Текст книги "От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)"

Автор книги: Марфа В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

– Мария, ситуация у меня, мягко говоря, плохая. Пожалуйста, поучаствуйте в моей проблеме. Естественно, не за бесплатно.

– Сонь, постараюсь, но могу сразу сказать: оправдательного приговора не будет. Потому что это Алена и потому что действительно, ты зря ее головой о батарею уронила. Можно попробовать свести все ко штрафу, чтобы не посадили.

– Денег жалко, – вздохнула София.

– А сидеть – себя не жалко? Беременная, больная, ну присудят тебе три месяца в централе, ты же как раз, перед рождением ребенка снова заболеешь, можешь опять при родах умирать. Потом подашь заявление, чтобы сумму выплачивать не единовременно и за полгода выплатите.

– А если попробовать моральный вред с Колынцевой получить? – спросила София, – Или маловероятно?

– Твоя задача – Колынцевой лично за моральный вред ничего не выплачивать, я же говорю, у нее больше аргументов, чтобы с тебя денег получить, – сказала Мария, – Иск на моральный вред подать можно, но его не удовлетворят.

Вернувшись домой, София сказала мужу:

– Васенька, о чем суд будем просить, штраф дать или в централе отсидеть?

– Соня, ты сейчас серьезно говоришь? – спросил жену Василий, – Конечно, если могут штраф дать – пусть присуждают. А в централ – ты и обо мне подумай, мне же туда ездить, свидания просить, передачки отправлять… И тебе там, беременной, находиться, подумай об этом.

Примерно через неделю начался суд. София, по совету Марии Гуляевой, заявила о своей беременности, подала встречный гражданский иск на Алену и заявление с требованием возбудить уголовное дело. Как девушка и думала, суд отклонил гражданский иск к Алене, пришел отказ в возбуждении уголовного дела, но и все материальные претензии Алены к Софии были отклонены.

От признания своей вины София отказалась, хотя Мария Игоревна настаивала на том, что это может снизить размер штрафа.

– Мария, приговор все равно ожидается обвинительный, от пятидесяти рублей мне легче не станет, – сказала София.

– Юдину Софию Львовну признать виновной… – вскоре услышала девушка, – … штраф в размере двухсот рублей… четырех недель заключения в централе…две недели взять из времени предварительного заключения … взять подсудимую под стражу в зале суда… – услышала София.

От приговора София впала в полный шок. Да, сумма штрафа была далеко не самая большая, но дополнительных двух недель в централе девушка не ждала.

На Софию в зале суда надели наручники и увели в полицейскую карету. Снова очутившись в одиночной камере – ввиду беременности осужденной, жандармы решили, что сталкивать с другими заключенными Софию нельзя, девушка долго плакала.

«Пустозвончик вечно мне жизнь портит», – подумала София, – «Понятно, что я отсижу, сколько надо, не сдохну, но не из-за Алены же…»

Вечером Софию увели на свидание с Марией.

– Соня, прости, что так вышло, но ты же понимаешь, от меня вообще ничего не зависело, – сказала женщина.

– Мария, я понимаю, ты вообще ни при чем здесь. Я брала консультацию – ты ее провела. Просила помочь оформить документы – ты оформила. Зато хотя бы сумма не слишком большая, я за месяц работы над шитьем больше заработаю, жаль, что здесь работать не разрешат, – сказала София.

– Почему, Сонь, я попрошу, тебя в швейный цех определят, – сказала Мария, – Как раз, за две недели если не всю сумму, то хотя бы часть соберешь. Ты только не перетруждайся, пожалей себя.

Василий приходил на свидания к жене каждый день.

– Ладно, Сонь, переживем как-нибудь, – сказал он, – С моей зарплаты отдадим половину штрафа, а вторую половину со следующей.

– Вась, я же тут тоже работаю, конечно, за количеством сшитых рубашек не гонюсь, но рублей пятьдесят уж точно должно накапать к концу срока, – сказала София, – Знаешь, я вообще в таком шоке от нашей системы правосудия, у меня даже слов нет… Сидит, наверное, сейчас Пустозвончик дома и хихикает мерзко надо мной.

– Забудь, – сказал Василий, – Вычеркни этого человека из своей жизни.

Через неделю заключения, которое проходило довольно легко – в голове у Софии все было нормально, крыша не ехала, к девушке на свидание снова пришла Мария.

– Соня, пиши прошение об установлении конкретного срока ссылки. Сколько можно вот так с бессрочной ходить, уже полгода прошло, как-никак, – сказала женщина.

София написала прошение об установлении конкретного срока ссылки, но особенно ни на что не надеялась. Каково же было удивление девушки, когда через дней пять к ней снова пришла Мария.

– Сонь, все, можешь радоваться. Ссылку тебе сделали срочной, пять лет. Те полгода в зачет срока пошли, так что к сентябрю 1896 года будешь полностью свободной, – сказала женщина.

София от всей души поблагодарила Марию и сказала:

– Мария, спасибо тебе большое, вот правда, хоть какие-то плюсы в моей ситуации.

К началу февраля София освободилась из централа. Девушка забрала восемьдесят рублей, которые заработала во время заключения, взяла из дома оставшиеся сто двадцать рублей и пошла в полицейский участок.

– Вот сумма штрафа, который я выплачиваю, – сказала София, – На адвоката за все про все ушло пятьдесят рублей. Дороговатое удовольствие, однако, вышло, мадемуазельку головой о батарею стукнуть. Четыре недели, которые я бы могла отработать в университете, я даже считать не буду. И как после такого царскую власть любить?

– София Львовна, знаете, это дело не политическое было, а чисто уголовное. Даже при вашем проклятом новом обществе, которого никогда не будет, уголовников никто не будет любить, – сказал жандарм.

Вскоре девушка разговаривала с Петром Васильевичем:

– София Львовна, суд ваше прошение удовлетворил, срок ссылки ограничен пятью годами. Не портите себе будущее, отбудьте уже ссылку нормально, тихо, мирно и в Москве. Я режим вам менять не буду, все так же, визиты наших сотрудников раз в месяц, но помните, ни в одном документе не прописано, что вас не могут из Москвы отправить куда-нибудь на Север или на Восток. Да и со штрафом вам повезло, могли и сумму больше определить, и в централ на полгода отправить. Так что вам очень повезло.

– Хорошо, я с этой дамочкой постараюсь никогда больше не пересекаться, – сказала София.

Девушка вышла на улицу, села на лавочку и заплакала: у нее появилась вторая уголовная судимость.

«Какой стыд, какой позор», – думала София, – «Бедный тятенька, как хорошо, что ты этого уже никогда не узнаешь… А вот помру я, встретимся на том свете, как у буду тебе в глаза смотреть…»

С некоторым трудом успокоившись, София пошла домой. В обнимку с мужем девушка успокоилась окончательно и решила принять этот эпизод как свидетельство бардака в судебной системе и напоминание о том, что нельзя уходить из борьбы, а все только впереди.

Середина февраля.

София более-менее пришла в себя после эпизода с Аленой. Девушка была немало расстроена тем, что она снова куда-то вляпалась, получила уже вторую уголовную судимость, провела за решеткой ни за что ни про что четыре недели, потратила космическую сумму денег на штраф и на адвоката.

– Вась, может, надо было без адвоката решать вопрос и суд просить, чтобы не к штрафу присуждали, а к заключению в централе? – спросила мужа София, – Мне этих денег прямо жалко. Могли бы на что-нибудь более стоящее потратить, а то сейчас питаемся одной картошкой, ни яблоко не купить, ни сладенького…

– Яблоки все равно сейчас бесполезные, в них витаминов не осталось, – сказал Василий, – А много сладкого тоже вредно есть, ты в положении. Ничего, сейчас за февраль аванс я скоро получу, и будем жить как раньше.

– Завкафедрой снова меня ругал, говорил, чтобы я молчала обо всем, что преподаватели-уголовники – это позор для университета, что если бы ни мои знания в химии – то уже бы давно уволил. А так, мол, я единственная, кто технику безопасности соблюдает в полном объеме и от студентов того же требует. Вот скажи мне, Вася, ты почему вытяжку никогда не включаешь? Это же лаборатория, а не Неглинка, где и то вытяжка оборудована.

– А смысл включать вытяжку, если в окно все равно все улетит? – сказал Василий, – Не знаю, не считаю нужным включать, вот и все. А тебя, Сонь, завкафедрой за это и любит, что ты все делаешь строго по правилам.

– Да все потому, что если бы не техника безопасности, то что с Алешенькой бы мы все разнесли к чертовой матери, пока бомбу собирали, что с Сашенькой. Все, теперь навечно у меня эта привычка, в голове намертво засела.

– Вот и хорошо, Сонь, – ответил Василий, – Пусть хоть кто-то на кафедре все делает по правилам.

– Любит-то любит, а вот за февраль сказал, что премии не будет, обиделся из-за моего ареста. Можно подумать, я сама этого хотела. Вот видишь, снова Аленушка во всем виновата, – вздохнула София.

– Сонь, его тоже можно понять, четыре недели искать людей тебе на замены – тоже непросто, – ответил Василий, – Да что ты так переживаешь, подумаешь, на десять рублей меньше зарплата придет, не такая уж и большая сумма.

– Пятьдесят рублей на адвоката, подумаешь, ерунда, двести рублей штраф – пустяки, десять рублей – мимо пролетевшая премия – вздор. А сейчас сидим и лапу сосем. Лучше бы в централе отсидела, там хотя бы кормят бесплатно. И за четыре недели преподавания я бы явно больше заработала, чем те восемьдесят рублей из швейного цеха, за шитье рубашек в централе.

– Сонь, я же тебе говорил, пойди в банк да сними со счета рублей двадцать, с того счета, который ты открыла, получив вознаграждение за переворот в столице, этим летом, помнишь? – предложил Василий, – Там у тебя пара тысяч-то есть, с процентами уже. А что касается премии, я еще раз говорю, это в этом месяце с деньгами туговато, потому что много ушло на непредвиденные расходы, вроде штрафа и адвоката, а так моей зарплаты вполне хватает на нас двоих, да и на троих тоже будет вполне хватать.

– Со счета снимать не буду, это деньги на воспитание детей, если я не доживу, – сказала София, – Да и вообще, мне противно вспоминать, как мною воспользовались. Я же не знала, что это переворот от Саши в пользу Коли, я думала, для народа все делается. Да, понимаю, сама дура, не спросила, но осадочек какой-то есть. Ничего, переживем и без этих двадцати рублей, люди вообще, не всегда хлеба могут купить себе, а я тут разнылась из-за того, что картошка изо дня в день. Вась, ты на меня не обижайся, я беременная, вот и несу всякую ерунду.

– Соня, почему же не доживешь? – удивился Василий, – Доживешь, точно, я в этом не сомневаюсь. Да не обижаюсь я на тебя, все понимаю, что просто обидно стало, и из-за Алены в том числе.

– Мало ли что, – сказала София, – А вдруг еще куда-то пригласят и все, я соглашусь, а потом сдохну? Да, я сейчас живу с тобой и хоть вернулась к прежней жизни, жизни нормальных людей, но вдруг что-то изменится? Я вспоминаю иногда слова Ефимии Родионовны, про то, что она видит солдат и кирпичную стену и надеюсь, что это уже прошло, а не мое будущее в дальнейшем она увидела.

– Да не волнуйся ты, Соня, это все уже прошло, а дальше все будет так, как ты себе жизнь сама построишь, – сказал Василий.

– Вась, я вот думаю, надо же теперь снова как-то подработку брать, чтобы заначка в доме была, а то все потратили из-за Алены, надо новую копить, – сказала София.

– Сонь, да успокойся ты уже со своей подработкой, с моей зарплаты будем по чуть-чуть откладывать, нормально, и на отпуск хватит, и на заначку.

Вдруг София вспомнила разговор с завкафедрой и сказала:

– Вась, мне Осип Евдокимович говорил, что нехорошо работать преподавателю без высшего образования, говорит, чтобы я маленько подготовилась и надо сдать экзамены, мне диплом университета дадут, будто я его окончила экстерном.

– Так готовься, сдавай, завкафедрой прав, только со Смольным работать в университете недостаточно, нужна корочка. Когда он тебе все это назначил?

– Сказал, как буду готова, чтобы пришла и сказала об этом, – сказала София, – Вот знаешь, мне сейчас учеба вообще совершенно не нужна, мне Смольного вполне хватает. Шифр есть и хватит.

От фразы про шифр девушка засмеялась.

– Террористка с золотым шифром, ты только вдумайся в эти слова, – сказала София, – Кошмар.

– А скоро будешь еще и с дипломом, – ответил Василий.

К концу февраля София сдала все экзамены.

– Ну, Сонь, ты даешь, – удивленно сказал Василий, – За пару недель сдала все предметы, молодец.

– За дипломный проект Осип Евдокимович мне засчитал то, как я с Сашей бомбу собирала, сказал, что это дикость, но с точки зрения науки все было сделано правильно, – сказала София.

– Да, пожалел он тебя, – сказал Василий, – Когда диплом забирать?

– На днях, – ответила София, – Как же жаль, что мамочка с тятенькой уже не увидят того, что Соня Московский университет окончила, химическое отделение, пусть даже так странно.

– Да все они знают, – сказал Василий, – Им сверху все видно.

Более-менее успокоившись, девушка сказала:

– Вась, может, отпразднуем мое окончание университета? Все-таки, так неожиданно все прошло.

– Давай, – ответил Василий, – Купи сама что-нибудь, что считаешь нужным.

– Договорились, – ответила София.

В назначенный день нарядная София пришла в университет, где ей должны были выдать диплом.

– София Львовна, поздравляю вас, – сказал завкафедрой, – Вы действительно ведь знали почти весь университетский курс, узнали его не в стенах императорского университета, а в другой ситуации, но не в этом дело. Главное, что теперь ваши знания подтверждены дипломом, поздравляю вас от всей души.

Получив диплом с отличием и конверт с премией, София расплакалась.

– София Львовна, ну чего же вы плачете, радоваться надо, – сказал завкафедрой.

– Это я от счастья, – сказала девушка.

Занеся диплом домой, София сказала мужу:

– Надо же, и премию все-таки выдали, неожиданно так.

– Я же говорю, хоть Осип Евдокимович и своеобразный, но к тебе хорошо относится, уважает твои знания, – сказал Василий, – Пошли в кафе, посидим там.

– Не ожидала, что диплом с отличием будет, – сказала София, – Сдавала лишь бы сдать, а оценили знания как высоко.

– Собирайся, пойдем, – сказал Василий.

Посидев немного в кафе, София сказала:

– Напиться бы. Повод-то какой. Императорский университет окончила. Только вдуматься, окончила университет с отличием… Знаешь, Вась, наверное, один раз можно за всю беременность. Помнишь, я рассказывала, с Эмилианой тогда амнистию праздновали, и все нормально было.

– Ну давай купим что-нибудь не самого плохого качества в магазине и дома потом посидим, – согласился Василий.

Посидев еще немного в кафе, София и Василий сходили в магазин, купили бутылку вина, закуски и пошли домой.

– Теперь я женщина с высшим образованием, даже не верится, – сказала София, – Будущее нашей науки, как сказал завкафедрой.

Почувствовав, что глаза у нее закрываются, София сказала мужу:

– Ладно, Вася, я спать пошла.

Василий же в некоторой задумчивости остался один на кухне, он тоже не представлял, как можно было окончание университета провернуть за две недели.

Проснувшись на следующее утро и чувствуя себя вполне нормально, София сказала мужу:

– Ну вот, Вася, теперь я точно могу быть собой довольна, я не какой-то Смольный окончила, где никаких знаний толком не дают, а университет. Теперь у меня есть подтверждение тому, что я грамотный, образованный человек, а не дурочка, которая только щебетать по-французски умеет и этикет знает, а в остальном дуб-дубом.

Представив, как красиво смотрится золотой шифр на красном дипломе, София улыбнулась и обняла своего мужа.

========== Рождение сына ==========

Март был очень теплым. София смотрела на природу, которая пробуждалась от зимнего сна, думала о том, что через пару месяцев ей уже рожать, слегка боялась этого.

– Вась, рожать буду только в больнице, – сказала София, – Мне хватило того, что я в Петропавловке и в Бутырке рожала.

– Конечно, в больнице, а как иначе? – удивленно сказал Василий, – Соня, главное, ты не переживай, все хорошо будет.

– Шестая беременность, а воспитывать буду первого, – вздохнула девушка, – Грустно все это.

Вздохнув, София сказала:

– Вась, пошли на кладбище хотя бы съездим, мамочкину могилку навестить, да и остальных тоже.

– Пошли, – согласился Василий.

До кладбища шли молча. София вспоминала родителей и грустила.

– Вась, вот могилка мамочки, вот Ванечки, – сказала София, – Пошли, покажу якобы могилку тятеньки и свою. Если мою не убрали еще.

– А твоя откуда-то появилась? – удивился Василий.

– После трибунала солдаты крест поставили, – сказала София, – Чтобы лишних вопросов не было. И Сашенькина могилка здесь, но она уже настоящая…

Заплакав, София положила цветы на могилы отца и Саши, а потом сказала:

– Ладно, Вась, пошли уже, а то мне скоро плохо станет.

– Не надо было вообще, в принципе, идти, – сказал Василий, – Ты в положении, чувствуешь все слишком остро.

– Васенька, прости меня, – сквозь слезы сказала София, когда они уже вернулись домой, – Ты не подумай ничего неправильного, я тебя люблю, очень люблю. Но и Алешеньку я тоже люблю, до сих пор… Как вспомню, как мы с ним у Емельяновых тайком встречались, как бомбу в Неглинке собирали, как на кладбище тоже ходили, как в столицу поехали. А потом взрыв, я бросаю бомбу, бегу, куда глаза глядят, куда-то далеко, и все. Возвращаюсь на квартиру, подхожу к дому, а там уже Емельянову и Алешеньку выводят в полицейскую карету. Все, возвращение в Москву, мучительные месяцы ожидания ареста, мои поиски по всей стране и не только, попытка побега через Варшаву, испугалась переходить границу, вернулась в Смольный и все. Арест из Смольного. Потом еще видела на суде Алешеньку, тятеньку своего в доме предварительного заключения и история окончена. Алешенька погиб, тятенька погиб, Соня до середины апреля ждала в Петропавловке рождения ребенка и исполнения приговора. За три недели до родов узнала, что высшую меру заменили пожизненным заключением в Шлиссельбурге. Потом смена приговора на пятнадцать лет заключения, не каторги, а одиночки. Побег, Смольный, арест и возвращение в Петропавловку, амнистия, принудительное обучение в институте по направлению от полиции, – ну ты все это и без меня знаешь. И я отчисления хотела, и Пуф об этом мечтала, а нельзя было. Потом арест после выпускного, я должна была поехать в ссылку в Неноксу, на десять лет, без права переписки. Из Бутырки удалось выйти, я якобы умерла при родах и поехала за границу. Ссылка была за то, что я Алену захватывала в заложницы, а червончик присудили из-за того, что я с ней подралась в институте, когда она на бал приехала. Вечно у меня проблемы из-за этой Аленушки…

Вздохнув, девушка сказала:

– Еще за то, что я на балу при императоре спела «Варшавянку», мне сначала из тех десяти лет три года на Сахалине присудили: полгода в Александровской тюрьме, а потом два с половиной года поселения, и только потом Ненокса на семь лет, но царь приговор не утвердил почему-то. Так что я должна была на десять лет в Неноксу поехать. Но не поехала…

Посмотрев на Василия, София сказала:

– Два года за границей, роман с одним человеком, рождение ребенка, попала под извозчика, ребенок умер, сама легко травмировалась. Заскучала по России, решила, что лучше меня здесь посадят, чем буду там на свободе жить, устроилась в Смольный пепиньеркой, готовили взрыв на царя вместе с Сашей, попали не в ту карету. Трибунал, потому что Саша одно время служил, а, честно говоря, потому что хотели уж точно обвинительный приговор, причем понятно какой, а Сашину краткую службу просто за уши притянули.

Вытерев слезы, София сказала:

– И все, на следующее утро, в полчетвертого утра поставили к стенке в Таганке.

Не сумев сдержать слезы, София упала на кровать, заревела в голос и сказала:

– И не противно тебе, такому хорошему, с не пойми сколько раз судимой женщиной жить? Судилась десять раз, из них восемь обвинительных приговоров, три из них уголовные… Захват заложницы и две драки. И все с одним и тем же человеком…

Поплакав, София сказала:

– Вася, прости меня, прости. Лежу тут, ем тебе мозг, выковыриваю его чайной ложечкой, а ты сидишь и слушаешь….

– Соня, ты что говоришь, я же уже говорил, что твое прошлое осталось в прошлом. Да, тебя жизнь помотала, но это уже осталось тоже в прошлом, не надо, не вспоминай все это, – сказал Василий.

– Вася, прости меня, идиотку, – продолжала София, – Ну что поделать, если я и тебя люблю, и Алешеньку? Ну не могу я этого скрывать. Тебя люблю как мужа, как опору и защитника, спутника жизни, а Алешеньку буду вечно помнить как свою самую яркую любовь… Для него и для Вани, хотя для Вани, наверное, в меньшей степени, особое место в моем сердце есть. Ты не подумай, для тебя есть место ничуть не меньше, но Алешеньку я так люблю… И забыть не могу… Как же я своего Алешеньку любила, не передать словами!

«Вот дура, лежу, плачу, рассказываю мужу, как я своего сожителя любила», – подумала София и чуть было не рассмеялась от абсурдности этой мысли, – «А если бы он сейчас мне начал про своих баб рассказывать, если бы они у него были, то явно бы обиделась. Странно. Хорошо хоть, что Васенька не обижается, хороший он человек».

Вдруг София почувствовала какую-то боль в пояснице.

– Васенька, плохо мне, принеси, пожалуйста, валерьянку и те капельки, что Геннадий привозил, – сказала девушка.

– Поясницу тянет? – обеспокоенно спросил Василий.

– Да, – ответила София, – Понятно, что если что – ребеночек может и выжить, но нельзя, надо все девять месяцев отходить. Вот Сонька моя, третья дочь, родилась на восьмом месяце, так про нее и говорят, что она в своем развитии на пару месяцев опаздывает. Вроде не дурочка, но и не совсем нормальная. А что хочешь, мать-идиотка дважды выкидыш провоцировала, а потом он сам чуть не произошел, а потом и вовсе чуть что – поясницу тянуло…

Выпив валерьянку и капли, девушка снова легла и сказала:

– Вась, ты не обижайся, но я ни ужин готовить не буду, ничего, надо лежать, чтобы все прошло.

– Конечно, Сонь, – сказал Василий, – Не переживай по пустякам.

К вечеру у Софии все снова пришло в норму.

– Вась, вроде прошло, – сказала София, – Да ладно, все будет хорошо. И прости меня за то, что я тебя сегодня днем своими идиотскими мыслями нагружала. А что поделать, беременная, вот в голову и ударило.

– Да не переживай, Сонь, все нормально, – сказал Василий, – Главное, что все прошло.

Середина апреля.

На восьмом месяце беременности София не работала. Девушка по-прежнему числилась в университете и выполняла дома бумажную работу – задания от заведующего кафедрой ей приносил муж, и он же уносил их обратно уже выполненными.

София немного скучала, иногда брала заказы на шитье, занималась домашними делами и с удивлением наблюдала за тем, как Мария Гуляева тоже на восьмом месяце беременности работает в институте, пусть даже на полставки.

«Я со студентами не хочу работать – уже тяжело, а она в этом дурдоме, который иногда ошибочно называют институтом благородных девиц, работает», – думала София, – «Понятно, что надо за своей Толей приглядывать, но и без нее бы с этой задачей кто-то справился».

Девушка вообще не понимала, почему Мария до сих пор работает в институте, хотя замужем и имеет неплохой доход от юридических консультаций.

«Я в институте работала пепиньеркой, когда от полиции пряталась, а ей смысл там работать? Как говорится, захотят выгнать Толю – и ее участие не поможет, а не захотят – и она тут ни при чем. Разве что прикрывать свою сеструху», – подумала София.

Мысли девушки прервал стук в дверь.

– Кто там? – спросила София.

– Полиция, проверка, – услышала девушка и открыла дверь.

В дом вошел жандарм и, как обычно, прошел к столу.

– Как обычно, подписать документы, что все хорошо, можно даже не глядя, и я свободна? – спросила София.

– Нет, в этот раз было велено как положено все осмотреть, акт составить, – сказал жандарм, – Помнится, последний раз как положено проверка была только в сентябре, больше, чем полгода прошло, можно уже и как положено все сделать.

– Куда вас проводить? – спросила София, – Что именно показать?

– А покажите мне вашу спальню, – сказал жандарм, – Помнится, я в прошлом сентябре по дому никуда не ходил, все записал с ваших слов.

– Пойдемте, – сказала София и провела жандарма в соседнюю комнату, – Смотрите, чистенько все, пыли нет, прибрано, все нормально.

– Хорошо, – сказал жандарм и вернулся за стол, – На какие средства живете?

– Муж работает в университете, я, начиная с апреля, там немного подрабатываю – уже тяжело. Иногда беру заказы на шитье. Сумму зарплаты мужа вы знаете, она не изменилась, хватит на то, чтобы жить вдвоем и мне вообще не работать.

– Понятно, – сказал жандарм, – Подписывайте документы.

София быстро пробежалась взглядом по документам, подписала их и сказала:

– Я теперь свободна?

– Подождите, София Львовна, Петр Васильевич хочет с вами лично побеседовать, поэтому поедем в участок, – сказал жандарм.

Быстро переодевшись, София поехала в участок.

– София Львовна, – сказал Петр Васильевич, – Вижу, садитесь вы без проблем, как раньше. Так что все нормально, – пошутил он, – Вот знаете, как бы народ ни ругал полицию, жандармов и жандармские методы, а с того января больше ни нарушений режима, ни каких-либо других проблем, результат налицо. Значит, угадал я тогда, в январе, как правильнее поступить.

София ничего не ответила – девушка не представляла, как можно откомментировать эту реплику.

– Мадам Юдина, – сказал Петр Васильевич, – Три месяца прошло, нарушений режима нет, я думаю, что дисциплинарное взыскание из-за нарушения режима можно снять досрочно. Расписывайтесь в том, что вы с этим ознакомлены.

София расписалась в нужном документе и сказала:

– Получается, если вдруг я куда-то решу поехать и попадусь, то в централ меня не заберут.

– А вот этого я не говорил, София Львовна, – сказал Петр Васильевич, – Вам же говорилось уже, можно и с первого раза в централ за нарушение режима попасть. Это будет вопрос решаться в индивидуальном порядке, как с вами поступить в следующий раз. Вы, главное, не забывайте, что вы ссыльная и что место ссылки всегда можно изменить на более худшее: Карелия, Сибирь, Забайкалье, Сахалин. А что, мадам, на месте не сидится?

– Почему же, – ответила София, – Мне сейчас ехать вообще некуда, я беременная, последние месяцы пошли. А потом ребенок маленький будет, тоже, куда я с ним поеду?

– Мадам Юдина, я тоже человек, тоже все понимаю, поэтому в отпуск вашего мужа, если захотите куда-то поехать на отдых, могу подписать разрешение на выезд. При условии, что вы заранее меня об этом уведомите, как положено, а не постфактум, как вы это любите делать.

– Хорошо, – согласилась София.

– Все, София Львовна, можете быть свободны, – сказал Петр Васильевич.

София вышла из полицейского участка. Девушка была счастлива, что на ней не висит никаких нарушений режима, что если что – характеристика будет исключительно положительная. Однако как только София вспоминала январские события в участке, девушке становилось плохо.

«Неделю сесть не могла нормально, все переживала, как бы ребенок недовольства не проявлял. Но нет, обошлось», – подумала София, – «А что, теперь можно будет летом с Васей куда-нибудь съездить, Петр Васильевич сказал, что разрешение на выезд подпишет, так что все нормально».

Вернувшись домой и дождавшись возвращения мужа, София сказала:

– Вася, из полиции сегодня приходили проверяющие, на этот раз все было как положено, в комнаты заходили. Хорошо, что я хотя бы вчера успела порядок навести, а то написали бы в акте, что мы живем как свиньи, хорошего в этом было бы мало. А еще с меня зимнее дисциплинарное взыскание сняли, так что теперь у меня снова нет никаких замечаний по режиму. Петр Васильевич сказал, что в твой отпуск может разрешение на выезд подписать, если мы куда-то поедем.

– Это очень хорошо, Сонечка, – сказал Василий, – Надо будет куда-нибудь съездить, на то же море.

– Знаешь, Вася, все-таки хорошо, что я ссылку вот так отбываю, практически в тех же условиях, что и жила раньше, в участке не отмечаюсь, ну разве что сегодня меня туда свозили, да и жандармы приходят раз в месяц и просто предлагают не глядя подписать документы, что у нас все хорошо. Наверное, теперь снова полгода, если не больше, никто не будет комнаты проверять, а то как тут ни крути, волнуешься же, что напишет, вдруг к той же пыли на шкафу прицепится и напишет, что у нас грязно. Мелочь, а неприятно.

Подумав, София сказала:

– Главное, что все обошлось. Честно признаться, я даже не ожидала, что так быстро нарушение режима мне аннулируют. Но это и к лучшему.

Девушка сначала немного помолчала, глядя на кивающего мужа, а потом сказала:

– Вась, давай пойдем гулять, погода на улице хорошая, чего дома сидеть?

– Пошли, – сказал Василий, – Погуляем у озера, посидим на лавочках, полюбуемся птичками.

1 мая 1892 года.

В этот день София не могла сидеть на месте. Несмотря на то, что девушка была уже на последнем месяце беременности, сидеть дома София не могла.

С утра София позавтракала с мужем. Ребенок слегка пинался, чем умилял будущих родителей, а потом успокоился.

– Вот и хорошо, что успокоился, – сказала София, – Схожу спокойно на демонстрацию.

– Соня, еще раз тебе говорю, не советую идти, – сказал Василий, – Последний месяц беременности, мало ли что, заберут в полицию, тебе рожать пора, а ты за решеткой.

– Типун тебе на язык, Вася, – сказала София.

– Соня, ну правда, ты подумай. Пойдешь на демонстрацию, попадешься полиции, тебя как ссыльную обязательно заберут в участок. Кто знает, как Петр Васильевич на этот раз отреагирует?

– Пусть реагирует так, как хочет, – сказала София, – Сегодня день памяти Чикагских рабочих-анархистов, будет демонстрация, а ты предлагаешь мне дома сидеть? Семь лет прошло со дня того беспредела, надо идти, Васенька. Я же тебя за собой не тащу, ты можешь провести этот день так, как тебе хочется, а я пошла.

София ушла. Девушка вспомнила, как Бирюковы, узнав, что она получила красный диплом Московского университета, недоумевали, как так возможно и обсуждали это событие между собой.

«Так бы и шла по науке, что ей еще для счастья надо? Золотой шифр, красный диплом, и работала бы себе спокойно», – говорил Георгий Сергеевич, а Мария Викторовна с ним соглашалась.

«А мне этого недостаточно, надо не ограничиваться одной наукой», – подумала София и пошла на демонстрацию.

Придя в назначенное место, девушка некоторое время постояла, а потом увидела, что к ней подходят жандармы.

«Да ты ж ясновидящий», – подумала София о своем муже и огляделась по сторонам – бежать было некуда, да и вообще, куда бы девушка убежала на последних неделях беременности.

– София Львовна, пойдемте с нами, – сказали жандармы и под руки повели девушку в полицейский участок.