Текст книги "While I'm Still Here (ЛП)"

Автор книги: killerxshark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 50 страниц)

*

– Я, мне очень жаль… Я не хотел рассказывать тебе, потому что…

– Фи, все в порядке, люди ненавидят меня.

*

– Не волнуйся за меня, куколка. Это я должен тебя защищать.

*

– И что? Я действительно так хорош в постели?

– Лучший из всех, кого я когда-либо трахал.

– Я единственный, кого ты когда-либо трахал.

– Туше. Ты можешь сказать что-нибудь на итальянском?

Я уставился на него в недоумении.

– Что именно?

– Не знаю, что угодно. Только скажи.

*

– Vaffancullo!

– Что это значит?

– Это значит «пошел к черту».

*

Его губы покрывали мое тело мелкими поцелуями и нежными, наполненными любовью укусами. Я хотел верить, что эти укусы были именно такими.

Друзья занимаются этим. Это нормально.

*

– Думаю, ты не понял, о чем я говорил раньше. Я не хочу быть с ними. Я не считаю этих людей своей семьей, понимаешь? Меня не волнует, что они смотрят на меня, как на кусок дерьма только из-за того, кто я есть. Я хочу проводить все свое время только с тобой. Ты принимаешь меня, ты похож на меня и я нуждаюсь в тебе… И я не знаю, что бы я делал, если бы не имел возможности видеть тебя каждый день, – не замечая бурю сменяющихся эмоций на моем лице, он взял меня за руку. Переплетя наши пальцы, он продолжил шепотом: – Пожалуйста, не поступай так со мной, только не сейчас…

*

Но в то же время я стал жить в ожидании конца. Я опять полюбил лето. Я любил болтать и смеяться, и хотя одно присутствие Джерарда приводило меня в возбужденное состояние, я становился более смелым, старался вести себя непринужденно, потому что ни на секунду не забывал, что скоро я лишусь этого шанса. Он собирался уехать, исчезнуть, но такого ли конца я ждал? Был ли его отъезд единственной причиной, которая омрачала мою эйфорию?

*

– Секс должен быть особенным, должен предназначаться тому единственному человеку, с которым ты готов пойти на это. Он только для двух людей, любящих, желающих показать свои чувства друг другу. А не тому, кто будет смотреть на них со стороны. Серьезно, люди – чертовы идиоты. Почему они получают удовольствие от того, что смотрят это? Это, блять, так глупо! Меня начинает тошнить уже от одной мысли.

– Два человека не должны любить друг друга, чтобы заниматься сексом, – на одном дыхании произнес я.

Мы просто разделяли нашу дружбу.

Иначе он бы уже давно предложил мне встречаться. Но ему это не нужно, он сам так сказал.

*

– Знаешь ли ты, что того, на что ты сейчас смотришь, на самом деле там нет?

– Что ты имеешь в виду?

– Звездному свету нужно четыре года, чтобы достигнуть Земли, и к тому времени, как это происходит, эта самая звезда либо уже сгорает, либо сталкивается с чем-то, что превосходит ее в размерах. Так что, по сути, мы сейчас смотрим на то, что существовало четыре года назад. Мы словно заглядываем в прошлое.

*

– Неа. Мне больше нечего загадывать, – произнес Джерард, все еще глядя на небо. Однако уже в следующую секунду он внимательно смотрел мне в глаза.

Меня пронзила дрожь волнения. Загадывание желания – это нечто волшебное, что-то, что дает вам надежду, веру. Сам я ненавидел эту традицию, потому что мне было не во что верить. Но Джерард не должен так отчаиваться, он не должен грустить.

– Почему?

– Потому что мои мечты уже исполнились.

*

А потом произошло это. Когда наши взгляды встретились, мое сердце выпрыгнуло из грудной клетки.

И он поцеловал меня.

*

Он не спасал меня.

Он захватил меня в плен без шанса на освобождение. И мне нравилось это. Он просто оберегал меня от всех проблем, и я не должен был волноваться о том, чтобы самостоятельно проживать свою жизнь. Все, что мне оставалось делать, – это ежедневно смотреть на его гребаное красивое лицо (иногда мне казалось, что он настолько красив, что почти уродлив) и просто думать о том, что он совершенен во всем, а я просто неудачник. И именно этого было достаточно, чтобы заставить меня забыть обо всем остальном.

Но когда он уедет, я снова стану тем фантомом, которым был до седьмого апреля, только на этот раз все обернется серьезнее, потому что несмотря ни на что, у меня все еще будет человек, продолжающий губить мою жизнь, находясь вдалеке от меня.

Он действительно все только портит.

Девятого августа я вернусь в свою комнату, лягу на пол и буду смотреть на трещины в потолке, потому что моя чертова жизнь слишком уныла и пуста. Иногда мне казалось это забавным – что я сравниваю свою жизнь с потолком, или даже с небом, ведь я всегда стремлюсь вверх, но на деле падаю вниз. Но не думать об этом тоже невозможно. Серьезно, разве делал я для кого-нибудь что-то хорошее? Иногда я не знал, как поступить с самим собой.

*

– Эй, почему та белка так на тебя смотрит? – давясь смехом, спросил я.

– Может, она желает заполучить мои орешки?

– Может, это потому что вы оба в черном, и она хочет помериться с тобой готическими очками?

– Пффф, – фыркнул он, самодовольно улыбаясь, когда наш маленький свидетель убежал куда-то прочь. – Отвяжись. Тут я Гот Вейдер, а не ты, сучка…

*

– Когда мы начали общаться, я думал, что ты был немного странным. И еще я заметил, что у тебя действительно маленькие зубы.

Он улыбнулся, специально их демонстрируя.

– Ты одержим ими.

*

Он не знал, что перед тем как уснуть с ним в одной постели, я всегда наматывал на палец локон его волос, а иногда чувствовал себя настолько уверенным, что даже мог обнять его.

*

– Я тоже мечтаю спасать мир, – наконец, озвучил я.

– Каким образом?

– Не знаю. В этом и проблема.

*

Я хотел быть его Робином. Я хотел прийти к нему на помощь, стоять бок о бок со своим партнером, чтобы бороться вместе, но я не мог. Страх сковывал мое тело. Я не умел драться, я боялся пострадать. Поэтому я сидел на месте, пребывая в состоянии шока, и ждал, чем все обернется.

Больше всего меня беспокоило то, что Джерард привык к такому обращению. Он проходил это дома. И что бы он мне тогда ни говорил, я не поверил ни одному его слову. Мы не поднимали эту тему снова, но я был уверен, что Гэри продолжает над ним издеваться.

*

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне, – сквозь сжатые зубы процедила мама, выплёвывая предупреждение, сочащееся ядом. – Я клянусь, ещё одно слово, и ты окажешься под домашним арестом на неделю.

– О, да отлично! Давай, вперед, прояви своё ебучее упрямство и снова сделай меня несчастным, как делала всю мою, блять, жизнь! – проорал я, в ту же секунду морщась от внезапной вспышки гнева. Вот дерьмо, нет, я совершил ошибку… черт-черт-черт… о блять, только не это.

– Две недели.

*

– Ладно, Фрэнк, хорошо. Ну, а сейчас я пойду скину вещи к тебе в шкаф.

Меня поразило то, с какой лёгкостью он прошагал через мою гостиную и направился к лестнице. Как будто был у себя дома. Лично я не видел в этом ничего плохого, но, чёрт возьми, если мама узнает…

– Джерард, у меня будут проблемы…

– Нет, не будут. Я ведь сказал, что у меня есть план.

С вызывающим видом, максимально скрывая восхищение, я скрестил руки на груди.

– Который состоит в?…

– Я приезжаю к тебе в то время, когда твоя мама будет на работе, остаюсь на ночь, а на следующее утро, когда она опять уйдёт, я еду домой, чтобы принять душ, а потом снова возвращаюсь к тебе. И так каждый день. Я просто буду прятаться в твоей постели или ещё где-нибудь, – как на духу выдал он с милой улыбкой на лице. – Она никогда не увидит, как я приезжаю или уезжаю.

*

А потом краем глаза я заметил движение сбоку. Я повернул голову направо и увидел, что Джерард снимает толстовку.

Закусив нижнюю губу, он с тревогой посмотрел на свою левую руку, а затем сложил толстовку на коленях. Он не произносил ни слова, не сводя с меня испуганного взгляда – я надеялся, что он не станет плакать. Я сам был уже на грани.

Уродливые зеленые синяки покрывали его кожу вперемешку с фиолетовыми еле заметными пятнами. Это, должно быть, были старые следы от побоев, которые сейчас находились на стадии заживления.

– Прекрати пялиться, – слабым, жалобным голосом произнес он.

*

– Скоро ты будешь свободен, ангел, – уже спокойнее пообещал ему я. Слова вряд ли были способны утешить его, ничто не могло ему помочь. Я не знал, как, почему и когда это произошло, но я знал, для чего я это делал. Мои руки обвили шею Джерарда, а сам я оказался на его коленях, плотно прижимаясь к нему всем телом.

Лучший друг. Партнёр.

Одарив меня уже более искренней улыбкой, он прижался губами к моему подбородку.

– Ты назвал меня ангелом?

– Да.

– Оу.

– Спустившийся ангел, если быть точным.

*

– А ещё я, кажется, случайно заметил тут пару миленьких тёмно-синих кружевных трусиков… – он затих, снова возвращая внимание на груду белья.

Моё лицо моментально вспыхнуло, кожа горела так, что я боялся в следующую секунду превратиться в кучку пепла. Не веря в происходящее, я уставился на него испуганным взглядом.

– Нет, ты не мог, я не ношу подобное дерьмо…

– О, вот они! – торжествующе воскликнул он, вытаскивая с самого дна ящика упомянутый предмет одежды.

*

– Почему ты назвал меня котёнком? – хрипловатым голосом спросил я.

– Потому что ты мурчишь, когда спишь.

*

– Итак, если я куплю тебе туфли на каблуках, ты станцуешь для меня? Клянусь богом, я специально установлю шест в своей Нью-Йоркской квартире, прямо напротив кровати, чтобы видеть каждое твоё движение, – прошептал он голосом, одновременно леденящим и обжигающим. – Ты можешь крутиться на шесте, медленно скользить вниз, обернув вокруг него одну ногу, а потом… потом ты снимешь с себя рубашку и бросишь её в меня, откинешь в сторону туфли… заползёшь ко мне на кровать и начнёшь меня раздевать…

*

– Это неправильно, потому что ты слишком многое спускаешь мне с рук, и поэтому я испытываю чувство вины, так как мне нужна эта близость, но я вижу, что тебе она не нужна.

Я долго не сводил с него удивлённого взгляда.

– Что за херню ты несёшь?

Он покачал головой.

– Я слишком активный, и моя активность порой может раздражать. Если бы тебе действительно нравилось быть со мной, то ты хотя бы прикасался ко мне, но ты никогда этого не делаешь. Ты просто спокойно сидишь на месте и покорно ждёшь, пока я закончу.

*

– БРРРРРРЕЕЕЕКЕЕКЕЕКЕЕКЕЕ!

Громкий, совершенно дикий, ни на что не похожий звук ворвался в неподвижно висящий воздух. Мои глаза испуганно распахнулись, а сердце ушло в пятки.

– Что это, блять, было? – прошипел я.

Джерард просто лежал рядом и смеялся так, что под ним тряслась кровать.

– Какого чёрта!

– Смотри, я могу кричать как дельфин! БРРРЕЕЕКЕЕКЕЕ…

*

– Ничего себе, – прошептал он, выглядя таким пораженным и ещё более милым. Дерьмо, я только что открыл ему сердце. На английском. – То есть, ты считаешь, что настоящая любовь не обязательно должна быть взаимной? Что любить может только один человек, независимо от чувств второго?

– Да, я так думаю.

– Хорошо. Я думаю так же.

– Ладно…

– И знаешь, ещё я думаю, что любовь – это когда ты нуждаешься в ком-то. То есть, ты хочешь быть с этим человеком, потому что он делает тебя счастливее, он наполняет твою жизнь смыслом. Всё сразу приобретает смысл, когда ты с ним. Я считаю, это настоящей любовью. Когда у всего появляется смысл.

– Прямо сейчас всё имеет смысл.

*

Насилие. Унижение. Гнев. Ненависть. Джерард, должно быть, проходил через всё это каждый чёртов день, пока я не мог прийти к нему на помощь. Я знал, что он имел возможность в любой момент уехать из дома, так как у него была своя машина, но даже если бы он этого захотел, то куда он мог пойти без меня? Да, было эгоистично с моей стороны думать так, но это правда. У Джерарда не было никого, с кем бы он мог провести время.

Он застрял у себя дома только из-за того, что я нагрубил матери и теперь был вынужден сидеть под арестом целые две ублюдские недели. Прямо сейчас я мог быть с ним. Мы бы забрались на самый пик нашего холма и лежали бы там, смотря на всех сверху вниз. Мы могли быть на вершине. Но вместо этого мы оказались на дне.

*

Наступил август, и я, блять, чувствовал, как он уплывал.

Мы провели вместе только первую половину июля, и ебать – время было на исходе. Он уезжает через девять дней. Девять дней. Это чуть больше недели. Ерунда. Просто ничто.

*

– Фрэнки, – окликнул он меня, немного запыхавшись. – Ты не думаешь, что будет круто завести летучую мышь в нашей квартире?

Я печально улыбнулся. Он действительно хотел, чтобы я верил, будто мы снова когда-нибудь увидимся.

– Ага, – тихо отозвался я. – Это классно. Только мы не будем держать её в клетке.

– Конечно, нет, – он вернулся к своему занятию. Слова давались ему с трудом, когда он снова стал то бегать, то подскакивать на месте. – Она будет жить у меня в волосах. Как мы её назовём?

– Я думаю, мы должны назвать её Бу.

*

– Знаешь, я думаю, у многих смысл заключается в сексе. Как будто секс – это единственное, что есть в их жизни. Мы ведь живём ради вещей, которые делают нас счастливыми, верно? Ну, или которые заставляют чувствовать себя лучше. Большинство людей гниют на дерьмовых работах и ненавидят свою жизнь, но они с нетерпением ждут выходных, чтобы напиться и вдоволь потрахаться – отвести душу. Я так устал слушать, как кто-то чуть ли не с понедельника начинает строить грандиозные планы на пятничный вечер. Они пытаются получить от жизни хоть что-то, даже настолько примитивное. Или взять хотя бы нас с тобой… сначала мы с нетерпением ждали концерт Pixies. Потом лето, сейчас Нью-Йорк. Но мы переедем туда, и что дальше? А дальше мы начнём ждать, когда займёмся друг с другом любовью.

*

– Ты – моё спасение, Гот Вейдер. Ты так много мне помогаешь, и… я думаю, мы можем перенести суть нашей дружбы в комикс, чтобы помочь детям и показать им, что надежда есть всегда.

Джерард поцеловал меня в макушку, зарываясь носом в вихрь непослушных волос.

– Я не могу оставить тебя здесь. Просто не могу. Как я проведу без тебя три месяца? Это же четверть грёбаного года!

– Ну, в любом случае я не могу поехать с тобой, – с сожалением ответил я, оставаясь прижатым щекой к его груди.

– Сбеги из дома.

– Я не могу.

*

– Ох, я не знаю. Но это и не имеет значения… потому что когда мы начнём жить вдвоём, то ты даже сможешь повесить свой плакат с Refused* прямо в нашей спальне. И мой постер с Мумией! Мы вообще сможем делать всё, что захотим! Есть, когда захотим…

– Заниматься горячим сексом на кухонном столе, когда захотим… – улыбаясь, перебил я, стараясь забыть недавние шокирующие новости.

*

– Я окутаю тебя заботой. Там будем только ты и я, а всё остальное дерьмо мы забудем и оставим в прошлом. Ничто больше не будет иметь значения – только мы.

*

– Я бы хотел, чтобы ты перестал постоянно на себя пялиться. Тебе нужно избавиться от этого зеркала, я не шучу.

– Я должен знать, что я из себя представляю.

– Но ты видишь себя в искаженной форме. Мы уже столько раз говорили об этом.

– Нет. Нет, я просто урод…

– Чувак, у меня встаёт, когда я всего лишь смотрю на тебя.

Я нахмурился и снова заёрзал, желая высвободиться.

– Ты не помогаешь.

Тупой придурок, оставь меня в покое!

– Ну, извини, я не психолог. Серьезно, Фрэнки, тебе правда нужна моя помощь, чтобы понять, насколько ты красив? Взгляни на себя. Не на физическую оболочку, нет. Загляни внутрь, найди себя.

– Ты уже говорил мне это… давно. Но твои слова ничего не значат, потому что я по-прежнему такой же отвратительный кусок дерьма. И я жалуюсь сейчас не для того, чтобы напроситься на комплименты. Я не могу найти себя. Как это вообще возможно? Нельзя заглянуть внутрь себя через ебаное зеркало. Это только отражение, картинка. А реальность – это то, что вижу я сам. И вижу я… лишь недостатки.

Он покачал головой.

– А вот моё мнение: ты прекрасен.

*

– Ты такой красивый, и у тебя огромный потенциал. Просто тебе нужен кто-то, кто будет в тебя верить… я хочу, чтобы ты понял это.

– Нет, ты несёшь ёбаную чушь. Ты не можешь понять, что я ненавижу себя. Я ненавижу свои непослушные волосы, я ненавижу свои кривые зубы, я ненавижу свои глаза – они слишком большие и выпуклые. Так что не говори мне, что я чего-то не понимаю. Ты ни черта не знаешь. Ты можешь врать мне сколько угодно, но это не изменит моего мнения – я урод, и все ненавидят меня за это. Даже моя мама.

*

– Фрэнки, да что, чёрт возьми, с тобой не так? Что я сделал? Ты не возьмёшь это зеркало в Нью-Йорк. У нас в квартире вообще не будет ни одного зеркала. Посмотри, каким одержимым ты становишься… оно разрушает тебя…

– Иди нахуй.

– Сам иди нахуй! Фрэнк, прекрати. Что случилось? В чём я виноват? Ну же, давай…

– Свали из моего дома. Я больше не хочу с тобой разговаривать.

– Но, Фрэнки, я не…

Я впился в него убийственным взглядом, а потом медленно развернулся к двери и указал на неё пальцем. Мой голос звучал спокойно и твёрдо, а слова давались с лёгкостью.

– Я сказал: пошёл нахуй из моего ёбаного дома, грязный лживый ублюдок.

*

Почему мне так грустно?

Внезапно я обнаружил, что периодически повторяю этот вопрос в голове, пытаясь найти ответ внутри себя, как будто он был чем-то осязаемым. Я желал, чтобы он действительно был осязаемым, тогда я смог бы достать его наружу и избавиться от него так же, как я поступал со всем остальным в своей жизни.

Бывшие друзья, школа, мама, будущее. Довольно скоро он пополнит список существительных, входящих в категорию «вещи». В конце концов, он был всего лишь человеком.

Просто глупым грёбаным человеком.

*

Вид из кухонного маленького окна не позволил разглядеть детали, но пройдя по дорожке и заглянув в автомобильное окно с пассажирского места, я увидел внутри Джерарда. Он сидел там, ссутулившись и спрятав лицо в сложенных на руле руках.

Тарелка печенья стояла на пассажирском кресле, в то время как на задних сиденьях валялось несколько полных сумок.

Я знал: что-то было неправильно. Очень и очень неправильно.

*

Спустя минуту он всё же поднял на меня испуганный взгляд, видимо, до сих пор боясь, что я на него злюсь.

– Джерард?

Он продолжал смотреть на меня, не отводя глаз.

– Что случилось, Джерард?

Что-то в его лице изменилось, обнажая болезненное отчаяние и неприкрытый страх.

– Прости… мне так жаль за то, что произошло. Боже, у меня так сильно болит голова… Прости меня, Фрэнки. Ты можешь больше никогда не разговаривать со мной, если не захочешь. Я знаю, ты в любом случае не захочешь, потому что ты уже несколько раз говорил, что нам нужно меньше общаться, это нормально. Я давно должен был послушать тебя и оставить в покое. Но я просто решил ещё раз увидеть тебя и сказать, что мне очень, очень жаль и я прошу прощения за все. Ещё я хотел отдать это печенье, которое я приготовил утром специально для тебя. Сегодня я уезжаю. Так что… возьми тарелку и я… я просто… поеду.

– Джерард, подожди. Ты уезжаешь? Почему? О боже, почему ты уезжаешь? Куда ты собрался? Почему сегодня? Я думал, ты планировал отъезд на следующей неделе.

– Я больше не могу здесь оставаться. Мне нигде нет места, и никто мне не рад, поэтому я пока буду ночевать в машине, а девятого числа заселюсь в квартиру. Я не могу по-другому. Просто возьми это чёртово печенье и дай мне уехать, ладно? Я уже извинился, чего ещё ты от меня ждёшь? Я сказал, что мне ужасно жаль! Боже, я не хотел злить тебя, когда говорил всё это… я просто… я не знаю, почему не послушал тебя, когда ты попросил заткнуться. Я должен был послушать, но я, блять, всё испортил, я такой отстойный друг, и я не могу…

*

– Пообещай, что будешь рядом… – тихо произнёс он.

– Конечно, я обещаю.

– Спасибо. Большое спасибо. Прости ещё раз. Я чувствую себя таким идиотом, но спасибо тебе. Чёрт, ты мой лучший друг.

– А ты мой. Послушай, между нами снова всё по-прежнему, договорились? Я тоже извиняюсь за свой срыв в тот день. Просто я… у меня есть проблемы с… ну, ты знаешь. Ты ни в чём не виноват. Я понимаю, ты хотел мне помочь, и из-за этого я чувствую себя ещё хуже. Мне очень жаль, ладно? Ты мой друг. Я не должен был так себя вести, – сгорая со стыда, я опустил голову, глядя в пол. – Как насчёт того, чтобы перекусить печеньем и поднять себе настроение?

*

– Ты не слабый, Джерард. Не слабый. Ты преодолеваешь свои проблемы, но при этом всегда следишь за тем, чтобы быть рядом со мной. Я не совсем уверен, почему ты это делаешь, но… ты сильный за нас обоих, – я чувствовал покалывание под кожей от захватившего меня адреналина, внезапно открывающего мне глаза на такую простую истину, посылающего по телу горящий жар, который вселял в меня уверенность. – И теперь я тоже собираюсь стать сильным. Ради нас. Мы партнёры, а значит должны держаться вместе, верно?

*

– Фрэнки, святое дерьмо… я хочу работать с дельфинами.

– Оу, – улыбнулся я, ценя его попытку развеять обстановку; хотя, возможно, его настроение и правда улучшилось. – И почему же, Джерард?

Тогда он отпустил меня и начал с энтузиазмом размахивать руками в воздухе, выглядя при этом невероятно живым и счастливым.

– Потому что! Чувак, грёбаные дельфины. Это было бы так круто. Я могу плавать весь день в грёбаном озере с дельфинами.

Я не сводил с него взгляда.

– О, заткнись.

– Нет-нет-нет! Просто подумай об этом! О боже, о боже, представь… я в спасательном жилете плаваю с дельфинами целыми днями. А еще я могу с ними общаться. Вот: ЕЕЕКЕЕКЕЕКЕЕКЕЕ!

*

Бедный, бедный мальчик… как же я люблю тебя. Я хочу обнять тебя и больше никогда не отпускать, оберегая ото всех вокруг.

*

Я на самом деле поделил свой шкаф на секции.

Несколько полок специально отводилось под «одежду для Джерарда». Туда входила пара чёрных брюк, которые я всегда надевал, когда мы куда-то выходили. Также у меня имелись запасные синие джинсы – как мне казалось, в них я выглядел достаточно хорошо. Кроме того было еще несколько футболок: красная, тёмно-синяя и две чёрных. Таким образом, я подстроил свой гардероб специально под Джерарда, чтобы соответствовать цветовой гамме его одежды и тем самым, как я надеялся, стать к нему хотя бы чуть-чуть ближе.

*

– Вперёд, к Бэтмобилю! Мы не можем терять ни минуты!

*

– Назвать тебе настоящую причину, почему я не хочу, чтобы ты уезжал?

– Да.

– Два с половиной месяца не такой уж большой срок, но я столько времени провёл с тобой, что… я привык, что ты постоянно рядом. Я не хочу снова становиться одиноким. И я так боюсь, что ты встретишь кого-то ещё, кого-то другого… и забудешь обо мне. Я эгоист, знаю. Я хочу, чтобы ты вернулся за мной.

Он опять уставился на меня своим чёртовым пронизывающим взглядом, полным неверия и шока.

– Ты действительно думаешь, что я смогу забыть про нас? О том, что мы Бэтмен и Робин? Об единственном человеке в этом грёбаном мире, который искренне захотел стать моим другом? О концерте, на который я тебя позвал и о той ночи, которая была после?

– Ну, я не знаю…

– О всех тех моментах, когда ты плакал передо мной, а я обнимал тебя и успокаивал? О том дне, когда мы сидели на качелях и ты осмелел до такой степени, что засунул руки мне под футболку, чтобы полапать меня?

О, да замолчи ты уже, блять.

– Хорошо, Джерард, я понял…

– О том, как мы однажды всю ночь смотрели Бэтмена и ты заснул с крошками от чипсов на рубашке, а потом я разбудил тебя, чтобы мы могли вместе встретить рассвет? О ловле летучих мышей? О наших комиксах? О моём лучшем грёбаном друге?

– Но, может быть, ты встретишь кого-то лучше меня.

– Советую тебе заткнуться прямо сейчас. Ты в курсе, сколько ты значишь для меня, Фрэнки. Знаешь, что? Это не тот случай, когда нужно разлучиться с человеком, чтобы понять, как он тебе дорог и близок. Мне действительно будет не хватать тебя.

*

– Я верю в тебя, – сказал он.

Я перевёл взгляд с его лица на переплетённые пальцы и тесно прижатые ладони.

– А я верю в тебя.

*

– Что ты поёшь?

– Это Radiohead, Creep. Потому что я такой чёртов неудачник.

Я откинулся назад, смотря в окно отсутствующим взглядом. Мрачное небо, затянувшееся тучами, было не способно привлечь внимание. Каким всё-таки ужасным оказался этот день…

*

– Ты поделился со мной самым ценным – своей дружбой. Ты дал мне то, благодаря чему я никогда не забуду это место.

– Оу.

Горло неприятно сдавило, пока он пристально наблюдал за мной. Я трус… я слабак.

– Я не закончил. Я так долго репетировал эту речь, надеюсь, у меня получится. Послушай… мы оба были разбиты. Мы оба умирали, разваливались на куски. У каждого из нас была только половина сердца, но потом с помощью нашей дружбы мы смогли излечить, дополнить друг друга… теперь мы одно целое.

*

Первый подарок, который я открыл, был компакт-диск. Я перевернул его крышкой вверх и прочитал название – Smashing Pumpkins.

– На нём есть наша песня, – пробормотал Джерард, улыбаясь лишь уголками губ.

Отыскав перечень песен, я быстро пробежался по нему глазами: “Tonight, tonight” была вторым треком в списке.

[…]

– Не за что. Давай, открывай другие.

Я вздохнул и потянулся за предметом прямоугольной формы, казавшимся со стороны довольно объёмным и тяжёлым. Расправившись с упаковкой и отбросив её в сторону, я понял, что это была энциклопедия по астрономии в твёрдом блестящем переплёте.

– Я подумал, что тебе будет интересно почитать её, потому что ты вроде как увлекаешься звездами.

[…]

Я чувствовал себя придурком с жадностью маленького ребенка снова засовывая руку в пакет. На этот раз я нащупал что-то маленькое и продолговатой формы. Я быстро сорвал тонкую шелестящую бумагу и замер с отвисшей челюстью, испытывая прилив жара, пробирающий до самых кончиков пальцев ног и вызывающий головокружение.

Я недоверчиво уставился на Джерарда, вертя в руках пузырёк.

– Смазка?

– Ага. Тебе пригодится. С ней намного удобнее и приятнее, серьёзно. И это особая, согревающая смазка, так что… да. Пользуйся на здоровье, эм.

[…]

Я подчинился и уже в следующее мгновение почувствовал, как моё лицо полностью что-то накрывает.

– Хорошо, а теперь поднимись и пойдём к зеркалу. Сейчас увидишь.

Это то, о чем я думаю?

Я открыл глаза.

Маска Робина.

*

– Мне всё равно. Я хочу тебя поцеловать.

– Мы должны сначала…

– Нет, я… я хочу поцеловать тебя. Я просто хочу попробовать.

Он резко подался вперёд, и я, не ожидавший такого напора, откинулся на спину, прямо на матрас, в ту же секунду чувствуя прикосновение его губ к своему подбородку. Отстранившись на мгновение, он заглянул мне, казалось, в самую душу, и я потерял дар речи.

Господи блять Иисусе.

*

– Хорошо, ты уверен?

– Да. – Используй меня, используй меня, используй меня. Пожалуйста. Я согласен быть твоим подопытным экземпляром, твоим экспериментом, ты можешь совершенствовать свои навыки на мне до тех пор, пока не встретишь человека, заслуживающего тебя.

*

Я люблю тебя. Я люблю тебя, Джерард, я тебя люблю. О боже. Я так сильно тебя люблю.

*

Сердце забилось в бешеном ритме, поскольку я понял, что раздевал его.

Кожа на его спине была обжигающе горячей, когда я запустил руки к нему под футболку. Действуя уже совершенно уверенно, я надавил ладонями, притягивая его тело как можно, блять, ближе к себе, пока он точно так же растирал мою кожу, снова объединяя наши губы в поцелуе.

– Я не могу поверить, что так долго этого ждал… – громко дыша, произнёс Джерард. – Я так нервничаю.

Я знал, что мы делали; я знал, к чему мы шли. И я хотел этого. Блять, это было всё, чего я сейчас хотел. Меня не волновало, что он уезжал через несколько дней и ещё сильнее привязываться друг к другу таким способом было глупо. Подобные аргументы не имели значения, потому что это снова происходило, и у меня была повторная возможность раствориться в нём, отдаваясь полностью, пусть только и последний – единственный – раз до того, как он покинет это место. Я отлично помнил, что мы уже занимались сексом, но та ночь казалась такой невероятно давней и позабытой, словно была в прошлой жизни. Но в то же время я не был уверен, что Джерард намеревался зайти так далеко, когда говорил, что хотел поцеловать меня. Однако эта мысль с каждой секундой уходила куда-то на второй план. Мне нравилось то, что мы делали сейчас. И я лишь надеялся, что он действительно желал продолжения не меньше меня.

*

– Мне так жаль, что ты стал свидетелем всего этого, – прошептал он, приглушённым от слёз голосом. – Боже, как же я его ненавижу…

– Я знаю, т-ш-ш-ш… я знаю, – ответил я. Пытаясь заставить собственный пульс биться медленнее, я протянул вторую руку и обнял его. Он уткнулся лбом мне куда-то в висок и вытер глаза.

– Я не хотел, чтобы ты видел это… прости, Фрэнки.

– Нет, всё нормально, Джерард. Ты ни в чём не виноват.

– Как, блять, так можно? Ей абсолютно наплевать на меня! Она, чёрт возьми, должна была выгнать его, как когда-то выгнала моего папу. Она боялась, что я увижу, как он пьёт? Но тогда где, блять, логика? Она беспокоилась, что отец будет пить пиво на моих глазах, и решила огородить от этого, но она позволяет этому ублюдку унижать меня? Теперь ты понимаешь, почему я не могу здесь жить? – под конец спросил он уже немного спокойнее, хотя его голос был по-прежнему слаб.

*

– Для меня ты не пустое место, – пробормотал я.

Мы смотрели друг на друга, и я чувствовал, как внутри меня бушует целое море эмоций, заставляющее внутренности скручиваться в один тугой узел. Его слова сломали меня. Если бы он только знал, что значит для меня… он был для меня всем. Но раз он считал себя пустым местом, тогда можно было сказать, что и моя жизнь была также пуста и никчемна. Я не хотел в это верить.

– Я знал, что всегда буду чертовым одиночкой. Это ужасное чувство. Иногда действительно хочется иметь рядом человека, с которым ты можешь просто поговорить.

– Мне знакомо это, как никому другому, – перебил его я.

Однако оглянувшись назад теперь, я осознал, что на самом деле не имел право жаловаться на свою жизнь. Мне не приходилось тратить половину учебного дня в уборной, чтобы очистить волосы от разного дерьма.

– Почему ты не рассказывал мне об этом раньше?

– Я не хотел, чтобы ты знал, что ты – единственная причина, почему я еще тут, Фрэнки.

– Эй, не говори так.

– Нет, я имею в виду… ты – все для меня. Ты мой целый мир. И если тебе когда-нибудь станет грустно… – начал он, откашлявшись, пытаясь звучать оптимистично, но его голос задрожал еще сильнее, – просто помни, что есть кто-то, кто в тебя верит. – Слезы продолжали свободно стекать по его щекам. – Я. Я всегда буду верить в тебя.

*

Он лежал молча, давая мне возможность рассмотреть его во всей красе. В тот единственный раз, когда он предстал передо мной абсолютно голым, у меня не было шанса изучить его тело. Я помнил, как пристально он разглядывал меня той ночью, так что думаю теперь пришла моя очередь.

– Я больше не позволю этому придурку управлять моей жизнью. Мы сделаем это.

– Ладно, – тяжело дыша, выдал я.

Он продолжал молча и терпеливо лежать на месте, пока я пялился на него, разинув рот.

– Ладно, – повторил я, заставляя себя действовать. – Хорошо. Итак…