Текст книги "От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)"

Автор книги: Марфа В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

– Днем лежать не позволяется, – услышала она.

«Вот что за народ, сиди сейчас и пялься в стену», – подумала София, вставая, – «Ну или начинай ходить свои пять тысяч шагов».

Вдруг девушка вспомнила Смольный и мадам Пуф, которая когда-то сказала эту же фразу одной из воспитанниц.

«Да, я была права, отличия между Смольным и Петропавловкой минимальные», – подумала девушка, – «Наверное, единственная разница в том, что сколько я из Смольного сбегала, по ногам никто не пытался стрелять».

========== Смена приговора ==========

Незаметно настал май месяц. И вот, первого мая, София сидела у окна и вспоминала то Ваню, то Алексея. Девушку очень огорчало то, что с недавнего времени она осталась без книг.

«Ну не подумала я, поддалась порыву, попыталась сбежать. Забыла, что я – не князь Кропоткин, которому друзья помогли», – размышляла София, – «Зато теперь должна сидеть без книг и вообще, в полном одиночестве, наедине сама с собой. Хорошо, хоть письма успела отправить, а то и этого не позволили бы».

Открылась форточка двери, раздался оклик:

– Руки.

«Надо же, сейчас поведут куда-то», – подумала София, – «К врачу вроде бы рано, так куда же меня поведут?»

Двое жандармов повели Софию в какое-то помещение. Девушка увидела стул, половину стола и два слоя решеток.

Раздалась команда садиться.

«На свидание, что ли?» – подумала София, – «Так не с кем, вроде бы, да и не положено. Надо же, вдвоем за мной пришли, страхуются».

Девушка осталась одна. Просидев пару минут в тишине, она услышала тихие голоса в коридоре.

– Так разговор у нас не пойдет, надо в более неформальную обстановку. Не через стол сидеть. И без жандармов, желательно, а то не захочет откровенничать.

– Она же буйная и непредсказуемая. А вдруг выкинет что-нибудь из ряда вон выходящее?

– Значит, в глазок будете следить, если что – войдете. Только без необходимости уж не вмешивайтесь.

– Ясно дело, не первый год работаю.

«И на какую тему мне пооткровенничать предлагают?» – удивилась София, – «Если что, то я на предварительном следствии ничего не скрывала, во всем призналась. Что еще надо?»

Снова открылась дверь, и Софию перевели в другую комнату, где стояло два стула. Почти сразу вошел комендант крепости.

– Ну что, София Львовна, каковы условия содержания? Есть ли жалобы, предложения?

– У меня просьба вернуть мне книги. Без книг совсем невозможно находиться.

– Эта просьба будет рассмотрена. А еще что-нибудь хотите сказать?

– Все остальное меня вполне устраивает, жалоб нет.

– Это хорошо, что нет, – ответил комендант, – София Львовна, а помните прошлую осень? Листопад такой был мгновенный, да и похолодало довольно быстро.

– Это прошло мимо меня. Как известно, я была в Смольном, а условия там немного лучше нынешних.

– Ну Бог с ними, с условиями, с листопадом. Понятно, дело прошлое, но кто же был заказчиком того взрыва, произошедшего 10 декабря?

– Так вот к чему вы клоните. Понимаю. Я ничего не скрывала на предварительном следствии, была честна и с полицией, и в суде. Инициатива исходила полностью от меня, Алексея Леонова и Марии Емельяновой. Так что кто из нас троих заказчик – решайте сами.

– А не боитесь, что после таких реплик я сообщу, куда следует, и вам приговор обратно изменят?

– Вы не поверите, я совершенно не против. Наоборот, подохну быстрее, а не растяну удовольствие на ближайшие лет пять.

– Это вы пока беременная, такое говорите, потому что понимаете, что ничего не будет. А вот родите – и будете уже осторожнее в высказываниях. Кстати, вопрос, где вы будете рожать, еще не решен. Может быть, в больнице, а, может быть, и в камере, как Геся Мееровна, знаете такую?

– Знаю, знаю. А еще знаю, что вы на любую подлость готовы.

– Не надо так, София Львовна. Скажите правду, кто был заказчиком взрыва, себе же совесть облегчите. Так от кого же инициатива исходила?

– Да от меня, – начиная злиться, сказала София, – Идея была моя, Алексей поддержал, Емельянова советом помогла. Злая была, что отец под трибунал пошел, решила отомстить. А заодно хотела сделать народу лучше, только, правда, это не вышло. Так что сообщайте куда следует и можете хлопотать о пересмотре приговора.

– Зря вы так, я к вам по-человечески пришел, а вы… Сказали бы правду – на поселение в Архангельск бы вышли. А что, не самый худший вариант, будете жить где-нибудь в Северодвинске или Солзе в своем доме на берегу океана. Море, волны, чайки – красота!

– А так Ладожское озеро, волны, чайки – все то же самое, – усмехнулась София, – Еще раз говорю, я ничего нового вам сказать не смогу: считайте, что заказчик – я. Ну если хотите, могу озвучить вашу версию, только шепните на ухо, что именно сказать.

– Ладно, наш разговор заходит в тупик, вы пока посидите, повспоминайте, – сказал комендант и вышел.

– Ну что, как успехи? – спросил его человек из Третьего отделения.

– Никак. Сначала повторяла все то, что озвучивала в суде, потом начала говорить, что заказчик – она. Знаешь, не верю. Нет, конечно, может быть, она так и считает, но на самом деле все не так было, версия Емельяновой как бы намекает нам об этом.

– Возможно. Но на всякий случай, возьми у нее письменное признание, что все придумала и организовала она, так, на всякий случай.

Минут через пятнадцать в помещение снова вошел комендант.

– Ну что, София Львовна, не вспомнили, кто заказчик? – спросил он.

– Отчего же не вспомнить, вспомнила, – ответила девушка.

– Так скажите мне, кто это, – обрадовавшись, сказал комендант.

– Заказчиком была я, инициатива исходила полностью от меня, Алексей и Мария Емельянова мне только немного помогли.

– Упорствуете… Ну тогда запишите все то же самое вот здесь, на бумаге. Или боитесь под протокол повторить?

– Чего мне бояться, сейчас все напишу, – сказала девушка и взяла в руки перо и бумагу.

– Путевочку на тот свет себе выписываете, София Львовна, а оно вам надо? – сказал комендант, удивившись от всего происходящего.

– Вы сами просили назвать имя заказчика, я выполняю вашу просьбу, – ответила София, ставя дату и подпись.

– Если вспомните что-нибудь еще, не стесняйтесь, сообщайте охране, я приду. Или можете записочку передать.

– Хорошо, но вряд ли я вспомню что-нибудь другое, – ответила девушка.

– Ну вот, написала признание, держи, – сказал комендант тому самому человеку из Третьего отделения.

– Мне пока это не надо, к делу приобщать не будем. Не уверен в правдивости ее версии, а если это правда – ей же хуже. Положи пока в папку и спрячь в секретное место, надо будет – достанем и обнародуем.

Тем временем, Софию вернули обратно в камеру. Спустя несколько часов жандарм принес девушке стопку книг, пачку бумаги, чернильницу, тарелку пирожков из ближайшего трактира и кувшин морса.

– Спасибо, – ответила девушка и добавила, – Если будут спрашивать, передайте вашему начальнику, что я больше все равно ничего не вспомню.

«Что произошло? Почему вдруг ко мне пришли с такими вопросами? Неужели не верят в то, что инициатива исходила от нас троих, наверное, какой-то заграничный след пытаются найти. Да нет его, и не может быть, я бы не стала участвовать, если бы это какие-то сомнительные идеи проталкивало», – подумала София и мечтательно добавила, – «Вот было бы хорошо, если бы пирожки отныне приносили почаще».

Второе мая.

София была под впечатлением от вчерашнего дня и долго не могла прийти в себя. Девушка думала о том, что же произошло, и почему ее решили раскрутить на откровенность.

«Наверное, решили, что спустя три месяца после оглашения приговора уже скрывать никто ничего не будет, захотелось уточнить, как все было на самом деле, может быть, какое-нибудь указание сверху пришло», – подумала София и решила больше не думать на эту тему. Захотелось узнать правду – их право. Единственное, что слегка беспокоило девушку – так это то, что она вдруг решила признаться в том, что не совсем и было.

«Как сказал комендант, написала себе путевочку на тот свет», – пронеслось в голове девицы, – «Знать бы еще, будут они давать ход этой бумаге или положат под сукно подальше. Ай, ладно, не буду себе греть голову раньше времени, пусть будет то, что суждено, все равно от меня ничего толком не зависит. Если уж говорить откровенно, то я свой выбор сделала в доме предварительного заключения на Шпалерной, больше года назад, а на так называемой могиле моего бедного тятеньке пообещала ему окончить то, что он начал. Так что, говоря чисто формально, то в том признании нет ни слова лжи, и я не взяла на себя ничего лишнего».

В голове Софии, будто фильм, начали прокручиваться события годовалой давности. Вот она приходит на кладбище, вот сторож предлагает ей за скромное вознаграждение показать могилу Льва Пантелеймоновича, вот девушка стоит у могилы отца и плачет, вот София возвращается в дом Бирюковых с твердым намерением закончить начатое дело. В голове, против воли девушки, начал проноситься монолог, который она сказала прошлой весной.

[воспоминание]

“Папочка, родненький, как же я мечтала найти тебя, хоть после смерти. Наконец-то мое желание сбылось! Я рада, что хотя бы могу приходить сюда и рассказывать о своих делах. Дорогой мой Papa, как иногда говорили девочки-институтки, я обещаю, твое дело будет исполнено и завершено. Как жаль, что мы не можем поговорить о том, чем ты занимался и все обсудить. Но ничего, будь спокоен, Соня примет самое активное участие в деятельности “Народной Воли”, насколько это будет возможно, не посрамит честь фамилии и завершит то, что вы начали – поможет осуществить покушение на императора. Обещаю, сделаю все, чтобы завершить начатое, не волнуйся. А надо будет – и рядом здесь закопают.

Папочка, дорогой мой, прости меня, что я так долго тянула, что потеряла почти полгода и ничем не занималась. Но в одиночке на Шпалерной я долго думала и поняла – ты прав. А я виновата в том, что не сразу это поняла. Прости меня за это, если можешь”.

[конец воспоминания]

«Да, я все правильно сделала, написала полное признание во всем, в том, что это я организатор и вот теперь уж точно честна перед собой, товарищами и бедным тятенькой», – подумала девушка, – «И будь что будет, больше не буду думать на эту тему, от меня уже ничего не зависит. Как говорил батюшка в институте, на все воля Божья».

День третьего мая София встретила радостно. После всех вчерашних размышлений девушка не переживала ни о чем и была полностью счастлива.

Когда ее вызвали к доктору, София вся светилась от счастья, что трудно было не заметить.

– Что случилось? – поинтересовался у девушки врач.

– Да ничего не случилось, скоро ребеночек родится, радуюсь вот. А что мне, огорчаться что ли?

Врач не стал комментировать эту реплику, осмотрел ногу и сказал:

– Ну что, повезло тебе. Быстро все зажило. Радуйся, что пуля в ногу не вошла и кость не задела, а то лежала бы сейчас и даже встать бы не могла.

Вернувшись в камеру, София все так же пребывала в радостном настроении и больше не расстраивалась. Книги читались с удовольствием, опостылевший Пушкин заиграл новыми красками и только радовал девицу. Так незаметно прошел этот день.

Тем временем, комендант крепости разглядывал документ, что несколько дней назад ему написала София.

«Я, Собольникова София Львовна, заявляю, что именно я была организатором взрыва, который привел к гибели N. В качестве причины выделяю ряд личных мотивов, а также желание принести пользу государству и обществу. Алексей Леонов и Мария Емельянова действительно оказали мне небольшую помощь, в большей части, моральную, однако, к организации взрыва они отношения не имеют. Так же хочу добавить, что я совершенно не в курсе, почему взорвалась карета Анастасии Романовой и кто причастен к этому событию. 1 мая 1887 года, подпись.»

«И что вот с этим теперь делать? Да ничего, наверное. Положить куда подальше и пусть пылится. Все равно толку от него никакого», – решил он, – «Посмотрим, может, еще что-то всплывет по этому делу».

4 мая.

День мало отличался от всех предыдущих. София снова читала. Однако, чтение было прервано известием о том, что девушку снова куда-то выводят.

«Куда же на этот раз?» – подумала София. Однако, увидев, что ее снова привели в комнату с двумя стульями, девушка поняла – у нее опять будут спрашивать, кто заказчик взрыва.

«Да сколько можно уже?» – подумала София, – «Опять будет то да потому».

Однако, в помещение вошел совершенно другой человек, как позже выяснилось, из Третьего отделения. После ненавязчивых вопросов о самочувствии и погоде, девушка услышала то, что догадывалась услышать:

– Так что, София Львовна, вспомнили, кто именно был заказчиком взрыва?

– Я же уже не только говорила, но и писала. Организатор взрыва – я, никого другого там нет и не может быть.

– Стоите на своем, значит. А кто же организовал подрыв кареты Анастасии Романовой? Неужели тоже вы?

– Нет, лишнего на себя брать не буду. Я совершенно без понятия, кто совершил это злодеяние и вместе с вами, если не больше вашего, скорблю об этой утрате. Светлая память хорошему человеку.

– Ну и логика у вас, София Львовна. Здесь – попытка помочь обществу, там – злодеяние. Не понять совершенно.

– А вам это понимать не обязательно. Или вы не согласны с тем, что гибель Анастасии Михайловны – это ужасно? Руки бы оборвала этим злодеям.

– И чем же вы от них отличаетесь, позвольте узнать?

– То были преступники, террористы, которых непонятно как земля до сих пор носит. Погиб невинный человек. Да что я говорю, вам все равно этого не понять… Кстати, знала бы, кто это – рассказала бы вам обязательно.

– Давайте все-таки вернемся к тому, от чего начали. Значит, я правильно понял, что организатор первого взрыва – это вы?

– Да, все именно так.

– Хорошо, значит, даем ход вашему заявлению, и пусть уже компетентные люди разбираются в его подлинности.

– Совершенно верно. Воля ваша, от меня уже все равно ничего не зависит, – ответила София.

– От вас, как раз, много чего зависит. Например, ваше ближайшее будущее. Да и бытовые мелочи тоже, сами понимаете, например, книги – это привилегия, которой можно вполне лишиться, ну и так далее.

– А я не сомневалась, что вы способны на все это. Ничего страшного, если что – и без книг как-нибудь проживу, – ответила София и мысленно добавила: «Что же ты ко мне привязался, сказала уже все, что только можно было, признание написала, отстань уже».

– Ну что, София Львовна, свой выбор вы сделали, сотрудничать со следствием отказались, так что ждите. Если будут какие-то известия, вам сообщат.

«Совсем дурак, что ли? Какое следствие? Уже три месяца как приговор вынесен, а они все что-то доследуют. Не иначе, как на понт берет. А, может быть, и правда дали им команду сверху все выяснить и найти подрывателей Асиной кареты. Насколько же я помню, приговора по тому делу еще не было, да и виновных не нашли. Ну или нашли, да я об этом не знаю. Лишь бы меня туда не записали, не свесили на Соню, как на человека, который уже у них в лапах, всех собак. Еще не хватало за чужие грехи отвечать», – думала девушка по дороге обратно в камеру.

5 мая.

Софию снова привели в соседнее помещение для беседы с представителем Третьего отделения. После этого разговора девушка поняла – ее записали в организаторы взрыва Анастасии Романовой. Если раньше София была рада любым предлогам, чтобы выйти из камеры, то теперь она совершенно не хотела куда-либо выходить.

«Вот как я теперь буду доказывать, что это не я? Не представляю. Решили, наверное, что раз одно организовала, то и второе – тоже я. Вот на этот раз я, наверное, точно встряла… Если Третье отделение решило что-то доказать, то оно это докажет, и ждать оправдательный приговор, если дело дойдет до суда, тоже глупо. В общем, на этот раз Соне точно конец. Это не Москва, где я доказала свою невиновность. Еще свеж в памяти прошлый суд в столице, когда Соне ни за что ни про что пять лет каторги присудили. Ох, ну вот все система делает для того, чтобы ее не любили…»

Грустные мысли девушки прервали воспоминания и думы о своем первом ребенке – Юленьке.

«Интересно, как она там?» – подумала девушка, – «Наверное, уже и не вспомнит меня, совсем маленькая была. Как же грустно, что мне так и не придется стать матерью в полном смысле этого слова, вырастить своих детей…»

Окончательно расстроившись, София заплакала.

«Ладно, не надо расстраиваться, все равно, от еще одного обвинительного приговора мне хуже не будет. Все равно вряд ли что-то изменится», – решила девушка, – «Будем надеяться, что все встанет на свои места».

6 мая.

Когда Софию снова повели на допрос, девушка уже не удивлялась.

«Это что, значит, каждый день меня теперь таскать будут? На Шпалерной и то пару раз вызвали и успокоились, а здесь все покоя им нет, хотя суд уже давным-давно прошел», – подумала она.

Однако в этот раз Софии было сообщено, что проанализировав все факты и показания девушки, следствие пришло к выводу, что она действительно не имеет никакого отношения ко второму взрыву и гибели Анастасии Романовой. Услышав это, от сердца девушки отлегло.

«Пронесло… Какое счастье! А то свесили бы на Соню всех собак и все, ничего бы доказать не удалось. Будем надеяться, что этих извергов найдут и отдадут под суд, тогда точно все хорошо будет», – решила она.

Вернувшись в камеру, София была очень рада, ведь эти походы и постоянные разговоры окончены. Оставшиеся дни можно тихо и мирно провести за книгами, угадывая, когда же именно родится ребеночек.

Однако, тихо и мирно провести время до рождения ребенка у Софии не получилось. С утра 7 мая София была в совершенно расстроенных чувствах и думала, как же это плохо, что она в свои 19 лет сидит в одиночке Петропавловской крепости, в то время, как ее подруги детства сейчас замужем или устроились куда-то на службу.

«Как же это несправедливо», – подумала София, – «Столько боролись против несправедливости, а толку пока никакого».

Чем больше девушка думала на эту тему, тем все невыносимей ей становилось. В конце концов, находясь уже в истерике, София начала стучать в дверь.

– Что надо? – услышала она.

– Домой мне надо! – прокричала девушка, – Сижу здесь ни за что ни про что, дочь уже не пойми сколько месяцев не видела.

– Ты что опять здесь устраиваешь? – сказал жандарм, – И за какие грехи ты на мою голову свалилась, а еще говорят, что вечники тихие и спокойные.

– Слушай, – обратился он к сослуживцу неподалеку, – Последи за этой дурой, а я пока к начальнику схожу, спрошу, что делать.

Жандарм ушел, а его сослуживец подошел к двери и обратился к девушке, которая продолжала буйствовать:

– Слушай, или ты сейчас успокаиваешься и замолкаешь, или, как две недели назад, в карцер пойдешь. Поняла?

София все равно продолжила стучать в дверь и кричать, чтобы ее отпустили домой. Вскоре вернулся первый жандарм.

– Ну все, начальник разрешил ее попугать, а то совсем забыла, где находится, – сказал он и открыл дверь в камеру.

Удивленная София смотрела на все происходящее и не могла ничего понять.

– Что смотришь, в камере, значит, находиться больше не можешь? – спросил он.

– Да, – тихо и удивленно ответила девушка.

– Пошли тогда с нами.

Удивленная София не знала, как реагировать, поэтому молча пошла по коридору.

– Надо же, я думал, ее снова тащить придется, – шепнул на ухо своему сослуживцу жандарм.

Вскоре София оказалась в какой-то полуподвальной каморке в совершенном одиночестве. Осознав это, девушка снова начала плакать.

– Вот здесь хоть заорись, никто мешать не будет и никто не услышит, – сказал жандарм и закрыл за девушкой дверь.

– Следи за ней, а то мало ли, что от нее ожидать, – сказал он напарнику и пошел на другой этаж.

Оставшись одна, София снова заплакала.

«Какая же я дура, только хуже себе делаю», – подумала она, – «Здесь вообще ничего нет, ни столика, ни кровати. И чего я добилась? Вот если выпустят обратно – буду сидеть молча, если, конечно, смогу».

Спустя какое-то время приоткрылась дверь, и был принесен обед.

– Когда же вы меня вернете обратно? – спросила София.

– Ты сама говорила, что больше не можешь в камере находиться, просила выпустить, что называется, мечты сбываются. Сиди здесь и радуйся, тебя услышали, – раздалось ей в ответ.

Остаток дня София провела в слезах. Несколько раз девушка стучала в дверь и просила ее вернуть обратно, а потом решила постараться сдержаться. За полчаса до отбоя еще раз открылась дверь камеры, и София услышала вопрос:

– Ну что, решила уже, как спать будешь? Сидя на табуретке или на полу?

София не знала что ответить, потому что даже не предполагала, что все окончится именно так.

«Не может быть… Не верю, чтобы я здесь на ночь осталась», – подумала девушка. Однако, через некоторое время София поняла, что на этот раз все не так просто и она попала всерьез.

«Ладно, попробую сидя уснуть», – решила девушка.

– Вы что, ее еще до сих пор не вернули? – обратился начальник охраны к жандармам.

– Решили подождать пару часиков после отбоя, чтобы точно поверила, – ответил один из них.

– Я же русским языком утром сказал, попугайте ее немного, чтобы притихла, а вы снова какое-то самоуправство устроили. Чтобы сейчас же обратно вернули, как выполните – доложить немедленно.

Вскоре София снова вернулась в камеру.

«Надо сидеть тихо», – решила она, – «А то вечно себе хуже делаю, сколько можно. А то кто знает, сколько бы меня еще могли в этом подвале продержать, там хоть кричи, хоть не кричи, все равно бы никто не услышал».

За всеми тревогами незаметно прошла первая неделя мая. Свой день рождения, 8 мая, София провела совершенно безрадостно – девушка сидела на табурете и вспоминала, как чудесно год назад она его праздновала не одна – сначала в Бирюковыми, а потом с Алексеем.

«А сейчас даже поговорить не с кем», – грустно подумала девушка, – «Хорошо, что вчера обратно в камеру вернули, а то встречала бы день рождения совсем не пойми где».

Немного подумав, София решила отпраздновать свой день рождения пусть сама с собой, но хоть немного весело. Вспомнив, как год назад она с Алексеем и Марией Емельяновой пели песни, девица, утерев слезу, которая невольно навернулась на глаза, от того, что девушка вспомнила Алексея, затянула:

– Погибшие братья, вам вечный покой!

Убийцам навеки проклятье!

Погибли вы смело в борьбе роковой,

За нашу свободу и счастье.

Второй куплет девушке было не дано допеть. Жандарм подошел к двери, начал в нее стучать. От неожиданности София замолчала.

– Чего снова разоралась? – услышала девушка, – Тебя, как приличного человека, вчера вернули обратно в камеру, наверное, зря. Сейчас пойдешь обратно, откуда привели.

София не знала, что ей делать, поэтому просто смотрела глупым взглядом в открытую форточку.

– Почему за порядком не следите? – спросил подошедший на шум начальник охраны.

– Нет возможности, уже не знаю, как ей рот закрыть.

– Ну что, не видишь, крыша у нее уже поехала, необычный случай, что-то рановато. Даже года не прошло. Какое счастье, что скоро она родит и съедет от нас в Шлиссельбург, а то сейчас маялись бы, пытаясь в психушку перевести. Им тоже к чему лишние постояльцы, да еще и с проблемами с законом.

«Никакая крыша у меня не поехала», – подумала София, – «Критика к состоянию пока есть, значит, еще не все потеряно. Вот недели две назад совсем что-то худо с головой было, а сейчас, вроде бы, все нормально. Или уже нет критики, раз считаю, что все нормально…»

От этой мысли девушке стало совсем грустно, и она начала плакать.

– Может быть, тогда в лазарет ее перевести? Пусть доктор с ней мается, – предложил жандарм.

– Не положено умалишенных в лазарет, отправлять, так что ждите, скоро родит, вот и отправите.

Начальник охраны ушел, форточка в двери закрылась, а София продолжила пение. Девушке было не то чтобы хорошо, но комфортно.

«Ой, вот Колынцева, когда в ноябре спирта обпилась, тоже по дортуару бегала, пыталась в дартс перышками играть, еще что-то вытворяла, а мне даже и без спирта примерно так же», – подумала София, – «Вот сюда бы еще тюлевую накидку на подушку, совсем было бы как у матери дома».

Она даже не заметила, как открылась дверь, вошли жандармы, подхватили девушку под руки и повели по коридору.

София, которую под руки вели жандармы, совершенно не сопротивлялась и радостно шла, не зная куда. Вскоре девушка снова оказалась в полуподвале. Жандарм откинул кровать, пристегнутую к стене, и сказал:

– Ну все, сиди здесь.

– Ой, спасибо большое, хоть кто-то подарочек мне сделал, – радостно сказала София. Жандарм, убедившись, что место девушки – в комнате с мягкими стенами, вышел и начал наблюдать за Софией в глазок.

Тем временем, от смены обстановки, девушка вдруг пришла в себя.

«Это что, получается, действительно все, крыша поехала?» – подумала она, – «Жалко, конечно. Хотя, что вы хотите, два месяца просидеть с мыслями о высшей мере, а потом вдруг узнать, что поеду на Ладогу… Вот она, царская милость в действии, ну что, спасибо большое. Жаль, Алексея больше нет, а то еще один пример был бы в его копилочку случаев. Про то, как у девушки крыша поехала».

София присела на табурет и задумалась:

«Вот и как же я поеду в Шлиссельбург, там точно все усугубится… А потом в дурдом переведут. В общем, план меняется, значит, не от чахотки подохну, а буду жить долго, возможно, счастливо и не в своем рассудке», – София рассмеялась от таких перспектив, – «Интересно, а я надолго здесь? Хотя, наверное, это даже и хорошо, хоть от смены обстановки в себя пришла. Жаль, книг нет, а то совсем чудесно было бы».

Проснувшись утром 9 мая более-менее выспавшейся и отдохнувшей, насколько это было возможно на железной кровати, София подумала:

«Вот серьезно, сюда бы матрас с постельным бельем, подушку и книги – и вообще хорошо было бы. А так, все-таки, тяжеловато, да и подмерзла я ночью без одеяла. Ну вот что это такое, здесь – удобств не хватает, там – крыша едет, и что теперь делать?»

К середине дня от скуки София уже была готова лезть на стенку.

«Опять, что ли, начинается? Или просто показалось? Надо, наверное, начинать ходить эти пресловутые пять тысяч шагов, чтобы дело было», – подумала она.

Жандармы решили, что к Софии вернулся разум, когда она дохаживала третью тысячу шагов. Снова открылась дверь. От неожиданности девушка остановилась.

– Все, пошли обратно, дохаживать будешь наверху, – услышала она.

«Какое счастье, возвращают обратно», – подумала София, – «Вот бы мне еще несколько дней продержаться, а то уже совсем скоро родится малютка и меня наконец-то в больницу отправят».

Остаток дня девушка провела за чтением.

«Стихи, что ли, начинать учить?» – подумала она, – «Осталось же уже совсем немного. Жаль, что в больницу раньше срока отправить не могут».

10 мая.

София спала плохо. Несмотря на то, что в этот раз девушка ночевала нормально, в постели, ей постоянно снились кошмары. Вот она убегает по коридорам Петропавловской крепости от какого-то маньяка с топором. Вот София сидит в подвале, а изо всех щелей на стене вылазят полчища крыс, окружают девушку, которая уже взобралась с ногами на кровать, и пытаются отгрызть ей уши. Вот София бежит из заключения, солдаты стреляют на поражение и девушка умирает. После каждого кошмара просыпаясь в холодном поту, София решила встать и посмотреть в окно. Естественно, ни луны, ни звезд не было видно, однако, девушка уже долгое время не видела ничего из ночного пейзажа, поэтому была рада и этому. Вдруг открылась форточка двери:

– Почему не спишь? – услышала она.

– В окно смотрю.

– Ты давай еще, на луну повой, как раз сейчас полнолуние. Но не волнуйся, у меня хоть серебряных пуль нет, обычные найдутся.

Постояв некоторое время у окна под тяжелым взглядом в затылок, София решила лечь обратно, в постель.

Однако, сны начались не лучше. Вот Софию, уже родившую, вместе с Алексеем на коляске везут на Семеновский плац, а вдали виднеются пятеро народовольцев. София понимает, что это сон, но никак не может проснуться. С трудом проснувшись, девушка встала, прочла молитву об упокоении и постаралась заснуть. Покойники больше не снились, однако, следующий сон девушке тоже не понравился – София якобы шла по проселочной дороге и знала, что за ней, хоть она их и не видит, бегут черти. Снова проснувшись и перекрестившись, девушка уже боялась засыпать. Лежа на спине она увидела, что из плиты перекрытия высовывается чья-то рука и тянется к ней. То, что это сон, София сообразила не сразу.

Ближе к утру сны начались чуть миролюбивее, но все равно, безрадостные. Вот София стоит в коридоре Смольного института, а мадам Пуф орет на нее, так как недовольна ее поведением, вот мадам Юрьева предсказывает девице, что та поедет в Сибирь. «Да с удовольствием», – отвечает София, но понимает, что все равно поедет в Шлиссельбург. Вот София во время экзамена по музыке выпускает крысу в сторону членов комиссии, а огромный бурундук, не пойми откуда взявшийся, сначала прогоняет крысу, а потом тянет свои лапы к девушке.

Вот София лежит на кровати в дортуаре, а к ней подходит мадам Муратова, трясет за плечи и говорит:

– Твою мать, сколько уже можно спать, просыпайся уже, добудиться никак не могу.

«Странно, что-то это не похоже на нашу Анну Алексеевну», – подумала София и открыла глаза в надежде, что это не их классная дама.

И вправду, это был жандарм.

– Вставай уже, будешь сейчас спать до обеда, ночью спать надо, а не на луну выть, – сказал он.

Позавтракав, София решила приняться за чтение. Однако, прочитав несколько страниц, веки девушки налились тяжестью, и она невольно закрыла глаза. Но поспать ей не получилось, жандарм сразу увидел это в глазок и стуком разбудил девушку.

Так продолжалось несколько раз. В конце концов, София не выдержала и постучала в дверь.

– Слушайте, ну сколько можно мучить меня, дайте уже поспать час, иначе я так до вечера буду засыпать и просыпаться.

В ответ София услышала, что днем спать не положено, поэтому ничем помочь ей нельзя. Решив, что ходьба поможет ей взбодриться, София начала ходить первую тысячу шагов. Однако, на второй сотне глаза девушки начали закрываться. Решив, что стоя уснуть трудно, София встала к стене, однако, глаза все равно начали закрываться.

«Совсем как во втором классе на уроке у Юрьевой», – подумала девушка и заснула.

Проснулась София от того, что упала.

«Хорошо, что на бок, а не на живот», – подумала она, – «Нет, нельзя так рисковать, надо терпеть».

Подумав, что смена караула решит все ее проблемы, София подождала пару часов и решила придремать сидя. Однако, и этот жандарм решил строго следовать инструкциям. Под вечер София уже терла пальцы, махала руками, в общем, делала все, чтобы не заснуть. Как только объявили отбой, девушка мгновенно упала на кровать в надежде спокойно проспать до завтрашнего утра. Однако, и тогда ее разбудил караул.