Текст книги "While I'm Still Here (ЛП)"

Автор книги: killerxshark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 50 страниц)

Трясясь от гнева, я закусил губу, чтобы подавить острое желание возразить ей. Я ненавидел всей душой то, каким способом она излагала некоторые свои мысли, как кривился её рот и скрипели зубы, когда она пыталась продемонстрировать всю степень власти надо мной. Иногда она реально выглядела очень злой; возможно, я был причиной этого, но она, в свою очередь, доводила меня до дрожи в руках и мертвенно-бледного цвета лица.

Я не мог выдержать её слов, я не мог выдержать её снисходительный тон голоса, которым она со мной разговаривала, хотя, наверно, должен был уже давно к этому привыкнуть. Но что задело меня сильнее всего, так это то, что она продолжала именовать Джерарда как «этот мальчик». Она, чёрт возьми, ничего не знала о нём! Она не имела никакого, блять, права судить о том, будет он заботиться обо мне или нет. И дело даже не в том, что ей самой было глубоко на меня наплевать – речь шла о моей чёртовой свободе и хотя бы малейшей доле уважения в мою сторону, которого я заслуживал.

– Мам, Джерард тут не при чём! Я просто хочу переехать. Боже… – я тяжело и шумно вздохнул. Да, я могу играть в её ебучую игру и без труда победить. – Я думал, ты наоборот будешь рада за меня, если я наконец возьмусь за ум и начну самостоятельную жизнь.

– Ты начинаешь действовать мне на нервы, Фрэнк Энтони.

О, да, давай, используй моё второе имя, обращайся ко мне именно так, чтобы в очередной раз подчеркнуть то, что я был твоим созданием, твоей идеей, человеком, имеющим только имя, которое опять же дала мне ты. Продолжай управлять мной, как своей игрушкой, как делала это всегда, нацистская сука.

– Мы с тобой оба знаем, что ты ведёшь себя так лишь потому, что пытаешься доказать свою точку зрения.

Все моё тело пылало от поднявшейся температуры, а шея и щёки грозились вот-вот покрыться позорным румянцем, который бы полностью подтвердил моё поражение. Я не мог успокоиться из-за мысли, что я сделал столько хорошего за эту неделю, а мама всё равно испытывала потребность злиться на меня и разговаривать таким жёстким, не терпящим возражений, тоном. Почему она не была довольна моими поступками? Моё поведение с ней значительно улучшилось, я брал на себя все обязанности по дому, проявлял инициативу. Как она могла не замечать всего этого? Ну, может, она и замечала, но предпочитала делать вид, что это не имело большого значения.

– Да, я знаю, ты говорила, что я должен…

– Если ты хоть ещё раз спросишь меня о переезде в Нью-Йорк, то я навсегда запрещу тебе видеться с этим мальчиком.

– У этого мальчика есть имя, мама!

Она ничего не ответила – просто приподняла брови и привычно скривила губы, практически толкая меня на то, чтобы продолжить бессмысленный спор.

– И когда же я буду готов? Я стараюсь доказать тебе свою самостоятельность, но ты всё равно не обращаешь на это внимание.

– Ты будешь готов, когда избавишься от своего глупого влечения.

– Ну, как бы тебе ни хотелось, но ты, блять, не имеешь права запретить мне видеться с единственным другом, – выпалил я на одном дыхании, уже устав сопротивляться. Зачем устраивать весь этот цирк? Почему она не могла просто уступить и позволить мне уехать?

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне, – сквозь сжатые зубы процедила она, выплёвывая предупреждение, сочащееся ядом. – Я клянусь, ещё одно слово, и ты окажешься под домашним арестом на неделю.

– О, да отлично! Давай, вперед, прояви своё ебучее упрямство и снова сделай меня несчастным, как делала всю мою, блять, жизнь! – проорал я, в ту же секунду морщась от внезапной вспышки гнева. Вот дерьмо, нет, я совершил ошибку… черт-черт-черт… о блять, только не это.

– Две недели.

Мои глаза округлились до небывалых размеров, а я медленно таял, чувствуя, как моё тело превращается в лужу разбитых мечт и разочарований.

– Нет, мам, пожалуйста… я не хотел, клянусь, я не хотел кричать, прости меня…

– Достаточно!

– Мам, прошу тебя, не надо… – умолял я.

– Ты хочешь, чтобы я заперла тебя дома до конца лета?

– НЕТ! – господи, почему она делает это? Две недели без Джерарда. Она, блять, отлично знала, что он уезжает в августе.

– И не смей выходить из дома, пока я на работе. Я буду звонить тебе, чтобы убедиться, что ты здесь.

Я не мог поверить. Почему она намеренно причиняла мне боль?

Как я проживу две недели без встреч с Джерардом? Она, наверно, шутила – она не может так со мной поступить. Это еще хуже чем то, что она запретила мне переехать с ним. У нас в запасе и так было ничтожно мало времени, а теперь его стало ещё меньше из-за того, что меня посадили под грёбаный домашний арест на целых две недели.

Всё это нереально. Я уставился в потолок, так пристально буравя его взглядом, будто мог найти в нём выход. Но там не было ничего. Только белая штукатурка.

У моей матери, кажется, закончились камни, которые она могла бы в меня швырнуть, причиняя ещё больше боли, поэтому я быстро рванул с места и побежал к лестнице, чтобы скрыться в своей спальне. У меня там не имелось никаких особо важных дел, но эта комната была для меня зоной комфорта. Каждая маленькая деталь в ней принадлежала лишь мне, и стоило только закрыть дверь, как я тут же огораживал себя от остального дома и всего мира. В список моих скромных сокровищ входили DVD-плеер, телевизор и стерео. И много комиксов. Что ж, я решил, что смогу с этим справиться.

Мне было жаль, что Джерард не оставил у меня коллекцию своих фильмов про Бэтмена, которую мы смотрели как-то раз вечером, иначе я бы с удовольствием пересмотрел её заново.

Я так много вечеров тратил на то, что тупо пялился в телевизор. Как правило, я просто переключал каналы, так как ни на одном из них не было ничего, что могло бы привлечь мое внимание. И всё равно моя голова всегда была занята мыслями о том, что вот-вот за мной приедет Джерард, мы как обычно рванем куда-нибудь в центр, а потом вернёмся к моему дому, и он останется у меня с ночёвкой.

Теперь я даже не смогу прикоснуться к его волосам или почувствовать тепло его тела.

Намного позже в тот же вечер, когда солнце уже сменилось бледным диском луны, я услышал, как позвонили во входную дверь. Я не хотел идти открывать её, хотя отлично знал, кто это был. Невольно я отметил, что сегодня он опоздал. Мама всё ещё сидела в гостиной перед телевизором, а так как я не особо горел желанием снова показываться ей на глаза, то предпочёл остаться на месте. В тот момент, когда она пошла открывать дверь, я расположился на пороге своей комнаты, внимательно прислушиваясь к каждому звуку.

Его голос казался приглушённым, но я слышал всё тот же голос, который так часто долетал до меня – проходил сквозь меня, как дуновение теплого бриза. Я вздохнул.

– Здравствуйте, Линда. Фрэнки дома?

О, нет. Нет… Прямо сейчас Джерард стоял там, внизу, так близко, а я не мог спуститься и увидеть его… а он приехал сюда ради меня. Мой живот болезненно скрутило, и я не сомневался, что могу вырвать в любую секунду. Либо это, либо убить кого-то. Например, одну конкретную нацистскую суку, которая вместо меня разговаривала сейчас с Джерардом.

– Он под домашним арестом. Ему нельзя покидать пределы дома. Прости, – её притворно вежливый голос так и сочился сарказмом. Спустя мгновение я услышал, как захлопнулась входная дверь.

Громкий звук удара отозвался эхом по всему дому. Я чувствовал себя заключённым, беспомощно запертым в четырех стенах, лишённым возможности переступить порог, несмотря на то, что Джерард прямо в этот миг находился на территории моего двора, у моей двери, из-за меня… так близко.

Я бы хотел, чтобы моё окно выходило на сторону дороги, тогда я бы смог высунуть голову и хотя бы на секунду увидеть его, увидеть, как он идёт к машине. Мне нужно было взглянуть на него. Я хотел объяснить, что произошло. Но я не мог. Сегодня было воскресенье, а это значит, что я лишен доступа к телефону как минимум до завтра, пока мама не уйдёт на работу. Тогда я смогу прокрасться к нему безнаказанно.

Моя нынешняя ситуация казалась до нелепости смешной. Раньше я целыми днями проводил время в своей комнате, занимаясь всякой ерундой и придумывая способы развлечь себя. А теперь, когда я был заперт здесь насильно, единственное, чего я желал – так это выбраться отсюда к чёртовой матери.

Да, это лето действительно становилось особенным.

__________________________________

В следующей главе:

– Эй, что за фигня! – я поставил тарелку на столик, а сам направился к Джерарду, который очень увлечённо ковырялся в ящике комода, где я хранил нижнее белье. – Ты подрочить решил или что? – недовольно прошипел я.

Он лишь усмехнулся, окидывая меня подозрительно хитрым и горящим взглядом.

– Нет, я просто хотел узнать, предпочитаешь ты боксёры или семейники, – ответил он, наклоняя голову так, что его глаза закрыла челка, хотя я не сомневался, что он также продолжал смотреть на меня. – У меня не было шанса проверить это в ту ночь, когда мы занимались любовью. Но зато теперь я вижу, что в основном ты носишь боксёры… это так мило.

– Иди к чёрту. Мне нравится, когда мои причиндалы находятся в одном месте, а не болтаются туда-сюда. И почему я, блять, вообще должен что-то…

– А ещё я, кажется, случайно заметил тут пару миленьких тёмно-синих кружевных трусиков… – он затих, снова возвращая внимание на груду белья.

Моё лицо моментально вспыхнуло, кожа горела так, что я боялся в следующую секунду превратиться в кучку пепла. Не веря в происходящее, я уставился на него испуганным взглядом.

– Нет, ты не мог, я не ношу подобное дерьмо…

– О, вот они! – торжествующе воскликнул он, вытаскивая с самого дна ящика упомянутый предмет одежды.

Как он, блять, вообще мог их найти… они лежали в самом низу, похороненные под несколькими слоями моего белья.

Я пристально наблюдал за тем, как Джерард бережно держал в руках эту чертовщину, а вездесущая улыбка ни на секунду не покидала его лица. Он выглядел просто волшебно, когда был счастлив.

– Итак, мы оба знаем, что у тебя нет подружки, так что эта отмазка не прокатит… о, а может быть твоя мама перепутала корзины с бельем? – хихикнул он. – Они шёлковые или атласные? Черт, такие симпатичные и мягкие… – Джерард уже чуть ли не размахивал этими трусами перед моим лицом, чему я в какой-то степени был даже рад – я надеялся, что они исполнят роль импровизированного занавеса, и хотя бы частично скроют мои пылающие щёки неестественно красного цвета.

– Ты не имеешь права меня осуждать, придурок.

– А я и не думал этого делать, – прошептал он, опуская руки и подходя немного ближе ко мне. – Когда ты их приобрёл?

Я, наконец, оторвал от него взгляд и теперь смотрел на тёмно-синюю часть женского белья, которая всё ещё была зажата в его пальцах.

– Эм, какое-то время назад…

– До того, как познакомился со мной, или после?

– До, – хриплым голосом ответил я, не сводя глаз с того, что он держал в своих руках. Моё достоинство.

– Ну дерьмо, если бы я знал, то… уже давно бы вывел тебя на этот разговор. У тебя есть что-нибудь ещё?

– Нет. Нам обязательно об этом говорить? – умоляющим тоном произнес я, потянувшись за трусами.

Комментарий к Глава 18.1

* как, собственно, выглядит “костюм французской горничной” (я например не знала, что это называется ТАК ахах) – http://savepic.su/6133719.htm

========== Глава 18.2 ==========

Осознание происходящего пришло почти в полдень, когда я проснулся на следующее утро и улыбнулся самому себе, потому что уже успел проспать половину утомительного дня. Я снова закрыл глаза, погружаясь в приятную дремоту, но при этом оставаясь в сознании. Я под домашним арестом. Не было ни одного более лучшего решения, чем проспать все это чёртово время, которое мне не разрешалось выходить на улицу.

Когда спустя несколько часов сна вперемешку с бодрствованием я все-таки поднял свою задницу с постели, мама ещё была на работе; телефон не звонил, а это значит, она не собиралась устраивать мне проверки. Пока что.

Мне жутко хотелось есть, а также просто подняться на ноги – в конце концов, я провёл в постели больше двенадцати часов. Оставив на потом завтрак и стандартные «утренние» процедуры, я рванул к телефону и быстро набрал номер Джерарда. Я должен был объяснить ему всё, что произошло.

– Привет. Угадай, во что я влип? Меня заперли дома.

– Я это уже понял. Надолго?

– Две недели.

– Две недели? Боже, что ты, блять, натворил такого?

– Ну, я вёл себя как паинька в течение недели: готовил ужин, выполнял всякие домашние обязанности, а потом опять спросил у мамы, готова ли она разрешить мне переехать. Она реально взбесилась, а я продолжал говорить, и тогда она пригрозила домашним арестом. Я сказал: «Давай, блять, сделай это», или что-то типа такого, а она ответила: «Хорошо, ты наказан на две недели». И только из-за того, что я при ней матерился.

– Фрэнк. Что за херня. Две недели… у нас тогда останется меньше двух недель до того, как я должен буду уехать!

– Ну, прости! – грубо выпалил я, сердясь на него за то, что он во всём обвинил меня. Это была ошибка моей матери, решившей в лишний раз подпортить мне жизнь. Чёртова бессердечная сука. – Что я мог сделать?

– Блять, я не знаю. Нет ни одного шанса, что я проведу целые две недели лета в грёбаном Джерси, не видя тебя. – Я слышал, как он тяжело вздохнул, а потом вдруг взволнованно воскликнул. – Подожди-ка, ты ведь мне не врёшь?

Меня озадачил его вопрос. Я не мог понять, о чём он говорил.

– Насчёт чего?

– Насчёт домашнего ареста.

– Что за… конечно, нет!

– Я помню, как ты сказал, что мы должны меньше времени проводить вместе… может быть, это такой хуёвый пассивно-агрессивный способ отгородиться от меня?

– Нет! Чёрт, не говори так. Ты действительно думаешь, что я способен соврать тебе насчёт этого? Ты знаешь мою маму.

– Как сказать. Ты уже давно этого добивался, – недовольно пробубнил он.

– Джерард! – выкрикнул я. Я не хотел, чтобы он сердился на меня; я не хотел, чтобы он делал поспешные выводы на основании глупых поступков, которые я совершал в прошлом. – Я хочу быть с тобой.

Вот дерьмо, серьёзно? Нет. Я не это собирался сказать.

– Я не вру, – поспешно добавил я. – Я по-прежнему хочу с тобой гулять.

– Ладно. И что, чёрт возьми, мы будем делать?

– Я не знаю. Мама предупредила, что будет звонить в случайное время, чтобы убедиться, дома ли я – поэтому я не могу выйти на улицу. Но мы должны что-то придумать. Я хочу тебя увидеть.

– Я в курсе, – вздохнул Джерард. Несколько долгих секунд он молчал. Я не сомневался, что он рассматривал все возможные варианты. Наконец он нарушил тишину. – Ладно, ничего не предпринимай. Думаю, у меня есть идея. Твоя мама на работе целый день?

– Ага, где-то до пяти часов вечера, хотя домой она приходит после семи.

– Хорошо. И на этой неделе она работает каждый день, так? До самой пятницы?

– Да…

– Отлично. Держись, детка. У меня есть план.

Он повесил трубку, даже не попрощавшись и не потрудившись объяснить, в чём состоял его план. Поэтому мне лишь оставалось надеяться, что он не вздумал пробраться ко мне через окно, а потом увезти куда-нибудь, потому что мама сказала, что будет звонить без предупреждения, и если в этот момент меня не окажется дома, то…

Я почти не сомневался, что Джерард собирался похитить меня или что-нибудь в этом роде, и в то же время я слишком хорошо знал, что соглашусь на любое его предложение. Ради него я готов на всё.

Я в таком грёбаном дерьме.

После плотного позднего завтрака я снова вернулся наверх, чтобы посмотреть телевизор. Я не потрудился переодеться после сна, так как все равно не планировал куда-нибудь выходить или заниматься чем-то серьёзным. Не было никакого смысла бродить по дому. Все источники развлечений я мог найти в своей комнате. Ну или в правой руке.

По телевизору, как обычно, не показывали ничего годного, только море глупых ток-шоу или мультиков для детей, но в конце концов я отыскал какой-то дерьмовый фильм про копов. Это должно было сработать. Мне нужно привыкать к такому времяпрепровождению, которое растянется на следующие четырнадцать дней. Иисусе. Я уже миллион раз пожалел, что наорал и нагрубил матери. Чёрт, я не хотел повышать на неё голос, но в один момент просто взорвался и уже не мог остановиться… блять, блять, блять, ненавижу себя.

Остаток дня я потратил на телевизор; картинки на экране сменялись одна за другой, но я бы ни за что в жизни не вспомнил бы, что именно я смотрел. Моя голова была полностью занята мыслями о Джерарде и его чертовом плане. Продолжая торчать в своей комнате, тревожно ёрзая на кровати, я каждые пять минут выглядывал в окно, готовый в любой момент увидеть под ним Джерарда. Но он не появлялся, и это ещё сильнее задевало моё любопытство. Сейчас я уже просто надеялся, что, вне зависимости от того, что он придумал, моя мама никогда об этом не узнает.

Я получил ответ на следующее утро, приблизительно в десять часов. Находясь в полусонном состоянии, ещё даже не собираясь подниматься с постели, я услышал громкий и настойчивый стук во входную дверь.

В доме стояла убийственная жара. Собственно, я и проснулся из-за духоты; воздух в моей комнате был таким спёртым и тяжёлым, что мои мокрые от пота волосы прилипли ко лбу и завились на затылке. Это было отвратительное ощущение. Мои волосы уже довольно сильно отросли. Если я не ошибаюсь, то в последний раз я стригся где-то в феврале этого года. Мама ненавидела открывать окна на полную, а кондиционеры мы не могли себе позволить.

Потирая лицо ладонями, я пошлёпал к источнику шума, поскольку стук становился всё громче. Глаза чесались так, что я чуть не взревел.

– Я, блять, иду! – прокричал я. Ненавижу нетерпеливых людей. То есть, как они это себе представляют? Что я буду стоять у чёртовой двери, чтобы открыть её в ту же секунду, как они постучат? Хотя, например, ради Джерарда, я действительно мог бы прождать у порога хоть целые сутки.

Я нисколько не был удивлён, когда увидел в дверях моего Гот Вейдера, с влажными волосами и несколькими сумками, висящими на его плечах и полными пластиковыми коробками в его руках. Мои щёки ожидаемо вспыхнули от прекрасного чистого чувства любви – я влюблялся в него снова и снова, как будто в первый раз. Я полностью безоговорочно по самые уши влип в этого человека.

Он с важным видом зашёл в мой дом, по пути пихнув мне в руки свою ношу, чтобы разуться в коридоре.

– Я тебя отвлёк от чего-то? – его взгляд одновременно был строгим и уверенным.

– Нет, а что?

– Ну ты сказал, что идёшь. По сути, ты это проорал. Почему ещё человек с такой неохотой и так долго открывает дверь?

– О боже, – я снова потёр глаза, словно это была своего рода защитная реакция. Хотя нет, они просто снова ужасно чесались. – Я только что встал с постели. И я не хотел показаться грубым.

– Ладно, Фрэнк, хорошо. Ну, а сейчас я пойду скину вещи к тебе в шкаф.

Меня поразило то, с какой лёгкостью он прошагал через мою гостиную и направился к лестнице. Как будто был у себя дома. Лично я не видел в этом ничего плохого, но, чёрт возьми, если мама узнает…

– Джерард, у меня будут проблемы…

– Нет, не будут. Я ведь сказал, что у меня есть план.

С вызывающим видом, максимально скрывая восхищение, я скрестил руки на груди.

– Который состоит в?…

– Я приезжаю к тебе в то время, когда твоя мама будет на работе, остаюсь на ночь, а на следующее утро, когда она опять уйдёт, я еду домой, чтобы принять душ, а потом снова возвращаюсь к тебе. И так каждый день. Я просто буду прятаться в твоей постели или ещё где-нибудь, – как на духу выдал он с милой улыбкой на лице. – Она никогда не увидит, как я приезжаю или уезжаю.

Закончив свою речь, Джерард кивнул головой самому себе, а потом направился прямиком к лестнице. Это будет катастрофа, когда мама всё узнает. Не было ни единого шанса, что мы сможем прожить в таком режиме целых две грёбаных недели. Но, с другой стороны, Джерард казался таким уверенным, что я, как обычно, забил на страхи и решил довериться, потому что он всегда знал, что делал.

Будем надеяться, что всё обойдётся.

– Чувак, сейчас только десять часов ебучего утра… – пробормотал я, пытаясь удержать себя в вертикальном положении, когда переступил порог своей спальни вслед за Джерардом. Невыносимая духота и высокая температура воздуха высосали из меня все силы, и я чувствовал себя самым ленивым человеком во вселенной.

Джерард обнаружился в углу комнаты – уперев руки в бока, он осматривал открывшееся перед ним пространство с таким видом, словно в нём проснулся великий декоратор, планирующий полную модернизацию моей чёртовой спальни. Ну что за фигня.

– Перед тем, как приехать, я принял душ, так что в ближайшие как минимум двадцать четыре часа в нём я нуждаться не буду, – заговорил он. – Хотя это зависит от того, как мы собираемся проводить время, ведь если учесть, что дома мы находимся абсолютно одни… поэтому, если вдруг захочешь чего-нибудь особенного, то просто скажи мне.

Я молча уставился в окно.

Джерард принялся рыться в своей сумке, а потом выложил на постель некоторые вещи, которые явно хотел мне продемонстрировать.

– Я принёс «Южный парк», – сказал он. – Еще купил печенья, несколько коробок гранолы и пару пачек сока. Мы можем устроить настоящий пикник, не выходя из твоей комнаты! Ну, и для себя я захватил одежду и дезодорант. О, и зубную щетку. И боже, ты не поверишь, я также привез одноразовую камеру!

Я улыбался, пока он перечислял содержимое сумок, и заметно нахмурился, когда мой взгляд упал на камеру. Я не хотел, чтобы он снимал меня. Как только он проявит плёнку, то скорее всего будет недоумевать, какого чёрта он потратил на меня столько кадров.

Господи, он действительно продумал все до мелочей, хотя оставалась еще одна деталь, которая не давала мне покоя с тех пор, как он переступил порог моего дома.

– Где твоя машина?

– На соседней улице. Линда её не увидит, обещаю.

– Но где ты будешь прятаться, если сюда зайдёт мама?

– Под тобой, естественно. Я имею в виду, под твоей кроватью.

Да, конечно.

Жара в комнате, не переставая, душила меня, пока я наблюдал за Джерардом. Он в своей чёрной толстовке казался каким-то нереальным. С непослушной улыбкой и игривым взглядом, я шагнул вперед и остановился напротив него.

– Эй, здесь очень жарко… – произнёс я, хватаясь за кромку его толстовки, чтобы стащить её. В тот момент, когда я приподнял ткань до середины живота, краем глаза я заметил, что Джерард внезапно стал совершенно серьёзным и тоже не сводил с меня глаз.

– Не надо.

Я одарил его непонимающим взглядом.

– Но ведь жарко.

– Всё в порядке, – замявшись на секунду, пробормотал он.

Оставив толстовку в покое, я положил ладонь на его плечо и медленно, как можно мягче, провел ею по руке. Я всё понял.

– Что он опять с тобой сделал? – прошептал я, не отводя от его лица взгляда.

Утопая в как обычно невероятных глазах, я опустил руки на талию Джерарда, вовлекая его в дружеское объятие, которое должно было сказать, что я рядом, что я всегда буду рядом.

– Просто открой грёбаное окно, – сквозь сжатые зубы ответил он, отходя от меня в другую сторону.

Я и сам отступил на пару шагов, испытывая неподдельный шок, потому что он никогда не разговаривал со мной таким резким тоном. Но уже через несколько минут мучительной тишины Джерард поцеловал меня в щеку в знак примирения, и я знал, что между нами снова всё стало в порядке.

Остаток дня мы провели в моей комнате так, как и запланировал Джерард: еда, разговоры и телевизор. Это было так хорошо, так по-бунтарски. Я нарушал запреты и чувствовал себя на высоте. О да, Джерард, я уже не на шутку завёлся, давай попотеем вместе, если тебе так хочется.

Я не мог сдержать ощущение победы в те моменты, когда мы смеялись, болтали и дурачились. Моя мама действительно думала, что я не смогу весело проводить время, находясь под домашним арестом? Ну, в общем, пошла она нахуй. Да, я справлялся. Джерард будет прокрадываться ко мне каждое утро и проводить со мной ночи, уезжать домой на следующее утро, когда мама уже уйдёт на работу. Я испытывал огромное чувство радости от того, что мне не придется целых две чёртовых недели хоронить себя в стенах этого дома и заниматься самобичеванием, зная, что это время я мог бы разделить с Джерардом. Тем более он так скоро уезжает…

Он не выпускал из рук камеру и фотографировал меня постоянно. Это бесило меня, потому что я не имел возможности позировать или хотя бы попытаться придать себе более-менее презентабельный вид до того, как он уже делал очередной снимок. Иногда он обвивал меня рукой за шею, притягивал к себе и направлял камеру на нас обоих, целуя меня в щеку и одновременно нажимая на кнопку, пока я улыбался и старался выглядеть максимально расслабленным.

Вот же сволочь.

Джерард, кажется, был помешан на идее превратить моё заточение в самое удивительное приключение. Думаю, это единственное возможное развлечение, когда вы живёте в крошечном городке под названием Черри-Хилл в штате Нью-Джерси. Мы действительно уже стали знатоками в этом вопросе.

На протяжении долгих часов мы валялись на кровати, болтали и периодически отвлекались на еду. Становилось скучно, поэтому я затерялся в собственных мыслях, стеклянным взглядом смотря прямо перед собой и задаваясь вопросом, на что это будет похоже, если я вдруг опрокину Джерарда на спину и оседлаю его бедра, как мы будем выглядеть со стороны, лёжа друг на друге лицом к лицу, когда с его губ будут срываться короткие вздохи и удовлетворённые стоны.

А потом краем глаза я заметил движение сбоку. Я повернул голову направо и увидел, что Джерард снимает толстовку.

Закусив нижнюю губу, он с тревогой посмотрел на свою левую руку, а затем сложил толстовку на коленях. Он не произносил ни слова, не сводя с меня испуганного взгляда – я надеялся, что он не станет плакать. Я сам был уже на грани.

Уродливые зеленые синяки покрывали его кожу вперемешку с фиолетовыми еле заметными пятнами. Это, должно быть, были старые следы от побоев, которые сейчас находились на стадии заживления.

– Прекрати пялиться, – слабым, жалобным голосом произнес он.

То, с каким невинным видом он сидел спокойно в ожидании моей реакции, убивало меня. Я не знал, что сказать. Я был абсолютно напуган. В его широко раскрытых глазах я видел страх, как будто он боялся того, что я мог подумать. Я же думал, что это просто ужасная ситуация, что это моя вина, потому что теперь, когда я находился под домашним арестом, ему в течение двух недель придётся жить без надежды на спасение. Я не имел возможности быть рядом с ним, чтобы защитить…

Вскоре в моих глазах стояли слезы; из-за чувства вины или жалости – я не мог сказать точно. Мне было больно даже представлять, через что он проходил, знать его мучительную тайну, видеть его раны, разбросанные по всему телу. Кому-то, кого я окутывал своей заботой, причинял боль другой человек. Из-за этого я чувствовал себя так, словно моё сердце навсегда погрузилось во тьму. Словно кто-то сжал в кулаке солнце, чтобы оно больше никогда не светило. Я был беспомощен. Я хотел сделать для него всё, что было в моих силах, но я так боялся, что он, возможно, посчитает моё внимание слишком навязчивым.

– Эй, не плачь, – прошептал он, пытаясь утешить меня. – Я в порядке.

– Джерард… – так же тихо произнес я, обеспокоенно хмурясь.

Недолго думая, я опустился ниже так, чтобы его руки находились на уровне моего лица, а затем прикоснулся губами к самому яркому синяку на предплечье. Я мягко целовал каждую отметину и не спешил отрываться губами от его кожи, как будто они обладали лечебным свойством, которое просачивалось сквозь поры. Таким, как любовь, например.

– Скоро ты будешь свободен, ангел, – уже спокойнее пообещал ему я. Слова вряд ли были способны утешить его, ничто не могло ему помочь. Я не знал, как, почему и когда это произошло, но я знал, для чего я это делал. Мои руки обвили шею Джерарда, а сам я оказался на его коленях, плотно прижимаясь к нему всем телом.

Лучший друг. Партнёр.

Одарив меня уже более искренней улыбкой, он прижался губами к моему подбородку.

– Ты назвал меня ангелом?

– Да.

– Оу.

– Спустившийся ангел, если быть точным.

– Я люблю Misfits, – пробормотал он, уткнувшись носом в мою щёку.

– Да, я знаю, – а я лишь обнял его ещё сильнее.

*

Мама вернулась домой на удивление рано – чуть позже пяти часов, хотя я думал, что она появится после семи. Как только я услышал поворачивающийся в замке ключ, я рванул к своей двери, чтобы закрыть её, а Джерард ловко нырнул под ворох одеял. Мне, конечно, было видно очертания его тела на кровати, но только из-за того, что я знал, что он был там. В целом всё смотрелось хорошо. Только потом я понял, что ему вовсе не обязательно было прятаться – мама так и не заглянула в комнату, чтобы проверить меня.

Позже тем же вечером я сказал ей, что неважно себя чувствую до того, как наложить в тарелку огромную порцию спагетти, – которую я не съел бы даже в здоровом состоянии, – а затем как можно тише поднялся наверх, неся в руках свою добычу. Да, я хреново и очень нелогично врал, но плевать я хотел на это дерьмо.

Мне кое-как удалось закрыть за собой дверь, когда я увидел, что Джерард стоял у моего комода и рылся в верхнем ящике.

После той слезливой сцены на кровати, он вернулся к своему обычному состоянию, и да, позвольте отметить, этим вечером он находился в отличной форме.

– Эй, что за фигня! – я поставил тарелку на столик, а сам направился к Джерарду, который очень увлечённо ковырялся в ящике комода, где я хранил нижнее белье. – Ты подрочить решил или что? – недовольно прошипел я.

Он лишь усмехнулся, окидывая меня подозрительно хитрым, горящим взглядом.

– Нет, я просто хотел узнать, предпочитаешь ты боксёры или семейники, – ответил он, наклоняя голову так, что его глаза закрыла чёлка, хотя я не сомневался, что он так же продолжал смотреть на меня. – У меня не было шанса проверить это в ту ночь, когда мы занимались любовью. Но зато теперь я вижу, что в основном ты носишь боксёры… это так мило.

– Иди к чёрту. Мне нравится, когда мои причиндалы находятся в одном месте, а не болтаются туда-сюда. И почему я, блять, вообще должен что-то…

– А ещё я, кажется, случайно заметил тут пару миленьких тёмно-синих кружевных трусиков… – он затих, снова возвращая внимание на груду белья.

Моё лицо моментально вспыхнуло; кожа горела так, что я боялся в следующую секунду превратиться в кучку пепла. Не веря в происходящее, я уставился на него испуганным взглядом.

– Нет, ты не мог, я не ношу подобное дерьмо…

– О, вот они! – торжествующе воскликнул он, вытаскивая с самого дна ящика упомянутый предмет одежды.

Как он, блять, вообще мог их найти… они лежали в самом низу, похороненные под несколькими слоями моего белья.