Текст книги "От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)"

Автор книги: Марфа В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

Рассказ экскурсовода не интересовал девушку, София была полностью погружена в свои мысли.

«Получается, когда я тогда выбежала из бастиона, то все сделала правильно», – подумала девушка, – «Побежала в правильном направлении интуитивно, надо было от звука выстрелов не останавливаться, а бежать дальше. Подумаешь, пуля ногу зацепила, не прострелили же, надо было дальше бежать, прибавив скорость… Хотя как бы я охрану возле моста прошла? Наверное, надо было где-то спрятаться и ночью выходить… Как же сложно даже сейчас рассуждать, а тогда даже мгновения на раздумья не было».

После собора экскурсовод привел группу обратно к мосту и, по списку, люди начали выходить из крепости.

– Мадам Юдина, – вдруг услышала София, – Подождите немного, не торопитесь.

– В чем дело? – удивилась девушка, – Я пришла в крепость по записи, поклониться могилам правителей, так же по записи и выхожу.

– Подождите начальника охраны, – сказал жандарм, – Как ваше имя-отчество?

– А не все ли равно? – ответила София и подумала, – «Вот идиотка, еще не выпустят меня отсюда, сама приперлась навстречу своим проблемам»

– Повежливей, пожалуйста, вы с представителем полиции разговариваете, – услышала София, – Имя-отчество как ваше?

– София Львовна, а какое это может иметь значение? – спросила девушка.

– Я же говорил, что не обознался, – сказал жандарм другому, – София Львовна, манжету платья отверните.

– На каком еще основании? – начала возмущаться София, – А больше вам ничего показать не надо? Хотите полюбоваться на женские запястья – вызывайте куртизанок, а я ничего подобного делать не обязана.

– Вот видишь, и огрызается так же, – сказал жандарм, – Вот где этот начальник охраны ходит?

Вдруг жандарм подошел к Софии и отвернул ей рукав платья. Девушка молча дала ему пощечину.

– Лапы свои распускает, еще бы за грудь потрогал, – бросила девушка, – Совсем из ума выжил.

– Можно подумать, сама из ума не выжила, жандармов избивает, где это видано, – услышала девушка в ответ, – Да и вообще, пока ты здесь сидела, мы тебя исключительно корректно и аккуратно под руки водили, не более того.

«Замнут этот эпизод или нет», – думала София, – «Вот когда я уже научусь не находить сама себе проблемы. Сидела бы сейчас в Москве с Васенькой, пила чай на кухне, ан нет, с жандармами разбираюсь»

Последующие минут десять прошли в полном молчании. Вдруг раздались шаги, и в помещение проходного пункта пришел начальник охраны.

– Ваше превосходительство, Собольникову задержали, – отрапортовал жандарм начальнику охраны, – Я ее сразу узнал, зачем-то на экскурсию приходила.

– Молодец, а теперь извиняйся и отпускай ее обратно, – ответил начальник охраны, – Хотя нет, давай сейчас выйдем и поговорим.

Сквозь закрытую дверь все равно был слышен разговор.

– Почему отпускать? Она же то ли в ссылку должна была поехать, то ли что, – говорил жандарм, – Я ее сразу узнал, за пять месяцев успел насмотреться на нее.

– Отменили ей ссылку. А за тот взрыв ее трибунал судил, ну да, повезло человеку, но это их недоработка, что свои обязанности выполнять нормально не умеют. Иди, извиняйся, что продержали ее зря до моего прихода.

– Пусть она извиняется, – сказал жандарм и пересказал то, что произошло в ожидании начальника, – Вот чего она руки свои распускает?

– А ты чего к ней полез? Не положено было трогать человека. Но ладно, раз так, разрешаю не извиняться.

Жандарм и начальник охраны вернулись на проходную.

– Мадам Юдина, а с какой целью вы вообще в крепость пришли? – спросил начальник охраны Софию.

– Захотела и приходила, – ответила София, – Да, я пришла на экскурсию, захотелось не только поклониться могилам царей, но и посмотреть на то место, где я ни за что пять месяцев отсидела.

– Так уж и ни за что? – проиронизировал начальник, – А может, было за что?

– Амнистия просто так не приходит, значит, ни за что сидела, – ответила София, – И вообще, я сейчас в отпуске, пытаюсь хоть как-то развеяться после майских событий и своей болезни, в столицу приехала, как приличные люди отдохнуть, по театрам походить, обстановку сменить, пару концертов посетить. Вот знаете, я за все, что было, перед законом ответила, теперь же я полноправная гражданка, начала новую жизнь, вышла замуж, паспорт себе оформила, заметьте, не поддельный. А ваши сотрудники, видать, от скуки, не знают, чем заняться. То мои опусы на стенах развешивали, то вот другой ерундой страдают. Видать, карты надоели уже.

– Не знаю, куда московская полиция смотрит, я бы на их месте не дал вам паспорта без ограничений на въезд в крупные города, – сказал жандарм.

– Им виднее, – ответила София, – Не установили запрет, значит, посчитали это правильным. Вот знаете, теперь что ли всю жизнь вы будете мне мое прошлое вспоминать?

– София Львовна, вот были бы не беременны тогда, в 1887 году, поехали бы в Шлиссельбург вместе со своим сожителем и с нами бы сейчас не беседовали, – сказал девушке жандарм, – И толку от того, что он амнистию посмертно получил?

Софию затрясло, однако, девушка усилием воли решила не показывать этого.

– А если бы у меня родители не умерли, я бы вообще, в Смольный не попала, а уже была бы лет шесть замужем и растила бы детей, – ответила София, – Что за бессмысленные диалоги мы с вами ведем?

– А ручки-то за спину увела, чтобы не дрожали, – сказал жандарм, – И щеки что-то побелели. Что, страшно стало от мысли, что могла со своим сожителем жить недолго, счастливо и умереть в один день?

– Мне прямо сейчас начинать жалобу писать о превышении должностных полномочий или подождать, может, вы еще что-нибудь такого скажете, чтобы мне сразу и это отразить? – сказала София.

– Мадам Юдина, я сожалею, что все так обернулось, – вмешался в диалог начальник охраны, – Давайте же разойдемся мирно и забудем об этом эпизоде.

– Хорошо, – ответила София.

Когда девушка вышла за пределы крепости, она решила не сдерживать свои эмоции и заплакала.

«Бедный ты мой Алешенька», – думала София, – «Соня тебя помнит, любит и будет любить вечно. Не волнуйся, Соня отомстит и за тебя, и за тятеньку, и за Марию Емельянову, и за Сашеньку, и за всех остальных…»

Успокоившись, девушка вытерла слезы и пошла гулять дальше. Проходив до ночи по улицам столицы, София зашла в трактир, перекусила, убедилась, что за ней нет «хвоста» и вернулась на конспиративную квартиру.

На следующий день, проснувшись с тяжелой головой, София решила просто прогуляться по городу. Девушка недоумевала, что же это такое: позавчера она пила единолично «Массандру», а наутро встала, как ни в чем ни бывало, а вчера вроде бы ничего не было, однако, состояние было не лучшим.

«Какой же ужас вчера был», – подумала София, – «В голове не укладывается, как я могла допустить такое, что меня чуть было не задержали. Да еще и перед самым делом».

Девушка грустно шла по улицам, смотрела на церкви, которых было немало.

«Бирюковы, думая, что мне жить недолго осталось, в церковь меня не так уж давно возили, исповедоваться. А что я, ну припомнила некоторые грехи, да мало у меня их было, разве что сожительство. Ну и остальное, там, мелочи всякие. Батюшка еще так странно смотрел на меня, ждал, что я другое скажу. А ему говорю, мол, то, о чем вы сейчас думаете, чисто формально, конечно, к грехам и относится, шестую заповедь никто не отменял, но тут ситуация очень двоякая. Говорю, мол, именно в нарушении шестой заповеди, конечно, я раскаиваюсь, но по сути, другого выхода не было. Методы достижения целей, возможно, неправильные, но по содержанию поступок правильный. С самодержавием как-то бороться надо. Говорю, вроде, не для церкви этот разговор. А потом, буквально гром среди ясного неба, говорит что-то вроде, «Ну что, болящая, иди причащаться». А какое мне Причастие, удивилась так. Говорю, мол, я недостойна. А в ответ слышу, вроде, никто, если так разобраться, не достоин, так что иди и не бухти. Ну причастилась, Бирюковы, вроде, довольны, мне как-то неловко, что все так вышло. А потом еще Васенька тоже перед венчанием в церковь таскал, ну что поделать, если верит он. Ладно, я тоже не атеистка, но в церковь не хожу, не считаю нужным…»

Незаметно София дошла до вокзала. Вдруг в голову девушки пришла неожиданная мысль – а не съездить ли ей в Шлиссельбург?

«Надо Алешенькину могилу попытаться найти», – подумала девушка, – «На Сашиной могиле я была, Бирюковы возили тогда на кладбище, а вот Алешенькину мне бы очень хотелось найти».

Когда девушка приехала в Шлиссельбург, первым делом в глаза Софии бросилась крепость на острове.

«Государева…» – подумала София, выматерилась, сплюнула и пошла на городское кладбище, – «Так вот куда меня могли отправить. А сколько там невинных людей находится…»

Всплакнув, девушка вытерла слезы и обратилась к сторожу:

– Где похоронен Алексей Юрьевич Леонов? – спросила она.

– Сейчас посмотрю, – ответил сторож и посмотрел в своих записях. Вдруг он понял, о ком идет речь, и сказал:

– Для начала, представьтесь, кто вы такая, зачем эта информация нужна и вообще, такие сведения не разглашаются.

– Вдова его, – ответила София, – Может быть, эту информацию можно узнать за некоторую сумму денег?

– Может быть, и можно, – ответил сторож, – Но чтобы больше никому эту информацию не передавала, иначе меня с работы выгонят.

– Хорошо, все будет сделано в лучшем виде, не волнуйтесь, – сказала София, – Я и сама один-единственный раз, похоже, в этих краях буду, вряд ли сюда приеду второй раз.

– Мадам, – вдруг сказал сторож, – Вы не Собольникова случайно?

– Угадали, – ответила София. – А к чему это? Я не в розыске, паспорт имею.

– Я про другое, – сказал сторож, – Могу за небольшую доплату захоронение и вашего отца показать, если интересно.

– Спасибо вам большое, – сквозь слезы сказала София, – Сколько с меня? Вы же, как я смотрю, еще и цветами торгуете, мне бы четыре штучки.

– Рубль за все: за информацию, за цветы, – ответил сторож и повел Софию в дальнюю часть кладбища.

В отдаленном уголке, отгороженном стеной, было немало могил и свободного места.

– Самоубийц здесь хоронят, ну и спецконтингент, – сказал сторож, – Кого-то в крепости закапывают, я бы даже так сказал, большинство, а вот Леонова сюда привезли.

Сторож показал девушке, кто именно из тех, кто ее интересует, где похоронен.

– Спасибо, – ответила София и вдруг спросила, – Не знаете, а Льва Пантелеймоновича сюда из крепости или из столицы привезли?

– После трибунала в Крестах расстреляли, потом сюда привезли, – сказал сторож, – Мадам, вот очень на вас надеюсь, что вы никому о сегодняшнем слова не скажете.

– Разумеется, – пообещала София и, оставшись одна, долго плакала, прощалась с близкими ей людьми, а потом, успокоившись, вышла за пределы кладбища.

В столицу София вернулась в мрачном настроении. У девушки до сих пор стояли перед глазами золотые, блестящие на солнце двуглавые орлы, которые четко выделялись на фоне серых стен крепости.

– .баный бабай, – тихо сказала София, – Зашибись будущее меня ждало. Зато своими глазами все увидела. Могла и рядом с моими любимыми прилечь, за компанию. А потом сначала первая царская милость, мать ее за ногу, пожизненное, потом вторая – пятнадцать лет заключения. Если бы амнистия потом не пришла, можно было бы сказать с уверенностью: повезло Алеше. А так, зная, что амнистия позже пришла, вывод один: не повезло ему.

Девушка заплакала.

«Правильно я согласилась приехать в столицу, правильно решила отомстить за бедного тятеньку и Алешеньку, теперь, после посещения Шлиссельбурга, последние сомнения отпали», – подумала София, – «Теперь самое главное – не вернуться в Шлиссельбург, да не просто в город, а уже на остров и несколько в другом качестве».

Вернувшись на конспиративную квартиру, девушка упала на кровать и думала только об одном: быстрее бы уже все прошло, и она могла вернуться обратно в Москву.

В то время, когда другие люди занимались подготовкой пиротехники, София беззаботно гуляла по столице. Девушку до сих пор ни о чем не предупредили, и она радовалась тому, что может спокойно отдыхать.

«Деньги мне уже заплачены», – думала она, – «Так что пусть хоть ничего не делают, не моя проблема».

Софии, из-за ее не самого лучшего самочувствия, было довольно-таки все равно, что будет происходить. Конечно, идея о свержении власти казалась девушке заманчивой, но София решила, что больше руководить или принимать активное участие она ни в чем не будет.

Погуляв днем по городу, вечером София решила сходить в театр. Театральная постановка очень понравилась девушке, София уже даже не жалела, что приехала, по-видимому, слишком рано в столицу.

Девушка шла по ночному городу, думала об Алексее, о том, как ей удалось в 1887 году сбежать из-под конвоя с баржи, которая отправлялась в Шлиссельбург.

«Может, еще раз к врачу сходить?» – подумала София, взглянув на свои руки, – «Может, что-нибудь смогут с ними сделать? Возможно, за пару лет медицина уже шагнула вперед и можно как-то избавиться от этих шрамов, следов проклятого царского режима».

На следующий же день девушка решила сходить к одному очень известному профессору, на совет которого она очень надеялась.

– Несчастный случай на фабрике, машинное масло попало в рану, шрам зажил, синие полосы не сходят, – сказала София заученную фразу.

– Мадам, – сказал профессор девушке, – Это вы можете говорить какому-нибудь фельдшеру, который окончил на тройки провинциальные курсы, а мне уж скажите правду. При каких обстоятельствах вы так умудрились испортить себе руки.

София растерялась, так как не знала, что сказать. Правду девушке говорить не слишком хотелось, а врать казалось бессмысленным.

– Давайте я начну с того, что вижу, – сказал профессор, – Может быть, так вам легче будет начать говорить. Это, однозначно, не производственная травма. Насчет машинного масла – да, оно явно присутствует. Но след уж слишком ровный. В принципе, подобные следы, только не синие, а более розовато-бордовых оттенков, остаются после кандалов. Теперь уже говорите как есть.

София покраснела, а потом начала говорить:

– Да, вы правы. Это не производственная травма. Июнь 1887 года, меня из Петропавловской крепости должны переправить на барже в Шлиссельбургскую. Подкандальники не надеты. Руки уже успела натереть. Взор падает на забытое машинное масло на барже, я обливаю им руки и снимаю кандалы. По пути успеваю еще больше расшевелить раны. Потом побег, но вы на эту тему можете не волноваться, пришла амнистия, у меня есть паспорт, могу показать.

– Да нужен мне ваш паспорт, – отмахнулся профессор, – Давайте руки сюда еще раз, посмотрю, может, что можно сделать.

Внимательно осмотрев руки девушки, профессор сказал:

– Знаете, в Германии не так давно был открыт метод лечения жидким азотом, конечно, я не могу давать никакой гарантии, но можно попробовать этот способ в вашем случае. С одного раза, наверное, ничего не сойдет, а после нескольких визитов, надеюсь, поможет.

София очень обрадовалась этому известию и с надеждой ждала, поможет ей это или нет.

Через некоторое время увидев, что руки у нее полностью пришли в норму, София плакала.

«Бедные мои ручки, хоть сейчас будут нормальными, без этих проклятых меток царизма, гореть ему в аду», – думала девушка, – «Хоть сейчас смогу ходить как человек в открытых платьях и не думать о том, кто что подумал о моих руках. Больше не придется врать про травму на фабрике».

– Профессор, спасибо вам огромное, – прощаясь с доктором, говорила София, – Вы не представляете, как я теперь счастлива, что как человек выгляжу, что на меня не косятся как на только что освободившуюся каторжанку. Ведь не каждому же объяснишь, что следы от кандалов другого цвета и формы.

Долго благодарив профессора, София вышла на улицу. Девушка была счастлива, что теперь она не отличается от остального населения и что теперь она полностью освободилась от своего прошлого, которое периодически раздражало ее.

«Все, теперь я совершенно обычный человек, который будет строить свою жизнь самостоятельно и как захочет», – думала София.

В день покушения на императора роль Софии была минимальна. Девушка, всего-навсего, должна была передать охране Зимнего дворца бутылку с морсом, в которое было подмешано снотворное. Без проблем это сделав, София вернулась на конспиративную квартиру и начала ждать результатов.

– Ничего не получилось, Сонь, – сказал девушке подельник, – Бесполезно все это, кто-то арестован, кому-то удалось скрыться… И тебе, Сонь, надо ехать, пока не забрали тебя.

Вздохнув, девушка быстро собрала свои скромные пожитки и пошла на вокзал, покупать билет до Москвы.

========== И снова за решеткой ==========

Дорога в Москву была быстрой. София приехала домой, обняла мужа и присела за стол отдохнуть.

– Соня, ты так быстро приехала, – радостно сказал Василий, – Я по тебе так скучал.

– И я по тебе скучала, – тихо ответила София.

– Что-то ты не радостная, – сказал Василий, – Ладно, не буду тебя утомлять расспросами, отдыхай.

Когда София наконец-то осознала, что все то, что было совершено, было совершенно не тем, чем казалось изначально, девушка впала в полный шок. София вдруг села на кровать и заплакала.

– Сонечка, что с тобой? – спросил жену Василий.

– Дура твоя Соня, – ответила девушка, – Идиотка тупая.

– Что произошло? Почему ты так говоришь? – продолжил расспрашивать девушку Василий.

– Соня по своей доброте душевной и по обостренному чувству социальной справедливости согласилась участвовать в цареубийстве, которое оказалось неудычным. Хорошо хоть денег заранее взяла и не за идею все это сделала. Кстати, деньги на моем счету в банке, но можно их перевести на твое имя, – сказала София, – Так вот, до меня только сейчас дошло, что переворот это был не для того, чтобы дать стране новую власть, а для того, чтобы одного сатрапа на другого заменить. И я себе простить не смогу, что во все это ввязалась. Вот скажи мне, как мне теперь с этим жить? Почему я сразу по обрывкам фраз все недопоняла, а только сейчас окончательно догадалась? Особой тайны никто из этого не делал, но Соня все под себя мерила, думала, что люди думают так же, как и Соня. Все для народа. А выясняется, что твоя жена, по сути, поучаствовала в попытке заказного убийства и получила за это деньги. И чем я теперь от уголовников отличаюсь?

Василий не знал, что можно сказать, а девушка продолжила.

– Я сейчас пойду в полицию, напишу явку с повинной. В принципе, как только начнется судопроизводство, развод ты сможешь получить уже на основании того, что твоя жена подозревается в особо тяжком преступлении. Но, если говорить откровенно, тебе выгоднее будет не разводиться, а потом, как вдовцу, унаследовать те деньги, что на моем счету есть. Да, дом на детей Бирюковы уже оформили, второй мой счет тоже на детей оформлен, но вот ту кругленькую сумму ты вполне унаследуешь месяца так через два, сам понимаешь, у нас такие дела тянуть не будут.

Вдруг девушка почувствовала, что ее начинает тошнить. В голове сразу пронеслась мысль – не беременность ли это?

– Хотя знаешь, если предположить на мгновение, что я все-таки в положении, то лучше для тебя будет развод оформить, а то не дождешься, пока вдовцом станешь и в права наследства вступишь. В общем, решай, что тебе лучше, какая идея тебе ближе, – сказала София и начала собираться в полицию.

– Соня, ты точно здорова? – спросил девушку Василий и пощупал жене лоб, – Вроде, температуры нет. А бред тогда откуда? Ты вообще, что сейчас говоришь? Какое заказное убийство, какие наемники? Никуда я тебя сейчас не отпущу, ложись спать, ты нездорова.

– Обещай мне, что полицию не вызовешь, пока я сплю, – сквозь слезы сказала София. Услышав положительный ответ, девушка легла на кровать и, не переставая плакать, закрыла глаза.

«Вот правда, руки бы на себя наложила, как мне теперь жить с этим?» – подумала девушка, – «Но нельзя так поступать, это грешно, еще больший грех, нежели только что был совершен. Так что выход только один – идти в полицию, писать явку с повинной и смиряться с судьбой, ведь то, что будет дальше, вполне понятно. Суд, приговор… Да лучше так, нежели всю жизнь теперь мучиться и знать, что одного сатрапа заменили на другого, а тебя просто использовали. Все, сейчас маленько отдохну и пойду писать явку с повиннной. Не пустит Васенька – не буду спорить, а ночью в полицию сбегу. Напишу, будто сама все провернула, не буду никого подставлять, это нечестно, подло будет с моей стороны. Соня не имеет права кого-то подставлять. А на те деньги, что я все-таки получила, пусть Бирюковы детей растят, кто же виноват, что у них мать идиотка».

Со временем София успокоилась и заснула.

Василий, смотря на плачущую жену, не мог понять, что к чему?

«То ли психиатра уже звать пора, то ли правду она говорит, но как может быть такая правда? Соня же ездила к бывшей свекрови в деревню, навестить ее, зачем ей врать?» – думал Василий.

Через полчаса раздумий Василий снова посмотрел на жену, увидел, что у нее горят щеки и пришел к выводу, что все это был бред из-за высокой температуры.

Когда девушка проснулась, Василий сказал жене:

– Соня, у тебя ведь температура, ты помнишь, что в бреду несла около часа назад?

– Помню, – ответила София, – Но это не бред, а правда. И температура у меня если и есть, то это никак не связано с тем, что я говорю. Проводишь меня до полиции?

– Хорошо, пошли, – сказал Василий и подумал, – «Не брошу же я тебя в таком состоянии одну, раз не сидится тебе дома».

Когда София пришла в отделение полиции, она сразу пошла в кабинет к Петру Васильевичу.

– Что вам надо, мадам? – спросил он девушку.

– Я пришла писать явку с повинной, – сказала София.

Получив в руки лист бумаги, под удивленные взгляды остальных, София начала писать.

«Я, Юдина (в девичестве Собольникова) София Львовна, 19 сентября 1891 года совершила попытку цареубийства. Действовала одна, без сообщников, мотивами для явки с повинной считаю осознание преступного характера своего деяния и желание оказать помощь в расследовании этого злодеяния», – прочел Петр Васильевич.

– Мадам, вот первое, что я бы сейчас сделал, так это отправил бы вас на психиатрическую экспертизу, – сказал Петр Васильевич, – Вы вообще, что несете? О чем говорите? Какое цареубийство, если бы что-то произошло, я бы первый об этом знал. Да, правитель сменился, и что из этого?

Посмотрев на Василия, Петр Викторович спросил его:

– Ваша жена здорова? Особенно меня интересует вопрос, здорова ли она психически? А то что-то у меня складываются сомнения, не повредилась ли она умом после своего последнего дня рождения, ну вы же знаете, что тогда произошло.

– Я бы сказал, что моя жена психически здорова, но вот сейчас у нее высокая температура и, возможно, бред на фоне этого, – сказал Василий.

Попросив Василию и Софию немного подождать, Петр Васильевич позвал в кабинет врача, который приезжал в участок по другим вопросам.

– Девушку надо освидетельствовать, – сказал он врачу, – С точки зрения психиатрии, хотя бы приблизительно.

Врач не стал возражать и вскоре написал заключение.

«Сознание неясное, на фоне высокой температуры (почти 41 градус Цельсия) возможны бредовые идеи, показания не рекомендую принимать во внимание», – прочел Петр Васильевич.

«Ну что ж, так я и думал», – подумал он и сказал Василию, – Отведите вашу жену домой и пригласите ей хорошего врача. Если ее бред был вызван жаром, значит, причину жара лечить надо, если это психиатрия – то попробуйте найти врача, который согласится ее лечить на дому, чтобы в больницу не ложиться. Я же тоже понимаю, человек в начале мая такой стресс пережил, тут трудно здоровую психику сохранить.

– Мадам, – сказал Петр Васильевич Софии, – Если будет необходимость в еще одном вашем визите в полицию, я за вами пришлю, а пока больше не стоит никуда ходить и никому ничего говорить. Как говорится, тайна следствия.

– Под подписку отпускаете? – удивленно сказала София.

– Нет, не под подписку, просто так, – сказал Петр Васильевич.

Когда Василия и София ушли, он взял явку с повинной Софии, заключение врача, скрепил их вместе и убрал подальше под сукно.

«Вроде и жалеть ее не за что, сама во всем виновата, а как-то грустно смотреть на то, что человек умом тронулся», – подумал он.

С огромным трудом дойдя до дома, София не стала раздеваться, а сразу, как вошла внутрь, упала на кровать. Василий, видя эту картину, хотел, было, бежать за доктором, но не решился оставлять жену одну – вдруг бы ей понадобилась помощь, поэтому отправил мальчишку, которого увидел во дворе, с запиской к одному из врачей.

– Что с ней? – услышала София сквозь сон.

– Нервное потрясение какое-то, – раздался другой голос, – Я вам напишу, что стоит купить, будете давать своей жене эти препараты.

Не желая видеть врача, София не стала открывать глаза и притворилась спящей. Но девушка все равно почувствовала, что ее берут за руку.

– Пульс повышен, температура сильно повышена, вашей жене сейчас покой нужен и тишина, – услышала София, – Мадам, просыпайтесь.

Девушка нехотя открыла глаза.

– Сколько пальцев я вам показываю? – услышала она.

– Не знаю, голова кружится, думать не могу, – ответила София.

– Вот видите, она какой-то стресс пережила, пусть отдыхает, – сказал врач и ушел.

Вдруг девушка вспомнила, что на первом же году обучения в Смольном с ней произошла подобная история.

– Васенька, – сказала София, – У нас точно будет ребенок, я тебе это с уверенностью могу сказать. Когда Юленька была под сердцем, такая же ерунда была, и температура вместе со стрессом, и вены порезать из-за стресса хотела, тятенька ведь якобы погиб, в общем, все то же самое.

«Не посадили – и не надо, не мое дело уже», – подумала София и снова заплакала, – «Зато хотя бы одна беременность пройдет нормально, как у людей, в браке».

– Тихо, тихо, отдыхай, – сказал Василий и обнял жену, – Не надо плакать.

Через неделю состояние Софии более-менее вернулось к норме, не считая сильной слабости.

– Может, не будешь беременная в университете работать? – спросил жену Василий, – Денег нам хватит, ты что-то про второй счет говорила, кстати, что там за сумма и откуда она?

Услышав про второй счет, Софию будто обдало кипятком.

«Идиотка, чего только натворить успела в бреду, не разгрести это, наверное, уже», – подумала она и сказала мужу, – Нет, работать я буду, дома сидеть скучно. А что касается счета, то это что-то вроде наследства от родителей, ну неужели ты вправду подумал, что Соня наемной убийцей была?

– Ты что, я с самого начала понимал, что это бред, возможно, часть твоего прошлого опыта, но не что-то новое, – сказал Василий, – Ты такой добрый, светлый, честный человек, ну занесло тебя маленько не туда шесть лет назад, но ведь все ошибки можно исправить. Просто надо начать жизнь с чистого листа.

– Да, ты прав, – сказала София и подумала, – «Идиотка, чуть было не сдала себя. Еще мне не хватало пойти под высшую меру из-за того, что меня глупым образом использовали. Хорошо, что хоть сказала, что больше благотворительностью не занимаюсь, денег взяла, иначе было бы совсем страшно… И хорошо, что вены не порезала, хотя очень тогда хотелось, неделю назад… Хорошо, все обошлось. Васенька у меня такой наивный, какой была Соня лет семь назад… А деньги нам пригодятся еще, ребеночка растить, да и вообще, лишними не будут».

Еще через неделю София решила повторно сходить к Петру Васильевичу.

Увидев Софию у себя в кабинете, Петр Васильевич сразу вспомнил, что произошло в его кабинете не так давно, и удивился, что девушке от него надо.

– Петр Васильевич, – сказала София, – Я хотела еще одну бумагу вам отдать, что-то вроде объяснительной, что тогда, две недели назад, я была не в себе, у меня из-за беременности температура подскочила, бред начался, основанный на прошлом опыте. Я приняла то, что приходило мне во время болезни, за правду и, как честный гражданин, решила сообщить вам об этом. А теперь, когда я выздоровела, мне хотелось бы сказать, что я своими рассказами могла только вас запутать.

– Давайте сюда бумагу, – сказал Петр Васильевич, – Положу к тем двум, пусть лежат пока мертвым грузом, со временем уничтожим.

Обрадованная София вышла из участка. У нее началась новая жизнь и девушка надеялась, что хотя бы в шестой раз ей повезет в материнстве.

Однако, вскоре удача отвернулась от девушки. Сначала София узнала, что ее подельники арестованы.

«Пошли слухи, так что не все так просто», – подумала девушка.

А буквально этим же вечером в дом Софии постучали.

– Кто там? – спросил удивленный Василий.

– Откройте, полиция, – раздался голос.

Василий открыл дверь и увидел, что в дом входят жандармы.

– Вы что делаете? – спросил он, увидев, как на его жену надевают наручники.

– Явку с повинной даже в бреду просто так не пишут, – сказал жандарм.

– Васенька, мои слова про развод и про вдовца остаются в силе, – сказала София, – Выбирай, какой вариант тебе больше нравится. Ты уж прости, что я не смогла тебе потом во всем признаться.

В полицейском участке Софию долго держать не стали. На следующий же день девушку, а так же документы, которые были по этому вопросу, вроде явки с повинной и объяснительной, отправили в столицу.

Снова очутившись в доме предварительного заключения на Шпалерной, София поняла, что хоть она и беременна, вряд ли можно надеяться на какое-то снисхождение.

«После родов точно под петлю подведут», – подумала София, – «Идиотка, вот зачем я во все это ввязалась? Дура полоумная. А, может быть, и будет примерно так, как в 1886 году с Эми, уронят пару раз и все, выкидыш, к суду уже буду не беременная».

Вздохнув, девушка постучала в дверь и сказала подошедшему жандарму:

– Мне бы к следователю, написать признательные показания, оформить сотрудничество со следствием…

«Дура я, это надо было только так по-идиотски во все это вляпаться», – подумала София.

В кабинете следователя девушка начала рассказ:

– Характер своих преступных деяний осознаю в полной мере, готова сотрудничать со следствием, вину полностью признаю, в качестве оправдания могу назвать только отсутствие интеллекта и способности размышлять логически. Никогда и ни за что себе не прощу, что меня таким глупым образом использовали, готова дать максимально полные и искренние показания по любому вопросу.

Увидев удивление следователя, девушка добавила:

– Так говорю не потому, что очевидного приговора испугалась, а потому, что такой промах простить себе не могу. Дура, идиотка, мозгов меньше, чем у курицы, поверила людям, даже не спросила, что они замышляли переворот от Саши в пользу Коли. Позор от таких ошибок только смертью покрывается, видел бы мой бедный тятенька свою Соню, никогда бы не простил ей этого.