Текст книги "Семья поневоле (СИ)"

Автор книги: Mad Santa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)

Вечером я узнал, что девушки уехали. А вот Малфой остался. И впервые я был не очень-то этому рад.

3. Северус

К моему немалому удивлению Драко и Блейз не очень-то развлекались. Забини целыми днями сидел в библиотеке, словно задался целью перечитать все, что там было, а Малфой лишь изредка выбирался из спальни для занятий верховой ездой. Ради него ипподром специально расчистили от снега. Зачем он вообще остался здесь вместо того, чтобы уехать с родителями, если поругался с Блейзом, я понять не мог. Но и спросить тоже не имел возможности. В конце концов, их личная жизнь меня не касалась. Надо было думать, что делать со своей.

Нора уже прочно обосновалась в моей спальне. Да и все дни мы тоже проводили вдвоем, гуляя, разговаривая или даже работая в ее лаборатории, но неизменно вместе. Будучи женщиной необычайного ума, она никогда не утомляла меня разговорами, могла поддержать беседу на любую тему. Она могла понять, что я имею в виду, когда я говорил о зельях – такого слушателя вообще редко встретишь. Только вот все это было и тогда, когда мы были просто друзьями. А теперь я чувствовал, что наши отношения изменились. Другие фразы, намеки, шутки, прикосновения и взгляды – и становилось очевидно, что как раньше уже не будет. А я начал скучать по своей подруге Норе. Хотя и получил взамен другую, не менее интересную Онорию – любовницу. Да, ночью в постели ей не было равных, и она могла свести меня с ума в два счета, зная все способы воздействия и управления моим телом. Но днем мне хотелось близости, понимания, любви, но как я ни пытался себя заставить, любви я к ней все-таки не испытывал. Точнее, я любил ее, но как подругу, родственницу, но не как женщину. А значит, и взаимопонимания между нами быть не могло, если мне приходилось обманывать ее о природе моих чувств к ней. Нет, я не врал. Просто не говорил ничего о том, что к ней испытываю, а она дипломатично не спрашивала, предпочитая счастливое неведение горькому вкусу разочарования. И в этом я не мог ее винить.

Я знал, через что она прошла, когда потеряла Эрардо, и смерти всех остальных мужей не способствовали излечению душевной раны, наоборот, лишь увеличивая отчаяние и боль. Нора сильная женщина, другая бы на ее месте сдалась и погрязла в оплакивании своей ушедшей молодости, растраченного тепла и неразделенной любви. Онория же жила, отчасти благодаря своему сыну. Ей было для кого оставаться спокойной, когда все внутри кричит от боли, улыбаться и смеяться, когда хочется плакать навзрыд, и кому дарить свою любовь – единственному в ее жизни мужчине, который, в отличие от всех мужей, не покинет и не предаст. И я не мог стать следующим и бросить ее, окончательно растоптав ее надежды на личное счастье. Да, обманывать ее нечестно. Но ей и не нужна честность. Она хочет чувствовать себя любимой и нужной кому-то, и почему бы мне не дать ей это, если я могу? Пожертвовать чем-то ради дорогого, близкого человека – разве сложно это для того, кто всю свою жизнь посвятил борьбе за спокойное и счастливое будущее множества незнакомых и безразличных людей?

4. Блейз

Малфой явно дулся на меня из-за Панси. Видимо, перед ее отъездом они разругались. А я, помня слова Миллисент о том, что лучший друг постоянно меня обманывал, вообще не хотел его видеть, а потому ударился в учебу. Чтение книг отвлекало и от мыслей о Драко, и о Снейпе, и об отце. Вообще обо всей моей никчемной, бессмысленной и довольно-таки безрадостной в последнее время жизни. Лучше изучать новые заклинания, практиковаться в магии и стать более сильным волшебником, чем смотреть в потолок и жалеть себя, роняя слезы. От самокопания еще никому лучше не становилось.

Задавшись целью перечитать как можно больше полезной литературы, я неожиданно обнаружил, насколько обширна наша семейная библиотека. Каждый из маминых мужей был человеком неглупым, богатым и начитанным, и как результат – в наследство неизменно входила отличная коллекция магических книг. А учитывая, что таких меценатов было целых семь человек… А какие-то фолианты матери достались от ее семьи, что-то она купила или ей подарили… В общем, книг было столько, что можно было прочесть все обо всем. Пожалуй, только в Хогвартсе и, может быть, в Министерской библиотеке, больше литературы.

Литературу по Зельеварению я отмел сразу. Просто было противно, и даже думать не хотелось о чем-то, связанном с ним. Сначала я читал о защитных заклинаниях, потом почему-то закопался в трактат по Истории Магии, рассказывающий об одном из значительных сражений между гоблинами и троллями. Сам не пойму, отчего мне это показалось интересным. Последние два дня я подтягивал предмет, по которому отставал сильнее всего – Гербологию. Перечитав все, что было полезного в библиотеке, я добрался до подаренного Теодором тома Карла Барлиния. И пораженно замер, увидев на одной из страниц книги рисунок, напоминающий мой кулон. Статья, к которой он был иллюстрацией, называлась «Драконий зев». Я начал читать, все больше и больше удивляясь. Оказывается, драконьим зевом называлось чрезвычайно редкое растение, найти которое можно только в лесах Индонезии. Его цветы, судя по названию, напоминали соответствующую часть самого крупного магического существа. А вот листья обладали необычайными волшебными свойствами, являясь сильнейшим противоядием практически от всего, даже сильнее безоара. Только для этого лист требовалось тщательно прожевать, ибо действовал он только в смеси с человеческой слюной. А еще, даже будучи оторванным от растения, такой лист мог оставаться свежим многие и многие годы, если его поместить в органическую жидкость. Поэтому обычно эти листочки хранятся в емкостях с древесным соком. А один из магов, живших на Тайване несколько веков назад, говорят, сделал себе амулет, поместив лист драконьего зева в экстракт бадьяна – универсальное противоядие, плавающее в самом сильном заживляющем лекарстве. Якобы старый волшебник считал, что с таким украшением ему ничего не страшно – стоит только раздавить оболочку над раной, и экстракт залечит ее, а лист растения, будучи съеденным, исцелит от любого отравления. Однако легенда гласила, что маг умер, получив в спину Аваду Кедавру, и тут уж драгоценный кулончик ничем не смог ему помочь. Естественно, куда потом делось необычное украшение, история умалчивала. Зато ответ на этот вопрос был известен мне. И, видимо, был известен и Снейпу, раз он хранил у себя эту вещь и сказал, что я должен разгадать загадку. Только вот зачем отдавать такое сокровище мне? Конечно, экстракта бадьяна у него итак полно, но вряд ли есть еще драконий зев – все-таки растение чрезвычайно редкое. Но он подарил… Тогда он готов был отдать мне… А теперь только учебник по Зельеварению и снисходительный взгляд.

Я раздраженно захлопнул книгу, бросив ее на столик, и вышел из библиотеки. Пойти к нему и спросить, что все это значило? Мерлин, так и хочется вцепиться в отвороты его мантии, прижимая к стене, и вытрясти из него, какого импа между нами происходит! Неизвестность сводит с ума хуже обиды или предательства.

Кстати о предательстве. Завернув за угол и оказавшись в широком коридоре, я увидел, как с противоположной стороны показался Малфой. Разумеется, никто из нас не хотел уступать и показаться трусом, а потому мы продолжили идти навстречу, окидывая друг друга презрительными взглядами свысока. И вскоре выяснилось, что мы оба шли, к тому же, и по одной траектории, а потому просто обязаны были врезаться друг в друга, но никто не желал сделать шаг в сторону. Когда мы сблизились на расстояние шага (удара? рукопожатия? разговора?), каждый из нас остановился, заглядывая противнику в глаза, но не решаясь ничего сказать – слишком много дней мы не разговаривали.

– Уйди с дороги, Забини, – первым не выдержал Драко, вскидывая подбородок, чтобы показаться хоть немного выше. Но все равно не дотягивал до меня ростом.

– Что тебе понадобилось в библиотеке, Малфой? – Ехидно поинтересовался я. – Книга о том, как довести девушку до оргазма?

Щеки Драко мгновенно покраснели, но он лишь сильнее стиснул зубы, сохраняя невозмутимое выражение лица.

– Мало того, что ты рассорил меня с подружкой, так еще и язвишь по этому поводу. К своему стыду я все еще надеялся, что ты это не нарочно, – выплюнул он, и я заметил в его глазах искреннее, почти детское выражение обиды. Хотя на лице так и оставалась каменная маска безразличия.

– Ты сам это все затеял, а теперь смеешь обвинять меня? – Разозлился я, толкнув его в плечо. Драко сделал шаг назад, и на его губах появилась жестокая усмешка. А в следующую секунду он уже сорвал со стены одну из старинных шпаг и направил на меня. Лишь шок не позволил мне в свою очередь попятиться назад, понимая, что от взбешенного Малфоя можно ожидать чего угодно, но он воспринял мое стояние на месте как признак бравады, а значит я ответил на его вызов. – Защищайся, – бросил он, и в следующий миг уже сделал выпад, целясь мне в левый бок, и только отменная реакция позволила мне сорвать со стены вторую шпагу и успеть парировать удар.

– Ты псих, – ответил я, только успевая уворачиваться от сыплющихся со всех сторон уколов или отражать некоторые из них. На то, чтобы самому атаковать, не хватало ни времени, ни сил. Стройный, жилистый Малфой двигался намного быстрее и был более гибким, чем я.

– Давай, Забини, расскажи, кем еще ты меня считаешь. Похоже, совсем никем, раз позволяешь себе так со мной поступить и даже не извиниться. Еще и наслаждаешься своей победой, самодовольный индюк? – Распалился он, продолжая встречать меня градом ударов. Его шпага чуть слышно звенела, вибрируя от каждого взмаха. А потом с лязгом врезалась в мою, и скрежет металла о металл ужасающе воздействовал на органы слуха.

– Я не знал, что у Паркинсон с тобой не было оргазма, придурок. Да ты ведь и сам не знал! – выпалил я, пятясь назад по коридору. Нападения Драко теснили меня к библиотеке. – А мне и в голову не приходило, что удовлетворить девушку – преступление!

– Булстроуд все знала и могла тебя подговорить, – не сдавался Малфой, волосы которого растрепались и теперь спадали на лицо, мешая обзору. По покрасневшему лбу стекали капельки пота. Я сам уже тяжело дышал, с трудом выдерживая этот бешеный ритм.

– Она использовала нас обоих, недоумок, так что тебе не за что на меня злиться. А вот то, что ты использовал меня, я никогда тебе не прощу! – Крикнул я и бросился на Драко, собрав все силы. Но он, вместо того, чтобы встретить шпагой мой удар, замер от удивления, широко распахнув глаза, и как-то нелепо выставил руку вперед, как раз туда, где через секунду оказался мой левый бок. Кожу обожгло словно огнем, и мы оба увидели, как белая рубашка и лезвие окрасились красным. Я зашипел сквозь зубы, бросая шпагу. Драко непонимающим взглядом смотрел на свою, по которой стекали капли моей крови. Я решительно вырвал ее у него из рук и тоже бросил на пол.

– Навоевался?

Выправив рубашку из брюк, я задрал ее, обнажая бок, на котором зияла длинная, но к счастью неглубокая рана. Не глубокая по магическим меркам, конечно. Придется искать у мамы в кладовой экстракт бадьяна. Глупую мысль раздавить висящий на шее кулон я тут же отбросил.

– Блейз, прости, я не…

– Царапина, – ответил я, отворачиваясь. Видеть это виноватое и испуганное лицо у меня не было ни сил, ни желания.

– Нет, Блейз, ну не надо! – Взмолился Драко, заставив меня все-таки повернуться к нему. Слышать эти интонации я тем более не мог. – Я дурак, я кретин, я не понимал, что творю, я…

– Заткнись, – попросил я. Мягко, даже слегка улыбнувшись. – Я жив, а остальное поправимо. Эпискеи! – Я достал из кармана палочку и направил ее на рану. Кровь тут же остановилась. Однако боль и жжение никуда не исчезли, и я, уставший после бессмысленной дуэли, сполз на пол, усаживаясь возле стены и вытянув вперед ноги. Малфой мгновенно оказался рядом, достав платок, и принялся вытирать кровь с моей кожи. Я, конечно, мог сказать ему, что существуют очищающие заклятия, и их использование не так болезненно, как постоянные прикосновения ткани к краям пореза, но молчал, наблюдая за его действиями. Это были его извинения, выражение раскаяния и искренняя, пусть и нелепая, забота. Все-таки мы лучшие друзья. Или…

– Ты меня любишь? – Спросил я первое, что пришло в голову, совершенно не подумав. Драко замер, сминая в пальцах окровавленный платок и продолжая пялиться на мой бок. Я взял его за подбородок и приподнял, заставляя посмотреть на меня, но он тут же отвел взгляд, бледнея как полотно.

– Блейз, ты не… – Начал он, но осекся, и в коридоре снова повисла тишина. Казалось, она физически ощутимо давит на нервы.

– Что вы тут устроили? – Услышал я голос Снейпа и поднял глаза, замечая показавшегося в коридоре профессора.

5. Северус

В последний день каникул Нора планировала, к моему неудовольствию, прощальный ужин и еще какие-то семейные мероприятия, но ее неожиданно вызвали в Гринготтс по внезапно возникшим делам со счетами, и она аппарировала, оставив меня в поместье с ненормальными мальчишками и попросив не возвращаться в Хогвартс, не попрощавшись. Я не знал, чем себя занять до вечера, и решил что-нибудь почитать. Но последнее время Забини только и делал, что торчал в библиотеке, так что поход туда означал неминуемую встречу с ним, чего мне совершенно не хотелось. Так что я послал Бьяджо посмотреть, где мальчишка, и получил ответ, что «молодой хозяин только что вышел из библиотеки». Подождав несколько минут, чтобы Блейз успел уйти на достаточное расстояние от нужной мне комнаты, я направился туда. И каково же было мое удивление, когда я увидел в коридоре не только его, но и Малфоя, а так же валяющиеся на полу шпаги, на одной из которых были следы крови.

На мой вопрос никто не ответил, да и не требовалось – я тут же заметил окровавленную рубашку Забини и понял, кто поближе познакомился с той шпагой. Драко, мертвенно бледный, сжимал в дрожащих руках пропитанный кровью платок и не поднимал взгляда от пола. Блейз же холодно смотрел на меня, выражая всем своим видом презрение.

– Луччо, – позвал я, и с хлопком появился домовой эльф. – Убери тут все, чтобы хозяйка ни о чем не узнала, – мягко, но властно попросил я, и домовик тут же принялся выполнять мое распоряжение. – Джолли, – вызвал я еще одного эльфа, так же не замедлившую появиться. – Отведи, пожалуйста, мистера Малфоя на кухню и сделай ему успокоительный отвар. А вы, мистер Забини, идите со мной. Будьте так любезны, – добавил я, когда мальчишка открыл рот, намереваясь, очевидно, заявить, что я не имею права командовать им в его собственном доме. Вот вернемся в Хогвартс, – ожесточенно подумал я, предвкушая, как поставлю на место обоих зарвавшихся студентов. Блейз медленно поднялся и последовал за мной по коридору в мою спальню. Забавно, я начал считать ее своей…

Оказавшись внутри, мальчишка сел в кресло, закинув лодыжку согнутой в колене ноги на бедро другой. Более наглую и неуважительную позу придумать было сложно.

– Покажи, – скомандовал я, и Забини нехотя задрал рубашку. На гладкой темной коже алел длинный, на сантиметр в глубину, разрез. Меня передернуло. За свою жизнь я видел множество гораздо более ужасных ран и наносил их сам, но спокойно смотреть на такое на теле Блейза было выше моих сил. Достав из тумбочки заживляющую мазь, я подошел и вручил баночку ему. Выделываться он, кажется, был не намерен, потому что рана, судя по ее виду и его закушенной губе, действительно причиняла ему боль. Опустив два пальца в холодный крем, Блейз начал втирать лекарство в края пореза, изворачиваясь всем телом, чтобы увидеть, что делает, и умудряясь придерживать подбородком край поднятой рубашки. Я несколько минут наблюдал за этим нелепым ерзаньем и не выдержал.

– Давай сюда.

Опустившись на колени перед креслом, я зачерпнул мазь и сам начал втирать ее в кожу, ощущая упругие мышцы пресса и спины. Блейз громко сопел, теперь обеими руками придерживая рубашку. Когда я наклонился ближе, мне на лицо упала прядь волос, мешая смотреть, что я делаю, и я поднял свободную руку, чтобы убрать волосы, но мальчишка неожиданно опередил меня, осторожно заправив прядь мне за ухо, скользнув кончиками пальцев по виску. Я замер, поднимая на него глаза. Забини убрал от моей головы руку, зависшую в воздухе, сам не понимая, что только что сделал.

– Я лучше сам, – проговорил он внезапно севшим голосом, и фраза прозвучала скорее как шепот, после чего попытался забрать у меня баночку с кремом. Но я не отдал.

– Не ломайте комедию, Забини.

Зачем-то еще раз поправив волосы, убеждаясь, что прядь больше не выскочит в неподходящий момент, я вернулся к прерванному занятию. Края раны стягивались на глазах, оставляя едва заметный светлый рубец. Разумеется, через несколько дней и он рассосется. Я поймал себя на мысли, что мне хочется провести по нему языком, а потом пройтись по темной коже дорожкой из поцелуев. И я тут же отдернул руку, втирающую последнюю порцию мази.

– Достаточно, – пробормотал я в пустоту, поднимаясь с колен. Благодарности я не ждал, да и спрашивать о том, что они с Драко опять не поделили, тоже не собирался, так что на разговор с мальчишкой я не рассчитывал. Ему, видимо, тоже не о чем было со мной говорить, потому что через несколько секунд я услышал хлопок закрывшейся двери и безвольно опустился назад на пол, устраивая голову на подлокотнике кресла.

6. Блейз

Поговорить с Малфоем мне помешал Снейп, а поговорить с самим Снейпом – гордость. Я был слишком обижен на него, чтобы выяснять отношения. Тем более он довольно ясно дал понять, что не испытывает ко мне никаких чувств. А вот у меня эти чувства, совершенно определенно, остались, хоть я и пытался убедить себя в обратном. Рука сама дернулась к его лицу, привычным жестом убирая волосы. Сколько раз я уже так делал? И если бы не его холодный, такой чужой взгляд, я бы не отдернул руку, пробежав пальцами по скуле и щеке к подбородку, чтобы приподнять его и притянуть к себе для поцелуя. Гиппогриф бы задрал меня за эти мысли! Я люблю человека, который каждую ночь в соседней комнате трахает мою мать! – Стукнул я кулаком по стене коридора, выйдя из спальни Снейпа. И меня буквально затрясло от беззвучных и бесслезных, но все же рыданий. Мамочка, прости, я совсем запутался, – прошептал я, неосознанно проводя пальцами по свежему шраму на боку, где до сих пор ощущалось тепло его прикосновений. – Я ненормальный.

Дойдя до своей спальни, я, как был в окровавленной одежде, забрался в кровать, завернувшись в одеяло и обнимая себя руками. Никогда еще я не чувствовал себя таким жалким и слабым.

Мать задержалась, приехав уже после ужина. Которого, впрочем, как такового и не было. Я перекусил у себя в спальне, попросив Бьяджо принести еды, и он сказал, что остальные также не спускались в столовую. Впрочем, матери об этом знать было не обязательно, так что, уверенная, что мы хорошо провели время и плотно отужинали, она расцеловала нас всех на прощание и отправила камином в Хогвартс. До подземелий мы шли молча, не проронив ни слова. Потом Снейп повернул к себе, а мы с Малфоем вошли в гостиную Слизерина и дальше в спальню. Бросив на кровать сумку с вещами и рождественскими подарками, я отправился в душ, пока Теодор о чем-то расспрашивал необычайно несловоохотливого Драко. Когда я вышел, свет уже погасили, и все ребята спали, ну или делали вид, что спят, в своих кроватях. Я тоже сел на свою, плотно задернув балдахин и зажигая Люмос, и принялся вынимать вещи из сумки. Доставая коробку с подарком Снейпа, я случайно наклонил ее, и книга выпала, оказавшись раза в четыре тоньше, чем коробка. Я удивленно заглянул внутрь оставшейся у меня в руках картонной емкости и увидел там какие-то письма, колдографии, рисунки и карманные часы. Быстро просмотрев снимки, я принялся снова и снова их разглядывать. Со всех на меня смотрел, нахально поводя бровями и ухмыляясь, Эрардо Забини, которого запечатлели как одного, так и в компании моей матери, Люциуса, Нарциссы и еще каких-то людей в разных сочетаниях и всех сразу. На одном снимке отец был сколдографирован поигрывающим зажатой между двумя пальцами палочкой, которую он слегка покручивал. Я тоже так делаю, когда волнуюсь, – сообразил я, глядя на собственную, держащую зажженную палочку, руку. И у меня задрожали губы. Не обращая больше внимания ни на что вокруг, я принялся открывать и читать письма, большая часть из которых была адресована ему, но некоторые были написаны им. Я с трудом понимал текст, разглядывая витиеватый, но размашистый почерк, узнавая некоторые «свои» буквы. В части писем он упоминал меня, и там было столько любви и теплоты…

– Папа… – прошептал я в пустоту, и на глаза моментально навернулись слезы. Несколько минут я просто сидел, прижимая драгоценный пергамент к груди и вполголоса напевая песню, которую он пел мне:

Эту девочку знают все дети,

Эта девочка – рыжая Вэнди.

Носит мантию цвета фисташки,

А в косу заплетает ромашки,

Шляпа ведьмина на ухо свисла,

А в карманах – три маленьких низзла.

Вэнди любит плюй-камни и книжки,

Играет в квиддич не хуже мальчишки.

Над домашней работой смеется,

Да и в школе ей все удается:

Она знает и руны, и числа,

А в котле спят три маленьких низзла.

Вы хотите стать такими, как Вэнди?

Тогда правило запомните, дети:

Только тем всегда и все удается,

Кто никогда ни перед чем не сдается.

Кто не ищет в жизни большего смысла,

Чем в мурлыканье маленьких низзлов.

Допев, я улыбнулся и отложил письма в сторону, раздумывая, куда бы их спрятать, и мой взгляд зацепился за учебник по Зельеварению, из которого торчал лист. Вытащив его, я прочел записку: «Блейз, подарок под книгой. Не открывай при всех. Нора не хотела бы, чтобы я показывал тебе это, и лучше ей об этом не знать. Там все вещи, принадлежавшие или касающиеся твоего отца, которые я смог найти. Думаю, тебе будет интересно».

Перед глазами тут же нарисовался образ Снейпа, кутающегося в зимнюю мантию и новый шарф. И спрашивающего, понравился ли мне его подарок. Осознание того, какой я идиот, обрушилось на меня как лавина. Он для меня нашел все это… Сделал такое… А ведь я не говорил, как для меня это важно, что я хотел сам… Он догадался и собрал. А я…

Быстро, но аккуратно сложив все вещи назад в коробку, я так же для маскировки прикрыл их учебником и, накрыв крышкой, убрал в сумку. А потом, стараясь никого не разбудить, накинул мантию и выбрался из спальни, направившись к Снейпу.

7. Северус

Весь вечер я не находил себе места, и вздохнул свободно, лишь только оказавшись снова в своих апартаментах в Хогвартсе. Конечно, будучи в поместье, я каждый вечер на пару часов отлучался в школу, чтобы сварить зелье Дамблдору, но это совсем другое. Войдя в комнату, я швырнул сумку на диван и, переодевшись в халат, направился к шкафу, доставая бутылку огневиски. Сказать, что мне было плохо, означало слукавить против истины. Нет, мне было не плохо, а просто невыносимо. Я запутался и не знал, что делать со своей жизнью дальше. Холодный расчет окончательно уступил место поспешным, непродуманным действиям. Но я продолжал убеждать себя, что здесь, в стенах замка, я снова обрету потерянное «я», и жизнь войдет в привычную колею с преподавателями и студентами. Без неконтролируемого влечения, абсурдных чувств и постоянной вины.

Опустошив стакан, я поставил его на столик и подошел к брошенной сумке, из которой выпала часть вещей. Взмахнув палочкой, я начал руководить размещением одежды и всего остального по шкафам и полкам. Когда я наложил чары левитации на какую-то квадратную коробочку, она легко поднялась в воздух, но потом вдруг из нее выпало ее содержимое и покатилось по полу. Отправив упаковку в мусор, я призвал упавший предмет, и через секунду мне в руку влетел круглый блестящий стеклянный шарик, внутри которого кружился песок. Нет, не обычные дешевые блестки, изображающие пустынные пейзажи, а самый настоящий песок. Я как завороженный наблюдал, как он оседает на дне и на двух стоящих в центре фигурках – в черном и в белом. Я много раз видел подобные фигурки – три года назад, после чемпионата мира по квиддичу, я конфисковал множество таких, изображающих Виктора Крама. Каково же было увидеть одну из них в виде себя. «Маленький я» недовольно морщился, отряхиваясь от песка, и смотрел куда-то вдаль. А «Блейз» рядом чуть заметно улыбался, поглядывая на «профессора», а потом тоже начал аккуратно сдувать с него песок, и тот уже не выглядел настолько угрюмым. Я до боли сжал в руке холодное стекло, так что побелели костяшки пальцев. Подарок явно делался на заказ и стоил довольно дорого. И изображал нас именно там, где мы окончательно стали связаны, узнав о силе магии следа. А я ответил, что ожидал чего-то подобного… Вот кретин!

Первым желанием было немедленно пойти к мальчишке и объясниться, но я вовремя одернул себя. У него в спальне еще четыре зрителя, да и в любом случае он может и не захотеть со мной разговаривать. Я буду выглядеть глупо, снова бегая за ним. Что прошло, то прошло, и надо уметь отпустить. Усевшись на диван, я обхватил ладонями стеклянный шар, снова наблюдая за темнокожей фигуркой. Почему все так нелепо?

Неожиданно я услышал тот особый стук палочкой по двери, на который я ее заколдовал открываться. И тут же на пороге возник оригинал маленькой куколки в черном. Забини, в мантии, накинутой на пижаму, ботинках на босу ногу, с палочкой в руке, устало оперся на дверной косяк, пытаясь отдышаться. Очевидно, он бежал сюда бегом. Я сразу поднялся и, положив свой подарок на диван, направился к нему. Заглянув в его лицо, я заметил на щеках дорожки слез. Мальчишку явно трясло не только от быстрого бега, но и от еле сдерживаемых рыданий.

– Блейз, что такое? – Спросил я, разом теряя последние остатки невозмутимости.

– Я не… – Начал он, всхлипывая. – Я не… не видел… не заметил сразу, а теперь открыл… а там… папины…

У меня мгновенно отлегло от сердца, и я даже немного улыбнулся.

– Вот идиот, я уж подумал, что что-то случилось, – отчего-то произнес я вслух, и Забини, отрицательно покачав головой, вдруг кинулся мне на шею, уткнувшись носом в плечо и всхлипывая. Я осторожно похлопал его по спине, а потом начал поглаживать, чувствуя себя ужасно глупо, но в то же время отчего-то радостно. – Ничего, все в порядке, Блейз, я тоже не видел. Не открыл твой подарок, решив по упаковке, что он обычный. Ну, знаешь… со снегом, Сантой и оленями.

Мальчишка истерически хихикнул, но все же прекратил всхлипывать, и теперь просто обнимал меня, а я – его.

– Спасибо, профессор, – прошептал он, щекоча горячим дыханием мою шею.

– Я понял, что это много значит для тебя, после того разговора в Больничном Крыле. Ты впитывал каждое мое слово об отце, и я решил найти для тебя что-нибудь из его вещей.

Забини наконец-то изволил поднять голову и посмотреть на меня. Покрасневшие от слез глаза и припухшие губы придавали его лицу какое-то по-детски милое и беспомощное выражение.

– Давайте попробуем снова, – попросил он, и я кивнул. – Вам понравился мой подарок, профессор?

– Очень, – опять кивнул я, начиная тонуть в обсидановом омуте его больших, блестящих глаз, обрамленных длинными пушистыми ресницами. – А тебе мой?

– Самый лучший в моей жизни, – выдохнул он практически в мои губы, ближе притянув меня к себе за шею.

– Чего же ты плачешь тогда, глупый? – Усмехнулся я, стирая подушечкой большого пальца влажную дорожку с его щеки. В ответ он немного подался вперед вслед за моей рукой, пока легко не коснулся губами моих. Я слегка провел по ним языком, вспоминая, каковы они на вкус, и чуть втягивая в рот нижнюю. Никогда в жизни у меня не было настолько медленного, осторожного и безумно нежного поцелуя. Даже в Визжащей хижине Блейз был более настойчив и тороплив, хотя тогда казалось, что медленнее уже некуда.

Да, мы наговорили друг другу гадостей перед Рождеством, но подарки должны были показать нам, сколько мы на самом деле значим друг для друга. А мы вовремя их не получили и натворили дел… Безумие, неудачное стечение обстоятельств и полное отсутствие взаимопонимания. Ведь достаточно было просто поговорить, и мы бы все выяснили, но каждый из нас был слишком горд, чтобы сделать первый шаг.

8. Блейз

И как я раньше не понял, что мы просто не получили подарки? Снова хотелось плакать, но уже от счастья. И еще от какого-то непонятного чувства, от которого пронзительно щемило в груди. Мы стояли, как вкопанные, возле двери, крепко обнимая друг друга, словно боясь снова отпустить и потерять, и на этот раз навсегда, и медленно и невероятно долго целовались, улыбаясь и глядя друг другу в глаза.

А потом я вдруг вспомнил обо всем, что произошло за эти дни, и от радости не осталось и следа. Да, мы наконец-то разобрались друг с другом, но не можем вернуться к тому, на чем остановились, сделав вид, что ничего не было. Слишком много дров мы наломали…

– А как же мама? – Спросил я, наконец отрываясь от его губ, одновременно и желая, и опасаясь услышать ответ на свой вопрос. Снейп несколько мгновений смотрел на меня оценивающим взглядом, чуть склонив голову набок, словно раздумывая, готов ли я услышать то, что он скажет, и пойму ли.

– Я был одинок, она одинока. Я решил, что вместе лучше, чем врозь, – объяснил он, и добавил, увидев на моем лице недоверчивое выражение: – жаль будет расстраивать ее, но для меня она не больше, чем подруга.

Я улыбнулся и собрался снова его поцеловать, но профессор приложил палец к моим губам.

– А как насчет тебя и Драко?

Я вспомнил о Малфое, который так и не ответил мне на прямой вопрос. И хорошо, потому что теперь это не имело значения.

– То же самое. Он мне не больше, чем друг.

Я решил, что мы разобрались, но Снейп все равно выглядел обеспокоенным и несколько недовольным. Я взял его за руку и потянул к кровати, усаживаясь на край и приглашая его устроиться рядом. Сколько можно стоять посреди спальни соляными столпами.

– Что еще? – Не выдержав молчания, спросил я, внутренне готовясь к очередным глупостям из разряда «почему мы не пара», которые профессор выдал мне под действием Веритасерума.

– Меня тянет к тебе, это правда. Я хочу быть с тобой, но это невозможно, – покачал он головой, нежно коснувшись тыльной стороной ладони моей щеки. Я накрыл его руку своей, переплетая пальцы. – Ты не можешь дать мне то, что мне нужно.

Я вопросительно уставился на профессора, ожидая продолжения фразы или еще какого-то пояснения. Чего же такого я не могу ему дать, если готов отдать всего себя?

– Я никогда не был сторонником секса ради секса, а сейчас я тем более слишком зрел для беспорядочных любовных утех. Мне нужны стабильные, крепкие, взрослые отношения. А ты, к сожалению, еще не нагулялся.