Текст книги "Семья поневоле (СИ)"

Автор книги: Mad Santa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 40 страниц)

Послышался шорох множества крыльев, и в Большой Зал влетели совы, разнося ученикам письма и посылки. Заплатив почтовой сове, я развернул «Ежедневный пророк» и уставился на колдографию на первой полосе. Конечно, я ожидал увидеть там свою мать. И даже предполагал, что Снейп может попасть в кадр. Но уж конечно я не мог рассчитывать, что он будет позировать с ней под ручку, добродушно улыбаясь. Мама вообще дарила улыбки направо и налево, кокетливо хлопая ресницами и сверкая многочисленными сапфирами. У Драко, заглядывающего в газету сбоку, тоже пропал дар речи от шока. Заголовок статьи гласил: «Онория Забини снова собралась замуж? Станет ли Северус Снейп восьмым или единственным?» Открыв первую полосу, я принялся читать. «Вчера, 25 ноября, в особняке Забини на побережье Бристольского залива состоялся торжественный прием в честь дня рождения владелицы дома, Онории Забини. На торжестве присутствовали….» Дальше шло поименное перечисление самых значимых гостей с описанием их заслуг перед магическим сообществом, это я благоразумно пропустил. «Миссис Забини предстала публике в дизайнерском платье от Верлена Дюпуи, расшитом…» Описание маминого туалета я тоже пропустил – на колдографиях все было прекрасно видно. По-моему, она как всегда показала больше, чем следовало. «Хозяйку торжества весь вечер сопровождал некий Северус Снейп, преподаватель Хогвартса и декан факультета Слизерин. Напомним, именно на этом факультете учится восемнадцатилетний сын Онории от первого брака, Блейз, который на приеме замечен не был. Профессор Снейп, преподающий Зельеварение, отмечен несколькими наградами в этой области. Он никогда не был женат и владеет небольшим домом недалеко от Лондона. Впрочем, большую часть времени профессор проживает в школе чародейства и волшебства». Судя по тону статьи, корреспондент явно не понимал, чем вызвано внимание матери к «заурядной» личности профессора. «Темным пятном на репутации мистера Снейпа является его членство в организации сторонников Того-кого-нельзя-называть, однако профессор был оправдан Уайзенгамотом, так как по свидетельству Альбуса Дамблдора, директора школы Хогвартс, Снейп перешел на сторону Министерства Магии задолго до падения темного волшебника и снабжал авроров ценными сведениями из стана врага, являясь двойным агентом. В свете возвращения Того-кто-не-должен-быть-помянут нам бы хотелось выразить опасение за жизнь мистера Снейпа, ибо тот никогда не прощал предателей. Возможно, профессору следовало бы обзавестись охраной. Хотя, школа чародейства и волшебства, пожалуй, является самым безопасным местом во всей Великобритании. Но все же, если слухи верны, и Онория Забини собирается вступить в брак с профессором, то она снова может скоропостижно овдоветь». Дальше шла еще куча чепухи о том, сколько до этого у матери было мужей, и как они скончались, как на ее имидже может сказаться союз с Упивающимся смертью, пусть и бывшим, какие подарки ей вручили многочисленные гости и остальная чушь, которую обычно пишут.

Это бы я еще смог стерпеть. Но когда я увидел у Дафны Гринграсс «Ведьмополитен», на обложке которого маму со Снейпом запечатлели во время танго, как раз когда он наклонил ее назад, а она при этом эффектно закинула ногу ему чуть ли не на талию…. Заглавие гласило: «Северус Снейп для Онории Забини: друг, любовник или будущий муж?». Я вырвал у ничего не понявшей девчонки журнал и раскрыл на нужной странице, сжимая листы так, что костяшки пальцев побледнели. Там корреспондентка с женской дотошностью описывала, сколько раз они вместе танцевали, как мать его представляла другим людям, какие знаки внимания она успела заметить с его и ее стороны: комплименты, улыбки, отодвигания стульев и прочие хихи-хаха. Отдельно подчеркивалось, что Снейп не обращал никакого внимания на других женщин и вел себя как в собственном доме, называя эльфов по именам и, не раздумывая, ответив на вопрос, сколько в особняке комнат и еще какую-то чепуху. Из всего этого наглая журналистка сделала вывод, что профессор как минимум больше чем друг, и, скорее всего, любовник, ибо его репутация и материальное состояние никак не подобают кандидату в мужья миссис Забини, которой эта дамочка искренне восхищалась, заняв приличный кусок статьи описанием ее великолепной прически, роскошного наряда и прекрасной фигуры. Я только что не начал дымиться от злости, и Панси поспешила отобрать у меня журнал и вернуть назад владелице, пока Милли шептала мне на ухо что-то успокаивающее.

Взглянув на Снейпа, как ни в чем не бывало попивающего кофе, я скомкал газету, встал и, бросив ее на стол, вышел из Большого Зала, усиленно стараясь как можно меньше хромать.

2. Северус

Я, конечно, подозревал, что посещение приема выйдет мне боком, но не думал, что настолько. Огневиски постепенно примирил меня с наличием колдорепортеров, некоторые из которых даже пытались взять у меня интервью, количество гостей, хоть и было большим, все же оказалось конечным, так что через полтора часа пожимание рук и приветствия также остались позади. Нет, танцевать я никогда не любил. Но танцевать с красивой женщиной, прижимающейся к тебе, держать руки на ее талии, ощущая ладонями жар сногсшибательного тела, прикрытого лишь тонкой шелковой тканью, чувствуя дурманящий аромат ее духов… Ни один мужчина не отказался бы в этот вечер танцевать с Онорией Забини. И тем более изрядно подвыпивший к тому времени мужчина. Так что, когда гости, которые присутствовали только с официальными визитами, разошлись, а осталась небольшая компания друзей, мы даже неплохо повеселились. Когда удалось избавиться от последних колдорепортеров, Люциус позволил себе надраться окончательно, уже не боясь потерять лицо, вдовец-Нотт откровенно приставал в это время к хихикающей Нарциссе, а Паркинсоны в конце концов просто удалились в одну из гостевых комнат. А мы с Норой все еще танцевали до упада. Я, прикончив еще одну бутылку огневиски, неожиданно вошел во вкус этого занятия. Мы вели себя так, словно нам опять было по двадцать лет, и ее счастливый смех до сих пор стоял у меня в ушах.

Однако сегодня я вдруг услышал смешки со всех сторон, и они были далеко не такими приятными. Хихикала даже чопорная МакГонагалл, краснея, как гриффиндорский флаг. Да и остальные преподавательницы оживленно перешептывались, читая утреннюю почту, и косились на меня. Оглядев Большой Зал, я понял, что на меня пялятся многие ученики. И как раз в это время со своего места вскочил Блейз Забини и, бросив на стол скомканную газету, пулей вылетел в коридор, перед этим попытавшись прожечь во мне взглядом дыру.

Пришлось тоже раздобыть себе «Ежедневный пророк», однако читать под всеобщими взглядами и перешептываниями я не мог, поэтому удалился в свои апартаменты. И не пожалел об этом, ибо всем этим ученикам не следовало видеть выражение моего лица после прочтения статьи.

Еще хуже стало, когда я конфисковал во время первого урока у одной из рейвенкловок третьего курса «Ведьмополитен». Оказывается, еще не все колдорепортеры ушли, когда мы пустились в танцах во все тяжкие. Мне с трудом удалось сохранить лицо и не начать снимать с этих хихикающих идиотов баллы направо и налево. Саму статью я благоразумно решил не читать до конца всех занятий, и правильно сделал. Я опробовал на отвратительном издании все известные мне проклятия, действующие на бумагу, прежде чем окончательно его испепелил. К завтрашнему утру даже самый последний маг Великобритании будет знать, что у меня роман с Онорией Забини, даже если его и нет. Сам я для себя так и не определил, что у нас с ней за отношения. А уж студенты будут поголовно осведомлены о моей личной жизни уже к обеду. Теперь понятно, почему Блейз так разозлился. Надо будет поговорить с ним вечером, когда он придет заниматься зельями.

3. Блейз

Буквально кипя от злости, я выскочил из замка и пошел, не разбирая дороги. Последние полторы недели я сначала был так занят тренировками и учебой, а потом просто лежал в Больничном Крыле, что совершенно не заметил, как прошли последние теплые деньки, и листья с деревьев окончательно опали. Запретный Лес теперь зловеще чернел обнаженными ветвями, скрипящими на пронизывающем ветру. Редкие студенты, которые попадались мне навстречу, уже надели зимние мантии и шарфы. Серое, безрадостное небо было затянуто тяжелыми тучами, но намного тяжелее сейчас было у меня на душе.

Я обещал матери, что помогу ей выйти замуж за Снейпа. Она и без меня отлично справляется, кажется, их отношения развиваются более чем стремительно. Я должен быть доволен, имп побери. Разве пару месяцев назад я не думал, что был бы счастлив, будь Снейп моим отцом? Нате, получите, распишитесь. Только отчего же теперь мне так плохо? Совершенно очевидно, что я ревную. Я не хочу, чтобы он был с ней. Он должен быть… со мной? Я горько усмехнулся своим мыслям, поплотнее закутываясь в легкую мантию, которую нещадно трепал ветер, забираясь цепкими промозглыми пальцами в рукава и за воротник и опаляя кожу пронизывающим холодом.

И как ты себе это представляешь? Ты и Снейп? Ничего более абсурдного и вообразить нельзя. Он – твой преподаватель, декан, жених матери, человек почти на двадцать лет тебя старше, то есть годится тебе в отцы, наконец, мужчина и ни капельки даже не красавец, к тому же со скверным характером! Да более неподходящего человека и подобрать нельзя. Хочешь преподавателя – соблазни Синистру. Хочешь мальчика – есть много симпатичных учеников, которым ты нравишься, Драко врать не будет. Скверного характера и у Милли хватает. На страшненьких потянуло? Их тоже в Хогвартсе навалом, экзотика на любой вкус. И тощие и костлявые, и бледные… и даже мальчики. Вот хоть тот же Нотт, очень даже подходящий кандидат. Похож на Снейпа в молодости, с этими его длинноватыми черными волосами и спадающей на глаза челкой.

Дойдя до кромки леса, я сел на поваленное бревно, оперевшись согнутыми в локтях руками на колени, и уронил лицо в ладони. Я уже не чувствовал холода. Вообще ничего не чувствовал. Холод распространился у меня внутри, обволакивая сознание ощущением безразличия ко всему. Я ничего не чувствую к Нотту. И к… Корнеру, например. И к Финнигану, хотя про него ходят слухи, что он по части мальчиков…. Нет, я вообще ничего не чувствую по отношению к кому-либо из парней. Драко? Да, кажется, что-то такое было тогда, ночью.… Но просто потому, что он мой друг. Мы очень близки, и иногда можно спутать дружбу с любовью. А Снейп? От одного взгляда на него достаточно, и внутри что-то замирает, и сладко ноет… в сердце? Или в паху? И когда все успело так измениться? Ведь еще недавно я был уверен, что на его внешность нельзя смотреть без содрогания. Нет, я не стал считать его излишнюю худобу стройностью, а болезненную желтизну кожи благородной бледностью или чем-то в таком духе. Нет, ни в коем случае. Он действительно скелет, словно обтянутый пергаментом, в бесформенной черной мантии, и волосы у него очень жирные, и длинный нос и…. Да много всего! Снейпу вообще с внешностью не повезло, и ничем его не исправишь. Да только вот мне теперь все равно. Я хочу его. Не тело. Впервые – человека. Все, кто был у меня до этого – все привлекали меня физически, большой грудью, округлыми бедрами, смазливыми личиками с пухлыми губами и длинными ресницами. А их личности, их характеры, мысли, чувства – ничто не имело для меня значения. Миллисент – единственно исключение. Я всегда думал о ней, как о человеке, и она действительно много значит для меня. Но все же недостаточно, чтобы считаться любимой. Хотя… я никогда не испытывал любви, откуда мне знать? Может быть, то, что я начал чувствовать к профессору, и есть?…

Я не заметил, как пошел дождь. Сначала отдельные капли, тяжелые, мокрые, начали падать с неба, разбиваясь об кожу и растекаясь маленькими лужицами. Потом их стало все больше и больше, и скоро сверху захлестали уже целые струи холодной воды. Я промок до нитки за несколько минут, но это не имело значения. Мне не хотелось вставать и идти в замок, и вообще куда-либо идти, чтобы укрыться от дождя. Я не был настолько слаб, чтобы плакать из-за глупой ситуации, в которую я сам себя втянул, увлекшись профессором. Нет, сегодня дождь плакал за меня, стекая каплями по лицу. Только от подобных слез легче не становилось. Лишь выплеснув свои эмоции, можно получить успокоение, а они не могли прорваться наружу, в отличие от дождевой воды, и продолжали бурлить у меня внутри, заставляя сходить с ума от отчаяния.

– Блейз? – Услышал я голос за спиной и, обернувшись, увидел Перкс, спешащую ко мне, укрывшись с головой в зимней мантии. Видимо, на нее было наложено водоотталкивающее заклинание, и Салли-Энн совсем не мокла. – Что ты тут делаешь? Тебя не было на Гербологии. Мерлин, ты совсем промок, Забини!

У меня не было ни сил, ни желания отвечать ей. Я просто следил за тем, как рейвенкловка принялась кружить вокруг меня, охая и уговаривая пойти с ней в замок. Схватив меня под руку, она потащила меня в Хогвартс, и мне пришлось подчиниться. В вестибюле она тут же высушила заклинанием мою одежду, а потом заявила, что мне нужно выпить перечное зелье, чтобы я не заболел. Но идти к Помфри я отказался.

– У меня в комнате есть флакон. Моя мама – врач, и всегда настаивает, чтобы я брала с собой лекарства. Правда, она разбирается только в маггловских таблетках, но.… Ой, что я говорю! – Опомнилась девушка, снова хватая меня под руку. – Пойдем!

Салли-Энн привела меня в пустой в этот час коридор, где находился вход в гостиную Рейвенкло, и удалилась, с легкостью ответив на бредовую загадку бронзового дверного молотка в виде орла. Я не стал говорить ей, что был здесь уже неоднократно – всегда с разными девчонками, а просто молча сидел на подоконнике, разглядывая потолок. Вернувшись, Перкс заставила меня выпить лекарство, от которого из ушей тут же пошел пар. Хорошо, что этот эффект не длится долго.

– Спасибо, – наконец-то сказал я. Кажется, впервые за это утро. Салли тут же оживилась, обрадовавшись, что я обрел дар речи, и начала болтать вдвое больше, усевшись рядом со мной.

– Блейз, ты получил мою записку? То есть, конечно, мне не следовало ее писать…. Ты не подумай ничего такого…. Просто я хотела узнать, все ли с тобой в порядке. После этого матча…. Пикс и Кут. Они не должны были…. О, это было так ужасно, я даже закрыла глаза, когда увидела этот страшный удар! Тебе очень больно было, да? – Участливо поинтересовалась она дрожащим от волнения голосом. – Ты такой мужественный, а хромота тебя даже украшает, напоминая о том, как стойко ты пережил этот кошмар. Тем более это ведь временно, да? Блейз, я думаю, что…

Не выдержав, я схватил ее за шею, притягивая к себе, и впился в губы требовательным поцелуем.

– Помолчи, Салли-Энн, – хрипло сказал я, оторвавшись от нее и глядя в расширившиеся от удивления глаза девчонки. А разве не этого она хотела? – Мне нужно отблагодарить тебя за помощь.

4. Северус

Я шел по коридору в библиотеку, намереваясь вернуть прочитанный еще пару дней назад древний фолиант в запретную секцию, пока мадам Пинс не начала причитать по поводу того, что все растаскивают ее драгоценные книги и не возвращают обратно. Настроение все еще оставалось прескверным, и в каждом разговоре перешептывающихся студентов, то и дело встречающихся мне на пути, я слышал слова «Ведьмополитен», «Снейп» и «жениться», что не способствовало бодрости духа. Услышав из-за одного из стеллажей в библиотеке фамилию Забини, я сначала привычно решил, что речь снова идет об Онории и нашей «свадьбе», но, прислушавшись, я понял, что девушки говорили о Блейзе. Оказывается, он сегодня прогулял все занятия. Причем, провел время с Салли-Энн Перкс, которая с восторгом рассказывала, какой Забини страстный, сильный, потрясающий, и как с ним необыкновенно хорошо. Спустя несколько секунд меня уже трясло от злости, но я не мог заставить себя перестать подслушивать и стоял молча, притаившись под прикрытием книжного шкафа. Перкс, захлебываясь от восторга, хвасталась, что сегодня ночью у нее свидание с Блейзом в пустом классе на пятом этаже, и что этот вечер обещает стать для нее особенным. Ее подружки Мэнди Брокльхерст и Су Ли, видимо, обладали большим количеством здравого смысла, а потому настойчиво ее отговаривали, но глупая девчонка была непреклонна. В конце концов, рейвенкловки покинули библиотеку, так и не сумев договориться – каждая осталась при своем.

Этот вечер точно будет для тебя незабываемым, Перкс, – злорадно подумал я, ставя на место древнюю книгу, ради которой, собственно, и пришел в библиотеку. – Ты очень удивишься, когда встретишь в пустом классе Филча вместо Забини.

Разумеется, я не сказал Аргусу, что у девчонки свидание с Блейзом. Просто сообщил, что я слышал, что она зачем-то собирается бродить ночью по школе, и вероятно в районе пятого этажа. Уж она-то точно не проболтается об истинной цели своего визита туда и наплетет какую-нибудь правдивую ложь – в сообразительности студентов Рейвенкло я никогда не сомневался. Так что Забини и, следовательно, баллам моего факультета ничего не угрожало.

Разумеется, я теперь не ждал, что мальчишка придет ко мне вечером заниматься зельями. Или забыл, или демонстративно проигнорировал, злясь на газетные сплетни. Так что без пятнадцати полночь я вышел из своих апартаментов в коридор, встав в тени. Блейз должен был пройти мимо, отправляясь на свидание, и я действительно услышал через несколько минут шаги явно хромающего человека.

– Ну и что мы тут делаем, Забини? – Эффектно выступил из тьмы в свет факела я, скрестив руки на груди. Мальчишка инстинктивно сделал шаг назад, глядя на меня широко раскрытыми от неожиданности глазами. – Мало того, что вы сегодня прогуляли все занятия, так еще хотите попасться Филчу и лишиться доброй сотни балов? Ходили бы потише как минимум, а то весь замок перебудите!

Кажется, моя речь произвела эффект заклинания безмолвия, и Забини просто стоял и молча смотрел на меня, не пытаясь объясняться или оправдываться. Поэтому я сгреб его за шиворот и затащил к себе в кабинет, закрыв дверь и зажигая свечи легким взмахом палочки. Теперь вместо непроглядной тьмы комната тонула в приятном полумраке.

– Чего вы добиваетесь своим поведением? – Задал я интересующий меня вопрос, усаживаясь в кресло напротив кресла мальчишки, куда заставил его сесть минутой ранее. – Времени для свиданий днем совсем недостаточно? Или вы специально хотели попасться Филчу, чтобы похвастаться своей бурной личной жизнью на всю школу? Вам не хватает внимания, Забини? Бросьте, каждый студент в этой школе осведомлен о ваших разнузданных нравах и похождениях.

– Это вы говорите мне о недостатке внимания, профессор? – Медленно произнес мальчишка, цедя каждое слово, чтобы оно звучало еще ядовитее. – Разве не вы только сегодня утром сверкнули своей личной жизнью со страниц всех изданий? Даже в «Придире» вам уделили полосу, подробно проанализировав на вашем примере влияние мозгошмыгов на умы болезненных невзрачных индивидуумов.

Я вспыхнул от макушки до пяток, понимая, что сейчас у меня начнут краснеть щеки. Невероятно! Нахальный мальчишка подловил меня на моих собственных словах, да еще как ловко! А уж последний комментарий, отпущенный таким язвительным тоном – даже мне следовало бы у него поучиться. А я еще собирался спокойно поговорить с ним об этом досадном недоразумении. Только вот недоразумении ли? В любом случае, рассуждать здраво этот наглец сейчас не способен уж точно. Хотя свою Перкс он моментально выбросил из головы, даже не думая больше отправляться к ней на свидание.

– Это совсем не то, что вы подумали. Но я не собираюсь перед вами оправдываться, – вовремя опомнился я, осознав, что собрался рассказывать какому-то сопляку, что и почему я делал вчера вечером. Хотя, это касается его матери, а значит, он имеет право знать… Только вот сам я еще не во всем толком уверен, чтобы объяснять что-то ему. – Ваша мать попросила меня сопровождать ее на приеме, я согласился. Исключительно по старой дружбе, Забини. А все остальное – домыслы репортеров. – Мерлинова борода, я все-таки не удержался от бесполезных оправданий. Мне почему-то было важно, чтобы он знал. – Разумеется, вы можете верить их бреду, а не моим словам, тут уж я вам ничем помочь не могу.

Блейз только презрительно смотрел на меня, чуть склонив голову на бок. На его губы скользнула насмешливая ухмылка, вмиг сделавшая его красивое лицо довольно неприятным. Не поверил ни единому моему слову. А ведь я с самого начала знал, что не стоит и пытаться, но все равно зачем-то попробовал. Но проще заставить мандрагору замолчать, чем преодолеть твердолобость и упрямство мальчишки. Если он уперся рогом, то хоть танцуй вокруг него – никакого эффекта не будет.

– Могли бы придумать что-нибудь менее жалкое. Я почему-то был уверен, что ваша фантазия способна на большее. Что ж, всем нам свойственно ошибаться.

– У меня с твоей матерью ничего не было, – отчеканил я, сжимая кисти в кулаки, чтобы избежать соблазна чем-нибудь швырнуть в эту подчеркнуто безразличную физиономию.

– Да, по колдографиям это ничего особенно хорошо заметно! – Вскинулся Забини, наконец-то теряя самообладание и всю свою напускную холодность.

– Вы ведете себя глупо! – Выпалил я, стараясь не сильно повышать голос. – Ваша мать взрослая женщина, и вправе поступать так, как считает нужным. И устраивать свою личную жизнь по своему усмотрению, не советуясь с таким ребенком, как вы!

– То есть она имеет право спать с моим учителем и плевать на мое мнение?

– Я уже сказал, что у нас с ней ничего нет! – Воскликнул я, уже с трудом сдерживая гнев, рвущийся наружу. Безмозглый болван сумел-таки вывести меня из себя.

– Не делайте из меня идиота! – Вскочил Забини, опрокидывая локтем статуэтку на кофейном столике, но даже не заметив этого.

– Вы сами делаете из себя идиота, – в свою очередь поднялся я, нервно откинув полу мантии и тряхнув головой, убирая волосы от лица. – Ревновать мать к ее мужчинам – это совершенно глупо и по-детски. Вы эгоист, Забини, уверенный, что мамочка должна всю жизнь любить только вас одного и подтирать вам сопли!

– Не смейте! – Подскочил ко мне мальчишка с перекошенным от злобы лицом. – Что вы можете знать о любви, если всю жизнь жили в одиночестве? Вы всех ненавидите – и учеников, и учителей, и даже себя самого! Да вам должно быть противно в зеркало смотреть с такой!..

То, что произошло дальше, заняло всего несколько секунд, так что никто из нас не успел толком ничего понять. Отвратительные слова мальчишки стали для меня последней каплей, и я не дал ему договорить, замахнувшись, чтобы залепить ему пощечину. Но опыт квиддичного Охотника позволил ему молниеносно среагировать, перехватив мою руку, стальной хваткой стиснув запястье. А то, что он сделал в следующий миг, похоже, стало неожиданностью для нас обоих. Я думал, что он ударит в ответ, но Забини просто схватил меня свободной рукой за подбородок и поцеловал. Зло, грубо, настойчиво, но все-таки это был поцелуй. Нет, я не ответил. Но позволил…

Оторвавшись от меня и резко разжав пальцы, выпуская мою руку, Блейз развернулся и буквально вылетел из моего кабинета, оставив меня шокированно стоять посреди комнаты, рассеянно потирая запястье.

5. Блейз

Пробежав по темному, сырому коридору, я произнес пароль, влетел в гостиную Слизерина и, не останавливаясь, прохромал в спальню мальчиков седьмого курса. Прошмыгнув внутрь, я быстро разделся и забрался под одеяло, задернув полог. И только потом смог, наконец, дышать. Меня всего трясло от того, что я посмел сделать.

Как Снейп узнал о моем свидании? Наверняка, донес кто-то из привидений. Они умеют подслушивать, оставаясь незамеченными, а потом разбалтывать преподавателям, якобы следя за порядком в школе. Хотя им-то какое дело до этого, если они давным-давно мертвы?

Профессор зачем-то начал оправдываться. Неужели он считает меня настолько наивным ребенком, что думал, что я поверю в такую грубо сшитую белыми нитками ложь? Ничего не было, ну конечно! Будто я не знаю свою мать! Если она решила выйти замуж за Снейпа, то она не отступится, пока не добьется своего. И если пару недель назад они уже целовались, то что им мешало после такой грандиозной пьянки заняться сексом? Или он хотел, чтобы я поверил, будто моя мать показалась ему непривлекательной?

Заявил, что я ревную свою мать к ее мужчинам. Ха! Хотел бы я сказать, кого на самом деле я ревную. И не хочу делить даже со своей матерью. И я ей безнадежно проигрываю, что мучает меня сильнее самой страшной пытки. Я схожу с ума, когда представляю Снейпа целующим ее, как она касается его, расстегивает мантию, стягивая с худых плеч черную ткань…. Я сказал, что он не знает, что такое любовь…. Наверное, действительно не знает, иначе бы не был всю жизнь один. Иначе заметил бы, что я чувствую к нему, и не мучил бы меня так. А он попытался меня ударить. И у меня окончательно сорвало крышу. От того, что он был так близко. От гневных интонаций в ставшем хрипловатым голосе. От того, как раскраснелись его щеки и как горели нескрываемой злостью глаза.

Я никогда не целовал мужчин, и не думал, что смогу сделать это. И даже не предполагал, что захочу. Но в тот миг я ничего не желал сильнее, чем коснуться его, показать, что… он принадлежит мне? Что целовать его имею право только я? Что я могу делать, что хочу, и его мнение меня не интересует? На самом деле, ни о чем таком я не думал, да я просто не в состоянии был думать. В голове что-то щелкнуло, и я сделал то, что сделал, поддавшись порыву.

Его губы оказались сухими и жесткими, с чуть горьковатым привкусом какого-то лекарства. Я жадно целовал их, не помня себя от переполнявших грудь эмоций, чувствуя только огромное возбуждение и всепоглощающее желание, на волю которого хотелось отдаться. А потом понял, что творю, и просто сбежал, пока профессор не сказал что-нибудь, не посмотрел на меня как на ненормального, не оттолкнул…. Но ведь он не оттолкнул же? Он позволил…. Хоть и не ответил, не поцеловал меня в свою очередь, но позволил целовать его…

Я не мог заснуть до утра, сжимая в ладони прохладный кусочек янтаря и прокручивая раз за разом события вечера, наш разговор, превратившийся в спор и вместо драки завершившийся поцелуем, слова, действия, жесты – все перемешалось в голове, превратилось лишь в набор неясных образов и связанных с ними ощущений. Одно я знал точно – я никогда и ни к кому не испытывал ничего подобного.

6. Северус

Я всю ночь работал, сделав лекарств для Больничного Крыла на месяц вперед, лишь бы чем-то себя занять. Потому что стоило мне лечь в постель, и перед глазами всплывало лицо мальчишки, его запах, его тепло… и этот проклятый поцелуй. Как бы я ни заставлял себя думать о чем-то другом, рано или поздно мысли возвращались к выходке Забини, и потому вскоре я перестал пытаться уснуть и принялся заниматься тем, что получается у меня лучше всего – Зельеварением. Но именно из-за того, что я владею искусством приготовления зелий в совершенстве, мне совсем не надо думать во время процесса, ведь все движения уже доведены до автоматизма. А потому это занятие тоже нисколько не отвлекало от мыслей, за которые мне было стыдно перед самим собой. Я пытался внушить себе, что мне это все приснилось, померещилось, но отчетливые синяки на бледной коже запястья были достаточным доказательством того, что все это случилось на самом деле.

Я не мог врать себе – я этого хотел, думал о том, чтобы его поцеловать с тех самых пор, как… Как он, почти полностью обнаженный, помогал мне выйти из воды во время Самайна? Я чувствовал обжигающий жар его тела там, где оно касалось моего, прогоняя парализующий холод испаряющейся с кожи озерной воды… Когда я застегивал на его шее подаренную мною цепочку, еле касаясь пальцами смуглой кожи… Или еще раньше, с того случая, когда Забини варил противоядие для «Ледяного поцелуя»? Я смотрел на него с неприкрытым желанием… Настолько откровенно, что он, несомненно, это заметил. До этого? Когда впервые увидел его с Булстроуд? Я почувствовал возбуждение, наблюдая, как он занимался с ней сексом, глядя на рельефные мышцы его спины, ягодиц и ног, на покрытую капельками пота гладкую темную кожу. Как я сразу не понял, что еще тогда… Нет, еще намного раньше, когда Онория прислала мне письмо с просьбой за ним приглядеть, и я слишком живо представил, чем занимается Забини после отбоя. Еще в первый день сентября я вступил на эту скользкую дорожку, и она привела меня к тому, что я имел сейчас – безотчетное, неконтролируемое, сумасшедшее желание, направленное на совершенно неподходящего человека.

Я никогда не допускал даже мысли о связи с ученицей – это претило мне как преподавателю. Я никогда не помышлял о мужчинах – это противоречило моей сугубо гетеросексуальной натуре. Как я мог дойти до того, чтобы захотеть мальчишку-ученика? Все мои принципы профессора сейчас летели в тартарары вместе с уверенностью в собственной ориентации. Неправильно. Ненормально. Абсурдно. Глупо. Аморально. Я придумывал множество слов и названий для этого, но это ничего не значило. Если это извращение, то я – извращенец, ибо ни одно из отвратительных определений не меняло сути моих помыслов и желаний.

Но Забини? Зачем это сделал он, я никак не мог понять. Он привлекательный, безумно, нереально совершенный. Красивое, аристократичное лицо, высокий рост, спортивная фигура с широкими плечами, стройной талией и крепкой задницей, сильными руками и ногами. Не человек – оживший музейный экспонат, мальчик с обложки «Play Witch». Он популярен до невозможности, его хотят все девчонки и многие парни, а остальные мальчишки хотят быть на него похожими. Лучшие наряды, дорогой парфюм, идеально выбритый подбородок, начищенные до блеска ботинки, коротко остриженные волосы, всегда ухоженные ногти, брови и зубы – все мелочи, которыми обычно пренебрегают мальчишки и на которые так смотрят девчонки. В нем было все, даже лучше, чем можно себе представить. И все, кого он захочет, тут же будут у его ног. Но вчера вечером он целовал меня. Некрасивого, стареющего занудного профессора, бедного, неизвестного… Ооо, заниматься самоуничижением я мог бы до бесконечности. Сколько бы я ни пытался, я не мог найти в себе ничего, что могло бы привлечь ко мне мальчишку. А значит, он сделал это, чтобы меня разозлить, отомстить или поиздеваться. Не важно, по какой конкретно причине, но это определенно был акт агрессии, а не любви. А я еще никому никогда не позволял нападать на меня безнаказанно.