Текст книги "While I'm Still Here (ЛП)"

Автор книги: killerxshark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 50 страниц)

Думаю, он теряет около десяти готических очков за каждую не черную вещь, что надевает, бедный парень.

Несмотря на его темный и неприступный образ – не такой уж и вопиющий, я думал, он был нормальным и хорошим парнем, хотя большинство людей в нашей школе не разделяли мою точку зрения – уж слишком Джерард был дружелюбен ко мне. Его глаза становились просто огромными, особенно когда он радовался. Всякий раз, когда он заводил разговор о концерте, то начинал вопить и прыгать вокруг, а я боялся, что его глаза вот-вот лопнут. И это делало меня по-настоящему счастливым. Я чувствовал себя намного лучше оттого, что мог поделиться своими чувствами, спрятанными глубоко внутри меня, и со временем мало-помалу постепенно выбирался из своей раковины, открываясь ему.

Я продолжал чувствовать себя так в течение следующих нескольких недель. Мне уже не было страшно просыпаться по утрам. Я даже был рад ходить в школу и чувствовал себя так хорошо – не замечательно, а просто хорошо. Мы с Джерардом вместе обедали каждый день, шутили о всяких глупостях, и он всегда заставлял меня улыбнуться. Он заставлял меня улыбаться все время, что было ново для меня. Я не чувствовал себя таким счастливым уже давно.

Он много рассказывал о себе. У него были проблемы в семье. Он объяснил, каким мудаком был его отчим, желавший заполучить мать Джерарда только для себя. Я узнал, что, как и у меня, у него не было ни братьев, ни сестер, с которыми он мог бы поговорить.

В особенности я запомнил одну из его историй. И вряд ли когда-либо смогу ее забыть. Есть некоторые вещи, которые просто остаются с вами, и даже неважно что. Каждый раз, думая об этом, я чувствовал себя дико виноватым, и как бы мне хотелось сделать что-нибудь, дабы помочь ему.

Однажды ночью в парке Джерард и я сидели на нашем холме. Я закончил рассказывать о том, как умер мой отец, когда мне было восемь и что моя мама до сих пор одна. Оказалось, что его отец был алкоголиком и скрывал это в течение нескольких лет. Так называемые деловые встречи были ни чем иначе, как ночами, проведенными с любой выпивкой, какую только он мог найти.

Однажды его мать, Донна, обнаружила его напившимся прямо в гостиной, он довольно сильно облажался. Она начала кричать на него по поводу его попоек прямо в доме, где Джерард мог все видеть, на что он, закатив глаза, ответил, что тот может в любом случае слышать ее со второго этажа, и это его действительно достало, ибо он может делать все что захочет. Отец сказал, что он хозяин в доме и не будет преклоняться перед какой-то паршивой женщиной. Мать очень расстроилась и выставила его за дверь.

Некоторое время спустя она встретила Гэри. Джерард ненавидит его.

Первое время Гэри казался очаровательным и милым. Он был джентльменом, поэтому, в конце концов, Донна влюбилась в него. До свадьбы они встречались всего лишь 10 месяцев, но они были настолько уверены в своих чувствах, что поженились.

Гэри проводил с Джерардом дни напролет, пытаясь получше узнать его, и Джерард просто ненавидел тот факт, что Гэри считал возможным просто так прийти и стать его отцом. Он мирился с этим только потому, что хотел счастья своей маме.

Однажды Гэри не очень хорошо высказался по поводу отца Джерарда, чем вывел последнего из себя. Я даже не сомневаюсь в этом. Чувство разочарования неумолимо росло. Думаю, Джерард просто выкрикнул ему в лицо «пошел на хуй». С тех пор Гэри стал относиться к нему как к дерьму, но только за спиной Донны. Когда же они были все вместе, Гэри вел себя так, как будто бы ничего не случилось. Несколько дней спустя мама Джерарда пришла к нему и спросила все ли в порядке, потому что Гэри ощущал негатив с его стороны и жаловался, что Джерард воздвиг «стену» между ними.

Он избегал Гэри любой ценой, и иногда тот угрожал ему, говоря: «Тебе следует держаться подальше от своей матери и от меня. Она только моя, ей плевать на тебя. Просто, блять, держись от нее подальше».

Джерард так ничего и не рассказывал матери, потому что знал, она любит его, а он не хотел разрушать ее счастье.

После того как он закончил свою историю, я едва сдерживал слезы, благодаря Бога за то, что моя мама так больше и не вышла замуж.

– Как ты не позволяешь этому дерьму сломать тебя? Как выдерживаешь всё это? Ты должен рассказать маме, что происходит, Джерард, – сказал я, подавляя зевоту. Я мало спал прошлой ночью, и теперь мои глаза просто слипались.

– Нет, я не могу рассказать ей об этом! Она, вероятно, даже и не послушает меня. Я знаю, какими «сказками» он ее кормит, когда меня нет дома. Черт, я не хочу идти домой. Вообще.

– Мне так жаль…

Он покачал головой.

– Не волнуйся об этом.

Наверно, это был один из самых сложных разговоров, что у нас были за все это время. Я многое узнал о нем этой ночью, и многое открыл в себе.

Я не мог представить себе его жизнь – каждый день проходить через то, что ему приходится. Нет, я не мог.

Я придвинулся к нему ближе и смело обнял, крепко обхватив его руками и сомкнув их в замок на боку. Он сделал то же самое, и мы сидели так вместе некоторое время. Я так устал, а он был таким удобным и теплым. Что делать со всем этим грузом взросления, попытками быть принятым в обществе, планированием будущего и беспокойством от страха кануть в небытие? Но как-то среди этого хаоса мы нашли друг друга. Джерард был одиноким, таким же, как и я. Это было прекрасно. Все будет хорошо.

Мы были друг у друга, и теперь не было никакой необходимости чувствовать себя одинокими.

– Я так рад, что сейчас мне есть с кем поговорить… – пробормотал Джерард.

Я знал, время настанет, потому что мы говорили о личном, но все равно нервничал, так как до настоящего момента ни с кем подобных тем не обсуждал. Точнее, моей маме приходилось просить общаться с ней. Так странно делиться своими сокровенными мыслями.

Джерард завел разговор на эту тему и открыто заявил о том, что на самом деле никогда не влюблялся, что он в основном замкнут в себе. Он рассказал, что девушки в магазинах флиртовали с ним, но они были такими неприятными. Всю свою сознательную жизнь он знал, что гей.

Меня посетила мысль, что он был немного женоненавистником. Внезапно он посмотрел на меня, желая услышать мою историю. И я рассказал, хотя мне не очень-то и хотелось. Мне было неловко и стыдно.

Он просто человек. Живет, дышит, ест, в его венах течет кровь… он такой, как я, ничем не отличается от меня, он знает, я гей, он – тоже…

– Хорошо, – начал я, уставившись взглядом на землю перед собой. – Не знаю. Парни сексуальнее. Я люблю их тела, голоса, и пахнут они лучше, чем девушки. Не знаю, почему я такой. Просто… просто хочу чувствовать себя защищенным.

И мы оставили все как есть. Было как-то уж совсем неудобно. Здесь были только мы: два подростка, двое довольно близких друзей, обсуждающих свои гомосексуальные наклонности. Казалось, еще чуть-чуть, и мы признаемся друг другу в чувствах.

Джерард утверждал, что знал, что я гей еще тогда, когда мы только в первый раз заговорили, он увидел что-то во мне, указывающие на это, но в упор отказывался отвечать, что именно.

Он рассказал мне, что до того, как у него появилась машина и права, он целый день взаперти сидел в своей комнате, валяясь на кровати, слушая различные диски и мечтая о жизни, которой он никогда не знал, в которой его родители все еще были женаты и не переехали в этот дерьмовый город, а у него было больше свободы.

Когда он получил свою машину, объяснял Джерард, он мог убежать из дома от Гэри. Мог уехать в центр города и просто бродить там пару часов, наблюдая за людьми. Я заметил, что он любит наблюдать за ними. Это одна из главных наших общих черт. Мы бы предпочли сидеть сложа руки и наблюдать, как другие делают что-то, чем самим жить полноценной жизнью. Мы мечтатели, он и я.

– Я счастлив, что мы встретились. Мы можем просто сидеть рядом и мечтать, и ни о чем не беспокоиться, – сказал он мне.

– Да … я начинаю думать, что мы похожи. Блин. Я проебал уже свою жизнь, а мне ведь только семнадцать.

– А мне только восемнадцать, и моя жизнь с рождения никчемна. Что с тобой случилось?

– Ну, я просто… не знаю. Но я убежал от всего. Я порвал со своими друзьями.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, наклоняясь и прищуривая глаза.

– У меня были друзья… но теперь все ненавидят меня.

– Почему они ненавидят тебя? – Джерард не сводил с меня глаз.

– Меня приглашали на различные вечеринки, тусовки. Когда на улице ко мне подходили знакомые и звали меня с собой, я всегда отказывался, выдумывая самые глупые отговорки, для того чтобы избежать этого.

– Почему? Разве они тебе не нравились?

– Просто хочу сказать, что да, это так, но я не хотел тусоваться с ними. Я изолировал себя, и это моя гребанная вина, что никто больше со мной не разговаривает. Полагаю, все махнули на меня рукой. Я никогда не перезванивал им и держался сам по себе. Какого черта я это делал? Посмотри на меня сейчас! У меня никого нет! Я, блять, одинок, и да, у меня были друзья, были люди, с которыми мог проводить время, а сейчас… – я замолчал, не зная, как закончить предложение. Я был так зол на себя. И знал, что это моя вина, и от этого было еще больнее. События не должны были сложиться таким образом.

Джерард молчал с минуту, прежде, чем ответил.

– Ты же не собираешься так же поступить и со мной? Потому что, если ты уйдешь, то у меня никого не будет. Я буду один. Я убью себя.

– Нет, нет… никогда. Не говори так.

– Тогда почему ты так поступил со своими старыми друзьями?

– Не знаю! Думаю, я стал ненавидеть их некоторое время спустя. Они никогда не понимали меня. Они из тех людей, которые вечно обсуждают друг друга, я не мог выносить этого больше. Они любили вечеринки и разговоры о размерах грудей девушек, и это так выводило меня из себя, да и, кроме того, я действительно не люблю привлекать к себе внимание. Поэтому, если буду один, то тогда они не заметят меня.

– А ты не думаешь, что люди станут замечать тебя больше, если ты будешь сам по себе?

– Нет…

– Да.

– Ну хорошо. Я просто боялся сказать им, что гей. Но ведь ты не должен бояться говорить такие вещи своим настоящим друзьям, не так ли? Поэтому я и решил держать все в себе.

Джерард нахмурился, уставившись на траву перед ним, которую он рассеянно дергал пальцами.

– Не делай этого со мной, – начал он. – Я понимаю тебя, и ты меня. И, вероятно, я покончу с собой, если ты покинешь меня, – он закончил предложение с невинной, показной улыбкой.

– Хорошо. Но как так вышло, что ты не тусовался ни с кем?

– Я… эээ… если быть честным, то я боюсь. Я чувствую, что люди не хотят общаться со мной, потому что я гей. Это так сложно дружить с правильным парнем, когда ты гей, потому что… блин, это странно. И если бы я попытался сблизиться со многими парнями из нашей школы, они скорее всего подумали бы, что я просто хочу их трахнуть.

Я усмехнулся.

– Так почему ты решил заговорить со мной?

– Фрэнки, – произнес он, закатывая глаза. – Я был уверен, что ты гей, поэтому надеялся, что ты милый… ну и, кроме того, заметил, ты любишь Pixies.

– И я такой?

– Да, – ответил он, приподнимая бровь.– Даже если и немного странный…

К тому времени мрачное, серое небо над нами превратилось в черный свод пустого беззвездного пространства. Бескрайний купол тьмы. Казалось, мы всегда приходим сюда под вечер, и я вечно хочу спать, ибо сильно уставал. Я снова зевнул, отчего мои глаза немного увлажнились. Ощущение было приятным: слезы уняли чувство жжения от сухости, и мои веки стали медленно закрываться.

– Вот именно, поэтому я сейчас такой… – продолжил я, надеясь взбодрить себя немного.

– Какой?

– Переживающий из-за людей. И всегда печальный. Ты знаешь, мне кажется, я уже родился с этой проблемой.

– Не думаю, что у тебя есть эта проблема, Фрэнки. Думаю, все в порядке. Всем нам иногда бывает немного грустно.

– Да, но не как мне. Поверь. Это плохо.

Он с волнением посмотрел на меня.

– Могу я спросить тебя кое о чем?

– Да…

– Ты ранишь себя? – прошептал Джерард.

– Нет.

– Ты уверен?

– Да. Это накручивание! Я не знаю, как справиться с проблемами. Они даже не настоящие. Я сам все себе придумал!

– Но не понимаю тогда… почему ты не хочешь разговаривать с людьми? Я имею в виду, что ты очень милый со мной, так почему ты думаешь, что другие люди отвергнут тебя?

Я пожал плечами и отвернулся.

– Думаю, так будет безопаснее для меня.

– Что ты имеешь в виду?

– Хорошо… я никогда не делаю того, чего не хочу. Нет сверстников – нет давления, правильно? – я слегка улыбнулся. – Пару лет назад мои друзья начали пить. Они всегда хотели, чтобы и я попробовал, но мне никогда не хотелось. Однажды я сделал это, но больше никогда. Вот одна из причин, почему я их ненавижу. Они хотели, чтобы я был таким же, как и они, но я-то нет. Думаю, я просто боялся потерять их. И знаю, что если буду держаться подальше от людей, они не смогут ранить меня. – Но все, что я хотел сказать на самом деле, я лучше сам разобью себе сердце, чем позволю сделать это за меня кому-то еще.

– Что за… – прошептал Джерард. – За всю свою жизнь, я не встречал никого более странного, чем ты. Но мне это нравится. Это придает тебе какую-то невинность. И это мило.

Он снова улыбнулся мне, и я почувствовал, как внутри меня все переворачивается.

Я не знал, что ответить. Я был слишком счастлив от осознания того, что нравлюсь ему.

Я чувствовал себя сонным, как и в большинство других дней, и широко зевнул. Я нашел слегка забавным и немного раздражительным тот факт, что всегда чувствовал себя дико уставшим в течение дня, но зато ночью, когда ложился в постель, не мог заснуть, как будто бы сон вовсе не то, что должно происходить с тобой, когда ты ложишься спать.

– Ты устал? Хочешь домой?

– Нет, все хорошо… просто не выспался, – лениво ответил я.

– Ну ладно.

Мы не проронили ни слова в течение некоторого времени, и мои глаза стали медленно закрываться. Я старался держать их открытыми, сфокусировавшись на каком-то предмете. Но не мог. Я клевал носом, и ничего не мог поделать с этим. Извини, Джерард, мне, правда, не хотелось быть грубым.

Внезапный шум разбудил меня, я не был уверен, что это было, я не был уверен, где я был. Я лежал на боку, вытянув ноги, на странной подушке, что была несколько неудобнее, чем моя родная. Почему в этой комнате так холодно?

Я понял, кто-то пел. Казалось, музыка лилась откуда-то сверху О боже, я умер? Попал на небеса? Я был настолько изможден, что не чувствовал себя выспавшимся, поэтому остался лежать и слушать с закрытыми глазами.

«Время никогда не было временем вообще, ты не можешь просто так уйти, не оторвав от себя частичку молодости. Наши жизни навсегда изменены, и мы никогда уже не будем прежними… Чем больше меняешься, тем меньше чувствуешь.»

Это звучало так приятно, что я открыл глаза, моргая, дабы приспособиться к окружающей темноте и вспомнил, что был в парке. На моем холме. Я хотел снова заснуть или пойти домой. Мне было тепло, пока спал, но голос прервал мои размышления, и мне снова стало холодно.

«Поверь, поверь в меня, поверь… Эта жизнь имеет свойство меняться, и ты не навечно застрял в бездействии, и мы не те же самые, мы другие сегодня…»

Как только я пришел в себя, то поднял голову с того места, где она лежала и медленно сел. Я посмотрел в сторону и увидел Джерарда, сидящего со скрещенными ногами и тихо напевавшего.

Я посмотрел туда, где покоилась моя голова – Иисус, я лежал у него на коленях.

– Эй, спящая красавица, – позвал он.

– Эээ… привет, – тихо проворчал я в ответ. Почему он так назвал меня? – Как долго я спал? – спросил я, потирая глаза.

– Чуть-чуть. Не слишком долго.

– Извини. Я упал на тебя?

– Нет. Не совсем, – он усмехнулся и продолжил. – На самом деле, я видел, что ты засыпаешь, поэтому положил твою голову к себе на колени. Я знаю, что спать сидя, мягко говоря, неудобно… шея затекает, да и вообще.

– Ох… – я покраснел, опустив глаза. – Спасибо. Я все еще сплю? Или я действительно здесь?

Он посмотрел на меня впервые с того момента, как я проснулся, покачал головой и засмеялся.

– Ты не спишь, мой принц.

Я его принц?

– Что ты пел?

– Песню.

– Знаю, но что это было? Ты написал это?

– Нет, это Smashing Pumpkins. Называется Tonight, Tonight. Одна из моих самых любимых песен.

– Она прекрасна. Не знал, что ты можешь петь.

– Я и не могу, – он посмотрел вниз, позволяя своим волосам упасть на лицо, скрывая его от меня.

– Нет, ты можешь. Продолжай! Я хочу услышать, как ты поешь еще раз, – настаивал я на своем. Он действительно пел невероятно красиво.

– Пока ты не спишь – нет.

– Но почему?

– Это заставляет меня нервничать.

– Ты не будешь нервничать. Пожалуйста, спой мне… это прекрасно.

Он преувеличенно вздохнул и взмахнул руками. – Хорошо, иди сюда.

– Ладно, – я нерешительно сполз, ожидая дальнейших инструкций.

– Ложись снова, – промолвил он.

– На тебя?

–Да.

Ебаный ад. Я положил голову туда, где она покоилась раньше: на его дальнюю ногу, но он сказал мне повернуться к нему лицом. Это было довольно неудобно, пока я наконец не нашел удобное положение. Затем он взял мои руки и, положив их себе на талию, начал петь.

«Ты знаешь, что никогда ни в чём не уверен, но ты уверен, что всё может быть хорошо, если будешь держаться светлой стороны. И тлеющие чувства никогда не угаснут в твоём городке у озера…. в месте, где ты родился…»

В его голосе было нечто особенное. Он казался слегка охрипшим, но звучал словно колыбельная. Так мелодично. И Джерарду не приходилось прилагать особых усилий, чтобы попадать в ноты.

«Поверь, поверь в меня, поверь… В непоколебимость движущей силы настоящего, и если ты веришь, то не будет случайностей этой ночью, этой ночью… этой ночью…»

Это было так, как будто он пел мне серенаду: мысль, от которой в животе начинали порхать бабочки, а сердце выпрыгивать из груди. Я обнимал его и позволил себе уткнуться носом в его мягкий живот, чувствуя, как он поднимается и опускается в такт пения. Интересно, он не возражает, что я уткнулся в его живот? По странной причине, мне стало спокойно, пока я лежал на нем, обняв за талию. Я разглядывал его подбородок и горло, любуясь, как двигаются мускулы, в то время как слова песни слетают с его губ. Он смотрел вперед и казался невозмутимым, поющим так мягко.

«Мы подавим в себе неискренность этой ночью… Мы сделаем всё правильно, мы всё это почувствуем этой ночью… Мы найдём, что принести в жертву ночи, этой ночью…»

Я закрыл глаза, позволяя его голосу проникнуть в меня, заставляя все внутри меня сжиматься. Песня была медленной, и мне нравилось то чувство гармонии, что она дарила. Было так красиво… Я пролежал бы так целую вечность: рядом с этим красивым парнем, позволяющим прикоснуться к себе, приблизиться и слушать его пение.

«Это будет незабываемым моментом в твоей жизни…И всё невозможное станет возможным, этой ночью….»

Мои глаза были все еще закрыты, но я почувствовал, что он склонился ко мне и прошептал на ухо:

– Поверь в меня, как я верю в тебя, этой ночью… этой ночью, этой ночью… этой ночью…

То, как он пропел последние строчки, заставило мою кожу покрыться мурашками, и я вздрогнул. Его голос был низким, тихим, полным боли. Он был изысканным. Чертовски прекрасным. Я открыл глаза и увидел, что он смотрит на меня сверху вниз, но на этот раз не маниакально.

– Джерард, это было так замечательно.

– Спасибо.

– Можно иногда мы будем слушать эту песню?

– Конечно, она напоминает мне о тебе, – он взял меня за руки и мягко высвободился из объятий. – Думаю, нам уже пора домой… к тому же ты выглядишь уставшим.

– Хорошо.

Я встал, и он проводил меня до дома, как обычно, но сейчас я знал, это потому, что он не хотел идти домой.

Лежа в постели, пытаясь уснуть как в парке, я вновь и вновь напевал про себя одну и ту же строчку, потому что это единственное, что я мог вспомнить, но уверен, на это была своя причина.

Поверь в меня, как я верю в тебя…

_______________________________

В следующей главе:

Интересно, был ли Джерард тем самым человеком, с которым я так желал встретиться и кому хотел поведать свою историю. Может быть, мы бы написали ее вместе.

Прохладный весенний ветер опьянял нас запахом влажной травы. Клянусь Богом, от одного взгляда на него, мое сердце было готово пробить дыру в грудной клетке. Или же лопнуть, словно его сжали в стальные тески – сказать точнее я не мог.

Я нашел его все еще опирающимся на руку и наблюдающим за мной. Когда наши глаза встретились, я внезапно почувствовал комок в горле. Джерард был таким красивым, он был тем самым человеком, которого я так ждал. Мне хотелось лечь рядом и прижаться к нему. Я хотел, чтобы он поцеловал мои волосы, запустив в них свои изящные пальцы. Изящные пальцы, пропитанные запахом сигарет. Я так сильно об этом мечтал. Мне просто хотелось, чтобы мы вот так лежали вдвоем на траве и думали только о том, как крепче прижаться друг к другу.

Почему все так хорошо? Как получилось, что моя жизнь полностью изменилась.

Комментарий к Глава 4

*перевод песни Smashing Pumpkins – Tonight, Tonight взят отсюда http://www.pumpkin-machine.ru/lyrics/2/35/39/sp/

========== Глава 5 ==========

Он оставляет меня.

До сих пор не знаю точно, когда он собирается в Нью-Йорк, но это произойдет до того, как осень вступит в свои права. А значит, остается всего лишь два варианта: июль или август, то есть у меня осталось около двух с половиной месяцев, прежде, чем он уедет.

Я, наконец-то, нашел друга. Нашел того, кого, как мне кажется, действительно полюбил. Не делая ничего, что могло бы отпугнуть мое никчемное существо, он покидает меня. Он «украл» мой первый поцелуй, стал причиной моих переживаний, так как я боялся его, мы вместе сбежали с уроков, и он спел мне песню, позволяя крепко обнять его, но все это абсолютно ничего не значит: для него это не более чем флирт, и, на самом деле, мы просто очень, очень хорошие друзья.

Но я хочу быть целым миром для него. Ну что ж, у меня появилась еще одна причина для бессонницы: страх того дня, когда он уедет, и я снова останусь один.

Возможно, он вовсе не намеревался разбивать мне сердце, но он мой первый настоящий друг, которому я мог доверять и которому можно довериться. В моей груди все еще трепещет волнение, охватившее меня в ту ночь, когда он пел для меня в парке. Я влюбился, а он уходит.

Что я буду делать, когда он уедет? В этот раз мне будет гораздо хуже, чем всегда, потому что я теряю нечто осязаемое. По обыкновению у меня нет ничего, кроме собственных мыслей, которые составляют основную проблему, но теперь… Я обладал чем-то, что выскользнуло из моих рук, не дав возможность оглянуться и попрощаться.

Еще один день полнейшей чуши, вылитой на меня со страниц учебников; еще один день без Джерарда, когда мама, вернувшись с работы раньше обычного, пригласила меня на ужин.

На протяжении всего обеда я снова и снова задавался вопросом, где весь день пропадал Джерард, и почему он так много прогуливает. Порой я действительно боялся и даже чуточку злился, что отпущенное нам время вот-вот подойдет к концу. Это было чем-то вроде черной тучи над головой, что преследовала меня. Его не было уже достаточно долгое время, и он проводил его вдали от меня. За все то короткое время, что мы были знакомы, не более трех недель, он как минимум пропустил пять или шесть учебных дней.

Я начинаю немного привыкать к этому, хотя бы потому, что рано или поздно он все равно уедет отсюда. Его нельзя было назвать систематическим прогульщиком, но, полагаю, он пропускал довольно много уроков, так как однажды даже взял меня с собой. Мне хотелось, чтобы мы виделись каждый день, но я был уверен: в его жизни были вещи гораздо более значимые, чтобы делать меня своим главным приоритетом.

Нахмурившись, я уставился в свою тарелку.

– Ну, а чем твой друг Джерард занимается все эти дни? – внезапно спросила мама, вырывая меня из облака своих мыслей.

Понятно, мать перешла в режим «давай-ка узнаем друг друга получше». Она продолжала расспрашивать меня о школе, о жизни и планах, что у меня были, и мне с неохотой приходилось отвечать на них.

– Полагаю, у него все замечательно.

– Хорошо. Мне бы хотелось с ним познакомиться. Почему бы тебе не пригласить его на ужин в субботу?

Я нервно, почти задыхаясь, сглотнул. Прости, что? Что ты сейчас сказала?

Я был благодарен за приглушенный свет в ресторане, потому что она не могла видеть, как мое лицо моментально покрылось тридцатью оттенками красного. В противном случае, тогда бы она, как и все мамы, произнесла: «Ооо! Мой Фрэнки влюбился!» и это было бы, блять, неловко. Но опять-таки, в прошлый раз, когда я рассуждал о недостатке света с Джерардом и, кстати, был не прав, что он заметил по-любому, Джерард поцеловал меня. Но я не мог думать об этом сейчас, потому что тогда бы вся моя кровь прилила к голове так быстро, что она взорвалась бы.

На следующей неделе в школе у меня было бесчисленное множество возможностей поговорить с ним, так как мы занимались тем, что делали обычно: вместе обедали. Я не могу описать вам, как же хорошо наконец-то найти того, с кем можно сидеть и болтать в кафетерии. Он заставил меня почувствовать себя так, как будто бы люди вокруг больше не пялятся на меня и не смеются. Хотя даже если бы это было и так, то мне было плевать. Я чувствовал себя почти счастливым.

Хотя мы и виделись на протяжении последних четырех дней, я так и не смог заставить себя спросить его. Наверно, мне стоило просто забыть об этом, но я знал: выбора у меня нет, мама постоянно расспрашивала меня о моих разговорах с Джерардом.

Пару раз я сказал, что его не было целый день, но суббота неумолимо приближалась, и я знал, она вероятнее сама разыщет его в телефонной книге и лично пригласит на ужин. Не знаю, зачем она все это делает. Иногда мне становилось интересно, у нее есть ребенок, потому что ей хотелось о ком-то заботиться, о ком-то своем, родном, беречь, поддерживать его и так далее, или я у нее есть только для того, чтобы унижать меня тогда, когда пытаюсь привести свою жизнь в порядок.

Поэтому, в четверг, будучи в своей комнате и ожидая, когда часы пробьют шесть тридцать, я твердо решил, что это произойдет сегодня. У меня просто не было другого выбора, потому что если я этого не сделаю до пятницы, уверен мама найдет свой способ проинформировать его об ее приглашении.

Я знал, я должен это сделать и не важно, как сильно мне хотелось просто свернуться калачиком в углу и умереть.

Разумная часть меня говорила: В чем твоя проблема? Все, что тебе нужно сделать, это спросить, не хочет ли он прийти, тебе даже не нужно ничего говорить об ужине. Просто пригласи его после обеда. Это не так уж и сложно. Но мой настоящий, истинный, внутренний голос говорил, что я не могу сделать этого, так как он, наверное, подумает, что я запал на него, но даже если я и влюблен в него, я не могу дать понять ему это. Это все разрушит.

Когда наступило шесть тридцать, я отправился в парк, стараясь подготовить себя. Казалось, еще немного, и я откажусь от этой идеи. Это было даже хуже, чем делать презентацию перед всем классом в школе. По крайней мере, после нее мне вовсе не обязательно было встречаться с этими людьми. Но Джерард… хорошо, это произойдет только между нами, но я не смогу притворяться, игнорируя его, сразу после того, как выставлю себя полным идиотом.

Мое сердце билось так сильно и быстро, что, казалось, у меня нет пульса. В то же время, волнение заполняло меня изнутри, и, да, я чувствовал этих чертовых бабочек. Хотя все это просто красивые слова для описания дикой тошноты, которую я ощущал. Я просто чувствовал себя больным и разбитым.

Когда в ту ночь мы сидели на вершине холма, каждый раз, когда мы замолкали, я пытался открыть рот, чтобы сказать что-нибудь, но так и не смог проронить ни слова. Как на самом деле я скажу это?

Он, как и я, был в черном худи. Правда, я был в джинсах, а он как обычно в своих мешковатых черных брюках. Бьюсь об заклад, он был таким теплым, уютным и приятным, так уж Джерард выглядел в своей одежде. Тем временем, прохожие скорее всего думали, что сейчас мы достанем наши бензопилы и устроим долбанную резню.

Хотя я получал удовольствие от взглядов некоторых проходящих людей. Все время в школе или даже когда мы прогуливались вместе по улице, не зависимо от возраста, пола или расы прохожих, нас либо преднамеренно не замечали, либо, уставившись на нас, проходили мимо, ускоряя шаг. Это было смешно. На нас не было макияжа, и мы не носили идиотские развевающиеся накидки. Мы были просто двумя подростками, что проводят время вместе. Все это смешило меня, но в, то же время, мне хотелось врезать кому-нибудь.

Мы болтали о самых обычных вещах: какая музыка играла сегодня в плеере или что раздражало на уроках. Было так хорошо и идеально, что мы и не заметили, как солнце село. Свет уличных фонарей едва позволял видеть что-либо вокруг нас, но он создавал такие живые тени на его прекрасном лице. Мне нравилось, как оранжевый свет отражался бликами в его глазах, словно огонь, но я не мог смотреть в них слишком долго, иначе бы он подумал, что я довольно странный.

Вроде того, как он смотрит на меня?

Да. Но мне нравится это. Ему же это будет не по душе.

– Эй, Джерард, – начал я. Что ж, обратного пути нет.

– Да? – он изящно наклонил свою голову и его волосы, ниспадающие на лицо, выглядели очаровательно. Я отвернулся прежде, чем начал краснеть.

– Эм, – замолчал я, не зная как продолжить.

– Что?

–Ты хотел бы … но если у тебя есть какие-то другие планы, то все хорошо, просто моя мама…

Он тихо засмеялся: «Ну, давай, скажи же это, детка».

И каким же, блять, образом мне теперь вспомнить, как общаться на английском языке, после такого заявления?

Во рту внезапно пересохло, и я испугался, что мой голос будет звучать, когда буду озвучивать приглашение на ужин. Окей. Дыши.

–Тыбыхотелприйтикомненаужиннаэтихвыходных?

Я сказал это быстро, на одном дыхании, так что едва ли он смог понять меня правильно, тем не менее, я был рад, что всё это закончилось, и я снова мог двигаться. Дело было сделано, и эта тяжкая ноша свалилась с моих плеч. Я снова мог свободно дышать и ходить.

Но потом он улыбнулся и сказал мне своим тем самым хриплым, сексуальным голосом: «Да»

Да. Так просто. Да. Я сидел ошеломленный, не зная, что делать дальше. Его голос просто… Я не мог справиться с этим. Он звучал так соблазнительно, что я снова почувствовал волнение. Кроме того, сегодня он выглядел слишком сексуальным.

– Окей! – промямлил я. Блять.

Мы снова вернулись к разговору на тему нашего будущего, и, конечно, я был бы не я, если бы не начал жаловаться ему.

– Джерард, я не знаю, что мне делать с моей жизнью. Хочется стать кем-то путным, понимаешь? Но не знаю, как это сделать. Я все время чувствую себя несчастным от чувства собственной бесполезности.