посмотрю?

– Конечно, они наверху, – сказала Мария Викторовна.

София начала подниматься наверх и услышала тихий голос Георгия Сергеевича:

– Врет она, не хочет правду говорить. Наверное, не до конца нам доверяет, боится, что полиции сдадим. Явно что-то она готовит и это произойдет до того, как лето наступит. И, вместе с тем, не хочет нам свинью подкладывать, если вдруг ее из нашего дома арестуют. Вроде как общественное мнение потом плохое будет.

– Неужели и вправду все так… – недоуменно сказала Мария Викторовна, – Я потом обязательно с ней поговорю на эту тему.

– Не надо, не стоит, – возразил Георгий Сергеевич, – Ни к чему это. Если бы она захотела что-то изменить, уже бы изменила, а так, взрослую женщину почти двадцати трех лет ты не изменишь.

София поднялась наверх, в детскую, Мария Викторовна поднялась следом за девушкой.

– Юленька, Феденька, – тихо сказала София и расплакалась.

Дети сидели и играли с кубиками с буквами. София бегло осмотрела взглядом комнату – она была переделана под детскую. На стене так и оставались висеть картины, которые София когда-то от скуки нарисовала.

«Даже картины не сняли, оставили», – подумала София, – «Мало что здесь изменилось».

– Тетя пришла, – удивленно сказала Юля, – Мама, что это за тетя?

– Она пришла в гости, – сказала Мария Викторовна.

– Почему тетя плачет? – снова раздался вопрос девочки.

– Не знаю, устала, наверное.

София еще раз посмотрела на дочь, на сына и спустилась вниз.

– Сонечка, ты чего так разволновалась? – спросила Мария Викторовна девушку и приобняла ее.

– По детям скучаю, сил нет, – ответила София.

– А почему не хочешь к нам переехать обратно? Увольняйся из Смольного и живи здесь.

– Не могу, – ответила София, всхлипывая и вытирая слезы, – Не имею пока права. Допустим, узнает полиция, что женщина, которая должна быть в ссылке, живет у вас в доме, проблемы же сразу начнутся. Нельзя. Надо подождать до лета, тогда точно все будет ясно, может, выяснится, что ссылку мне отменили, – попыталась выкрутиться София.

Георгий Сергеевич тихо шепнул Марии Викторовне на ухо, пока этого не слышала София:

– Не мучь человека, захочет – сама все бросит и придет к нам жить.

– Соня, – снова начала Мария Викторовна, – А ты третью доченьку, Софью, видела хоть раз, после своего приезда.

– Нет, не видела, – ответила София, – И не хочу. Мне все равно, что с ней. Мадам Елизавета явно ее не бросила, кормит, поит, обувает, одевает, а подробности мне неинтересны. Да лучше бы она померла, чем моя бедная малютка в Швейцарии, когда мы с ней под извозчика попали.

– Да ты что говоришь… – недоуменно начала Мария Викторовна, – Софья же тоже твоя дочь.

– И что, – сказала София, – Дочь, частично моя, частично Сергеева, я иногда жалею, что так и не смогла выкидыш до конца довести, что первый, что второй раз. Оба раза только сама сильно отравилась, а вот когда была реальная возможность, что ребенка не будет, вдруг испугалась и врача позвала.

– Ты что, Соня, нельзя, грешно так говорить, – сказала Мария Викторовна, – Ребеночек не выбирал, кто его отец.

– Зато мать могла выбрать, – ответила София, – Знала бы, что все равно мне скоро амнистия придет, не откупалась бы от полиции таким образом, ну отсидела бы недели на две дольше, в конце концов, дольше сидеть приходилось, зато совесть была бы чиста.

– Сонечка, у меня такая идея, может, сейчас вместе с тобой возьмем детей, поедем в дом твоих родителей, я поживу с вами некоторое время, а они к тебе привыкнут, и будете жить вместе спокойно, семьей, – предложила Мария Викторовна.

– Не надо, зачем им травму на всю жизнь получать, когда мамку к стенке поставят, – сказала София и снова заплакала.

– Соня, не надо накручивать себя, успокойся, я тебе сейчас водички принесу, – сказала Мария Викторовна и пошла на кухню.

– Вот как понимать ее последнюю фразу? – сказала она мужу, – Они что, уже что-то устроить успели? Или только готовят?

– Явно только готовят, если бы устроили – мы бы уже узнали об этом из тех же газет.

– Может, в полицию сообщить? Что что-то готовится. Да, заберут Соню, но хотя бы приговор помягче будет, – предложила Мария Викторовна.

– Вспомни дело Шевырева-Ульянова и не питай иллюзий, – сказал Георгий Сергеевич, – Тем более с Софьиной биографией. Если те студенты ничего сделать не успели, то Соня пойдет как рецидивистка. Общественная опасность иная. Я себе никогда не прощу, если буду знать, что с моей подачи Соню забрали. Ну и явно не в ссылку она поедет, а к своим родителям отправится.

– Да ты что… – сказала Мария Викторовна, – Будем надеяться, она одумается и ничего не будет.

Женщина налила в стакан воды и вернулась в комнату. Увидев, что София лежит на диване и заснула после всех волнений, женщина сказала:

– Не захотели удочерить ее в свое время – теперь последствия расхлебываем. Свесили воспитание на государство – пожинаем плоды. Вот как можно было сироту в Смольный отправить? Да, тяжело бы нам было, но и седьмую дочь бы воспитали. Зато не вышло бы ничего из того, что произошло.

– Где гарантия, нет такой гарантии, – сказал Георгий Сергеевич, – Уж лучше в Смольный она попала, чем в бордель или стала бы вольнонаемной труженицей панели, как она чуть было и не стала. Я же ее с Тверской улицы забрал, стояла там и своего первого клиента ждала.

– Тогда мы были бы на сто процентов уверены, что сделали все возможное, – ответила Мария Викторовна, – А так все равно остается сомнение, не приложили ли мы руку к тому, что произошло, не спровоцировали ли что-то.

– Не думаю, – ответил Георгий Сергеевич, – Наверное, это роковое стечение обстоятельств, не более того.

Вскоре София проснулась.

– Ну что, Сонечка, успокоилась? – спросила ее Мария Викторовна.

– Да, – ответила София. Девушка подумала и добавила, – Я одну фразу случайно ляпнула, не стоит ее всерьез понимать. Ту самую, последнюю. Никто не знает, что завтра будет, поэтому как я могу думать на будущее и что-то предполагать?

– Хорошо, Соня, ты ее не говорила, – сказала Мария Викторовна, – Может быть, хотя бы чай попьешь? Или уже ужинать будем.

– Если это вас не затруднит, – ответила София, – Я бы чай попила.

Возвращаясь через несколько часов в Смольный, после чая и разговоров ни о чем, София думала по дороге в институт о том, как хорошо, что Бирюковы не сдали ее полиции.

«Могли же, имели полное право», – подумала София, – «Я тут такого наговорила, на новое дело бы хватило. Но нет, спасибо добрым людям, дай Бог им здоровья, не стали они ничего делать».

Девушка решила, что если все обойдется, она после окончания учебного года уйдет из Смольного и начнет жить вместе со своими детьми, по которым она безумно скучала.

Мария Викторовна, так же как и ее муж, весь вечер провела в шоковом состоянии. Женщина надеялась, что София одумается и не будет ничего делать из того, что задумала.

– Сирот придется точно самим поднимать, – сказала Мария Викторовна, – Никто ведь не поможет, некому, а нам уже тяжеловато. Хоть бы с Соней все было хорошо, хоть бы она одумалась.

Георгий Сергеевич ничего не говорил, хотя понимал, что раз София случайно оговорилась в одной из последних фраз, то дело очень серьезно. Но вскоре хлопоты с внуками вернули пожилую пару в русло привычной жизни.

Конец апреля.

Однажды София шла по улице и случайно наткнулась на свою подругу детства Ирину. Встреча была очень неожиданной.

– Сонечка, живая, – обрадованно сказала Ирина, – Рассказывай, что с тобой?

– Да что я могу рассказать, ничего особенно интересного нет, – ответила София.

– Сонечка, ты меня знаешь, я никому ничего не разболтаю, скажи, где ты живешь, чем занимаешься?

– В Смольном я работаю, – ответила София и кратко пересказала всю свою биографию, – Вот, вроде бы я и не должна в ссылку ехать, в ту самую, десятилетнею, в Неноксу, но пока шифруюсь, мало ли что. Ты уж не выдавай меня.

– Да ты что говоришь, Сонечка, – сказала Ирина, – Не скажу никому и никогда. Нет желания ко мне на прием сходить?

– Знаешь, хочу, – ответила София, вспомнив, что чуть ли ни половина Москвы знает о том, что она жива-здорова, – Хоть развлекусь.

– Тогда буду ждать тебя завтра, в шесть вечера, – ответила Ирина.

София, конечно, сомневалась в том, что она правильно поступает, идя на прием, где может встретиться хоть кто, но девушка решила, что прятаться ей бессмысленно: полиция знает, что она в Москве, половина знакомых тоже знает – к чему шифроваться?

«Значит, повеселюсь от души на приеме», – подумала девушка, – «Иринка сказала, что даже если будет скандал – ничего страшного, она не обидится. А мне плевать на это, все равно меня в свете никто не любит».

В назначенное время девушка начала сборы. София надела свое платье, которое у нее было с давних времен, попросила разрешения накраситься косметикой одной из пепиньерок и вышла по назначенному адресу. Софии было все равно, когда она вернется, пусть даже если и глубокой ночью и вусмерть пьяной: девочки бы явно не обратили внимание на такой поступок своей пепиньерки, начальницы не было в институте, а классная дама, мадам Пуф, по мнению Софии, переморгалась бы – все равно София понимала, что терпеть ее в Смольном оставалось не так уж и долго, поэтому можно творить хоть что.

«На улицу в ближайшие дни не выгонят, а что будет дальше – мне безразлично», – подумала София, – «А даже если и выгонят – к Емельяновым жить перейду, уже недолго осталось ждать».

Девушка подошла к нужному адресу.

– Мадам София Собольникова, – объявил дворецкий.

София уверенным шагом прошла в залу и поздоровалась с гостями. Однако реакция была такая, как будто в залу вошла не София, а въехал белый медведь на велосипеде. Сразу начались какие-то перешептывания и тихие комментарии.

Услышав обрывки фраз, вроде «так она же в Петропавловке умерла» или «Опять хозяйка дома пытается устроить незабываемый вечер», София подошла к Ирине и присела рядом с ней.

Пока велся вполне приятный разговор между хозяйкой дома и Софией ни о чем, из которого девушка узнала, что третьего ребенка Ирина с мужем ждали очень долго, но родился он только год назад, причем не просто ребенок, а близнецы, девушка услышала много других фраз, не предназначавшихся для ее ушей, но смысл которых сводился к тому, то практически все обсуждали Софию.

– Сонечка, ты не стесняйся, поешь, попей чего-нибудь, – сказала Ирина, – Специально для тебя пирожки с луком и яйцом есть, ты же их любишь. Я ненадолго должна отлучиться.

Поблагодарив хозяйку, девушка прошла к столику с закусками.

«Сказала Ира, чтобы я вела себя естественно, значит, буду вести себя естественно», – подумала София, – «Когда я еще столько жратвы и выпивки увижу. Вряд ли в ближайшее время. Кто знает, что будет дальше, так хоть пока можно отвести душу и поругаться с этими гостями, явно они сами нарываться на конфликт будут».

– Смотри, смотри, ест, как с голодного края приехала, – сказала одна дама, наблюдая, как София доедает второй пирожок и переходит к более сложным закускам, – А, говорят, Смольный с шифром окончила. Боюсь подумать, какие нынче вообще смолянки пошли, если это – одна из лучших выпускниц.

– Видать, в Петропавловке по такой еде соскучилась, не видела ее давно, вот и накинулась, – поддержала ее вторая дама.

– Господа, смотрите, она второй бокал шампанского уже пьет, – сказал какой-то господин, наблюдая за тем, как София сидит на софе и допивает напиток, который она пробовала впервые в жизни, – Помнится, пару месяцев назад, тоже на приеме у нашей дорогой хозяйки, граф Ю. напился как сапожник и так жонглировал бутылками, что лучшие жонглеры Европы выглядели бы бледно на его фоне. А сегодня, возможно, нас ждет не менее занимательное шоу с мадам Собольниковой.

Решив, что такую наглость необходимо пресечь, София подошла к господину N.

– Месье, – сказала София, – Ваше счастье, что я женщина и не могу вызвать вас на дуэль. А еще ваше счастье, что мой отец нынче на небесах и тоже не может отомстить за поруганную честь своей дочери.

– Или у чертей в аду, – сказал господин N, – Читал я о вашем батюшке в газетах и о вас тоже читал. О какой чести вы еще можете говорить, не говоря уже о том, что не стесняетесь приходить в дом к приличным людям после всего того, что совершили.

– Видать, вы газеты выборочно читаете, – ответила София, – Иначе про решение Дмитрия Константиновича бы тоже знали. Как там звучало, «восстановить во всех правах состояния». Или вы позволяете себе крамолу и считаете, что сам Великий князь издает заведомо неправомерные решения? Да вы, батенька, тогда преступник, по вам Третье отделение канцелярии Его Величества плачет. Где там представители нашей доблестной полиции, слышали ли они это громкое высказывание?

Оставив в недоумении господина N, который очень хотел что-нибудь ответить Софии, да ничего не шло к нему в голову, девушка отошла в сторону.

Обсуждения вскоре сменились на «Вы слышали, что эта женщина себе позволяет», София же решила не обращать на это внимания и остаться в одиночестве. Девушка догадывалась, что спокойно поиграть в карты или фанты ей не дадут, поэтому в голове Софии промелькнула другая мысль.

«Никто не знает, что будет дальше, как жизнь повернется. Может, это последний прием в моей биографии. Не потому, что больше никто никуда звать не будет, а потому, что жить недолго осталось», – подумала девушка, – «Так хотя бы нажрусь как свинья в прямом и переносном смысле этого слова».

С этими мыслями девушка подошла к столу и начала есть всякие закуски, запивая их коньяком.

«И коньячок – тоже вещь неплохая», – подумала девушка, – «Уж явно лучше самогонки, вкус поприятнее».

Отойдя от стола, София присела на кресло. Ее начало слегка клонить в сон.

«Можно будет в Смольный сейчас вернуться, а можно попросить Иру разрешить мне переночевать у нее», – подумала София.

Вдруг девушка увидела в стороне жандармов и филеров. Было понятно, что они не на службе, но полиции очень хотелось пообщаться со своей поднадзорной. Особенно они надеялись на то, что София, будучи нетрезвой, расскажет им все, что знает и о чем думает.

– Мадемуазель Яковлева, – обратился к Софии подошедший жандарм.

Возможно, если бы София была полностью трезвой, она бы отреагировала на это обращение. Но девушка была уже подшофе.

– Мадемуазель Яковлева, – еще раз обратился он к девушке.

– Какая, к черту, Яковлева, – ответила София, – Вы что, дворецкого не слушали? Собольникова я.

– Вот видишь, – тихо сказал жандарм филеру, – Собольникова и Яковлева – две разных женщины, так что не все время нам нашу Софию Львовну арестовывать. А Петр Васильевич сразу шум поднял, говорит, одно и то же лицо это.

– Забирать будете? – спросил филер жандарма.

– А за что? – удивился жандарм, – Ссылку она отбывать не должна, все документы говорят об этом, а появление в пьяном виде в приличном обществе – вопрос совести, это уже не наша компетенция. Больше улик пока нет никаких. Разве что какие-то косвенные догадки и предположения.

– Ты зачем нитроглицерин варила и в лесу качество проверяла? – спросил жандарм Софию.

– Ничего я не варила, – ответила девушка, – Все, завязала я с прошлым, отстаньте уже.

Жандармы решили, что в пьяном виде София бы точно проговорилась обо всем, однако, девушка, начиная со второго вопроса жандармов, полностью контролировала себя и отвечала уже так, как надо было.

– Завтра Петру Васильевичу скажем, что мы сегодня видели и что далеко не Собольникова взрыв готовит и нитроглицерин в лесу опробывала, – сказал жандарм напарнику, – Но ты все равно, пригляди за человеком, интересно же, вдруг она все-таки в Смольный пойдет? Разницы нам, особенно, никакой, но спросит же явно об этом начальство потом.

Но узнать это филеру не получилось. София, сама того не желая, скрылась из глаз жандармов, пока возвращалась обратно в Смольный.

На следующий день у девушки был выходной, поэтому никто не заметил то, что вернулась она в институт только в час ночи и что утром София долго отсыпалась.

На следующий день, осмысливая все то, что произошло, девушка была в полном шоке.

«Вот дура я», – подумала София, – «Тупость безмерна, намерения неисправимы… Вот черт, засела эта фраза в голове, не выбить ее ничем уже, спасибо Анюточке. Как хорошо, что я по пьяни не проболталась и от хвоста каким-то чудом ушла. Теперь надо в Иринке сходить, поговорить хоть».

Собравшись, девушка пошла к подруге поговорить о вчерашнем дне.

– Ира, ты меня прости, если что, – сказала София, – Но другого выхода не было.

– Да ничего страшного, Соня, – сказала Ирина, – Если ты думала, что я позвала тебя как живого клоуна, это неправда, мне просто было жаль тебя, хотелось, чтобы ты развеялась немного.

– Ты что, я не думала, что ты меня позвала по другой причине, – изумилась София, – Но вот правда, меня этот N так из себя вывел…

– Знаешь, Соня, а я больше всего боялась, что ты этого N ударишь, и он тебя по участкам затаскает из принципа, – сказала Ирина, – Но все обошлось.

– Да, – согласилась София, – Руки у меня чесались, но я решила держаться из последних сил. Ладно, хорошо, что все обошлось. Надеюсь, еще увидимся когда-нибудь.

– Конечно, увидимся, – пообещала Ирина, – Приходи ко мне как-нибудь в гости, просто посидим, чаю попьем.

– Хорошо, – пообещала София и мысленно добавила, – «Если доживу».

========== Предсказание сбылось ==========

Конец апреля. К этому моменту весь нитроглицерин был приготовлен и опробован в ближайшем лесу. София и Александр замели следы, однако, они не знали, что так получилось, что один из жандармов, гуляя по лесу, увидел вдалеке двух подозрительных молодых людей, мужчину и женщину, которые, возможно, и были организаторами проверочного взрыва в лесу, но не успел разглядеть их лиц.

В ближайший рабочий день эта информация была передана Петру Васильевичу.

– След Собольниковой ищите, – сказал он, – Однозначно, если не она сама, то кто-то, с ней связанный или ранее знакомый действует. И, возможно, она не умерла, а жива и здорова, такой вариант тоже нельзя исключать. Да и визит той самой дамы вспомните, что она говорила? Возможно, в ее словах большая доля правды есть.

Сразу была усилена охрана города, увеличено количество патрулей и София поняла: о готовящемся покушении полиция догадывается.

– Действуем или отказываемся от идеи и едем за границу? – спросила Александра София.

– Я бы не стал убегать, а завершил начатое, – сказал Александр.

– Знаешь, я бы тоже, – согласилась с ним София, – Вот только надо было сначала с тобой посоветоваться.

София знала, что полиция, на всякий случай, приходила в Смольный, интересовалась, кто нынче там работает. Не прочитав в рапорте об этой проверке ничего цепляющего глаз, Петр Васильевич вдруг сказал:

– Женщины двадцатитрехлетнего возраста там работают?

– Да, – ответил жандарм, – Яковлева Евдокия Семеновна.

Внимательно посмотрев на фотографию, Петр Васильевич сказал:

– За Евдокией Семеновной ненавязчиво надо приглядеть. Некоторые черты лица напоминают нашу мадемуазель.

– Может быть, арестовать сразу? – предложил один из офицеров, – Тем более, не так давно заявление одной гражданочки было, будто наша вечная поднадзорная в Смольном обитает.

– Повода нет, только скандал будет, – сказал Петр Васильевич, – Определите двух филеров, которые еще не работали с Собольниковой, и пусть они за Яковлевой присматривают. Если что-то увидят подозрительное – можете арестовывать сразу.

София внутренним чутьем догадывалась, что она под подозрением, поэтому все передвижения и встречи с Александром свела к минимуму.

«Главное, до дня икс дотянуть и все провести, а там будь что будет», – подумала София, – «Жалко, конечно, будет опять начинать все снова да ладом: участок, допросы, следствие, суд, неизвестно какой приговор, но другого выхода я не вижу, к сожалению».

Вдруг в голову Софии пришло непрошеное воспоминание – диалог с ясновидящей Ефимией Родионовной.

– Да какие солдаты, какая кирпичная стена, – тихо сказала София, – Какой может быть трибунал, сейчас время не военное. Может быть, она ошиблась и биографию моего тятеньки увидела?

Девушка присела на кровать в своей комнате и попыталась успокоить волнение, внезапно одолевшее ее.

6 мая. Все было готово к предстоящему событию, которое девушка ждала почти девять месяцев и которое так тщательно подготавливалось. В этот день София и Александр должны были осуществить покушение на Александра III. Девушка заметно волновалась. Да, все было готово: нитроглицерин высокого качества, уже давным-давно изготовленный и опробованный в ближайшем лесу, бомбы изготовлены собственноручно Софией и Александром. Если зимой 1886 года девушке не доверили их изготовление, и София просто наблюдала за процессом, то в этот раз она участвовала в работе наравне со своим любимым человеком. Наконец, все приготовления были окончены. Девушка заметно волновалась и, пока ждала нужного часа, скурила чуть ли ни полпачки сигарет, несмотря на то, что прошло больше трех лет, как она бросила это занятие.

София заранее подгадала свой график так, чтобы в день икс был ее выходной. С утра она вышла из Смольного и на конспиративной квартире переоделась в простое крестьянское платье и повязала на голову платок, став практически неотличимой от обычной торговки на рынке. По заранее полученной информации встали у дороги, будто приветствуя мимо проезжающего Государя. На повороте карета начала притормаживать и в этот момент раздался взрыв. Первый снаряд остановил карету, а второй – разломил кузов. У Софии был заряженный Вальтер и, в случае чего, она могла выстрелить, хотя до конца была не уверена в том, что сможет это сделать. Когда дым рассеялся, девушка увидела, что в карете нет никакого Государя, а вместо него сидит шокированный N и пытается осмыслить происходящее. Поняв, что произошла чудовищная ошибка, София постаралась незаметно покинуть улицу.

Девушка шла быстрым шагом в назначенное место. Она видела, что возле кареты уже столпились жандармы, и не знала, много ли человек ее видело. Добравшись до нужной квартиры, девушка сняла крестьянское платье, переоделась в форму пепиньерки, выглянула в окно, убедилась, что возле дома нет жандармов, и вышла на улицу.

«Если все пойдет по плану, с Сашей встречусь завтра вечером у Емельяновых», – подумала девушка.

София понимала, что сейчас нужно как можно быстрее и как можно незаметнее попасть в Смольный. Девушка потайными улицами прошла в заветное здание и вошла в комнату. К счастью, ее отсутствие никто не заметил. Единственное, что пугало девушку – так это тот факт, что некоторые могли увидеть ее особую примету – синюю полосу на запястьях. Во время метания снаряда у девушки слегка задрались рукава платья и оголили часть руки. Но София надеялась на то, что это осталось незамеченным.