Текст книги "От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)"

Автор книги: Марфа В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)

========== Звездочка погасла ==========

8 мая 1868 года в семье мещанки Екатерины Шипомаловой и военного, Льва Собольникова, после долгих и безуспешных попыток зачать ребенка родилась девочка. Родители полюбили дочь задолго до рождения и надеялись, что этот ребенок будет радовать их долгие годы. И действительно, Соня была доброй и ласковой девочкой, умной, разносторонней. Родители не могли налюбоваться на дочь, учили ее разнообразным наукам, иностранным языкам. Соня на очень высоком уровне владела французским и немецким языком, красиво рисовала, хорошо пела, играла на фортепиано, в общем, была разносторонне развита. Однако вся эта семейная идиллия разрушилась меньше чем за год.

В январе 1885 года Льва Пантелеймоновича командировали в Среднюю Азию по делам службы, месяцем позже пришло известие, что 2 февраля Лев Пантелеймонович погиб во время подавления локального конфликта. Это известие подкосило и без того слабое здоровье Екатерины Сергеевны, которая с юности болела чахоткой и 22 августа 1885 года мать Софии умерла.

Девушка осталась одна, в пустом доме. Ее любимого, Вани, не было рядом, Софии было очень одиноко. Девушка плакала, вспоминала мать, как вдруг совершенно некстати на ум пришло одно воспоминание: к ним приходят люди, говорят, что этот дом – служебное жилье, а ее мать отправляет их обратно, настаивая на том, что вдове офицера и его дочери некуда идти.

«А вдруг меня выгонят, а денег нет», – с некоторым испугом подумала София, а потом и вовсе, начала паниковать, – «И куда мне идти? Одной… Одна Соня осталась… Только на панель».

Не соображая ничего, София пригладила волосы и пошла на Тверскую улицу. Встав возле стены и поставив ногу назад, девушка стыдливо опустила глаза и начала ждать своего первого клиента.

Георгий Сергеевич Бирюков, друг семьи Собольниковых проезжал мимо на извозчике. Мужчина был погружен в свои мысли, как вдруг услышал реплику извозчика:

– Снова встали, шалавы, ничего не боятся. А в дом терпимости идти не хотят, жаль с паспортом расставаться и на желтый билет его менять.

– Да, совсем ни стыда ни совести… – все так же задумчиво сказал мужчина и выглянул в окно. Увидев Соню, стоящую рядом с проститутками, Георгий Сергеевич крикнул кучеру, – Останови!

Под недоуменные взгляды извозчика, мужчина вышел из экипажа и, сообразив, что выглядит странно, сказал:

– Вон ту девицу знаю, надо разобраться, что она тут забыла.

София все так же стояла возле стены дома, опустив глаза, как вдруг услышала знакомый голос:

– Чего стоим?

Подняв глаза и увидев, кто перед ней, девица застыдилась, а потом сказала:

– А куда я еще пойду? Мама умерла, папы давно нет…

– Поехали, – сказал Георгий Сергеевич.

В доме Бирюковых, за чашкой чая, Георгий Сергеевич сказал своей супруге, Марии Викторовне:

– Девочку надо взять под опеку, по-хорошему, надо бы удочерить, но своих детей шестеро, взять седьмую уже тяжеловато будет.

– Да, под опеку взять надо, – согласилась Мария Викторовна, – Сколько ей лет?

– Семнадцать, – ответил Георгий Сергеевич, – Уже и не маленькая, но и не сказать, чтобы взрослая.

Переночевав в доме своего благодетеля, на следующее утро София услышала следующую фразу:

– Соня, мы тебя берем под опеку, а пока все не устаканится, поживешь в Смольном, – сказал Георгий Сергеевич, – Поучишься там, а попозже разберемся.

– Хорошо, – безразлично сказала София.

Девушка с детства не любила Смольный и относилась к его обитателям как к каким-то непонятным существам из другого мира. Самым ярким воспоминанием Софии было то, как она, восьмилетняя девочка, гуляла с матерью в парке, а рядом проходили парочки воспитанниц Смольного.

– Ах, душечки, кошечка пробежала! – сказала одна из них, искренне изумляясь увиденному.

– Мама, это девочек из больницы Кащенко на прогулку вывели? – спросила София мать.

– Не совсем, Соня, – ответила Екатерина Сергеевна, – Это другие девочки, но примерно такие же странные.

Впервые переступив порог Смольного, София безучастно переоделась в форму, изумившись ее странности, и так же безучастно легла на кровать.

– Днем лежать не положено, – услышала София голос классной дамы.

– Хорошо, – ответила девушка и оглянулась по сторонам. Такие же одинаково одетые девочки сидели и либо занимались рукоделием, либо читали.

«Безысходность, прямо как в приюте», – подумала София.

Проскучав до отбоя, София легла в постель. Спать в одной комнате с кем-то девушке было непривычно, поэтому она никак не могла уснуть.

Вдруг София услышала легкий стук в окно. Соскочив с кровати, поняв, что это ждут ее, девушка выглянула в окно и подтвердила свои догадки – перед ней стоял Ваня.

– Ванечка! – радостно сказала София, – Пришел ко мне, как я рада тебя видеть!

В момент выпрыгнув из окна прямо в сорочке, София бросилась на шею любимому.

– Ванечка! Как я ждала тебя, как надеялась, что ты придешь! – сказала София, – Ты только подумай, я практически в приюте, потому что иначе это заведение я назвать не могу. Только сиротам тут обитать, хотя, если верить рассказам девочек, некоторые, если не большинство, тут не сироты.

– Сонечка, если ты не против, давай завтра обвенчаемся, – предложил Иван, – Я устроился на работу учителем в школу, снимаю комнату, будем жить вместе.

– С радостью, – ответила София, – Когда тебя ждать?

– Так же, ночью, – ответил Иван, – Я попробую уговорить священника, объясню, что днем никак не получится. Тебя же отсюда не выпустят, как я понимаю?

– Нет, – ответила София, – А потом, когда мы обвенчаемся, ты сходишь вместе со мной к начальнице, мы заберем документы и будем жить вместе.

– Да, – ответил Иван.

Проговорив еще долгое время с любимым, София с трудом заставила себя попрощаться и снова влезла в окно. Каково же было удивление девушки, когда она увидела рядом со своей кроватью классную даму.

– Я погулять ходила, – сказала София первое, что пришло ей на ум, – А потом решила, что ходить в сорочке холодно и решила вернуться.

– Мадемуазель, завтра вы остаетесь без завтрака, – услышала девушка и в душе возмутилась, – «Что? Это что за порядочки идиотские? Хоть бы быстрее я вышла замуж, чтобы уйти подальше из этих странных стен».

На следующий день София с таким же нетерпением ждала визита Вани. Когда молодой человек пришел, девушка быстро взяла переданные им туфли, белое платье, переоделась и молодые пошли в церковь.

После венчания и прогулки под луной, Ваня сказал Софии:

– Сонь, теперь мы муж и жена… Какая это радость, какое счастье! Пошли ко мне в комнату, хоть до утра побудем наедине.

София с радостью согласилась на это предложение и до раннего утра девушка наслаждалась обществом Ивана.

Рано утром Иван начал провожать Софию в Смольный, как вдруг им встретился экипаж с все той же классной дамой.

– Мадемуазель, и где вы были этой ночью? – спросила она Софию.

– Я вышла замуж, поэтому провела брачную ночь со своим мужем, – ответила девушка.

– Садитесь, поедем в институт, – услышала София и с тяжелым сердцем села в экипаж.

Помахав на прощание своему новоиспеченному мужу, София ехала и думала о том, что она хотела, чтобы она сама бросила учебу, а не ее исключили. Девушка боялась реакции Георгия Сергеевича, который пристроил ее в Смольный, и не хотела его огорчать. По возвращении в Смольный София услышала от классной дамы только одну фразу, чтобы она возвращалась в дортуар. Вздохнув, девушка пошла туда в беспокойстве о будущем.

Вдруг голову Софии посетила вполне радостная мысль: если бы классная дама захотела настаивать на ее отчислении, она бы явно не отправила девушку в дортуар, а повела бы к начальнице института.

«Может, обойдется?» – подумала София.

Промучившись до обеда над этим вопросом, София вдруг услышала, что сегодня приемный день. София никого не ждала, потому что знала, что вряд ли к ней кто-то придет. Поэтому, услышав слова пепиньерки о том, что ее ждут в вестибюле, девушка немало удивилась.

София спустилась в вестибюль и увидела там Георгия Сергеевича.

– Здравствуй, Соня, – сказал мужчина в ответ на приветствие своей подопечной, – Я понимаю, ты не ожидала здесь со мной встретиться. Это, наверное, наша единственная встреча здесь, я бы хотел расставить все точки над “i”. Ты уже взрослая девушка, имеешь полное право распоряжаться своей судьбой. Тем более, как мне рассказали, с недавних пор ты стала замужней дамой мадам Горенко. Кстати, поздравляю тебя с днем свадьбы, совет вам да любовь. Поэтому еще раз повторюсь, далее ты сама должна выбирать дорогу в своей жизни, рука об руку со своим мужем, но, если что, двери моего дома для тебя открыты, ведь я считаю тебя практически своей дочерью. Одного прошу – не делай глупостей и не принимай важных решений сгоряча.

Немного поговорив с Георгием Сергеевичем, София вернулась в дортуар и даже о чем-то поговорила с остальными воспитанницами, как вдруг услышала, что ей снова надо идти в вестибюль на встречу. Второй встречи она не ожидала и, поэтому, могла только гадать, кто это будет. В вестибюле она увидела Ваню и сразу расплакалась.

– Кто же тебя сюда пропустил? – спросила она.

– Кто-кто, конь в пальто. Я твой законный муж, следовательно, родственник. Удивились, конечно, но пропустили. Ты чего плачешь то?

– Рада тебя видеть. Только прошу, давай больше не будем устраивать свиданки под окном, это все сразу замечают, и правила нарушаются.

– Хорошо. Тебе сильно попало за ночное приключение?

– Что самое интересное, вообще нет. Больше переживала. Та женщина, которую мы встретили, довезла меня до института, так что добралась я без проблем. Кстати, сегодня приходил Георгий Сергеевич, сказал, что я имею право распоряжаться своей судьбой. Это я к тому, что доучиваться здесь мне необязательно, можно закончить школу как-нибудь заочно, ну это узнать надо.

– И твои планы?

– Давай пока не будем принимать никаких скорых решений, надо все хорошо обдумать.

Если что – посылай мне записки, я буду на них отвечать. У тебя-то как дела?

– Все хорошо, живу, работаю, налаживаю быт. Скучаю по тебе.

– И я очень скучаю.

Буквально через несколько дней София снова услышала знакомый стук в окно. Девушка быстро подошла к окну, но увидела там не Ваню, а другого, неизвестного ей юношу.

– Соня? – спросил он.

– Да, – ответила девушка.

– Ваня попал под извозчика, умирает, просил тебя прийти к нему.

В момент выпрыгнув на землю из окна, София помчалась вслед за тем самым человеком. Больше всего София боялась того, что не успеет прийти и опоздает. Но девушке повезло, когда она пришла в дом, Иван был еще жив.

– Сонечка, прости, что и я покидаю тебя, – сказал Иван, – Прости, что не смог забрать тебя из этой дыры под названием Смольный. Теперь ты вообще одна осталась, если не считать твоего благодетеля. Держись как-нибудь, а я буду сверху наблюдать за тобой.

Когда Иван умер, София временно вернулась в институт, чтобы ее не потеряли, и была намерена вернуться в город снова, на похороны своего уже мужа.

После похорон девушка снова была вынуждена возвращаться в ненавистный Смольный, у Софии не было сил прятаться и идти окольными путями.

Встретившись на лестнице с классной дамой на вполне логичный вопрос, где она была, девушка со слезами на глазах срифмовала одну очень известную и нецензурную фразу, после чего была приведена к начальнице института.

– Мадам, мадемуазель Собольникова шлялась где попало, в ответ на мои вопросы матерится, – сказала классная дама.

– Не мадемуазель Собольникова, а мадам Горенко, не шлялась где попало, а была на похоронах своего мужа, не материлась, а высказала удивление ситуацией, – ответила София, не думая о возможных последствиях.

Услышав, что ее до утра закроют в часовне, София восприняла этот факт безучастно. Когда за ней закрылась дверь, девушка легла на лавочку, закрыла глаза и долго думала о своем уже покойном муже.

«Бедный Ванечка, в семнадцать лет погиб…» – думала София, – «А Соня в свои семнадцать лет осталась и сиротой, и вдовой».

Пролежав в полудреме до утра, девушка абсолютно безразлично отнеслась к тому факту, что ее открыли, вернули в дортуар… Жизнь без родителей и без Вани полностью потеряла свой смысл.

========== Начало учебы в институте ==========

Новый смысл жизни никак не находился, поэтому София решила пока что переждать, прийти к какому-то решению, и только потом что-то предпринимать. Смольный ей не нравился, одна классная дама раздражала своим стремлением к порядку, вторая, наоборот, напоминала учительницу в школе, о которой София знала только по рассказам подруг детства, и была гораздо более адекватной. До момента поступления в Смольный Софию обучала только мать самостоятельно, поэтому девушка плохо представляла, что такое школа и как там учиться.

Девушка знала, что отец планировал, чтобы София еще год позанималась дома, а потом поступала на учебу в университет, так как полагал, что и женщине нужно образование, поэтому уровень знаний Софии был гораздо выше среднестатистической смолянки.

В один из вечеров София снова решила сбежать. Девушку раздражала атмосфера Смольного, поэтому она получала удовольствие от столь редких и коротких, но долгожданных прогулок.

Благополучно выйдя за пределы института через прутья забора, София пошла гулять по Москве. Она не представляла, зачем это делает, интуиция вела ее куда-то далеко. София шла, шла, шла, зашла в какую-то малознакомую часть города, трущобы или “нахаловку” и вдруг поняла, что она не понимает, зачем совершила такой бессмысленный поступок.

“Как же я поменялась после смерти матери”,– подумала она, – “Из тихой скромной девушки превратилась в черт знает кого. Да тут, в этих трущобах, меня убьют и никто не узнает и даже труп не найдут. Здесь же самый цвет нашего общества обитает!”

София неторопливо пошла в обратную сторону. Вдруг вдалеке она увидела мужчину, похожего на ее отца. Человек стоял, оперевшись на парапет набережной и смотрел куда-то вдаль.

“Ну вот, еще и с ума сошла, ко всему прочему. Теперь точно мое место в Кащенко. Буду лежать в комнатке с мягкими стенами и отдыхать”, – подумала София.

Девушка перекрестилась. Но мужчина никуда не исчез.

“П..дец коту Ваське, это моя крыша едет и платочком машет”, – подумала София и остановилась.

– Сонечка, не бойся, это я, твой отец, – сказал мужчина.

– Папа? Ты же умер. Неужели тебя отпустили с неба навестить меня? – выдохнула София.

– Нет, доченька, все гораздо сложнее. Я жив, я не умирал. В Средней Азии меня чуть не убили, но я чудом выжил. Местная жительница, старушка, выходила меня. Я с трудом добрался в Москву, без денег, без документов. Господи, Сонечка, что я увидел за это время… Как основная масса простых людей живет! Это уму непостижимо… Может, слышала когда про революционеров, так вот, они за то, чтобы все жили хорошо. Документы мне восстанавливать сложно, да я и не буду. Живу сейчас на конспиративной квартире, конечно, хочу увидеть вас с мамой, но не могу вернуться, вдруг кто увидит? Я же сейчас почти как дезертир. Расскажи хоть пару слов про вас.

– Мама умерла от чахотки 22 августа. Дом должны были отобрать. Мне было некуда идти и Георгий Сергеевич пристроил меня в Смольный. Я там живу как в тюрьме. Ходи парами, живи по распорядку. Недавно вышла замуж за Ваню, но он погиб, попав под извозчика. Папочка, милый, забери меня оттуда! Я буду жить с вами, буду помогать вам.

– Сонечка, ты, наверное, не понимаешь, тут все не так просто. Помнишь, чем закончилось дело “Народной воли”? Где окончила свои дни твоя тезка Перовская? Так вот, ты еще молодая, почти юная девушка, тебе еще жить да жить. А мои дни скоро окончатся. Скорее всего, меня ждет трибунал. Не порти свою жизнь, оканчивай Смольный, а там жизнь все устроит. Я же скоро поеду в Петербург, заниматься революционными делами дальше. В общем, не плачь, если что, я свое прожил, 59 лет – немалый срок. Так что, терпи, я понимаю, что вольной девушке тяжело в институте, но ничем помочь больше не могу.

– Папа, милый, а как мы будем общаться?

– Никак. Я для тебя умер еще 2 февраля. Так что считай, что это просто привет от меня с того света. Прощай, Соня!

Отец обнял Софию, а затем скрылся в глубине домов. София стояла на улице, смотрела куда-то вдаль и плакала. После чего взяла себя в руки и пошла в сторону Смольного.

Эта ночная прогулка была для девушки довольно удачной, она не попалась классной даме, однако, София еще долго была в шоке от того, что увидела отца и снова потеряла его.

С момента встречи Софии с отцом прошла пара дней. На дворе уже стоял октябрь и на улице похолодало, но это не останавливало девушку. София решила еще раз сходить в те края, где увидела однажды ночью своего отца. Конечно, это было безумием, ведь вероятность того, что они снова встретятся, была крайне низка, София не знала, где он живет. Но девушка не могла поступить иначе, поговорить с отцом ей было просто необходимо.

Девушка уверенно шла по памяти туда, где была в прошлый раз. Тем временем, уже темнело, но это не останавливало Софию, прошлый раз она была здесь именно ночью и ночные ориентиры казались ей более знакомыми. На подходе к набережной, она услышала, как какая-то женщина, проходящая мимо, бросила ей такую фразу:

– Осторожно, товарищ, жандармы не дремлют.

Софию это шокировало. И даже не столько то, что к ней обратился чужой человек. Во-первых, незнакомое обращение. Она больше была привычна к словам типа “мадемуазель”, “барышня” и другим. Во-вторых, что такого криминального в том, чтобы пройтись ночью по “нахаловке”, неужели за это могут забрать в участок? Девушка шла, смотрела по сторонам, как вдруг увидела странную картину: из одного из домов люди в форме вели в карету какого-то человека. После чего кучер поторопил лошадей и карета скрылась из виду. София сильно удивилась, что это такое было, но пошла дальше. Девушка пошла по направлению к тому дому, где, по ее предположениям, жил отец. Подойдя к подъезду, она решила заглянуть в окна в надежде увидеть знакомое лицо. Ей повезло, в одном из окон был ее отец. София постучала по стеклу. Через пару минут вышел Лев Пантелеймонович.

– Соня, как ты меня нашла? Что тебе надо? Здесь опасно, тебе надо срочно уходить!

– Папа, я тебя сердцем нашла. Пожалуйста, скажи правду, почему ты меня не хочешь забрать?

– Милая моя, глупенькая еще девочка, совсем ребенок. Я не могу тебя забрать, и самое печальное, что не могу тебе это объяснить, ты все равно не поймешь. Помнишь, что было 1 марта 1881 года?

– Помню.

– Ну как бы тебе сказать, мы хотим продолжить дело тех людей. Я не могу рисковать твоей жизнью и не хочу, чтобы ты поехала в Сибирь или Забайкалье. Я свой выбор сделал и в ответе за него, но втягивать свою дочь не имею права.

– Куда втягивать? Я не понимаю.

– И не надо. Придет время – поймешь. Если хочешь его приблизить – можешь почитать последние новости о государственных преступниках. Возвращайся в институт. Только запомни: никому никогда не говори, где ты была, что слышала, и что твой отец жив. Поняла?

– Да. Ой, папа, смотри, приехала карета, точно такая же, которую я видела по пути сюда.

Лев Пантелеймонович оглянулся и обомлел. Приехали жандармы.

– Ну вот, Соня, это конец. Ты ничего не сделала, а поедешь, в лучшем случае, в Томск или Иркутск. Будут спрашивать – говори правду. И не забывай своего отца, он хотел сделать эту жизнь лучше. Прощай!

Льва Пантелеймоновича жандармы под руки повели в карету, к Софии подошли другие стражи правопорядка и отвели в другую карету, появившуюся будто из ниоткуда. София искренне не понимала, что происходит, что делать, куда везут ее и как понимать то, что ей говорил отец. А еще она впервые пожалела, что убежала в самоволку из института.

София сидела в карете и ехала неведомо куда. Шторы были занавешены, девушка не видела дороги и не представляла, куда ее везут.

«Почему меня посадили в карету? Что хотел сказать отец? Как понимать его фразы “никому не говори, что слышала” и “говори правду”?» – думала девушка.

В соседней карете Лев Пантелеймонович тоже беспокоился, чтобы дочь не сболтнула лишнего и немало переживал за свою дочь.

Вдруг карета остановилась и раздался окрик:

– Выходить!

София вышла, жандармы отвели ее в здание, которое оказалось домом предварительного заключения. После путешествия по длинным коридорам, девушка оказалась в кабинете следователя.

– Ваше фамилия-имя-отчество, возраст.

– Собольникова София Львовна, 17 лет

– По какой причине здесь оказались?

– Без понятия

– На момент задержания разговаривала с Собольниковым Львом Пантелеймоновичем, решили взять на всякий случай, – ответил другой жандарм

– Правильно сделали. Где проживаете?

– Смольный институт благородных девиц

– Ничего себе, теперь и Смольный нам преступниц поставляет, до чего дошел прогресс! – сказал все тот же второй служитель закона.

– Что вы делали в то время возле дома №4 в Иваньевском переулке?

– Однажды, примерно месяц назад, я гуляла по Москве и случайно увидела отца. Я думала, что он погиб в Средней Азии и попросила забрать его меня к себе. Но он отказался и велел возвращаться в институт. Сегодня я решила еще раз встретиться с отцом, чтобы узнать, почему он не хочет забрать меня к себе, но разговора не получилось, вы приехали.

– Ничего себе, у нас институтки гуляют по ночам, где вздумается. Вот это вам благородные девицы! – прокомментировал все тот же человек.

– Все тут понятно. Уведите задержанную, – распорядился следователь.

Софию увели в камеру.

– Ну что, как вы думаете, в чем здесь дело? – спросил следователь того самого второго коллегу.

– Да в чем, все предельно понятно. Наивная дурочка не поняла, чем занимается ее отец и бегала к нему, чтобы упросить папеньку забрать дочурку к себе. Отец не дурак, не стал забирать дочь, чтобы она им явку не провалила. Кстати, в соседнем кабинете отец полностью подтвердил нашу версию. Непонятно только, как руководство института допустило такую вольность.

– Да что, классная дама должна как пастух пасти всех девочек, не смеши. Что с девицей делать будем?

– Подержим маленько, вдруг все не так просто и она в чем-то сознается. А утром можно будет в институт сообщить, пусть знают, где их институтки шляются.

– Исключат, жалко. В приют деваха пойдет, вряд ли там чему хорошему научится. Мать на кладбище, отец скоро тоже под трибунал пойдет.

– Не исключат, у них там начальница адекватная. Главное, до суда дело не доводить, тогда точно отправится на улицу.

София просидела в камере не так уж и много времени, девушка, хоть и была в полном шоке, надеялась, что ее скоро выпустят. И действительно, не найдя Софию в дортуаре посреди ночи, классная дама обеспокоилась и пошла в полицию, даже не столько потому, что беспокоилась о смолянке, а больше ради того, чтобы обезопасить себя, если что-то случится с девицей из ее класса.

– Говорите, Собольникова София Львовна пропала? Так вот она, в камере, – сказал жандарм, – Забирайте ее, проводите с ней работу.

Под реплики о том, что в ее детстве сроду такого не было, Анна Игоревна довела Софию до Смольного.

– Передник снимай, – сказала женщина и София совершенно удивленно сняла эту белую тряпку, как сама его нередко называла.

Протянув передник классной даме и не поняв, в чем суть этого действия, София услышала следующую реплику:

– И будешь стоять на этом месте до утра.

«Что?» – снова подумала София, – «Что за идиотские мысли? Куда я, в принципе, попала?»

Подождав, пока классная дама отойдет подальше, София села на лавочку и снова начала думать об отце и сегодняшней прогулке. У девушки не укладывалось в голове, за что ее забирала полиция, что будет с отцом и зачем у нее забрали передник, который закрывал вполне неплохое платье, которое эти белые оборки только портили.

Единственное, что напрягало Софию, так это то, что на нее иногда косились, кто-то сочувственно, кто-то осуждающе, но девушке была безразлична эта реакция. После бессонной ночи в коридоре на уроке Софии захотелось спать. На первом уроке второклассница очень даже неплохо подремала на парте, однако, на втором уроке, на географии, который вела довольно вредная учительница, девушке поспать не удалось.

Увидев, что девица внаглую спит на занятии, мадам Юрьева не захотела терпеть такое неуважение к своему предмету.

– Мадемуазель Собольникова, вы что себе позволяете? – услышала София сквозь сон, – О чем я только что говорила?

– Про почву пустынь, – со всех стороны раздались голоса одноклассниц, пытавшихся спасти положение подруги.

– О почте гусынь, – сдуру ляпнула София, не расслышав подсказку.

– Вы еще и дерзите! – возмутилась мадам Юрьева, – Встаньте к доске и стойте там до конца урока.

София выполнила требование учительницы. Девушке определенно не везло в последнее время. Прямо стоя, облокотившись о стену, София уснула.

В этот день на уроке географии с классом сидела вторая классная дама, Анна Алексеевна. Увидев, что София не придуривается, а действительно спит, женщина вывела Софию из класса.

“Ну все, допрыгалась, сейчас точно исключат. Да здравствует Томск, Сибирь и медведи!”, – подумала девушка, – “Поеду поднимать целинные земли, отучусь на акушерку и буду работать. За пределами Москвы жизнь не заканчивается, везде русские люди живут”.

– Вы почему спите днем, на уроке, чем вы занимались этой ночью? – спросила классная дама Софию.

– Мадам Муратова, прошлой ночью я сбежала из института, мадам Пуф меня наказала, забрала передник, оставила стоять в коридоре, – ответила девушка, умолчав то, что она была в полиции.

– Ложитесь спать, – услышала София и поблагодарила свою классную даму.

Режим дня Софии сбился совершенно. Проснувшись около часа ночи, девушке снова захотелось выйти на улицу. София, как это было вчера, чисто интуитивно пошла неведомо куда. Девушка шла довольно долго, как вдруг стала свидетелем странно и шокирующей картины: за кирпичным забором было движение. Это привлекло внимание девушки, вдруг там бандиты и пора бежать куда подальше? София прислушалась. За забором раздавались голоса:

– Ну что, мразь, скажешь напоследок?

– Ты что позволяешь себе говорить старшему по званию, щенок! Я своей грудью Россию защищал, когда ты еще не родился.

– Ну дозащищался до того, что народ на смуту подбиваешь.

Разговор как разговор, только вот один голос показался Софии знакомым. Она подошла к забору и заглянула в щель. У стены стоял Лев Пантелеймонович. Девушка протиснулась во двор.

– Папа! – вскрикнула София и хотела подбежать к нему, как кто-то из солдат схватил ее и удерживал, чтобы та не вырвалась.

– Силантьев! Сколько раз я говорил заделать эту щель! Что это такое?

– Господин фельдфебель, кто ж знал, что эта девица здесь окажется!

– Папа! – попыталась вырваться София, – Что происходит!

– Ничего. Возвращайся к себе, тебе нельзя это видеть. Что стоите, девицу уводите! – крикнул он ефрейтору.

– Так, мадемуазель или кто ты там, возвращайся к себе домой и чтобы никому никогда не смела рассказывать то, что здесь видела, – приказал Софии военный и вытолкал ее обратно на улицу.

София вышла на улицу и услышала сразу несколько голосов одновременно.

– Прощай, Соня! – от отца.

– Караул, в ружье! Пли! – от военных.

София примкнула глазом к другой щели и увидела, как отец упал на землю. Девушка с трудом устояла на ногах. После чего облокотилась к стенке и услышала следующую фразу:

– Значит, щель завтра заделать, про девицу никому не говорить. Иначе сами как та собака под трибунал пойдете.

София перевела взгляд на небо. На дворе было чуть меньше 4 часов утра, скоро должен был быть рассвет, яркая полоска озаряла небо. Но Лев Пантелеймонович его уже не увидел.

Когда София вернулась в Смольный, девушка не могла заснуть, у нее поднялась высокая температура. Кое-как заснув, наутро София не проснулась. Одноклассницы, испугавшись за подругу и не сумев ее добудиться, пошли за классной дамой. С трудом добудившись девицу, Анна Алексеевна отвела Софию в лазарет.

Температура у девушки никак не спадала, начался бред.

– Тятенька, миленький, забери меня отсюда, – говорила София в бреду, – Мамочка, плохо Соне без тебя, без тятеньки, без Ванечки. Мамочка, забери меня отсюда… Будешь внучку нянчить…

– Мадемуазель, вы что говорите? – спросил подошедший врач к Софии, надеясь, что девушка придет в себя.

– Мама умерла, Ваня погиб, отца сволочи расстреляли. Что за жизнь то такая… Как там моя доченька? Что с ней? Не хочу одна оставаться. Вдвоем веселее будет. Мама, забери меня к себе. Будешь внучку нянчить… – продолжала София.

В себя девушка пришла только на следующий день, проснувшись утром довольно поздно. Вскоре пришел врач:

– Ну что, как вы себя чувствуете? – спросил он.

София не знала, что ответить, потому что хоть и чувствовала себя удовлетворительно, на душе у нее было очень плохо.

– Понятно, значит, не очень хорошо, – сказал за Софию врач. – Мадемуазель, а вы в последнее время не нервничали, случайно? А то я не вижу ни одной причины, чтобы у вас была температура.

“Как же, не нервничала, побег из института, дом предварительного заключения, сколько мыслей о Сибири, потом еще один побег, отец, погибший на моих глазах. Да тут вены вскрывать пора, а не с температурой в лазарете валяться”, – подумала София, но ответила немного другое:

– Да, было дело. Об отце тревожилась.

– Вот теперь все понятно. Ну что, будем нервы лечить, так что отдыхайте, лежите, набирайтесь сил.

Врач ушел, а София, вдруг опять вспомнив об отце, горько заплакала.

Девушка пролежала немало времени в лазарете, как вдруг сознание Софии сузилось до одной психотравмирующей идеи: она осталась одна, она не может больше так жить. Девушка подошла к стеклянному шкафчику, хотела его разбить рукой и вскрыть вены осколками стекла, как вдруг что-то помешала ей это сделать, возможно, природное любопытство. Поняв, что если у нее ничего не получится с суицидом, то ее перенаправят в Кащенко, к специалистам, которые как раз занимаются этим профилем, девушка решила пока что остановиться.

Вдруг она услышала довольно тихий разговор врача и медсестры в соседней комнате:

– Юля, слышь, в газете чего пишут, Собольникова вчера ночью расстреляли.

– Ага, жалко мужика. Лет пять назад в этой же газете про него писали как про талантливого военного.

– Так смотри, я не про это. Болящая наша сегодня утром раскололась, что тревожилась об отце. Классная дама сказала, что та утром проснулась уже больная. А соседка моя по большому секрету рассказала, что их сын их соседа – Силантьев – сейчас сидит на гауптвахте якобы за то, что сходил в самоволку, а на самом деле за то, что щель в заборе не заделал и какая-то девица к тому самому Собольникову рвалась, когда его расстреливать выводили.

– Да ты что… Она что, дочь его? Получается, видела все. Ну что, жалко девку, такое пережить. И Силантьева жалко, ни за что, ни про что на “губу” попал.