Текст книги "While I'm Still Here (ЛП)"

Автор книги: killerxshark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 50 страниц)

Я пораженно выдохнул и резко сел, одаривая Джерарда кривоватой улыбкой.

– Ты на самом деле это сказал?

Он кивнул, но его лицо оставалось серьезным. Он все еще был расстроен.

– Да. Парень, у которого я покупаю сигареты – итальянец, и как-то раз я спросил у него, как произнести «я люблю тебя» на итальянском, чтобы я мог… сказать это тебе, когда-нибудь… не важно. Он не смеялся надо мной, он довольно милый. Только у меня, наверно, паршиво получилось, да? Но я практиковался… ужасно прозвучало?

Я перевернулся на живот и зарылся щекой в подушку, лениво положив руку ему на талию.

– Джерард, ты такой гребаный романтик, так зачем ты всегда пытаешься скрыть это?

– Ну, – начал он шепотом, – мне тяжело порой сдерживаться, потому что я боюсь в какой-то момент переступить черту и тогда ты подумаешь, что я так веду себя с тобой лишь из-за того, что ты мой единственный друг. Но это не так, все совсем не так, я не потому веду себя так. Я не влюбляюсь в каждого, кто обращает на меня внимание. Это ты, все дело в тебе… ты просто… боже, я так хочу сделать для тебя все, что в моих силах, я хочу заботиться о тебе и защищать. Я нужен тебе для этого. Я стану твоим Бэтменом.

Мне стоило огромных усилий не потерять сознание прямо в этот миг, и единственное, что я мог, это плотнее прижаться к его шее, не переставая покрывать нежную кожу маленькими поцелуями. Каждая частичка моего тела бурлила счастьем, искрилась от чистого удовлетворения, которое я никогда не ощущал вплоть до этого момента. Ни самая приятная дрочка, ни чертова еда, ни баснословные суммы денег на Рождество по эмоциям не могли даже близко сравниться с тем, как я чувствовал себя сегодня утром.

И пусть все сказанные им слова и отдавали ноткой грусти с тоской, я все равно был рад тому, что скоро все будет кончено. Ему больше никогда не придется сталкиваться с унижением, что он испытывал дома на протяжении многих лет. Он уезжал, сбегал от этого. Он собирался стать свободным. Я же больше был окрылен не тем фактом, что он любил меня, – мы оба любили друг друга, – а тем, что я сделал для кого-то что-то настолько хорошее, хотя всю жизнь считал себя бесполезным. Так умиротворенно и приятно было от простого осознания того, что он в порядке.

Я физически чувствовал спокойствие, текущее по моим венам, и нервы, наконец расслабленные, больше не гудели от напряжения. Тепло наполняло тело полностью, разливаясь и согревая внутри. Я мог ощущать его даже на кончиках пальцев.

Я был счастлив. Однако воспоминания о вчерашнем вечере и своем поведении грызли мою совесть.

Джерард снова нахмурился, отведя взгляд. Несмело улыбнувшись, я смотрел на него, думая о том, каким хрупким было его тело. А на него покусились, пытались использовать в своих интересах. Возможно, именно это он и чувствовал.

Попытка уломать его на секс – явно не то, к чему я должен был прибегнуть, чтобы продемонстрировать заботу и уважение. Он нуждался в аккуратных прикосновениях, нежных объятиях и мягких руках, что доставили бы ему тот вид удовольствия, который он всегда доставлял мне и безоговорочно заслуживал сам.

Несмотря на пережитые унижения и мучения, его невинность просачивалась наружу, покрывая его чем-то наподобие ангельского щита. Он был хрупким, но в то же время сильным.

– Я хочу стать Бэтменом, я, блять, так хочу делать что-то полезное, я ненавижу это все…

– Все хорошо, Джерард, – утешая, произнес я, наблюдая за тем, как он сломался вновь, начиная дрожать, плакать и задыхаться. – Ты в порядке, я здесь… он больше не причинит тебе боль, боже, он больше ничего тебе не сделает, ты свободен… ты свободен, ты уезжаешь в свое собственное укромное место без него, там будешь только ты. И скоро я присоединюсь к тебе, я буду заботиться о тебе, любить, ведь именно для этого и нужны лучшие друзья…

– Я хочу быть Бэтменом.

Иногда он выглядел моложе своего фактического возраста, но, несмотря на это, рядом с ним я часто ощущал себя малолетним неопытным ребенком. Я все осознал. Я наконец все понял. Для этого, правда, потребовалось чертовски много времени, но теперь я понимал его. Ему необходимо было чувствовать себя любимым, как и каждому живущему на свете человеку. Он заслуживал любви и утешения не меньше, чем кто-либо другой, ведь все мы по жизни в равной степени нуждаемся в человеке, который бы заботился о нас.

Я думал об этом одновременно с тем, как храбрость наполняла мое сердце, разливаясь по всему телу, поощряя кончики дрожащих пальцев прикоснуться к его коже, потому что мне это было позволено. Я медленно провел ладонью по его животу, груди и плечам, мягко ему улыбаясь.

Наконец я стал понимать, почему он так вел себя. Я так долго не верил, все это чертово время мой лучший друг… я понятия не имел.

– Ты Бэтмен, а я Робин, и мы вместе переедем в Нью-Йорк, чтобы спасти город. Не волнуйся.

Я всегда боялся прикасаться к нему, но сегодняшним утром, в день отъезда, у моего страха была совсем другая причина. Сейчас я боялся случайно задеть его старые синяки и ушибы, которые, несомненно, все еще были там, хоть и стали менее заметны. Мои пальцы скользили по его телу, пока я чувствовал себя особенно неуклюжим и неуверенным. Но в какой-то момент смелость победила страх, и я понял, что не будет ничего страшного, если я наклонюсь вперед и прижмусь губами к его коже, покрывая ее аккуратными поцелуями. Джерарду нравились прикосновения и проявление заботы, я мог это сказать по тому, как на его лице появлялась довольная улыбка или умиротворенно закрывались глаза.

Я занимаюсь с ним любовью.

Проведя ладонью по его шее, я повел руку выше и зарылся пальцами в волосы Джерарда.

Я практически не обращал внимания на ощущения собственного тела, поскольку был полностью сосредоточен на его реакциях, хотя мои мысли по-прежнему оставались ясными, но, кажется, это единственное, что я мог контролировать. Казалось, мое тело отделилось от сознания. Словно я наблюдал за происходящим чужими глазами, через бинокль – подлый любопытный мудак, который шпионил за нами и маленьким миром, созданным для нас двоих. Ведь то, что я видел сейчас, – я видел впервые, открыв для себя новые грани.

А, может быть, это вовсе и не я был в своей собственной постели. Может быть, эта комната даже не была моей. Может быть, это не я лежал рядом с ним, слушая тихое дыхание, наблюдая за поднимающейся и опускающейся грудью. Может быть, это был кто-то другой, а я подглядывал за двумя влюбленными в спальне. Особый вид их отношений говорил о секретном мире, о котором никто больше не знал; те два мальчика лежали там вместе и один из них вырисовывал невидимые узоры на теле другого. Я не знал, что именно рисовал: кончики моих пальцев не оставляли отметок в отличие от зверских кулаков.

Эта близость, это внезапное странное чувство близости настигло мой мозг таким резким осознанием, что я ощущал себя невесомым, несмотря на горизонтальное положение. Всеобъемлющая, смывающая все на своем пути теплота пронеслась волной через мою спину, окутала шею и устремилась к лицу. Я был благодарен тому, что глаза Джерарда были закрытыми, я не хотел, чтобы он видел меня таким. Я отстранился на мгновение, что явно было поспешным решением, поскольку Джерард тут же недовольно захныкал и открыл глаза.

– Фрэнки? Что случилось?

Почувствовав моё внезапное напряжение, он сел, а я наоборот откинулся на спину и закрыл глаза, как только мой взгляд наткнулся на потолок.

Возможно, это был не я. Мне настоящему никогда не хватило бы смелости вот так протянуть руки и толкнуть его на кровать. Я настоящий ни за что не улегся бы на него сверху, чувствуя, как он обхватывает меня ногами за талию, и не прижался бы к его губам своими. Первые секунды получились неловкими, потому что мы столкнулись носами, но потом я обхватил его лицо руками и снова наклонился, целуя Джерарда с такой страстью, на которую даже не знал, что был способен. Его губы вкуса корицы разжигали мою потребность в нем только сильнее. Должно быть, он уже почистил сегодня зубы, после чего вернулся в постель. Мне же оставалось лишь молиться, что мое утреннее несвежее дыхание не сильно портило момент.

– Во сколько ты уезжаешь? – пробормотал я, закрывая глаза от безысходности. Мою грудь болезненно сдавило, я ощущал, что был на грани, но в то же время это было великолепное чувство.

– Я должен выехать отсюда в два часа, чтобы добраться посветлу и успеть разобрать вещи до сна…

И все же… неужели этим дрожащим мальчиком, который так отчаянно вцепился в волосы своего лучшего друга – любимого человека, – который так крепко удерживал, сжимал его в своих руках, что едва мог дышать… неужели это был действительно я?

Да, наверно, это был все-таки я – меня выдавала моя самая неловкая привычка; только я мог перед тем, как уснуть, запустить в волосы Джерарда пальцы и наматывать на них прядки, чтобы почувствовать себя защищенным.

И только когда он отстранился от меня с покрасневшими губами и полуприкрытыми глазами, я понял, что моя тайна больше не была тайной.

– Знаешь, – чуть задыхаясь, начал Джерард, – я чувствовал, как ты делал это каждую ночь, которую мы проводили вместе. Я про волосы. Я чувствовал, как ты наматывал на палец прядки волос перед тем, как уснуть, – он улыбнулся и поцеловал меня еще раз. – Фрэнки…

Я не мог произнести ни слова, ужасно смущаясь. Продолжая молчать, я просто обнял себя руками и свернулся калачиком на постели. Но уже через секунду я почувствовал, как Джерард подполз ко мне и лег рядом, прижимаясь все ближе и ближе – медленно, застенчиво, пока его согнутые колени не уперлись в мои, после чего он подложил ладони под свою щеку и посмотрел на меня немигающим взглядом.

– Помнишь нашу первую встречу? Помнишь, как ты думал, что не нравишься мне и мы не станем друзьями? Помнишь, как я поцеловал тебя и как ужасно ты тогда волновался? Посмотри на нас сейчас… как далеко мы продвинулись.

Как я не пытался, но я не мог сдержать улыбку, особенно когда он так старался поднять мне настроение. Я открыл глаза только для того, чтобы их закатить, а затем тяжело вздохнул.

– Да, и нам на это потребовалось всего четыре гребаных месяца.

Следующие полчаса я без конца ворочался, пытаясь улечься как можно удобнее. Сначала я взобрался на Джерарда сверху, придавливая его тело к кровати, крепко обхватывая руками и ногами; я надеялся, что он останется в таком положении навечно. Вскоре мне надоело, и я скатился с него, чтобы лечь набок. Медленно я придвигался к Джерарду все плотнее, в итоге мы оказались на одной подушке. Расстояние между нами было настолько микроскопическим, что наши губы едва ли ощутимо соприкасались. Так мы лежали в моей постели, не шевелясь, переплетаясь руками и ногами, прижимались друг к другу губами… а потом в какой-то момент я позволил себе закрыть глаза, чтобы притвориться, что нас окружала темнота и я занимался с ним любовью. Это были чистые чувства и ощущения, никаких движений.

Мы пробыли в таком положении до тех пор, пока мои ноги не начали неметь, так что я перекатился на спину, хорошенько потянулся, а затем поднялся с постели. Недолго думая, я направился прямиком к комоду и перерыл весь ящик, пока не нашел то нижнее белье, которым так восхищался Джерард. Дразняще медленно я натянул на себя трусики, даже не сомневаясь, что все внимание моего друга сейчас было сосредоточено исключительно на мне.

Одетый только в легкое шелковое белье, я на четвереньках заполз на кровать и улегся на Джерарда, оказавшись точно между его ног.

– Это убедит тебя остаться?

Он рассмеялся и, откинувшись назад, заложил руки за голову.

– Фрэнки, боже… ты невероятный.

Приняв услышанные слова за комплимент, я обнял его за талию и положил голову на плечо.

Пожалуйста, останься, прошу тебя, останься здесь со мной, мы можем лежать вот так целыми днями и мечтать о будущем… мой Бэтмен.

– У тебя нет волос на груди, Джерард, – пробормотал я, пристально разглядывая торс перед своими глазами, прежде чем податься вперед и прижаться губами к его коже.

– И что? У тебя их тоже почти нет. Только дорожка внизу живота и все.

– Я же не сказал, что это плохо, – улыбнулся я, дразня его.

– Но ты итальянец. У тебя, как предполагается, должна быть волосатая грудь.

– Хорошо, может быть, ты наконец перестанешь постоянно подгонять меня под этот стереотип. Быть итальянцем не предполагает больше ничего, кроме языка, на котором разговаривают мои родственники. И знаешь, что еще? Половина гребаного Нью-Джерси – итальянцы.

– Кажется, ты сейчас подогнал под стереотипы половину Нью-Джерси, Фи.

– Кажется, тебе пора заткнуться, Гот Вейдер.

– Мне нравится, когда ты так меня называешь.

По-прежнему обнимая его за талию, я придвинулся еще ближе, наслаждаясь теплом голой кожи Джерарда, и теперь мое дыхание смешивалось с его.

– Мы можем вот так же обниматься в Нью-Йорке?

– Конечно, почему нет?

– Не знаю. Если честно, я волнуюсь, – сказал я, лениво касаясь его руки. – Очень волнуюсь. Столько всего нового ждет нас впереди, тебя и меня… у нас будет столько возможностей, столько свободы, все будет так круто…

– Да. Фрэнк, послушай, насчет вчерашней ночи, мне действительно очень жаль. Я знаю, что ты хотел как лучше, но я…

– Я знаю, Джерард. Все в порядке. Не переживай об этом. Я просто перенервничал и вел себя как идиот.

– Это нормально. Просто… в Нью-Йорке у нас будет много времени на это все, понимаешь? Я хочу начать новую жизнь после переезда, начать с чистого листа, и я не хочу оставлять что-то здесь. Чувства, эмоции… если бы мы вчера занялись сексом, то я бы потом помнил нашу последнюю ночь, а я не хочу помнить об этом городе хоть что-то, кроме того, что здесь я встретил тебя. Я не говорю, что хочу забыть все, что здесь произошло. Потому что я искренне наслаждался каждой минутой, которую мы провели вместе, но то, что было вчера, казалось немного отчаянным, понимаешь? Как будто мы пытались всеми силами и средствами забыть, что эта ночь была нашей последней. Я не хочу, чтобы мы делали что-то только от отчаяния. Я хочу, чтобы каждая наша близость была вызвана лишь любовью и желанием доставить друг другу удовольствие. А еще я слишком уважаю твою маму, чтобы трахнуть тебя в ее доме. Так что…

– Господи, ну почему ты всегда такой рассудительный? – пошутил я.

– Да, я такой.

– Не могу дождаться, когда мы займемся любовью в твоей ванне, и на полу гостиной, и на диване, и у стены, и…

– И на кухонном столе? – продолжил он.

Я рассмеялся, вспоминая, как я однажды сам ему это предложил.

– Да, с нетерпением жду, когда ты разложишь меня на кухонном столе.

– Господи, Фрэнки, я не могу поверить, что ты думаешь обо всех этих вещах и с нетерпением ждешь их. Это главная проблема людей. Они сосредотачиваются на мелочах, которые делают их счастливыми, и совсем забывают о серьезных проблемах.

Мое сердце бухнуло в груди, а я почувствовал себя оскорбленным.

– Я знаю, Джерард. Я просто пошутил, забей.

– И когда это ты научился быть таким сексуальным? Куда делась моя маленькая невинная куколка?

– Я не сексуальный. Я стараюсь для тебя. Ты думаешь, что тебя все ненавидят и что ты не заслуживаешь внимания.

– Секс груб сам по себе. Ты только подумай. Либо ты, либо в тебя кто-то засовывает свой член, и для чего? Только для того, чтобы получить пятиминутное удовольствие и в итоге кончить? Это вульгарно и тупо. Секс отвратителен. В какой-то степени даже вызывает жалость. Я уверен, что человек – это единственное разумное существо, которое трахается ради веселья. Люди такие пошлые по своей натуре, меня тошнит от этого. Да, не буду спорить, может приятно быть с кем-то, но это все настолько незначительно, понимаешь? Секс не стоит того, чтобы на нем так зацикливаться. А еще я ненавижу, когда ни с того ни с сего у тебя встает, и ты не можешь скрыть стояк, это, блять, так неловко. Просто что-то привлекает твое внимание, ты возбуждаешься, и тут же твой гребаный член вскакивает, словно поднятый в воздух флаг. Отстой.

– Немного странно, что ты считаешь секс отвратительным. Потому что ты всегда говоришь о сексе, да даже в твоих движениях есть что-то сексуальное.

– Я не могу это изменить. Ну или же ты сам слишком помешан на сексе, раз во всем видишь сексуальный подтекст, Фрэнки, – он глянул на меня и усмехнулся.

Я улыбнулся, смотря на него в ответ, а затем высказал предположение.

– Ты поэтому так упорно пытался меня вчера остановить?

– О чем ты?

– Когда я собирался тебе вчера кое-что сделать, помнишь? После того, как мы танцевали. Ты еще очень напрягся и не позволил мне продолжить.

Его выражение лица в секунду изменилось.

– Ох, Фрэнки, нет… я не большой поклонник минетов. Это мерзко.

– Ты назвал меня мерзким?

– Нет, ты не такой, потому что ты не должен делать ничего подобного. Я не… я никогда… мне не нравится идея того, что ты будешь стоять передо мной на коленях. Это… это так унизительно, не знаю, как вообще кому-то пришло такое в голову. Не думаю, что ты хотел бы иметь во рту чей-то член, поверь…

– Но разве друзья не могут сделать друг другу подобное одолжение?

– Я правда не считаю, что отсос может быть приятным. Купить что-нибудь в магазине – это приятно. Получить в подарок пять долларов тоже приятно. Стоять на коленях с чужим членом во рту – это неприятно. Это противно, отвратительно, и даже не смей еще хоть раз сказать мне, что ты хочешь это сделать. Я не сексуально озабоченный, Фрэнки. И не такой жалкий, как большинство людей, знаешь. Секс – это далеко не самая большая необходимость в моей жизни. Ты делаешь меня счастливым только тем, что просто находишься рядом и называешь меня своим другом.

Я улыбнулся и притянул его к себе, не торопясь отпускать. Тепло наших тел сливалось в одно целое, образуя единую ауру на двоих.

– В Нью-Йорке я обязательно тебе отсосу. И мне плевать, что ты там говоришь. Можешь даже установить гребаный шест у себя в квартире, если захочешь; я буду танцевать для тебя. Пусть это будет Бэтшест, как Бэтмобиль в Бэтмене, с помощью которого можно попасть в Бэтпещеру, только у нас Бэтпещерой будет наша постель. И я буду танцевать, танцевать для тебя… как тебе? – все еще улыбаясь, спросил я, поднимая взгляд на его лицо.

Джерард быстро облизал губы и кивнул, закрыв глаза.

– Ты хоть представляешь, сколько раз я фантазировал о том, как ты танцуешь для меня? Черт возьми. Но звучит мило. Наша собственная маленькая Бэтпещера, вау. Интересно. Я тщательно к этому подойду, когда буду украшать квартиру.

Я хихикнул и тоже прикрыл глаза, не веря своим ушам.

– Я даже надену твоё любимое нижнее белье. Нам нужно… эм… – я замолчал на секунду, до ужаса смущенный тем, что так открыто делился с ним своими фантазиями, но тут же постарался взять себя в руки, вспомнив, как Джерард всегда свободно говорил на подобные темы. – Нам нужно купить плащи и перчатки, и еще ботинки… это будет единственное, что мы наденем, больше никакой одежды, – шепотом добавил я. – Черт, это так кинково. Сколько туда добираться? – спросил я, счастливо нежась в его объятиях.

– Куда? До оргазма?

– В Нью-Йорк, идиот. Вот видишь? Ты снова это делаешь, снова все сводишь к сексу.

– Ну, мы же только что говорили о сексуальных вещах. Откуда мне было знать, что ты так резко сменил тему? Эм, часа два, но обычно дольше, зависит от пробок.

– Тогда я хочу отсосать тебе прямо по дороге, – ответил я, все еще улыбаясь ему.

Внезапно Джерард напрягся и уставился в потолок.

– Почему мы, блять, продолжаем это обсуждать?

Я вздрогнул, пораженный его реакцией.

– Просто… я не знаю, я хочу попробовать? Я хочу доставить тебе удовольствие. Иногда я думаю об этом… типа, ну… что мне могло бы понравиться ощущение твоего члена у меня во рту. И… не знаю, я правда хотел бы попробовать, вот и все. Что если…

– Нет ничего хорошего в том, что кто-то трахает твой рот. Это неприятно, это отвратительно.

– Откуда ты можешь знать, если никогда этого не пробовал?

– Но я пробовал…

Весь воздух из моих легких испарился за секунду, когда я попытался сглотнуть огромный ком, возникший у меня в горле, чтобы ослабить болезненное давление где-то в груди. Мысли с молниеносной скоростью сменялись одна другой. В моей голове тут же начал выстраиваться список возможных имен, и я вдруг понял, почему Джерард вел себя так чертовски странно рядом с Ривером в тот день, когда мы все встретились в продуктовом магазине…

Ривер? Серьезно?

– Это был Ривер?

– Нет.

– Тогда кто? Я думал… я думал, что у тебя никогда никого не было.

– Не было… никого по любви, кроме тебя.

Он не смотрел мне в глаза и выглядел очень обеспокоенным.

– Но кто тогда?

Он покачал головой.

– Джерард, – прошептал я, обхватывая одну из его прядок и наматывая ее на палец, как делал это всегда.

Повернувшись ко мне спиной, он лишь пробормотал:

– Думаю, ты и сам знаешь, кто это был.

Гробовая тишина обрушилась на нас в то же мгновение, а мое сердце пропустило удар. Я моргнул.

– Блять, блять, блять… нет, черт, – я резко сел и обхватил себя за колени, раскачиваясь взад-вперед. – Вот дерьмо, блять… почему ты не сказал мне? Какого черта? Пиздец!

Не в состоянии управлять собой, я встал на ноги и со всей силой и накопившейся злостью ударил кулаком в стену. Джерард незамедлительно слез с кровати и поднял с пола свою рубашку.

– Я пойду, – хрипло произнес он. – Прости. Я грязен, мне здесь не место, прости, – повторил Джерард еще раз, торопливо просовывая руки в рукава. – Извини. Не волнуйся, я сейчас же уйду. Прости.

– Джерард, – я обхватил его за пояс и, уткнувшись лбом в ворот еще расстегнутой рубашки, начал целовать его грудь. – Не уходи. Ты должен быть здесь. Не уходи… не возвращайся домой. Давай ляжем… ну же, иди ко мне.

Я уложил его в постель, попутно снова сняв рубашку, и забрался сверху, позволив себе прижаться губами к его коже. Он практически не двигался, неотрывно смотря в какую-то невидимую точку. Мое тело дрожало от гнева и отвращения, я не знал, с чего следует начать. Я боялся, что он больше не захочет быть моим другом. Я должен был расставить все по полочкам и попытаться исправить ситуацию.

– Джерард, вчера вечером… мне так жаль, я понятия не имел, я просто хотел сделать тебе приятно…

– Ты так напугал меня, – прошептал он, потирая глаза. – Я думал, ты причинишь мне боль, я думал… думал, что ты… заставишь меня, принудишь…

В то же самое мгновение я понял, почему у него была такая реакция и как мои вчерашние действия заставили его себя чувствовать.

– Джерард… я не пытался, честно. Я бы никогда не заставил тебя делать что-то против своей воли. Я просто хотел доставить тебе удовольствие, хотел, чтобы ты чувствовал себя лучше… мне очень-очень жаль, ты мне веришь? Я не хотел, я не думал… – я чередовал извинения с поцелуями, не рискуя даже на секунду оторваться от него. – Это было только один раз? – как можно аккуратнее спросил я, гладя ладонью его руку. Это было ужасное ощущение – смотреть на Джерарда, как на жертву, но ведь он действительно был этой самой жертвой, и я понятия не имел, как я должен был отреагировать на подобные новости. Этот кусок дерьма…

– Нет. Я, блять, больше не хочу об этом говорить.

– Ладно, хорошо, – ответил я и согласно кивнул, продолжая удерживать его в объятиях, – то, что удавалось мне лучше всего.

Комната погрузилась в тишину. Я не уверен, сколько точно прошло времени, пока я лежал и обдумывал способы, которыми можно было бы упечь Гэри за решетку. Я знал, конечно, что Джерард не поддерживал идею обращения в полицию, но это было еще до того, как мне стали известны новые обстоятельства. Блять, мой лучший друг, мой возлюбленный подвергался сексуальным домогательствам. Как, черт возьми, я мог остаться в стороне и ничего не предпринять?

– Твоя мама знает? Хоть о чем-нибудь? О том, как он разговаривает с тобой, что бьет… и все остальное?

– Нет, и ни за что на свете я ей об этом не скажу. Да и она все равно мне не поверит… все в порядке, все кончено. Сегодня я уезжаю, и никогда снова не увижу никого из них.

– Ты хочешь, чтобы я что-нибудь сделал? Сказал кому-нибудь, обратился в полицию?

– Нет! – буквально прокричал Джерард. – Черт, нет, пожалуйста, не делай ничего. Теперь у меня есть ты… ну, я надеюсь на это, и мне больше ничего не нужно. Я уезжаю. Все закончилось, уже все хорошо. Сейчас я в порядке. Он может… найти меня, если кто-нибудь узнает. Не надо ничего делать, прошу тебя.

Я наклонился вперед и чмокнул его в губы.

– Ты все еще хочешь меня целовать? – с неподдельным удивлением в голосе спросил он.

Я закрыл глаза, чувствуя себя таким несчастным и разбитым, а затем снова прижался своими губами к его.

Я решил, что мы должны сменить тему. В какой-то степени я конечно был рад, что он поделился со мной этой грязной тайной, но… думать, представлять в голове все те моменты, когда это могло происходить, было сверх моих способностей. Мой бедный дорогой друг, стоящий на коленях… Я знал его четыре месяца и был практически уверен, что в этот период времени могло случиться самое страшное. О господи, и то, что я сделал вчера, только напомнило ему о его беспомощности и отсутствии выбора. Блять.

– Джерард?

Он облизнул губы, сглотнул и нервно взглянул на меня.

– М?

– Я просто хочу, чтобы ты знал, что в этом нет твоей вины. Он больной ублюдок, и ты ни в чем не виноват. Гребаный кусок дерьма. Знаешь, мы обязательно найдем твоего папу в Нью-Йорке, хорошо? Будем приглашать его к нам на ужин, вместе читать комиксы и просто дурачиться. Будет весело.

Я поднял взгляд и тут же наткнулся на слезы в его глазах.

– Ты такой замечательный, – сказал он, слабо улыбнувшись.

Джерард больше не хотел об этом говорить, а я знал, что в данный момент он действительно чувствовал себя хорошо из-за скорого отъезда. Я решительно сменил тему.

– Эй, так ты уже был в своей квартире?

Он заметно расслабился и без сомнения был благодарен за окончание предыдущего разговора.

– Да, несколько раз. Я был там два или три раза в течение учебного года, и еще один раз я ездил туда, когда ты был под домашним арестом.

– Ого.

– Да.

– Я пытался встретиться с тобой, – ответил я, улыбаясь. Совершенно не желая двигаться, я лишь повернул голову, чтобы посмотреть на него, продолжая лежать на его груди.

Он закусил губы, а затем сказал:

– У тебя есть ручка?

– Для чего? Хочешь снова нарисовать у меня на ногах летучих мышей? – спросил я игриво, обхватывая ногой его бедро.

– Нет, не на ногах. На этот раз на груди.

– Посмотри в верхнем ящике тумбочки.

Вернувшись в постель с ручкой в руках, Джерард оседлал меня и снял колпачок. Уже в следующую секунду я почувствовал слабый укол в районе сердца.

– Что ты пишешь?

– Д-ж-е-р-а-р-д. А сейчас рисую парочку летучих мышей. Теперь пишу «Спасибо».

Было немного щекотно, от чего я вспомнил те дни, когда он часто рисовал на мне.

– Сейчас ты нарисуешь что-нибудь на мне. Это будут наши временные татуировки, пока мы не сможем сделать настоящие.

Я перевернулся, и теперь он лежал подо мной.

– Хорошо. Итак, я пишу «Фи». И рисую птиц. Это должна быть малиновка, но не уверен, получится ли.

Я не мог поверить своей удаче. Только сейчас я начал понимать, как это здорово – иметь друга и делиться с ним всем, как это делали мы. Бэтмен и Робин. Это было так круто. У нас был свой маленький тайный мир, в котором мы жили, лишь мы вдвоем. По большей части мы не обращали внимания ни на что вокруг, нам хватало друг друга. Мы делили особую связь.

– Это было лучшее лето в моей жизни, Фрэнки, – торжественно заявил он.

С любопытством наблюдая за Джерардом, я слез с него и лег рядом, все еще не сводя задумчивого взгляда. Я отбросил ручку в противоположную сторону комнаты и поморщился, когда она неожиданно громко ударилась о стену, однако этот звук вернул мое внимание к мальчику напротив меня.

– Ты думаешь, мы всегда будем лучшими друзьями?

Он слегка сместился, кладя руки под голову.

– Конечно. Я… я так счастлив, что ты все еще мой друг после того, что я только что тебе сказал. У меня больше никого нет… и я не хочу ничего другого, кроме как заботиться о тебе.

– Но после того как ты уедешь в Нью-Йорк, встретишь новых людей, начнешь заниматься новыми вещами… даже после всего этого, ты думаешь, что захочешь дружить со мной? Как ты можешь быть в этом уверен? Мы… очень близки. Это так странно.

– Но разве ты не думаешь, что после всего, через что мы прошли вместе, после всего, что мы друг другу рассказали, мы не можем не быть так близки? Ты мне нужен.

– Да, наверно, это так, но… что насчет «навсегда»? В это ты тоже веришь?

– Да, я верю. Вообще я считаю, что в какой-то степени все бессмертно, а значит вечно. Я имею в виду, пока ты думаешь о чем-то, это что-то существует, так? Потому что материю нельзя разрушить. Я не верю, что у нас есть души, которые подобно духам снуют туда-сюда, обладают нашими телами и делают нас теми, кто мы есть, но я думаю, что мы действительно живем вечно. И я скажу тебе, почему. Я считаю, что даже после того, как умирает тело, остаются вещи, в которых мы продолжаем жить, понимаешь?

Я улыбнулся, наблюдая за ним с гордостью и долей страха.

– Я согласен. Например, мы принимаем меры, но независимо от того, какие шаги предпримем, мы воздействуем на кого-то или на что-то, то есть оставляем свой след даже после смерти, тем самым продолжая существовать. Я мыслю в правильном направлении?

Джерард медленно кивнул, придвигаясь ближе, чтобы обнять меня, и я даже не заметил, как закрыл глаза от ощущения чистого блаженства и счастья, когда он неторопливо поцеловал меня в тишине комнаты. Он долго и крепко держал меня в своих руках, а затем, все еще не отпуская, слегка заметно отстранился.

– Фрэнки, – прошептал он; имя вместе со слабым дыханием коснулось моей щеки. – Я всегда буду твоим партнером.

*

К заднему бамперу машины Джерарда был присоединен оранжево-белый прицеп, в который, наверно, были сложены все его вещи. Я стоял на обочине, но не смел подойти ближе. Теперь это действительно был конец.

Спустя мгновение Джерард подошел ко мне сзади и обнял, уткнувшись подбородком в мое плечо. Я расслабился и, закрыв глаза, откинулся назад, чувствуя, как его руки сразу сжали меня чуть крепче.

– Можешь себе представить, что все мое барахло уместилось в этом прицепе? Он кажется таким маленьким.

– Тебе кто-нибудь помог упаковать вещи?

– Да, Гэри.

– Все нормально?

– Все нормально.

– Он не трогал тебя?

– Нет.

– Хорошо. Иначе я бы ему точно врезал. Почему ты не разрешил мне тебе помочь?

– Это не твои заботы. Он практически сам все упаковал и уложил в машину. Что совсем не странно, ему так не терпится выдворить меня из дома, – Джерард вздохнул. – Он дал мне чек на девять тысяч долларов, Фрэнки.