Текст книги "Страна, которой нет (СИ)"
Автор книги: Kriptilia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)
– Я вас разбудил?
– Не надейтесь, – ответил Бреннер. – Что у нас нового?
– Мне только что звонили наши с вами заказчики. Верней, мне звонили мои, а вот вам вскорости позвонят ваши. Мои настолько удивились параметрам вашего контракта, что, представьте, переключали линию при мне. Я думаю, в течение часа-другого они проверят данные, убедятся, что я, как порядочный контрагент, сообщил им чистую правду – и достигнут нирваны, поскольку теперь в глазах начальства предстанут не идиотами, погубившими полезного полусоюзника в регионе, а несчастными пострадавшими, потерявшими операцию по вине бездарей-коллег, вздумавших рыть тоннель в противоположном направлении.
– То есть, по моей, что ли? – разбуженный в половине седьмого утра и все еще страдающий от акклиматизации и смены часовых поясов Бреннер не стеснялся демонстрировать дурной характер, а заодно уже вовсю пытался выудить из собеседника побольше информации.
После вчерашнего разговора он практически сразу лег спать, отодвинув все дела по рецепту Скарлетт, и теперь нетерпеливо будил планшет: вдруг Вальтер уже скинул что-нибудь… сюжетообразующее, что непременно надо знать? Попутно в сотый раз устыдился: нехорошо рассчитывать на бедолагу Вальтера так, словно тот работает 25 часов в сутки и 8 дней в неделю…
При том, что даже Бог один день отдыхал.
– Скорее, по вине отдела, который к вам обратился. Ибо враги человеку – домашние его. Я полагаю, в свете той утечки, с которой они уже наверняка имели счастие познакомиться, мои новости прозвучали особенно уместно.
В списке на прочтение милисовская утечка стояла первой с маркером "немедленно". Содержание стоило того.
– Вы уже позавтракали? – отблагодарил за вопрос о пробуждении Бреннер, заодно намекая на необходимость личного продолжения беседы. – Нет? Чудесно. Встречаемся в ресторане через четверть часа.
И вот теперь пусть господин Ренье угадает, в каком из десяти хотя бы примерно защищенных ресторанов в этом здании они встречаются, организует там столик вместе с натуральным звуковым колпаком и при этом сумеет не очень опоздать.
Решение, найденное бегемотом, подкупало своей простотой и пленяло изяществом. Пока Бреннер – в наушнике информация, на планшете под носом информация, над ухом Вальтер с информацией, – завязывал перед зеркалом галстук, ему на комм уже упало любезное приглашение разделить трапезу на крыше левой башни отеля. Теперь опасаться стоило только низколетящих самолетов и ракетного обстрела со стороны залива. Ну, а на случай жучков на столиках и приборах есть портативный сканер.
– Я вам заказал овсяную кашу, – говорит гостеприимный хозяин. – Представьте, у них есть. Очень полезно для желудка в это время дня.
Ренье сидит в той же позе, будто его переместили с креслом. Дополнительная противоветровая загородка прикрывает его сбоку. О том, что кто-то что-то прочтет по губам, можно не беспокоиться. О том, что кто-то что-то услышит – тоже. Ветер идет с моря и на этой высоте он гудит ровно и плотно, с авиационным присвистом огибает барьеры... так что снаружи кокона атмосфера в буквальном смысле не благоприятствует прослушке и, кстати, совсем не жарко.
– Здоровый образ жизни – это наше все… – Вылить бы ему овсянку на голову, да пока нельзя.
– В мои годы говорили – зеленый. Больше не говорят, – усмехается Ренье и обводит взглядом горизонт.
– Хотя как раз насчет правильного питания у здешних есть чему поучиться. Чего не скажешь о наших дорогих партнерах. Я так понимаю, вы им влили хорошую дозу слабительного?
– Некоторую, – Ренье погружает щупальца в салат.– Но я страшно огорчен тем, что недолговременную. Они побегают, покричат и обрадуются. И вероятно, совсем обрадовавшись, бросятся искать вас – им потребуются вещественные доказательства коварства и некомпетентности коллег, а не у них же самих просить?
Бреннер поднес ложку ко рту, проглотил... задумался. Отказавшее по-утреннему обоняние сыграло с ним добрую шутку. Овсянка была совсем нездоровой – на свежих сливках, с кусочками фруктов, орехами и корицей. С какой-то непонятной легкой кислинкой. Наверное, местный повар не смог бы сварить унылое серое правильное, даже если бы над ним стояли с огнеметом.
– Слушайте, я вас вчера верно понял – ваше крыло XCI изначально не было заинтересовано в силовых решениях и Усмани вы им рекомендовали именно в этом ключе?
Ренье кивнул, тщательно разжевал салатный листик, еще раз тщательно разжевал, в третий раз прожевал и проглотил.
– Не знаю, имеет ли смысл выходить с ним на связь, учитывая то, что во вчерашнем отчете он назвал взрыв непредвиденным эксцессом исполнителя. Так что я их даже где-то понимаю. Если заказываешь веган-пиццу, а тебе приносят… большую панду под бамбуковым соусом, и извиняются за то, что она слегка перетушена…
– Какие вы гадости говорите, господин председатель, – усмехнулся Бреннер. – Знаете, у меня плохо вяжется Усмани, его положение, возможности и амбиции – и тушеные панды. Даже перетушенные.
– Вернее, особенно перетушенные. Он не имеет к тому привычки и никогда не имел. И людей таких в окружении у него я не видел.
– У него весьма агрессивная служба безопасности. – Бреннер не имел с ней дела, но информационное сито вытащило наверх довольно много и в этом многом как след из белых камушков угадывалась тенденция. Афрасиаб Усмани всегда был быстрым человеком – быстрым и осторожным. А в последние несколько лет стал очень быстрым, а его люди – более жесткими в защите. Будто клан Усмани приобрел ресурс, позволяющий лучше видеть и точечно бить, не рискуя.
– Агрессивная, – согласился Ренье. – Но вполне профессиональная. За последние лет пять у них не было промахов.
«Иначе я бы к ним не обратился», прочитал в мыслях бегемота Бреннер. Ренье не то чтобы выгораживает своего клиента, не то чтобы обосновывает свой выбор… но, конечно, слегка предвзят. Понятное дело. Значит, не стоит здесь и сейчас прокачивать версии предательства именно на уровне самого Усмани.
– Мог он положиться на некое третье лицо?
– Я, как вы понимаете, не специалист, – и правда не специалист, теоретик. – но если бы мне пришлось реконструировать череп этого динозавра, я сказал бы, что Усмани действительно поручил дело третьему лицу, которому до того момента полностью доверял и от которого и сейчас очень сильно зависит. И вот это лицо в какой-то мере форсировало операцию. Вероятно, вовсе не в той, как хотел бы нам теперь представить Усмани, но все же в достаточно сильной. Убийства он от исполнителей не ждал, но вполне мог ждать, например, скандального неудачного покушения, якобы организованного "Вуцем" или непосредственно туранским правительством.
– А получил скандальное удачное покушение, якобы организованное «Вуцем». – Ренье не удивляется, а опять кивает, значит, и до него уже утечка добралась, до кого же она только не добралась, посмотреть бы в глаза тому неосторожному милисовцу… – Врагов у «Вуца» хватает, конечно… Нет, воля ваша, господин председатель, а выходит и впрямь чертовщина, и ладно бы только у американцев, но и у нас здесь тоже.
– Да, – решительно хрустит Ренье и кажется, что это трещат скелеты ископаемых рыб и панцири гигантских придонных червей. – И главное, я совершенно не понимаю, кто бы эту путаницу мог организовать. Конечно, с нашими друзьями и стараться не надо, они сами запутаются в лучшем виде, но все же – чтобы оно получилось так неудачно и именно сейчас?
Вопрос риторический – за неимением достаточной информации. Да и время завтрака подошло к концу.
Ширин Усмани, дочь министра транспорта, несовершеннолетняя
Ширин Усмани любовалась собой в дамской комнате отеля «Симург». После трех часов, проведенных в косметическом салоне, было на что полюбоваться – кожа так и светится изнутри, глаза сияют, губы яркие… Любовалась по старинке, в зеркало: голограммы искажали оттенки, а слепками она никогда не пользовалась, хотя здесь, в отеле, и стояли наилучшие автоматы с полной передачей цвета и фактуры. Но тонкие пластинки, повторяющие рельеф и краски лица, всегда ее пугали. Однажды Ширин заставила себя задуматься – что страшного, чем ее ужасает возможность увидеть собственное лицо не в зеркале, а со стороны? – но мысли убрели неведомо куда, и ответ ускользнул. Осталось только смутное, тревожное чувство, что с каждым слепком с нее не сходил бы слой пластика, а отшелушивалась часть личности. Никто из знакомых ей людей не страдал подобной фобией. Для молодежи слепки были привычнее зеркал – удобно и макияж подобрать, и прическу, да и вообще легче оценить, как ты выглядишь; старшее поколение считало это баловством, но безобидным…
Девушка заново уложила полупрозрачный шелковый шарф вокруг лица, вернула за ухо выбившуюся прядь, сложила губы сердечком, потом надула, потом сделала строгое лицо. Если слишком много гримасничать, раньше появятся морщины, говорит тетушка. Можно подумать, у кого-то они не появятся, в конце концов!..
Маникюр, который ей сделали в салоне, не понравился Ширин сразу – из-за бледных жемчужных переливов ее смуглые руки выглядели… нездоровыми, но маникюрша настаивала, что это самый модный в столице оттенок, а Ширин не хотелось с ней связываться. Надо было отказаться, конечно. Всегда так – не хватает скорости, уверенности, свободы в общении с людьми. Казалось бы, кто эта маникюрша, филиппинка какая-то, наемная работница, которая должна угождать клиентам, а кто – посетительница, Ширин Усмани, единственная дочь восточнопакистанского министра транспорта? Но наглая девка смотрела на нее как на… деревенщину. Как же, как же – они здесь в Дубае лучше знают обо всем на свете, а о моде тем более. Столица Турана – столица мира. Десять лет после войны не могут реконструкцию города закончить, частный транспорт запрещен, половина города кормится за счет рыбных ферм на намывных островах, вторая половина – чиновники, а туда же – столица мира!
И ведь действительно столица. Со всеми своими рыбными фермами, общественными автобусами, высотками с отстреленными верхушками, многоэтажками с герметичными окнами, огородами и парниками на крытых балконах… сколько ни злись, а столица.
Маникюр, конечно, паршивый, а девка-филиппинка – нахалка, но… это, прямо скажем, не самая большая из проблем. То, что Афрасиаб Усмани, министр транспорта, оставил детей в Дубае, а сам уехал в Исламабад делить опустевший президентский трон – куда хуже. Потому что понятно не только Ширин, но даже ее пятнадцатилетнему брату: их всех, включая тетку, оставили тут не просто так, и не чтоб уберечь от той каши, что теперь вскипит дома, а в качестве заложников. Потому что налицо политический кризис.
Классический, как по учебнику. Не школьному, конечно – но школьные учебники Ширин не читала уже давно, предпочитая хватать плохие оценки, но не забивать голову всякой пропущенной через блендер чушью для дурочек, какими были ее одноклассницы. Для них для всех, даже для самых сообразительных, слова и вещи не имели ничего, кроме непосредственных смыслов. Маникюр – тонкий слой краски на ногте. Этим летом модны перламутровые оттенки. Точка. Далее мысль не идет, ей и некуда, и не надо. Из журнала для девушек они с удовольствием выхлебают еще порцию детского питания: история украшений для ногтей за последние две тысячи лет. Нет, пять – с беглым заходом на территорию Египта. Проглотят, переварят и выбросят из головы. Состав краски и причина возникновения той или иной тенденции? Зачем это знать?..
Политический кризис, вызванный убийством президента Тахира на территории Туранской конфедерации. Войны начинались и по меньшим поводам. Здесь для войны достаточно сбившегося с курса самолета или слишком ретивого отряда, преследующего караван контрабандистов через границу. Туран потерял лицо и обязан восстановить свой престиж и влияние. Европейцы и штатовцы потеряли едва ли не последнего союзника в регионе и не могут не воспринимать смерть Тахира как угрозу своим интересам. Страны-нейтралы тоже обязаны зашевелиться, поскольку статус кво будет нарушен. Вчера было сравнительно тихо, только Акбар Хан в очередной раз выставил себя клоуном, остальные консультировались и нащупывали стратегии. Сегодня, надо понимать, начнется – выставление ультиматумов, заявление протестов, объявление мораториев…
Что ж, посмотрим. Для начала – новости.
Ширин не торопилась уходить от зеркала. Если отец не победит в схватке вокруг трона, если он не сумеет выиграть и стать хотя бы вторым человеком в новом правительстве, его детям очень не повезет. Когда Ширин еще только собиралась идти в школу, ее настольной книгой была «Дочь Востока» Беназир Бхутто, и хотя со временем книга стала казаться слишком примитивной, биографию первой – и единственной – женщины премьер-министра Ширин знала наизусть, впрочем, как и очень многие девочки в Пакистане. Ей помнились описания тюремного заключения; она неплохо представляла себе, на что похожи и туранские, и пакистанские тюрьмы – полюбопытствовала однажды. Раскаленная бетонная клетка, на окне – решетка, не защищающая ни от солнца, ни от насекомых, вонючая бадья для испражнений и тухлая вода для питья. Все это может случиться уже завтра, если отец проиграет.
Зато если он выиграет, – а он обязан, должен выиграть – ему дали для этого все! – у Ширин Усмани будет то, чего ей не хватало раньше. Положение в доме, которого она давно заслуживает – официальное руководство отцовской СБ, а через несколько лет какой-то пост в отцовском кабинете… и, может быть, отцовское уважение, наконец?..
Ничего, думает Ширин отражению, ничего. Будем жить и поглядим.
«Мы рады приветствовать вас на нашей земле!
Туран – держава, в которой всегда рады друзьям и гостям, пришедшим с миром. Мы хотим, чтобы вы насладились каждым мигом пребывания в нашей стране. Забота о безопасности гостей – наш долг, который мы выполняем с честью. Наши доблестные силы поддержания правопорядка всегда готовы прийти к вам на помощь. При возникновении любых затруднений незамедлительно обращайтесь к государственным служащим, и мы приложим все усилия, чтобы помочь вам.
Чтобы сделать свое пребывание в Туране комфортным и безопасным, запомните некоторые важные сведения о действиях в чрезвычайных ситуациях и полномочиях служащих сил поддержания правопорядка в нашем государстве.
В случае, если Вы прибываете в страну самолетом или сухопутным путем, к Вам могут обратиться за информацией/помощью/предложением предъявить к осмотру багаж представители:
а) Единой таможенной службы Турана;
б) Службы общей разведки (Аль Мухабарат Аль-Амма) – несмотря на название, эта гражданская служба отвечает, в частности, за контртеррористическую деятельность;
в) Службы безопасности (Аль-Амн), отвечающая за охрану важных объектов (в том числе и международных аэропортов и вокзалов);
г) Пограничной стражи;
В случае если Вы прибываете в страну морем, к Вам могут также обратиться представители Береговой охраны (Аш-Шурта Аль-Бахрия)…»
Информационный буклет для туристов, предоставляемый при въезде в страну
«Если у вас украли лодку, обращайтесь в милис или в береговую охрану.
Если вы украли лодку, обращайтесь туда же, целей будете.
Если вы хотите украсть лодку, обращайтесь в службу безопасности и скажите им, какую.
Если к вам пристали на улице, обращайтесь к патрулю.
Если патруль белый, к нему не нужно обращаться, это Народная Армия, и он все сделает сам.
Если вы пристали на улице, а патруль белый – примите наши соболезнования.
Если Вы женщина и у вас затруднения любого свойства – обращайтесь в женсовет.
Если у Вас нет дела к женсовету, все равно обращайтесь – дело они вам найдут.
Если Вам пытаются помешать обратиться в женсовет – обращайтесь к патрулю.
Если к Вам прицепилась полиция нравов – дайте им денег, пока они не позвали подмогу.
Если к Вам прицепилась народноармейская полиция нравов, не давайте денег, хуже будет.
Если Вы не знаете, что такого сделать, чтобы к вам прицепилась полиция нравов, спросите в милисе, Вам дадут все нужные адреса.
Если к Вам прицепилась Служба Вождя, то простите, что мы приставали с советами к такой серьезной персоне.
Если Вам взломали компьютер, обращайтесь в киберсектор милиса.
Если Вам качественно взломали компьютер, обращайтесь в киберсектор Службы разведки.
Если Вам кажется, что у вас не взломали компьютер, обращайтесь в киберсектор Народной Армии.
Если у Вас украли кошелек – обращайтесь в страховую компанию, все равно никто из них не будет его искать.
Если Вы армия вторжения – мы сами разберемся, к кому вам.»
Пародия на информационный буклет, «белая» сеть. Автоперевод с фарси.
Сонер Усмани, сын министра транспорта, несовершеннолетний
Офицер жайша оказался как из "Второй охоты", даже лучше. Высокий, подтянутый – и ясно, что в горах воевал когда-то. И даже шрамов сколько-то видно – на лице и на руках. Ширин потом сказала, что руки – это стекло. И еще ожоги. А с лицом непонятно. А сама весь разговор глаза под визор закатывала, коровой притворялась и делала вид, что ей совсем неинтересно. Что возьмешь с девчонки.
Впрочем, офицер Ширин понравился – и это было кому хочешь понятно, а особенно самому офицеру. Он тоже... ну не так чтоб прямо пялился, но заметно было, что будь его воля, он бы тут и еще пару часов просидел, хотя бы и под присмотром тетушки и брата, но чтоб на него искоса поглядывали и мятного чаю со льдом приносили три раза подряд. Вопросы, опять же – а где вы служили, а откуда родом, а правда ли, что теперь будет война... глаза подведенные опустит, ресницами помахивает и только что нос в шаль не прячет.
– Отец вчера улетел, да. Перед вылетом очень ругался, потому что совершенно неожиданно, никто же не ждал такого. А теперь... ну, у отца там свои дела, но в общем, вы же понимаете, очень важно, кто сейчас будет временно исполнять обязанности президента Тахира, – умничал Сонер на правах старшего в семье. – Поэтому он и улетел, а нам велел из дома не высовываться, и никого не принимать, только если по делу.
– Да-аааа, – ноет сестрица, – и денег не оставил!
– Оставил, оставил, – машет руками тетушка, – ну что ты, как не стыдно про родного отца при уважаемом госте!
– И ничего необычного вы не замечали во время дороги или раньше, или здесь, в отеле? – обреченно спрашивает офицер. Уже понял, что попал в курятник.
– В отеле этом номера прослушиваются и просматриваются. – мстительно сказал Сонер. – Отец был очень обижен, но у него времени не было пожаловаться. Так что я жалуюсь.
Офицер кивнул. Вряд ли он с этим поможет, но может кому-то пинка дадут хотя бы.
– А еще мы в том магазине были, с роботами. Я там комм купить хотел, ну не хотел, подумывал.
– Вы на что-нибудь там обратили внимание?
– Ну на роботов, они простые совсем, но смешные. Выбор у них большой. Труба эта, с розами – мы даже наверх сходили, Ширин интересно стало. И еще парень какой-то там стоял и странно на нее глядел, но это...
– Глядел на трубу или на Ширин? – улыбается инспектор Хамади.
– На трубу.
– На меня...
– Да не глядел на тебя никто так, я бы заметил!
– Парень, стало быть, глядел на трубу. Что в этом показалось вам странным, Сонер? Вы, кажется, очень внимательно смотрели по сторонам?
– Да уж, смотрел. Парень... ну, молодой совсем, а бородатый, лицо обветренное, платок. В общем, я на него тоже смотрел, сами понимаете. – Сонер не врал и почти не преувеличивал. При виде афганца, словно только что выбравшегося из Хайберского ущелья, ему резко захотелось уйти из цветочного магазина подальше. Зачем нарываться-то.
– А еще кто-нибудь на твою сестру смотрел? Странно было бы, если бы не смотрел, – улыбается офицер, а глаза теперь серьезные: услышал про афганца.
Сестра фыркает, натягивает шаль на плечах, смотрится дура дурой. Не слабоумной, а вот настоящей бестолочью, у которой только и на уме, кто на нее как таращился.
– Да, еще один парень. Тоже молодой такой, но этот, сразу видно, столичный. Не в форме, но с жайшевским значком. Уставился и стоял, но этот, вроде, внизу был, да?
– Не помню, – отворачивается Ширин.
– Значит, молодой симпатичный парень с жайшевским значком? Лет двадцати?
– Может быть, постарше. А откуда вы знаете, что симпатичный?
– Догадываюсь, – усмехается инспектор. – Подробнее описать его сможете? Рост, фигура, приметы какие-нибудь?
– На полголовы пониже вас, волосы темные, совсем темные – и прямые, я потому заметил. Глаза карие. Лицо такое... треугольное чуть. Выговор столичный – а сам... сказал бы, что ливанец, наверное, но у вас все перемешалось. А еще он с компьютером много работает. Он руку разминал, – Сонер показал место, на четыре пальца ниже локтя. – Там всегда болит, если в перчатке много времени проводить, особенно в тех, что на мелкие движения запястьем упирают...
Этим наблюдением Сонер гордился – он заметил раньше Ширин. Ну хотя бы вслух сказал – раньше. Первым.
– Великолепно! Вы всех посетителей так можете?
– Нет, только тех, кто на мою сестру слишком много глазеет, – пошутил в ответ Сонер, только офицеру, кажется, было не до смеха. Правой рукой он отстучал что-то на своей планшетке. – Не всех, но почти всех. Я же учусь в колледже Абдул Кадыр Хана, нас учат... много чему полезному учат, это колледж для одаренных.
– Заканчивайте поскорее и поступайте к нам на службу.
Это уже был конец разговора, такое Сонер понимал.
Когда офицер вышел, Ширин сбросила шаль и задумчиво посмотрела на дверь.
– Кажется, – сказала она, – ты очень помог следствию. Знаешь, кого ты описал? Фарида аль-Сольха, истихбарат жайша, сектор А, должность – инспектор. А от нас только что ушел Амар Хамади, истихбарат жайша, сектор А, должность – младший инспектор.
– Но он же правда там был!
– Да, – кивнула Ширин, – вот я и говорю – ты им очень помог.
Жиль Ренье, тоже посредник
Наушник вскипает и журчит с легким акцентом, сразу слышно, что исходное университетское образование собеседник получал в Эколь Нормаль Супериёр в Париже, а вот заполировывал сначала в Лозанне, потом в Цюрихе.
– Простите, господин председатель, но если вас интересует, почему я не связался с вами, после того как послал отчет, я вынужден с сожалением сообщить вам, что я только что закончил предотвращать вторую попытку государственного переворота за этот день. И те из ее авторов, что еще живы, ждут за столом переговоров, а попытаться договориться я обязан, потому что если мы хотим в ближайшие несколько суток явить миру некое подобие консенсуса или хотя бы некое отсутствие войны, то мало-мальски политическая оппозиция нужна нам живой и видимым образом представляющей интересы своих... избирателей.
«Афрасиаб воскликнул «Я иду в поход!».» Плачьте-плачьте, господин предотвратитель, что бы ни случилось с Тахиром, вы-то никому, кроме себя, нынешним счастьем не обязаны.
– Господин Усмани, представленный вами отчет заставляет предполагать, что вы были готовы к подобному развитию событий. Или даже… что вы должны были быть готовы. Если речь идет об осложнениях, значит, операция состоялась, не так ли?
– Господин председатель, – немецкий акцент становится слышнее, может быть от усталости, но скорее – в виде демонстрации. – Поскольку я жив, поскольку господин второй вице-президент Салман Хан жив, поскольку мы еще не воюем и уже разговариваем... я оказался относительно готов. К осложнениям. Не скажу, что совсем непредвиденным, но по моему счету – маловероятным.
Усмани не мог бы более внятно заявить, что считает себя пострадавшей стороной. Того гляди, начнет предъявлять претензии в духе XCI. Фактически, он уже это начал. Увлекательная международная игра «свали что попало на Жиля Ренье»? Страх поскреб по пояснице прохладной лапой – и заткнулся.
– Как вы думаете, кому мы обязаны всеми этими сюрпризами? – Едва ли пакистанец клюнет, но можно и попытаться.
– Непосредственный субконтрактор счел за благо пропасть, но его ищут и, полагаю, найдут, не иголка. – Более чем возможно, что ярость в голосе настоящая, но это ни о чем не говорит. – Но вот чьи интересы он представлял, если представлял... я ни за что не могу поручиться. В этом деле слишком много сюрпризов… – устало говорит Усмани. – Вчера я было решил, что это сделали по приказу или в пользу кое-кого из моих соотечественников, но... даже если взять поправку на желаемое и действительное, никто здесь не был в достаточной степени готов. Сейчас это уже видно.
Итак, Усмани предполагает – по крайней мере, вслух и для союзников, – что его исполнителя перехватили и переориентировали. Большой промах с его стороны, изрядная потеря лица и репутации. В принципе, Усмани должен быть заинтересован в том, чтобы об этом не трепались на всех перекрестках. Значит, он несколько углубил свою зависимость от Ренье – и не может этого не понимать…
Небольшую часть ренты можно получить вперед.
– Нас с вами серьезно подвели, и мы не можем оставить эту ситуацию без нашего внимания, – медленно и с нажимом на невидимого собеседника проговорил Ренье. Практически сел сверху и подавил всяческое сопротивление.
– Да, господин председатель, вы совершенно правы, и как только ситуация здесь стабилизируется, и у меня появится возможность подвести итоги, подбить баланс – я думаю, мы сможем сориентироваться... Is fecit, qui prodest. Пока что я вижу только одну возможную кандидатуру.
– Да, – сказал Ренье. – Я тоже. Я пока тоже.
– Как мне кажется, господин председатель, те, о ком я думаю, тоже несколько ограничены в действиях – они не могут воспользоваться ситуацией сразу, проявить... излишнюю подготовленность.
Только если они хотят сохранить идеальное лицо, думает Ренье. Что, в виду безумного количества промахов, уже допущенных всеми остальными, вовсе не обязательно.
Беда в том, что мы все старики. И я, и Бреннер, и даже Усмани. Сколько бы нам ни было лет, мы все старики, мы помним время до. Мы помним мир. А вокруг столько молодых и зубастых, они выросли в войну, они не знают ничего, кроме войны, они воюют с явлениями как с людьми и самый быстрый способ для них – заведомо самый верный, а о цене думать нечего, потому что завтра переменится ветер, кто-то сбросит бомбу на нефтяные поля... и где будет то, что ты сэкономил? Чуть больше дыма над городом встанет?
Ренье вспомнил сухой ящеричий взгляд туранского контрразведчика. Ведь сущие дети – заявиться на конференцию киноперсонажем и два дня не выходить из роли. Дети. Только вот про опиум все так и есть. Они не стали бороться с проблемой, они просто уничтожают ее на физиологическом уровне. И не ждут, что после «падай, ты убит», мертвые встанут, с чьей бы они ни были стороны. А наши смотрят на них с завистью и хотят так же.
– Кстати, – вклинивается Усмани,– от меня хотят, чтобы я подтвердил господину аль-Сольху, что новое правительство поддержит обязательства президента Тахира. Я буду вынужден согласиться.
– Какому из аль-Сольхов? – Ренье зажмурился и скрестил пальцы.
– Рустему.
– Большое спасибо, господин министр, – вздохнул Ренье, – я с надлежащей осторожностью поставлю заинтересованных лиц в известность.
Бедная гидра, она же дракон. Она, наверное, запутается – какое горло себе грызть.
Амар Хамади, следователь
Амар не слишком спешил с возвращением в служебный "аквариум". Перехватил по дороге кебаб, запил на ходу газировкой, минут двадцать подряд нежничал по телефону с полупроснувшейся Паломой... как бы невзначай завернул в парк и там раскинул планшет, пусть зарядится, да и новости проверить надо; а сам думал. Гиперактивный восточнопакистанский подросток его огорошил, и даже прекрасные глаза и прочие чары юной гурии не подсластили ситуацию. Куда ни плюнь, все в Фарида угодишь, да что ж за проклятье такое?
На записях, изъятых из злополучного магазина, обнаружился и подозрительный афганец, судя по всему, потрясенный городской роскошью, и Шестнадцатый, потрясенный красой Ширин Усмани. Было, конечно, чему потрясаться... вот только время и место выбраны крайне неудачно.
Планшет плеснул красно-желтым: экстренный вызов без возможности сброса. Явиться на службу в кратчайший срок. Что у вас там еще сгорело?..
По дороге позвонили из киберотдела и сказали, что служба безопасности "Симурга" действительно потеряла стыд и совесть и не просто слушает гостей, но и перехватывает исходящие запросы. Все? Все и недавние амаровские тоже, невзирая на то, что жайш их охранное ведомство может сейчас раздавить как змея птичье яйцо. Так что забравшийся к "Симургу" взломщик мог составить неплохое представление о статусе части делегаций и персонала
Амар уже почти собрался благословить службу кибербезопасности на растерзание зарвавшихся хамов – и вовремя остановился. Дал другое, единственно верное распоряжение: сесть на все каналы и проверить, куда из отеля течет информация, кто на самом деле заказывает музыку и с чьего ведома.
"Осторожнее надо!" – напомнил себе Амар, но сам знал, что напоминать придется много раз и все без толку: его уже подхватило и понесло волной хорошего настроения. Маниакальная фаза. Весь мир в кармане и воды залива по колено. Самое время совершать подвиги.
Так что и новость, что в отделе опять пропажа, Амар выслушал с гребня, из летящей пены. Пропал, разумеется, инспектор Максум, отправился, значит, искать инспектора аль-Сольха – и пропал. Коммуникатор молчит, мигалка мертва, рапорт в положенное время, естественно, не подан. Есть в Дубае такая дыра, туда падают инспектора. А младшим инспекторам туда падать пока не положено, чином не вышли. Поэтому искать вторую пропажу будет именно младший инспектор Хамади, тем более, что он знает о первой – в отличие от всех прочих сотрудников отдела. И ему пропадать запрещается. А применять полномочия разрешается. Какие? Все.
Конечно, господин начальник сектора А, несколько более серый и сосредоточенный, чем обычно, всего этого вообще не произносил – он как-то умудрился обойтись, кажется, семью словами. Но вот смысл этих слов сомнений не оставлял.
«Я офицер истихбарата Народной Армии. Вчера пропал коллега из моего отдела, расследовавший убийство Тахира, – мы даже не грешим против истины, почти не грешим. – Сегодня пропал коллега из моего отдела, работавший по тому же делу. Что я вам еще должен объяснять?»
Начнем, разумеется, с федеральной армии – ну, не со всей сразу, а с той, которая имеет хоть какое-то отношение к делу. Истихбарат аскарийя, коллеги и конкуренты ненаглядные, потом военная полиция, внутренняя охрана, ну и аль-кувват аль-хаса, спецназ, тоже забывать нельзя, уважить нужно. Далее – аль мухабарат аль-амма, служба общей разведки (и не забыть намекнуть, что истихбарат аскарийя уже выразила всяческую готовность помочь). Целиком, вся. От киберотдела до антитеррористических частей. Списком, по справочнику. Аль-Амн, служба безопасности – этим соврать, что к ним в первую голову обращаешься. Городской милис уже с нами сотрудничает, но их тоже пошевелить не мешает, и слить им кое-какие новые сведения... да, и шурта ахлакийя, сиречь полиция нравов, пусть тоже проведает злачные места – и если Имран с Фаридом обнаружатся в каком-нибудь притоне разврата, пусть пеняют на себя, и да падет заслуженный позор на их головы.
