Текст книги "От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)"

Автор книги: Марфа В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

«А что, хуже не будет. Утонуть не должна, но если что – лучше сейчас помереть, чем растянуть этот процесс на пару следующих лет», – подумала София.

Она сняла коты, халат с бубновым тузом на спине, разделась до белья, рывком выдернула дверь каюты и, быстро пробежав мимо охраны, прыгнула в холодную воду Невы, пока ее не успели схватить и вернуть обратно. Один из жандармов, было, рванулся к бортику, но, поняв, что ничего не успеет сделать, вернулся на место.

– Ну вот, сейчас утонет, – сказал один из конвоиров, глядя на эту картину.

– Туда ей и дорога, – сказал второй, – Знаешь, наверное, я бы не стал ее ловить, замешкайся она на секунду. Как таких людей до сих пор земля носит? Даже так скажу, жаль, что ее при первой попытке побега, еще в мае, не застрелили.

София услышала эти разговоры, глубоко вздохнула и поднырнула. Увидев это, конвоиры убедились в правоте своих слов и перестали обращать внимание на беглую арестантку. София же, проплыв некоторое время под водой, аккуратно вынырнула, доплыла незамеченной до берега и спряталась в ближайших кустах.

========== Побег ==========

София сидела в мокрой одежде в ракитовых зарослях и не знала как ей лучше поступить.

«Выйти отсюда – обязательно привлеку к себе внимание. Неслыханное дело, среди бела дня почти по центру столицы пойдет босая девушка в нижнем белье. Сразу начнется: полиция, участок, установление личности, возвращение в Петропавловку. А мне нельзя, второй раз может не повезти», – подумала София, – «Вот только не простудиться бы мне, а то если вдруг будет воспаление легких, увезут в больницу, там сразу все поймут, кто я такая и откуда».

Девушка решила просушить свое небольшое количество одежды и разделась.

«Лишь бы меня сейчас не искали», – подумала София, – «А то будут искать, например, жандармы с собаками, одеться не успею, а полностью нагой убегать – будет еще заметнее. Где я потом хотя бы белье себе найду? Да и нога не совсем здорова, как я убегу…»

На счастье Софии, ее никто не искал. Через пару часов на жаркой погоде белье высохло, и девушка смогла снова одеться.

«Пить хочется…» – подумала София, – «Но выходить отсюда не буду, страшно, подожду до ночи».

Тем временем нога девушки разболелась все сильнее.

«Почему она так болит?» – думала София, – «От холодной воды? Снова инфекция попала? Еще что-нибудь? И, самое главное, к врачу я очень нескоро попаду. Лишь бы ходить могла, а то сразу можно будет признать, что и этот побег был неудачным».

Наконец наступила ночь. София вышла из своего убежища и, прихрамывая, направилась в сторону одного из сел. Стриженые волосы уже успели отрасти, вид был хуже некуда, поэтому признать в девице, напоминающей нищенку, беглую государственную преступницу, было трудно. София постучалась в один из домов. Дверь открыла женщина.

– Матушка, Христа ради, впустите переночевать. Разбойники выкрали из родной деревни, увезли за тридевять земель, еле вырвалась от них, иду уже четвертые сутки, устала.

– Ох, доченька, заходи, конечно. Да как ты выглядишь, у нищих одежды больше! – с этими словами женщина дала Софии платье, платок и посадила за стол кормить.

– Доченька, а что это у тебя с руками? – вдруг услышала София и невольно взглянула на свои запястья: они были в подсохшей крови, раны только-только успели затянуться и перестали кровить: жандармы не стали надевать подкандальники на Софию. Во-первых, дорога от Петербурга до Ладоги не так далека, а во-вторых – много чести для государственной преступницы.

– Я же говорю, разбойники похитили, так руки связали, что аж кровь потом шла, – ответила девушка, – В ногу стрелять пытались, пулей немного зацепило.

– Бандиты, – сочувственно произнесла женщина.

«Да, бандиты настоящие», – мысленно подтвердила София.

Больше вопросов Софии не задавалось. Женщина была растрогана этой историей, не заметила ничего подозрительного, поэтому оставила девушку ночевать, а наутро дала с собой немного еды и денег.

Девушка поблагодарила добрую хозяйку и пешком направилась в сторону Москвы.

28 июня.

Сразу после того, как София сбежала с баржи и прыгнула в Неву, жандармы пошли докладывать начальству о произошедшем. Немного помявшись и бросив жребий, один из них пошел к начальнику охраны.

– Ваше высокоблагородие, – начал он и замялся.

– Что опять произошло?

– Арестантка там… – опять замялся жандарм.

– Говори ты уже яснее, я знаю, что там арестантка. Что произошло?

– С баржи спрыгнула и утонула.

Опешив от такого известия, начальник пошел на баржу, чтобы увидеть все своими глазами. Там он увидел дверь, сорванную с петель, кандалы, в луже машинного масла, валяющиеся посреди каюты, рядом – брошенную арестантскую одежду.

– Идиоты, – сказал он и пошел докладывать обо всем коменданту.

– Значит, точно Собольникова утонула? – еще раз переспросил комендант начальника охраны.

– Да, утонула.

– Не так же, как Алексей Леонов в прошлом году? Свидетели есть?

– Жандармы все видели своими глазами.

– Про Леонова так же говорили. Так же жандармы все видели своими глазами.

– В этот раз прочесали берега, на всякий случай, никого не нашли.

– Понятно, свободен, – сказал комендант.

После ухода начальника охраны, комендант достал из-под сукна два документа, написанные Софией и еще раз их перечитал.

“Я, Собольникова София Львовна, заявляю, что именно я была организатором взрыва, который привел к гибели N. В качестве причины выделяю ряд личных мотивов, а также желание принести пользу государству и обществу. Алексей Леонов и Мария Емельянова действительно оказали мне небольшую помощь, в большей части, моральную, однако, к организации взрыва они отношения не имеют.”

“Поэтому я ни в коем случае не отрицаю, что принимала активное участие в подготовке покушения на N, но не имею права говорить, что была единоличным организатором”.

“А вот этот документ представим так, будто она испугалась первого и решила подстраховаться”, – подумал он.

– Ну что, София Львовна, и ты не доехала до Шлиссельбурга, – сказал он, – И тоже, как Мария Михайловна, не помогла следствию найти заказчиков убийства.

Комендант посмотрел на листы.

– Сейчас это приобщим к делу, может, закроют хоть одно, – сказал он, – Тебе уже все равно, кого заказчиком объявят, а мне проблемой меньше. Сама же написала, значит, не против была.

Конец июня. Мария Викторовна, как обычно, нянчилась с детьми Софии, как домой пришел Георгий Сергеевич.

– Читала газету? – с порога спросил он.

– Нет, не читала. А что случилось?

– Соня утонула. Ее должны были переправить в Шлиссельбург, а она прыгнула с баржи, но до берега не доплыла.

– Жаль человека. Хотя знаешь, может быть, это и милосерднее, чем то, что ей было уготовано.

– Ну вообще, насколько мне известно, ей приговор еще раз сменили, 15 лет каторги дали. А, судя по тому, как шла тенденция, может быть, и вообще, еще раньше вышла бы. Хотя не стоило ей изначально во все это ввязываться, сейчас уже бы окончила институт и сама сидела с детьми.

– Да, здесь ты прав. Знаешь, раз так все произошло, то можно будет детям правду сказать, не ломать голову. Подрастут – скажем, что мать утонула. А то у меня язык бы не повернулся рассказывать то, чем она занималась.

– Конечно, так и скажем. А то я тоже не один день думал, как детям говорить. Не станешь же говорить всю правду малютке.

– Хватило бы только сил и здоровья их вырастить. А то сами уже немолодые, седьмой десяток пошел. Но этих, если все будет хорошо, никуда не отдадим. Ни в институт, ни в кадетский корпус, пусть дома живут. Ничего хорошего из этой затеи не выйдет, уже на Сонином примере убедились.

София шла уже четыре дня. Девушка очень боялась, что полиция ее примет за нищенку и увезет в кутузку за бродяжничество.

«Только бы не встретить никого, обошлось бы», – думала София каждый раз, когда видела кого-то из конной полиции.

Ночевала София так же – в крестьянских избах. Легенда про девушку, которую выкрали разбойники, работала, люди принимали Софию у себя в доме, пускали ночевать, кормили, давали еду в дорогу. Ехать на поезде зайцем София боялась. Мало ли, вдруг ориентировка на нее висит на железнодорожных станциях. Однако, нога болела все время и девушка боялась, что до Москвы она не дойдет.

На восьмой день путешествия девушка, как обычно, шла в сторону Москвы. Вдруг ее остановил сотрудник конной полиции.

– Ты кто такая? – спросил он.

София растерялась и не знала, что ответить.

– Я тебя спрашиваю, кто ты такая, – еще раз услышала девушка.

– Петрова Анна, возвращаюсь в родной дом. Жених выкрал из родного села, пытался насильно под венец потащить, еле сбежала, – на ходу придумала София, – Мне уже недалеко идти осталось, пожалуйста, не задерживайте меня, маменька уже с ног, наверное, сбилась, меня найти пытается.

– На нищенку подозрительно похожа. Ладно, поверю в твою версию. Однако, еще раз здесь увижу – поедем в участок разбираться.

Полицейский ускакал, а София впала в ступор.

«Или уже рискнуть и на поезде подъехать?» – подумала девушка, – «А то сколько уже этих людей в форме я видела за эти дни, не сосчитать…»

Девушка дошла до железнодорожных путей, спряталась в кустах и начала ждать поезд. Через пару часов он появился. София, невзирая не сильную усталость, залезла в вагон и только тогда осознала: пешком до Москвы она вряд ли бы дошла.

«Сейчас потихоньку поеду на крылечке вагона», – подумала девушка.

Поезд ехал уже несколько часов. София блаженно придремала. Еще через несколько часов девушка проснулась и посмотрела на окружающий пейзаж – он показался ей знакомым.

«Да это же совсем скоро будет деревня матери Алексея!» – радостно воскликнула София, – «Можно рискнуть и сходить к ней».

Вскоре поезд подъехал к нужно станции. Убедившись, что на нее никто не обращает внимания, София спустилась на землю и пошла в сторону дома Марии Ивановны.

6 июля. Полицейский участок под Тверью.

Начальник полиции собрал всех своих подчиненных на очередную планерку. Василий, как и многие полицейские, сидел и дремал. Его мирный сон был нарушен следующей фразой:

– Конечно, вряд ли вы встретите эту девушку, но если вдруг встретите кого-то хоть отдаленно похожего на нее, незамедлительно ведите в участок. Это сбежавшая государственная преступница, но, скорее всего, она утонула.

Лениво открыв глаза, Василий посмотрел на фотографию. Что-то зашевелилось в его памяти:

«Нищенка была, похожая маленько на нее. Но вообще не такая. На фотографии ухоженная, интеллигентная молодая женщина, с короткими волосами, даже короче, чем у меня, опрятно выглядящая, в хорошей одежде, у жены такое платье в единственном экземпляре для праздников и выходов в люди… А там была деревенская баба, с длинными волосами, в простом платье, причем грязном, и платке, босая. Легенда, правда, необычная, про жениха-вора. Ну, может быть, и не нищенка, а действительно какая-то деревенская девка, которая то ли из дома сбежала, то ли домой возвращается. Но явно не та, что на фотографии. Тем более, она утонула. Бывает же так, что слегка похожи люди друг на друга, например, моя сеструха и жена Митьки гораздо больше похожи друг на друга, чем та нищенка и эта женщина с фотографии, хотя Нюрка с Таськой совершенно не родственники, даже дальние, и не могут ими быть…»

Под традиционные реплики о том, что с бандой конокрадов-цыган, расположившихся в соседней деревне, надо что-то делать, Василий снова задремал.

София уже шла довольно долго. Девушка пыталась по памяти найти дорогу, по которой она ехала однажды в своей жизни. Нога болела, не переставая, с момента побега, наверное, девушка ее все-таки перетрудила. София с трудом заставляла себя идти последние метры и радовалась, что хватило ума не воплощать в жизнь свою идею и идти пешком до Москвы.

«Померла бы, наверное, где-нибудь посреди дороги. Или полиция бы забрала меня, что совершенно не лучше», – подумала девушка.

Вдруг навстречу Софии проехала повозка. Девушка от удивления даже остановилась, что было довольно странно – она могла привлечь к себе внимание. На повозке сидела Фаина, бывшая одноклассница Софии.

«Как хорошо, что она меня не увидела, смотрела в сторону», – подумала София, – «Возможно, она бы меня даже и не узнала, а вот если бы узнала – явно полиции бы сдала… От такой можно хоть чего ожидать. Окончила себе институт, явно всем хвастается этим фактом. Но я даже не думала, что она где-то здесь, поблизости живет».

София прибавила шаг. Наконец, она остановилась у заветного дома. Собравшись с духом, девушка вошла во двор.

Во дворе все было по-прежнему. Не зная, как лучше поступить, София прошла к дому, вошла в сенки, постучала.

– Кто там? – раздался голос Марии Ивановны.

– Мама, это я, вы не против? – сказала София.

– Сонечка, как я рада тебя видеть, – заплакала женщина и обняла Софию, – Проходи, садись, сейчас все расскажешь. Что с Алешенькой?

– Сейчас, минуточку, все расскажу, – ответила София и присела на стул.

Разговор был очень долгим. София в деталях рассказала все, что произошло с момента их последней встречи. Время от времени обе женщины плакали.

– В общем, Алешеньки нет с нами уже четыре месяца, я с мыслью, что пойду вслед за ним, провела три месяца. Однако, приговор сменили раз, потом еще раз, с вечной каторги на пятнадцатилетнюю, а потом я сбежала, – ответила София, – А как к вам добиралась, я уже рассказала. В голове не укладывается, как смогла дойти. Сами видите, что у меня с ногой, последние метры уже с трудом шла. По правде сказать, к врачу бы сейчас, но Алеша говорил, в деревне даже фельдшера нету, да и нельзя мне кому-то показываться. Хотя, если будет сильно плохо, придется выбирать, или лечиться, или помирать, но на свободе.

– Сонечка, доченька, я бы с радостью оставила тебя навсегда у нас в доме, но боюсь, что это тебе повредит. Могут прийти жандармы и забрать тебя отсюда. Соседи увидят нового человека – поползут слухи, а полиция не заставит себя ждать. Ты сейчас отдохни, поживи здесь пару недель, приди маленько в себя, а потом что-нибудь придумаем. А насчет ноги, конечно, я в медицине вообще ничего не понимаю, но все со временем пройдет. Не нагружай только ногу, лежи и отдыхай. Я тебе сейчас постель организую, а пока сходи в баньку, она еще теплая, не успела остыть, помойся с дороги.

– Спасибо большое, мама, – ответила девушка.

На следующий день Мария Ивановна начала собираться куда-то.

– Мама, если не секрет, вы куда? – спросила София.

– Какой же секрет, сейчас расскажу. Помолвка сегодня будет. Файка замуж собралась. Может быть, ты ее в Москве в институте видела.

– Да, видела, знаю такую, – пространно ответила София и вдруг вспомнила все стычки с Фаиной за время обучения.

Оставшись одна, София прошлась по дому в надежде увидеть что-нибудь интересное. Однако, ничего, что могло бы заинтересовать ее внимание, девушка не увидела.

«Даже книг нет, ну что за жизнь?» – подумала София, – «Только жизнью кота можно жить, есть да спать. Плохо, что делать по дому ничего не позволяют, якобы, я гостья, да еще и больная. Неловко как-то».

Остаток времени до вечера София провела, лежа в мягкой постели.

«Давненько я на таких постелях не валялась», – подумала девушка, – «То Смольный с его простеньким матрасом, то Петропавловка, где матрас, кстати, был даже немного лучше. А тут перина, хорошо, мягко, правда, жарко. На перине, наверное, зимой спать чудесно».

Поздно вечером пришла Мария Ивановна.

– Скучала, доченька? – спросила она.

– Да нет, не скучала, – ответила София.

– Красивая помолвка была. Платье у невесты хорошее, столы богато накрыты, – Мария Ивановна на миг задумалась и неожиданно спросила, – Сонечка, а как все у вас с Алешей проходило? Свадьба, в смысле.

Этот вопрос буквально выбил девушку из колеи.

«И что я ей скажу? Что никакой свадьбы не было?» – подумала София, – «Нельзя так говорить, она не поймет. Может и не скажет ничего, но подумает точно».

Вдруг девушке пришла идея: рассказать, как проходила свадьба с Виталием.

– Да что рассказывать, все просто было. Платье розовое, фата белая, – сказала София и подумала:

«Не пойми зачем Бирюковы на меня фату нацепили, когда я не просто не девицей была, а второй раз замуж выходила».

Чуть остановившись, девушка продолжила:

– Потом в церковь пошли, а после этого – за праздничный стол. В общем, ничего необычного.

– Получается, твой первый муж умер, и после этого ты познакомилась с Алешей?

– Да, именно так. Практически из одного брака в другой прыгнула.

– Ох, доченька, ну и судьба же тебя досталась… Дважды вдова. Что же мы с тобой все время о грустном, давай чаевничать. Мужчины в поле, детки тоже. Так одна бы я была, а так хоть с тобой поговорить можно.

На следующий день, 9 июля, София проснулась довольно поздно. Девушка с большой радостью отдыхала после утомительной дороги. Наконец, часов в десять утра она решила встать. Мария Ивановна была уже на ногах, остальные члены семьи были давно в поле.

– Доброе утро, мама, – сказала София, – Вы присядьте, отдохните, я сейчас посуду помою.

– Сонечка, садись, лучше поговорим, чаю попьем. Как ты себя хоть чувствуешь?

– Хорошо, – ответила девушка, – Но, если есть такая возможность, я бы осталась еще на некоторое время, пока не знаю, куда мне идти.

– Да ты что, Сонечка, я не об этом. Конечно, оставайся. Ты вчера сказала, что у тебя двое деток, я всю ночь не спала, думала, а где они сейчас? Неужели в приюте?

– Нет, они у той семьи, где я жила некоторое время. Хорошие люди, я им доверяю.

– А то я уже думала, что если твои детки в приюте, надо было бы мне съездить и забрать их. Да, возраст уже не тот, тяжело было бы, но как-нибудь бы вырастила.

– Не волнуйтесь, мама, они в хороших руках, – ответила София.

– Это хорошо, – сказала Мария Ивановна, – Доченька, ты бы не перетруждалась, иди отдыхать. Я же вижу, с каким трудом ты ходишь.

София решила вернуться обратно в комнату и дальше отдыхать. Однако, заснуть у нее не получилось, поэтому она начала вспоминать прошлый год в Смольном.

«Первая драка с Фаиной, драка с Аленой. Отъезд в столицу, взрыв. Возвращение в Москву. Попытка побега за границу, возвращение в Смольный. Вторая драка с Фаиной. А между всем этим тяжело протекающая беременность, скандалы с учителями и Пуф», – из глаз Софии потекли слезы, – «А потом арест прямо из института, суд, Петропавловка, три месяца ожидания, первая смена приговора, драка с уголовницей Анной, скандалы, осознание того, что постепенно сходишь с ума, вторая смена приговора, визит Алены-Пустозвончика, шесть суток в карцере, суд, четвертый в моей биографии, побег».

Девушка вытерла слезы.

«Сейчас бы навсегда у мамы остаться», – подумала София, – «Но нельзя, меня могут найти, а на нее обрушится много проблем, если меня из ее дома заберут жандармы. Надо куда-то уходить, но куда? Некуда… И документов нет, это очень плохо. Любой полицейский может забрать в участок, как бродяжку, а там обязательно выяснится, кто я такая. Правда, в Москве, в тайнике паспорт остался, запасной, так сказать. Но вот куда я из Москвы потом подамся? За границу я еще раз просто боюсь пытаться выехать, там очень внимательно всех проверяют, правда, не знаю, как сейчас. Ладно, подожду недельку, чувствовать себя маленько лучше буду, а потом что-нибудь придумаю».

– Сонечка, ты чего не спишь? – спросила у девушки Мария Ивановна и с некоторым удивлением добавила, – А почему ты плакала? Что-то беспокоит?

– Не волнуйтесь, мама, просто нога опять болит, – сказала София и не соврала. Нога действительно снова разболелась, – И запястья ноют. Кажется, я вам всю постель кровью перепачкаю. Жаль, бинтов нет, так бы примотала и ногу, и руки.

– Не думай на эту тему, испачкаешь – значит, отстираю, – услышала девушка, – Постарайся заснуть. При полном отсутствии врачебной помощи только и остается верить в то, что сон – лучшее лекарство.

Ближе к вечеру София стала чувствовать себя гораздо лучше.

– Мама, я пойду во двор, посижу немного, – сказала девушка.

– Сонечка, да пожалуйста, иди, только в палисадник не выходи, вдруг кто-то увидит, – услышала она в ответ.

София потихоньку вышла во двор и, прихрамывая, дошла до лавочки возле дома. Вокруг было все зелено, в пыли прыгали воробушки, и девушка невольно на них засмотрелась.

«Какое счастье снова видеть все это», – подумала София, – «Казалось, утратила навеки надежду, а теперь снова могу дышать вольным воздухом».

– Баба Маня, вы вчера гребень у нас забыли, я возвращаю вам его, – вдруг услышала девушка знакомый голос.

«Фаина», – пронеслось в голове девушки, – «Все, конец, сейчас увидит меня».

– Спасибо, Фая, – ответила Мария Ивановна, – Положи его на стол.

Через минуту София увидела, как Фаина выходит из дома. Внутри ее все оборвалось.

«Что от нее ждать?» – подумала София.

Фаина выходила из дома Марии Ивановны и увидела на лавочке знакомое лицо. Девица присмотрелась и обомлела – перед ней была София, ее бывшая одноклассница.

– И что здесь, в этом дворе преступницы делают? Как тебя с каторги выпустили? Сбылись, кстати, мои слова, что я – бывшая каторжанка, а ты – будущая, – услышала София.

– Фаина, все-таки мы с тобой полгода вместе проучились. Не говори никому, что ты меня здесь видела, – сказала она.

– Сбежала, значит, – задумчиво сказала Фаина и в душе девушки что-то повернулось. Ей стало жаль Софию, которая сидела и выглядела, мягко говоря, очень неважно, – Ты меня знаешь, я не скажу никому, не мое это дело. Да и убеждения не позволяют.

– Спасибо тебе большое, – сказала София.

– А как тебе сбежать удалось? Расскажи, – услышала она.

София кратко пересказала все, что с ней произошло за это время.

– И вот, с недавнего времени я уголовницей стала. Это стыд и позор, конечно. Но ничего поделать уже нельзя, только смириться с тем, что произошло, – сказала она.

– Да, Софьюшка, как была ты дурой, так и осталась, даже жаль немного, что мозгами тебя природа обделила, – сказала Фаина, – Страшно подумать, что бы ты под Иркутском устраивала. Да что думать, видела таких. Еще раз повторюсь, два с половиной года имела счастье лицезреть таких идиоток. Кстати, должна сказать, повезло тебе как никому, видать, судья адекватный попался. За захват заложников полгода дали, счастливая. Мне, вон, за кражу пять лет дали с учетом раскаяния, хотя по законам это примерно равнозначные деяния, сроки одинаковые. А ты, видать, не сильно печалишься по этому поводу, ну разве что переживаешь, что такая хорошая, ни в чем не повинная Софьюшка, вдруг вмиг опустилась и уголовницей стала.

– Слушай, ты, поиздеваться надо мной решила? – сказала София, – Не можешь себе позволить сдать меня, так решила максимально в грязь сейчас втоптать?

– Да больно надо связываться, просто поболтать решила. Скучно же, – ответила Фаина, – Слушай, руки покажи. Посмотреть уж очень хочется.

София нехотя отвернула рукав платья. Увидев эту картину, Фаина присвистнула.

– Да ты что… – протянула она, – У Таббы и то не все так плохо было. Хотя тоже без подкандальников гремела.

– Болят, слов нет, – сказала София, – Спать не могу.

– У меня только на второй год все в норму приходить стало, сейчас почти не видно. Хотя Аленушка на выпускном балу углядела все-таки, спросила, что это такое. А у тебя, похоже, долго еще не сойдет, – сказала Фаина, – Кстати, какие планы на будущее?

– Какие планы, откуда я знаю, – сказала София, – В деревне оставаться не буду, надо уходить. За границу, наверное.

– Это ты правильно, в деревне оставаться нельзя. Увидят люди нового человека – сразу слухи пойдут, и кто знает, докуда они доведут. В общем, я заболталась тут с тобой. Прощай, надеюсь, это была наша последняя встреча и я больше никогда тебя не увижу. Но не волнуйся, я никому не скажу, что тебя здесь видела, – сказала Фаина и ушла.

– Прощай, – сказала София.

Фаина ушла, а София осталась в недоумении.

«Это хорошо, что не скажет никому», – подумала она, – «Но где гарантия, что вот так еще кто-нибудь сюда не зайдет и не увидит меня? Надо подальше в сад заходить, чтобы не видно, если что, меня было».

Потихоньку встав, София направилась в дом, полежать, отдохнуть.

«Вот были бы руки здоровые, можно было бы на палку опираться», – подумала девушка, – «Плевать, что так только старые бабки ходят. А так нельзя, и так руки больные, так еще и дополнительная на них нагрузка».

В доме София доковыляла до постели и сразу мгновенно заснула.

Проснувшись утром, 10 июля, София поняла, что лучше она себя не чувствует.

«Руки болят, нога болит, слабость, даже встать тяжело», – подумала девушка, – «Может, не надо было сбегать? Только хуже себе сделала.»

Девушка решила пока не вставать, а еще немного полежать.

«Нет, все я сделала правильно», – решила она, – «Конечно, маме сейчас проблем подкинула, если помру – ей еще и похоронами заниматься, но, может быть, все обойдется. Да лучше здесь, в деревне помереть, чем в Шлиссельбурге от чахотки».

София посмотрела по сторонам и прислушалась, в доме было тихо, Мария Ивановна вышла во двор.

«Кажется, еще и температура поднимается… А что, неудивительно. В холодной воде проплыла, в мокром белье просидела, полураздетая столько времени прошла», – на глазах девушки снова выступили слезы, – «А, может быть, в ранки инфекция попала. Да сто раз она туда могла попасть вместе с пылью и грязью. Сдохну сейчас от столбняка и все, ни один врач не поможет».

От этой мысли София начала плакать. Вдруг неожиданно в дом вошла Мария Ивановна.

– Сонечка, просыпайся, сейчас будем завтракать, а потом опять спи, сколько хочешь, – сказала она и подошла к девушке, – Да что же с тобой? – обеспокоенно сказала старушка.

– Мама, вы простите меня, что я к вам пришла и столько проблем сразу принесла, – сказала София, – Кажется, у меня температура. Наверное, скоро помру от столбняка.

– Сонечка, не надо об этом говорить, все будет хорошо, – услышала девушка, – Давай сейчас вставай потихоньку, поешь и опять отдыхать.

София с трудом встала и дошла до кухни.

– Ты пока поешь, а я сейчас попробую одного человека привести, пусть тебя посмотрит, – услышала девушка.

– Мама, не надо, не беспокойтесь, – сказала София, – Подумайте, какие проблемы могут у вас быть, если меня потом жандармы из вашего дома заберут.

– Не заберут, все обойдется. Я скоро вернусь.

Оставшись одна, София снова заплакала. Есть совершенно не хотелось, однако, девушка решила через силу позавтракать. Вскоре пришла Мария Ивановна с каким-то незнакомым человеком.

– Вот она, – сказала Мария Ивановна.

Человек подошел к Софии, пощупал пульс, потрогал лоб, осмотрел девушку.

– Значит, баба Маня, это и есть та самая нищая, что ночевать попросилась, и вы ее оставили?

– Да, – ответила Мария Ивановна.

– Ну что я могу сказать, все может быть. И столбняк, и чахотка может начинаться, и просто от усталости организм такую штуку выкинул. Не знаю, что можно посоветовать, сейчас травки скажу, которые попить можно, чтобы полегче стало.

Вскоре человек ушел, а Мария Ивановна обратилась к Софии:

– Это Иван был, который вас с Алешенькой прошлым летом подвозил, – сказала Мария Ивановна, – Он никому ничего не скажет, да и сам, говорят, периодически нищих у себя на время оставлял. Так что в мою версию поверил сразу и даже не удивился. Он в медицине хоть немного разбирается, во всяком случае, лучше меня. Сейчас тебе траву заварю, отдыхай пока.

София снова легла в постель.

– Сонечка, доченька, ты так не переживай. Все пройдет, поправишься обязательно, – услышала она, – Кстати, тебя вчера Фая не видела?

– Нет, мама, – соврала София, – Она мимо прошла, в мою сторону даже не смотрела.

– Это хорошо, – ответила Мария Ивановна, – Мало ли, как она отреагировала бы. Все-таки, новый человек в доме. Это в Иване я уверена, что он никому не расскажет, а что в голове Фаи – потемки.

Под монотонную речь хозяйки, София заснула.

Шло время, однако, лучше Софии не становилось. Девушка практически не вставала с постели и почти все время спала.

«Сейчас бы помереть незаметно во сне, чтобы и самой не мучиться, и маму не мучить», – подумала девушка, – «Наверное, судьба все-таки есть, сменили приговор, под высшую меру социальной защиты не пошла, так от какой-то непонятной заразы сдохну. Зато в деревне, на воле».

12 июля София проснулась утром и почувствовала, что ей гораздо лучше. Девушка даже смогла выйти на улицу.

– Сонечка, наконец-то тебе полегчало, – услышала девушка голос Марии Ивановны, – Знала бы ты, что в бреду несла. И похоронить просила в этой деревне, и имя просила на кресте не писать, и говорила, что перед детьми бесконечно виновата, что двоих сирот родила. Говорила, что воли не видела с того момента, как мама умерла, а тебя в Смольный отправили… Хорошо, что сейчас тебе уже лучше.

– Да, сейчас мне значительно лучше, – сказала София, – Надеюсь, скоро я поправлюсь и смогу куда-нибудь уйти.

– Сонечка, да, ты права, оставаться навечно в деревне нельзя, – сказала Мария Ивановна, – Но не в пустоту же тебе уходить? Да и совсем нездорова ты еще. Рано пока об этом думать, набирайся сил. Хорошо, организм молодой, крепкий, переборол болезнь.

– Да, хорошо… – задумчиво сказала София, – Знать бы еще, что это было.

Однако, несмотря на то, что, казалось, все самое страшное было уже позади, выздоровление Софии никак не наступало. Девушка выходила в сад, немного сидела на лавочке, однако, вскоре должна была вынуждена возвращаться в дом и снова ложиться в постель.

«Да что же это за такое?» – думала София, – «Никак выздороветь не могу. Не могу же я навечно остаться в деревне, надо куда-то будет уходить».

Однако, куда именно ей уходить, девушка никак не могла решить. Поэтому девушка решила подождать немного и пока не думать на эту тему.

«Давно мне так плохо не было», – думала София, лежа в постели, – «Помнится, когда два года назад узнала якобы про гибель отца, тоже с температурой валялась, но не так же долго. Наверное, так же как с Фаиной прошлой зимой получилось. Искупалась она в Неглинке, а потом никак вылечиться не могла…»

Девушка даже не догадывалась, что это был дебют чахотки. София была еще в раннем детстве инфицирована от матери, а время, проведенное в Петропавловской крепости, и побег подтолкнули начало болезни. Однако, спустя некоторое время процесс пошел на убыль, а вскоре – совершенно затих. К 20 июля девушка снова чувствовала себя полностью здоровой.

В деревне София осталась надолго. С седьмого июля прошло уже не две недели, как советовала Мария Ивановна, а гораздо больше. Девушка все это время проводила в доме Марии Ивановны и старалась лишний раз не выходить даже во внутренний дворик, чтобы ее никто не увидел. Софии было неприятно то, что она просто пришла и села на шею старой женщины, и не может принести ей ничего полезного.