Текст книги "Семья поневоле (СИ)"

Автор книги: Mad Santa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц)

– В общем, выйдешь отсюда – и они распишут все твои ночи по минутам. Надеюсь, для меня все-таки останется немного времени, а, Забини? Если, конечно, ты при падении не отбил себе что-нибудь важное?

– Спрашиваешь? – Притворно изумился я.

Хотя сам я не был так уверен. Мало ли, может Снейп постеснялся говорить со мной об этом? А Малфою могли и не сообщить такие детали. Может, Помфри считает, что позвоночник важнее?

Видимо, сомнения отразились на моем лице, потому что Милли захихикала и прислушалась, оглянувшись по сторонам. Помфри поблизости не было, а всех гриффиндорцев утром выписали. Убедившись, что никого нет, Булстроуд придвинулась ко мне поближе, отставив пустые тарелки на тумбочку, и сунула руку мне под одеяло, коварно улыбаясь.

– Что ты…? – Задохнулся я на середине фразы, когда ее рука скользнула по ноге от колена и выше, постепенно переходя на внутреннюю сторону бедра.

– У тебя очень удобная ночнушка, Блейз, – снова хихикнула она. – Ты весь, как на ладони.

Последнюю фразу можно было воспринимать буквально. Рука Булстроуд вытворяла самые дикие вещи, на которые только была способна ее владелица, а я даже не мог пошевелиться, будучи весь в гипсе. Изощренная пытка, лучше не придумаешь. И лучше было уже некуда – я с трудом сдерживал рвущиеся из горла стоны – настолько острым было удовольствие от возбуждения, сочетающегося с перманентной болью.

– Прекрати, – взмолился я, когда больше не было сил терпеть эту пытку наслаждением. – Миллс!

Но эта истинно слизеринская бестия только ухмыльнулась, подмигнула мне, и уже через секунду нырнула под одеяло с головой. Где-то на краю сознания звенел тревожный колокольчик, сообщая, что по закону жанра сюда обязательно кто-нибудь сейчас войдет, но мне было слишком хорошо, чтобы думать о чем-либо.

– Ааааааа! – Не удержался я, сдавленно вскрикивая, и через пару секунд послышался взволнованный голос:

– Блейз, ты…? – И из-за ширмы показался встревоженный профессор Снейп.

4. Северус

Я ушел от Забини рано утром, когда меня сменил Малфой. Попробовал поспать, но удалось вздремнуть в общей сумме пару часов, а в остальное время я лежал в темноте и тишине своей спальни, обдумывая случившееся. Стоило мне провалиться в сон, как я тут же видел его, сломанной куклой лежащего на траве в луже собственной крови. И я мгновенно в ужасе распахивал глаза, судорожно вдыхая сырой воздух подземелий, и понимал, что он жив и лежит в Больничном Крыле.

После обеда ко мне в Большом Зале подошел Малфой и передал просьбу Помфри – принести еды для Забини. И через некоторое время на глаза попалась Булстроуд, которая второй день выпрашивала у меня разрешение его навестить. Я не разрешал. И не из-за того, что Блейзу нужен покой или что он не захочет ее видеть, будучи в таком состоянии. Нет, в глубине души я боялся, что он хочет ее видеть. Больше, чем меня. Но теперь я уступил. У меня не было желания кормить нахального мальчишку с ложечки, а вот его подружка отлично бы с этим справилась. Но я предупредил ее – разрешение только для того, чтобы она его покормила. Часа времени должно хватить, а потом и духу ее там чтоб не было.

В Больничное Крыло через полтора часа я шел вовсе не с целью проверить, ушла Булстроуд или нет. Я вообще забыл про нее. Просто не выдержал и хотел узнать, как там Забини. Самому можно не заходить, чтобы он не зазнался или не подумал лишнего, но нужно хотя бы расспросить о его самочувствии Помфри.

Однако в приемной колдомедика я не обнаружил. Или она была у больного, или ушла в кладовую за лекарствами. Бесшумно приоткрыв дверь, я заглянул в палату. И вдруг услышал что-то среднее между стоном и вскриком. В голове мгновенно нарисовались картины мучений Забини – одна страшнее другой. Однако, резко забежав за ширму, я обнаружил совсем не то, что ожидал, и от удивления у меня на миг даже пропал дар речи.

Булстроуд высунула голову из-под одеяла и как ни в чем не бывало уставилась на меня, невинно хлопая длинными ресницами.

– Извините, профессор, – улыбнулась она, облизывая уголок губ. – Я уже ухожу. Пока, Забини, – элегантно взяв поднос с пустой посудой, студентка удалилась, грациозно покачивая бедрами. Блейз, с блуждающей по губам улыбкой, молча смотрел в потолок.

А я ощутил, что у меня горят щеки. Я снова застал нечто, чего не должен был видеть, и что в очередной раз подстегнуло мои самые низменные желания и сокровенные фантазии. Я чувствовал, что моя мораль давно полетела в пропасть вместе со здравым смыслом, и лишь нечеловеческая сила воли удерживала меня самого на краю.

Сколько мне было? Двадцать? Когда для меня впервые сделали что-то подобное…. Для меня это было подарком судьбы. А для него – обыденность, приятное развлечение, не более. И никакого стыда по этому поводу. И у нее тоже, иначе она не стала бы при мне так демонстративно облизывать губы, явно намекая, что именно она слизнула. От одних мыслей о подобных вещах я начинал покрываться предательским румянцем.

Но я не мог взять и уйти – поймет, что меня задели его игрища с Булстроуд. Значит, надо делать вид, что ничего не случилось. Относиться ко всему со снисхождением, как мудрый дядюшка смотрит на проделки несмышленых детей.

– Забини, вам повезло, что вошел я, а не Помфри. Она бы не потерпела подобного в своей обители, – съехидничал я, присаживаясь на стул рядом с его постелью.

– Не смею возразить, – ответил он, наконец-то обращая взгляд на меня. – Кстати, спасибо, что поинтересовались моим самочувствием. – Попытался сострить он, но я легко парировал:

– Вы только что не кричали о своем отличном самочувствии, спрашивать не было нужды.

– Спасибо, что разрешили Милли придти порадовать меня, профессор, – не остался в долгу мальчишка. Я скрипнул зубами.

– Вам пора опять пить лекарство, – сделал вывод я, взглянув на часы, и удовлетворенно хмыкнул, когда Забини передернуло от отвращения.

– Будьте большим мальчиком, – с издевкой процедил я, приподнимая его голову и поднося к губам кубок. Он быстро осушил его, несмотря на отвратительный вкус.

– Я очень большой мальчик, профессор, – нагло ухмыляясь, он облизал с губ остатки зелья. Я почувствовал желание придушить на месте этого малолетнего развратника, явно отпустившего такой же намек, что и Булстроуд. Даже еще хлеще. Не будь он похож на мумию, я бы залепил ему пощечину.

Хотя, может быть, это мне уже везде мерещится… всякое? Забини явно демонстрирует свою гетеросексуальность при каждом удобном случае, с чего бы ему отпускать такие намеки мужчине?

– Я, кстати, удивлен, – прервал мои размышления Блейз, вновь став серьезным. – Почему моя мать до сих пор не примчалась сюда и не закатила грандиозный скандал?

Откинув от лица волосы, я позволил себе намек на улыбку.

– Видимо, потому, что я взял на себя смелость не сообщать ей об этом досадном инциденте.

– Спасибо, сэр, – совершенно не ехидничая, произнес Забини. – Ей незачем быть здесь. Она бы разнесла Хогвартс по камешку.

– Не сомневаюсь в этом, – подтвердил я, – она еще в школе отличалась буйным темпераментом…

У меня перед глазами ясно стояла худенькая темнокожая девчонка ослепительной улыбкой и лукавыми глазами. Слизеринка, красавица и очень большая умница.

– Какой она была, профессор? – Спросил Блейз, догадавшись, что я погрузился в воспоминания.

– Ей всегда все легко давалось, за что бы она ни взялась. Она была популярна, почти как ты сейчас, – я усмехнулся уголком губ, украдкой взглянув на Забини. Нет, сейчас его лицо не было красивым, но я видел его именно таким. – И у нее была лучшая подруга. И если Нора была прекрасна яркой, дикой и взрывоопасной красотой, то ее подруга обладала красотой холодной, изящной и надменной. Нарцисса Блэк, как ты, наверняка, уже догадался. История повторяется в их детях, ты не находишь?

– Вы дружили? – Осторожно задал вопрос Блейз, стараясь не спугнуть мою откровенность. Я неопределенно качнул головой.

– Нет конечно. Они учились на шестом курсе, когда я поступил на первый. Что мы могли иметь общего?

– А как…

– Время Блейз, время. Оно все расставляет по местам. Чем старше мы становимся, тем меньшую роль играет разница в возрасте в пять лет.

– А мой отец? Его вы знали? – У мальчишки загорелись глаза. Я не хотел затрагивать эту тему, но объяснить причину отказа было бы еще сложнее.

– Знал, нас познакомил Люциус. Он же представил его Нарциссе и Онории на рождественском балу. И твои родители почти сразу же полюбили друг друга и через полгода поженились, летом семьдесят восьмого. Я как раз окончил школу…

5. Блейз

Профессор пришел не вовремя, чем очень меня разозлил, и я даже позволил себе вступить с ним в пикировку, но скоро потерял к этому интерес – Снейп неожиданно пустился в воспоминания о молодости. Я первый раз видел его таким. Словно он действительно помолодел – тяжелая складка на лбу разгладилась, в глазах заискрился внутренний свет, а на губы легла тень улыбки. Он так рассказывал о матери, что я невольно заслушался. Аристократы всегда ценили точеную, холодную красоту бледнокожих блондинок, но по тону Снейпа было ясно – ему милее прелести жгучих темнокожих брюнеток с горящими страстью глазами. Половина девчонок так же сходит с ума по строгому, надменному Малфою. Но зато другая половина принадлежит дерзкому и горячему Забини.

Когда профессор заговорил об отце, я весь превратился в слух. Да, я видел несколько его колдографий, но не знал о нем практически ничего. Мать не любила говорить о своем первом муже и по какой-то причине уничтожила все его вещи, и было невозможно вызвать ее на откровенность. А родственники по линии отца если и были, то все жили в далекой Италии, и мы с ними не общались. А так как он был итальянцем, никаких сведений о нем в газетах, книгах и архивах Великобритании почти не было. Только маленькая заметка о свадьбе родителей – они оба не были тогда знамениты, да крохотная эпитафия три года спустя – Эрардо Забини скончался в возрасте тридцати лет от внезапной остановки сердца. Расследование ничего не дало, вскрытие ничего не показало. И смерть признали естественной, хотя отец и был полностью здоров, не считая того, что мертв.

Про мою мать ходят разные слухи, но почти все сходятся в том, что она убила своих семерых мужей, причем ради наследства. Называют ее за глаза «черной вдовой». Разумеется, она утверждает, что это неправда, да и авроры проверяли каждый случай и ни разу не смогли доказать ее причастность. Почему же я должен ей не верить?

Только вот отчего-то не верил. Иначе почему она всегда отказывалась говорить об отце? Как минимум его она точно убила, я был просто уверен в этом.

И как я мог жить с этой женщиной? Я ее люблю. Она моя мать. Она мой единственный родственник, очень близкий человек. И она любит меня больше всего на свете. Убила отца? Может, я покажусь циничным, но иногда даже убийства бывают оправданы. К тому же, я его не помню. Так что не очень-то и сожалею о его смерти. Я просто не знаю, каково это – иметь отца, чтобы горевать о том, что я его потерял. Только иногда, во сне, я слышу его голос, напевающий песенку про ведьму Вэнди. Может быть, он пел ее мне?

Единственное, за что я был признателен отцу – собственно, за факт моего рождения и мою внешность. Он был мулатом, и очень красивым. Итальянец по отцу и сенегалец по матери. Черты его лица были тонкими, что редко встречается у темнокожих. Слишком смуглый итальянец, как можно было бы назвать Эрардо Забини. От него мне достался красивый нос – прямой и изящный, выгодно отличая меня от стопроцентных потомков африканцев, имеющих носы с широкими крыльями и обычно курносые. Да и мои губы не были толстыми, хотя все же полнее, чем у отца. Не густые и сросшиеся, а дерзко изогнутые черные брови. В общем, я тоже был своего рода слишком смуглым итальянцем – только еще чуть меньше итальянцем, и чуть более темнокожим. Но форму лица, глаза и уши я унаследовал от матери. А еще, к сожалению, кудрявые волосы. У отца они были лишь немного волнистыми, и он носил элегантный черный хвост, перевязанный черным же бантом. Мне же приходилось коротко стричься, чтобы не напоминать молодого барашка.

Наконец-то кто-то рассказал мне, каким человеком он был. Властным, циничным, несдержанным, но очень добрым, даже несколько наивным, благородным и невероятно галантным кавалером. Он работал в команде итальянского посла, потому и приехал в Великобританию. И остался здесь на весь недолгий остаток жизни.

Я не заметил, как пролетело время, и за окнами уже стемнело. Мы со Снейпом разговаривали, лишь пару раз прерываясь на то, чтобы я мог выпить лекарства. А потом вдруг я почувствовал боль в челюсти. Никогда не думал, что это бывает так ужасно. У детей зубы растут медленно, постепенно прорывая десну изнутри. Выращивание костей и зубов с помощью магии происходит гораздо быстрее. А именно – я почувствовал боль, которая в течение нескольких секунд нарастала и нарастала, а потом десна просто разорвалась, выпуская новый зуб и поток солоноватой на вкус крови. Снейп тут же пересел ко мне на кровать и приподнял меня, чтобы кровь стекала по подбородку, а не попадала в горло, заставляя меня захлебываться. Ощущение было отвратительным, особенно если учесть, что процесс сопровождался омерзительным хрустом где-то в челюсти. Беседу волей-неволей пришлось закончить. Профессор даже немного скривился, наблюдая за моим жутким кровавым «исцелением». Или, может быть, гримаса боли и отвращения на моем лице произвела на него такое впечатление? Так или иначе, как только все закончилось, Снейп снова уложил меня на подушку, потом наложил Эпискеи и Тергео. Как в первый день занятий, – подумалось мне…

Не знаю, почему я вдруг уснул. Наверное, потому, что предыдущая ночь была беспокойной, и я вымотался от боли сильнее, чем обычно устаю за день. А может потому, что Снейп сидел на моей кровати, совсем рядом, и смотрел на меня. Мне отчего-то стало так легко…

Меня разбудила Помфри, когда уже окончательно стемнело, и профессора рядом не обнаружилось. Сказала, что гипс с одной руки можно было снимать еще днем, но она решила перестраховаться. То есть я лишние несколько часов мучился, не в силах даже почесаться самостоятельно. А просить о таком профессора было бы унизительно, и я терпел. Колдомедик сняла с меня все повязки и принялась диагностировать, заставляя шевелиться, сгибать и разгибать суставы. Руки оказались в полном порядке, как и спина. А вот левая нога была в плачевном состоянии. Из-под повязок вместо здоровой конечности показалось нечто, по цвету напоминающее баклажан. Разорванные мышцы и связки продолжали кровоточить, и лишь очень сильно замедленное магией, это кровотечение не становилось фатальным. И Помфри начала лечить меня какими-то другими лекарствами, горькими и наоборот приторными, читая заклинания и касаясь палочкой мест повреждений. Кажется, я успел несколько раз задремать, пока она колдовала над моей ногой, и ей приходилось расталкивать меня, чтобы я глотнул очередного снадобья.

6. Северус

– Где мой сын?! – Услышал я гневный вопль, доносящийся из коридора. Вечером я ушел, оставив Блейза под присмотром Помфри, когда тот уснул. После завтрака я вернулся и несколько минут сидел, наблюдая, как мальчишка спит. И только я собирался его разбудить, как услышал этот крик разозленной матери. Естественно, Забини тут же проснулся и недоуменно уставился на меня, а через секунду в палату ураганом влетела Онория, а за ней с трудом успевала шокированная ее поведением Помфри.

– Блейз! – Воскликнула Нора, усаживаясь на кровать и стискивая своего почти двухметрового ребенка в крепких объятиях, так что ему грозило несколько новых переломов. Я только и успел, что встать и благоразумно отойти к окну. – Как ты, дорогой? – И, не дождавшись ответа, она уже повернулась ко мне, злобно сверкая глазами:

– Снейп!!! Я тебя убью! Уничтожу! Да как ты посмел! – Вскочив, она направилась ко мне, сверкая наманикюренными коготочками, словно собиралась расцарапать ими мое лицо. – Мой сын чуть не умер, а ты даже не потрудился сообщить мне! Мерзавец! Почему я узнаю об этом от Паркинсон?

Я даже не пытался оправдываться, зная, что пока она не выпустит пар, все равно ничего не услышит и не поймет, а потому спокойно стоял и невозмутимо следил за ее действиями. Подойдя, она ткнула меня пальцем в грудь:

– Да кто ты такой, чтобы решать, знать ли мне, что случилось с моим собственным ребенком?! Я его мать! А ты ему не отец. Ты… ты – никто, ясно?!

Последний раз стукнув меня кулачком, уже совсем нерешительно, она посмотрела на меня более осмысленным взглядом.

– Ты вроде бы сама хотела, чтобы я был Блейзу отцом. Я позволил себе решить, что для него нужнее – твои женские слезы и волнения, или поддержка и помощь мужчины, и выбрал второе. К тому же, жизни мальчика ничего не угрожало. Если бы состояние ухудшилось, я бы сразу вызвал тебя, Нора. А так ты бы только помешала, прости.

Кажется, мои слова подействовали на нее, и она не могла не согласиться, что я был прав, осознавая, что она тут только что устроила. Когда Забини лежал весь переломанный, такой концерт явно не пошел бы ему на пользу.

– Северус, прости, я просто так испугалась! Галатея Паркинсон сказала, что Блейз… что он… это было так ужасно! – Всхлипнула она, переходя к последнему пункту в последовательности «Шок – Гнев – Истерика – Слезы». – Ты же знаешь, я не могу… Не переживу… – Разумеется, она не смогла больше связать и двух слов, кинулась мне на грудь и разрыдалась.

Онория Забини – самая мудрая и дальновидная женщина из всех, кого я когда-либо знал. Если хочешь устроить кому-нибудь изощренную месть, спроси ее как. Спланировать многоходовую комбинацию для нее не сложнее чем подпилить ноготок. Очень широко образованная и любознательная, она могла поддерживать беседу на любую тему, владея искусством риторики в совершенстве. А еще она была просто очень красивой женщиной. Лицо, волосы, фигура – природа не обделила ее ни в чем. И она приумножила это богатство, подчеркивая лицо грамотно подобранным макияжем, укладывая волосы в сложные и элегантные прически и неизменно облачаясь в эффектные наряды.

Но у нее было одно слабое место – единственный и горячо любимый сын. Когда дело касалось его, Онория разом превращалась из женщины в мать, напрочь теряя голову. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, как выглядел ее боггарт. Хотя ее опасения в большинстве случаев были беспочвенны, чуть ли не превращаясь в паранойю.

Я приобнял ее за плечо, немного поглаживая, чтобы она успокоилась, но, видимо, небеса сегодня были не на моей стороне. Наконец-то взглянув на Блейза, который во время всей этой сцены сидел на кровати, молча наблюдая, я поймал его сочувственный взгляд. Он хорошо знал, какой может быть его мать, и уже жалел меня, понимая, каково быть в моей шкуре. И ведь это ради тебя, Забини, я скрыл от нее, что с тобой случилось. И навлек на себя бурю.

– Пойдем, тебе надо проветриться, и может быть даже выпить чего-нибудь покрепче, – постарался быть любезным я, взяв ее под руку. – Блейзу нужно отдохнуть, ты его потом навестишь, когда тебе будет полегче.

Онория кивнула и позволила себя увести.

7. Онория

Мы с Галатеей и Нарциссой прогуливались по Косой Аллее. Только что мы забрали у месье Дюпуи платья для сегодняшнего вечера, а теперь направлялись посидеть в кафе Фортескью, чтобы посплетничать и обменяться новостями. Все было хорошо, пока Гала не спросила, как самочувствие Блейза. Ужаснувшись, что я ничего не знаю, она сообщила, что рассказала ей Персефона: мой сын с ужасными травмами после квиддичного матча лежит в Больничном Крыле уже который день, и чуть ли не при смерти. Разумеется, на этом наши посиделки спешно оборвались, и я сломя голову бросилась в Хогвартс.

Сейчас, сидя в апартаментах Снейпа со стаканом огневиски, я уже рассказывала эту историю со смехом, но несколько часов назад я готова была его убить собственными руками.

– Северус, прости за то, что я там устроила. Мне безумно неудобно. Я опять наговорила тебе гадостей, а я ведь совсем так не думаю, – вздохнула я, а потом улыбнулась. – Я не зря попросила тебя приглядывать за ним. Никто бы не справился лучше и не сделал бы для моего мальчика больше, чем ты. Я даже не знаю, как тебя благодарить…

Смущенно хлопая длинными ресницами, я думала о том, что на самом деле все прекрасно знаю, только вот не стоит торопиться. Я итак позволила себе лишнего в прошлый раз, решившись его поцеловать, и чуть не раскрыла весь свой план. Наверное, он списал это на мое невменяемое из-за волнений за сына состояние. Впрочем, почти так оно и было. Только переживала я за них обоих.

– Главное, что с Блейзом все в порядке. Завтра утром его выпишут. А тебе не стоит так нервничать, от этого раньше времени появляются морщины. Еще огневиски?

Я отказалась, покачав головой, и встала. Медленно подойдя к креслу, в котором сидел Северус, чтобы он успел оценить мои ноги, я обошла его и встала сзади, опустив руки зельевару на плечи.

– Ты так напряжен, Северус. Не волнуйся, я больше не буду на тебя набрасываться.

Конечно, если ты сам не захочешь, – мысленно добавила я, усмехнувшись и начав массировать его плечи и шею.

– Тебе не хватает женской руки, дорогой мой друг, – продолжила я бархатным голосом, то усиливая, то ослабляя нажатия, разминая каждый напряженный участок. – Ты уже столько лет живешь здесь один. Скоро превратишься в настоящего бирюка. – Звонко засмеялась я, продолжая свое занятие. Техникой массажа я владею в совершенстве – это один из главных инструментов соблазнения. – Знаешь, я хотела забрать Блейза из Хогвартса на вечер, но поскольку он болен, у меня нет другого выхода, кроме как просить тебя быть сегодня моим спутником. Я устраиваю прием.

Снейп ощутимо напрягся, и мне пришлось силой снова заставить его расслабить плечи.

– Ты же знаешь, я не переношу официальности и всех этих светских бесед. Извини, но я вынужден буду отказаться от твоего предложения, хотя сопровождать тебя, разумеется, большая честь.

– Ты никогда не умел говорить комплименты, Снейп, – кокетливо захохотала я, а потом наклонилась к его уху, чуть понизив голос:

– Согласившись, ты смог бы окончательно искупить вину за свою ужасную выходку, стоившую мне стольких нервов. А еще за то, что ты забыл про мой день рождения. Хотя, насколько мне известно, у тебя нет подруги ближе… – горячо прошептала я, чуть ли не касаясь губами его уха. – Я не принимаю отказа.

8. Блейз

Сцена, устроенная матерью, была полностью в ее духе. Стоило мне пораниться или не вернуться вовремя, и она просто слетала с катушек. После того, как Снейп ее увел, я смог вздохнуть с облегчением. Помфри все еще стояла недалеко от входа, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег.

– Моя мать, – пояснил я, разводя руками. Уже абсолютно ничего не болело, но нога не очень хорошо меня слушалась. Колдомедик объяснила, что несколько дней я буду хромать, пока мышцы и связки снова не начнут нормально функционировать. Но хотя бы боли не будет – это было самым важным, ибо за прошедшие двое суток я натерпелся уже достаточно.

Сегодня ко мне пришли уже и Драко, и Милли, и Панс, и Тео. Впятером мы провели почти весь день, весело болтая и смеясь. Вечером про меня наконец-то вспомнила мать. Видимо, Снейп так сильно ее увлек, что она забыла о такой малюсенькой детальке, как родной сын, – раздраженно подумал я, глядя, как она, улыбаясь, здоровается с моими друзьями. Теодор только что не пускал слюни, глядя на нее. Она выглядела намного моложе своих лет – колдуньи, в отличие от маггловских женщин, знают способы сохранить красоту и привлекательность на многие годы, а уж моя мать собрала все возможное и невозможные книги об этом, начиная от древних, написанных на коже или даже папирусе. Вроде бы, глиняных табличек и каменных скрижалей с рецептами для кожи вокруг глаз у нее не было, хотя я ни в чем не был уверен. Ребята быстро и вежливо откланялись, сославшись на обилие домашних заданий, и оставили нас наедине.

– Солнышко, я рада, что тебе лучше, – мама расцеловала меня в обе щеки, еще потискала в объятиях, и только потом удовлетворилась. Хорошо, что она не видела меня всего в синяках, бинтах и без зубов – тогда бы она не была так спокойна. Я был благодарен Снейпу за то, что он не уведомил ее о случившемся. – Я получила твой подарок, дорогой, они великолепны, – мама не удержалась, чтобы не поцеловать меня еще раз. – Я бы побыла с тобой, милый, но прием уже скоро начнется, а мне еще нужно привести себя в порядок. Северус любезно согласился быть моим спутником, так что не переживай, что не сможешь пойти. Отдыхай, дорогой!

Обняв меня на прощание, она удалилась, цокая каблуками по каменному полу, а я сминал в кулаках белоснежные простыни, глядя ей в след. Значит, Северус был любезен?! Да, Северус вообще очень любезен! Самый приятный человек на свете, белый и пушистый, аж до сахарности. Импов лицемер!

Я лег на кровать и отвернулся к стене, натянув одеяло до ушей. Надеюсь, им двоим там будет веселее, чем мне.

9. Северус

Мало того, что эта женщина заставила меня нарядиться в вечерний костюм и парадную мантию… Хорошо хоть, удалось отстоять черный цвет. У меня сложилось впечатление, что в поместье Забини собрались представители всех мало-мальски значимых семей магической Великобритании. Министр Скримджер, многие члены Уайзенгамота, начальники всех ведущих отделов Министерства и просто видные сотрудники. Я заметил троих Неописуемых, главу Аврората, нескольких послов…. А еще лучшие врачи Мунго, высокопоставленные чиновники Гринготтса – там же работают не одни гоблины, главные редакторы ведущих магических изданий, особенно «Ежедневного Пророка» и «Ведьмополитена»… И очень много, просто безумно много колдографов. Вспышки преследовали гостей приема ежесекундно, и от них нельзя было скрыться нигде. А уж хозяйку торжества вспышки освещали в два раза чаще, а значит и меня, неизменно находящегося поблизости.

Малфой, увидев меня, скривил губу, показывая, как нелепо я выгляжу на этой выставке разодетых породистых аристократов. Уже через пять минут у меня начался приступ мигрени, но уйти было никак нельзя. Онория представляла меня всем, кто еще каким-то чудом не был со мной знаком, не иначе как светило современной науки, самого молодого и выдающегося преподавателя Хогвартса, гения Зельеварения и «моего дорогого друга». Я начал смутно догадываться, под какими заголовками выйдут утренние газеты. И чтобы не сойти с ума от обилия бессмысленных, подчеркнуто культурных разговоров и величественной музыки, раздающейся по всему дому, я медленно, но верно потягивал огневиски, стараясь не слишком выказывать свое раздражение.

– Северус, что ты так страдаешь? – поинтересовался Малфой, глядя на меня со снисхождением. – Мне самому не верится, но, кажется, на тебя действительно обратила внимание красивая женщина. Мерлин, сама Нора, Снейп! – Воскликнул он, откидывая с плеча платиновые волосы. – Я не понимаю, в чем твоя проблема!

– И тебе не понять, Люциус, – раздраженно ответил я, наблюдая, как Онория в обществе Нарциссы и Галатеи разговаривает со Скримджером и двумя его бывшими коллегами по Аврорату. С ее лица не сходила обольстительная, но искренне счастливая улыбка. Сегодня она была в центре внимания и цвела, даря всем вокруг лучи своего обаяния. На ней было длинное бирюзовое платье с глубоким декольте, выгодно демонстрирующим большую, красивую грудь. Еще чуть глубже – и это было бы уже вульгарно, а меньше – уже не так эффектно. Нора всегда умела видеть эту грань, позволяющую ей быть всегда на высоте. Нежный шелк наряда был расшит серебряными нитями и маленькими сапфирами, которые блестели и искрились в свете сотен свечей и тысяч вспышек колдокамер. Длинные сапфировые же серьги подчеркивали вместе с высокой элегантной прической стройность шеи, а кулон в несколько карат эротично расположился во впадинке между ключиц. Высокие каблуки и разрез от бедра открывали стройные, точеные ноги, особенно, когда она танцевала. Мерлин, как она танцевала – сама Грация позавидовала бы ей и бросилась с обрыва от тоски, прихватив за собой Терпсихору. Онория действительно была лучшей женщиной на свете. Хотел бы я сам понять, в чем же моя проблема.

– Ты хотя бы постарайся расслабиться, а там как пойдет, – подмигнул Люциус, увидев в толпе очередного важного чиновника, с которым ему нужно было пообщаться. – А то будешь локти кусать, – бросил он, удаляясь. И я решил последовать его совету. Сколько можно быть одному. До того уже дошел, отказываясь от связей женщинами, что мне кажется привлекательным какой-то мальчишка. Скоро вообще начну бросаться на все, что шевелится. Надо с этим что-то делать, тем более судьба сама дает мне шанс.

========== 6. Четвертая власть ==========

1. Блейз

Помфри придирчиво осмотрела меня, но не нашла больше причин для моего дальнейшего пребывания в Больничном Крыле, так что на завтрак я отправился вместе со всеми. При моем появлении в Большом Зале сразу послышались многочисленные вздохи и шепотки. Девчонки вытягивали шеи, а некоторые даже повскакивали со своих мест, только чтобы увидеть меня. Гордо задрав подбородок, я прохромал к своему столу и сел между Булстроуд и Малфоем. Они тут же принялись подкалывать меня, особенно оживившись, когда передо мной на столе приземлилось несколько заколдованных записочек – девчонки посмелее выражали радость по поводу моего выздоровления и предлагали свою помощь с домашними заданиями по всем возможным предметам, а некоторые открытым текстом приглашали на свидания. Поттер за столом Гриффиндора сидел мрачнее тучи. Он всегда гордился, что его команда играет супер-честно и корректно, и теперь ему было стыдно за то, что выкинули его Отбивалы. Впервые вся школа поддерживала не благородный дом Гриффиндора, а слизеринцев.

– И с кем из них ты планируешь встретиться? – Спросила Милли, пробегая глазами подписи в записках. – Как, и Перкс туда же? Будто она не знает, что ты не встречаешься с грязнокровками.

Ни с кем, – собрался ответить я. Хоть это и глупо, неправильно и невероятно, но я думал только о Снейпе, и мне было совершенно не до свиданий с восторженными дурочками. Взглянув на стол преподавателей, я сразу нашел взглядом профессора. Тот выглядел уставшим и невыспавшимся, и был бледнее обычного. Интересно, хорошо он вчера погулял? Надо будет посочувствовать, что ему пришлось терпеть всю эту официальщину. Представляю, как ему было хреново, если он и на школьном Хэллоуине выдержал не больше часа, а ведь там его никто ни с кем не знакомил, не колдографировал и не приглашал на тур вальса.