Текст книги "Семья поневоле (СИ)"

Автор книги: Mad Santa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 40 страниц)

– Если ты врежешься, я снова буду сидеть у твоей постели. Теперь у нас одна боль на двоих. И одна радость тоже. Пойди и выиграй матч для нас обоих, тебе это по силам. Но если нет – мы просто будем грустить вместе. Теперь все – вместе, понимаешь?

Я кивнул, повернув голову, чтобы поцеловать его ладонь, а потом, напоследок улыбнувшись, выбежал прочь из раздевалки, увернувшись от адресованного мне подзатыльника. Ребята уже нервно поглядывали на Хуч, следящую за секундомером, и как только я взмыл в воздух, игра продолжилась с новой силой.

5. Северус

Ну и что это было, Северус? – Резонно спрашивал я сам себя, пробираясь на свое место на трибунах, когда фигурки на метлах снова начали свой дикий хаотичный танец в погоне за красным и желтым мячами и уворачиваясь от черных. Сходил, разобрался? Наорал и научил жизни? Заставил собраться, утереть сопли и играть, вспомнив, что мальчишка, а не девица на выданье? Едко усмехнувшись, я взял омниокуляр, снова выискивая одну-единственную фигуру.

Ты не преподаватель, Северус, и тем более не декан – кисель! Увидел этот жалостливый, как у побитой собаки, взгляд из-под полуопущенных ресниц и тут же растаял, бросился к нему с единственной целью – защитить от всего мира, закрыть собой, не дать в обиду. И плевать на то, что понимаешь, что эти отношения ни к чему не ведут, все равно, что того, чего хочешь, тебе никогда не получить, безразличны доводы собственного разума и любой расчет. Наседка! Курица!

Продолжая честить себя за слабость всеми возможными проклятиями, я не заметил, как игра на поле постепенно изменила характер. Слизеринцы уверенно пошли в атаку, и через двадцать минут счет был уже 80:30. Я позволил ехидной ухмылке занять привычное место на губах, когда взглянул на недовольную Спраут, а потом снова приковал взгляд к небу, где гордо рассекал на новой Молнии Забини со вскинутым вверх кулаком. Но мучения хаффлпаффцев к моему сожалению не продолжались долго – когда они пропустили еще два мяча, раздался свисток. Улыбающийся от уха до уха Малфой победно размахивал зажатым в кулаке Снитчем, делая круг почета мимо трибун. Слизерин выиграл со счетом 250:30. Довольная команда тут же подхватила Драко на руки, а потом им помогли преданные болельщики, и толпа, качающая своего героя и капитана команды, распевая песни и крича, двинулась к школе. Конечно, они бы победили, даже если бы Блейз так и не забил, но, учитывая турнирную ситуацию, скорее всего победители кубка будут определяться при равном числе побед по разнице очков, так что каждый Кваффл в кольцах соперника окажется на вес золота, поэтому заслуга Забини была также неоспорима. А я не хотел себе признаваться, но меня распирало от самодовольства, ведь это именно я смог успокоить и настроить его на нужный лад. И что именно Блейз сделал столько для победы. Сегодня я им гордился.

Поработать вечером особенно не получилось – матч и тем более его таймаут не шли из головы. После двух недель одиночества каждое прикосновение было на вес золота, и разбередившаяся рана снова открылась и болела, не желая оставить меня в покое. Тело требовало мальчишку, как можно ближе, кожа к коже, срастаясь, вплавляясь друг в друга, переплетая конечности в безумные узлы, которые никогда не распутать, да и незачем. Но стука в дверь я так и не услышал. Видимо, команда праздновала, и времени зайти ко мне у него не осталось, а может просто не было возможности… В то, что он не захотел меня увидеть, я верить не желал.

Холодный душ не помог – заснуть все равно сразу не удалось, но все же я был счастлив, что пропасть между нами сегодня хоть немного уменьшилась, хотя, безусловно, до полного взаимопонимания нам еще было очень и очень далеко.

6. Блейз

Гостиная шумела до трех ночи – все пели, шутили, орали и распивали сливочное пиво, лопая конфеты и шоколад в огромных количествах. После пятого батончика я твердо решил, что еще год не притронусь к сладостям ни под каким предлогом. Полусонный Драко повис у меня на шее и, кажется, надумал захрапеть, так что я наконец-то получил возможность удалиться от не отпускающей нас толпы под предлогом отвести в кровать нашего капитана. Точнее, пришлось даже нести – Малфой бормотал что-то себе под нос и вообще не желал шевелить ногами. Так что, вскинув его на руки, я медленно дошел до спальни, после чего направился к его кровати, опуская спящего ловца на постель. Но несмотря на полную бессознательность, Драко так сильно сцепил руки, не отпуская мою шею, что я повалился вслед за ним, не помня себя от усталости. Все, что я смог – лишь скинуть ботинки, цепляясь одной ногой за другую, и постараться отодвинуться от края, чтобы не слететь на пол – друг уже использовал меня, как подушку, обхватив обеими руками поперек туловища и прижавшись к груди щекой.

Закинув руки за голову, я уставился в полог, раздумывая о Снейпе. Я пару раз порывался уйти с этой вечеринки, но ребята просто не отпускали, продолжая поздравлять, обнимать и наливать. А теперь на мне лежал Малфой, и никак бы не получилось сбежать, не разбудив его. Да и время уже – четвертый час. Наверное, Северус спит уже…

А в голове снова всплыли его последние слова, когда мы поругались. Чтобы я никогда больше к нему не приходил. И как бы мне ни хотелось его увидеть, я не смел ослушаться и заявиться туда. Вдруг его требование еще в силе? Больше всего на свете я боялся снова его разозлить или разочаровать. Так что я решил увидеться с ним завтра. Встречусь в коридоре, это же не будет считаться за приход к нему? Или зайду в класс Зельеварения, это же не спальня, на нее запрет не распространяется… Или…

Но моим желаниям не суждено было воплотиться. Когда утром я вместо завтрака помчался в класс к Снейпу, дверь была заперта. Плюнув на просьбу не приходить, я побежал в его комнаты, но и там мне никто не открыл, а особый стук палочкой не сработал – я больше не мог попасть внутрь. Как удар под дых, этот факт ненадолго выбил весь воздух из легких, ошеломляя и обескураживая. Профессора нигде не было, хотя я оббежал всю школу вдоль и поперек. И никто из ребят его не видел – ни в коридорах, ни за завтраком…

А в обед меня позвала МакГонагалл, недовольно сообщившая, что я снова должен варить зелье для Дамблдора – профессор Снейп срочно уехал рано утром. Ни куда, ни зачем она не сообщила, отрезав, что это не мое дело. Хоть я и был в корне не согласен с такой постановкой вопроса, пришлось замолчать и отступить. И сообщить, что зельевар, видимо, очень сильно торопился, раз не успел обеспечить мне доступ в его комнаты, где я мог бы взять ингредиенты для зелья. Особенно колючки Агавы Живительной, которых не раздобыть нигде, кроме как у Снейпа в спальне. Недовольно поджав губы, она вызвала одного из эльфов. Сказала, он аппарирует внутрь и возьмет все, что нужно, стоит только позвать его по имени. Добби. Я сразу узнал его – когда я был маленьким, он служил Малфоям. Придурок Поттер как-то умудрился его освободить, и этот мелкий мерзавец не пожелал возвращаться назад в свой дом. Но все-таки пока он был собственностью семьи Драко, он работал хорошо, с этим не поспоришь, так что у меня не было причин его недолюбливать.

7. Северус

Утром, когда я не успел еще проснуться, меня растолкал домовой эльф. Я сразу узнал Бьяджо – самого старого домовика семьи Забини. Его уши поникли, а большие глаза-плошки блестели от слез. Нора, – сразу понял я и, быстро одевшись и кинув в камин горсть летучего пороха, отправился в Уэльс.

– Доктор Тирни, – поприветствовал я невысокого жилистого волшебника в роговых очках, на котором была мантия с эмблемой Святого Мунго, спускающегося по главной лестнице в холл, где я только что вышел из камина. Торопливо пожав ему руку, я собрался наброситься на него с расспросами.

– Тяжелая форма лихорадки Моко, – сообщил он, прерывая меня, едва я успел открыть рот, и продолжил: – видимо, она купила кошелек, не прошедший карантин, или еще что-то… Не важно. Главное, лекарство не помогает. Понимаете, не каждый организм справится с этой болезнью. Мне очень жаль, профессор, – выразил он соболезнования, словно Нора уже умерла, чем привел меня в ярость. Окинув его презрительным взглядом, я развернулся и побежал наверх, не дожидаясь, пока проклятый халтурщик, называющий себя колдомедиком, покинет этот дом.

– Северус, – улыбнулась она, слегка приподнимая голову с подушки, но тут же бессильно уронила ее обратно. Стоящая рядом Джолли торопливо сменила холодный компресс на лбу хозяйки и испарилась, оставляя нас наедине. Я сел на кровать, взяв руку Норы в свои, и она слабо пожала мои пальцы. Дело дрянь, – понял я, вглядываясь в лихорадочно блестящие глаза с покрасневшими белками, слыша хриплое дыхание, вырывающееся из ее груди через рваные промежутки времени. Синюшные губы и ногтевые пластины дополняли картину тяжелой болезни – такое обычными травами и настоями не вылечить. Но я буду не я, если не сделаю что-нибудь. Гиппогриф задери, если я не найду лекарство. В конце концов, висящий на волосок от смерти Дамблдор жив уже полтора года, и даст Мерлин еще хотя бы полгода проживет, а там видно будет…

– Не говори Блейзу… Пока… Только если будет совсем плохо… – Прошептала Нора, и было очевидно, что каждое слово давалось ей с трудом – для нее тяжело было даже дышать, не то что шевелить языком. – Чтобы попрощаться… Северус… Обещай…

– Прекрати, – перебил ее я, целуя узкую ладонь, а потом прижимаясь к ней щекой. – Я не хочу ничего слышать… Я тебя вылечу, ясно? Сейчас, перечитаю пару книг и что-нибудь найду… У меня есть такие рецепты, которые этим дилетантам из Мунго и не снились! Я найду, слышишь? Я знаю! Нора? – Я обернулся, заволновавшись, когда она ничего не ответила, и с ужасом увидел, что ее глаза закрыты. Наклонившись, я приложил голову к ее груди и с облегчением услышал сердцебиение. Просто уснула. Святая Моргана…

– Джолли, – позвал я негромко, но эльф услышала и появилась с тихим хлопком. – Не своди с нее глаз и если что – сообщай мне.

Ненадолго вернувшись в Хогвартс, я сообщил МакГонагалл, что мне нужно срочно уехать, выгреб из своего кабинета и из Запретной секции библиотеки все книги, которые могли хоть чем-то помочь, и вернулся в Кардифф, забаррикадировавшись в своей спальне и не отвлекаясь ни на еду, ни на сон. Я должен был найти лекарство…

8. Блейз

Снейпа не было неделю. И всю неделю я был сам не свой, не понимая, в каких мы с ним сейчас отношениях. Да, он пришел в раздевалку, целовал меня, обещал все делить со мной, и боль, и радость, но… Мне ли не знать, чего можно нагородить, поддавшись порыву? А будучи в здравом уме, он сообщил, чтобы я не приходил больше никогда, потом уехал, не предупредив, и оставил двери в свои покои закрытыми, явно сообщая, что мне там делать нечего. Тут и к Трелони не ходи, чтобы понять, что все это значит.

Тело не слушает доводов разума – ему захотелось снова прижаться, ощутить тепло другого человека, почувствовать ласку прикосновений… И плевать, что он давно решил для себя не связываться с ребенком. Сорвался, с кем не бывает. Но мимолетная слабость не повод менять своих убеждений, так что на следующий день я, как и раньше, стал ему не нужен. Думать, что это был не порыв, а вообще спланированный спектакль, дабы мотивировать меня на матч и любой ценой завоевать победу, было просто физически противно. Ну не мог он. Не Северус. Или я совсем ничего не понимаю в людях. Хотя куда мне, ребенку, с моим крохотным жизненным опытом, претендовать на звание эксперта в человеческих отношениях. Смешно, да и только.

К концу недели я не выдержал, устроив МакГонагалл очередной допрос с пристрастием, куда делся Снейп. Но и она в очередной раз послала меня подальше, разумеется, очень культурно и по-английски вежливо. Тогда я просто не выдержал, взял в спальне свой нож и направился к профессору в комнаты. Проведя лезвием там, где у обычных дверей располагается замок, я без труда открыл ее и вошел. Не знаю, что я надеялся увидеть. Может, ежедневник, где будет записано, куда он собирался поехать, может чей-то адрес, начертанный на клочке пергамента… Хоть что-то, намекающее на его планы. Переворошив все бумаги на столе, но так и не найдя ничего полезного, я принялся с остервенением открывать все ящики и вытряхивать их содержимое, копаясь, вчитываясь и вглядываясь в многообразие почерков и шрифтов, но все было бесполезно. Ничего.

Сидя на полу в окружении разбросанных бумаг, я закрыл глаза, чувствуя, как по щекам покатились тяжелые слезы. Столько раз он отталкивал меня, а я все равно каждый раз жду, пока он позовет назад. Не могу без него. Даже воздух горчит, застревая в горле.

Неожиданно мое внимание привлекло какое-то движение. Повернувшись в сторону самой толстой кучи бумаг, я увидел торчащий уголок колдографии и вытащил ее. И замер, разглядывая фигуру в центре. Отец смотрел прямо на меня, нагло ухмыляясь и покручивая в пальцах палочку. Темно-синяя мантия идеально подчеркивала его фигуру и оттеняла волосы цвета вороньего крыла, струящиеся волнами по плечам. В этот раз он не завязал привычного мне хвоста, да и вообще выглядел моложе, чем где бы то ни было на тех колдографиях, которые подарил мне профессор. Человека, стоящего напротив него, я тоже узнал – без сомнения, это был Люциус, только тоже намного моложе. Скорее он походил не на старшего, а на младшего Малфоя, отрастившего роскошную платиновую гриву. А вот парень, что стоял рядом с отцом… Никогда раньше я его не видел, в этом я готов был поклясться. Он как-то странно прижимался к фигуре Эрардо, держа его под руку, и на его лице читалось выражение плохо скрываемого превосходства. Чистокровный итальянец, в отличие от отца – это было видно невооруженным взглядом. Худой, я бы даже сказал излишне стройный, хрупкий. Необычно правильные и изящные для итальянца черты лица делали его несколько женственным.

Надпись на обратной стороне снимка гласила: «Эрардо, Люциус и Луиджи. 1977 год». Значит, отцу двадцать шесть здесь, – быстро подсчитал я. – А этому Луиджи от силы двадцать. А скорее всего он и вовсе мой ровесник. На год или два старше Снейпа. Приглядевшись внимательнее к фону, я узнал здание – центральное отделение почты в Годриковой Лощине, местечке, населенном множеством волшебников. Сейчас городок довольно известен из-за Поттеров, даже памятник им поставили, но тогда, наверное, это селение было лишь одним из многих. Мы с матерью были там несколько раз, в гостях у одной из ее приятельниц. Впрочем, они, видимо, поругались, или просто я стал слишком взрослым, чтоб таскать меня с собой, но мои визиты в Лощину прекратились, когда мне исполнилось двенадцать. Однако здание почты я запомнил довольно хорошо. И ничто не мешало мне аппарировать туда, когда мы пойдем в следующие выходные в Хогсмид. Не знаю, что я ожидал там найти, но должна же была быть причина, по которой Снейп не подарил мне и этот снимок вместе со всеми остальными.

9. Северус

Зелья, которые оставил Тирни, задерживали развитие болезни, так что за три дня, прошедшие с тех пор, как я прибыл в поместье Забини, Онории не стало хуже. Но и улучшений не было, она все так же лежала, не в силах даже разговаривать. Лекарства я давал ей сам, запретив этому шарлатану появляться даже на пороге дома. А когда Нора засыпала, я возвращался к поискам рецепта, пока наконец не нашел. Для зелья требовалась селезенка того самого Моко – являясь переносчиками лихорадки, сами они ей не болеют из-за особого вещества, содержащегося в их селезенке. Выделить его, смешать с толчеными семенами тентакулы, листьями цапеня, чабрецом и еще двумя десятками разных трав, корней и экстрактов, и лекарство должно было настаиваться еще четыре дня. Так что, сварив зелье, я еще несколько дней не отходил от постели Онории, уговаривая немного потерпеть, найти в себе силы бороться. Ночевал я там же, просыпаясь каждый час и прислушиваясь к ее дыханию, боясь однажды его не услышать. Зелье Тирни помогало все меньше – на ее коже уже начала появляться серебристая сыпь. Но она запретила сообщать сыну о ее болезни, веря в мой талант зельевара и то, что найденный мной рецепт лекарства окажется верным.

– Нора, ну как ты? – спросил я, когда, наконец, смог влить в нее несколько ложек темно-бурого раствора, как только подошел назначенный срок. Некоторое время ничего не происходило, но потом ее дыхание стало выравниваться, к вечеру пропала сыпь, а на следующий день уже ничего не говорило о том, что эта женщина недавно была при смерти. Оставалась только сильнейшая слабость после полутора недель, проведенных в постели, так что я не мог уехать и оставить ее одну в таком состоянии. МакГонагалл сообщила несколько дней назад, что Блейз исправно варит зелья Дамблдору, а мои уроки замещает вызванный по этому случаю Слагхорн, так что я могу не возвращаться, сколько пожелаю. Я решил остаться в поместье еще на несколько дней.

Все было почти так же, как и на Рождество. Несмотря на слабость, Нора оставалась собой – шутила, смеялась, кокетничала и командовала эльфами, в одиночку управляясь со всем хозяйством. Хоть она и не могла лично обходить владения с проверками, Онория все равно умудрялась быть в курсе всего, что происходит в ее доме и за его пределами. Я все время находился возле нее – хоть лихорадка прошла, но чувство тревоги за нее, страх, что что-то может пойти не так, не отпускали меня ни на минуту. Заставляя ее пить восстанавливающие силы настои, я постоянно спрашивал о самочувствии и уговаривал прилечь отдохнуть, на что она только смеялась и умилялась моей чрезмерной заботе, благодарно целуя или гладя по волосам.

Да, все было так же, как на Рождество. Я сам не заметил, как мои ночевки в одежде в кресле возле кровати больной переросли в ночи в одной постели с выздоравливающей. Ведь, когда я уезжал в январе, она считала меня своим любовником, и для нее наши отношения не изменились. Да, я обещал Блейзу, что порву с ней, как только мы встретимся, но я не мог сказать ей этого, когда она была при смерти. Никто бы не смог бросить умирающую женщину, будь у него хоть капелька сострадания. А я любил ее, хоть не так, как она этого хотела и заслуживала, но тем не менее Онория была мне слишком дорога, чтобы я осмелился отвернуться от нее именно тогда, когда был ей как никогда сильно нужен. А теперь, когда она шла на поправку, и можно было уже огорошить ее подобной новостью… К этому моменту я снова погряз в отношениях с ней. Нельзя целую неделю ночевать в одной постели, делая вид, что все, как раньше, а потом просто сказать, что все кончено. Я чувствовал себя предателем, который обманывал ее все это время, но с этим я еще мог жить. А вот смотреть ей в глаза, узнай она о том, кто я на самом деле, я уже не находил в себе сил. Каждый день обещая себе, что сегодня положу этому конец, я в последний момент малодушно откладывал разговор на завтра, продолжая эти отношения и все больше увязая в обмане и ответственности за свои обещания быть рядом.

10. Блейз

Я зябко ежился, стоя посреди улицы и оглядываясь на здание почты за своей спиной. Десять минут назад я аппарировал из Хогсмида в Годрикову Лощину. Еще неделя прошла, а Снейп так и не вернулся в Хогвартс, так что я решился на это путешествие, так и не успев за прошедшие семь дней с того момента, как вломился в апартаменты профессора и нашел колдографию, решить, что же я хочу здесь найти. Просто не мог больше сидеть в школе и думать, где носит зельевара, и почему он не счел нужным сообщить мне, если не куда он исчез, то хотя бы когда вернется. Мартовское солнце слепило глаза, а под ногами хлюпала весенняя грязь – снег лежал жалкими клочками только в тени высоких домов, а на остальной территории чернела мокрая земля. Памятник Поттерам на главной площади тоже не добавлял этому месту привлекательности в моих глазах.

Спросив на почте, не живет ли в этом городке некий Луиджи лет сорока, я получил отрицательный ответ, а что еще предпринять не знал, потому просто отправился побродить по улицам, будто этот самый итальянец просто так встретится мне на пути. Разумеется, ничего такого не произошло. Обычные угрюмые англичане шли каждый своей дорогой, словно и не замечая меня. Никого с экзотической для этих мест внешностью, не только итальянской, но и вообще какой-либо другой я так и не увидел, хотя разглядывал людей во все глаза.

Устав и проголодавшись, я зашел в маленькое волшебное кафе и занял столик в углу. Для магглов оно выглядело закрытым на ремонт, видимо, уже долгие годы. Местные маги одевались практически так же, как магглы – вынужденное соседство накладывало отпечаток на все стороны быта. Так что я тоже, собираясь на эту прогулку, оделся довольно неброско: брюки, рубашка и свитер, а сверху длинный плащ. Заказав кофе гляссе и черничный чизкейк, я достал колдографию и принялся разглядывать ее.

Не может просто знакомый вот так вот держать человека за руку, практически обнимая. Спорю на десять галлеонов, что они были хорошо знакомы с отцом. Может, это его лучший друг? Тогда почему я не видел его на других снимках? Отправив в рот кусочек своего десерта, я поднял голову, увидев, что над моим столиком нависла какая-то тень. И так и замер, с трудом сглатывая, чтобы не подавиться.

– Я слышал, вы меня искали, мистер… Забини, если я не ошибаюсь?

Из-под изящно изогнутых черных бровей на меня смотрели глубокие синие глаза, в которых плескалось лукавство. Протянув мне узкую ладонь, мужчина жестом попросил разрешения присесть, и я усиленно закивал, потрясая его руку в слишком крепком пожатии, пока не додумался отпустить, смущенно отведя взгляд.

– Не ошибаетесь, – наконец-то решил ответить я, понимая, что собеседник все это время меня внимательно разглядывает, отчего становилось неуютно, и чего-то ждет. – Можно просто Блейз. А вы?

– Луиджи Гильермо Торрадо. Для вас, Блейз, просто Луи. – Он ослепительно улыбнулся, поправив манжеты на белоснежной рубашке, и подозвал официантку, заказав дорогое вино и закуски. Я тут же почувствовал себя ребенком, с этим мороженным и тортом, и смутился еще сильнее. Почему-то этот человек одним своим видом вгонял меня в краску, и я не мог понять, в чем причина. Может в том, что он был невероятно красив и выглядел моложе своих лет. Точнее, он выглядел лишь лет на пять старше, чем на той колдографии, и я не мог понять, как это вообще возможно. И взгляд, с которым он смотрел на меня… Ненормальный интерес и все то же плохо скрываемое превосходство, словно он владеет каким-то тайным знанием. Так и не дождавшись, пока я смогу выдавить из себя хоть слово, он откупорил только что принесенную бутылку и разлил кроваво-красный напиток по двум высоким бокалам:

– Вы искали меня с какой-то определенной целью? – Спросил он с усмешкой. – Ведь не просто, чтобы на меня посмотреть, хотя это, безусловно, мне льстит.

Я закашлялся, сделав слишком большой глоток, и Торрадо укоризненно взглянул на меня.

– Не надо так волноваться, юноша. Просто задайте свои вопросы. Или, если это так тяжело для вас – я не буду вас мучить и сразу отвечу, договорились? Не стесняйтесь, пейте.

Наблюдая за тем, как я расправился с бокалом, чувствуя какую-то странную жажду, он медленно начал свой рассказ:

– Мы с вашим отцом были близкими друзьями. Вместе приехали в Англию из Италии. К сожалению, я был вынужден в семьдесят девятом году покинуть страну, незадолго до вашего рождения. А когда вернулся через полтора года… Я уже не застал Эрардо в живых. А с вашей матерью мы никогда не ладили. Она ревновала мужа к его друзьям. Бессмысленно, конечно, но это было. Поэтому я больше не появлялся в вашем доме. Так что вот, молодой человек, вся моя небольшая история.

– А когда вы познакомились с отцом? – Наконец-то смог задать вопрос я, с трудом собираясь с мыслями. В голове была какая-то каша, словно я выпил не бокал, а пару бутылок вина, а взгляд Луиджи, казалось, проникал глубоко внутрь черепа, гипнотизируя и мешая думать.

– Мы были молоды, ветрены и беспечны. В семьдесят втором году ваш отец окончил Шармбатонскую академию магии… Да-да, он учился там. Удивлен, что вы не знали. Ардо говорил по-французски, как бог. Впрочем, по-английски не хуже, и уж тем более на родном итальянском. Красивый, успешный и любознательный юноша. Прямо как вы сейчас… Хотя нет, не такой красивый.

Я глупо улыбался, чувствуя, как длинные пальцы приподняли мою голову за подбородок, смущаясь от пристального взгляда синих глаз и не до конца осознавая смысл происходящего, как и только что прозвучавшей фразы.

– Значит, вы тоже работали в посольстве? – Решил я уточнить, но удивленное выражение лица Луиджи заставило меня напрячься, а головная боль усилилась, так что я даже сжал виски, стараясь унять пульсацию, но через секунду все прошло, как ни в чем не бывало.

– Я расскажу тебе, чем мы с твоим отцом занимались в Англии на самом деле. Но не здесь, слишком много ушей, – проговорил мой собеседник, наклонившись ко мне через стол. – Допивай.

========== 17. Принятое приглашение ==========

1. Онория

Чувствовала ли я, что что-то не так? Конечно, но в этой ситуации вообще все было не так. На что я рассчитывала, когда предлагала Северусу эти отношения? Не знаю, но он уехал, и все вернулось к тому, что было до Рождества. Разве что письма стали немного чаще. С одной стороны годы дружбы. С другой – неделя любви. Как я теперь должна была определять наши отношения? Я хотела за него замуж, а он не мог даже заглянуть на часок в выходной. Почти два месяца прошли, а он так ни разу и не приехал.

А потом я заболела этой лихорадкой… Слава Моргане, она не заразна – нужно долго контактировать с изделием из шкурки животного, чтобы заболеть. От кошелька я сразу избавилась, но лекарства не помогли. За три дня я из здоровой и энергичной женщины превратилась в живой труп – не было иного выхода, кроме как обратиться к Снейпу.

Стоило мне его увидеть, и я поняла, насколько скучала. Если бы я знала, что все будет так – заболела бы чем-нибудь добровольно. Только бы слышать полный заботы голос, видеть теплый, любящий взгляд. Он не отходил от меня ни на минуту, когда я не спала, а после того, как сварил необходимое зелье, вообще не оставлял меня одну. Просыпаясь ночью, я видела его фигуру в кресле. Согнувшись, опираясь щекой на кулак, Северус засыпал, когда усталость брала свое, и длинные волосы спадали на лицо, закрывая его от меня, не давая понять застывшее на нем выражение.

Однажды я попросила его полежать со мной рядом, и он уснул, держа меня за руку. Ни один мужчина за всю мою жизнь не был со мной в болезни – только в здравии и богатстве. Нет, Ардо я не хотела вспоминать, слишком больно это было, и так и останется, сколько бы лет ни прошло. Но впервые за долгое время я почувствовала, что снова хочу жить. Отчаянно, страстно, всем своим существом. Ради себя самой, а не ради сына. И причиной всему был он, человек, лежащий со мной рядом в наглухо застегнутой мантии, давящей на шею. Потянувшись к нему, я с трудом расстегнула несколько пуговиц, проводя кончиками пальцев по коже, и придвинулась ближе. Северус проснулся, сонно взглянул на меня, откинув со лба волосы, а потом обнял, снова укладываясь поудобнее, и остаток ночи я сладко спала у него на груди.

Утром я уже будила его поцелуем, а он принес мне завтрак в постель. Вечером я снова попросила его полежать рядом, только в этот раз сняв неудобную мантию. Просыпаться в объятиях любимого мужчины довольно скоро вошло у меня в привычку. Несмотря на плохое самочувствие и общую слабость, такую, что я не могла без посторонней помощи дойти даже до соседней комнаты, эту неделю я была счастлива. Так же, как и на Рождество. А когда я почувствовала себя достаточно здоровой, наши отношения заиграли новыми красками, сумасшедшими, яркими, словно мне снова было двадцать, и вся жизнь еще была впереди. Хотя я знала, что раз я поправилась, неровен час Снейп соберется обратно в Хогвартс, и, возможно, снова пропадет на долгие месяцы, а я так и останусь в неопределенности, ждать, когда он снова снизойдет до того, чтобы меня навестить. Я, самая завидная невеста Великобритании, самая знаменитая женщина, оказалась женщиной без гордости. За меня готовы были бороться многие мужчины, а я отдала себя без остатка тому, кому это не нужно. Несмотря на то, что Северус был рядом, и у нас все было хорошо, я все равно чувствовала, что что-то не так. По фразам, которые он обрывал на полуслове, взглядам, странному выражению на лице, когда он сидел, задумавшись, и не знал, что я за ним наблюдаю. Но вызывать его на откровенный разговор означало раньше времени потерять все то немногое, что у меня было, и я молчала, радуясь каждой минуте своего зыбкого счастья.

Но беда пришла, откуда не ждали.

– Северус? – Позвала я, услышав шаги за дверью, но когда она отворилась, а на пороге появился Блейз, сердце ухнуло в пятки.

2. Северус

Завтра утром я собирался уехать. Нора поправилась, и меня больше ничего здесь не держало. Оставалось придумать, как объяснить это ей. Слагхорн отработал за меня две недели – большего требовать было нельзя. Уеду и послезавтра буду уже сам вести уроки. Только что сказать? Дела зовут? Глупее ситуации не придумаешь, и я сам себя в нее загнал, не оставив пути для отступления.

Пару часов просидев в библиотеке, я понял, что дальше прятаться нельзя – нужно пойти и наконец поговорить с ней, даже если будет больно, даже если я буду сгорать со стыда, а она влепит мне пощечину. При любом исходе больше тянуть было невозможно. Выйдя в коридор, я направился к спальне Норы, как вдруг увидел высокую фигуру, проскользнувшую в эту дверь, а потом послышался ее вскрик. Выхватив палочку, я в считанные секунды преодолел отделяющее меня от спальни расстояние и ворвался внутрь. И замер каменным истуканом, узнав в неожиданном визитере Блейза.

Обернувшись на шум, он уставился на меня, презрительно скривившись, на полных губах змеилась ядовитая ухмылка.

– Какие люди, – наигранно восторженно воскликнул он, разводя руками. – А я вас потерял, профессор, а вы все это время были у меня дома, – горько усмехнувшись, мальчишка окинул взглядом мой домашний халат и висящие на стуле брюки и мантию. – Не зря говорят, если хочешь спрятать что-то, положи на видное место. Только вы вроде бы люди взрослые, а прячетесь… Будто есть что-то постыдное в том, чтобы за спиной родного сына трахаться с его учителем.

Кончик моей палочки заискрил от с трудом сдерживаемого мной гнева. Хоть он был в чем-то прав, он не должен был говорить такие вещи собственной матери и тем более обвинять Нору. Она смотрела на Блейза так, словно видела его впервые, решительным шагом приблизившись к нему и заглядывая в глаза.