Текст книги "Семья поневоле (СИ)"

Автор книги: Mad Santa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 40 страниц)

Спихнув с себя мальчишку, я навис над ним, опираясь на руки, и некоторое время просто разглядывал его лицо. Я чувствовал, что сейчас могу сделать с ним все, что захочу. Поцеловать, снова ударить, даже убить. И он ничего не сможет мне противопоставить. Широко распахнутые черные глаза с трепещущими длинными ресницами, призывно приоткрытый рот с торчащим из-под верхней губы рядом ровных белых зубов и блестящим кончиком розового языка. Неожиданно на его лице появилось алое пятнышко крови, и, повинуясь непонятному инстинкту, я слизнул его, проводя носом по нежной коже щеки. Мальчишка в ответ сдавленно замычал и нетерпеливо толкнулся бедрами мне навстречу. От такого смелого предложения я никак не мог отказаться, касаясь окровавленными губами его пересохших от горячего судорожного дыхания губ. А через несколько минут мой язык уже запомнил каждую впадинку у него во рту, откровенно проникая везде, куда только мог достать. Блейз тоже не оставался в долгу, и у меня возникла мысль, что это скорее похоже на секс, чем на обычный поцелуй. Вообще, в близости с ним не было ничего обычного.

Резко сорвав с него форменный слизеринский галстук, я переместился поцелуями на шею, где ярко алели следы моего укуса, и Забини громко застонал, откидывая голову и предоставляя мне лучший доступ. Путаясь пальцами в пуговицах, я судорожно расстегнул и резко распахнул его рубашку, обнажая смуглую кожу абсолютно гладкой, без единого волоска груди, на которой лежал подаренный мной кулон.

8. Блейз

В этот раз профессор сам сделал первый шаг, и после долгих, мучительно приятных сумасшедших поцелуев с металлическим привкусом крови расстегнул мою рубашку, начав ласкать губами и языком грудь. Похоже, мы поменялись ролями, – думал я, вспоминая события в Визжащей хижине. Однако тогда я делал все медленно и нежно, а сейчас профессор избавлял меня от одежды судорожными рывками, словно боясь, что скоро все кончится, и я исчезну, а он не успеет насладиться мной. Я не мог, да и не пытался угадать, где окажутся его губы в следующий момент, да и будут ли это губы, язык или зубы, прикусывающие кожу. Я только беспомощно стонал от этих беспорядочных, то нежных, то грубых прикосновений, теряя ощущение реальности и зарываясь пальцами в его длинные волосы, убирая их от его лица, чтобы они не мешали меня целовать.

Когда Снейп отпрянул от меня, пытаясь восстановить дыхание, я тут же протянул руки, стягивая мантию с его худых плеч и быстро расстегивая рубашку. Мне было мало просто поцелуев, хотелось чувствовать его тело, прижаться обнаженной грудью к его груди, кожа к коже, чувствуя нестерпимый жар и сходя с ума от близости. Профессор быстро вынул руки из рукавов, отбрасывая ненужную одежду в сторону, и вновь склонился надо мной, помогая мне сделать то же самое. Я с готовностью поднял руки над головой, но он забыл расстегнуть манжеты, и вывернутые наизнанку рукава так и остались сжимать запястья, сковывая движения. Снейп потянулся к моим рукам, но, вместо того, чтобы расправиться с пуговицами, он просто завязал рубашку узлом, крепко зафиксировав мои кисти вместе. Я потрясенно охнул, понимая, что попался в хитро расставленную ловушку, и плотоядная ухмылка на лице зельевара не обещала мне ничего хорошего. Ощущение собственной беспомощности и одновременно пугающей и безумно манящей неизвестности горячей волной прокатилось по телу, и я снова выгнулся, нетерпеливо двинув бедрами. И получил в ответ довольную усмешку.

Быстро стащив с меня ботинки и носки, отброшенные куда-то вглубь комнаты за ненадобностью, Снейп ловко расстегнул брючный ремень, а потом резко выдернул его из петель, так что талию словно обожгло огнем. Молния поддалась с легким жужжанием, и через минуту я остался в одних плавках. Жесткий пол был ледяным, и соприкосновение разгоряченного обнаженного тела с холодным камнем одновременно становилось и благом, и пыткой.

9. Северус

Мальчишка, похоже, совершенно не стеснялся выражать свои чувства ни движениями, ни голосом. От его стонов у меня кружилась голова, и безумно хотелось и дальше доставлять ему удовольствие, только чтобы продолжать слушать эти невероятные звуки.

Я по-прежнему не мог понять, зачем такому, как он, такой как я. Но он ясно сказал, что думает обо мне, и его ко мне тянет. Сегодня он не может лгать. Я мог бы воспользоваться этим и расспросить, вытянуть из него всю правду о его чувствах и мотивации, но это еще хуже, чем Легилименция. Копаться в мозгах у близких людей я всегда считал ниже своего достоинства, а уж допрашивать их под Веритасерумом – вообще нечто из ряда вон. Да и зачем слова, если его тело говорит намного красноречивее, отзываясь на каждое, даже самое легкое прикосновение? Сейчас его можно читать, как открытую книгу.

Я никогда не был собственником, но в голове упрямо крутилась одна мысль: мой. Весь, целиком, полностью, каждой клеточкой тела, каждым судорожным вздохом и каждым глухим стоном. Забини физически сильнее меня, ужасно горд и лидер по жизни, но здесь и сейчас он подчинился мне. Я явственно чувствовал, что мальчишка отдался в мою власть и готов безоговорочно слушаться и делать все, что я хочу, и чего бы я ни потребовал. И воображение сразу же нарисовало множество безумно неприличных вещей, о чем я никогда не осмеливался никого попросить. И остатки разума моментально растворились во вспышке острейшего возбуждения. Мне казалось, что сейчас я могу кончить, всего лишь глядя на его почти полностью обнаженное тело и представляя, чем бы хотел с ним заняться. А уж если попробовать воплотить хоть что-то из безумных мыслей в реальность…

Я начал с того, что аккуратно стянул плавки с покрытых капельками пота бедер и позволил себе первый раз взглянуть на чей-то другой стоящий член. И вся моя решимость мгновенно растворилась, как под Эванеско. Конечно, и под плавками все было прекрасно видно, но только узрев Забини совершенно без одежды, я оценил размер предмета мальчишеской гордости. Не удивительно, что Блейз так самоуверен. Заметив выражение моего лица, он мгновенно все понял и самодовольно ухмыльнулся, призывая взглядом к дальнейшим действиям.

Я нерешительно коснулся его кончиками пальцев, а потом провел по всей длине, чуть натягивая тонкую кожу. Блейз зажмурился, довольно улыбаясь, и задышал тяжелее, когда я уже смело обхватил член ладонью, слегка сжимая. Было так странно трогать другого… Мужчину? Мальчишку…. Но от того, как он дрожал всем телом от каждого моего движения, у меня все внутри замирало, и собственное тело так же отзывалось дрожью возбуждения. Пришлось ненадолго отвлечься, чтобы самому избавиться от брюк и носков с ботинками. Трусы я почему-то не решился снять. Стыдливость в такой ситуации, Северус? Мне стало смешно от самого себя, но я все же позволил себе эту слабость. И, присев на колени сбоку от Забини, вернулся к прерванному занятию.

Только вот я не знал, как сделать ему приятнее. Это мне хватило бы любых, даже самых неловких ласк, а этот мальчик искушен во всех видах секса, в этом я был более чем уверен. Что я могу ему предложить? После профессионального минета от Булстроуд что я должен такого сделать, чтобы хоть немного его удивить? Особенно, если мне даже сложно представить, как взять в рот такой… Мерлин, но Блейз-то делал это для меня в Визжащей хижине. Это будет нечестно, если я…

10. Блейз

Снейп буквально пожирал меня глазами, жадно разглядывая каждый участок тела, и его руки и губы следовали за ними, изучая, запоминая и сводя меня с ума то необыкновенной нежностью, то возбуждающей грубостью. Но самым главным фактором, доставляющим мне удовольствие и заставляющим терять остатки разума, был сам профессор. Если бы я только мог вначале года предположить, что Снейп… Нет, я бы обозвал себя самого психом и отправил в Мунго. Однако зельевар и не думал останавливаться, собираясь раздеть меня полностью, хотя сам к моему неудовольствию был все еще одет по пояс. Но когда я наконец-то остался без плавок, профессор, кажется, неожиданно растерял весь свой задор. Больше всего я боялся, что он передумает. Испугается, остановится и выгонит меня. Поэтому я постарался ободряюще улыбнуться, вспомнив, каково было в прошлый раз мне самому. Безумно страшно, но еще безумнее мне хотелось быть с ним и доставить ему удовольствие. Поэтому я заставил себя наплевать на все и делать то, что подсказывает мне сердце. Ну или мозг или еще какая-нибудь отвечающая в такие моменты за мысли штуковина.

То ли моя улыбка подействовала, то ли все-таки интимные ласки другого мужчины оказались для Снейпа не такими уж ужасными, но он все же решился дотронуться до меня, и дальше все было, как в тумане. Ненадолго прервавшись, чтобы раздеться, опять почему-то не до конца, он продолжил не то ублажать, не то жестоко пытать меня правой рукой, заставляя стонать и извиваться на холодном полу. Левой ладонью он уперся мне в грудь, не давая подняться или перевернуться, да и со связанными руками сделать это было все равно достаточно проблематично. Поэтому, оказавшись совершенно беспомощным, я мог только смотреть на темную метку на его предплечье, оказавшуюся у меня перед глазами. И мне безумно хотелось провести по ней языком. Интересно, когда ее создают, это больно? Связанный и удерживаемый на полу, я был полностью в его власти, и мне нравилось это ощущение, хотелось принадлежать ему, отдаться, закусывать от нестерпимого удовольствия губы и больше не понимать, что вообще происходит вокруг. Остались только я и он, и его рука, жесткая, сильная, немного резкая, и от этой мужественности мне окончательно срывало крышу.

11. Северус

Я так и не решился взять его в рот, продолжая работать рукой и не давая мальчишке вырваться. Я упивался властью над его телом, жадно впитывал каждый срывающийся с пересохших губ сдавленный стон, чувствовал его дрожь, понимая, что причиной всему – я. Забини особенно сильно выгнулся, толкаясь мне в ладонь, которая уже через секунду стала влажной от семени. Впервые чужого. Мерлин, я сошел с ума, – подумал я, глядя на довольную физиономию Блейза. Он кивком головы позвал меня, и я придвинулся и наклонился над ним, опираясь ладонями на пол. Он тут же закинул свои связанные руки мне за голову, притягивая за шею, заставляя приблизиться лицом к лицу. Мои волосы, выскочившие из-за ушей и свисающие вдоль щек, ужасно мешали целоваться, и мальчишка недовольно фыркал, хихикал, когда было щекотно, и даже один раз чихнул. Я рассмеялся, покусывая его губы, и он, раззадорившись, укусил меня в ответ, от чего из раны снова пошла кровь, придавая поцелуям солоноватый привкус. На лице Забини появилось виноватое выражение, чего мне совершенно не хотелось, и я покачал головой, давая понять, что все в порядке.

А он потом отпустил мою шею, позволяя подняться. Я встал и помог это сделать ему, а затем потянулся к связывающей его руки рубашке, но теперь уже он покачал головой, ухмыляясь и наступая на меня, заставляя попятиться. Когда я уперся в стену, Блейз прижался ко мне всем телом, и сердце, кажется, пропустило удар. Мы оба были взмокшими, горячими и возбужденными, и наше шумное, хриплое дыхание сливалось в один страстный, ни на что не похожий звук, вытесняя все остальные звуки. Что ты задумал, Забини? – Хотел спросить я, но не мог произнести ни слова. В этом была вся прелесть близости с ним – он ни разу ничего не сказал, как и я. Это была одновременно и проверка взаимопонимания, и та маленькая деталь, которая разительно отличается от секса с женщинами. Они не умеют молчать. А мы не только могли, но и ценили тишину. Чтобы слышать каждый стон, каждый вздох или удар сердца, каждый еле слышный звук, с которым тело касается тела. Слова не нужны.

Его губы оказались на моей шее, и я сразу решил, что это месть за укус. Он был настойчив, страстен и нетерпелив, и я был уверен, что на моей бледной коже утром появятся внушительные синяки. Но мне сейчас было все равно, лишь бы он продолжал, лишь бы его сильное, молодое тело все так же тесно прижимало меня к грубой каменной стене. А потом он начал спускаться поцелуями ниже, по груди и животу, щекоча кожу языком, вставая на колени, и неожиданно ухватился зубами за край моего белья и потянул вниз. Действительно, со связанными руками по-другому и не получится. Хотя, так тоже почти ничего не выходило – ткань прилипла к взмокшему телу и не хотела двигаться. Блейз раздосадовано отпустил резинку, и она неприятно щелкнула меня по животу. Мальчишка неприлично захохотал, задрав голову вверх и глядя мне в глаза, за что тут же получил подзатыльник. Теперь уже мое лицо стало виноватым, когда я заметил следы крови на ладони, а Забини чуть слышно заскулил, стиснув зубы.

Снова вцепившись зубами в ткань, он нетерпеливо дернул ее, более чем ясно выражая свои намерения. Почему-то мгновенно покраснев, я все-таки заставил себя спустить белье вниз, а потом неловко переступил на месте, окончательно избавляясь от последнего предмета одежды. Только сейчас до меня дошло, что смелый мальчишка задумал сделать, и от этой мысли по всему телу прошла волна тепла, стекаясь к низу живота.

12. Блейз

Голова кружилась, и я чувствовал, что был полностью без сил. Истощил все физические и эмоциональные резервы, не в состоянии даже пошевелиться. Хотя, поцелуи немного вернули меня к былому настрою. Тем более, мне хотелось как-то отблагодарить своего мучителя, доставившего мне такое удовольствие, и я быстро придумал, как. А вот профессор, прижатый мною к стене, далеко не сразу понял, что я от него хочу, пока, наконец, не соизволил раздеться.

Однако уже через минуту я осознал, что слишком много на себя взял, самоуверенно решившись делать ему минет, отказавшись от избавления от рубашки. В прошлый раз я помогал себе рукой, да и то вышло довольно нелепо. А теперь, будучи связанным, я мог работать одним только ртом. А учитывая, что опыта у меня не было никакого, за исключением того самого единичного случая, изобразить что-то достойное у меня никак не получалось. Да и рукой просто-напросто можно было задать нужный угол, а так, стоило мне лишь ненадолго выпустить член изо рта, как он подскакивал к животу, и было сложно снова ухватить его губами и вернуться к прерванному занятию. Стоять на коленях на жестком полу оказалось совсем не так здорово, как я об этом думал. А точнее, совсем не думал. Скоро и челюсть начала уставать, а Снейп все никак не кончал, хотя, несмотря на всю мою неуклюжесть и неумелость, все же шумно вздыхал и зарывался пальцами в мои короткие волосы, снова забыв, что у меня на макушке кровавая рана, и иногда бессознательно причиняя мне боль.

Мое терпение лопнуло раньше, чем профессор дошел до оргазма, и я сильно дернул руками в разные стороны, разрывая, хоть и не с первой попытки, шелковую рубашку. Точнее, рубашка осталась цела, но одна из пуговиц на рукавах все-таки отлетела, и я смог вытащить правую руку из плена, тут же переместив ее на член зельевара. Нескольких движений хватило, и я, чувствуя приближение эякуляции и памятуя, как в прошлый раз сильно подавился, решил в этот раз не пытаться проглотить и вынул головку изо рта. И тут же громко и совершенно нецензурно выругался, когда сперма ударила мне в лицо. Глаз жутко защипало.

13. Северус

Театр одного актера, – единственное определение, которое я мог бы подобрать для разворачивающегося внизу действа, чтобы не рассмеяться. Да, многие умели это лучше, значительно лучше, чем этот неловкий школьник, постоянно делающий что-то не так, как надо. Но ни с кем мне не было так хорошо. Главное ведь совсем не техника, а сам человек. И я понимал, сколько смелости надо иметь, чтобы опуститься на колени перед другим мужчиной. А он делает это уже второй раз, тогда как я так и не нашел в себе сил попробовать. В этом он намного лучше меня, и заслуживает уважения, а не насмешек над его действительно ужасным мастерством. Но все же он как-то приспособился, и я не только начал получать удовольствие, но и дошел-таки до грани, когда, казалось, еще чуть-чуть, и я смогу избавиться от переполняющего меня возбуждения, сбросить напряжение, чувствуя всем телом неописуемое блаженство, но последнего толчка так и не происходило. Было очень хорошо, но капельку недостаточно, и я не знал, что делать. Он же обидится, если я начну помогать ему рукой. Но терпеть больше я не мог, и уже хотел было закончить все сам, как почувствовал, что вокруг сомкнулись сильные, настойчивые пальцы. И этого оказалось достаточно, чтобы я наконец-то кончил, запрокидывая голову и шипя сквозь зубы вместо тщательно сдерживаемого стона, и начал сползать по стене, не в силах больше держаться на ногах.

Но из нирваны меня неожиданно вырвал целый поток нецензурной брани. В данный момент я ожидал услышать что угодно, но только не мат. Тем более, если это первые слова после того, как мы так долго хранили тишину, чтобы не портить очарование момента.

Однако, открыв глаза и увидев, как Забини пытается стереть ладонью сперму с лица, вместо этого только еще сильнее размазывая ее, прищурив один глаз, я моментально понял причину такого звукового сопровождения.

– Не три, только хуже будет, – сообщил я, хватая его под руку, и потащил в ванную.

14. Блейз

Профессор буквально засунул мою голову под кран, включив теплую воду, и начал помогать умываться, что-то ворча себе под нос. Когда неприятные ощущения в глазу прошли, я наконец-то смог в свою очередь взглянуть на Снейпа. Видимо, он когда-то успел поправить волосы, убирая за ухо, и теперь на его щеке и прядях так же красовались белые разводы. Да и я успел довольно сильно перепачкаться, и выглядел совершенно неприлично.

– Профессор, вам бы тоже не мешало помыть голову, – пробормотал я, и лишь по мгновенно ожесточившемуся и потемневшему лицу Снейпа понял, что я сказал. Будто он не знает, что его все дразнят сальноволосым и шутят про то, что он никогда не пользовался шампунем. – Я не в этом смысле, – пояснил я, демонстрируя ему прядь его собственных волос. Он покраснел, а я заржал, как ни в чем ни бывало залезая под теплый душ. Словно это обычное дело – пользоваться ванной своего декана. Хотя, если ты только что сосал его член, это, наверное, нормально, – пожал плечами я, подставляя лицо под упругие струи. Профессор наблюдал за мной со странным выражением. Я не выдержал и поманил его пальцем, приглашая к себе.

– Ты же понимаешь, что это ничего не изменит? – Спросил он, когда я сзади обнял его за плечи, прижимаясь всем телом. Теплая вода приятно стекала по коже, смывая усталость и даря ощущение покоя и уюта. – Я твой учитель…

Довольно потершись носом о его шею, я легонько прикусил мочку уха, аккуратно убирая мокрые черные волосы.

– Понимаю. И я буду каждый вечер приходить заниматься зельями, сэр, – продолжил я, скользнув по шее языком и обводя начавшие проступать багровые следы моих поцелуев. – И естественно я буду продолжать ходить на уроки и делать домашние задания, чтобы не потерять баллы и не завалить экзамен. Вы же человек совершенно не предвзятый, и не позволяете своим пристрастиям влиять на вашу работу, – ухмыльнулся я, скользнув ладонью вниз по его груди и прижимаясь еще сильнее. Снейп неожиданно развернулся, взяв мое лицо в ладони:

– Я не шучу, Блейз, и это не игрушки, – выпалил он, сверля меня взглядом. – Если ты думал, что это повлияет…

– Я не смеюсь, – парировал я, демонстрируя не менее серьезное выражение лица. – У меня хватает мозгов понять, что мой минет не тянет на «Выше ожидаемого», так что если бы я попытался купить ваше особое отношение, придумал бы что-нибудь получше, – зло бросил я, убирая от себя его руки. – И вообще, если б я решил продаться, то уж подороже. Не думал, что я для вас такая дешевка. – Последнюю фразу я буквально выплюнул, выбираясь из ванной, и быстрым шагом вышел в спальню, собирая свою одежду. Надев брюки на голое тело, я накинул мантию и влез в ботинки, а остальное просто унес в руках, не желая больше оставаться в этом кабинете. Снейп даже не попытался меня остановить.

15. Северус

Забини вел себя как дома, совершенно по-хозяйски забравшись под душ и пользуясь моими банными принадлежностями. И обнаглел настолько, что позволил себе пригласить меня. Вроде как разрешил мне воспользоваться собственной ванной. Однако, я все еще был в таком шоке от того, что мы с ним вытворяли всего несколько минут назад, что не нашел в себе сил возражать. И даже подчинился, становясь с ним рядом под теплый освежающий душ. Нелепая ситуация с предложением помыть голову почти сразу же сгладилась и вылетела у меня из головы. Блейз не из тех, кто думает обо мне подобным образом, уж в этом-то я был уверен. Хотя, когда он прижался грудью к моей спине, обнимая, я почувствовал себя немного неловко. Одно дело, когда теряешь голову от страсти и возбуждения, и делаешь то, чего не сделал бы в обычном состоянии, и совсем другое – когда ты в здравом уме позволяешь ученику мыться с тобой в душе и лапать тебя, будто так и надо. Словно мы пара. Старые супруги. А ведь у нас всего-то и было, что… Да почти ничего.

Да, мне было с ним хорошо. Он был нежен, не позволял себе лишнего, пытался одновременно и быть мне другом, и сохранять субординацию студента и преподавателя, хотя было очень тяжело балансировать на грани. И даже старался сгладить неловкость шутливым, непринужденным тоном и лаской. А я все испортил, усомнившись в том, правильно ли он понимает наши отношения. Да, мне было неуютно, непривычно, что кто-то относится ко мне так, пытается заботиться и не спрашивает разрешения, чтобы быть со мной рядом, вторгаясь в мое личное пространство. Но в этих страхах и комплексах виноват только я сам, и не стоит перекладывать проблемы на плечи мальчишки, который и так делал все, что мог, чтобы мне было легче. А я его обидел, не подумав, что говорю. И через секунду уже остался под душем один, не осознавая, что только что произошло, какая муха его укусила, и что я натворил. А когда понял и выскочил из ванной, на бегу запахивая халат, ни Забини, ни его вещей уже не было.

Вот и все, – подумал я, забираясь в кресло с ногами. Больше не будет неловкости и посягательств на личную территорию. Не надо будет волноваться о неправильности отношений с учеником, о странной тяге к представителю мужского пола. А то Забини мог бы обнаглеть и начать постоянно торчать у меня, раскидывая свою одежду и учебники, словно у себя дома, и приставать ко мне, мешая работать. Теперь этого точно не будет. Только вот почему я не очень-то счастлив?

В голове, как и в груди, ощущалась непонятная, гнетущая пустота. Испаряющаяся влага охлаждала тело, и кожа мгновенно покрылась мурашками. А капли воды, падающие с мокрых волос, попадали за воротник халата, неприятно стекая по спине, но встать и высушиться было выше моих сил. В комнате без Забини было холодно. Впрочем, как и в сердце. И как всегда, в своем одиночестве был виноват я сам.

16. Блейз

Влетев в свою спальню, я бросил вещи на сундук, а сам забрался на кровать, задергивая полог. Винс и Грег уже спали, измотавшись на тренировке, Теодора не было, наверное, торчит допоздна в библиотеке… А вот Драко, сидевший на своей кровати в пижаме, судя по всему, опять ждал меня. Потому что стоило мне скинуть ботинки, как Малфой уже оказался рядом, бесшумно закрывая бутылочно-зеленые занавеси за собой.

– Драко, я не хочу разговаривать, – слабо попросил я, поджав колени к груди и обнимая их руками. Меня трясло от холода и разочарования. О чем можно говорить, если тебя опять использовали и снова оттолкнули? Видимо, я конченый мазохист, если раз за разом позволяю Снейпу так с собой поступать.

Однако Малфой даже и не думал уходить, усаживась рядом и обнимая меня за плечо. Заметив, что я мокрый, он тут же достал из моей тумбочки полотенце и принялся меня сушить.

– Ты все это время проторчал на улице под снегом? – Удивился он, качая головой. – Ну ты и дурак, Забини, вот же дурак. Простудишься же, – искренне заволновался он, глядя на меня со смесью жалости и любви. – Ничего же страшного не произошло, подумаешь, – он улыбнулся уголком губ, слегка толкнув меня в плечо. – Ну, подумаешь, немного побаловались, это же ничего не значит.

Я с трудом сообразил, о чем говорил Драко. Инцидент в квиддичной раздевалке был мною забыт после первого глотка огневиски с Веритасерумом, и теперь вспоминался, как в тумане. Еще одна глупость, которую не стоило совершать. Ничего хорошего не выходит, если позволяешь телу решать вместо головы.

– Прости, я перешел черту, – начал я, но Малфой приложил палец к моим губам, заставляя замолчать.

– Послушай меня, Блейз, я знаю, о чем ты думаешь. Про дружбу и все такое. Брось, вам с Милли секс никогда не мешал быть друзьями, это все ерунда. Наоборот, от этого вы только стали ближе, не так ли? – Он усмехнулся, снова обнимая меня одной рукой и положив голову мне на плечо. – А у нас даже ничего не было. Так, побаловались мальчишки, и всего-то, – успокоил он тихим, приятным голосом. – Знаешь, мне даже стыдно, что я вроде как один удовольствие получил, а ты нет. Может, все-таки…?

– Ты настоящий друг, Малфой, – прошептал я, хотя язык совсем не хотел меня слушаться. – Я тебя люблю, – пробормотал я, развернувшись и заключая Драко в объятия, крепко прижимая к себе. В моем стремительно рушащемся на глазах мире он – единственное, что оставалось неизменным и держало меня на плаву, не давая погрузиться в пучину отчаяния. Не хватало еще разрыдаться и начать жалеть себя.

– Я тебя тоже люблю, Забини, хоть ты и жуткий кретин, – усмехнулся он. – Давай, поспи, а?

Я кивнул, и Малфой ушел к себе, пожелав мне спокойной ночи. Быстро раздевшись, я надел белье и забрался под одеяло, сворачиваясь калачиком и пытаясь согреться. Так больше нельзя. Я не позволю.

========== 10. Рождество ==========

1. Северус

Лишь познав вкус полной жизни, можно понять, насколько серой и унылой она является, когда пуста. Слепой с рождения не переживает из-за отсутствия зрения, ибо он не знает, каково это – видеть. Страдает только человек, после долгих лет полноценной жизни вдруг ставший инвалидом. И сейчас я чувствовал себя, как слепец, никогда не видевший солнца, получивший возможность увидеть мир на полчаса. Сначала – безграничная эйфория, чувство переполняющего тебя счастья, наслаждения открывшимися новыми ощущениями. Кажется, что ты на вершине и можешь все. А потом время вышло, и ты снова слеп, как раньше. Только вот теперь тебе это уже не кажется нормальным. Теперь ты чувствуешь себя неполноценным, лишенным важной части восприятия. Оторванным от мира и жизни.

Я почти всю свою жизнь любил Лили, но она никогда не отвечала мне взаимностью. Да, у меня были женщины, но они услаждали только тело, не затрагивая душу. Но я не очень-то тяготился своим существованием, не понимая, как может быть иначе. И лишь теперь, с Блейзом, я смог почувствовать это единение между желаниями сердца и тела, когда хочется не только брать, но и отдавать. Казалось, что весь мир подождет, и кроме нас во Вселенной больше никого нет. Только он – для меня, и я – для него, целиком и полностью, без остатка. И все это кончилось так же быстро, как и началось. Стеклянный замок разлетелся на тысячи осколков, застрявших где-то в кровоточащей душе. Но ведь для него так будет лучше?

Сидя перед небольшим зеркалом, я втирал заживляющее зелье в свое разбитое лицо. Я был бы согласен, чтоб мальчишка еще раз меня ударил, лишь бы потом снова прижать его к себе и исступленно целовать, пока в легких хватает воздуха. Убрав от шеи спутанные волосы, я заметил на коже красноватые пятна. То, что я иногда замечал у студентов и не упускал возможности над ними поиздеваться. Наверное, я просто малодушно завидовал им. А теперь, бессознательно касаясь подушечками пальцев этих синяков, я не мог думать ни о чем, кроме причин их появления. О Забини, прижимающем меня к стене, терзающем губами шею, до боли, до безумного, острого наслаждения целующем и кусающем меня… Нет, у нас все равно бы ничего не вышло. Стоило ли пробовать?

Так и не решившись уничтожить напоминание о мучительных, заставляющих страдать, но все же самых дорогих моментах моей никчемной жизни, я заставил себя одеться, выбрав рубашку с высоким воротником и наглухо застегнув мантию чуть ли не до подбородка. Собравшись, я отправился на уроки.

2. Блейз

Утром Малфой, пытавшийся разбудить меня на завтрак, заметил кровь на подушке. И долго орал, пытаясь узнать, кто посмел разбить мне голову. В сказку о том, что я споткнулся и упал на лестнице, он не поверил. Решил, что я с кем-то подрался, когда убежал из раздевалки. Однако, заметив у меня на шее совершенно жуткий багряный синяк со следами от зубов, он передумал, сообразив, что у меня было свидание. Потом прикинул, что я не успел бы сделать и то и другое одновременно и все-таки остановился на драке и пытался вспомнить, был ли этот засос у меня раньше, когда мы с ним развлекались в душе. В одном он был уверен точно – он меня так не кусал. У самого же Малфоя, учитывая его ужасно тонкую бледную кожу, синяки от моих «ласк» остались не только на шее, но и на плечах, запястьях и, по его словам, даже на заднице. Проверять я не стал, хотя он, заливисто хохоча, и предлагал продемонстрировать.

Натянув под рубашки белые водолазки, чтобы хоть как-то спрятать следы поцелуев, мы отправились на занятия. Выглядели мы по меньшей мере странно. А для тех, кто знал об ориентации Малфоя, вообще неприлично. Если они подумают, что мы покусали друг друга, то отчасти будут правы. Виной синяков Драко действительно был я. Мы с самого утра подшучивали друг над другом по этому поводу. А вот глухо застегнутый воротник Снейпа ненадолго поверг Малфоя в шок, и он предположил, что профессор был с нами третьим, катаясь от смеха, но потом заявил, что скорее поверит, что ночью в Хогвартс проникла стая вампиров и решила отужинать зельеваром, чем в то, что у того есть интимная жизнь. Мне почему-то стало обидно, но хватило ума промолчать, пробормотав что-то о том, что человек может носить высокие воротники просто так, не обязательно что-то маскируя.

– В этом году вы едете к нам на Рождество, – сказал я, наконец-то прочитав за обедом полученное утром письмо от матери. – Мы же гостили у вас в прошлом году.

– А мы тоже едем, правда ненадолго, – влезла в разговор Панси, как всегда севшая рядом с Малфоем. – Родители Миллисент празднуют на Майорке, и она будет жить у нас. И мы вчетвером приглашены на праздники к Забини, так мама сказала.

– Здорово, – буркнул Драко и сосредоточился на еде, больше не проронив ни слова. Я так и не понял, расстроился ли из-за перспективы проводить праздники в Уэльсе, или что девчонки тоже будут там. А вот я обрадовался: